Текст книги "Битва за Арракис (СИ)"

Автор книги: Имие Ла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Помедлив пару секунд, Тейна действительно нажала на спусковой крючок, но направила оружие не на кого-то из присутствующих, а на потолочное крепление ближайшей люстры. Та с грохотом рухнула на пол позади столов Ордосов и Атрейдесов, осколки драгоценного хрусталя разлетелись во все стороны. Кто-то в зале истошно закричал, герцогиня Фиона упала в обморок, Ахиллус склонился над женой, пытаясь привести ее в чувство, и брызнул ей в лицо вином. К счастью, никто серьезно не пострадал – только ордосскому советнику Бетриккону рассекло руку отлетевшим осколком; ментат перевязывала ему рану белой льняной салфеткой, с укором глядя на дочь барона.

Когда волнение в зале наконец улеглось, падишах-император решил, что совет пора срочно сворачивать – пока эти Харконнены и в самом деле еще больше ничего не натворили, а то кто их знает – может, у них там и в самом деле ядерная бомба в сумке.

– На этом очередное заседание Ландсраада я объявляю закрытым! – прокричал он. – А вы, – Ашиар с опаской посмотрел на торжествующих Харконненов, – заплатите мне за люстру! Что за возмутительное хулиганство!

БРОШЕННАЯ В БЕЗДНУ

...иногда надежда в жизни возникает

вместе с появлением в ней всего одного

человека.

Эндрю Мэтьюз

Дождавшись, когда Мудиллус, то бишь Ахиллус Атрейдес, свалит из зала вместе со своей страшной как песчаный червь женушкой и тщедушным сыночком, Раднор остановил на выходе из ложи графа Фаррана.

– Идите, я вас догоню, – сказал он остальным Харконненам, – мне тут надо кое о чем переговорить по душам с нашим иксианским товарищем. Фарран, есть важное дело. Естественно, не бесплатно.

– Что такое? – спросил тот.

– Вот, – Раднор сунул ему в ладонь два спичечных коробка. – Кстати, спасибо за роботов-насекомых, они мне очень помогли. Теперь мне нужен генетический анализ, я знаю, что в твоих лабораториях можно сделать это и не только это. В этом, правом, с панорамным фото Харко-Сити, – он указал на один из них, – лежат три образца материала, которые я собрал при помощи твоих хитроумных машинок. Ребенок и вроде бы как его родители. Некий мой офицер подозревает, что в роддоме перепутали малышей и что он воспитывает сына каких-то неизвестных ему людей. Если это так – персоналу за халатность светит эшафот. Если нет – все хорошо. В общем, выясни, является ли образец 3 биологическим сыном образцов 1 и 2. Боюсь, что кому-то очень сильно не поздоровится.

– А в левом что? – поинтересовался граф Икс.

– Это, – Раднор указал на коробок с гербом Дома Харконненов, – тоже образцы генетического материала, только не три, а два – сын и предполагаемый папа. Мать известна, а вот отец – под сомнением. В общем, дама имела связь одновременно с двумя мужчинами, от кого-то из них родила, за одного потом вышла замуж, но есть вопрос – является ли образец 2 биологическим сыном образца 1 или они друг другу чужие люди.

Фарран кивнул.

– Без проблем. Через пару недель тебе напишу.

– Сколько?

Тонкие губы иксианца скривились в злобной усмешке.

– Для постоянных клиентов сегодня услуга бесплатна. Только взамен я попрошу о встречной: когда вы раздавите гнездилище мерзких Атрейдесов, предоставьте мне возможность полюбоваться зрелищем пылающего замка Каладан!

– Будет сделано, – пообещал главнокомандующий Харконненов, – если там после взрыва ядерной бомбы хоть что-то останется.

– Тогда предлагаю товарищеский футбольный матч между Домом Икс и Домом Харконненов, – нехорошо усмехнулся Фарран. – В качестве мяча будет использоваться безмозглая голова проклятого герцога Атрейдеса!

– По рукам, – согласился Раднор. – Я жду результатов. И, естественно, о нашем разговоре никто не должен знать.

Обернувшись, главнокомандующий с удивлением увидел, что барон в свою очередь тоже еще не ушел из зала и о чем-то разговаривает с таинственным главой Дома Тлейлаксу, при этом ему показалось, будто Фейд и этот загадочный человек знакомы уже давно.

***

И для тебя с звезды восточной

Сорву венец я золотой;

Возьму с цветов росы полночной;

Его усыплю той росой...

М.Ю. Лермонтов «Демон»

После окончания заседания Совета Домов Харконнены решили остаться до утра в гостинице – во-первых, космопорт был полон народу, и им не очень-то хотелось там толкаться и стоять в очереди на посадку, во-вторых, у них было еще одно крайне важное дело, а именно прослушивание разговоров Ашиара Коррино.

Тейна, удобно устроившись на диване, продолжила рассказывать своим братьям об идиотских выходках населения Каладана.

– Так вот, мне еще рассказывали, что в армии Дома Атрейдесов должностями торгуют, а народ потихоньку мрет от голода и болезней, – произнесла она. – Наверняка там народ в итоге поднимет бунт против мерзкого Хуиллуса, потому что так просто нельзя.

– Верно мыслишь, дочь, – похвалил ее Фейд. – Правление можно теоретически сравнить со сбором ягод: например, у меня есть кустик смородины. Если я пообдираю с него ягоды, а потом сварю из них варенье, никому вреда не будет – ни кусту, ни мне, одна польза. А вот если начну обрывать листья, ломать ветки и тем более выдергивать растение из земли, оно будет страдать и в итоге погибнет, а пользы не будет ни ему, ни мне. Аналогия, я думаю, понятна: размер налогов и жесткость законов должны находиться в пределах разумного.

– Все хорошо в рамках здравого смысла, – подтвердил Кэйлин. – Говорят, там все очень хреново в плане размножения: женатому человеку детей кормить нечем, неженатому с девушкой познакомиться сложно, потому что они там все массово спятили на почве правильности и пристойности.

– А то, – сказала его сестра. – Алистер мне рассказывал, что какой-то малолетний урод, страдая от спермотоксикоза, поймал на рисовой плантации здоровенную лягушенцию и пытался натянуть ее себе на хрен.

Норэт громко расхохотался.

– А лягушка что – лопнула и околела? У них там нет часом статьи за жестокое обращение с животными?

– Если я убью герцога Атрейдеса, меня в таком случае надо судить за жестокое обращение со свиньей, – вставил ментат. – А женщины на Каладане отсутствуют по определению? Мне всегда казалось, что с женщиной оно как-то сподручнее, чем с лягушкой.

– Ха, Яних, тебе там с местными нравами никто до свадьбы ни фига не даст, – ответила Тейна. – И вообще, родись ты на Каладане, так тебе бы родители жену выбрали – из подходящей семьи и с хорошим приданым, а познакомился бы ты с ней как раз в день бракосочетания во избежание неприятностей.

Раднор снова достал свою хитроумную машинку и начал в ней копаться, засунув в левое ухо один из наушников.

– Хочу посмотреть, что там делает наша дорогая сумочка.

– Ты наушники бы отключил, я тоже хочу послушать и посмеяться, – предложил барон. Раднор со злорадным видом выдернул их из прибора.

– С женой ругается, дерьможуй сраный, – сказал он, и тут Харконнены услышали безобразную семейную сцену.

-... вы же видели, как на нас все смотрели! – раздался из динамиков мягкий женский голос с мелодичным акцентом; судя по всему, это была Йире. – Вы могли бы хотя бы соблюсти приличия, я же понимаю, что...

Послышался грохот и звон бьющегося стекла или фарфора; по всей видимости, Ашиар в гневе столкнул со стола какую-то вазу или еще что-то хрупкое.

Йире сдавленно зарыдала.

– Зачем вы это сделали? – она, судя по всему, плохо говорила по-галахски, потому что, кроме заметного акцента, в ее речи встречались явные ошибки, а следующую фразу она так вообще пробормотала на своем родном языке.

Барон бросил беглый взгляд на племянника: бледный от гнева Гансент стоял, сжав кулаки и прикусив губу.

– Грязная тварь, – произнес он, заметив, что дядя на него смотрит. – Когда я поймаю этого уебка, то вырву ему руки и ноги, свяжу его узлом и сожгу заживо на медленном огне. Он у меня кровью умоется, шакал гребаный!

Тем временем ссора между императором и его женой продолжалась.

– Давайте мы все-таки поговорим с вами спокойно, – попросила Йире со слезами в голосе. – Мой уважаемый супруг, я прекрасно понимаю, что вы меня не просто не любите – я вам неприятна во всех... – она замялась, видимо, подбирая нужные известные ей слова, – смыслах. Вы взяли меня в жены по настоянию брата. Однако мы можем хотя бы договориться как разумные люди. Я ничего от вас не требую, даже не прошу. Живите с той женщиной, которая вам приятна, которую вы любите. Она мать ваших детей...

– Сомневаюсь, что я отец твоего сына! – проорал Коррино с нескрываемой злостью. – Видел я сегодня твоих собратьев и то, как ты на них смотрела! Наверняка от кого-то из них нагуляла, он на меня совершенно не похож, а вот среди Ордосов рыжеволосых и зеленоглазых, судя по всему, предостаточно!

– Это невозможно! Вам прекрасно известно, что до брака с вами я не знала другого мужчины, поэтому...

Фраза Йире оборвалась на полуслове – раздался звучный шлепок, судя по всему, венценосный супруг влепил ей пощечину. Гансент произнес добрую половину известных ему нецензурных ругательств и пообещал выебать Коррино в жопу сковородкой.

– Она туда не пролезет, – прокомментировал Раднор.

– Возьму твою бензопилу, и пролезет, – процедил сквозь зубы разгневанный племянник барона Харконнена. – Можно еще обе руки ему сжечь на жаровне, чтобы впредь было неповадно бить женщину.

– И вообще, эта Йире, чувствуется, однозначно не дура, – добавил главнокомандующий, – все прекрасно понимает, что брак у них чисто династический и он ее любить не обязан, даже договориться ему предлагает, а этот упырь...

Жена императора тем временем, видимо, опомнилась после выходки супруга.

– Я бы не обращала внимания на то, что вы открыто живете с другой женщиной, – холодно произнесла она, – на вашу неприязнь ко мне, если бы вы постоянно ее всем не демонстрировали и избавили меня и моего сына от ваших оскорблений и насмешек. Отпустите меня домой, я несчастлива здесь, и я клянусь вам, что вы больше никогда ничего обо мне не услышите, и я ничем вам больше не помешаю. В крайнем случае – просто оставьте меня в покое!

Раздался противный женский смех; видимо, за всей этой перебранкой наблюдала Сиона Аттар. Интересно, неужели она-то сама шакалу досталась девицей?

– Забудь думать, – рявкнул Ашиар. – Ты моя жена, и мне плевать, что тебе там взбрело в голову. Если я не пользуюсь чашкой, и она мне не нравится, это не значит, что я должен ее кому-то подарить или даже просто выбросить, потому что это моя вещь, и этим все сказано. Она будет стоять у меня на полке просто потому, что она принадлежит мне.

– Офигеть, – скривилась Тейна. – Достался ей в мужья полный мудак: и сам не ам, и другим не дам.

– Считай, что ты тоже моя вещь, и никуда ты отсюда не уйдешь. Попробуешь сбежать – я тебя найду и убью вместе с твоим ордосским ублюдком, а заодно и сделаю так, что еще кое-кто из дорогих тебе людей распрощается с жизнью. Понятно? Убирайся отсюда вон.

Судя по удаляющимся звукам шагов, Йире быстро выбежала из комнаты; из динамиков раздалось чавкающее чмоканье, а потом – нечто вполне недвусмысленное, больше напоминавшее озвучку порнофильма.

– О, сумочка пока веселится, – хихикнула Ирулэн. – Недолго ж тебе осталось, дорогой родственничек, шевели хреном, пока тебя Раднор лопатой не кастрировал. Я в свою очередь из твоего хуя брелок сделаю. Натуральная кожа!

Мрачный как туча Гансент посмотрел на главнокомандующего.

– Раднор, мне нужна твоя помощь. Пойдем со мной.

– Что такое? – удивленно поднял брови Фейд, глядя на племянника; он понял, что это однозначно связано с Йире.

– Не волнуйся, дядя, без глупостей. Я не собираюсь убивать Коррино прямо сейчас, возле шакала полно охраны, даже когда он трахается, а у нас тут нет армии и ядерного оружия, чтоб разнести на куски гнездилище этого сукина сына. Однако мне известно, что во дворце полно тайных ходов, ведущих в самые разные помещения, а рядом с Йире вообще нет никакой охраны, о ее безопасности никто не заботится, поэтому я просто хочу...

– Неужели ее украсть? – одновременно выдохнули Ракан и Копек.

– Я не собираюсь никого красть, – твердо ответил Гансент, – она будет делать только то, что захочет сама. Просто увидеться и поговорить. Пожелает идти со мной – я в тот же час увезу ее на Гайди Прайм. Не пожелает – воля ее. Поэтому, Раднор, мне требуется твоя помощь. Наверняка твои иксианские штуковины могут показать нам, как пробраться к Йире самым безопасным путем.

В голосе его была такая решимость, что даже Фейд и Раббан не смогли возразить.

– Ладно, если Раднор согласен – идите, – неуверенно произнес барон.

НОЧНЫЕ ГОСТИ

Над Москвой-рекой наступал рассвет,

Говорил ты: "Да!" – отвечала: "Нет!".

Говорил: "Пойдем!" – я твердила: "Брось!".

Что-то быстро вдруг время пронеслось...

Балаган Лимитед «Что я наделала?»

Жемчуг вплел бы тебе я средь кос!

Пусть завидуют люди!

Свое сердце тебе б я поднес

На эмалевом блюде!

Саша Черный

И на пятый год постучался к ней

Молодой красавец из дальних земель;

Он сказал – люблю, он сказал – идем,

А она: "Ну как я оставлю дом?!"

Элхэ Ниэннах

Йире вылетела из покоев мужа, не помня себя от страха и обиды и вытирая рукавом серебристого атласного платья непрерывно катящиеся из глаз слезы. В доме своего венценосного супруга, если судить по его собственным словам, она была даже не рабыней – вещью. Правильно, ведь человек, приводя в дом женщину, не будет стесняться собственного стула или стола или спрашивать у них разрешения; они просто стоят себе в комнате, и все бы удивились, если бы предмет мебели вдруг осмелился подавать голос или тем более возражать. Хотя, если подумать, с вещами обращаются лучше – они и в самом деле просто стоят, и никому в голову не придет их оскорблять, поднимать на них руку или угрожать им. В крайнем случае их просто отнесут на свалку.

Угроза мужа в случае неповиновения разделаться не только с ней самой и Эттаном, который был для нее единственной отрадой и утешением, но и еще с кем-то, кто был дорог ее сердцу и кого Ашиар не назвал вслух, сильно напугала молодую женщину. К постоянным обещаниям убить ее и сына она уже давно привыкла, но этим неизвестным «кем-то» мог оказаться любой человек из ее Дома, с которым она когда-либо поддерживала хоть мало-мальски теплые отношения, начиная с гувернантки, которую приставил к ней в детстве покойный герцог Дьюрал, чтобы та учила девочку чтению, письму, арифметике и хорошим манерам, домашних учителей, слуг и заканчивая нынешним главой Дома, о котором она со страхом и давно подавленной надеждой думала каждую ночь – разумом она понимала, что никогда больше его не увидит, нечего и мечтать. Гибели кого-то из своих она ни в коем случае не хотела: Йире выросла с мыслью, что должна в случае необходимости сделать все возможное для блага и пользы Дома Ордосов, в этом смысл жизни любого из них, и она не имела никакого права подводить всех из-за того, что ее отдельное существование давно стало невыносимым. Нет уж, лучше терпеть и делать вид, что все в порядке.

Идя по коридору в свою комнату, Йире окончательно вытерла слезы и изобразила на лице натянутую улыбку – никто из придворных, слуг или тем более ее сын не должен видеть ее в таком состоянии, пусть Эттан считает, что с ней все прекрасно, хотя... кого она хочет обмануть? Он уже не маленький мальчик, а вполне взрослый юноша и все отлично понимает, но приличия есть приличия. С детства ее учили, что показывать кому-то свои чувства или даже рассказывать о них – позор.

Как назло, она как раз столкнулась по дороге с Эттаном – он тоже готовился ко сну, направляясь в свою комнату.

– Дорогая матушка, с вами все в порядке? Или отец снова вас обидел? – подозрительно посмотрел на нее сын.

– Все замечательно, мой милый, – Йире спокойно улыбнулась. – Ничего страшного. Иди спать, приятных снов.

Она обняла и поцеловала Эттана на ночь – если бы муж увидел, точно бы возмутился и накричал на них, негоже матери вести себя так с мальчиком, тем более с таким взрослым. Однако это ее сын, и она его любит, а он любит ее, более того – у них никого больше нет. Никого, с кем они могли бы поговорить, на кого положиться и опереться.

Было уже почти за полночь, когда Йире, заперев дверь в свою комнату, впервые за весь вечер осталась наедине со своими мыслями. Обхватив прохладную подушку – это приятное ощущение напомнило ей о родной планете – она лежала и смотрела в темноту, изо всех сил стараясь не заплакать. Что ждет ее в будущем? Наверняка ничего хорошего. Сейчас начнется очередная война. Чем это обернется для ее Дома? Ее муж ненавидит Ордосов лютой ненавистью, и даже в случае абсолютной победы... она боялась об этом думать. Нет, надо постараться заснуть, и так уже поздно.

Молодая женщина задремала, но через какое-то время ее разбудил шорох в комнате. Йире приподнялась на кровати, спросонья не сразу сообразив, где находится и что происходит. За окном было по-прежнему темно. Она прислушалась и вдруг внезапно увидела в углу неясные очертания какой-то фигуры.

Йире села на край постели, но кричать, как сделали бы многие другие женщины на ее месте, не стала. Во-первых, она знала, что ее судьба тут никому не интересна и никто в случае неприятностей не придет на помощь, во-вторых – сначала нужно понять, в чем дело, а потом уже звать на помощь.

– Кто вы? – хрипло спросила она. – Что вам нужно?

– Пожалуйста, только не вопи, я тебе ничего не сделаю, – сказал неизвестный из темноты; никакой угрозы в его голосе не было.

– Кто вы? – еще раз переспросила Йире; теперь в неверном свете, пробивающемся с улицы сквозь плотные занавески, она рассмотрела, что незваных гостей на самом деле двое – один чуть повыше ростом и с короткой стрижкой, у второго волосы собраны в хвост. Тот, что стоял впереди и с ней разговаривал, включил маленький карманный фонарик, и молодая женщина от страха закрыла руками лицо: она сразу узнала обоих, пусть сейчас они были одеты не в парадную красно-серую, а в походную черную военную форму с вышитым гербом на рукаве. Гансент Харконнен, младший племянник барона Фейда, и Раднор, верховный главнокомандующий Дома, славящийся своей изуверской жестокостью на всю галактику.

– Здравствуй, – совершенно спокойно сказал сын Зверя Раббана. – Вообще-то я не хотел тебя будить, но, когда лез сюда, думал, что ты еще не спишь.

Йире опустила руки и смотрела на него, как на опасное хищное животное, внезапно вышедшее из лесной чащи навстречу неосторожному путнику. Харконнены – заклятые враги, ничего хорошего ждать от них нельзя! Как на это реагировать? Попробовать сбежать? Закричать? Позвать на помощь? Вид у племянника барона был откровенно дерзкий и наглый – это же надо быть настолько нахальным, чтобы вот так вот почти открыто пробраться во дворец Коррино! Застигнутая врасплох и обезоруженная его смелостью молодая женщина не знала, как себя вести и что ему ответить.

– Почему ты молчишь? – Гансент сделал шаг назад, рассматривая ее. – Или ты меня не понимаешь? Я слышал все, что... – он вздохнул, вспоминая недавний инцидент. – Этот подонок тебя ударил и поплатится за это.

Йире со стыдом опустила глаза; с детства ее учили, что личная жизнь человека должна быть как можно более сокрытой от других. Ордосы никогда не обсуждали ее даже с самыми хорошими знакомыми и друзьями, зачастую в их Доме о человеке было только известно то, что он женат или замужем и у него есть дети, но никто не знал ни имени его второй половины, за исключением тех случаев, когда это был кто-то, занимающий достаточно высокое положение, ни тем более подробностей их супружеских отношений. Сейчас же она ощутила себя так, словно ее застали за чем-то очень нехорошим и достойным осуждения – хотя никакой ее вины в том, что Харконнены, судя по всему, однозначно организовали слежку за ее мужем, быть не могло. Однако Гансент понял ее иначе.

– Это ему должно быть стыдно, а не тебе. Я уже пообещал, что шакал Коррино поплатится за содеянное, и я сдержу обещание. Знаешь, ты мне очень нравишься.

– В... смысле? – растерялась она.

– В самом прямом. Если бы я мог, то сегодня же отрезал бы голову этому безумному кролику и сам на тебе женился... конечно, если бы ты согласилась. Послушай меня, Йире, – несмотря на волнение, Гансент старался говорить медленно, помня о том, что она наверняка плохо понимает имперский галахский. – Я вижу, что ты несчастлива здесь, а твой муж не просто тебя не любит, но презирает и ненавидит и при этом не желает отпустить с миром! Я сам слышал, как он называл вашего сына ордосским ублюдком. Он не стесняется даже появляться на людях со своей любовницей! Если ты согласна – бежим со мной на Гайди Прайм. Ты будешь жить у меня в убежище Харконненов, и я спрячу тебя от глаз Коррино так, что никто тебя не найдет. Потом я убью эту тварь Ашиара и сам женюсь на тебе, а на свадьбу поднесу тебе в качестве подарка его вырезанное сердце на золотом блюде! Если ты согласишься, то я брошу весь мир к твоим ногам! Я вплету тебе в косы лучший каладанский жемчуг...

– А чего ты вообще с ней разговариваешь? – с гнусной ехидной ухмылкой спросил Раднор, слушая высокопарные речи родственника, изо всех сил пытавшегося показаться учтивым и благовоспитанным и копировать книжные образцы ухаживаний за девушками. – Давай заткнем ей рот, вкатим дозу снотворного – и в багажник нашего транспортника, а в себя она придет уже на Гайди Прайме. Никто же не станет проверять, кого или что мы тут с собой везем.

Йире похолодела. Надо же ей было попасть в такую чудовищную переделку на ровном месте, не вставая с собственной постели!

– Раднор! – возмутился Гансент. – Я просил тебя на стреме постоять, а не давать идиотские советы! Ты на Алии тоже женился так, как рассказывал Хуи... тьфу, Ахиллус Атрейдес – дозу снотворного и на Гайди Прайм?

Главнокомандующий Дома Харконненов пристыженно замолчал, поняв, что его шутка оказалась крайне неуместной и неудачной.

– Прошу извинить Раднора, недавно на переговорах герцог Атрейдес непристойно оскорбил его, обвинив в подобном обращении с леди Алией, вот он в сердцах и ляпнул гадость, – быстро и горячо пробормотал племянник барона. – На самом деле он имел в виду... то есть он не имел... в общем, просто глупо пошутил. Решайся. Ты согласна идти со мной? У меня хватит сил защитить тебя – ведь я Харконнен!

Молодая женщина отрицательно покачала головой. Потом внимательно посмотрела на племянника барона: как ей к нему обращаться?

– Спасибо тебе... Гансент. Я вижу, что ты и в самом деле очень отважный и благородный человек, и я бы с радостью сказала тебе «да» и поехала с тобой не только на Гайди Прайм, но и на самый край Вселенной, если бы не множество разных причин, по которым я не могу покинуть это место.

Молодой Харконнен был до глубины души потрясен ее словами: его, представителя самого жестокого и отвратительного из всех Великих Домов, которого все должны были бы бояться как огня и молнии, да к тому же еще и враждебного Ордосам, внезапно сочли отважным и благородным! Она сама-то понимает, что и кому говорит, эта прекрасная женщина со взглядом наивного доверчивого ребенка?

Раднор тоже вопросительно посмотрел на Йире – почему она вдруг утверждает такое?

– Мы можем поговорить без свидетелей? – поинтересовалась она.

– Успокойся, Раднора можешь не бояться, он мой родственник, – ответил Гансент. – Просто неудачно пошутил, но я же его прекрасно знаю, он не сделает тебе ничего плохого.

– Ладно, – Йире решила, что ей уже нечего терять. – Первая причина – это Эттан, мой сын. Наверняка ты слышал, что Ашиар грозился меня убить, и его вместе со мной. Если я сбегу отсюда, то что с ним будет? Мой муж и так подозревает, что я родила Эттана не от него. К сожалению, то, что он утверждал, то, что вы с Раднором услышали – чистая правда. Падишах-император – не отец моего ребенка.

– Это был кто-то из твоих? – спросил племянник барона.

Йире кивнула.

– Да. Он и внешне похож на своего настоящего отца, а не на моего мужа – я это сразу поняла, как только он родился. Сегодня после того, как на-барон сдернул со Спикера маску в Ландсрааде, а другие люди из нашей делегации тоже их сняли, мой муж наверняка и заподозрил неладное – Эттан же и по виду как один из Ордосов. Не Коррино.

– Повезло парню, – прокомментировал Раднор. – Такой харей, как у твоего муженька, только песчаных червей пугать. Увидят – сразу сдохнут, такое ночью приснится, так ничем не отмахаешься.

– Тупица Ксенар, – укоризненно произнес Гансент. – Вот что он наделал? Всех подставил!

– Ну а откуда ему знать, – развел руками главнокомандующий. – На хуй ему сдались тут чужие альковные тайны.

– Раднор, не матерись, – строго сказал его родственник, косясь на Йире. – Это тебе не наши женщины-десантники, которые и восьмиэтажную ругань стерпят, и сами случай чего кулаком в морду дадут.

– Ну ладно, – тот продолжал всматриваться в темноту, сжимая в руках автомат, на случай всякой неприятной неожиданности. – Ксенар же просто хотел посмотреть на кого-нибудь из Дома Ордосов вживую, а то он только ментатов ваших видел, остальные все время под масками прятались. Вот ему и любопытно стало на вас поглядеть. Он пообещал отцу, что с кого-нибудь из Ордосов маску непременно сдернет. Ну и выполнил обещание. Он же не собирался тебя подставлять.

– На-барон тут не виноват, – Йире незаметно вытерла глаза рукавом ночной рубашки. – Моему мужу только дай повод придраться, не одно, так другое. Если бы даже он не решил, что Эттан не его сын, так еще бы что-нибудь придумал, чтобы над нами поиздеваться. Поэтому даже если я сама сбегу отсюда – что будет с моим ребенком?

– Возьми его с собой, да и дело с концом, – предложил Гансент. – Ребенку его возраста нужно общаться со сверстниками и учиться в колледже. Сомневаюсь, что у него здесь есть друзья, а образование он получает только благодаря придворным учителям.

– К счастью, у нас на Гайди Прайме с этой порочной практикой уже много лет как покончено, – прокомментировал Раднор. – Все дети ходят в государственные школы и институты, а домашнее обучение – лишь для малышей с настолько ограниченными возможностями, что до учебного заведения добраться – большая проблема.

– Ты снова не понимаешь, – вздохнула Йире, – я же тебе сказала, мой муж непременно выдумает не одно, так другое. Вот представим себе, что мы с Эттаном уехали отсюда, и ты спрятал нас на вашей родной планете, никто не знает, где мы. Думаешь, он все так оставит и не найдет, на ком отыграться? Найдет. Ты не знаешь Ашиара. В этом случае получится, что я подставила весь Дом Ордосов. Он сорвет все зло на нас. У тебя есть дядя – грозный барон Харконнен с ядерным оружием, и он живо расправится с любым, кто посмеет к вам сунуться. Мой муж боится вас, но он найдет крайнего и выплеснет на него свою ярость. Если ты увезешь нас с Эттаном, Ашиар, возможно, и поймет, кто виноват, но не осмелится выступить против барона. Он и в самом деле боится Харконненов. Однако это развяжет ему руки в плане возможности разделаться с моим собственным Домом: он ненавидит Ордосов. Может быть, даже из-за меня. В этом случае он тут же заявит, что это они во всем виноваты, и нам конец. Я не могу так поступить. Будь моя воля, я бы уже давно сбежала отсюда вместе с сыном, но я не могу подвести всех. Это же мой народ.

– Мудак твой муженек и подлый шакал, – выругался Раднор. – Что бы с ним такое выдумать? Вот ты влипла, и деваться-то некуда. Гребаный ебанат Коррино, может, и в самом деле выебать его в жопу сковородкой?

– В жопу сковородкой? – передразнил его племянник барона. – А ты уверен, что она туда пролезет?

– Если очень постараться, то отлично пролезет, – ответил тот, продолжая тем временем придумывать в своем воображении разные варианты расправы с шакалом Ашиаром – один страшней другого.

– Я действительно несчастлива здесь, – печально продолжала Йире. – Однако я не могу уехать с тобой, Гансент, еще и по третьей причине. Ты очень хороший и добрый человек, более того – я вижу, что твои чувства ко мне искренни, и я не хочу тебя обманывать из личной выгоды. Я люблю другого человека.

– Это настоящий отец Эттана? – спросил Гансент. – Извини, если лезу не в свое дело и наступил тебе на больное место.

– Да. Это он.

– Красивый, видать, мужик был, если судить по тому, что получилось, – сделал вывод младший сын Раббана. К удивлению Раднора – безо всякой злобы в голосе.

– Он мне нравился с детства, – Йире села на кровать и начала рассказывать. – Моя мама умерла через две минуты после моего рождения, а кто был моим отцом, никто даже и не знает, она никому об этом не говорила. Меня воспитывал отец моей матери, он был хорошим человеком, обеспечивал меня всем необходимым, но почти со мной не общался – только по делу, за всю жизнь не сказал мне ни единого ласкового слова. У меня было все, что нужно – еда, одежда, книги, но меня ни разу никто даже по голове не погладил. Я, кстати, тоже не ходила ни в школу, ни в институт, мне наняли домашних учителей, как и моему Эттану. Они все были очень умными и порядочными людьми, но и они разговаривали со мной только о том, что касалось учебы.

– Ну, это меня не удивляет, – сочувственно вставил Гансент Харконнен, – проще дождаться проливного дождя на Арракисе, чем теплых чувств от Ордоса. Твои соотечественники, по-моему, вообще какие-то замороженные.

Голос разума неустанно твердил Йире – остановись, что ты делаешь, с кем ты тут откровенничаешь, беги отсюда, зови на помощь, это же Харконнены, заклятые враги и гроза всей галактики! – но необходимость поговорить хоть с кем-то, кто впервые за долгие годы отнесся к ней по-человечески, оказалась намного сильнее, несмотря на то, что она чувствовала – это точка невозврата, за которой непременно последует какая-нибудь трагедия.

– Неправда, мы не замороженные, – возразила молодая женщина. – Просто у нас свои обычаи и порядки, они многим были бы непонятны. Например, у нас не принято... ну, считается нехорошо, если... сейчас попробую объяснить.

Ей казалось, что она имеет откровенно жалкий вид, кроме того, ей было стыдно за свою не слишком грамотную речь с наверняка глупыми с точки зрения двух Харконненов грамматическими ошибками.

– О вашем Доме мало что известно, – сказал Гансент, – в основном сплетни всякие ходят, но ничего конкретного люди не говорят. В отличие от Атрейдесов, жизнь которых у всех на виду, вы от всего остального мира как будто ледяной стеной отгородились.

– Вот смотри, – продолжила Йире, аккуратно подбирая слова. – Живут вместе два человека, муж и жена, у них дети. Они друг друга любят. Как везде делают? Я видела, как твоя мать на людях обнимала твоего отца. У нас так никогда не будут, нельзя целоваться, обниматься, если вас кто-то видит, даже держаться за руки считается неприлично. Мало того, в одном доме у супругов разные комнаты, без спросу они друг к другу не заходят, спят тоже каждый у себя. У детей тоже отдельные комнаты, у каждого своя, и к ним даже родители, брат или сестра без разрешения не заглянут. Даже в одной семье иногда родственники не знают друзей друг друга. У мужа свои, у жены свои, порой бывает и такое, что человек много лет живет со своей женой, а ни разу не видел ее родителей и вообще ни с кем из ее близких не знаком.