Текст книги "Дождевые черви: 2161-2162 (СИ)"

Автор книги: Илья Паненшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Я смирно кивнул головой и сделал вид, что продолжаю смотреть в бесконечность и думать о чем-то.

Как только старшина отошел на достаточное расстояние, я подвинулся ближе к Василию и показал ему книжку.

– Давай читать! – как будто крикнув, прошипел я.

– Не с самого же начала! Листай с конца. Меня замучил вопрос: как это опытный мужик додумался отправиться в шахты в одиночку с одним тесаком?! – прошипел Василий в ответ.

– Да и я о том же думаю, еще и оружие променял на рюкзак еды, которой хватит не меньше, чем на пару недель пути, – ответил я, быстро перебирая пальцами растрепанные листы.

24 октября 2161г. (Дневник странника)

Сегодня ближе к ночи я кое-как добрался до поселения Чистые земли, которое находится на юге региона, если судить относительно центра, который обрисовывается в моей голове. Мой велосипед пришел в негодность после жуткого побега из Тихого города, но в надежде выменять за него припасы донес его на себе.

Понравилась приятная игра на гитаре зрелого мужчины лет сорока, сидящего на земле возле двери в лачугу. Может, он смог бы быть кочевым бардом, если бы не его ноги и неизвестность пустоши. Не стану долго описывать жизнь и быт в городе, он по сути своей ничем не отличается от других двух. Все занимаются тем же самым, только находится он дальше, чем предыдущие друг от друга. Удаленность заметно сказывается на их жадности. За ночлег и рюкзак припасов мне пришлось отдать почти все, что у меня было. Если я не дойду до шахт, то в какой-то мере это будет их вина.

Отмечу одно: люди здесь не сильно подвижные. О шахтах все знают, но изучать не берутся, только землю оттуда возят на свои плантации.

Спасибо им хотя бы на том, что выручили полезной информацией о южной «границе» региона. Теперь у меня невеселая новость для всех.

С самого раннего утра я отправлюсь к их главному, чтобы зарисовать примерную схему нашей зоны. Может, хоть наладят контакт с соседями и не будут такими скупердяями.

Ну, и расскажу свою новость об обстановке в регионе и о проблеме его границ границ…

– Так, с сутью его записей все ясно, нам нужно то же самое, но по шахтам.

Я быстро начал искать восемнадцатую страницу.

09 октября 2161г. (Дневник странника)

Снова нахожусь на заброшенной животноводческой ферме. Мне необходимо переночевать, очень устал. Южнее, до суток пути, нашел несколько штолен, одни из них свободны для прохода. Поскольку о нормальном освещении там можно не думать, в дневнике записи делать не удавалось. Рядом с шахтами есть несколько одноэтажных длинных зданий, но они кажутся слишком подозрительными для отдыха и ночлега. Даже не могу сейчас этого себе объяснить, почему чувство подозрительности вызывают пустые брошенные здания без явных признаков животного или человеческого присутствия! Но, вытесняемый страхом, ночевал я в полной тьме в тоннелях.

Завтра отправлюсь на запад. Как я писал, туда уводит дорога, по ней смогу ориентироваться. Не рискнул двигаться от шахт в другие стороны: там кругом только пустошь и никаких особых отличительных черт, да и переночевать спокойно, скорее всего, будет негде.

Мне очень повезло подбить собаку, припасы совсем кончились. Сейчас на свежую память, пока она готовится на огне и жир капает во флягу, я зарисую проходы в шахтах и расположение зданий перед штольнями. Я крайне заинтригован ими.

В глубине проходов в небольшом зале нашел железную дорогу, уходящую в узкий, как и все вокруг, тоннель. Жаль, на ней уже не сохранилось ничего, что могло бы двигаться по путям, кто-то уже уволок все себе, или завалило камнями. В следующий раз обязательно вернусь и обследую железку, ведущую к сердцу шахты, там должно быть много всего полезного и технологичного дл…

– Купчин идет… – я спрятал дневник на самое дно своего рюкзака.

– Прибыли почти! – сообщил Сергей, обращая наше внимание на себя.

Мы подъезжаем к горам, густо усеянным высокими деревьями. Они почти лысые, только на самых верхушках пробиваются редкие вялые листья. В другие вылазками мы добываем тут древесину. Горы издалека выглядят достаточно освещенными, но в самих лесах очень мрачно, потрескивания и скрипы заставляют постоянно оборачиваться и вглядываться в одинаковые, рябящие перед глазами тени от лысых покачивающихся стволов деревьев и веток.

Подножия этих гор вскрыты выработками. Мэр говорил, что в зависимости от текущих успехов развития и стабилизации жизни поселения будет решаться вопрос по поводу добычи полезных ископаемых и организации хоть какой-то их переработки в строительные материалы.

Мы проезжаем через административно-бытовой комплекс. Вытянутые, не разбитые войной одноэтажные здания, местами еще покрытые мелкой глянцевой белой плиткой, вызывают большой соблазн заселиться в них. Но все окружение здесь всегда окутано непонятным страхом чьего-то присутствия, в чем убедился гость нашего поселения. Как будто за спиной всегда стоит кто-то чужой, не обязательно агрессивный, но чувство настороженности может свести с ума со временем, не позволяя выспаться или отвлечься от него. Через огромные окна видны почти все помещения насвозь, в них гуляет постоянный сквозняк, поднимающий серую строительную пыль с пола и бесконечно гоняющий ее по коридорам.

– Сергей, там человек! – крикнул один из рабочих. – Как это где? Вон стоит! – объясняя кому-то из своих, он с опаской указывает пальцем в сторону зданий.

– Иди, проверь, – тыльной стороной ладони Сергей дважды похлопал безымянного для меня бойца. – Разгружаемся у штольни! – распоряжаясь, он повернулся к рабочим.

Еще нет и полудня, мы быстро раскидали свои вещи, перекусили непонятными, чем-то обработанными корнями, которые выдают в дорогу как долго хранящийся продукт.

Я сказал Купчину, что его напарник долго отсутствует, и с его позволения отправился за ним.

– Эй! – обойдя странно сохранившийся выбеленный угол здания, я окликнул застывшего в полный рост парня. Тот очнулся, будто ото сна и слезно захлопал подсохшими, пробуждающимися глазами, разгоняя перед носом пылинки.

– Тут никого нет, – ответил он как ни в чем не бывало.

– И чем ты был занят с четверть часа?

– Чего? Я вот только завернул за угол и уже обратно разворачиваюсь. А тут ты, – он действительно непонимающе свел брови.

Прищурясь, я недоверчиво оглянулся и не стал отвечать. Мы вернулись к лагерю.

– Никого не было? По большому приспичило что ли?! Мы с тобой остаемся снаружи, а ты и Василий отправитесь с рабочими, – нахмурившись, Сергей передал мне тройку мощных светильников.

Бремсберг завален, из-под камней обнажаются остатки ржавой железной дороги. Мы вошли в штольни справа. Это ходок, уводящий по наклонной в полную темноту. Многоголосо затрещали генераторы ручных фонариков, подсвечивающих поддавленные временем рошпаны, но все еще крепко и надежно подпирающие твердую породу.

– Спускаемся до третьего штрека и делимся на две группы в левую и правую ветку, – бригадир раздает свои указания рабочим. – Добываем землю, не надо породу грызть, там в каждой ветке есть к ней доступ! Ведрами выносим на поверхность и засыпаем в телеги.

Дойдя до назначенного места, рабочие разделились, забрав у нас фонари повышенной яркости, похожие на стеклянные шарманки, испускающие свет во все стороны.

Мы остались в ходке между входами в штреки.

– И что нам тут делать? – спросил мой напарник, будто сам себя.

– На разведку пошли дальше, – я похлопал его по плечу, – с тебя общее освещение, с меня – направленное.

Мы отправились дальше по ходку. Склон увеличился. Прошло уже около часа, мы уперлись в завал, затем свернули в штрек. Все эти тоннели наполняет жесткий холод, от которого будто трещит и раскалывается голова. Оставшегося вентилирования хватает, но кажется, будто воздух, густой и тяжелый, медленно наполняет легкие своим сыроватым холодом.

– Вот! Там есть проход, наверное, сбойка к какой-то другой выработке! – азартно уведомил Васю.

– Слушай, мы далеко зашли уже. Спокойно тут все, нет никого и ничего, пойдем обратно, а то рабочие нас потеряют, и Купчин таких приключений устроит, – ноет Вася, по крайней мере, так выглядит. – А зачем ты с собой рюкзак взял набитый, чего не оставил в лагере? – Я почувствовал, что он остановился. – Ты…

– Да, я хочу дойти до места, описанного в найденном дневнике! – грубо перебив его речь, я развернулся и направил фонарь Васе в лицо. – Что в этом такого? Тебе что, нравится изо дня в день тухнуть под крылом нашего мэра?

– Но это же оплот цивилизации! Хоть что-то, что удалось организовать общими усилиями! – он прикрывается рукой от света фонаря.

– Нужно двигаться дальше, это лично мое право, я тебя за собой не тащу. Я хочу узнать, что есть вокруг. Как мельчайшая деталь может изменить всю картину, так и любое новшество, что удастся разведать, может оказаться сильным катализатором в развитии общества! – я напористо и возбужденно складываю слова.

– Нет, я вернусь!

– Вот и иди!

Я даже не понимаю, что влияет на мои отрывистые слова и непоколебимую настойчивость.

– Ну что ты хочешь там найти? Что? Ковчег?

– Хм… Неважно, лучше скажи, что я погиб, пусть будет сюрпризом, когда возвращусь.

И я пошел глубже. Слышно, как удаляется потрескивание генератора. С каждым шагом меня наполняет чувство одиночества в неразведанном, темном, замкнутом пространстве. Я возвращаюсь к вопросам своему собственному сознанию и его ответам на них, построенным на догадках по уже известным мне данным.

Иногда я кого-то слышу и даже в тенях от фонаря начинаю различать пугающие своей внезапностью силуэты, но тут же разглядываю в них совершенно обыкновенные камни или неровности, складывающие тени в рисунок.

29 октября 2161г.

Иду достаточно долго, медленно, все глубже и глубже, метр за метром никаких отличительных черт. Сбойка сменяет сбойку, большинство проходов напрочь завалены. После одного из переходов я оказался в каком-то тоннеле немного уже предыдущего, вместо рошпанов тоннель выложен проходческими щитами. Меня одолевает голод, но необходимо дойти.

Вдруг края луча от фонаря перестали касаться тоннеля и тусклым пятном отразились от стены в глубине комнаты. Я вышел в небольшое помещение, выложенное бетонными плитами и укрепленное сварными стальными перекладинами. По центру комнаты проложена узкоколейная железная дорога, уходящая снова в тоннели. С одной стороны пути завалены камнями, и перед ними стоит покрытая ржавчиной дрезина.

«Стоп, – подумал я и еще раз бросил луч света в центр комнаты. – Дрезина? В дневнике ничего о ней не говорится. Так-так-так…» – мои мысли бешено бегут, перебирая возможные варианты.

Присев на камни, завалившие пути слева от входа, окруженный полной тьмой, я пережевываю вяленый кусок мяса, запивая его остатками холодного чая из фляги. На язык попадает земляной вкус с немытых рук, и я стараюсь максимально сплевывать то, что удастся, чтобы не подхватить инфекцию. Складывается ощущение, что на самом деле контролируемых мыслей в голове вовсе нет, глубокая погруженность в думы.

«Вариантов тут два, странник ошибиться точно не мог, поскольку что-то не заметить тут и явно написать, что чего-то нет, если оно есть, невозможно. Тут скорее ничего нет, чем что-то есть, – перешел я к логичному рассуждению и усмехнулся сам себе. – Первый вариант, что в момент, когда автор дневника побывал здесь, одновременно с ним это место посетил кто-то еще и уже отправился по железным путям вглубь. Второй – с той стороны тоннеля кто-то прибыл сюда и сейчас находится у нас на поверхности. Точно!.. – осенило меня. – Купчин же говорил, что находил непонятный предмет в пустошах и отнес его в управление. Он говорил, что такого в наших краях точно быть не может, а прибыло откуда-то. Должно быть, по ту сторону есть выход из этих тоннелей! И нас действительно посещают…»

Быстро сложив свой ужин обратно в рюкзак, со скрипом устроился на дрезине. Если это был ужин, а не ранний завтрак. Уже не могу точно судить о времени суток. Надавив на рычаг, медленно тронулся с места. Несмотря на общее состояние, механические узлы намазаны солидолом и не производят большого скрежета, что явно указывает на деятельность человека.

Тоннель немного уже и еще холоднее, я никак не могу согреться. Проехав какую-то часть пути, решил, что нужно немного выспаться, дрезина остановилась, и я откинулся на железную раму спинки сидения: «Почему же тогда, если нас посещают, делают это тайн…»

Утерян отсчет времени

Я проснулся, дернувшись всем телом, показалось, будто падаю в пропасть. Сколько спал, определить, конечно, не могу. Похоже, усталость растопила сознание мгновенно. Тело успело промерзнуть и стало каменным. Чувствуя простудное недомогание, вспомнил, что Николай Иванович всучил-таки мне маленькую фляжку с его невыносимой даже на запах жидкостью. Я осушил ее всю. Противная, но согревающая и моментально тонизирующая брага ободрила меня.

В окружающей полной тишине я услышал тихий-тихий шум, еле пронзающий тоннельные щиты. «Это звук воды… Точно, это вода! Я пересекаю ту самую реку на востоке!» – тень сомнений от догадок покинула мои мысли, и я накинулся на рычаг. Мышечная работа еще сильнее согревает мое тело, дрезина быстро двигается по путям, левой рукой стараюсь освещать направление движения, чтобы не свалиться в возможную пропасть или не напороться на что-то.

Провизия странника пополнила мои припасы. Есть оружие, небольшого боезапаса к которому хватит, чтобы отбиться или поохотиться. Вот найти бы воды и наполнить походную флягу. Еще вспомнил свой наган, не выменянный на Стечкина, у меня к нему и патронов много было.

Услышав громкие голоса, неразборчиво шваркающие по ушам, я погасил фонарь и прекратил движение.

– Эй! Что-то ты быстро! Чего фонарь-то погасил? – мужской голос эхом проносится по тоннелю.

Полностью остановившись и достав карабин, я соскочил с дрезины и спрятался за нее. Звук передернутого затвора предательски прогремел, многократно отразившись от щитов.

– Да ты че, сдурел?!

– Может, это не он? – меняются голоса.

– Сука, блокируем! Все в оборону!

Я почувствовал, как порция адреналина проскочила к сердцу, и оно бешено заколотилось, прокачивая его до каждого мускула. В полной тьме не видно даже своих рук, но вдруг ярчайшие тонкие и длинные лучи белого света пронзили темноту, ослепив уже отвыкшие от него глаза.

– Эй, там, в тоннеле! Подай знать, что ты человек!!!

Меня перекосило от такого вопроса.

– А кто же еще! Вы кто такие?! – крикнул я.

– Мы кто такие?! Это ты кто такой и где наш человек?! – угрожающе прогромыхало по тоннелю.

– Без понятия, о ком вы говорите! Я путник, исследователь, как угодно называйте!

– Короче, давай руки за голову и к нам выходи, мы осветим тебе дорогу! Не нервничай, не тронем!

С трудом верится, но деться некуда. Перенасыщенный адреналином и не реализовавший его организм неуклонно рушит мое сознание в бездну страха – тело невольно начинает трясти.

Тоннель, который я пересек на вагонетке, похоже, квершлаг, выводящий в достаточно просторное помещение с вагонетками и стрелочными переводами на другие пути, к сожалению заваленные по всем направлениям.

– Так, ты давай дурака не включай только. Меня все зовут Семит, а твое имя? – угрожая мне потертым автоматом, плотно прижатым к плечу, проговорил сильно загоревший мужчина лет тридцати, на голове у него повязана бандана, а на теле камуфляжная одежда серых оттенков с защитой колен и локтей.

– Проследуешь с нами до аванпоста, а там решим, что с тобой делать. Оружие у него заберите! – скомандовал своим. – За вещи не переживай, если окажешься дружелюбным, все вернем. Так, ты и ты оставайтесь здесь! Ждите нашего пропавшего, я позже вернусь.

Выйдя из помещения, мы двинулись по резкому подъему вверх. Бетонная лестница находится в плохом состоянии, но она быстро выводит нас на поверхность на какой-то брошенный полигон.

– В свое время это была военная база, с нее все утащили в свои хозяйства, осталась только вот эта подземка с непонятной коммуникацией, – завел со мной разговор Семит, садясь в машину. – Залазай! Чего стоишь!

Я не верю своим глазам, но передо мной заведенный автомобиль. Это помятый УАЗ с неузнаваемым кузовом: что-то отрезано, что-то приварено. Схватившись за раму, я запрыгнул на заднее взлохмаченное сидение. Семит дал команду водителю, и мы тронулись на юг. Это настолько новое чувство – передвигаться на непривычной скорости. Пустошь здесь ничем не отличается, та же мертвая зона с одинокими лысыми кустарниками, столбами и прочими пейзажами. За нами песчинками поднимается в воздух пересохшая земля, маленькой грязной вьюгой бесконечно настигая нас.

В машине на панели установлена сложная черная радиостанция с несколькими динамиками, из одних слышны переговоры, из других негромко сквозь помехи играет музыка:

Выдох, вдох – хорошо дышать,

Черный горох да нелегко глотать.

Пуля и ствол, нажал и разошлись.

Где добро, где зло – попробуй, разберись.

А что нам надо – да просто свет в оконце,

А что нам снится, что кончилась война!

Куда иду я – туда, где светит солнце,

Вот только б, братцы, добраться дотемна! ¹

– А вас много? – спросил я.

– А кто конкретно тебя интересует? – ответил Семит.

– Люди. Людей сколько живет тут?

– Где тут-то? Ты теперь не в брошенных землях! – жестикулируя, начал объяснять он. – Тут езжай, куда глаза глядят, только в агрессивные и аномальные зоны не лезь! Знаем мы про регионы, которые изолированы агрессивкой, и что люди там живут, вот мы их на «большую» землю ищем пути вытащить.

– Что-то не торопитесь, – я сделал замечание, словно имел какие-то права здесь.

– Это… Ты знаешь что?! Много думаешь, да мало соображаешь. Вот представь, что сейчас все ваше стадо в несколько тысяч человек, только недавно сообразивших, что надо обществом жить, вырвется к нам в города, да еще и каждый со своим мировоззрением? Это куда вас девать-то, в пушечное мясо на фронт? Революцию еще устроите, – нервно начал объяснять Семит, как обычно объясняют сложные вещи, которые с первого раза можно понять превратно, торопясь изложить все максимально быстрее.

– Какой фронт? – насторожившись, удивился я. – Война не прекращалась что ли?

– А когда она прекращалась, дружище? – повернулся он ко мне. – Когда? Мы ж, мать нашу, зверь такой, что пока сами себя не истребим, ни один не успокоится! Каждый считает, что его образ жизни правильный, а других быть не должно.

Он нервно отвернулся и хмуро, как Купчин, засмотрелся на горизонт.

– Разберешься со временем, – взмахнув рукой, успокоительно сказал водитель.

Мы поднимаемся по небольшому холму, на вершине которого возведено бетонное оборонное одноэтажное здание с узкими темными амбразурами. Будто прямо из-за него в небе парит неподвижное маленькое облако, будто прижавшееся к людям от одиночества.

– Вот такие аванпосты у нас по округе расположены, своего рода первый рубеж обороны поселений от рейдеров и всякой дряни. Снайперы и гранатометчики, каждый пост с радиосвязью, если что, мы мигом силы подбрасываем. Им главное не подпускать и держаться! – рассказывает Семит.

– Вы мне так рассказываете, как будто к вам в ряды вступаю, – я несколько насторожился.

– А куда тебе деваться? – он ухмыльнулся. – Ты ж не из этих с Агломерации на востоке и не фанатик-одиночка с оружием?! – начал доказывать мою безвыходность, с которой я мог бы поспорить, хоть мне действительно невыгодно отказываться.

Мы высадились и, берцами выколачивая из земли каленную солнцем пыль, зашагали в здание.

– Так, ты садись здесь. Свяжусь с главным, узнаю, какие пожелания по твоему дальнейшему существованию.

Семит ушел к радиостанции. Я присел на деревянную скамью, цепью подвешенную к бетонной стене. Посередине помещения установлен незнакомый источник электроэнергии, не воспроизводящий никакого звука, однако от него вьются провода ко всем устройствам в помещении. На стенах висит несколько осциллографов и какие-то консоли с кнопками.

– А это что? – указав рукой на объект моего интереса, спросил дежурного в уже знакомом камуфляжном костюме с пришитым тканым значком на вороте.

– Ну, мобильный, если можно так назвать, источник питания, – выдавил из себя молодой парень.

– Это я догадался, дружище, а как работает?

– Да черт его знает, я солдат, мое дело стрелять, а об этом особо не распространяются. Частично технологию сперли у касперов. Ее воспроизводят в небольших объемах из-за неполной картины обо всем технологическом процессе.

Человеку тут явно не хватает новых знакомств, чтобы пообщаться.

– Батарею нам привозят новую каждый раз, а эту на рециклинг возвращаем. Хватает на месяц примерно, может, полтора.

– А что за касперы такие? Это вы с ними воюете? – я стараюсь не упускать возможности получить больше информации от разговорившегося человека.

– Ну, «касперами» мы их коротко, вроде как неформально называем. Агломерация «Призраки пустоши». Вот так правильно. Грубо говоря, один большой городище, какой ты только можешь себе представить, как мне рассказывали, из года в год все быстрее разрастающийся во все стороны и поглощающий окружающие территории, – он водит руками по воздуху, как будто изображает процесс. – Если быть точным, то это замкнутые в себе и своих делах научно-технические психи, которые никого не пускают к себе, а ближайшие поселения разгоняют, угрожая им. Терроризируют или истребляют, если те не поддаются, но под свое крыло не пускают.

– А как же вы технологию украли, если там никто никогда не был?

– Нет, быть-то были. Делегатами по одному человеку. Наших лидеров впускали первое время для смутных переговоров, а потом решили, что мы для них абсолютно никакой ценности не имеем. Но саму технологию не то чтобы прямо украли. Это наши инженеры с лучевых винтовок поскручивали устройства разные и давай изучать, что и как работает.

– Лучевые винтовки? У вас тоже такие есть?

– Не-е. Говорю же, полного аналога их технологий не получается сделать. Да и эффективность, как по мне, может, и не такая же, как у классического стрелкового оружия: ну, отдачи нет, функциональность выше. Но сомнительно это все. А классическое огнестрельное мы сами производим в Промгороде на севере за Лесом счастливых. Важнейший завод, там охраны столько, что носу не сунешь.

– Воюете с ними?

– Не… Они очень далеко от нас, пока больших конфликтов не происходило, так пару поселений пришлось уступить. Воюем с рейдерами… – разговор перебил вернувшийся Семит.

– Хватит тут про восток и запад байки рассказывать. Вставай, поедем к главному по вопросам гражданства, так сказать.

Мы вернулись в машину и тронулись дальше на юг. В голове целая куча непонятых вещей, многое просто не успел спросить. Новые названия, группировки, множество событий, непонятно и непривычно скоротечно.

– Какой сегодня день? А то я в тоннелях запутался немного со временем, – вспомнил я свой главный вопрос, который по идее нужно задавать сразу.

– Тридцатое октября, пятница.

– Ну, как я и думал, просто не знал, сколько спал в тоннеле. А можно вернуть мой рюкзак? Там у меня еда, давно хорошенько не подкреплялся, – попросил я. Хорошо еще, что чудесным образом простуда меня отпустила, она сейчас не к месту.

– Коль, заедем к Широкому, узнаем, как дела у них, и переночуем, – сказал водителю Семит, перекинув мне рюкзак и оружие. – А ты вроде не психованный, держи обратно.

Примерно через час пути машина завернула к воротам с восточной стороны, и красный закат зловеще озарил ряд каменных домов, окруженных проволочным заграждением и парой дозорных вышек. Водитель заглушил двигатель, и мы отправились к большому двухэтажному зданию, первый этаж которого выложен бутом.

В холле, оторвавшись от выгребания пепла из зольника печи, нас встретил невысокий белый мужчина с короткой русой бородой.

– Привет воякам! – обтирая руки о пачканую ветошь, с широчайшей улыбкой здоровается мужчина. – Это новенький у вас? – спросил он, окинув меня взглядом.

– Это с брошенных земель беженец. Можно так сказать, – ответил ему Семит. – Рассказывай, как у вас дела, всего ли хватает, были ли проблемы?

– Да нет вроде, транспорт с продовольствием и припасами приходит исправно, добытые минералы, как договаривались, грузим в эти же машины. Все хорошо. Поднимайтесь наверх, отдохните хорошенько, – мужчина указал жестом руки на лестницу слева от входной двери.

Мы вошли в одну из комнат на верхнем этаже, в ней расположены две двухъярусные железные кровати, оконный проем перекрывается деревянными ставнями. Стены обшиты материалом, похожим на вату и сохраняющим тепло в комнате. По центру располагается сколоченный из досок широкий стол и табуретки.

– Мужики, бросаем вещи и пойдемте, разогреем еды себе, надо нормально поужинать.

Семит повел нас по этажу в самую дальнюю комнату. Это пустое помещение с голыми каменными стенами и плотно закрывающейся дверью. В середине комнаты кирпичом выложено место под огонь и установлены металлические рогатки.

– О, тут даже угли еще горячие под пеплом. Есть предложение! Скидываем свои консервы, провариваем, потом вываливаем содержимое в общую кастрюлю и делаем сытнейшую похлебочку одну на всех, – убедительно предложил Николай.

Он достал фляжку и предложил нам. Побросав банки в угли, мы оба сделали по глотку, и я узнал противный вкус непонятной браги.

– Что это? Я такое же пил у нашего торговца, – поморщившись, спросил я.

– У вашего? Ха-ха-ха! – хрипло, будто вот-вот откашляется, рассмеялся Коля. – Слышал это? – повернулся к Семиту. – Их торговца! Ха-ха-ха… Работает схема-то…

Несколько секунд непонимающе терплю его смех.

– Ты только не кидайся как на предателей, которые кинули вас там выживать, – стал объяснять Семит. – Мы следим за социальным развитием вашего общества и ищем методы вас выручить, но просто так, бездумно притащить ораву людей мы не можем, уже объясняли тебе. У вас там в каждом городе по человеку есть, и нас отправляют разведывать, как движутся у вас дела. Ты хотя бы просто представь, как вас всех через этот тоннель провести, там воздуха-то на несколько человек еле хватит. И пока мы ищем методы, вы превращаетесь в общину, товарищество, как это обозвать? А то дикарями были какими-то!

– Да ну ладно, понял я… Находил у нас старшина какой-то предмет непонятный, говорил, что похоже на какое-то оружие и тому подобное, что не могло оно тут оказаться ниоткуда кроме как извне, – начал я свою историю. – И сами мы вас боимся, может, вы террористы все тут или еще чего.

– Стреляло то как, оружие это ваше непонятное? – спросил Коля, помешивая металлическим прутом красные угли.

– Не стреляло оно, никто не разобрался, как оно работает…

– Батарея, наверное, разрядилась просто! Ха-ха! Не разобрались! Очень энергоемкая вещь, мы фонари на них перевели, а то тоже бегали с трещотками, – не перестает усмехаться Коля, доставая из внутреннего кармана куртки фонарь. – Вот такая штука, короче! – он вынул из фонаря черный предмет размером с коробок.

– У меня есть такой! – я тоже полез во внутренний карман и достал металлический предмет, переданный мне в дар Николаем Ивановичем. – Торгаш ваш мне его просто так отдал, выменял в довесок у одного из наших странников. Только он сказал, что понятия не имеет, что это такое.

– Ну, молодец, молодец. Не выкидывай, пригодится еще, если заряжена. Им рециклинг умеют делать только в больших городах. А не знал потому, что к вам мы его отправили до того, как технологию просекли, – ответил Николай.

С улицы издалека послышались автоматные выстрелы, мы тут же выглянули в окно. Уже почти стемнело, в дальнюю от нас дозорную вышку льются очереди с юго-востока.

– Почему не отстреливаются?! Ничего даже не видно: тучи и почти ночь пришла, а освещения не даете, у вас же есть все, – спросил я, собираясь сорваться к выходу за амуницией.

– Да стой ты, смелый какой! Всем дозорным выдается прибор ночного видения. Слышишь, как от щитов пули рикошетят? Гребаные фашисты вслепую очереди в вышку пускают, а он в тоненькие амбразуры снизу прицеливается винтовкой с глушителем и одной пулей снимает. Вот ты ничего не видишь и не слышишь. Рейдеры по паре человек периодически пытаются диверсию совершить, наверное, чтобы потом сразу напасть. Ха-ха, но никак не выходит у них. Взрывчаткой, что у трупов собираем, уже полный склад набит, да и оружием их, оно, правда, ужасного качества, как будто одноразовое, ха-ха-ха!!! Надо взрывчатку куда-нибудь сплавить, а то взлетим на воздух.

– Может, на это и расчет? Вот тебе и «ха-ха». Ясно все, в общем, помогать незачем, – махнул я рукой.

– Так точно. Это если бы на технике приехали и поливать начали из пулеметов, дежурный бы сирену врубил, иначе его оттуда буквально за пару минут выкурят. Проверено уже,.

Мы вернулись к углям и вывалили банки на бетон остывать, затем водрузили кастрюлю с водой на рогатки.

– А что за фашисты? Я читал книги, но это же была середина двадцатого века?! – я решил продолжить свой вечер знаний.

– Вот-вот, и они книжки читали! Только не в той библиотеке! Наверное, музей или штаб-квартира каких-нибудь довоенных фанатиков. Начитались литературы этой, и пошло-поехало. Решили, что сейчас самое прекрасное время для геноцида и возвышения одной нации, придурки! – с яростью в глазах все громче говорил Семит.

– Да уж, и какие у них цели? Просто уничтожить всех? И как они этого пытаются добиться?

– Да нет никак! – выкрикнул Коля. – У них нет ничего! Только отнимают, что смогут. Ну, слышал, тоже заводик какой-то есть оружейный. Ну, не знаем мы, в общем. Вроде и не имеют ничего, а вроде лезут и лезут все. Они непонятно откуда лезут, вот еще что. Вроде на юге были лагеря и на севере. Какие-то из них разбили, но находим другие. Откуда корни непонятно.

– Цыгане! – рассмеялся Семит.

Мы продолжили шутку и еще некоторое время продолжали игру в слова. Похлебка уже приготовилась. Разлив все содержимое кастрюли по металлическим мискам, отправились обратно в опочивальню. Горячая похлебка сквозь металл прогревает кисти рук, прижигая кожу и заставляя поигрывать пальцами. Теплый пар поднимает жирный запах, разгоняя и без того животный аппетит. Мы сели за стол. Это редкий раз, когда можно устроить себе подобную трапезу. Горячий бульон приятно обжигает изнутри, согревая кровь. Больше никто ничего не говорит, а я не задаю свои вопросы, все сконцентрировались на процессе и получают неимоверное удовольствие.

Закончив, тут же расположились на своих кроватях. Тепло от согретого тела быстро заполняет пространство под шерстяными покрывалами и погружает в сон.

31 октября 2161г.

– Вставай давай! – толкает меня Коля. – Вставай, хватит спать, ехать надо.

Тело сладко пригрелось в постели, и мне совсем не хочется выбираться из нее. Зевая и почесывая грязную голову, я обулся в изношенные берцовые ботинки и накинул свою куртку.