Текст книги "Песнь копья"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Илья Крымов
Песнь копья

Пролог. Часть 1. Ищущий.

Многое менялось в Мире Павшего Дракона на протяжении десяти эпох и пятнадцати тысяч лет писаной истории. Появлялись и исчезали народы, возносились и низвергались империи, мир менялся до неузнаваемости, принадлежал то могущественным магам, то повелителям драконов… но где они теперь? Пропали, пересыпались как мягкие дюны под ласками ветра. А всё потому, что вечны только горы.

Драконий Хребет, деливший основной континент мира надвое, был воплощением вечности. Он высился стеной тысяч пиков, давая приют великому множеству видов и рас во главе с гномами. Сама их порода делилась на сотни народностей, которые жили в городах-крепостях под светом солнца, либо в глубине подземных лабиринтов. Вместе они составляли Кхазунгор – самую великую и могущественную державу мира. Кроме Далии, разве что…

При взгляде на тот пёстрый плед владений, неискушённый отказывался верить, что вотчина гномов была единым целым. Однако же все её народы так или иначе повиновались владыке владык, – Горному Государю. Главной же силой, объединявшей Царство Гор в его длани, была сеть дорог, содержавшаяся на казённое золото. Ведь именно по ним Государево войско могло быстро прийти даже в самый отдалённый предел.

Частью той сети являлась служба смотрителей, которая поддерживала дороги в порядке и чистоте, содержала убежища для путников, занималась помощью попавшим в беду. Именно в ней состоял гном по имени Лодбарг.

Свою молодость и зрелые годы он отдал Государеву войску, был ветераном многих битв в горах и под ними, участвовал в усмирениях мятежных владык и обороне рубежей от глубинных тварей. Так уж получилось, что за долгие двести двадцать лет жизни Лодбарг не обзавёлся ни семьёй, ни собственным домом, а старость был вынужден встречать на Государевом дожитии. Таким как он старикам, послужившим короне, полагалось содержание, однако гномы без работы чахли, и потому к содержанию прилагалась должность.

Последние двадцать лет Лодбарг обитал на перевале Дарг’гхабар, служа старшим смотрителем. Его домом стала коренастая трёхэтажная башня с небольшим подворьем, а семьёй, – десяток более молодых гномов, сменявшихся по вахтам. Уединение и спокойствие посреди величия острозубых хребтов очень подходили задумчивому старику.

В тот вечер он и ещё два смотрителя помоложе возвращались от канатной станции. Они вели по серпантину большую телегу, запряжённую шестёркой овнов, а внутри лежало продовольствие и топливо с печатями службы снабжения. К более крупным постам всё это доставлялось непосредственно, однако смотрителям незначительного перевала Дарг’гхабар приходилось самим шевелить мослами. Благо хоть станция находилась не очень далеко, полдня туда, полдня обратно.

Быстро смеркалось и гномы поторапливали животных. Если усиливавшаяся вьюга не убьёт их с приходом ночи, то постараются ирбисы, а погибать в полушаге от убежища было бы обидно. Наконец гномы выбрались на перевал и увидели невдалеке свой пост. Коренастая башня подмигивала им светом из бойниц, подбадривала, придавая сил.

– А ну не теряйте бдительности, – приказал Лодбарг, оглядывая каменистый пейзаж, всё больше скрывавшийся под снегом.

Овны пошли быстрее, чувствуя запах тепла и корма. Один из молодых решил на радостях спеть Быструю Шахтёрскую, но получил затрещину.

– Ишь ты, – проворчал на него Лодбарг, – борода едва с ладонь, за всю жизнь в забой ни разу не спускался, а погорланить всегда готов, а?

Старик отразил обиженный взгляд подчинённого, перекинул топор на другое плечо и запел сам, громко, лихо, чеканным слогом, от которого молодые гномы против воли стали приплясывать:

Хой, шахтёры, храбрецы!

Дзынь, дзынь, дзынь, кайло!

Ювелиры, кузнецы!

Дзынь, дзынь, дзынь, кайло!

Тьмы подземной ждёт простор,

Предков песню тянет хор,

Манит златом глубина,

В шахте не увидеть дна!

В пещере рождён,

Вскормлен Матерью-Горой,

Во мраке взращён,

Гном глубинный, удалой!

Железная плоть,

А кости – гранит!

Гному мил подземный край,

Громче, братья, запевай!

Молодые только рады были присоединиться:

Имя мне – гном, и копать – мой удел!

Глубже, глубже в твердь!

Глубже, глубже в твердь!

Имя мне – гном, и копать – мой удел!

Глубже, глубже в твердь!

В самую глубь!

Нам не дорог солнца свет,

В глуби под горой!

И к луне стремленья нет,

В глуби под горой!

Сдвинем чарки, страх долой,

Враг получит смертный бой,

Не дождётся гномьих слёз,

В колыбели горных грёз!

В пещерах рождён,

Туландара славный внук!

Густой бородой,

Окаймлён твой гордый лик!

Грудью всей врага встречай!

Остёр твой топор!

Смело песню запевай!

Славный воин гор!

Имя мне – гном, и копать – мой удел!

Глубже, глубже в твердь!

Глубже, глубже в твердь!

Имя мне – гном, и копать – мой удел!

Глубже, глубже в твердь!

В самую глубь!

Аккурат развеселившиеся бородачи допели, над перевалом разнёсся громовой рокот, так что им пришлось похвастаться за оружие.

– Гляди туда, старшой!

Молодой смотритель указал дулом мушкета на одну из скал, торчавших невдалеке. В сгущавшемся снегопаде ещё удавалось разглядеть массивного зверя, тот некоторое время провожал телегу взглядом, а потом запрокинул голову и взвыл.

– Никак это Олтаны, – узнал молодой гном. – Значит, и коротышка Намган где-то рядом.

– Твоя голова столь умна, что ею можно колоть алмазы, – сказал старый солдат. – Само собой это пёс Намгана. Почему он не внутри башни, а снаружи, – вот, где вопрос.

Они добрались до ворот без происшествий, всё ещё слыша заунывный вой львиногривого цангао.

– Как добрались, старшой? – крикнул со стены Брокген, во всех смыслах второй по старшинству гном среди смотрителей Дарг’гхабара.

– Намган внутри?

– Да, греется!

– Разгружайте.

Сбив снег с сапог, Лодбарг вошёл в холодную прихожую, за которой находился общий зал первого этажа. В тот час очаг дарил свет и тепло единственному гостю перевала.

Намган, как представитель народности итбечи по меркам иных гномов был мал ростом, узкоплеч, кривоног, имел плоское широкоскулое лицо с узкими глазами, жиденькую бородку и вислые усы. Он нередко посещал Дарг’гхабар, так как земли итбечи находились недалеко. Большую часть года коротышка странствовал верхом на своём яке, перевозя ячью шерсть и изделья из неё, а также ячий сыр и масло, разные безделушки, талисманы, – торговал. Порой они с Лодбаргом подолгу сидели в этом самом зале, торговец часами рассказывал о виденном в пути, а старший смотритель слушал его, восполняя нехватку новостей из внешнего мира.

– Почему твой пёс рыщет вокруг, когда ему положено отдыхать в тепле, Намган? – вместо приветствия спросил Лодбарг, снимая пальто.

– Ах, друг мой, – коротышка поднялся со скамьи и обнял старшего смотрителя, – рад видеть тебя в здравии! Олтаны до сих пор там?

– Воет.

Намган всплеснул короткими руками и зашёлся бранью на родном наречии.

– Я его уже и умолял, и свежей костью манил, а он всё никак не хочет заходить, стоит у ворот и лает только! Клянусь бородой Туландара, я думал он перестал уже дурачиться!

Торговец засеменил к двери где висело его пальто хонь, стал с трудом надевать тяжёлую одёжку поверх многочисленных халатов.

– Всё от этого мертвеца, больше не от чего!

– Какого…

– А! Не знаешь ещё, что за подарок я вам притащил! – Намган запахнулся поглубже, втянул голову в воротник. – Твои унесли. Вниз.

Когда старший смотритель вышел на мороз, торговец стоял у открытых ворот, а его огромный пёс был по другую сторону. Намган увещевал, а Олтаны лаял и скулил, подползал к хозяину, но тут же отскакивал, когда тот пытался добраться до ошейника.

– Разгрузили, старшой. – Смоля трубку, приблизился Брокген, толстый, крепкий и очень подвижный гном.

– Он сказал что-то о мертвеце.

– Мелкий-то? Да, притащил подарочек! Я его поблагодарил!

Старший смотритель направил стопы к входу в крипту, Брокген буркнул под нос бранное слово и заторопился следом. Его, разумеется, не звали, однако толстяк никому бы не пожелал оказаться там в одиночестве. Они сняли с крючков лампы при дверях и стали спускаться по каменной лестнице, чувствуя, как вместе с холодом крепчал неприятный запах.

Горы взымали со смертных дань, подвергая их испытаниям погодой, когтями чудовищ, и зубами зверей. Если мертвецы находились близ Государевых дорог, близ постов, оставлять их просто так не полагалось. Во всяком случае, гномов и хиллфолков11
  Хиллфолки – устойчивая раса, результат метисации эльфов и людей.


[Закрыть]. Об остальных, в ком не было родной крови, особо не волновались. Как правило, смотрители собирали покойников в специально отведённых местах и ждали приезда жреца для оправления общего ритуала. Затем их сжигали.

Криптой этот каменный мешок называли потому, что «склад для мертвецов» было слишком долгим именем. Жрец не приезжал к ним уже много лет, отчего на многоярусных деревянных стеллажах стало тесно. А ведь через Дарг’гхабар не пролегали важные торговые пути.

– Где? – спросил старший смотритель, но ответа не услышал. – Брокген!

Помощник вздрогнул и отнял взгляд от стеллажей. Тела лежали там совершенно неподвижные, но из-за неверного света казалось, что изуродованные холодом лица корчились.

– Там, старшой, на пол положили. Он длинный очень, не сообразили сразу, куда засунуть.

Они прошли к дальней стене крипты, где во мраке лежало человеческое тело, действительно длинное, а ещё тощее. Его немного очистили от снега, так что получалось разглядеть задеревеневшую одежду, всю сплошь чёрную. Сапоги, штаны, кафтан с длинным рукавом, перчатки и плащ.

– Ни мехов, ни шерсти. Где Намган его нашёл?

– Сказал, что поблизости.

– Неужто? Как близ наших мест оказался человек, придумавший идти в горы без тёплой одежды?

– Я как-то не подумал…

– Что это?

На мертвеце был странный головной убор, – его затылок обтягивала чёрная ткань, крепившаяся к серебряному ободку, шедшему от уха до уха через темя. От него же на левую половину лица спускалась непроницаемая чёрная вуаль. Попытка заглянуть под неё не удалась.

– Примёрзла что ли?

– Старшой, не трогай лучше.

– Довольно! Либо веди себя как мужчина, либо наточи бритву.

– Говоришь как мой старик.

– Толковый он, верное. Как поживает?

– А что ему сделается, старому грибу? Старшой, оставь ты его уже. Странный покойник.

Из открытой плоти виднелась только правая половина лица, принадлежавшего мужчине. Белая кожа обтягивала скулы и челюсть так туго, будто могла порваться, из глубокой глазницы смотрел снулый глаз, губы растянулись, являя оскал чёрных зубов.

– Видимо, перед смертью он жрал уголь, не иначе, – язык, всё внутри чёрное… клянусь кремнием и камнем, действительно жуткий!

– Старшой, идём, пускай лежит себе.

Они поднялись наверх, в загустевший снежный вечер и увидели, что ворота были закрыты. Лодбарг вернулся в общий зал башни, где застал опечаленного гостя.

– Он не зашёл, – горько воскликнул торговец. – Мой бедный Олтаны один в ночи!

– Интересно, сколько ирбисовых шкур я смогу получить, когда взойдёт солнце. – Попытка ободрить не возымела успеха. – Ладно тебе, этот пёс загрызёт даже медведя, он сможет постоять за себя!

Намган шмыгнул носом.

– Расскажи-ка лучше, где ты нашёл человека?

Малорослый гном печальным голосом поведал, как сам недавно поднимался по серпантину. Он ехал верхом на Бурме, своём яке, а Олтаны разведывал дорогу, взламывал грудью наст, рыл траншеи по глубокому снегу, – веселился. Вдруг Намган заметил, что цангао остановился впереди, раздалось рычание. Это было странно, ведь итбечи с щенячьих клыков учили своих собак хранить тишину на снегу, не призывать лавины громовым лаем. И всё же цангао что-то взволновало. Когда гном приблизился он увидел, что из снега произрастал тонкий чёрный стебель руки со скрюченными лепестками-пальцами.

– И ты решил притащить его? Зачем?

– А что делать? – развёл руками Намган. – Олтаны был необычно взволнован, я решил, что дух этого мертвеца не ушёл на перерождение, а остался прикован к телу! Если бы я просто продолжил путь, он мог бы оскорбиться и последовать за мной, знаешь ли! Мне не нужны такие попутчики, Лодбарг!

В качестве знака, охраняющего от дурных сил, Намган прижал к уху кулак.

– Я провёл краткий ритуал проводов, но решил всё же забрать его к вам. На всякий случай.

– С тех пор собака странно ведёт себя?

– Да, странно… Теперь мне кажется, что Олтаны с самого начала просил оставить труп в покое. Но это ведь он навлёк на меня… это он нашёл…

Оставив гостя, старший смотритель распорядился запереть решётчатые двери крипты и отправился к себе, творить священное действо письменности. Он был обязан вести журнал.

***

В глубокой безлунной ночи над постом разносился вой львиногривого цангао и рык снежных барсов. Одинокий гном в шубе, прохаживался по стене с мушкетом и выдыхал пар. То и дело он замирал, когда эхо начинало метаться между скалами и биться об стены. Казалось, что в темноте то распалялся, то затухал бой между зверями.

– Бедолага, – пробормотал гном, кутаясь в шубу.

Он продолжил движение от одной небольшой жаровни к другой, ненадолго задерживаясь возле искорок тепла. В голове своей гном уже представлял, как будет отогреваться, работая ложкой, пока сменщик морозит бока снаружи. Тёплые добрые мысли… Что-то громко звякнуло внизу, на крошеном подворье, часовой оглядел хозяйственные пристройки со стены.

– Денглад, это ты? Давно пора, мошонка кротовая, я тут уже совсем околел! Денглад?

В тусклом свете ламп он не увидел сменщика, не увидел вообще никого, на дворе было пусто. Снаружи особенно тоскливо взвыл пёс и часовой вздрогнул всем телом. Поразмыслив немного, он всё же решил спуститься во двор.

Медленно падал снег в маслянистом свете, под ногами хрустело. Осмотревшись, гном заметил, что одна из решётчатых створок крипты оказалась открыта. Так быть не могло, ведь он сам давеча наматывал на них цепь и вешал замок. Кому могло прийти в голову спускаться туда в столь поздний час?

Приблизившись, гном заметил, что обе лампы висели на своих крючках при входе. Он сразу понял, что никто в здравом уме просто не мог отправиться вниз без света, а значит… от той мысли тело сковало оцепенение и, когда на плечо гнома легла рука, он не сразу смог понять это.

– Не шуми, – прозвучало за спиной совсем тихое.

Гном сбросил путы ужаса и развернулся только чтобы мушкет оказался вырван из его крепких рук. Высокая тёмная фигура нависала над стражем перевала, её черты были неразличимы, но в верхней части тлела алая искра.

– У меня есть вопрос, – твёрдые пальцы сжали горло бородача и отняли его от земли, – и ты мне на него ответишь.

Дверь башни отворилась, проклятый лентяй Денглад наконец-то покинул уютное тепло и вышел на смену. Часовой попытался закричать, но куда уж ему было с ледяной хваткой на горле, гном едва дышал.

– Вы все мне ответите…

***

Намгана разбудил громкий удар в дверь, итбечи дёрнулся, вываливаясь из сна и откинул пальто, которым всегда укрывался. В одной из комнаток на третьем этаже башни было прохладно, однако теплее, чем снаружи. Удар повторился, такой сильный, будто кто-то хотел сорвать дверь с петель. Намган тяжело соображал, он едва смог уснуть, слушая голос Олтаны снаружи, а теперь тут такое…

– Ради Элбороса, хватит! – воскликнул торговец. – Я иду! Что слу…

Дверь с грохотом упала, и кто-то ворвался в неосвещённую комнату. Послышались страшные звуки, какое-то хрипение, влажное чавканье и рык, по воздуху разлилось незнакомое зловонье. Намган отшатнулся от смутных фигур, вскрикнул и попытался выхватить кинжал, но вместо этого схватили его самого, – чужие руки впились в плечи, шею, выволокли итбечи из комнаты и потащили вниз. Ступени колотили его по ногам, гном вопил в смятении, брыкался, но тщетно. Он почти уже потерял сознание, когда был брошен наконец-то.

Очаг на первом этаже всё так же горел, воздух казался красным, загустевшим и маслянистым, как на скотобойне, а вокруг гнома стояли три жутких существа. Их раздутые лысые головы обвивали толстые вены, по которым текло нечто тёмное; носов не было, из чёрных пастей капала вязкая слюна, на месте глаз зияли провалы. Ужасные существа подрагивали от желания вцепиться в поражённого ужасом Намгана.

Пол был мокрый, липкий и чёрный, в нём отражался свет очага. Итбечи краешком сознания понимал, что зеркалом служила разлитая кровь. Столы и скамейки валялись вокруг перевёрнутые, частью расщепленные; на фоне пламени стоял тёмный силуэт, а у ног его лежали два мёртвых гнома.

– Они сказали, что это ты меня нашёл, – произнёс мертвец тихим голосом.

Намган пытался произносить молитвенные слова сквозь стук зубов, его влажные от крови ладони шлёпали одна о другую, итбечи трясся, ронял слёзы, но кошмар, воцарившийся вокруг, не желал пропадать.

– Кажется, ты меня не понимаешь. Но ничего, нужно лишь обновить чары.

Человек наклонился к одному из гномов с чем-то острым в руке, вырезал язык и засунул его в собственный рот. Затем он отрезал у мертвеца ухо, чтобы приложить к своему.

– Прекрати это, – попросил мертвец голосом гнома, на чистом гонгаруде. – Меня молитвами не прогнать, многие пытались. Ты слышишь? Ах, кажется твоё внимание привлек мой фамильяр.

На полу в сторонке чуть подрагивал кончик длинного хвоста. Огромный чёрный змей обвил телом потолочные балки, свисала только треугольная голова с маленькими рогами. Пасть змея была раскрыта, нижняя челюсть разомкнута надвое и ужасное существо медленно втягивало в себя кого-то. Вот ноги исчезли, и добыча толчками стала подниматься по шее наверх, к балкам. Сквозь чешую виднелись очертания гномьего тела. Чудовище смотрело теперь на маленького, сжавшегося в крови Намгана, красные глаза буравили его душу, раздвоенный язык выскальзывал и пропадал.

Мертвец сделал шаг, другой, он заметно подволакивал левую ногу, а левая рука висела вдоль туловища.

– Это был твой друг Лодбарг. – Тихий голос ворвался в парализованное ужасом сознание. – Ты ведь не хочешь отправиться следом?

Эти слова стеганули гнома кнутом, он закричал изо всех сил, схватился за голову, будто пытаясь её раздавить, обезумевшие от страха глаза метались из стороны в сторону, лишь бы не смотреть на тёмную фигуру.

– Ты не можешь… ты мёртвый! Я не хотел тебя обижать, беспокойный дух! Зачем ты… умоляю! Отпусти! Отпусти меня к семье! Я буду молиться за тебя до конца…

– Тише.

Голос Намгана пропал.

– Забудь, эту ерунду про духов. Смотри в глаза змею и, слушай этот голос. Ты слышишь?

Метавшийся разум Намгана поразило оцепенение, очи рогатого змея пленили его.

– Хорошо, – тихо сказал мертвец. – Сначала поблагодарю тебя. Не жизнь ты спас, но время. Я пролежал бы там ещё не одни сутки, отдыхая под мягкой белой периной, порой такое случается, мне ведь тоже нужен сон. Правой половине, во всяком случае. Ты слушаешь?

«Молю! Отпусти меня!!!»

– Да, я слушаю.

– Хорошо. Ты спас моё время, потому что отдыхать я не вправе, ибо должен искать, – исполнять волю Второго Учителя, Намган. Благодарность располагает меня к тебе, сможешь дать желаемое и останешься невредим. Но если окажешься таким же бесполезным, как остальные, превращу тебя в пустоглазого. Понимаешь?

«О Мать-Гора, за что?! Умоляю, помоги! Дай мне ещё раз увидеть моих детей! О Мать-Гора!»

– Понимаю.

– Хорошо. Намган, я странствую по горам уже шестнадцать лет, ища то, что упало с небес три века назад. Это был посох, Намган, великий волшебный посох, Опора Сильных. Мой наставник, господин и бог приказал мне найти этот артефакт. А вот и вопрос, который я уже задал тысячам живых существ за время поисков: знаешь ли ты, где мне искать его?

– Нет.

Призрачный вздох.

– Как жаль. Я был готов оставить тебе…

– Но я слышал во время странствий, что три века назад с небес упало огненное копьё. Один старый бродяга поведал мне это.

Алый уголёк разгорелся в глазнице мертвеца.

– Где?

– Уединённое местечко в глубине Чёрных гор, где всегда жарко, бьют из-под земли кипящие воды и озёра невиданной красы пожирают каждого, входящего в них.

– Фумаролы, – тихо проговорил человек, – гидротермы, серная кислота…

– Бродяга работал там, собирал серу для продажи. Местные рассказывали, что три века назад в одну ночь небо осветилось и низвергло огненный росчерк. Ещё долго в краю едких озёр, на недоступном островке они могли видеть пылающий стержень, торчавший из земли. Потом он погас.

– Его достали?

– Никак. Жар, кислотные гейзеры, воздух, убивающий при едином вдохе, – ответил Намган спокойно, пока душа его кричала от ужаса.

Волнение мертвеца настолько усилилось, что даже стало слышно дыхание одинокого лёгкого. Чёрные горы, – глубинная внутренняя область Дымных гор, где жили огненные гномы. Одна из самых многочисленных народностей, миллионы душ, обитавшие в жерлах дремлющих вулканов.

– Знаешь, Намган, я – великий колдун, черпающий силу из самой Тьмы, которая поглощает. Но даже мне порой нужен тонкий лучик надежды. Ведь надежда, – единственное, что продолжает сверкать во Тьме. Пусть и урывками.

Рогатый змей, свисавший с балки, пришёл в движение, стал спускаться, не отрывая властного взора от добычи. Его пасть раскрывалась всё шире… пока человек вдруг не ударил чудовище. Оно изогнулось, направив острую голову на хозяина, свирепо зашипело, но получило новый удар и вынуждено было подчиниться.

– Спасибо, Намган, – тихо говорил человек.

Змей опустил голову на плечо хозяина, он спускался, становясь всё меньше, всё тоньше, пока не обратился маленьким аспидом. Изогнувшись, фамильяр целиком заполз под вуаль.

– Ты можешь запомнить, что сегодня навлёк смерть на нескольких ни в чём неповинных гномов, Намган. А можешь запомнить, что сегодня сама Тьма не смогла поглотить тебя. Смотри на всё… со светлой стороны.

Три выдоха, – смех.

Колдун похромал наружу, в снегопад, прошёл по двору. Он вскинул руку и на мгновение длинное чёрное щупальце материализовалось в реальности мира, чтобы сокрушить каменные врата. Из темноты донёсся тонкий свист, призвавший пустоглазых следовать за господином, а в опустевшей башне остался один только Намган.

Маленький гном сидел на коленях в озере густой крови, и рыдал, пряча лицо в ладонях.