Текст книги "Нариманов"

Автор книги: Илья Дубинский-Мухадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

14

Аудиенция между завтраком и обедом в субботу, 4 марта 1917 года. Наместник Кавказа великий князь Николай Николаевич – тифлисцы между собой называют его «большой дядя» или «сразу два Николая» – принимает почтенных лидеров меньшевиков Ноя Жордания и Николая Рамишвили. Дядя теперь уже бывшего царя сообщает, что он назначен Временным правительством верховным главнокомандующим. Но задержится с отъездом в столицу на несколько дней, покуда не будет улажен вопрос о власти на Кавказе.

После беседы Николай Николаевич по телеграфу извещает губернаторов бакинского, елизаветпольского, кутаисского о благородном намерении всех патриотических сил, включая социал-демократов приличного толка, и впредь наблюдать за порядком среди населения.

В субботу на следующей неделе великий князь в сопровождении генералов Янушкевича и Орлова, правителя канцелярии Истомина усаживается в литерный поезд. До бурлящего Петрограда пять суток езды. В покинутый им тифлисский дворец – правление его длилось всего один год – суматошно въезжает ОЗАКОМ. Это не фамилия. Сокращенное название учреждения. Полностью – Особый закавказский комитет, облеченный Временным правительством «всеми правами наместника». Персонально: три кадета – Б. Харламов, М. Пападжанян, М. Джафаров, грузинский социал-федералист князь К. Абашидзе и младший компаньон меньшевик А. Чхенкели, тут же вызвавшийся ведать «делами внутреннего управления», то бишь полицейскими занятиями.

По столь же высокодемократическому принципу над Баку благополучно продолжает начальствовать полковник Мартынов. Почтенные фирмы – «Совет съезда нефтепромышленников», «Совет торгово-промышленного союза», «Общество заводчиков, фабрикантов и владельцев технических мастерских», «Общество шахтовладельцев», «Союз подрядчиков по бурению» быстро находят общие идеалы с армянскими дашнакцаканами, мусульманскими националистами, городской думой, продовольственным комитетом. Сообща учреждают «Исполнительный комитет общественных организаций». Весьма революционный орган управления, с ходу провозгласивший: «Все истинно патриотические элементы нашего свободного общества с гневом отвергают злостные слухи о введении 8-часового рабочего дня на промыслах, механических и перегонных заводах. Наша святая обязанность предпринять новые усилия во имя победы…»

Только жизнь сурового многоликого города невозможно затиснуть в привычные властям рамки. Не интересуясь согласием градоначальника, у Соленого озера в Балаханах гремит пятнадцатитысячный митинг. Медь оркестров. И людские сокрушающие потоки заливают кварталы Николаевской и Великокняжеской улиц, так недавно запретных для «лиц в пачкающей и дурно пахнущей одежде», для всей мазутной братии.

В «Исмаилие» [44]44
  Здание «Исмаилие» было построено по заказу миллионера Мусы Нагиева. Ныне в «Исмаилие» на Коммунистической улице располагается Президиум Академии наук Азербайджана, научная библиотека, архив. Там хранится и часть рукописей Наримана Нариманова.


[Закрыть], лучшем из бакинских особняков, заседает экстренная конференция «Гуммет». «Принимая во внимание психологию мусульманских масс и еще то, что «Гуммет» имеет свою историю, организацию сохранить как неотъемлемую часть Российской социал-демократической рабочей партии большевиков. Написать на своем знамени: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»… Председателем Временного комитета избрать доктора Нариман-бека Нариманова. (Принимается всеми голосами.)».

Противоречия, отчаянные столкновения даже в самом Совете рабочих депутатов. Вечером 6 марта в зале Армянского человеколюбивого общества Совет объявляет себя «действительным и единственным выразителем воли и мнений всего бакинского пролетариата в целом». Небольшой перерыв перед выборами председателя Совета. Нарастает гул, слышатся нетерпеливые крики в разных концах зала. Соперничающих партий, обособленных национальных групп в Совете вполне достаточно. Все так. Но… голосование, в сущности, ни к чему… Кандидатура председателя одна. Не успевшего к этому времени вернуться из второй ссылки Степана Шаумяна. Позже маленький, местного значения Керенский – Сако Саакян с отчаянием скажет на I Всероссийском съезде Советов в Петрограде: «С другой кандидатурой нельзя было идти к рабочим!..»

Но фракция большевиков в Совете самая малочисленная. Одна шестая часть депутатов. Не сразу заметишь их за спинами эсеров – вроде бы главной партии. Свою организацию эсеры восстановили прошлой осенью, когда едва избежавших виселицы бакинских «пораженцев» – большевиков по этапу гнали в Сибирь. Навербовали крестьянских парней, спасающихся на промыслах от призыва в армию. Балаханскую рать без особой провинности на фронт не гонят, работают-де «на оборону отечества».

Реальной власти у председателя Совета в следующие недели – никакой. Попытка взять в свои руки хотя бы одну из городских типографий приводит к тому, что «демократический» пристав привычно составляет на него протокол и без особых церемоний выставляет за дверь.

Пожаловавший в Баку американский консул на Кавказе Ф. Смит телеграфирует государственному секретарю Лансингу:

«Без нашей активной помощи, совета и участия во внутренних делах страны трудно допустить или надеяться на восстановление порядка… Власть может перейти к большевикам. Это будет величайшим несчастьем… Поручите уполномочить меня… получить десять миллионов долларов для финансовой помощи… Я полагаю, что смогу обеспечить разоружение войск, возвращающихся с турецкого фронта, которые целиком являются большевистскими».

Миллионы долларов, не меньшее количество фунтов стерлингов, в придачу увесистые тюки с бумажными николаевскими рублями – все доставит из Персии в салон-вагоне капитан британской разведывательной службы Эдвард Ноэль. Попозже, под треск ружейных залпов, грохот орудий. Сейчас, в апреле семнадцатого года, мистер Смит, его английский коллега Рональд Мак-Донелл – он почти что бакинский старожил, на Каспии с девятисотых годов, работал на крупного и удачливого дельца Лесли Уркварта, выполнял какие-то поручения барона Оппенгеймера, в благодарность получил пост консула и втайне чин майора… Оба почтенных дипломата – гости съезда мусульман Кавказа. С благосклонной улыбкой на устах внимают темпераментным речам. Об этом съезде рассказал Гамид Султанов – подручный слесаря на Балаханских промыслах, он с 1907 года член РСДРП, один из руководителей «Гуммет»:

«Крупные нефтепромышленники, ханы, беки, торговцы, деревенские богатеи хором требовали образования самостоятельного мусульманского государства, причем программа их захватывала Кавказ, Крым, отчасти Поволжье.

Насиб-бек Усуббеков со слезами на глазах показывал аудитории этнографическую карту с большими зелеными пятнами и разъяснял, что зеленые пятна – это территории, населенные мусульманами. С пеной у рта он говорил, что мусульмане хотят отделиться от России, и приглашал всех сгруппироваться под зеленое знамя (цвет этот стал цветом мусавата [45]45
  «Мусават» – «Равенство» – азербайджанская националистическая партия. Возникла в 1911 году. В интересах своей, «богом избранной нации» всячески пропагандировала «единство мусульман», классовый мир.


[Закрыть]). В это время Нариманов вошел на трибуну, обратился к съезду: «Спасение для трудящихся мусульман собраться вокруг Красного большевистского стяга. Кроме пролетарской революции и ее знамени, никакое зеленое пятно никого не спасет!» После этих слов на съезде воцарился невообразимый шум…

Наша небольшая группа большевиков-гумметистов потребовала обсудить положение рабочих. Вскочил Насиб-бек с той же картой в руках. Во все горло закричал: «Сначала нужно решить вопросы нации, а потом в своем государстве, у себя дома, можно будет заняться и рабочими!» Гумметисты в виде протеста покинули съезд».

В те же весенние дни ради наглядной демонстрации «национального единства» «высокочтимого доктора Нариман-бека» пригласили на заседание комитета помощи мусульманам, пострадавшим от военных действий в Карсской области. Заседание имело «быть в доме Муртуз-бека Мухтарова». Величественном, трехэтажном, весьма смахивающем на неприступный средневековый замок. Сам Муртуз-бек так же необычен в бакинском нефтепромышленном мирке. Худощав, легок в движениях, доступен, обязательно здоровается за руку с любым рабочим. Благо и собственные руки в мозолях, со следами до конца не отмытого машинного масла. Он и при нынешнем миллионном состоянии каждое утро с удовольствием работает в домашней мастерской. Совершенствует изобретенные им скоростные бурильные станки. От них пошло все богатство бывшего бурового мастера.

Гостеприимный хозяин покорнейше просит всех прибывших на заседание комитета подняться на второй этаж. Там парадные комнаты, украшенные дорогими картинами русских и зарубежных мастеров, прекрасными табризскими коврами. Мебель отделана перламутром, обита атласом.

Дамы-патронессы с живейшим интересом рассматривают доктора Нариманова в черепаховые лорнеты. Нефтяные, рыбные, пароходные воротилы, негоцианты, подрядчики свидетельствуют ему свое почтение, сетуют на то, что до сих пор как-то не удавалось лично познакомиться. Отзывчивый, предельно деликатный Нариманов, со своей стороны, делает все для того, чтобы о нем получали наиболее полное представление. Как только разгорается спор о размерах пожертвований, просит выслушать его резон.

– Все равно, какие бы вы суммы ни ассигновали, эти деньги пойдут, главным образом, не тем, которые действительно пострадали от войны и действительно нуждаются в помощи, а достанутся элементам, близким вашему классу… Пока рабочие и крестьяне не возьмут власть в свои руки и сами будут оказывать помощь, надеяться трудящимся не на что. Их страдания не прекратятся, не уменьшатся.

Нариманов отодвигает тяжелое кресло. Отвешивает низкий поклон.

– Позвольте покинуть почтенный комитет!..

Как бы для равновесия после изнурительных столкновений на мусульманском съезде, на «смотринах» в особняке Мухтарова жизнь посылает ему встречу с иными людьми. В Баку приезжают Миха Цхакая и Филипп Махарадзе. Товарищи по жесточайшей борьбе. В те дни на Кавказе это много больше, чем родственники по крови. Отцы и дети, родные братья, далеко не всегда оказываются по одну сторону баррикад. По наследству передаются имения, сословная спесь, предрассудки, но не революционные идеи…

Старейшина кавказских большевиков Цхакая тоже земляк-тифлисец. А видеться им раньше не приходилось. Правда, Нариманов много наслышан о Михе от того же Махарадзе, от Шаумяна, Джапаридзе.

Из их рассказов особенно запомнилось, что Миху, внешности совсем не богатырской, часто сравнивают с могучим дубом, окруженным буйной порослью зеленых дубков. В конце прошлого столетия, в начале нынешнего подле Цхакая оперились, уверенно расправили крылья Ладо Кецховели, Александр Цулукидзе, Ной Буачидзе, Серго Орджоникидзе, Камо…

Молодежь он притягивает к себе точно магнит, становясь все более опасным в глазах властей. Духовных и светских. Первосвященник Грузии – экзарх лично позаботился, чтобы Миха, исключенный с «волчьим билетом» из духовной семинарии, был выслан по крайней мере на пять лет из пределов Кавказа. Воспитания ради пусть победствует, поголодает на чужбине, авось станет верноподданным. Пенза… Екатеринослав. Новый арест. Одиночки, карцеры в тюрьмах Екатеринослава [46]46
  Екатеринослав – ныне Днепропетровск.


[Закрыть], Харькова, Москвы. Полная изоляция, усиленная охрана. Но на воле он оказывается как раз вовремя. В апреле девятьсот пятого года ему открывать в Лондоне III съезд РСДРП.

По законам строгой конспирации Цхакая представлен делегатам под фамилиями Барсова и Леонова. Совместный с Лениным доклад о крестьянском движении. На следующих заседаниях – специальная «РЕЗОЛЮЦИЯ БАРСОВА И ЛЕНИНА» о положении в Польше и на Кавказе…

Снова Лондон, снова партийный съезд. Трудный, бурный V съезд РСДРП в мае девятьсот седьмого. Каждый день острые схватки между сторонниками Ленина и меньшевиками, «болотом главного водяного Троцкого», бундовцами и прочими представителями национальных групп и фракций. «То сей, то оный набок гнется». Вместе с другими большевиками Цхакая провозглашает: «Мы патриоты партии, мы любим свою партию, и мы не дадим дискредитировать ее усталым интеллигентам».

Идут самые мрачные годы реакции, жесточайших репрессий. После скитаний по многим местам Михаил Григорьевич нелегально обосновывается в Тифлисе. Заболевает. Врачи не слишком обнадеживают: «Крайнее нервное истощение. Потеря сил. Ничто не исключено… Увы, все мы смертны!..» Узнал Владимир Ильич. Добыл надежный паспорт на имя таммерфорсского художника Гуго Антона Рикканена, денег на дорогу. Настоял, чтобы Цхакая уехал за границу. Побыстрее!

Крохотная комната в Женеве станет пристанищем Цхакая на месяцы, на годы. Верх благополучия – возможность пообедать в «каружке», эмигрантской столовой на улице Каруж…

В Россию, в Петроград, они возвращаются вместе. Ленин и его друг Цхакая. В понедельник, 3 апреля 1917 года. В одиннадцать часов десять минут вечера. Месяц с небольшим назад.

Противоречивые новости из Питера продолжают будоражить. Категорически опровергнутые, тут же с новой силой воскресают. На днях в книжном киоске у Парапета старшая продавщица Раиса удружила постоянному клиенту доктору Нариман-беку несколько выпусков центральной «Рабочей газеты» меньшевиков. Сей официоз без церемоний, напрямик заявляет:

«Знаменитые ленинские «тезисы» перестали быть продуктом личного творчества Ленина, товаром, привезенным из-за границы, диковинкой, которую оглядывают с любопытством, но к которой нельзя относиться серьезно. Сто сорок [47]47
  На VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) в действительности было 133 делегата с решающим голосом и 18 с совещательным. Филипп Махарадзе представлял большевиков Тифлиса.


[Закрыть]делегатов большевистской конференции, почти как один человек, приняли резолюции, которые в развернутом виде излагали основные мысли тех же «тезисов»… Как бы там ни было теперь, после конференции, революционно настроенные массы имеют не только вождя, но и организацию… Настоятельной является серьезная борьба с ленинизмом во всех его проявлениях».

Тем с большим пристрастием бакинцы – их человек десять-двенадцать самых доверенных – требуют в поздние майские сумерки от Михи Цхакая «подробного рассказа».

– …Наконец позади остался Стокгольм, – вспоминает Миха. – Утром последнего дня пути все оставили свои тесные купе, где ты сидишь как заключенный в клетке. Заполнили коридор. Начали уславливаться, что станем делать, говорить в случае, если Временное правительство вздумает нас арестовать. Потом принялись атаковать Владимира Ильича вопросами. Наш Давид Сулиашвили спросил: «Если Грузия потребует автономии, как должны будем вести себя мы, грузинские большевики, поддерживать это требование или нет?» – «Конечно; поддерживать, как же иначе? – ответил Ленин, удивленно глядя на Давида. – Если Грузия и отделится вначале, то после нашей победы обязательно присоединится к России!»

– Да, это твердая позиция Владимира Ильича, – неожиданно вмешивается Махарадзе. – До вас, вероятно, еще не дошло. На Апрельской конференции мы с Феликсом Дзержинским высказались в том духе, что требование права на самоопределение, на самостоятельное государство, в сущности, поддержка буржуазному национализму, сепаратизму. Ленин все это категорически отмел. Для него абсолютная истина – признание за всеми народами, входящими в состав России, права на свободное отделение, на создание своего независимого государства. При том, что уход той или иной нации непозволительно смешивать с целесообразностью отделения именно в данный момент. Это партия рабочего класса «должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно, с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы…» [48]48
  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, с. 440.


[Закрыть]. В программе большевиков широкая областная автономия, отмена надзора сверху, отмена обязательного общегосударственного языка, определение границ самоуправляющихся и автономных областей самим местным населением.

«…для усиления интернационализма, – говорил возражавший нам Ленин, – не надо повторять одних и тех же слов, а надо в России налегать на свободу отделения угнетенных наций, а в Польше подчеркивать свободу соединения» [49]49
  Там же, с. 433.


[Закрыть].

– Не представляю ничего более честного! – восклицает Нариманов, до того весь вечер сосредоточенно молчавший. – Мы обязаны подписаться двумя руками… – И в продолжение собственных мыслей: – Непременный бой сладкоречивым проповедникам культурно-национальной автономии, слегка замаскированному опаснейшему врагу. Мы с вами всякий день получаем убедительные ответы, ради чего воздвигаются глухие национальные перегородки между тружениками, даже живущими в одной местности, работающими на одном промысле, на одном заводе. Старики говорят: «Одинокого теленка и заяц в степи зарежет». А нам иметь дело воистину с хищным зверьем! С мусульманским, с армянским, иже с ним национализмом…

15

Свершения, неудачи, утраты, приобретения – все случится в это долгое лето. Будто тропы в горах, что от развилины круто разбегаются в разные стороны. И к озаренным солнцем вершинам, и к сумрачным ущельям…

…«В медико-санитарное Бюро при городской управе

Ввиду настоятельной просьбы Тифлисского Совета Рабочих и солдатских депутатов о приглашении доктора Н.-бека Нариманова в Тифлис для чтения ряда лекций на мусульманском языке, имеем честь просить разрешить д-ру десятидневный отпуск, начиная с 22 сего мая.

Председатель Исполкома Баксовета (подпись)

Секретарь (подпись)

№ 103З. 17.5. 1917 г.».

Первый митинг в Шах-Абасской мечети. В святом этом месте ни много ни мало – четыре десятилетия назад молла уведомил правоверных, что житель Нагорного квартала Кербалай Наджаф Нариманов свершил непоправимое. Отказался отдать на обучение в моллахану своего сына Наримана. Своими руками приготовил себе место в аду. Шесть страшных наказаний успеют – настигнут его еще на этом свете…

В мечеть послушать Наримана Нариманова вчера сумела пробиться обидно малая часть толпы. Пришлось без лишних сомнений назначить новую встречу с доктором на мусульманском кладбище. Репортер «Кавказского слова» известил, не скрывая своего неудовольствия:

«Узнав, что будет выступать неосмотрительно выписанный из Баку Н. Нариманов, сюда собралось до 5 тысяч мастеровых и крестьян ближайших селений. Обжигающие солнечные лучи не помеха. Доктор угощает своих возбужденных почитателей полуторачасовой речью. Слушают с открытыми ртами, криками выражают свой восторг. Между тем г. Нариманов утверждает, что демократическое правительство России по своей сути антинародное. Не менее враждебны его отзывы о «социал-оборонцах» и «социал-шовинистах». Эти бранные в его устах клички он употребляет по отношению социалистов, склонных защищать отечество.

Время от времени наэлектризованное сборище рьяно скандирует: «Долой правительство! Долой войну!.. Вся власть Советам! В единении народов – будущее Кавказа!!»

Лекции доктора Нариманова продлятся в Тифлисе всю неделю».

…Британский консул в Баку Рональд Мак-Донелл заносит в дневник: «Солдаты Кавказской армии охвачены беспокойством, как бы другие, более расторопные, не разделили до их возвращения всю землю лендлордов».

– Хотите получить землю? – вопрошает на митингах главный бакинский знаток крестьянских нужд эсер Звоницкий. – Тридцать семь десятин с полной гарантией, как только наша партия эсеров придет к власти!» Запись в эсеры сразу после собрания… Помните, тридцать семь десятин каждому!

Улов Звоницкого совсем не плох. В конце мая после слияния Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов у эсеров две трети голосов. Плюс пятьдесят шесть меньшевиков. Еще в придачу дашнакцаканы, обязательные союзники власть имущих. Большевиков всего двадцать пять. Сбывается мечта Сако Саакяна. Председательский колокольчик в его руках.

Такое же примерно соотношение сил и на I Всероссийском съезде Советов в Петрограде. Приходится на одного большевика больше пяти эсеров и меньшевиков-оборонцев. Сидят большевики сзади тесной группой.

Министр почт и телеграфа коалиционного правительства красноречивый, лощеный Ираклий Церетели привычно философствует: коалиция или анархия! В России нет политической партии, которая одна согласилась бы взять в свои руки полноту государственной власти… Нет партии, которая говорила бы: «Уйдите, мы займем ваше место!»

В то же мгновение из притихшего зала уверенный голос:

– Есть такая партия!

Ленин еще раз повторяет, направляясь к трибуне:

– Я отвечаю: «Есть!» Партия большевиков каждую минуту готова взять власть целиком!

Еще вполне возможна мирная борьба партий внутри Советов, мирное развитие революции. Усилий на то большевики не жалеют. В ночь с 9 на 10 июня на экстренном заседании Центрального Комитета Ленин убеждает: коли признаем власть Советов, то нельзя не подчиниться постановлению съезда. Постановлению, навязанному «партиями свободы» – меньшевиками и эсерами: три дня в Петрограде не должно быть никаких массовых выступлений – митингов, шествий. Лидеры большевиков объезжают заводы, фабрики, военные казармы. Разъясняют, почему необходимо отказаться от демонстрации, назначенной было на десятое число. Ни один завод, ни один полк на улицу не выходит.

– Теперь, – втолковывает тот же Ираклий Церетели президиуму затянувшегося съезда, – следует назначить свою демонстрацию. Предпочтительнее всего на восемнадцатое июня.

В этот воскресный день по приказу коалиционного правительства русские армии должны перейти в наступление, заранее обреченное генералами на провал. Обязанность народного шествия засвидетельствовать одобрение действий правительства, бьющую через край радость по поводу новых бессмысленных жертв. Их окажется не менее 60 тысяч…

Выборгская сторона… Нарвская застава… Невская застава. Колпино… Отовсюду, от всех окраин, пригородов, к Дворцовой площади «мерная поступь рабочих и солдатских батальонов, – описывает «Правда». – Около полумиллиона демонстрантов».

В историю входит почти что классический пример, когда отравленное оружие тут же с силой бумеранга обращается против тех, кто к нему прибег. Пенять не на кого… Сэр Джордж, всесильный посол Великобритании в России Бьюкенен, советует: «Розовых и красноватых болтунов побоку. Генерал Корнилов гораздо более сильный человек, чем Керенский. Все мои симпатии на стороне Корнилова».

…То же в воскресенье. 25 июня.

На балаханских промыслах общебакинская конференция большевиков. Прибывает делегация оборонцев и социал-шовинистов во главе с бывшим депутатом Государственной думы Исидором Рамишвили. Худощавый, с пышной белой бородой, с хорошо поставленным голосом, он еще с девятьсот пятого года претендует на роль библейского пророка.

– Товарищи, братья! Не уходите от нас, давайте оставаться вместе, в одних рядах марксистов. Если вы уйдете, то еще больше полевеете, я боюсь сказать, станете ближе к анархистам. А меньшевики, я бы предпочел название «младшие братья», еще больше поправеют, будут ближе к правым партиям. Если мы сегодня разойдемся, то никогда больше не сойдемся. Призываю вас, товарищи, братья, восстановить единство наших рядов!

В поддержку не раздается ни одного голоса. Слишком уж к нелепому, противоестественному сожительству зовет несостоявшийся пророк. Наутро воззвание: «Ко всем членам партии! Начался новый период. Партия рабочего класса имеет против себя по ту сторону баррикад не только буржуазию, помещиков, националистов, но и их прямых союзников – эсеров и меньшевиков. Ни тени поддержки оборонцам!»

…В возобновленном изданием «Бакинском рабочем» статья от редакции: «Как не нужно бороться с национализмом».

«Совет рабочих и военных депутатов есть учреждение интернациональное. Как таковое, оно должно бороться с национализмом. Но не с национализмом мусульманским, русским, армянским, грузинским и т. д., а с национализмом вообще, точнее с национализмом во всех его проявлениях. Выделить же какой-либо из этих национализмов (в случаях, что мы имеем в виду – мусульманский) и нападать только на него, как это делают «Известия» Совета, значит самому, возможно и бессознательно, стать на националистическую точку зрения…»

Горячий, неукротимый Алеша Джапаридзе считает, что надо действовать резче, прямее. На ближайшем же заседании Совета, предчувствуя недоброе, Сако Саакян, прежде чем дать слово Алеше, будто невзначай роняет: «Вспомните, мы вместе с вами томились в одной камере!..»

Напоминание не трогает Алешу «Совет безнадежно плетется в хвосте масс. Большинство депутатов – вчерашний, нет, позавчерашний день Баку. Как можно скорее их надо заменить новыми, главным образом, мусульманами, которых следует вводить во все Комиссии…»

…В дощатой пристройке к типографии «Туран» некоего Мансури на Спасской улице с рассвета правят корректуру редакторы газеты «Гуммет»: Нариман Нариманов, Султан Меджид Эфендиев и недавно вернувшийся в родные края студент-медик Харьковского университета Таги Абас оглы Шахбази. Все взволнованы до предела. Шутка – первый номер. Легальный. Четырехполосный!

В первом номере, как принято, программное заявление редакции о ее политических стремлениях. Но, несколько отступив от обычного, назвали имя автора – доктор Нариман-бек.

«Газета «Гуммет», отстаивающая права рабочих и всех трудящихся, считает своим долгом указать правильный путь мусульманам России в этот революционный период. Путь наш хоть и очень тернист, но возвышенные цели придают нам силы на этом пути.

Мы говорим: равноправие, серьезный прогресс и духовное обновление возможно только при республиканском образе правления. Вся власть должна быть в руках трудящихся. Управлять должны свободно избранные Советы…

Братья мусульмане, рабочие, труженики и интеллигенты, из тех, в ком пробудилась совесть! Если вы хотите счастья своему народу, становитесь под знамена социал-демократической организации «Гуммет». Тем самым вы покончите с вопросом о мусульмано-армяно-русских отношениях, который теперь затуманивает разум людей, наносит большой ущерб делу свободы.

«Гуммет», будучи частью Российской социал-демократической партии, написала на своем знамени известные слова Маркса и Энгельса: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Поэтому «Гуммет» всеми силами старается и будет стараться… создать такой общественный строй, при котором не будет богатых и бедняков, господ и рабов, при котором все будут равноправными тружениками-братьями…»

У Нариманова, помимо передовой, в номер идут еще начальные главы фундаментального исследования о французской революции. У Эфендиева – памфлет: «Почему не хотят мира». У Шахбази – критическая публицистика под нейтральным заглавием «Городские дела. О восьмичасовом рабочем дне».

Первые экземпляры не очень хорошо приправлены на машине, колонки слегка скошены, краска марает пальцы, попахивает керосином – все это настроения не портит. Уверенность полная – сегодня прекрасный день. У «Гуммет» своя газета! С тем редакторы прощаются на Николаевской улице у дома Нариманова.

Тот же понедельник 3 июля. Петроград. Пять тысяч солдат 1-го пулеметного полка вышли на улицу. К ним присоединились колонны почти всех заводов и воинских частей. Призывают к немедленному свержению Временного правительства… Петроград бурлит, клокочет. Доходит до точки кипения…

Около полуночи ЦК и Военная организация РСДРП (б) решают, что большевики исполнят свой безусловный долг, примут участие в демонстрации, с тем чтобы придать ей мирный и организованный характер.

Усилия ленинцев предотвратить расстрел демонстрации тщетны. Четвертого июля на углу Невского и Садовой, на Литейном проспекте гремят залпы. Казаки и юнкера бесповоротно кончают с мирным развитием русской революции.

Снова в подполье уходит Ленин. Командующий войсками Петроградского округа генерал «дикой дивизии» и будущий владелец кофейных плантаций в Африке Половцев не постесняется, напишет: «Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или в разобранном… Отвечаю с улыбкой, что арестованные очень часто делают попытки к побегу».

…В пятом номере «Гуммет» большими, броскими буквами:

«ПИСЬМО ЦК РСДРП (б)

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ!

Пользуемся оказией, чтобы сообщить вам важнейшие события из Питера вообще, о нашей партии, в частности.

…Открыто выступила организованная контрреволюция. Против нее не велось борьбы Центральным Исполнительным Комитетом. Все свои удары последний направил на наши организации.

Теперь положение таково: мы временно без газеты. Надеемся все же на днях наладить таковую. Настроение в Питере бодрое. Растерянности нет. Организация не разбита. На частичных перевыборах продолжает одерживать верх. Выиграно несколько мест у Путилова, на Франко-Русск. – все 7 человек (было только 2 большевика) наши и т. д.

Съезд не откладываем. Соберется 25-го».

Сразу отправляются в путь-дорогу Алеша Джапаридзе и организатор балаханских нефтепромышленных рабочих, член «Гуммет» с 1906 года Ага Баба Юсифзаде – бакинские делегаты на VI съезде партии. Сколько суток им понадобится, можно только гадать. Поезда ходят как удастся. Пассажирам тоже не просто пройти через «заградиловки», выяснения личности.

Нетерпеливый, постоянно куда-то спешащий Джапаридзе сейчас сама сдержанность и невозмутимость. Старается ради Юсифзаде, крайне смущенного своим избранием, самой поездкой в еще незнакомую Россию.

При всех задержках, пересадках бакинцы все же успевают к началу, поскольку съезд открывается на сутки позже назначенного. Двадцать шестого числа в доме 37-в по Большому Сампсониевскому проспекту. На Выборгской стороне самой надежной. Делегаты представляют 40 тысяч членов партии, втрое больше, чем во время всероссийской Апрельской конференции. «Много знакомых лиц, – с удовольствием сообщает землякам Джапаридзе, – царское самодержавие не раз собирало нас со всех концов в тюрьмах и ссылках… Приветствия, расспросы, оживленный обмен мнений…»

Вся благонамеренная столичная пресса наперебой кричит о чудовищной дерзости большевиков, взывает к возмездию. Временное правительство не медлит. Особое постановление предоставляет «законную» возможность министру внутренних дел и военному министру отправить съезд в тюрьму. Задержка за небольшим. «Сыщики сбились с ног, – сетует «Вечерняя биржевка», всегда славившаяся своей близостью к полиции и охранке. – Увы! Они не в состоянии найти место, где заседает большевистский съезд». «…Ульянов, именующий себя Лениным, всегда был чрезвычайно умелым конспиратором…» – вторит меньшевистский «День».

Приходится полностью переходить на нелегальное положение. Дважды съезд меняет адрес. Теперь уже в Нарвском районе. Под охраной красногвардейских круглосуточных пикетов обсуждаются судьбы революции. О явке Ленина на суд… О политическом положении… Новой программе… Союзах молодежи…

Третьего августа заседание посвящено «Гуммет».

Юсифзаде, постепенно обретая спокойствие:

– «Гуммет» первый раз появляется на партийном съезде, и потому я позволю себе в кратких словах познакомить вас, товарищи, с нашей организацией и ее историей.

«Гуммет» ведет работу главным образом среди кавказских мусульман, но старается распространить свое влияние за пределы Кавказа, как это было, например, во время персидской революции. Наша организация помогала и литературой, и агитаторами, и добровольцами…