Текст книги "Искушение. Книга 1. Перстень Змеи"

Автор книги: Илья Кирюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Бунин замер, стараясь не шуметь. «Как давно я под колпаком?» – вопрос вернулся неожиданно простым ответом, – да хоть только сегодняшний день – этого хватит. Если дня два-три, то есть шанс перехватить «безопасника» и отнять у него отчет. Мысли путались. Зажатая в руке трубка мобильного телефона, показалась ему вдруг рукоятью пистолета. Безотчетное ощущение дежавю неприятной волной нахлынуло на него [83]83
  «Миллиардер. Конец игры».


[Закрыть].

– Быстро вниз, что делать дальше, решу, когда получу отчет!

Стараясь не шуметь, он тихо прошел мимо приоткрытой двери дежурного, опустился еще на два этажа. На лестничной площадке, где находилось помещение дежурного системного администратора, лампа не горела. Бунин увидел прикрепленный к стене небольшой цилиндр огнетушителя, и тихо отсоединив крепления, приготовился к появлению зама Санича. Он сам не ожидал от себя такого хладнокровия. Дождавшись появления безопасника, он обрушил ему на голову огнетушитель. Форменная бейсболка заглушила удар. Звук был негромкий. Степан успел подхватить обмякшее тело жертвы и уложил его в темном не освещенном углу. Скинув вельветовый пиджак, тщательно протер огнетушитель, повесил его на место, затем поручень лестничного пролета, на который пришлось опереться. Поднялся на свой этаж, прошел в кабинет. Умылся, в предусмотренной в его кабинете комнате отдыха, уложил испачканный кровью пиджак в кейс. Осмотрев себя, Бунин остался доволен.

Решение пришло неожиданно.

Быстро вернулся на лестницу. Тело лежало все там же. Зам Санича не подавал признаков жизни. Крови на кафельном полу почти не было, и Степан вытер ее остатки еще влажным после умывания платком.

Приложив ухо к груди лежащего, он уловил еле слышное биение сердца. Бунин не раздумывал. Руки сами плотно закрыли рот и нос несчастного. Время остановилось. Неожиданно глаза «безопасника» широко открылись, в них отразились изумление и ужас. Слабо шевельнулась рука, из зажатого кулака выпала флешка. Взгляд остановился.

Стараясь не шуметь, Степан прошел в операторскую. Экраны мониторов с камер наблюдения были обесточены, сообщения на мониторах компьютеров свидетельствовали, что заряда источников бесперебойного питания хватит еще на 10 минут.

– Хватит, – про себя подумал Бунин. Быстро вставил флешку, открыл файл событий и удалил весь компромат. Затем скопировал файл на винчестер сервера. Протерев все платком, прикрыл дверь, вложил флешку в руку убитого и спустился в подземный гараж, где стояла его машина, подсвечивая себе дорогу мобильным телефоном.

К зданию корпорации Бунин приехал пораньше. Обошел здание, пытаясь заметить последствия ночного происшествия. Однако, все было тихо.

– Степан Борисович, доброе утро! – секретарша Вика, явно страдающая анорексией, протягивала ему утренний информационный обзор, – секретарь Андрея Львовича звонил, просил передать, что утреннее совещание отменяется, он срочно улетел в Пекин, по поводу «Искусственного солнца», будет послезавтра.

– Отлично, Вика, пока нет горячки, рекомендую Вам выпить чашечку кофе и слопать горячий круассан с джемом в буфете.

– Да, что Вы, Степан Борисович! Какой круассан? Мне кусок в горло не полезет. У нас ЧП!

– Что случилось? – лицо Бунина напряглось.

– Заместитель Сенича погиб! В службе безопасности сообщили, что вчера ночью, выключилось все электричество. Вероятно, в темноте поскользнулся на лестничном кафеле и головой убился. Сегодня утром уборщица обнаружила. Ужас! А Вы, Степан Борисович – круассан.

Бунин быстро прошел в кабинет и набрал Санича.

– Олег, что у тебя случилось? Мне сейчас секретарь сообщила про зама. Это правда?

– Да… – глухим голосом, будто эхом, откликнулся начальник службы охраны, и, помолчав, как бы нехотя добавил, – вчера ночью разбился насмерть на лестнице, когда в здании не было света.

– Андрею Львовичу доложили? – с деланной озабоченностью поинтересовался Бунин.

– Конечно. Да он уже в воздухе был.

Нервы у Бунина были на пределе, казалось, стук сердца должен быть слышен Саничу. Степан понимал, что дальше говорить не может.

– Да… Ну, вы там крепитесь. Держи меня в курсе, – и повесил трубку.

– Неужели удалось? Неужели он выиграл немного времени? – успокаиваясь, Бунин приводил мысли в порядок. Конечно, Робокоп, рано или поздно, докопается до истины. Но появилось время на то, чтобы скрыться и скрыться не с пустыми руками.

Глава 12

12.05. 12 марта 1917 года. Деревня Огибаловка Можайского уезда.

Письмо от Валентина из Москвы они получили только через десять дней. Ильины были в курсе того, что творилось в стране, потому что Кирилл Гаврилович, будучи главным телеграфистом вокзала уездного центра, первым получал столичные новости. Поэтому Софья Ивановна места себе не находила, переживая за Валентина, который с прошлого года числился студентом Императорского московского технического училища на кафедре построения машин. Кирилл Гаврилович очень гордился выбором и успехами сына, который сдал вступительные экзамены «на отлично». Волновало родителей одно – увлечение сына революционными идеями. Валентин посещал какой-то кружок, читал затертые брошюрки. Он вместе со своим другом, сыном Свиридовых, постоянно что-то приносил, прятал, уносил. Надежда на то, что напряженная учеба в Училище отвлечет его от опасного увлечения, не оправдалась.

В письме сын писал, что солдаты Московского гарнизона перешли на сторону революции. Важнейшие городские объекты – почта, телефон, «папин» телеграф, Кремль, вокзалы – все в руках рабочих и солдат. Арестованы губернатор, градоначальник. Восставшие освободили политзаключенных. Повсюду в городе красные флаги, люди носят красные банты в петлицах пальто. В городе царит всеобщее воодушевление. Всюду бурные митинги.

Читая письмо, Кирилл Гаврилович заметил: – слава Богу, у нас в Москве всего 8 человек погибло, а в Санкт-Петербурге и не считано…

У Софьи непроизвольно сжались кулаки, зажмурив глаза, она попыталась представить, как там Валечка, не грозит ли ему что? Показалось, что колечко, которое она носила, не снимая, обожгло холодом руку, а перед глазами она неожиданно увидела их гостиную в Уланском. Валентин со Свиридовым сидели в гостиной на диване. На столе, прямо на бархатной парадной скатерти, на лоскуте промасленной бумаги лежало полфунта нарезанной кровяной колбасы, пара калачей и несколько темного стекла бутылок с пивом. Сын и его приятель были в уличных ботинках и курили!

Возмущению матери не было придела.

– Ах, ты, засранец! Курить! Ты у меня сейчас… – громко выпалила Софья, – я тебя…

При этих словах Валентин с приятелем вскочили и с выкаченными от ужаса глазами уставились на нее…

– Софьюшка! Ангел, мой! Что с тобой, родная? – Кирилл, обняв за плечи, с испугом вглядывался ей в лицо.

– Кирюша, я сейчас Валечку видела. Виденье такое живое, просто ужас! – испарина выступила на ее лице, – будто, они со Свиридовым у нас в гостиной сидят, не разувшись, в ботинках, и курят! Я его ругать стала, а он, вроде как слышит и видит меня.

– Ну, то, что ты Валентину сказала я, допустим, слышал. Стыдно, Софьюшка. Он у нас уже взрослый мужчина, а ты его при посторонних такими словами.

Прибежал Ванечка, обхватил мать ручками, принялся ее успокаивать: «Мамулечка, не плачь, не плачь, пожалуйста!»

А в июле, когда Валентин приехал к ним в деревню на каникулы после экзаменов, за вечерним чаем он рассказал родителям о невероятном случае, который приключился с ним весной. Якобы, как-то вечером, они со Свиридовым сидели и занимались у них на квартире в Уланском. Вдруг, прямо передними маменька возникла, как живая, что-то сказала и исчезла. Видимо, перенапряглись они тогда с занятиями этими, заключил студент.

Состояние тихого счастья, в котором она купалась от того, что вся семья в сборе, что все сыты, что дети под родительским крылом, не позволило Софье Ивановне отодрать Валечку за уши. Но воспоминание о жирной колбасе на парадной скатерти было очень ярким и руки прямо-таки «зачесались».

Отправив в рот ложечку душистого меда и запив его чаем со зверобоевым цветом, она, как бы невзначай, спросила:

– Валюш, а жирные пятна после колбасы на скатерти остались?

– Мам, никаких пятен, там цветок на скатерти черный, на нем не видно, – автоматически ответил сын, и в этот момент до него дошло, что маменька тогда в квартире была! Он ошарашено уставился на родителей. Им даже показалось, что аккуратно причесанные на косой пробор волосы сына зашевелились.

– Мам, пап, правда ничего не видно, – продолжал оправдываться Валентин.

Кирилл и Софья, как могли, стали успокаивать напуганного сына, хотя сами были поражены не меньше его.

Глава 13

06:05. 9 октября 2012 года. Борт личного самолета А. Л. Гумилева.

Самолет уже был в воздухе, когда бортпроводник принес телефон. Звонил Санич. Первым решением было вернуться, уж больно неожиданной была смерть заместителя Олега. Но Робокоп успокоил, сказал, что сам разберется и все выяснит. Тем более, на первый взгляд – это был несчастный случай.

Андрей попросил стюарда принести воды и таблетку снотворного. Он хотел выспаться и поработать непосредственно перед встречей с китайскими партнерами. На столике лежала стопка папок с неотложными делами. В глаза бросилась красная папка Санича. Она обращала на себя внимание непривычной тонкостью, возможно, в ней было всего несколько листов.

– То, что надо, – решил Гумилев, – как раз, пока не уснул.

В папке действительно находилось несколько листов. Но их содержание отвлекло Гумилева от стакана воды и таблетки.

Санич, как всегда, кратко докладывал, что за последние дни Бунин отправлял по неизвестному адресу информацию, не поддающуюся расшифровке. Проверял счет в банке. Спецы Робокопа вскрыли файлы с выписками по счету и выяснили, что на счету весьма внушительная сумма. Уже больше, чем полгода на счет регулярно поступают 4-х и 5-тизначные суммы в евро.

Складывалось впечатление, что Бунин продает информацию за серьезные деньги. Но Степан в курсе всех работ, которые ведет корпорация!

Гумилев ощутил прилив адреналина и нарастание паники.

– Это только подозрения, – одернул себя Андрей, – вернусь, разберемся. Мы с Евой знаем Степана не год и не два. Знали, – со вздохом поправил себя Андрей, уже несколько лет, как о Еве не было известий. За эти годы в его жизни были и другие женщины, но ни одна не могла занять место Евы в его сердце. Гумилев захлопнул папку и, подумав, встал и убрал ее в портфель – слишком важной была информация в ней.

На столе лежала еще одна папка от Санича. Андрей обнаружил в ней справку по Ильину.

Выпил снотворное. Поудобнее устроился в кресле и стал просматривать материалы по химику.

Материалов, как и предупреждал Олег, было немного. «Покров» вычленил только один косвенный факт. Накануне встречи Осокина с Ильиным в аппарате вице-премьера готовили проект докладной непосредственно Президенту о необходимости развертывания промышленной добычи рения на Курилах. Сам факт подготовки документа, который будут докладывать, минуя премьера, уже говорил о его исключительности. После встречи о докладной даже не вспоминали.

– Рений, – засыпая, подумал Андрей. Листы, шурша, упали на пол. Глава корпорации погрузился в глубокий сон.

Борт самолета. Сон Гумилева.

«Как здорово ходить „по морю яко посуху“!» – Андрей с восхищением смотрит, как его ступни, вызывая едва уловимые всплески, наступают на поверхность воды. Босые ноги чувствуют и жидкость и упругость поверхности одновременно. Они идут под руку с Ильиным по бесконечной поверхности моря.

– Смешной Вы, право, Андрей Львович, какое же это море – это Мир.

Одеты они во что-то невообразимое – тела скрыты колеблющейся дымкой, из которой нелепо торчат голова, кисти рук и босые ступни ног.

– Ногти бы постриг, – глядя на пальцы Ильина, подумал Андрей.

– Сам такой три раза, – раздается в голове насмешливый голос химика. И действительно, глядя на свои не очень ухоженные ноги, Андрей почувствовал, что краснеет. Покраснело и все вокруг.

– Да полно Вам, Андрей Львович, – Ильин морщит лоб, и ступни Гумилева становятся похожи на рекламу крема для ухода за ступнями ног. Розовые, гладенькие, с аккуратно постриженными ногтями. Андрея аж передернуло.

– Если не нравится, верну все на место. Кстати, и сами можете все это делать. Это совершенно не трудно. Важно только осознать, куда и с какой силой направить волну. Одним словом, создать вектор, нет, скорее «векторного ежика».

Ильин замолчал и стал растворяться. Теперь Андрей в одиночестве плыл в колеблющемся мареве. Голос Ильина продолжал звучать в его голове.

– Андрей Львович, а Вам никогда не приходило в голову, что наша Вселенная подобна океану. Исходя из волновой теории строения элементарных частиц, которая рассматривает их как комбинации различных видов электромагнитных волн, следует вывод, что и атом – сгусток колеблющегося электромагнитного поля, от атома – к веществу и так далее, и так далее. И уже, галактики – циклопические волны-цунами, планетарные системы – рябь на их поверхности, листик на дереве – едва уловимое завихрение и так далее до самых крошечных элементарных частиц. И человек – такой же сгусток поля, возможно единственное существо, которое находится в центре этого бесконечного величия и при этом в состоянии осознать это Величие и Бесконечность. Я не очень пафосно изъясняюсь, а Андрей Львович?

– Что Вы, что Вы! Уважаемый Кирилл Иванович! Проще некуда – съязвил Гумелев. – Только мы-то с Вами, и наши ногти на ногах здесь причем?

– А при том, что если всем этим волнам придать верное направление и силу, то можно создать любой объект, в окружении любого пространства. И свойства этому объекту придать самые «сказочные». Главное, инструмент иметь, способный этими волнами управлять подобно музыкантам. Каждый из них с помощью музыкального инструмента создает отдельный звук. А дирижер уже, по мановению своей «волшебной» палочки, лепит из этих пространство симфонии.

Я, Андрей Львович, всю свою сознательную жизнь катализаторами занимался, все химические процессы ускорял, а недавно понял, все можно сделать сразу, и без них. Достаточно правильно сгенерировать волновую картину результата процесса, и он сам пойдет стремительно и в нужном направлении. Думаю, мозг нам и дан в качестве органа, который должен генерировать волновую картину. Недаром, он позволяет нам сразу представить образ готового результата – цели, к которой необходимо стремиться. Еще немного поднапрячься, и мысль начнет материализоваться. Было время, когда люди получили инструменты, которые создавали волновую картину в соответствии с желаемой целью. Мореходам – дул попутный ветер, путешественник – легко общался с аборигенами на их родном языке, раненый – своими глазами видел, как затягиваются его раны. Благодаря этим инструментам люди и стали теми, кто они есть. Но, поверьте, Андрей Львович, все эти приспособления – банальные костыли. Подпорки для несовершенного человеческого тела. Тела, не отягощенного настоящим Разумом.

Неожиданно разглагольствования Ильина на фантастические темы прекратились.

– Наверное, в каждом из нас живет Манилов, – подумал про себя Гумилев, – ведь хороший дядька этот Ильин, а туда же, – «нам Разум дал стальные руки-крылья…». Андрею стало смешно. Он представил себе Ильина, который пытался взлететь, размахивая огромными крыльями. Крылья были металлические и с невероятным грохотом высекали из асфальта снопы искр.

– Господин Гумилев, совесть-то имейте. Я Вам, например, ничего к телу не приделывал, разве что ноги в порядок привел, – раздался в голове обиженный голос Ильина. – Нет, чтобы о чем-нибудь более приятном подумать.

Окружающий мир преобразился. Теперь Гумилев шел по Ленинскому проспекту. Вернее, в голубой дымке, под его ногами серый асфальт, но он уверен, что это знакомый с детства Ленинский. Проспект был относительно чистый – окурки и пятна попадались нечасто. «Где же дома?» – вопрос возник одновременно с вырастающими вдоль дороги серо-коричневыми стенами зданий в стиле сталинского ампира. Проявлялись окна, деревья, мимо Андрея побежали по асфальту машины. Появились люди…

– Ну вот, Андрей Львович, как Вы здорово все умеете. Даже без специальных инструментов. Вы, батенька, талант. И запомните, нет ничего невозможного – главное поверить в себя, в свои силы и осознать себя частью Вселенной, самостоятельной, но частью. Придет время, и Homo Sapiens, по-настоящему Sapiens, с большой буквы Sapiens, станет еще и Liber и выбросит эти костыли за ненадобностью. А пока, Андрей Львович…

Окружающий мир опять начал колебаться, растворяясь в жемчужном дрожащем тумане…

– Андрей Льво-ович! – голос стюарда и легкое потряхивание за плечо заставили Гумилева открыть глаза.

Глава 14

21:10. 9 октября 2012 года. Подмосковье. Усадьба М. Б. Беленина.

– Так, чем обязан, Степан Борисович? – лицо хозяина излучало радушие и искреннюю заинтересованность, – почитай, с Арктики не виделись? Столько воды утекло.

– Да, Михаил Борисович, воды утекло порядочно, но я, собственно, не предаваться воспоминаниям приехал. У меня к Вам деловое предложение, которое, если Вы не против, хотел бы изложить прямо сейчас.

Нервы Бунина были на пределе, и он боялся сорваться или, что еще хуже, проговориться олигарху, что знает, в чьих интересах скупается информация, утекающая с его помощью из корпорации Гумилева.

Еще в самом начале своей «коммерческой» деятельности Бунин, используя «Покров», выяснил наиболее вероятных покупателей информации. Система с вероятностью 93 % выдала три фирмы. Все они в явной или завуалированной форме контролировались Белениным.

Бунин не представлял, сколько времени понадобится Саничу на выяснение обстоятельств убийства. В том, что Робокоп докопается до истины, у него сомнений не было. Только Беленин с его возможностями мог обеспечить относительную безопасность.

– Михаил Борисович, я, в некоторой степени, в курсе Ваших инвестиционных интересов в инновационных областях, – Бунин посмотрел олигарху в глаза.

Беленин взгляд выдержал и, непринужденно улыбаясь, заметил:

– Конечно, Вы в курсе. Сами продаете мне коммерческие тайны вашего патрона, а потом заявляете, что «в некоторой степени». Без ваших сообщений я бы вообще ничего не знал. Не темните, Степан Борисович, что Вы хотите?

– Защиты. Вчера я узнал, что нахожусь уже некоторое время «под колпаком». И имел неосторожность нечаянно убить заместителя начальника нашей службы безопасности.

Беленин никак не отреагировал на эту исповедь.

– Следов я не оставил, но сколько точно времени я нахожусь под наблюдением – не знаю. Вероятнее всего, неделя, может быть, две.

– Что Вы от меня-то хотите? – лицо хозяина не предвещало ничего хорошего.

Бунин, внимательно вглядываясь в его лицо, подумал, что олигарх сейчас скажет: «Не хватало, чтобы ты, говнюк, втянул меня в драку с Гумилевым», – но вместо этого он достаточно миролюбиво спросил:

– Я-то чем могу Вам помочь, Степан Борисович?

И Бунин рассказал свой план. В соответствии с эти планом, если бы спецслужбам Беленина удалось за день провести некую операцию, Степан смог бы продолжить работу у Гумилева. По прошествии времени, он бы самостоятельно, не вызывая подозрений, ушел от Гумилева. А компании Беленина смогли бы оформить патенты на те разработки, которые они уже получили.

– Ну, что ж, заманчиво. Жалко, времени маловато. Сейчас поедим и обсудим все подробнее. Кстати, а Андрей Львович сейчас случайно не в Китае? Я слышал, что он нашел серьезных инвесторов для своего «Искусственного солнца».

– Не только инвесторов, но и поддержку на правительственном уровне. У него предусмотрена встреча с Си Синьпином – будущим главой КПК [84]84
  КПК – Коммунистическая партия Китая.


[Закрыть]. Китай возлагает большие надежды на этот проект для освоения пустынных районов Гоби и Тибета. Насколько я знаю, после очередного съезда Компартии китайское руководство планирует резко активизировать сотрудничество с Россией и особенно с корпорацией Гумилева. В части IT-технологий, это искусственный интеллект, а из-за надвигающейся климатической катастрофы – уход от традиционных источников энергии и терроформирование.

– То, что Вы, Степан Борисович, рассказываете более, чем интересно. Может быть, мне тоже закругляться с моим бизнесом, а? – неожиданно весело откликнулся Беленин.

Он надолго задумался.

Из задумчивости его вывел бесшумно появившийся управляющий.

– Михаил Борисович! Гостя, о котором Вы предупреждали, я провел в курительную комнату. Он ожидает Вас.

Отсутствие мимики и взгляд, устремленный куда-то в потолок делали лицо управляющего похожим на маску.

– Прошу меня извинить, я ненадолго, – Беленин быстро поднялся и оставил Бунина в одиночестве.

В курительной, которая находилась на этом же этаже, в глубоком кресле сидел спортивного вида угрюмый человек.

Руки его опирались на трость с оригинальным набалдашником в виде сложенных в куб свастик, который углом крепился на трости. Олигарх, молча, достал пару коньячных рюмок и плеснул в каждую по глотку.

– Рад видеть Вас в добром здравии, Макс.

Он протянул один бокал гостю. – Прошу! – и, дождавшись, когда гость оценит коньяк, продолжил, – честно признаюсь, не ожидал Вас здесь увидеть. После того, как все наши контакты прекратились. Как поживает Лотар? Да и Четвертый Рейх вообще? – в его голосе слышался неприкрытый сарказм.

– Господина Эйзентрегера с нами нет. К прискорбию, он пал от рук предателей. Теперь я буду отвечать за ваши контакты с Рейхом, – собеседник Беленина говорил по-русски без какого-либо акцента, без эмоций, никак не реагируя на сарказм Беленина, – если Вы, Михаил Борисович, думаете, что за то время, пока мы не общались, что-то изменилось в стратегических планах Четвертого Рейха, то, поверьте, это заблуждение. Рейхсфюрер просила Вам сообщить, что наши договоренности остаются в силе. Россия остается стратегической целью Четвертого Рейха в борьбе за мировой порядок.

– Макс, это все хорошо, но, я думаю, вы сейчас здесь сидите не для того, чтобы рассказывать мне о ваших стратегических планах, – Беленин решил поставить на место наци.

– Вы правы. Нам стало известно, что на Вас вышли представители Дяди Сэма с рядом коммерческих предложений. Мы считаем, что Вам надо их принять. Гумилев сейчас ищет средства на развертывание исследовательских программ. Ряд компаний его корпорации в ближайшее время будут выставлены на IPO и мы обеспечим вам возможность скупить всю массу активов.

– Макс, а если я скажу вам – нет. Мне перестает нравиться ваша манера общения, – Беленин улыбнулся, но эта улыбка напоминала волчий оскал, – кое-что изменилось, и изменилось радикально. Выборы прошли. Путин и его команда теперь не допустят радикальной смены курса. В экономике время «дурной» приватизации по «Чубайсу и Березовскому» уже прошло и никогда, слышите – никогда, уже не вернется – люди не дадут. У меня в этом мире своя ниша, поверьте, очень неплохая и потерять ее – значит для меня потерять все, – голос олигарха стал переходить на крик, – все! Тут ваши «коллеги» появлялись, то же пытаются меня столкнуть с Гумилевым. Так я их на «три буквы» послал. Теперь, видимо, и вас придется.

Он выдохнул и откинулся в кресле.

– Макс, мир меняется очень быстро, и ваши игры в «мировой порядок» начинают надоедать. Выборы в России поставили точку в вариантности ближайшего будущего. Во всяком случае, в России. Главное, я не хочу больше играть в ваши игры и быть чьей-либо марионеткой.

– Не торопитесь, господин Беленин, – Макс Шмитке поджал и без того тонкие губы, – никого, как вы выразились, Вы на «три буквы» не посылали. Не надо морочить нам голову. Конечно, Рейху нанесли серьезные удары, но они не смогли поколебать ни нашу уверенность в победе, ни наши возможности. И, поверьте, все, кто к этому приложил руку, будут жестоко наказаны. А Вам, господин Беленин, никакие деньги не помогут «купить Европу сейчас, а США – через час», – по-моему, так Вы скаламбурили недавно? Пока МЫ Вам этого не позволим.

Беленин побледнел и непроизвольно оглядел комнату. Информированность наци его реально испугала. От них можно было ждать всего, чего угодно.

– Михаил Борисович, Вы же государственный человек, у Вас такие блестящие перспективы в экономическом и политическом будущем вашей Родины. Неужели вы не понимаете, что и я, и те, с кем Вы так грубо обошлись на прошлой неделе, мы все делаем одно весьма важное дело – сохраняем наш мир, нашу цивилизацию для будущих поколений. В прекрасном будущем не должно быть места «ниггерам» с их болезнями и ленью, арабы должны будут избавиться от своей безалаберности и агрессивности, а вечно голодных миллиардов индусов и китайцев чересчур много. Прискорбно, что мне приходится объяснять Вам такие прописные истины. Нетрудно понять, что и цепочка революций в Северной Африке и гражданская война в Сирии, все это «планируемый хаос» – предвестник «нового порядка». Россия устояла только благодаря тому, что нам пришлось разбираться с некоторыми своими проблемами, но это уже в прошлом. Теперь пришло время заниматься и вами. Я имею в виду Россию.

– Господин Шмитке, – Беленин пришел в себя. – Я не привык, чтобы кто-то навязывал мне свою волю, даже такая серьезная организация, как вы. Поэтому я хочу знать, что конкретно привело Вас ко мне и каковы ваши предложения.

– К сожалению, уважаемый Михаил Борисович, некоторый перерыв в наших контактах, возможно, стал причиной путаницы в Вашей голове, – голос Шмитке обрел сталь, – мы не организация, мы – ВЛАСТЬ! Власть и СИЛА!

И, если Вы, Михаил Борисович, не будите делать, что Вам велят, мы Вас самого пошлем на «три буквы», как у вас принято выражаться. И тогда пеняйте на себя.

Что касается дел. Нестабильность политической и финансовой обстановки в Азиатской и Северо-Африканской зонах будет нарастать. Но мы не можем рисковать деятельностью производственных и исследовательских центров, которые размещены там. Планируется их перемещение на территорию России. Ваша страна имеет сейчас все условия для того, чтобы стать центром некоторой экономической стабильности в мире. Кроме того, среди вашей молодежи значительная ее часть не определилась в политическом плане. По нашему мнению, этот контингент имеет колоссальный физический и эмоциональный потенциал. И мы нацелены на то, чтобы эти молодые люди дружно прокричали «Зиг Хайль!» и встали под знамена Четвертого Рейха. Теперь, прошу меня простить, но время, которое я мог посвятить Вам, я исчерпал. Связь будем держать по прежней схеме. До скорой встречи, господин Беленин.

Шмитке поднялся, и коротко кивнув, вышел.

Беленин залпом допил коньяк. Голова шла кругом. Давно с ним не говорили в подобном тоне. Страх сочился из каждой клеточки его организма, вытесняя способность рассуждать здраво. Неожиданно он вспомнил о Медузе. Зачем он отдал Баркеру фигурку? Сейчас, этот заносчивый наци ползал бы в ногах, повинуясь его воле.

Картинка с ползающим в ногах Шмитке вернула Михаилу Борисовичу утерянное спокойствие. Первой мыслью было позвонить на ворота и задержать немца, но, подумав, олигарх решил повременить.

Во-первых, надо было «прибрать у себя дома». Он нажал кнопку на столе и вызвал управляющего и, когда тот вошел, велел ему срочно вызвать начальника охраны.

– Василий Степанович, скажи-ка мне, когда последний раз проверяли дом на предмет «жучков», закладок и прочей гадости?

– Каждый месяц, Михаил Борисович, проводим. Последний раз три недели назад, – бодро отрапортовал секьюрити.

– Значит, это американцы или кто-то из своих, – мрачно подумал Беленин, – если американцы, то они могут уже знать о сегодняшних встречах, а если кто-то свой, то жучок вряд ли оборудован передатчиком и только записывает. Следовательно, он еще здесь.

– Василий, у меня сейчас важная встреча – человек в гостиной ждет. Мы с ним кое-что «перетереть» должны, а ты, тем временем, срочно сюда свою бригаду собирай и проверь комнату на закладки. И, главное, обеспечь, чтобы этот «шмон» никто, подчеркиваю – никто не видел и не слышал. Понял?

Два раза Василию повторять было не надо. Он молча кивнул и вышел из курительной.

Когда Михаил Борисович вернулся в гостиную, где его с нетерпением ожидал Бунин, его лицо излучало искреннюю радость и радушие.

– Бога ради, Степан Борисович, извините! В этом доме, мне ни сна, ни покоя. Так на чем мы остановились? Ах да, поездка вашего шефа в Китай и перспективы «нефтянки». Если Вы не возражаете, мы эти вопросы пока обсуждать не будем – у меня неожиданно появилась новая информация, которая позволит нам одновременно решить все проблемы, и ваши, и мои. Мой источник, а это очень информированный человек, сообщил, что корпорация Гумилева, где Вы имеете честь пока работать, в ближайшее время собирается выставить ряд своих активов на IPO. Андрею Львовичу, видите ли, денежек не хватает на реализацию своих амбиций.

– Я ничего об этом не знаю, – удивлению Бунина не было предела. Выведение активов на биржу – мероприятие не сиюминутное, и он никак не мог понять, как такая информация могла пройти мимо него.

– Да не волнуйтесь Вы так. Прошу к столу! Поди, умираете с голоду, пока я бегаю по дому, как оглашенный, – Беленин приглашающим жестом указал Бунину на уже сервированный стол, который был виден за стеклянной перегородкой.

Первые минуты собеседники молча поглощали пищу. Когда первый голод был утолен, Михаил Борисович, вытерев рот салфеткой, отсалютовал рюмкой коньяка, – за Ваше здоровье, профессор! – и продолжил, невзирая на недоуменную мину на лице Бунина, – Ваше алиби, поражающее своей достоверностью, будет готово уже к обеду завтрашнего дня. Никаких телодвижений в стиле Джеймса Бонда, которые Вы тут мне нарассказывали, мы предпринимать не будем. Разыграем с дорогим Андреем Львовичем и его службой безопасности классический гамбит. Да ешьте Вы, ешьте, Степан Борисович! Вам силы нужны! Нас ждут великие дела!