Текст книги "Кизиловый мост"

Автор книги: Ильяс Эфендиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Эфендиев Ильяс
Кизиловый мост

Ильяс Эфендиев

КИЗИЛОВЫЙ МОСТ

Перевод на русский – Т. Калякиной

САРИЯ

Скоро год, как мы поженились. Папа говорит, что я теперь настоящая дама: муж, собственная квартира и даже "Волга". Правда, "Волга" не наша, а моего свекра, но, когда по воскресеньям мы ездим за город и я веду машину, никто не сомневается в том, что она моя, эта голубая красавица.

Каждое утро, ровно без четверти девять, Адиль уходит в свое Главное дорожное управление, а я бегу на базар. Возвратившись с продуктами, готовлю обед, прибираю в комнатах. Квартира у нас большая. Я даже испугалась, когда впервые увидела ее.

– Что же мы будем сюда ставить?!

– Не беспокойся, – улыбнулся Адиль. – Найдется кое-что. Маленькой Сарии достался запасливый муж: как поступил на работу, сразу откладывать стал.

Адиль взял деньги со сберкнижки, его родители добавили... Одним словом, свою квартиру на улице Хагани мы обставили на славу – полированная дорогая мебель, модные люстры, кухонный гарнитур...

– Видишь, – не раз говорил мне Адиль, – люди по пятнадцать лет работают, и их даже на очередь не ставят, а твой муж только четыре года в управлении и...

Я это видела. Видела и то, что он молод, умен, хорош собой. Я гордилась Адилем. Да и все наши знакомые говорили: у Сарии замечательный муж, такой способный, такой дельный. Он далеко пойдет.

Мне было не по себе в компании родственников и знакомых Адиля – ведь я выросла в заводском поселке. Когда мы бывали в гостях, муж всегда тихонько давал мне советы, как вести себя. Я сначала злилась – ужасно не люблю нравоучений, – а потом смирилась – все-таки ему тридцать один, а мне девятнадцать.

Адиль говорил, что у меня пробелы в воспитании. Наверное, так оно и есть никогда не думаю о том, какое впечатление произведут на окружающих мои слова и поступки.

Как-то раз я слишком оживленно – мне потом объяснил это муж разговаривала с одним молодым па нем,її дальнимїї родственникомїї Адиля,її приехавшим Севера. Слушать его было интересно, и я, не обращала вниманияїї наїї косыеїї взглядыїї свекрови,її проговорила этим парнем весь вечер. Потом мне было неудобно перед мужем, хотя он не ругалї меня, только сказал,ї что поступила неправильно.

Адиль старался развлекать меня: мы часто ходим в кино, в гости. Особенно нравилось мне водить машину: ведь мой отец был шофером. Маленькую, он люб; сажать меня рядом с собой в кабину грузовика, а кого подросла, стал давать руль. "Сария у меня за сына", -часто говорил он.

В моей сумочке теперь всегда лежали деньги. Я сразу к этому привыкла. Дома мне неловко было дал просить наї кино – мамаї сї трудом дотягивала дої получки.

Там, в поселке, у нас была комната в большой квартире, на восемь семей, по утрам устанавливалась очередь в туалет. А здесь мы, вдвоем в трех комнатах, и кругом так красиво, уютно.

И все-таки мне чего-то было жаль, чего-то не хватало.

Часто, в какой раз стерев пыль с мебели, которая и без того блестела так, что в нее можно было глядеться, я подходила к окну и, вздыхая, смотрела вдаль,

В техникуме мы всегда ходили стайкой, веселые и шумливые как птицы. Теперь я была замужняя, как говорят, интересная дама. Теперь мне уже нельзя было бегать по улице, вместе со всеми шуметь, смеяться...

Иногда после ужина я подсаживалась к мужу на диван и начинала болтать о наших студенческих проделках или рассказывала анекдот, который вспомнила утром и весь день старалась не забыть. Адиль, отложив в сторону газету, терпеливо слушал меня, улыбался, ничего не отвечая, и переводил разговор на другую тему. Я понимала, что опять сделала что-то не так, и смущалась, а он ласково гладил меня по голове.

Мой муж редко шутил, никогда не болтал о пустяках. Он любил повторять, что человек должен беречь свое время, ибо создан для того, чтобы стремиться к совершенству.

– Адиль, – спросила я его однажды, – вот ты говоришь: расти, стремиться, развиваться... для этого создан человек. А разве человек создан не для счастья? Помнишь, один писатель, не помню кто, сказал, что человек рожден для счастья, как птица для полета.

– Это сказал Короленко... – устало прикрыв веки, промолвил Адиль. Он всегда все знал, мой муж. – Слова правильные, Сария. Но необходимо уяснить себе, что такое счастье.

Я часто думала об этом, но мне не по силам было "уяснить себе" – назвать словами, в чем же состоит счастье. Я чувствовала только, что счастье – это что-то очень хорошее и, наверное, я этого еще не испытывала.

Видно, я была слишком легкомысленная для такого человека, как Адиль. И я старалась быть умней, серьезней, чтобы хоть немного походить на мужа. Ведь нам вместе жить...

– Знаешь, маленькая, – сказал мне как-то Адиль,– придется нам с тобою на некоторое время поехать в район.

– Куда? – заинтересовалась я.

– Твой муж назначен начальником строительства новой шоссейной дороги в районе К.

– Вот это здорово! Ты рад?

– Видишь ли, – начал он, – рад – не то слово. Но это дело очень перспективное, и если работа будет выполнена на должном уровне... – Он немного помолчал и добавил, с улыбкой глядя на меня: – Тебе ведь тоже необходимо поработать, если ты собираешься в институт. Мой маленький техник практически умеет только готовить плов с куропатками и крахмалить мужу сорочки. Техник Сария Джафарзаде! Неплохо звучит. А потом вернемся в Баку, надо только, разумеется, успешно сдать стройку.

"Успешно"... Еще бы! Любая работа, которую возглавит Адиль, будет выполнена блестяще! Все же говорят, что он очень дельный, способный инженер. Совсем немного работал в управлении, а сколько уже получил благодарностей! Какой он у меня умный, мой Адиль!

– Понимаешь, маленькая, – сказал Адиль после ужина, удобно устраиваясь на диване, – это именно то дело, которого я все время ждал.

– Но разве тебе не нравится твоя теперешняя работа?– удивленно спросила я.

– Почему не нравится? Работа неплохая, но тут я выполняю чужие поручения, а там сам смогу действовать так, как считаю нужным. Это же очень важно, понимаешь? Что ты нахмурилась? Постой, может быть, тебе не хочется ехать в район?

– Что ты! Очень хочется!

– Тогда не хмурься и начинай собираться понемногу. Дней через десять поедем. – Он ласково потрепал меня по плечу.

Я была убеждена, что Адиль все делает правильно, но в его словах что-то мне не нравилось, я только не могла понять, что именно. Да и некогда было размышлять. Настроение было хорошее – уж очень это весело: собираться, бегать по магазинам... Я купила плащи себе и Адилю, две пары брезентовых сапог, фонарик, маленький радиоприемник, фотопленку, две раскладушки. ..

Вскоре Адиль подкатил к подъезду на запыленном газике, который ему выдали в управлении. Мы погрузили свои вещи и отправились в район К.

Пока Адиль принимал дела, мы жили в районном центре, в гостинице. Будущая дорога должна была соединить его с горными пастбищами и большим животноводческим совхозом, расположенным за перевалом. Адиль говорил, что совхоз этот республиканского значения, а добраться к нему сейчас можно только горными тропами.

Кроме самого шоссе нужно было построить несколько мостов через небольшие горные речки. На строительстве одного из мостов предстояло работать мне. До этого места нетрудно было добраться на машине, и мы решили, что обоснуемся там, на строительстве, а Адиль будет каждый день ездить к себе в управление, благо шофер ему не нужен, он сам прекрасный водитель.

Мы ехали по горной дороге через лес. Все свои девятнадцать лет я жила в Баку и никогда не видела такой красоты.

Был конец мая. В Баку уже началась летняя жара, а здесь все цвело, и лес был наполнен благоуханием. Вдали на горных вершинах блестел снег. Из скал пробивались ручьи – чистые, студеные...

Сплошной стеной стояли по обеим сторонам дороги дикие яблони, груши, грецкий орех. Ветви их почти смыкались наверху, и мы мчались сквозь зеленый тоннель. Кое-где среди деревьев виднелись огромные обломки скал, заросшие мхом.

Иногда навстречу нам попадалась грузовая машина со стройматериалами. Адиль внимательно провожал ее взглядом – он уже чувствовал себя здесь хозяином. Он думал о предстоящей работе, он казался мне командиром, перед боем оглядывающим поле сражения.

Подумать только, мой муж – начальник строительства дороги, которая скоро побежит туда, в горы, в заоблачные выси ..

Как хороша жизнь! Как много в ней радости! Раньше я почему-то не чувствовала этого так остро. Почему? Разве несколько дней назад не было весны, не цвели деревья? И разве мой Адиль не был таким же красивым, умным, уверенным в себе? Или неделю назад я не любила его так, как сейчас? ..

Я смотрела на мужа, сидевшего за рулем, и мне хотелось сказать ему что-нибудь очень хорошее. Я только не могла придумать – что.

– Знаешь, Адиль, я забыла положить твой серебряный портсигар.

Муж весело посмотрел на меня умными, ласковыми глазами:

– Велика важность! Да на что здесь, в горах, серебряный портсигар! – И он снова задумался, устремив взгляд на дорогу.

Но мне не хотелось молчать.

– Адиль, – спросила я, – а куда делся прежний начальник строительства, тот, что был до тебя?

– Его перевели. Кажется, на более ответственную работу.

Мне стало обидно: почему это его на более ответственную, а моего Адиля сюда? Но я сейчас же одернула себя: "Глупости! Никто сразу не становится министром!"

Через некоторое время мы выехали на небольшое плоскогорье и сразу услышали шум воды и грохот камней. Один край площадки круто обрывался в глубокую темную пропасть, другой примыкал к поросшему густым лесом склону. Маленькое это плато ровно посредине прорезала речка, вытекавшая из леса. Неширокая, но бурная, она пересекала плато и с шумом низвергалась в пропасть.

Двое рабочих стояли на берегу. Работал бульдозер. Он оттаскивал к пропасти обломки скал, завалившие дорогу после взрыва, и, подвинув их к самому краю, сталкивал вниз. Вот отчего этот грохот – гремели падающие камни, и пропасть отзывалась мощным, раскатистым эхом.

Лица человека, работавшего на бульдозере, мне не было видно, но я заметила, что у него прямые широкие плечи. Я следила за ним.

Вот он, захватив огромный, поросший мхом валун, так близко подвел бульдозер к обрыву, что край ковша свесился над пропастью. От страха я на секунду зажмурилась, но в этот момент бульдозерист повернул голову, увидел нас и усмехнулся. Потом он снова захватил огромный камень и на полном ходу поволок его к обрыву. Секунда, и снова мне показалось, что бульдозер вслед за камнем сорвется в пропасть. Когда я открыла глаза, бульдозерист спокойно вел машину обратно. На лице у него была все та же чуть нагловатая, бесшабашная усмешка.

"Хулиганит! – подумала я, с неприязнью глядя на его красивое загорелое лицо под шапкой спутанных светло-русых волос. – А ведь смелый парень!"

Поговорив с рабочими на берегу, Адиль обернулся ко мне и кивнул на виднеющуюся у леса палатку.

– Может, и мы так расположимся?

– Давай. Вон под тем деревом, ладно? – Я показала на могучий дуб, росший у самого леса. Это было метрах в пятидесяти от палатки рабочих.

Мы быстро выгрузили из машины свои пожитки, поставили палатку, раскладную мебель: две кровати, стол, стулья. Ковром нам служила свежая, пышная трава.

Лучшего места нельзя было выбрать. А если дорога уйдет вперед, палатку можно перенести. Начальник должен жить на строительстве, а не отсиживаться в райцентре, как это делал предшественник Адиля.

Переодевшись, мы взяли мыло, полотенце и спустились к речке. Вода была холодная, прозрачная, мы сразу почувствовали себя бодро, – оказывается, мы совсем не устали. Да и с чего нам уставать – оба молодые, сильные, здоровые!

Через полчаса мне уже казалось, что мы с Адилем живем здесь с незапамятных времен, всегда дышали этим свежим, ароматным воздухом и сами – как бы частица могучей, первозданной природы.

– Чаю хочешь? – спросила я мужа и даже удивилась, услышав свой голос, такая в нем была доброта, нежность. Нет, правда, я еще никогда так не любила Адиля...

И тут я вспомнила бульдозериста. До чего противный! Мало того, что машиной рискует, еще и улыбается как-то нагло, развязно. И я еще нежнее повторила:

– Адиль, чай поставить?

– Неплохо бы,– ответил муж, рассматривая стройматериалы, сваленные неподалеку.

Маленький столик, который мы поставили у входа в палатку, накрыла белой скатертью, достала печенье, конфеты. Потом позвала мужа. Он велел мне пригласить к чаю рабочих.

Первыми явились Солтан – черноволосый, среднего роста, и широкоплечий бетонщик Керемхан – с густыми черными усами и низким голосом. Оба молодые, лет под тридцать. Тяжелым шагом, чуть враскачку подошел бульдозерист Гарибджан и с той же нагловатой усмешкой на красивом смуглом лице остановился перед палаткой,

– Садитесь, – холодноїї пригласилаїї яїї его. – Сїї вареньем будете пить? Он молча кивнул.

– А вам идут ваши имена. Такие величественные, – улыбаясь сказала я Солтану, – Солтан, Керемхан. А вот Гарибджан... – Я взглянула на бульдозериста.

– Это мы его здесь так прозвали. По-настоящему просто Гариб.

– Из каких же мест наш чужестранец? (Гариб – по-азербайджански чужестранец, изгнанник, скиталец) – с улыбкой спросил Адиль. Спросил и выразительно взглянул на меня: "Только "Гариб", понятно? Никаких "джанов" (д ж а н – милый, дорогой (употребляется в качестве приставки к имени собственному). Никакой фамильярности".

– А мы все здешние, из этого района, – ответил Солтан. – Только деревни разные. Гарибджан недавно из армии, в прошлом году демобилизовался.

– Да? – удивился Адиль и вежливо поинтересовался: – В каких частях служили?

– В танковой, – коротко ответил Гариб.

Меня поразил его голос – глубокий и мягкий, удивительно не соответствующий всему его облику. Я взглянула на Гариба. Лицо у него было непроницаемое.

– И звание имеете? – спросил Адиль.

– Да, младший лейтенант.

– Ну что ж, очень хорошо, товарищ младший лейтенант. Почему чай не пьете остынет.

Я налила еще по стакану. "Гарибджан, – думала я, – какое странное имя".

Адиль заговорил о строительстве.

– Стройматериалы держат и взрывчатку, – с сердцем сказал Солтан. Видимо, это был наболевший вопрос.– Начальник у нас был расторопный – вовремя обеспечивал, а как перевели его, все прахом пошло.

– Да, в работе он был зверь, – согласился Керемхан. – Недоспит, недоест, а дело сделает. Но и лочудить любил. Каждое воскресенье приезжал сюда с двустволкой. Думаете, на охоту? Ничего подобного! В цель стреляли с Гарибджаном – кто больше выбьет. Ну, а Гариб стрелок – дай бог всякому, начальник всегда внакладе оставался: то бутылку коньяку ему проиграет, то десять пачек "Казбека". Даже жалко его другой раз – уж больно хороший мужик!.,

_ Ничего не скажешь, воспитательная работа, видно, была здесь на высоте,усмехнулся Адиль, когда строители ушли.

– Ну,її аїї чтоїї тутї особенного,її Адиль?її Подумаешь, стрелялиї наї спор!ї По-моему, тыї преувеличиваешь. Муж вздохнул.

– Если бы я преувеличивал!.. Нет, девочка, положение ко многому обязывает. Начальнику стройуправления, как и всякому ответственному работнику, необходимо думать о своем авторитете. Он обязан быть примером для рабочих. А если он будет распивать с рабочими коньяк да состязаться с ними в стрельбе, ничего хорошего из этого не получится... Вот так, моя милая.

Это были, вероятно, очень правильные слова. Но почему-то они мне не понравились.

Я уже замечала раньше, что взрослые уважаемые люди говорят иногда серьезные и, должно быть, справедливые вещи, и мы вежливо слушаем, но, если внутренне с этим не согласны, слова не запоминаются, не действуют, как будто их и не произносили...

Так и сейчас. Я, пожалуй, верила мужу, что прежний начальник поступал неразумно и не так должен вести себя начальник строительства, но он почему-то казался мне очень симпатичным человеком. Особенно когда я представила себе, как его ловко обыгрывает нагловатый бульдозерист. Мне даже захотелось посмотреть на него и поговорить с ним.

– Ты что улыбаешься, Сария?

– Да так... Подумала, какой смешной, наверное, этот прежний начальник строительства.

– Ты права, над ним можно посмеяться. – Адиль кивнул мне и пошел к рабочим.

На следующее утро, ровно в восемь, Адиль уехал в район, в управление, а я отправилась на стройплощадку– первый раз в жизни шла на работу.

Солтан, Гариб и Керемхан были уже на месте. Они поздоровались со мной, как со старой знакомой.

– Ну, как вам первая ночь у нас в горах? – улыбаясь, спросил Солтан.

– Да я, собственно, никакой ночи не видела. Легла – как провалилась, до утра на одном боку проспала! Мало что пока могу сказать о ваших горах.

– И о наших горах, и о нас самих вы скоро будете самогої лучшегоїї мнения. Правда,ї ребята? – подмигнул он своим напарникам.

– О горах обязательно, а насчет вас – еще посмотрим,– в том же тоне ответила я.

Я обошла участок, внимательно осмотрела его. Кажется, все было в порядке.

– Ну что ж, стройплощадка готова, можно начинать...– сказала я, стараясь держаться как можно увереннее.

Рабочие переглянулись. Солтан отвернулся, пряча улыбку.

ї – Здесь-то все в порядке, – сказал он, – можно бы и начать, да только тут еще одна работенка выплыла, вне плана, так сказать. Вон там, – и он указал на поросшие лесом и кустарником скалы, загораживающие реку выше по течению. Пойдемте, товарищ начальник, посмотрим.

Цепляясь за ветки деревьев и проклиная колючки кустарника, мы полезли вверх. Пока мы взбирались, я думала только о том, чтобы не свалиться, но когда мы очутились на вершине скалы, я ахнула от восхищения. Такое я видела только в кино: ветви могучих старых деревьев переплелись, образуя прочный недвижный шатер; река, сужающаяся в этом месте, сердито шумела в полумраке – лучи солнца не проникали сквозь, густую листву.

– И что же мы должны здесь делать? – спросила я, с удивлением оглядываясь.

– Нужно углубить и расширить старое русло на участке протяжённостью в пятнадцать метров и укрепить берег, – отрапортовал Солтан.

– Зачем это? – удивилась я. – Ведь в проекте нет ничего подобного.

– Верно, в проекте нет. Бывают и в проектах ошибки. Но если мы эту ошибку не исправим, первый же хороший сель затопит все.

– И наш мост, – добавил Керемхан, – может, еще и достроить не успеем...

– Это верно... – прошептала я, представляя себе, как мутные потоки селя перекатываются через недостроенный мост. "Как же я не сообразила сразу?! – с ужасом подумала я. – А еще техник, диплом в чемодане лежит!" Щеки у меня загорелись. – А я и не знала...

– Ну откуда же вы могли знать, что здесь творится? – мягко заметил бульдозерист. – Мы сами недавно обнаружили это дело.

"Понял, что мне стыдно, – с благодарностью подумала я, – выручает..."

– Это такой же случай, как в Джунгуле, – продолжал Гариб. – А проектировщики, видимо, не учли.

Я уже оправилась от смущения и тоном опытного руководителя озабоченно сказала:

– Да, но сюда ни бульдозер, ни трактор не втащить. И взрывчатки могут не дать.

– Ничего, – уверенно сказал Солтан, – и без механизации управимся.

– Зачем нам бульдозер, Сария-ханум? – усмехнулся Керемхан. – Зачем взрывчатка? Фархад без всяких машин горы крушил – пыль столбом стояла. Чем мы хуже?!

– Да, но у Фархада была Ширин – стимул был,– улыбаясь ответила я.

Керемхан не растерялся:

– Это верно. А мы авансом! Во имя наших будущих Ширин!

Все засмеялись.

– Ну, так что же мы все-таки будем делать? – спросила я. – Вы твердо решили разворотить здесь все скалы? Солтан пожал плечами:

– Нет же другого выхода, Сария-ханум. А вы разве против?

– Нет, конечно. Надо только сообщить в управление. А то будут потом говорить – вот не уложились в сроки.

– А если мы уложимся? – сказал бульдозерист, весело взглянув на меня.

Я внимательно посмотрела ему в лицо. Шутит он или серьезно?

– Вы не смотрите так, Сария-ханум, – обратился ко мне Солтан. – Это вполне реально: и это дело провернуть, и мост сдать в срок.

– Точно! – подтвердил Керемхан.

– Не знаю... – замялась я. – Если потребовать еще рабочих...

– Зачем? – Гариб улыбнулся и махнул рукой. – Сами сделаем.їїїїї

Они и правда были в этом уверены. А что, вдруг поверила и я, ведь сделаем: и скалы обломаем, и мост вовремя построим!

– Да вы зря волнуетесь,її Сария-ханум. – Солтан. Й ободряющеї посмотрел наї меня. – Всеї будет вїї ажуре. Мы, как сюда приехали, сразу решили, что этот мостик сработаем аккуратно, и только силами нашей бригады! Правда, ребята?

– Точно! – отозвался Керемхан.

– Ведь тут ясно, как получилось, – продолжал объяснять мне Солтан, – в управлении смотрят – мостик маленький, вроде несложный, а что выше по течению делается, им и невдомек. А тут вон какой коридорчик получается. – Он показал вниз на речку, стремительно несущуюся в узком проходе между скал. – Мы, здешние, знаем, что творится, когда в горах дожди идут. Все затопит! А расчистим старое русло, укрепим берег – и все будет нормально, любой сель культурненько по течет под мост. Вот как, товарищ техник.

– Этої понятно. – Яї вздохнула, – Ної как сюдаї затащить песок, цемент?

– Втащим, – сказал Солтан. – Надо будет – и бульдозер втащим. Давайте, ребята, за дело!

"Здорово у него получается! – с завистью думал! я. – Никаких техникумов не кончал, а все ему ясно, все себе представляет! Словно он хозяин всего этого: дороги, будущего моста, хозяин этих лесистых гор..."

Мы благополучно приземлились, собрали инструменты и снова полезли наверх. Карабкаться по крутой, почти отвесной скале, когда за спиной привязаны ломы, молотки и заступы, – это почти цирковой номер. Я, во всяком случае, обязательно свалилась бы, если бы не Гариб, – он все время меня поддерживал.

Когда я заявила, что буду выполнять ту же работу, что и они, ребята дружно запротестовали. Однако я не собиралась сдаваться. Солтан огорченно вздохнул и стал прикидывать на руке ломы, стараясь выбрать для меня полегче, но, видимо, они все были хороши. Солтан покачал головой и с виноватым видом протянул мне лом – тяжелая стальная палка тотчас же вырвалась у меня из рук. "Ничего себе для начала!" Я поднял лом и взглянула на товарищей. Солтан, казалось, был смущен, Керемхан весело улыбался, бульдозерист хранил невозмутимое молчание.

– Мозоли натрете, сестричка. – Солтан с сожалением посмотрел на мои руки. – Вон у вас ручки какие беленькие, мягкие. Огрубеют, будут жесткие!..

– Ничего, меня это не очень огорчит.

– Зато начальник не обрадуется, – подмигнул ребятам Керемхан.

Солтан захохотал, Гариб сдержанно улыбнулся.

_ Вы только не обижайтесь на нас, Сария-ханум, – попросил Солтан, – мы ведь по-простому.

– Что вы! И не подумаю!

Некоторое время я довольно бодро размахивала своим ломом, но очень скоро поняла, что надолго меня не хватит. Когда я почувствовала, что сейчас брошу лом, Солтан вдруг крикнул:

– Перекур!

– Не рано ли? – спросил Керемхан, вытирая потный лоб тыльной стороной руки. – Так мы много не наработаем!

Вместо ответа Солтан чуть заметно кивнул в мою сторону. Я, пошатываясь, отошла и бросилась на траву.

"Перекуры" устраивались каждые полчаса, правда небольшие, на несколько минут. Сначала Гариб, единственный курящий среди нас, честно дымил каждый перерыв, но потом запротестовал:

– Да не могу я так часто, меня уже мутит!

Ничего не оставалось, как делать вид, что не понимаю нехитрую уловку товарищей. Иначе бы мне не выдержать.

Наконец наступило время обеда.

– Как, Сария-ханум, закусите с нами чем бог послал?

– А что же он вам послал?

– Свежим пендиром (П е н д и р – сыр из овечьего) угостить можем.

– Соблазнительно, да ведь мое дело женское – обед надо мужу готовить. В другой раз, хорошо?

Никакого обеда я, конечно, не готовила. Пришла в палатку, завела будильник, чтобы разбудил меня через час, и свалилась на свою койку. Успела только подумать с ужасом: "Неужели мы вчетвером должны это сделать?!"– и сейчас же заснула.

В два часа мы собрались у нашей скалы.

– Как, Сария-ханум, управились с обедом? Если не успели, бригада может отпустить вас на полчасика.

– Что вы, все в порядке, – быстро ответила я, вспомнив, что даже не набрала воды, для чая.

"А как это здорово – бригада! Наша бригада, наша работа!.." – с удовольствием подумала я.

Углубить и расширить русло реки, протекающей среди скал, на протяжении пятнадцати метров – нелегкая задача для четверых. Работали все на совесть. Я старалась не отставать от товарищей. Спина и руки ныли, ладони были в кровавых мозолях. Это верно, Адиль будет огорчен, ему так нравились мои руки.

– Ну-ка покажите, что у вас, – попросила я ребят. Они, улыбаясь, разжали ладони. Я потрогала твердую, крепкую ладонь Солтана. – Неужели вы совсем не стерли кожу? Посмотрите, что у меня делается.

– Ничего! – Солтан ласково кивнул мне. – Привыкнете! Видите мою ладонь что верблюжья коленка! И у вас такая же будет.

– Не хочу, чтоб у меня была верблюжья коленка, – жалобно протянула я.

Послышался шум подъехавшей машины.

– Наверно, Адиль! – воскликнула я и, раздвинув ветки, взглянула вниз. Он! Адиль! – громко закричала я.

Муж недоуменно оглядывался, не понимая, откуда услышал мой голос. Наконец он заметил меня.

– Что ты там делаешь?

– Мы здесь работаем, Адиль! Лезь к нам! Вот с той стороны, там легче.

– Ничего не понимаю – зачем вы туда забрались?

– А ты влезь – и увидишь.

Мне не терпелось показать Адилю нашу работу, словно приятный сюрприз. Он будет доволен, что бригада его Сарии проявила инициативу.

Адиль пожал плечами, поколебался минуту, потом начал взбираться по склону.

Подойдя к нам, он, не здороваясь, внимательно оглядел развороченный край скалы, инструменты, нас самих, грязных и потных, и спросил недоуменно:

– Что это вы делаете?

– Во-первых, здравствуйте, товарищ начальник, – несколько смутившись, попыталась я пошутить.-А во-вторых, мы делаем нужное дело – углубляем и расширяем русло, чтобы в случае селя наш мост не снесло.

– Но ничего подобного в проекте нет.

– Вот именно. А мы исправляем ошибку проектировщиков,– гордо сказала я, оглянувшись на товарищей.

Адиль слегка покраснел:

– Значит, вы считаете, что тот, кто составлял проект, знает меньше вас?

– Товарищ начальник, – вмешался Солтан, – проектировщики, конечно, больше нас знают, но ведь бывают такие вещи: в проекте нет, а делать надо.

И он самым миролюбивым тоном стал подробно объяснять Адилю, что может произойти, если не расширить русло.

– Вот что, – перебил его Адиль, – не придумывайте себе работу. Начнется всемирный потоп, не один ваш мост, а всю землю затопит. Надо делать то, что предусмотрено проектом. Если каждая бригада начнет дополнять его, мы дорогу и к Новому году не сдадим.

– Об этом можете не беспокоиться, товарищ начальник,– горячо возразил Солтан. – Мост будет окончен вовремя.

– Нет, не будет! – резко ответил Адиль. – Вы здесь такую волынку завели на пять месяцев хватит!

– Так что же, вы хотите сдавать заведомую халтуру, лишь бы в срок? спокойно спросил Гариб.

Адиль смерил его взглядом. По лицу у него пошли красные пятна. Медленно, стараясь сохранить спокойствие, Адиль сказал:

– Дорогой товарищ, на этом строительстве кроме вас еще сотни рабочих. И если каждый из них начнет вмешиваться в работу инженеров, дело с места не сдвинется. Итак, считаю, что разговор окончен. Предлагаю завтра же приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей. Между прочим, за вашу работу отвечаю я.

Он повернулся и пошел.

– Ошибаетесь, товарищ начальник, – бросил ему вдогонку бульдозерист, каждый честный человек, работающий здесь, отвечает за строительство.

Адиль обернулся и сказал с иронической усмешкой:

– Ну, если вы такой сверхсознательный, можете выполнять эту работу. Только без вознаграждения. По смете на нее средств не отпущено, так же как и взрывчатки. Если вам угодно ковыряться здесь вручную и бесплатно – пожалуйста, я не возражаю.

Бульдозерист почему-то смотрел не на Адиля, а не меня. Я отвела глаза. Тогда он быстро взглянул на Адиля, хотел что-то сказать, но не сказал, только с сердцем вонзил в землю лопату и отошел.

– Товарищ начальник, – начал Керемхан, как всегда, шутливо, – наши деды говорили: "Руки пачкают деньги, а не деньги руки"...

– Брось, – потянул его за рубаху Солтан. – Не надо. Так вот, товарищ Джафарзаде, мы обязуемся расширить русло и в установленные сроки сдать мост. Наше слово твердое, можете не беспокоиться.

Я молчала. Никогда еще я не была в такой растерянности. Немыслимо было даже представить себе, что ребята плохо подумают об Адиле, моем Адиле! Но я ничего не могла сказать сейчас в его защиту, я тоже считала, что он не прав. Они с таким интересом говорили о будущем мосте, так дружно работали! И почему Адиль упрямится? Я хоть и не имела еще никакого опыта, но понимала, что мы не можем формально относиться к проекту, намеренно не замечать его ошибок! А мой муж, опытный инженер, – неужели он думает по-другому?

– Знаешь, Адиль, – сказала я мужу вечером, когда мы пили чай за столиком перед палаткой, – мне сегодня очень неловко было перед товарищами.

– Почему? – спросил он удивленно.

– Потому что, мне кажется, они правы.

– Это не так, Сария. Я сказал сегодня им и повторяю тебе: если каждый рабочий начнет вносить исправления в проект, составленный опытными, знающими инженерами и утвержденный сотней инстанций, мы никогда не закончим строительство. Существуют сроки. В точно определенное министерством время я должен завершить все работы и сдать эту дорогу приемной комиссии. Это же очень просто. Не понимаю, о чем тут говорить...

Да... Говорить больше было действительно не о чем. Да мне уже и не хотелось ни говорить, ни спорить, все стало вдруг безразлично. Я пошла в палатку и начала стелить постель.

– Ну, будем там, наверху, продолжать или начнем здесь ворочать? – спросил Солтан, когда мы утром собрались на стройплощадке.

– Чего ж воду в ступе толочь?! – сердито отозвался бульдозерист. – Решили ведь вчера!

Гариб не смотрел на меня. Конечно, они теперь будут думать, что я заодно с мужем!

– Ну тогда полезли наверх, – с несвойственной ему мрачностью отозвался Керемхан. – Ты как считаешь, Сария?

– Как решит бригада, – весело ответила я, довольная, что именно сейчас Керемхан вдруг обратился ко мне на "ты".

– А что, если вести работы параллельно? – с глубокомысленным видом предложил Солтан. – Как на Братской ГЭС. Полдня наверху, полдня внизу. По крайней мере, у начальника нервы будут в порядке.

– Что ж, это дело! – оживился Керемхан. – С утра, пока начальника нет, наверху, а после обеда – на мосту, и вкалывать, пока дневную норму не дадим!

Предложение было принято единогласно.

Так в несколько необычных условиях началась моя трудовая деятельность. Сначала мне даже нравилась эта таинственная обстановка, было весело и немножко походило на игру. Потом стало обидно.