Текст книги "Нариманов"

Автор книги: Илья Дубинский-Мухадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

22

С утра ничто не предвещает, что насквозь прохваченный колючим морозом вторник, 2 декабря, станет днем, особо памятным для Нариманова. Накануне он участвовал в работе II съезда коммунистов-мусульман Приволжья, Урала, Туркестана, Кавказа, городов Центральной России, фронтовых красноармейских частей и групп эмигрантов из сопредельных с РСФСР стран Востока. «Гуммет» на съезде представлена Исрафилбековым, Эфендиевым и им, Наримановым.

Насколько важен съезд, можно судить по тому, что до открытия Ленин встречается с представителями делегаций. На пленарном заседании в Митрофаньевском зале Кремля Владимир Ильич выступает с обширным докладом о характере борьбы и задачах народов Востока. Говорит о задачах, решение которых не дано «ни в одной коммунистической книжке, но решение которых вы найдете в общей борьбе» [74]74
  В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 330.


[Закрыть], начатой Россией. «Я думаю, что то, что проделала Красная Армия, ее борьба и история победы будут иметь для всех народов Востока гигантское, всемирное значение». Заглядывая далеко вперед, он заключает: «За периодом пробуждения Востока в современной революции наступает период участия всех народов Востока в решении судеб всего мира…» [75]75
  Там же, с. 321, 328.


[Закрыть].

После доклада Ленина – сообщение Нариманова о положении в зарубежных восточных странах, об особенностях каждой и усилиях Наркоминдела. В его обязанности подсказать делегатам съезда ответы на острые, трепещущие вопросы. Рекомендовать приемлемый выход из сложных положений, на первый взгляд вовсе безнадежных…

У Гюльсум-ханум свой насущный вопрос, косвенно связанный с еще не законченным съездом.

– Доктор, куда тебе принести завтрак?

Завтрак, собственно, позади – половинка черного сухаря и морковный чай в хрустальном стакане. А в полдень Гюльсум-ханум, как бы ни свирепствовала зима, приносит увязанный в шерстяной платок собственной вязки казанок с горячим. Приносит либо в Наркоминдел, где Нариманов по-прежнему заведует отделом мусульманского Востока, либо в Комиссариат РСФСР по делам национальностей – там Нариманов заместитель наркома. Что же касается меню, то его обговаривать не приходится, бесполезно. Чаще всего пшено или перловка без масла на воде. Иногда, что почти лакомство, вареный картофель со щепоткой соли. Сегодня ввиду особого обстоятельства, о котором муж покуда знать не должен, будет сварен полностью весь продуктовый запас – шесть картофелин с кожурой общим весом менее полфунта.

Нариманова на месте нет. Куда-то внезапно затребован. Казанок передается в надежные руки Айны Султановой, землячки-бакинки, временно, до начала занятий в Коммунистическом университете, работающей в отделе Востока. Теперь Гюльсум-ханум предстоит собраться с силами, превозмочь непрекращающиеся боли и одолеть забитые сугробами, давно не чищенные улицы, переулки между Домом Советов на Театральной площади и торжищем у Сухаревской башни [76]76
  Сухаревка – рынок, шумевший вокруг Сухаревской башни, построенной Петром Великим в 1692 году. В гражданскую войну синоним «свободной» частной торговли. Окончательно закрыт в 1932 году. На бывшей территории Сухаревки Колхозная площадь.


[Закрыть]. Огромным «черным рынком», по сравнению с которым тифлисский мейдан, бакинская кубинка – ничто. Места ужаснее Сухаревки для Гюльсум-ханум не существует. Еще до того как ей удается заставить себя окунуться в суетящуюся толпу, ее охватывает страх. Поддаться оцепенению нельзя. Ни отложить, ни избежать. Схватки чаще, сильнее…

Она приобретает полмешка примороженной картошки и десяток крупинок сахарина. Оплата обычная – одеждой. Благополучно доносит до квартиры. А там… Стараниями соседок Гюльсум-ханум не слишком поздно попадает в родильный дом. Мальчика назовут Наджафом, В честь покойного деда.

В какой-то вечер, отнятый у всех государственных занятий Нариманова купанием малыша, Гюльсум-ханум услышит от мужа произнесенное с не очень удавшейся напускной строгостью:

– Владимир Ильич сделал мне замечание. Сказал: «Проморгали вы, дорогой товарищ!» Из-за тебя. Да, да!.. Узнал про картошку, что ты несла на спине!.. Распорядился прикрепить нас к столовой Совнаркома…

В такие, возможно, минуты сложилось письмо:

«Дорогой мой сын Наджаф! Если мне суждено жить, то я постараюсь воспитать тебя так, чтобы ты принес пользу человечеству. Если мне суждено умереть, то я буду просить тебя сделать людям хотя бы то малое, что сумел сделать я, твой отец. Надеюсь, что ты своей работой продолжишь то, что начал я».

Если понимать совсем буквально, то продолжить своей работой дело отца Наджаф не успеет. А честь, добрую славу отца приумножит ценою жизни.

Будет школа на стыке двух переулков вблизи старого Арбата в Москве. Танковые училища в Ленинграде и Киеве. «Мама, мне надо хорошо знать машины, чтобы моя рота была передовой по технике. И потом, ведь ты знаешь, я хочу поступить в академию. Пришли мне литературу об автомобилях, тракторах и танках, о ремонте этих машин, о бензине и смазочных маслах. Зайди в книжный магазин и спрашивай все, что есть об автомобилях, о танках. Я буду ждать эти книги». Кроме предметов обязательных, арабский, немецкий, английский, французский языки.

С осени девятьсот сорокового воинская служба у западной границы. Станислав, Львов. «Мама, приезжай, познакомлю тебя с хорошей девушкой. Очень душевная. Играет на пианино, прекрасно знает немецкий язык…» Еще письмо: «Мама, во Львове цветут сады, чудесная погода, мне обещали отпуск 20 августа. Так что приезжай, погостишь у меня месяца два-три, домой, в Москву, может, вместе поедем».

На ранней-ранней заре 22 июня все крест-накрест перечеркнуто войной. Из боя в бой. Из боя в госпиталь. Из госпиталя в бой.

Сталинград. Четыре сталинградских месяца. Командир танкового корпуса генерал-лейтенант К. Свиридов пишет Гюльсум-ханум: «Ваш сын Наджаф в части, которая нанесла первый сильный удар фашистам в Сталинградской битве. Мы выполнили приказ – обратить гитлеровцев в бегство. После нашего удара началось всеобщее наступление Красной Армии под Сталинградом. Мы гнали врага от села к селу, от города к городу… Среди лучших и достойных и ваш сын – коммунист Нариманов».

Наджаф обратился с просьбой принять его в партию в сентябре сорок второго на переднем крае Сталинграда!

Снова сентябрь. Прозрачный осенний день в только что освобожденном шахтерском городе Волноваха. Уже земли Украины. У разрушенного вокзала гвардии старший лейтенант Наджаф Нариманов дожидается попутной машины. Приказано явиться в штаб корпуса для «дальнейшего следования в Москву». Перевод в другую часть или академия?

Бесполезно гадать, что было бы, приди попутная машина на минуту-другую раньше. До того, как на достаточно истерзанный город вновь налетели десятки бомбардировщиков, меченных свастикой… Братская могила, дощечка, прикрепленная к гильзе противотанкового снаряда, надпись:

«1919–1943 гг.

Гв. ст. лейтенант Нариманов

Наджаф Нариманович…»

И улица его имени. Обсаженная липами, она ведет к городскому парку.

23

Каждый может прочесть в бакинской газете «Новый мир» за 13 января девятьсот двадцатого года:

«По революционному российскому календарю мы переживаем предоктябрьские дни».

В предыдущем номере газеты обнародовано решение общегородского рабочего митинга:

«Если правительство Азербайджана не согласится на выступление против Деникина, то бакинский пролетариат совместно с крестьянами Азербайджана, через голову мусаватского правительства, а может быть, и перешагнув через его труп, подаст братскую руку революционной России в ее борьбе…

Да здравствует Красная Армия!

Да здравствует союз рабочих и крестьян Азербайджана с Советской Россией!..»

Непосредственный повод для рабочего требования – отвергнутый «Мусаватом» и грузинскими меньшевиками призыв РСФСР заключить соглашение о совместных военных действиях против Деникина. Призыв тем более доброжелательный, что советские войска уже разгромили лучшие офицерские дивизии добровольческой армии и стремительно приближаются к Ростову, к Северному Кавказу. «Советское правительство, – говорилось в радиограмме Наркоминдела Чичерина от 2 января, – считает необходимым указать, что южная контрреволюция является смертельным врагом не только Советской Республики, но и всех малых народов, входивших в состав бывшей Российской империи. Деникин – враг не только русского рабочего и крестьянина, но и грузинского и азербайджанского… Нужно к удару, наносимому с севера… присоединить вооруженный удар грузинских и азербайджанских рабочих и крестьян… Правильно понятые интересы трудовых классов должны заставить Азербайджан ответить согласием на наше предложение».

Интересы трудовых классов, самой нации, что до них «Мусавату»! Против естества своего не пойдешь. Да и накрепко вошло в привычку служить чужеземцам. Не суть важно, что из-за всяких «домашних» неурядиц на Британских островах сухопутных английских войск временно в Баку нет. Вполне их заменяют канонерки, сторожевики, курсирующие на Каспии. А понадобится… Как раз в нынешние январские дни верховный британский комиссар в Закавказье генерал Уордроп добивается согласия Восточного комитета правительства его величества «создать сильный барьер против агрессии большевиков. Английские войска в Северной Персии должны быть усилены и способны удерживать Баку».

Генерал предлагает Лондону на выбор два варианта. Семь дополнительно выгруженных британских дивизий располагаются либо на линии Батум – Баку – Красноводск – Мерв, либо Батум – Баку – Энзели – Тегеран. При том, что «в Баку следует срочно доставить подводные лодки, допустимо в разобранном виде». Хорошо подобранная солидная группа английских морских офицеров и техников вместе с подлодками отправится из Константинополя и благополучно прибудет через Батум и Тифлис на Апшерон донельзя вовремя. Чтобы уж разом со всеми другими британскими опекунами сдаться восставшим рабочим на исходе апреля. Сейчас еще в понимании «Мусавата» сильнее англичан зверя нет. Надлежит ревностно выполнять свежий их приказ.

Командующий оккупационными войсками в Закавказье генерал Кори устанавливает «демаркационную линию между владениями генерала Деникина и Кавказскими штатами. Генералу Деникину предписано не допускать перехода его войск на юг от этой линии, а Кавказские штаты не должны продвигаться на север от нее. Кавказские штаты обязаны воздержаться от всяких агрессивных действий против добровольческой армии и содействовать генералу Деникину по крайней мере снабжением нефтью и другими припасами для Каспийского флота, одновременно воздерживаясь от снабжения ими большевистских сил».

Россию лишить нефти! Ни с чем не считаясь. Ни с громогласно объявленным решением правительств стран Антанты снять блокаду с РСФСР и разрешить торговлю с ней. Ни с гибелью бакинских промыслов, захлестнутых десятками миллионов пудов невывезенной нефти. Нефти, за которую Москва постоянно предлагает хлеб, сахар, мануфактуру голодающему, обобранному Азербайджану!

Еще до переполнения всех хранилищ, до катастрофы, реальная заработная плата рабочих-нефтяников составляла едва восемнадцать процентов довоенной. С января, с массовым закрытием промыслов – Балахано-Сабунчинских, Сураханских, Биби-Эйбатских – трудовой люд лишился последних крох.

Гамид Султанов, вернувшийся в Баку обычным путем на лодке из Астрахани, пишет Нариманову: «Если Вы лично можете приехать, то это желательно, так как народ очень и очень идет за Вами. Вообще как рабочие, так и крестьяне говорят: «Куда Нариманов с гумметистами – туда и мы». Это их слова».

Более обстоятельно о положении на Апшероне сообщает в ЦК член Бакинского бюро Кавказского краевого комитета партии, ответственный за связь с Центром, Виктор Нанейшвили:

«Среди бакинского пролетариата (и мусульманского и русского) у нас конкурентов нет: социалисты-революционеры и меньшевики совершенно изгнаны из рабочей жизни, партия «Мусават» – разлагающийся труп. В крестьянстве и армии есть также довольно сильные наши организации… Наша партия в Азербайджане мощно вырастает. В Баку насчитывается до четырех тысяч… Вопросом дня является сейчас объединение трех организаций – Российской, Азербайджанской и Персидской [77]77
  Бакинская организация РКП (б), «Гуммет» и «Адалет» – «Справедливость» – коммунистов, выходцев из Персии.


[Закрыть]. В средних числах февраля созываем партийную конференцию в азербайджанском масштабе, в этом направлении идет сейчас энергичная работа».

Действительно, 11–12 февраля 1920 года собирается I съезд Коммунистической партии Азербайджана. [78]78
  3 января 1920 года Политбюро ЦК окончательно высказалось за создание самостоятельных коммунистических партии Азербайджана, Грузии и Армении. «Особенно важен подобный способ организации на Востоке, ввиду того, что завоевание доверия народов, живущих в Азии или в преддверии Азии, составляет одну из основных задач Советской России и РКП».


[Закрыть]Нелегальный. Достаточно представительный. Сто двадцать делегатов девяти национальностей. От Баку и промышленных пригородов, от Гянджи, Хачмаса, Закатальского округа, пароходства, железной дороги, от земледельцев 16 уездов. «Поодиночке, прибегая к различным ухищрениям, каждый добирается до большого зала Рабочего клуба. Кругом заперто, темнота и тишина, – описывают участники. – Докладчикам и выступавшим в прениях или с репликами предлагалось говорить приглушенным голосом, а слушатели не должны были аплодировать».

К центру города стянуты отряды «дикой дивизии», пуще обычного рыскают агенты контрразведки, созданной для наблюдения за большевиками. В любую минуту рабочая охрана может подать тревожный сигнал, заседание придется оборвать. Так что первым делом принимается категорическое решение: народ подымать на вооруженное восстание. О чем известить почетных председателей съезда Владимира Ильича Ленина и Наримана Нариманова. По радиостанции мусаватского правительства, В смену, когда дежурят свои подпольщики. С окончанием навигации на Волге через них идет вся связь с Астраханью, с Россией.

На следующий день после съезда встреча из тех, что способны доставить особое удовлетворение Нариманову, Делегаты-крестьяне из уездов собираются совместно с Президиумом рабочей конференции – своеобразным, постоянно действующим Советом депутатов промыслов, заводов, кораблей. Советом, который оккупационное английское военное командование так и не решается разогнать, при вынужденных переговорах почтительно именует парламентом.

Первое слово – на встрече – Дадашу Буниатзаде: «Революционная Красная Армия сейчас двигается с Северного Кавказа, уничтожая генералов, атаманов, помещиков для того, чтобы помочь нам и создать Советский Азербайджан, час коего уже приближается!..»

По революционному календарю дни теперь совсем предоктябрьские. Так же, как в семнадцатом году осенью в Петрограде, временные не хотят примириться с тем, что их время полностью истекло. Официоз – газета «Азербайджан» лихо наставляет: «Выслать всех противников правительства, будут ли они рабочие, интеллигенты, социалисты, хлебопашцы, на остров Нарген!» Пятого марта через Астрахань в Москву уходит известие: «Ориентация правительства Азербайджана окончательно определилась в сторону Антанты, Начались репрессии, орган наш закрыт. Редакция разгромлена, идет усиленная ловля наших товарищей. Правительственная партия «Мусават» решила путем террора убрать местных видных коммунистов. Организация наша загнана в глубокое подполье. В Баку приезжает дипломатический представитель Деникина».

Скатываясь все ниже на уровень царской охранки, мусаватисты прибегают к разжиганию национальной вражды, чудовищным провокациям. Общими с дашнаками усилиями учиняется резня в древнем городе Шуше, в армянских и мусульманских селениях Нагорного Карабаха. В уездах Нахичеванском, Гянджинском, Казахском. В самом Баку обезглавленный труп тайно похищенного агентами мусаватской полиции Али Байрамова, популярнейшего деятеля «Гуммет», члена ЦК Компартии Азербайджана и штаба по подготовке восстания, подбрасывают в квартал, населенный полностью армянами. С большим трудом большевикам удается предотвратить назревший погром.

Все взывает: скорей, скорей свободу, жизнь плененному Азербайджану! Сформированы рабочие дружины, запасено оружие на тайных складах, установлено содружество с Реввоенсоветом XI армии. Полки ее, обгоняя весну, вызволили Кубань, Ставрополье, безграничные Ногайские степи, северные склоны Главного Кавказского хребта, Терек, прикаспийские лиманы. При том, что успехи огромны, Ленин считает обязательным предостеречь командование наступающих частей:

«Еще раз прошу действовать осторожно и обязательно проявлять максимум доброжелательности к мусульманам, особенно при вступлении в Дагестан. Всячески демонстрируйте… самым торжественным образом симпатии к мусульманам, их автономию, независимость…» [79]79
  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, с. 175.


[Закрыть].

Лишь в одном нет полного согласия с Владимиром Ильичем у Реввоенсовета армии и Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе. О времени приезда Нариманова. Первая телеграмма от Сергея Кирова прибыла в Москву еще на исходе февраля: «Находим присутствие Нариманова необходимым». Настояние Серго Орджоникидзе: «Нариманов очень и очень нужен. Убедительно прошу…» Он и сам рвется. При встрече говорит об этом Ленину – согласия не получает.

Объяснение позиции Владимира Ильича следует искать в письме Чичерина, датированном 27 марта: «Многоуважаемый Владимир Ильич! Прилагаю радио о посылке союзных войск в Батум и Баку. В чисто военном отношении союзные войска для нас не страшны в том случае, если есть внутреннее разложение противника. Мы всегда этим побеждали. Но для этого надо идти путем, предлагаемым Наримановым. Баку и бакинских мусульман в особенности никто так не знает, как Нариманов. Вы после свидания с ним решили ждать Сталина. Он теперь приехал, – надо принять решение, а то будет поздно».

Проблема обостренная. Обсуждение не из легких. В конечном счете признание получает тактика, обдуманная Наримановым. Ему и браться, действовать, еще какое-то время оставаясь в Москве. В шифровке Реввоенсовету 11-й (армия, в которой каждый четвертый – коммунист, уже подходит к левому лесистому берегу реки Самур, дальше за ничейным мостом северная граница Азербайджана) 15 апреля твердое обещание Ленина: «Нариманов выедет на днях в Петровск [80]80
  Бакинские дозволенные газеты «Халгчы» – «Народник» и «Искра» 21 апреля сообщают, что Нариманов находится вовсе не в Москве, а в Дагестане. По зловредным соображениям, русские коммунисты это скрывают.


[Закрыть]согласно Вашему предложению».

Нариманов расскажет: «За неделю до отъезда из Москвы я целый час докладывал товарищу Ленину об Азербайджане, информировал его о внутреннем и внешнем положении республики, мы беседовали о том, как действовать, чтобы Азербайджан был вечно счастливым».

После всего сказанного мною, товарищ Ленин глубоко задумался и затем, подняв голову, сказал:

«Перед вами, мусульманскими коммунистами, стоят большие, трудные и ответственные задачи; поезжайте, но будьте чрезвычайно осторожными и расчетливыми».

В более позднее время, когда уже многое будет сделано для становления независимых советских республик Закавказья и Средней Азии, Нариманов свое свидетельство продолжит:

«Владимир Ильич особенное внимание обращал на Туркестан и Азербайджан. Он говорил, что эти республики есть преддверие к Востоку, что все, что делается у них, будет эхом отдаваться в соседних государствах, и угнетенные в этих странах будут знать и чувствовать нашу сущность».

24

В большом зале фешенебельного бакинского ресторана «Метрополь» на вечер 27 апреля назначен правительственный прием. В честь дипломатических, военных, полицейских, торговых миссий Антанты. Имеют быть все столпы мусаватского общества. Приглашения почтительно доставлены заблаговременно. Выбрано подобающее меню. Нужные сведения «просочились» в благонамеренную прессу.

И в день такого торжества, кто бы мог подумать, большевики заявляются в резиденцию главы правительства. Застигнутый врасплох, Насиб-бек Усуббеков видит перед собой Гамида Султанова, еще нескольких не менее опасных друзей Нариманова, по непоправимому упущению не отправленных в тюрьму на Баиловском мысу. Они корректны, в такой же мере деловиты.

– Коммунистическая партия Азербайджана, Бакинская рабочая конференция предъявляют ультиматум правительству «Мусавата»: освободить политических заключенных, распустить так называемый парламент, сдать власть. Мирно до двенадцати ночи. Повторяем: до полуночи все должно быть исполнено!

На Николаевской улице, в особняке «Исмаилие», лихорадочно заседает «парламент». Зал переполнен нефтепромышленниками, дельцами, беками, ханами. Пустуют лишь особо почетные места, обычно занимаемые чинами английских миссий.

Клятвенно заверяет собравшихся Усуббеков: «Только перейдя через мой труп, большевики возьмут власть!» В следующие минуты Насиббек, укрывшись в одной из дальних комнат, прикажет по телефону домашним: «Быстрее укладывайте чемоданы!..» История склонна шутить. Порой довольно зло.

За час до истечения срока ультиматума постановление о сдаче власти подписывают председатель «парламента» Джафаров, правитель канцелярии Векилов. Поскольку: «Голосов против подано не было. Не высказали своего мнения двое».

В эфире через каждые десять минут звучит всю ночь на 28 апреля девятьсот двадцатого года:

«Всем, всем, всем! Москва, Ленину!

Временный Военно-революционный комитет Азербайджанской Советской Независимой Республики, ставший у власти по воле революционного пролетариата Баку… порывает всякие сношения с Антантой и с другими врагами Советской России.

Не имея возможности собственными силами удержать натиск соединенных банд внешней и внутренней контрреволюции, Временный революционный комитет предлагает Правительству Российской Советской Республики вступить в братский союз для совместной борьбы с мировым империализмом. Просим немедленно оказать помощь путем присылки отрядов Красной Армии.

Председатель Ревкома Нариман Нариманов.Члены Ревкома: Алимов, Буниатзаде. Гусейнов, Караев, Мусабеков, Султанов».

В левом верхнем углу листка, вырванного из большого блокнота, рукою Кирова написано: «Москва. Ленину». Чуть ниже – название шифра: «Дезертир» [81]81
  Пятьдесят пять лет спустя после трудных усилий был раскрыт шифр. Выяснилось, что ключом к нему послужили первые строчки стихотворения Лермонтова «Беглец»: «Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла». Отсюда и название шифра: «Дезертир».


[Закрыть]. И столбцы слегка наклонившихся цифр. Между ними немного открытого текста. Радиограмма.

«…После передачи власти коммунистам через два часа наши бронепоезда были в Баку, имея с собою батальон пехоты. На следующий день прибыла наша кавалерия и штаб армии. Войска Азербайджана целиком перешли на нашу сторону… Энтузиазм населения, особенно мусульман и рабочих, не поддается никакому описанию, может быть, сравнен только с октябрьским в Петербурге с той разницей, что здесь не было никаких столкновений. Всюду полный порядок…

Первое мая Баку дал ни с чем не сравнимую картину. Десятки тысяч рабочих и почти все население было на улицах. Наша Армия вызывала ликование. Вечером состоялось грандиозное собрание… Колоссальное впечатление произвело награждение орденами Красного Знамени Азербайджанского Комиссара по военно-морским делам Ильдрима и турецкого коммуниста, занявшего с группой аскеров вокзал и тем самым не давшего возможности правительству мусаватистов бежать; а также вручение бакинским рабочим Знамени от XI армии… Каждое слово от имени Советской России вызывало бурю восторга…

2. V.18 часов. Орджоникидзе, Киров».

Пятого числа Владимир Ильич вносит на утверждение Совнаркома РСФСР текст послания, немедленно переданного в Баку:

«Совнарком приветствует освобождение трудовых масс независимой Азербайджанской республики и выражает твердую уверенность, что под руководством своего Советского правительства независимая республика Азербайджана совместно с РСФСР отстоит свою свободу и независимость от заклятого врага угнетенных народов Востока – от империализма.

Да здравствует независимая Советская республика Азербайджана!..

Да здравствует союз рабочих и крестьян Азербайджана и России!» [82]82
  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, с. 119.


[Закрыть]

Экстренный выпуск однодневной газеты «Красный Азербайджан». Портреты Ленина и Нариманова. Текст полученного приветствия. Решение Ревкома: «9 мая с. г., по случаю признания Советом Народных Комиссаров РСФСР независимости Азербайджанской ССР, занятия во всех учреждениях не производятся».

Баку, как он видится участнику событий, командиру балаханской рабочей дружины Мусеибу Дадашеву: «Воздух, пропитанный густым чадом Черного города, все же дышит весной. Ярко светит солнце. Настежь распахнуты окна домов. В окнах – флаги и веселые счастливые лица. Детвора – на улицах. Босоногие, исхудалые малыши важно носят на груди алые банты. Русский матрос подкидывает высоко на руках черноглазого малышку и целует его в смуглую щеку. Древний старик несет на плечах хурджины [83]83
  Хурджин – ковровый мешок домашней работы.


[Закрыть], из которых выбиваются первые весенние цветы. Время от времени он останавливается, запускает руку в свои ветхие хурджины – отдает встречным охапки цветов».

Цветов и зелени особенно много на Садовой улице [84]84
  Садовая – улица Чкалова. В доме, где помещался Ревком и жил Нариманов, теперь музей искусства.


[Закрыть]– там свой бакинский Смольный. Многолюдный, бессонный, Ревком и квартира Нариманова, соединенные между собой коротким коридором. Вход на обе половины одинаково беспрепятственный. Посетители сами следят, чтобы никто сверх приличия времени у председателя Ревкома не отнимал. Дела, вопросы, просьбы, просто человеческая потребность взглянуть, как он выглядит, – помнится, тогда, в восемнадцатом, его увезли на носилках…

Ревком, временный Революционный комитет, высшая власть до выборов, до съезда Советов – это надо людям еще объяснять, растолковывать, разбивать в иных случаях ледок. А кто такой доктор Нариман, или Нариман-муэллим, объяснять не надо. Людям, привыкшим многие годы возлагать надежды на него, верить в него. Теперь он ответственный за то, что будет сделано, за то, что будет упущено.

Азербайджан ждет. Прислушивается Восток.

За дело, Ревком!

Первый декрет – о земле. Земле – основе жизни трех четвертей населения республики. «Все земли ханов, беков, помещиков, а также все монастырские, церковные вакуфные и мечетские земли со всем их живым и мертвым инвентарем немедленно передаются без всякого выкупа (явного или скрытого) трудовому народу».

С декретом одновременно Воззвание: «Товарищи и братья, азербайджанские крестьяне – азербайджанцы, русские, армяне, грузины и все, добывающие в поте лица свой незапятнанный честный хлеб. Пробил уже час, когда вы стали полными господами своего труда, полными хозяевами своей земли, которую вы любите, которой клянетесь, которая дает вам счастье и горе, смех и слезы».

Тогда же, в мае, приняты декреты:

– Отмена сословных и религиозных привилегий и каких-либо ограничений по национальному признаку.

– Полное равноправие женщин. Открытие Центрального женского клуба для мусульманок в Баку.

– Свобода слова, печати и совести.

– Национализация (вторичная, в первый раз это успела сделать Коммуна) нефтяной промышленности. Более двухсот пятидесяти промыслов и заводов. Нефть, все, что связано с ней, само собой, предмет особой заботы. Еще до отъезда Нариманова из Москвы, сразу после встречи с ним, Ленин в поздний час ночи вызывает к себе инженера Александра Серебровского. Хорошо ему знакомого по меньшей мере пятнадцать лет. В Петербурге Серебровский – слесарь, в Баку – монтер, на КВЖД – путевой обходчик, в Одессе, в Иваново-Вознесенске – рабочий механических мастерских. Разные фамилии, паспорта, служебные обязанности. Единственно неизменное – большевик. Партийный организатор.

В 1908 году побег с каторги за границу. Разговор с Владимиром Ильичем:

– Сколько вам лет, Александр? Двадцать пять? Поступайте учиться…

Александр Павлович кончает высшее техническое училище в Бельгии. С дипломом инженера-механика возвращается в Россию. Снова нелегальная революционная работа в Москве, в действующей армии. В октябре Серебровский в Петрограде. Член коллегии Народного комиссариата торговли и промышленности. С января восемнадцатого – красногвардейские отряды, Красная Армия. Руководство Центральным правлением артиллерийских заводов.

По всяким причинам приходилось бывать у председателя Совнаркома. Потому и на этот раз ночной вызов в Кремль не удивил.

Ленин пожал руку. Пододвинул кресло. Будто продолжая какой-то давний разговор, осведомился:

– Как вы относитесь к нефти?

Ответ задержался. Владимир Ильич ждать не стал. Очень просто произнес:

– Вы намечены председателем Азербайджанского нефтяного комитета. На сборы сегодняшняя ночь. – И повел обычный деловой разговор. С чего Серебровскому начинать, какими правами он облечен, какую помощь он получит от Азербайджанского ревкома, Каспийской военной флотилии, Реввоенсовета 11-й армии. Конечно, после того, как Баку освободится.

Александр Павлович спохватился: действительно, в Баку еще англичане и мусаватисты, а Владимир Ильич толкует о возрождении нефтяной промышленности, её будущем… Ленин улавливает недоуменный взгляд Серебровского. Улыбается.

– Думаю, что вы попадете вовремя!..

В Баку Серебровский добирается за два дня, или, лучше, за сорок восемь часов до подписания Наримановым декрета о национализации.

Так о следующих декретах.

– В собственность народа передаются леса, воды и недра земли.

– Отделение школы от мечети и церкви. Преподавание на родном языке.

– Вербовка добровольцев в Азербайджанскую Красную Армию. Формирование интернациональных стрелковых полков имени Ленина и «Красный Восток».

– Упразднение всех старых судебных установлений. Создание народных судов. «Безусловно допускается судоговорение на всех местных языках».

Были и начинания, хлопоты Ревкома, не оглашенные до времени.

«Дорогой товарищ Ленин! Все идет хорошо, но продовольственный вопрос затрудняет. Мы сейчас не можем вести правильную продовольственную политику. Нельзя ли на Северном Кавказе выделить для нас известный участок для сбора хлеба. Тогда твердой рукой можно будет проводить все. Подробный доклад о положении дел пришлю с курьером.

С коммунистическим приветом Н. Нариманов».

Четвертого июня все, что связано с продовольственным положением Баку, обсуждает Совет Труда и Обороны под председательством Ленина. Эшелонам с хлебом «зеленая улица». Продвигают их из Ставрополья, с Дона, с Нижней Волги вне всякой очереди. По правительственным телеграфным линиям передано строгое требование Владимира Ильича: «…каждые пять дней давать Наркомпроду (копией Совобороны) исчерпывающие данные о ходе погрузки, отправки, прибытия продовольствия в Баку». [85]85
  Ленинский сборник, XXXIV, с. 323.


[Закрыть]

«…Дорогой Владимир Ильич! Прошу Вас лично принять тов. Севостьянова [86]86


[Закрыть]и выслушать его о Шолларском водопроводе, имеющем для нефтяной промышленности огромное значение.

Н. Нариманов».

Сооружение водопровода началось еще в 1911 году. В войну все было заброшено, запущено, совершенно разрушился бетонный водовод. Город и промыслы в отчаянном положении. Нариманов обращается за помощью в испытанный адрес… По настоянию Ленина Особая комиссия по золотым запасам РСФСР выделяет несколько сот тысяч рублей – все необходимое для Шоллара срочно заказывается в Германии.

…«Председателю Совнаркома товарищу Ленину.

Ввиду крайней нужды Ревком просит о присылке в адрес Азербайджанского Наркомпроса нескольких пароходов строительного леса для ремонта школьных зданий и школьной мебели.

Н. Нариманов».

Пароходы приходят.

И еще дела, по понятию председателя Ревкома, также совершенно неотложные.

Восстановительные работы во дворце ширваншахов. Строго говоря, ансамбль дворца – изумительное строение XV века никогда не оставалось вне внимания властей. Кто помещал во дворце склады артиллерийских снарядов, кто обращал в «присутственные места» и покрывал зеленой масляной краской тончайшую резьбу на камне… По замыслу Нариманова, дворец должен был стать архитектурно-историческим музеем.