Текст книги "Хроника людоеда"

Автор книги: Илья Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

2 О великом муже Кресценции, папе Иоанне и событиях, следующих за Великим голодом

Почти все объяты ужасом перед грядущим 1000 годом, ибо народ через всяких проповедников наметил в сей год Конец Света. Ныне 26 января 990 года и до намеченной даты еще десять лет, кои безусловно будут богаты вещами гораздо более страшными, чем быстрый конец человечества. Но паника то дело охватывает людей, тех, особенно, кои наслушались заезжих в Рим проповедников. В прошлом месяце повесили некоего Кадала из Галии, коий шатаясь из страны в страну, всюду проповедовал скорый Конец Света и многие отдавали ему все, что имели, оставаясь им обманутыми. Он до того возбуждал в слушателях страх, что многие шли немедленно поджигать свои дома, что едва не стало причиной пожара во всем Риме. Немало верящих в 1000 год, как в год завершающий, и среди высоких особ: кардинал Оттобано Костильони, кардинал Альчуньоли, даже папский примисцерий Адальберто Монтини, герцог Феррары, герцой Валенсии, и сын короля франков Роберт Капет. Я же подобно господину моему кардиналу Сколари, полагаю 1000 год годом обычным и не имеющий в себе замысла Божьего завершить дни существования человеческого.

Продолжу повествовать о прошлом, дабы яснее было настоящее. Великий голод окончился в начале 984 года. Люди приходили в себя. Как раз в сей год смещен с престола был папа Иоанн XIV, а народ поддержал лжепапу Бонифация VII. Жестокость правления Бонифация вызвала скорый гнев и в верхах и в низах. В 985 году изувеченный труп лжепапы я и иные римляне видели лежащим у подножья статуи Марка Аврелия. В тот же 985 год я смог наняться в секретари к Его Высокопреосвященству кардиналу Джованни Сколари ди Синьи де Конти. Господь не зря вел меня сквозь юдоль страданий не дав погибнуть, ибо уготавливал мне место для служения Его церкви. Конкуренции не было, ибо Великий голод сильно прошелся и в рядах образованных особ. Кардинал изначально принял меня временно, пока не найдет кого-то более образованного, чем выходец из монастырской школы. Но вскоре убедившись в моих талантах и привыкнув ко мне, оставил меня при своей особе и даже повысил жалование. Я продал прежнюю квартиру, погасив без труда за нее долги, дабы иметь возможность ее продать, и купил себе новую, ближе к Латеранскому дворцу, ибо был теперь вхож в его кулуары.

Избрание в 985 году папой Джованни ди Галлины Альбы вызвало в народе недовольство и весьма разозлило Кресченция, этого властолюбивого консула, ныне патриция, возглавлявшего национальную партию Рима, оппозиционную императорской партии. Но императорская партия Оттона II Рыжего была и сильна и богата, и папой стал ее ставленник. Так мир увидел ныне здравствующего Иоанна XV. Народ весьма раздражало, что папой стал ставленник германцев, под властью коих и ныне пребывает Рим.

Уже пять лет Иоанн у власти и за пять лет Рим не видел ничего, кроме роста коррупции, мздоимства, непрерывного роста цен, увеличения поборов и извечной позорной ругани папы с Кресченцием. Папа в вечном разладе с ним, ибо тот метит на абсолютную власть над Римом, ненавидит саксонцев и свой род считает наследником Клавдиев.

Оттон II Рыжий умер в 28 лет 7 декабря 983 года, оставив империю своему четырехлетнему сыну Оттону. Национальная партия Кресченция должна была или признать право на правление империей сего малолетнего отпрыска, что вновь обрекало Рим на подчиненное саксонцам положение, или продолжать бессмысленную борьбу. Консул Кресченций выбрал признать право Оттона-наследника более выгодным для себя. Регентство было передано матери Оттона императрице Феофано, что весь мир потрясло, ибо управление империей перешло к женщине. Как бы то ни было, в 989 году императорский двор прибыл в Рим. Мне так и не довелось в тот год увидеть Феофано своими глазами, что весьма досадно.

Без сомнения, Феофано в Рим призвал Иоанн XV, не доверяющий ни кардиналам ни римской знати. В Риме к императрице отнеслись без симпатии, но прием был оказан достойный. К тому же Кресченцию, который на тот момент был лишь консулом и лидером национальной партии Рима, хотелось получить от Феофано сан патриция. Перемирие было достигнуто на условиях, по коим Кресченций обеспечит Оттону-наследнику подчинение, а императрица взамен дарует Кресченцию сан патриция. Пока в Риме шли пиршества, Феофано не переставала решать дела империи и по ее распоряжению все судебные тяжбы решались ее именем. При этом в актах она обозначала себя мужским именем «император-август».

Итак, в год 989, Господь, щедрый даритель всякого достоинства и любых добродетелей, проявляя заботу об устроении всего, дал в счастливое правление Феофано Римскому государству патриция в лице Кресченция. Был большой пир и торжества по сему случаю объявлены. Народ Рима ликовал и славил Кресченция, коий вышел из Латерана в новом сане, облаченный как римский патриций.

Один из знатных рыцарей подвел к Кресченцию коня в по-королевски украшенной сбруе. Когда тот попытался сесть на него, нетерпеливый конь шарахнулся в сторону, но патриций легко и проворно прыгнул и, пренебрегая ржанием коня, внезапно вскочил на него верхом. Всем, особенно дамам, кои почти все тайно или явно от бедных до знатных, влюблены в него, и мальчишкам, кои во всем желают походить на него, было сие в радость и вызвало громкие крики восторга.

Проезжая мимо стоящего с кардиналами папы Иоанна XV, Кресченций остановился и сказал:

«Святейший отец так раздосадован тем, что я не пал с коня и не свернул себе шею?»

На это Иоанн ответил:

«Вы, Ваша Светлость, взлетели не столь высоко, чтобы нам очернять душу свою греховным помыслом такого рода».

Когда гордый патриций по сану и рыцарь по доблести двигался к замку Святого Ангела, дамы бросали ему букеты из самых разных цветов, что ими был устлан весь его путь. И взрослые матроны и маленькие девочки с жаром спорили между собой, на кого из них в тот или иной момент метнул орлиный взгляд рыцарь Кресченций. Со времен папы Иоанна XII еще никто не вызывал такие любовные вихри в женских сердцах. Ныне же его на вершине любовных мечтаний сменил рыцарь Кресченций.

На следующий день после положения Кресченция в сан патриция, прошла торжественная присяга юному Оттону-сыну. Теперь слова присяги произносили все знатные фамилии Рима и главы кварталов Рима от имени горожан. Сами горожане в знак присяги должны были поднять правую руку. Жалкое зрелище Рима, ползающего на брюхе перед малолетним саксонцем, коий при этом сидел, капризничая, теребя в руках деревянных рыцарей, пока императрица-мать сама не забрала их, принудив тем самым хотя бы просто смотреть на происходящее.

Тут же по отъезду Феофано приключилось неожиданное. Кресченций с войском напал на резиденцию папы. Свой поступок патриций оправдывал непотизмом Иоанна, его мздоимством и его симпатиями к саксонцам. Чернь поспешила к соучастию в преступлении, и скоро весь Рим потонул в немыслимых беспорядках.

Бойня у замка Святого Ангела, где была резиденция папы, шла пять дней, что скрежет мечей и крики раненных не переставали сотрясать здания. Все пять дней я жил у кардинала Сколари во дворце и молил Бога, чтобы не был сожжен и предан разграблению дом, в коем живу я. Через пять дней стало известно, что папа сумел бежать в Тоскану, переодетый монахом. Кресченций назвал Иоанна «шлюхой саксонской» и объявил о начале процедуры его низложения. Мой господин кардинал Сколари уверен, что Риму ныне не избежать новых бед, ибо Феофано силой приведет его к подчинению и будет война.

Вернувшись домой, я обнаружил дом свой в целости и имущество не тронутым, о чем благодарю Бога. Зато весь Рим пребывает в упадке. Всюду тут пожарища, крики, стенания, вопли и тела убитых.

Как раз в те дни в Рим прибыл с посольством из Византии епископ Лев Синадский, не знавший о делах, творившихся тут. Многие ошибочно полагают его главным зачинщиком восстания и вдохновителем Кресченция. Я не раз видел этого византийского посла, человека крайнего коварства и дьявольской хитрости. В этот раз он прибыл от императора греков Василия, чтобы обсудить с папой Иоанном предстоящую женитьбу Оттона на племяннице византийского императора. Сей проходимец, обнаружив дела такими, каковы они ныне есть, тут же предложил низложить Иоанна XV и на его место выдвинуть некоего Джованни Филагата, грека по рождению и, надо полагать, по умонастроению, епископа Пьяченцы, капеллана императрицы Феофано и ее духовного наставника. Кресченций обещал дать ответ в письме и Лев Синадский покинул Рим, оставив его в еще большем смятении своими интригами.

Ныне Рим живет уже второй месяц без папы Иоанна XV, коий из Тосканы шлет проклятия Вечному граду и властителю его Кресченцию. Прошу потомков простить меня, ежели не смог я описать всего по торопливому размышлению или краткими, стесненными словами, но время событий, Богу слава, не перепутало мне последовательность их и не ввергло истину в заблуждение.

3 О своих обязанностях при особе кардинала Сколари. О рыцарях

В Риме жара не выносимая, вода гнилая, пища грубая и сырая. Воздух здесь можно ощупать руками, и он кишит москитами. Под всем Римом выкопаны пещеры, кишащие змеями. Народ грязен, полон злобы и бешенства. После заката из дома носа лучше не выказывать. На улицах Рима опасно. Ты можешь прослыть беспечным, ежели пойдешь в гости на ужин, не оставив завещания.

Лица людей мрачны, недовольны, наполнены яростью, готовые к постоянной ругани, осыпанию проклятиями. Почти невозможно встретить лицо, не обезображенное оспой. Даже автор сих хроник перенес сей недуг и имеет лицо в глубоких шрамах. Но уродством сие не чтится, ибо за столетия все уже сочли нормой рубцы и ямы на лице от оспы.

Наша эпоха – злой мир. Повсюду здесь вздымается пламя злобы и насилия, все лежит во власти несправедливости. Мир сей укутан крылами Сатаны, и освобождения от оных алчут многие и видят его в Конце Света. Провел ли кто-либо хоть один-единственный день приятно и в полном блаженстве, не будучи оскорблен тем, что он увидел, услышал и претерпел? Чтобы не читали очи, какие бы письма не были получены, какие бы послания не были оглашены, все сообщает нам об ужасах, распрях, злобе толпы, дикости нравов и страшных знамениях. Кажется, что сама история стала твориться из бедствий.

С утра и до вечера сегодня пробыл я при особе кардинала Сколари. Моей главной обязанностью является писать под его диктовку послания, скреплять их печатью, а также вести его личную «Хронику Великих дел», в кою заносятся все великие и благие дела моего господина. Главным образом это сообщения о том, как Сколари примирил клан Кресченциев с кланом Теофилактов, графов Тускуло, как повысил жалование рабочим, как кормил нищий сброд, как спас от виселицы троих женщин, убивших своих мужей-тиранов, как весь Рим им восхищается. Но обходится молчанием, как Его Высокопреосвященство во время Крестного хода упали в грязную лужу, чем вызвали всеобщий хохот, что и я, вызволяя из лужи кардинала, сам был в нее утянут; как во время переговоров посла Византии Льва Синадского с патрицием, Сколари унизили, попросив «закрыть двери с другой стороны»; о том, как герцог Феррары неподобающе принял Его Высокопреосвященство сидя на горшке. Я обязан записывать только ярчайшие и достойные моменты жизни кардинала. Потом Сколари лично прочитывает записанные на черновой пергамент события, отмечая места, кои мне следует изменить или приукрасить. До откровенных сочинительств дело пока не доходило.

Сам кардинал принадлежит к национальной партии Кресченция, полагая, что папами должны быть только итальянцы. Кресченция кардинал называет «святых деяний приучастник, премудрости великой обладатель». Больше всякого раздражения вызывает то, что и рыцарей Кресченция кардинал почитает «мужами деяний значимых», ибо кому, как не мне знать сей люд. На самом деле ныне не духовенство самый значимый класс, а рыцари. Они суть чудовища похотливые. Хуже них только неотесанные крестьяне и грубые работяги. Небритое и всегда грязное лицо, гнилые зубы, сволявшиеся под шлемом клоки никогда не чесанных волос, слипшаяся засаленная борода. И в бороде и на голове и в паху и в складках одежд обитают вечные приятели рыцарства – вши и блохи. Едят рыцари все подряд и запивают кислым пивом, зажевывая чесноком от злых демонов, кои всем залетают в рот во время зевоты. Я не ем чеснок от демонов, но оберегаю себя от них во время зевоты по примеру папы Григория I, осенявшего в моменты зевоты уста крестным знамением.

В принципе с изгнанием Иоанна XV в Риме ничего не изменилось. Цены, взвинченные им, Кресченсций и не подумал снизить, хотя обещал. Прежними остались и налоги и поборы. Зато волнения по поводу неминуемой войны наполняют умы, и ропот становится все громче. После изгнания папы сторонники умеренной политики из числа римской знати и духовенства, высказали патрицию:

«Ныне с этим злом, под именем Иоанна, покинул нас и Дьявол»

«Сожалею, – дал ответ Кресченций, – ибо вы осиротели».

4 Решение Кресченция о судьбе Рима

Ныне 18 февраля 990 года. Его Высокопреосвященство, милостью Божьей кардинал, приглашен был на встречу с патрицием в замок Святого Ангела. Кардинал взял на встречу и меня. С нами к замку направлялся и кардинал Паоло Кривелли, тоже по приглашению. Ожидания обоих кардиналов имели основания, ибо патриций, пребывая в великих сомнениях, решил прояснить дальнейшее, для чего пригласил Сколари, как противника примирения с Иоанном XV, так и Кривелли, как сторонника сей меры.

Нас провели по мрачному замку в зал, где за огромным обеденным столом сидел сам патриций, а вокруг метались три его собаки. Могучая рука Кресченция, украшенная перстнями то и дело кидала псам еду и теребила их за шерсть. По правую сторону от него стоял монах бенедиктинец, духовный наставник Кресченция.

После приветствий нас усадили. Далее в нашем присутствии произошла неприятная склока между бенедиктинцем и патрицием. Всем известна любовь Кресченция к собакам. Исповедник же решил затеять прямо за трапезой спор о богомерзкости собак, видимо надеясь на поддержку со стороны обоих кардиналов. Монах начал опираться на Библию, коя осудила собак, как нечистых животных за то, что они едят мертвецов. Кресченсций ответил:

«У меня половина войска в Великий голод поедала мертвечину чтобы выжить».

«На это сповергало их бедствие», – ответил монах.

«Вот именно! И не по воли ли Божьей свершилось оно? Не папа ли Иоанн XIV счел в Великий голод приемлемым поедать мясо покойников?»

«Господь покарал понтифика за сии измышления»

«Знай, что нет ничего умнее собак! Они более чуткие, чем остальные животные. Только они одни узнают свое имя, любят своих хозяев, защищают их кров, ради хозяев идут навстречу смерти, охотно идут с хозяином на добычу и не покидают тела даже мертвого хозяина».

Монах не унимался:

«Напомню Вашей Светлости слова папы Иоанна XV…»

Кресченций впал в ярость, от коей голос его стал подобен грому:

«Наш папа сам немой пес, не могущий лаять, бредящий лежа, гадящий тайно, любящий спать. Нравом он жаден, не знающий сытости, пастырь бессмысленный, – кинув в монаха кусок свинины, патриций прогнал его. – Убирайся к Дьяволу, занудливый святоша!»

Воля Божья была не на стороне Сколари. Во время трапезы ему не удалось убедить патриция не примеряться с папой, но заручится поддержкой, в том числе и военной, Византии. Паоло Кривелли признался, что поддерживает курс Сколари, но считает, что уже слишком поздно и еще чересчур рано одновременно, чтобы открыто переходить на сторону Византии. Его слова были убедительны:

«Ваша Светлость должны понять, что с Византией нужно было переговорить до изгнания нечестивца Иоанна. Пока вы не отправили ответа с решением Льву Синадскому, следует с решением повременить и, вернув Иоанна в Рим, примериться с Феофано, а потом уже исходить из дальнейшего».

В тот же день в Тоскану, где находился изгнанник, был послан гонец с посланием от всех граждан Рима и римской знати с мольбой вернуться. Помимо сего были отданы распоряжения подготовить главные улицы к возвращению папы. Я молю Господа, чтобы рукой Своей Он отвел от нас угрозу войны. Как-то Иоанн пригрозил Кресченцию: «Вы еще не знаете, что значит власть папы. Не заставляйте меня познакомить вас с ней!»

5 О городской черни Рима

Многоэтажные дома в Риме, доставшиеся христианскому Риму от Рима языческого, росли в высоту, надстраиваясь дополнительными этажами. Большая часть римлян, возвращаясь домой, ходит не по земле, а «по воздуху». Если бы все эти надстройки висящие в воздухе спустить на землю, Рим простерся бы до Африки.

Кухонь у нас в квартирах нет. Есть лишь переносные жаровни, снабженные колесиками, кои можно перемещать по квартире. Но готовка на них опасна пожарами.

Сколь отвратительны жилища большинства людей, следует отметить особо. Полы залиты глиной, ибо древний кафель у всех пришел в негодность за столетия службы, а новый весьма дорог. На глиняном полу солома, коя изредка обновляется, но так поспешно, что нижний слой лежит нетронутым иногда по двадцать и более лет, впитывая плевки, рвоту, собачью и человеческую мочу, капли вина, рыбьи кости и иные непотребства, кои упоминать даже рука не поднимается. Вспоминается, как во время Великого голода я множество раз перерывал солому у себя дома, надеясь найти хоть крошку в ней.

В подъездах, кои давно уже утратили былое великолепие, сохранилось множество надписей и рисунков, из чего следует, что в древности читать и писать умели все без исключения. Ныне грамоте обучены единицы мирян. Даже духовенство нанимает себе порой секретарей от того только, что не владеет искусством письма и чтения. В среде светской знати вовсе заведено: грамота не в почете. Но в древности грамота все же была в почете. На облупившихся стенах подъезда вижу я и рисунки сражающихся гладиаторов, даму, сосущую у мужчины его детородный орган, двух мужчин увлеченных пороком содомии, изображение легионера, задравшего тунику и свершающего грех Онания. Еще множество непристойностей зрят очи мои, заставляя во мне закипать кровь. Есть там и надписи содержания такого: «Евтихида, гречанка, изящные манеры, берет в рот за 1 асс, дает за 2 асса». Судя по расположению сей надписи, я живу в квартире когда-то этой Евтихиде принадлежавшей. Есть тут и иные памятники прошлой беззаботности, ибо лишь сытый и не боящийся следующего дня будет озабочен таким: «Марк любит Домицию».

Говорят, у франков вспышка чумы. Перед этим они зрили демона с длинным хвостом, пронесшегося по ночному небу и скрывшегося во тьме. Христианин непрерывно должен помышлять о смерти, коя как угроза постоянно над ним нависает, и о душе, коя может низринута быть в Ад. Мир полон ужасов, демонов, лежит он под присмотром пристальным голода, эпидемий, жутких знамений.

Небо и земля и окружающий нас воздух находятся во власти демонов. Все формы жизни запятнаны присутствием их. Демоны восседают на троне, окружают колыбель младенца, караулят нас у входа в церковь, сопровождают нас до самой смерти, силясь в каждый удобный момент наводить на нас болезни и разного рода несчастия, дабы сим отвратить от истинного пути. Вся наша история слагается под гнусным влиянием демонов, но куда страшнее было в дохристовы времена. В те дни, как писал святой Иустин, злые демоны шастали прямо по улицам среди людей, видимые ими и имели с девами разные сношения, не помятуя осквернять и отроков. Но довольно о коварстве демонов. Мы не позволим им порвать цепь рассуждений наших.

Улочки между домами до того узкие, что жильцы верхних этажей здороваются за руку с жильцами домов напротив. Вонь такая, что уже неделю я не открывал окон. Всюду рой мух, много шума и визги пасущихся в мусоре свиней. Почти все заводят прямо в квартирах свиней, ослов и кур. Днем их выводят на улицу. При этом важно следить, чтобы не покрали. Одного жильца в нашем доме выселили за то, что он завел в квартире корову, коя беспрерывно мычала. Все это весь день копошиться под окнами, визжит, кудахчет и оправляется.

Надо будет купить себе квартиру в той части Рима, кою нечестивый Нерон подверг перестройке, после пожара 64 года. Там и улочки несколько шире. Я же приобрел жилье в более старом округе, зато поближе к Латеранскому дворцу. Теперь какие бы восстания против папы не поднимались, мой округ, как самый ближний к резиденции папы, первым подпадает под мародерства черни.

Каналы в городе, кои строились еще в темные времена язычества, ныне полностью забиты мусором, выбрасываемым из окон домов дерьмом и трупами крыс, что вся эта кишащая червями жижа не уходит, но собирается в огромные лужи, превращая улицы в клоаки.

Рынок здесь такой же грязный как улицы. Всюду мухи. Ноги тут тонут в грязной жиже, состоящей из того, чем торгуют. Жижа под пеклом нагревается, становясь теплой, но высыхать она не успевает, ибо постоянно подпитывается пролитым вином, упавшим в нее кувшином молока, рыбником выброшенными потрохами и мясником кишками свиней. Торговцы овощами и зеленью бросают туда подгнивший товар. Все это топчется сапогами прохожих, растаскивается крысами и собаками. Рядом красуются никогда не пустующие виселицы с казненными, коих клюют вороны и стервятники. Тут бок о бок и оружейники, торгующие мечами и кинжалами, корзинщики, зеленщики, мясники, рыбники, башмачники, горшечники и иные торговцы, между коими и самые бешеные драки не редкость.

Нищие – бич всякого города. В Риме этого сброда более чем много. Кроме своих нищих множество пришлых из сел и деревень, тогда как городские жители в села за милостыней не ходят. Кроме лиц, явившихся в город для сбора подаяний, есть многие, кои приходят сюда надеясь получить работу, но не найдя таковой, вынуждены кормиться милостыней. В городах нищенствовать, надо полагать, выгоднее, ибо тут состоятельных людей больше, кои подавать способны круглый год, особенно в дни общей раздачи милостыни. Ко всему следует добавить, что в городах подают деньгами, что нищие особенно ценят, да и скопление люда бывает чаще вследствие базарных дней и множеств церковных празднеств.

По дороге к рынку и на самом рынке нищих видишь повсюду. Сегодня возвращаясь с рынок с корзинами овощей, меня привел в ужас звон колокольчиков, скрежет трещоток, гул рогов – прямо навстречу мне шла толпа прокаженных. Завидев их, все всегда разбегаются, собирая своих свиней, кур, овец и ослов, запирают окна и осеняют себя крестным знамением. Одни из отмеченных Богом еще могли передвигаться сами, другие не имея одной ноги опирались на костыль, третьи волочат отгнивающие ноги, опираясь на дощечки-костыли. Все перевязанные грязными тряпками, замотанные и укутанные в грязные лоскутья и вороха. В сопровождении мух, источая вонь гниющей плоти, они медленно прошли по моей улице распугав всех, даже нищих.

Сегодня на ночь я решил зайти к Гертруде, коя отдается за деньги, принимая посетителей у себя дома. Обладать ее молочного цвета телом могут лишь те мужчины, у коих никогда не перестает звенеть в кошеле. Услуги сей куртизанки не дешевы, но от нее всегда я уходил довольный. Ныне проституция попускается папой Иоанном XV, но вот при Иоанне XIII они должны были носить особого цвета наряды, что, впрочем, ими не выполнялось.

В Гертруде мне больше всего нравится ее красивое лицо, кое походит на лик ангела, а также ее груди, кои немного приподняты, в меру полны, удержаны, но не втянуты, способные не висеть уныло, оскорбительно болтаясь маятником, но дерзко колыхаться, жаля взор сосцами. Иные места вожделения не столь узки, что туда не просунуть и мизинца, но и не столь широки, чтобы болтаться там как гороху в решете. В движениях особа сия грамотна, что знает, следует ли покручивать задом или же позволить орудовать мне самому. Между ножек ее пещерка густо поросшая волосами и колючая, подобно розе, кою Творец окружил колкой оградой.