Текст книги "Хроника людоеда"

Автор книги: Илья Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

9 О казни торговца шкурами

Сегодня присутствовал на казни. Казнили торговца шкурами. Будучи пьяным, он топором зарубил своего сына и его жену. Преступника растянули во все стороны за руки и за ноги. Палач, подняв тяжелое колесо, подошел к нему и обрушил его на левую ногу убийцы. Негодяй поразил нас страшным криком. Палач таким же способом раздробил кости и правой ноги. Снова крик преступника огласил площадь. Когда палач принялся колесом дробить обе руки, злодей мгновенно покрылся сединой. Потом последовало самое интересное: палач обрушил колесо в пах преступника. Крик был до того сильный, что все поежились. Потом последовали пять ударов камнем по груди. Поразительно, но преступник был еще жив и хрипел не прекращая. Из носа, рта и ушей его текла кровь, а глаза были выпучены от боли. Палач вновь поднял камень и, желая исполнить до конца приговор, опустил его на шею преступника, но промахнулся и раздробил челюсти и подбородок, что злодей принялся ворочить раздробленной челюстью в стороны. Следующий удар камнем довершил казнь. Все были поражены зрелищем, что в Риме долго обсуждали его и делились впечатлениями.

Потом я допоздна работал в канцелярии кардинала, где сперва на черновой, а потом на чистовой пергамент переносил продиктованные Его Высокопреосвященством письма в Неаполь, Флоренцию, Риену и в Толедо. Кардинал сообщал в них последние события, бывшие в Риме и выражал озабоченность по поводу реальных причин приезда императрицы: не получение палия для Арнульфа Реймского, а устранение национальной партии Рима.

10 О том, как я был замечен при дворе Ее Императорского Величества

Больше месяца я не брался за ведение Хроники, ибо постоянно находился при особе кардинала Сколари, будучи окруженным разного рода поручениями. В большинстве они были связаны с непрерывной перепиской Его Высокопреосвященства с разного рода мирскими и духовными князьями ближних и дальних краев.

Наконец свершилось то, чего все так ожидали, кто, страшась, кто с надеждой – императрица Феофано прибыла в Рим, и как было ею обещано – не с войском, а со свитой. Кто страшился войны, тут же смогли возблагодарить Бога. Неделю в городе шли торжества и пиршества. То, что для простолюдин – праздник и повод пьянствовать, для таких как я – головная боль. К примеру, папский саккеларий кардинал Поганелли, заявил лично моему господину Сколари, что на прием двора императрицы из казны потрачено было больше, чем на коронацию Оттона II Рыжего. На это мой господин развел руками: «Папа сам взвинтил цены! С чего бы оказалось ныне дешевле то, что было дорого еще вчера?» На дороговизну приема Феофано жаловались так же папский аркарий, известный в Риме взяточник и любитель языческих классиков, а с ним жаловался и вестиарий Святого Престола Кадал, коего в Риме все подозревают в отравлении своего предшественника вестиария Гвидо.

В дни празднеств было так много народу, что по улицам города едва можно было иметь передвижение. Чтобы не тратить время на передвижение каждое утро из дома во дворец кардинала, я жил прямо у него во дворце. Сложнее всего мне пришлось, когда поручено мне им было сочинить приветственную речь, кою каждый из высоких персон Рима должен был прочесть перед императрицей.

«Велика отрада зрить Ваше Императорское Величество во главе града Вечного и областей, его окружающих, кои ваши прекрасные руки, словно супруга обнимают любовно. Ваши очи черны и полны отваги, ваша красота любого ввергнет в восторг…»

Дочитав эту версию приветствия сочиненную мной, кардинал набросился на меня с руганью, ибо и сам уже устал от дел, сопряженных с приездом императрицы:

«Ты что сочинил, идиот!»

«Ваше Высокопреосвященство, не я измыслил строки сии, но сердце мое, как вы и велели: думать при сочинительстве сердцем».

«Давая оное указание, я не учел, что есть в тебе нечто еще глупее твоей головы. Чтобы к вечеру сего дня очи мои пробежали по строкам достойным для приветствия императорской особы и сына-наследника!»

К вечеру я вручил новый вариант речи. Кардинал только зачитал первые строки, кои состояли из слов:

«Вы подобны Стилихону, знатным украшением Риму послужившему…»

«Объясни, дурак, для чего ты упомянул Стилихона?»

Я долго не находил, что ответить и кардинал направил в меня острие своего мудрого упрека:

«Со дна какого колодца извлекаешь ты слова ответа, ибо я устал ждать?»

«Я исходил из великих дел, Стилихоном свершенных».

«Дурак! Не только важны дела свершенные, но и концовка жизни, а мы знаем, сколь страшен был конец Стилихона. Стилихон! Хорошо хоть не Вилизарий!»

«Простите, Ваше Высокопреосвященство, но я решил, что деяния Стилихона важнее его смерти и как ничто подходит для сравнения с деяниями Ее Императорского Величества».

«Начну с того, что эту гречанку больше заботит процветание земель Германских, нежели Римских областей. Все самое полезное в политике и культуре Феофано сотворяет для Германии, обходя вниманием Рим. Хотя нигде ее так не ненавидят, как в Германии. Ее не переносит даже миролюбивый Оддилон Клюнийский! Что до Стилихона, то пример его, весьма ужасный в завершении своем, учит нас, что никакой отчизне нельзя быть верным и служить ей, ибо любая отчизна готова будет тебя предать, как предал Стилихона Рим».

Наконец я измыслил речь до того красивую и пестрящую, что глаза многих, слышавших ее, я увидел омоченными слезами восторга. В тот же вечер кардинал представил меня Его Преосвященству епископу Пьяченцы и исповеднику Ее Императорского Величества Джованни Филагату. Это его Лев Синадский рекомендовал в папы взамен изгнанного Иоанна XV. Он очевидный тайный сообщник Византии. Его Преосвященство епископа Филагата до того восхитили слова произнесенной Сколари речи, что он обратился к нему с просьбой представить ему автора. Прикоснувшись устами к перстню Его Преосвященства, я рухнул на колени, ибо тут же увидел саму императрицу. Она лично отметила мой талант словами: «Эпоха Великих ораторов не прошла к нашей общей радости». От сих слов не мог я сдержать слез гордости и радости, но рассыпался словами благодарности. Господь благоволит мне, ибо я смог стать замеченным уже и при императорском дворе. Даже Джованни Кресченций, патриций Рима, лично сказал мне, хотя ранее никогда меня не замечал, что сочиненная мною речь послужила и важному примирению Рима и Императрицы. Еще он сказал, что готов будет нанять меня к себе секретарем, а своих «дураков» пошлет на галеры. Похожих случаев я не знаю, ибо всегда лавры и похвалы за талантливые речи достаются произносившим их господам, авторы же остаются при этом в тени. Иные секретари, узнав о моем успехе, брызжили ядом зависти, вынужденные этим ядом молча давиться. Я же и поныне хожу мимо них, задрав нос, что готов он прилипнуть к небесам. Не следует стыдиться горделивости, надменности и высокомерия. Ежели почитаешь их заслуженными, то носи их как роскошную мантию, ибо душа также любит облачаться в роскошь. Конечно, я бы не сочинил столь пламенную речь без мудрых наставлений моего господина-кардинала и его строгих напутствий, но кто об этом знает?

Пока я сделаю перерыв в описании событий, произошедших за прошлый месяц, ибо рука моя начала дрожать от пережитого восторга и глаза наливаться слезами, что ни писать, ни зрить написанное, я более не в силах.

11 О дальнейшем пребывании Феофано в Риме. О пражском епископе

Надлежит мне вернуться к ведению Хроники, чтобы и дальше бережно укладывать в нее события, соучастником и свидетелем коих я стал, дабы ничто не было забыто и утеряно.

Еще даже не окончились пиры и празднества по случаю приезда Феофано, как Ее Величество возжелала почтить память своего покойного мужа обеднями и раздачей милостыни. Когда дни торжеств окончились, все церкви Рима оглушаемы были молитвами по душе покойного императора Оттона II. В день раздачи милостыни у замка Святого Ангела нищих собралось до того много, что они смели стражу, ни мало подавили насмерть друг друга, что даже Крисченций признал, что нищие в Риме – это настоящее бедствие.

Блага от раздачи милостыни не было никакого, ибо тут же все римские трактиры наполнились нищими, что из каждого притона доносился звон монет, кои ради Христа раздавала императрица. Пропивая милостыню, голодранцы тут же выходили из трактиров и начинали приставать к прохожим, пьяным и сиплым голосом прося подать «ради Христа», протягивая грязные и уродливые руки, осыпая бранью всякого, кто ничего не дал.

Затем Феофано в присутствии своих советников, епископа Филагата и папы Иоанна XV давала аудиенции, принимала прошения, разбирала спорные дела. Каждое решение императрицы пестрело справедливостью и мудростью, что римляне смогли полюбить ее и прозвали Справедливой. Это очень раздражало Кресченсция и его партию. Приняла она даже евреев к изумлению многих. Евреи в Риме живут в крохотном предместье на нижнем берегу Тибра, за мостом, названным «мостом, ведущим к иудеям». Есть у них и своя синагога и свой совет, состоящий из старейшин и раввина, коий римляне прозвали «советом безбожных».

Говорят, во время аудиенций Феофано была поражена злоупотреблениями папского двора и бесстыдством Иоанна XV, что тот безоговорочно вручил торжественно палий архиепископу Реймса Арнульфу во время литургии, лишь бы не возбуждать в себе ее гнева. Это безоговорочное исполнение просьбы, смягчило Феофано.

Чаще всего императрицу видели погруженной в глубокие беседы с пражским епископом Адальбертом. По ее словам он напоминает ей «христианского святого времен Диоклетиана». Но вот в окружении Феофано убеждены, что Адальберт Пражский своими беседами пролагает себе путь к наследнику, мечтая стать его воспитателем и оттеснить Филагата, учителя греческого языка Оттона-наследника.

Адальберон Пражский то и дело маячил подле Ее Величества, чем уже многих начал раздражать. Как можно в нем узрить «христианского святого времен Диоклетиана»? Что общего между замученными при Диоклетиане христианами, отказавшимися отшагнуть от христианских истин и Адальбероном, коий бросил свою кафедру в Праге, придя в ужас от дикости славян, и прибежал в Рим? Покинул вопреки закону свое епископство, не желая страдать за Христа и трудиться во славу Божью в среде безбожников, но желая тереться в уютных кулуарах Ватикана.

Феофано выразила также радость по поводу примирения Кресченсция и папы, хотя вряд ли мудрость позволит ей верить в искренность сего примирения. Иоанн то и дело жаловался Феофано на «дикаря», а «дикарь» обещал Ее Величеству более никогда не возносить руки на наместника апостола Петра.

Собой Феофано красива и весьма статна. Роста не высокого, но и не низкого. Волосы у нее черны, как и глаза и брови. В нарядах и украшениях придерживается византийской традиции, коей никогда не изменяла. Около месяца пробыла она в Риме с двором. Адальберт Пражский, видя, что не быть ему воспитателем императора-сына, изъявил желание пуститься в паломничество в Иерусалим. Императрица щедро снабдила пройдоху деньгами, а папа даровал ему благословение. Разумеется, он не пустился ни в какое паломничество. По отъезду Феофано, он раздал дарованные ею деньги нищим, а сам удалился в аббатство Монте-Кассино. Сим он нарушил обет, данный им Господу, добавив сие отступление к уже имеющимся. Мог бы отправить в паломничество кого-то другого, как это сделал я, тогда и обет данный Богу был бы соблюден. Кардинал Сколари узнав, какой ропот против Адальберона Пражского исторгают уста мои, гневно на меня пустился:

«Как посмел ты осудительно изъясняться об оном достойнейшем муже? Оставил Пражское епископство? Тебе ли судить о том! Не смей порочить ни умом, ни языком того, кто ведет жизнь достойную аскета и кто добр ко всякому!»

Хотя я не ощущал вину, но почел нужным пасть на колени и облабызав подол мантии кардинала, смягчить сим сердце его.

«Мне понятны твои возмущения об оставленной сим пастырем паствы, но следует тебе знать, что епископ в Праге, это не епископ в Милане. Всего твоего воображения окажется мало, чтобы представить, каково нести свет во тьму язычества. Ты не знаешь ни глубины ярости, ни высоту варварства славян. Муж сей направлен был в тьмущие дали, куда Слово Божье не проникало, где демоны кружат царствуя, где люди, как призраки, бродят вне милости Божьей».

Дабы до дна убедить кардинала в искренности моего раскаяния, кое было, безусловно, ложным, я изъявил желание покаяться в грехе осуждения пред самим Адальбертом, но кардинал потушил жар замысла моего, излив на него слова:

«В том нет нужды. К тому же Адальберон отбыл в Монте-Кассино, чтобы иметь встречу с отшельником Нилом».

Меня сие сообщение изумило:

«Нилом Россанским? Это коего народ прозвал Странствующем Патриархом?»

Кардинал утвердительно кивнул.

Как бы хотел я услышать проповеди прославленного проповедника Нила Россанского! Говорят речи его тоньше кружевного плетения, а в чудесах он не знает отказа, ибо Господь то и дело их чрез него вершит. В Ферраре он вел проповедь, но несколько еретиков не пожелали слушать его и тотчас Господь испепелил их на глазах у всех. Говорят, из под рясы его исходит благоухание райское, а устами он никогда не бывает молчалив, что даже будучи наедине с собой, челюстями он непрерывно пережевывает Божественные словеса.

12 О науках. О моей исключительной образованности, каковую мало где можно сыскать. О целебных порошках и подлых аптекарях

Ныне возымел я желание побеседовать с потомками о науках, коим отдавался я некогда весь без остатка. К сему разговору сподвигает меня впечатление от Ее Императорского Величества Феофано, коя невероятно образованна, чего почти невозможно встретить среди женщин, творений второстепенных, от природы глупых и развратных. Феофано представляя собой дивное исключение, премудростей соцветие, знает мыслителей нашего времени, античных философов, разбирается в естественных науках и разумеет Священное Писание. Говорят, всем этим обязана он епископу Джованни Филагату, коий был при ней, когда она еще была византийской принцессой. Хотя многим показалось опрометчивым ее решение не посещать святую затворницу Люцию, живущую на пустынных склонах Палатинского холма. Обе груди девы кишат червями, коих она хранит и зовет не иначе, как «гостями Божьими». Приходящим к ней паломникам она щедро натрясывает из грудей червей и раздает всем, из коих многие едят сии дары затворницы и отмечают райский вкус их. Многие зрили ангельский свет, исходимый от мух, коими вечно окружена затворница, ибо существует она со всех сторон объятой своими испражнениями. Дивны дела Твои, Господи!

      Меня же образованность Феофано ввергла в восторг, ибо и сам я увлеченный любопытством науки, старался познать мир через труды древних. В какое же изумление приходишь, когда познаешь, как устроен человек. Изумляет мудрость Творца, устроившего все в человеке столь тончайшем образом. Подобно искусному мастеру выверял Творец в человеке все действия, в нем происходящие, независимо, пребывает ли он во сне или в бодрости. Например, оказывается, что мускулы гуляют по телу, как им вздумается. Оттого и замечаем мы, особенно мужчины, что вчера еще руки были более мускулисты, а ныне более мускулисты ноги. Мускулы перебрались, поменявшись местами. Их наука определяет, как «гуляющие», кои метаются в телесах, не ведая оседлости.

Еще до приезда в Рим Феофано, тут сожгли на рыночной площади алхимика. Сожгли его заживо, ибо такового наказания требовали его преступления. Я, к сожалению, опоздал на казнь и увидел кудесника, когда его лицо уже почернело от пламени. Его язык раздулся так сильно, что обладатель языка не мог более кричать. Он что-то пробовал шептать, пока его губы не прилипли к деснам. Руки колдуна дергались от нестерпимой боли, а из кончиков пальцев сочились жир и кровь. Тут огонь метнулся вверх и столь усилился, что обнял злоумышленника по грудь. Ноги его принялись обугливаться. Подлый преступник повис на раскаленных до красна цепях и его живот, лопнув, освободил внутренности, кои с шипением и паром вывалились на горящие поленья. К сожалению, мне плохо было видно дальнейшее по причине густоты толпы, но и находясь близко к костру, наблюдать мучения и смерть преступников не менее сложно, ибо можно лишиться сознания от ужасного жара костра или надышаться дыма. Те, кто является на сожжение злодеев на ходулях, дабы обозреть все их мучения и смерть, рискуют быть спихнутыми с ходуль, что при мне был случай, когда один упал прямо в пламя костра и сильно обгорел сам, зато разглядел все ближе некуда.

Вина сожженного кудесника состояла в том, что влекомый ложью алхимии и лжелекарства, дошел он до того, что стал чинить опыты над покойниками, похищая их с кладбищ, вскрывая и изучая органы. Со всей дерзостью, коя обычно гнездится в мятежных духом людях, сей кудесник заявил, что женщина столь же важна для деторождения, сколь и мужчина и что она не является одним лишь сосудом для вынашивания дитя, но отдающей и свои соки для зарождения новой жизни. Аргументировал нечестивец свою ересь и тем, что обследовал детей и их родителей, после чего утвердился во лжи, ибо заметил, что дети нередко походят и на матерей. Злоумышленник заявил: если только отец важен для зачатия, а мать лишь вынашивает его семя, то почему нередко дети полностью походят на матерей? Не значит ли это, продолжал дальше преступник, что женщина не менее важный родитель, чем мужчина? Дерзкая ложь! Алхимик также оспаривал Евангелие, считая не справедливым именовать Матерь Христа «Сосудом».

По милости Божьей человеку проще производить на свет потомство. Куда более суров был Творец в отношении гадюк, кои производят потомство, умирая: самец умирает при совокуплении, ибо чтобы дать самке семя, он засовывает свою голову в ее пасть и та, получив желаемое, откусывает ее самцу, а позже сама погибает, ибо детеныши, готовясь родиться, прогрызают гадюку с боку, что приводит к ее смерти.

В яичках каждого мужчины живут мелкие, не уловимые глазу люди, кои вырастают в утробах матерей до размеров младенца. Женщина – лишь сосуд, каковым обозначена в Писании и сама Матерь Божья. В этом мире все уже изучено учеными мужами. Аристотель оставил нам ответы на все вопросы о мире и человеке, и мы можем лишь повторять постигнутое учеными мужами, но не измышлять свое, ибо упремся мы в вязкую ложь и самообман.

В Риме в 989 году сожгли не менее коварного алхимика Агапито Тосканского, коий заставил шестерых простолюдин рукоблудить в тыкву. В ней сей нескладеха, коего природа одарила способностью мыслить, надо полагать, сдуру, намеревался взрастить существо, кое алхимики именуют «гомонкулюсом». Разумеется, ничего не вышло. Но самого еретика сожгли, а шестерым его сообщникам по приговору отрубили их органы, дамы не чем было впредь блудить с тыквами во славу Дьявола!

Не менее разнообразен и полон вещей дивных и мир, окружающий человека. Земля плоска как блин, в центре ее пуп – Иерусалим, в коем рожден был Спаситель. На земле немало рек, кои стекают с нее как масло с блина и собой питают монстров, на коих земля стоит. Звезды есть куски солнца, кои оно раскидывает, когда Бог его встряхивает. Луна тоже блин, только иного цвета и создана Творцом, дабы ночь не была настолько темной. Облака тверды и упруги, что на них можно было бы сидеть, не будь они столь высоко от нас. Что до вулканов, то ученые мужи полагают их вратами в Ад и когда лавы в Аду становится через край, она выходит через кратеры вулкана, по попущению Божьему, ибо Сатане более некуда сию горячую субстанцию девать.

Мир животных столь же поразителен. Во многих зверях присутствует даже христианская добродетель. Например, бобры есть воплощение христианской кротости. Из яичек бобра делают лекарства, о чем каждый бобр хорошо знает, и потому видя охотника, сам отгрызает свои детородные органы и бросает их перед преследователем, чтобы успеть уйти от него. Если бобр замечает второго охотника, то показывает ему, что яиц у него уже нет, и тем самым более не подвергается охоте.

Страусы более далеки от идеалов Христа, ибо опираются на советы звезд, прежде чем отложить яйца. Сие установили ученые мужи еще в древности, выследив, что страусы великие знатоки астрологии, кою осудил Господь. Ныне ученые считают, что именно из-за любви страусов к дьявольской науке астрологии Господь не дал им способности возвышаться над землей, но лишь носиться на двух ногах, немало от того одуревая.

Наука остановилась в развитии, ибо все о мире охватила еще в древности. Ныне развивается лишь богословие, ибо мир изучен глазом и обмыслен умом, а Божественное находится в вечном движении и потому должно всегда изучаться учеными мужами. Мир стоит на месте, Бог в вечном движении.

Мои научные знания достаточно высоки и ими спешу я поделиться с потомками, кои будут изучать сию Хронику. Особенно полезно будет оное тем, кто ранее не знал сих научных истин, ибо не у каждого есть возможность прочесть книги о естественных науках. Пробежимся же вниманием по животным, коих в мире Божьем великое множество.

Пардус – это пестрые животные, весьма быстрые и столь же безжалостные. Они иначе зовутся леопардами. Рождаются сии звери от соитий львицы с барсом. Плиний писал, что лев сходится с самкой барса или барс с львицей, но в любом случае рождаются менее умные отпрыски наподобие мула, только хищные.

Пантеры считают своим врагом только драконов. Сами драконы от рыка пантеры бегут в свои пещеры и там впадают от страха в спячку. Пантера ест раз в три дня. На третий день она, пробудившись, делает отрыжку, коя благоухает приятнее, чем все ароматы трав и цветов.

Единорога можно изловить лишь с помощью девственницы, кою оставляют одну в лесу. Единорог, увидев деву, бросается к ней на колени и обнимает. В сей момент его и ловят.

Олени едят змей. После поедания змеи олени сбрасывают шкуры и обрастают новыми.

Медведи рожают на тридцатый день бесформенный комок, из коего вылизывают существо с лапами и мордой.

Ученые мужи еще в древности установили, что лисы и ласки совокупляются через ухо, а рожают через рот.

Пчелы зарождаются в трупах коров. Шершни в трупах лошадей, а осы в трупах ослов.

Змеи более опасны днем, чем ночью, ибо днем они разогреваются на солнце и их яд тоже опаснее, когда он разогрет. Но даже если змея укусит ночью, яд в теле укушенного разогревается и убивает несчастного. Лукан писал: «Все змеи хладнокровны, поэтому от их укуса вспыльчивый человек легко гибнет». Если змея увидит голого человека, то в ужасе поползет прочь, а на одетого непременно нападет. Если змея проглотит слюну постящегося человека, то непременно умирает. Пифагор писал, что змеи созданы из костного мозга трупов.

Черви появляются без совокупления. Они самозарождаются в навозе.

Светляки рождаются от искр костра.

Лягушки из росы.

Мыши из влажной земли.

Вши зарождаются прямо на нас и покидают нас лишь после нашей смерти. Лобковые вши зарождаются от мочи, коя попадает на лобок при встряхивании членом. У женщин они зарождаются внутри и вылезая наружу из детородной расщелины, расселяются на лобке. Все виды вшей покидают нас только после нашей смерти.

Клопы зарождаются из влаги, образуемой животными. Если собака помочится, то из ее мочи возникнут клопы.

Вся рыба возникает из тины.

Священное Писание и сам Аристотель, коий о мире предусмотрел все, утверждают, что все в нем создано из земли, тины, росы, мочи и говна. А среди всех разновидностей животных кои обитают в морских глубинах, мы знаем по разделению Плиния: монстры, змеи, привыкшие жить в воде и на земле, крабы, молюски, лобстеры, плоские рыбы.

Я прошу потомков не благодарить меня за сии просветительские уроки, коим я уделил в Хронике место, но взамен прошу согласиться с Боэцием, коий сказал: «Положение, уготованное человеку таково, что лишь тогда человек отличается от всех прочих вещей, когда познает себя, и он же опускается ниже животного, если перестает осознавать свое предназначение».

Сегодня я сделал порошок из сушеных человеческих сердец, дабы им лечить разные болезни, ежели таковые меня одолеют. У аптекарей такие порошки дороги и изготовлены из сердец казненных преступников. Многие жалуются на аптекарские настойки и порошки, ибо те из них, кои сделаны из тел людей нередко источают покойницкий дух и имеют разные примеси. Аптекари – сущие мошенники. Продадут подкрашенный маслом жир свиней вместо человеческого, коий пригож от болей в суставах. Или настойку из костей мертвеца, а в нем примешаны даже камни. Могут сделать порошок из гниющего покойника, что смрад будет от бальзама невыносимым и толку никакого. Одно время я покупал в аптеках соль с прахом сожженных преступников. Такая соль пригодна для пополнения здоровьем тела. Но ныне делаю сам такую соль, сжигая куски тел жертв в жаровне и смешивая с солью. Зато я точно знаю, что соль смешана именно с прахом человеческого тела, а не козьего.

Преступников принято после казни пускать на разные надобности. Это позволяют законы, что похвально, ибо нет смысла кормить сию ораву в тюрьмах и хоронить их без пользы, но пускать их на пользу людям. Не зря принято говорить разбойникам: «Пустят тебя на порошки». Из черепов негодяев делают прекрасные порошки от болей в голове. Их разводят с вином и потребляют. Но лучше таковые приобретать у палачей, а не аптекарей. Однако у палачей – дороже, а аптекари легко обманут. Я сам делаю себе настойки, как и многие, я думаю, тоже. Также не редко мазями и порошками торгуют тюремщики, кои изготавливают их из осужденных к вечному заточению на хлебе скорби и воде печали. Я же почитаю за пользу и из их кожи изготавливать прекрасную кожаную одежду, Такого я прежде не видывал, но сам замысел мне весьма нравится. Возможно, потомки возьмут ее на вооружение и осознают, что бандитские шайки – это не только разорение и злодения, но и удобная, красивая одежда, украшения для дома, лекарства и иное всякое, к пользе пригодное.

Маленький горшок маринованной человечины стоит неимоверно дорого. Еще дороже стоит вытяжка из человеческих костей. И то и другое я делаю сам. Вытяжку же делать вовсе не трудно, ибо для ее получения нужно лишь сварить кости человека и разбив их, высосать из них вкусную вытяжку. Это лечит многие болезни.

У палача можно купить любую часть тела казненного или договориться с тюремщиком. Не редко руки казненных или приговоренных пожизненно преступников, покупают игроки в азартные игры. Все знают, что отрубленная и высушенная рука вора приносит удачу в таких делах. После покупки кожи или части тела, выдается расписка, дабы не сочли тебя самого убийцей.