Текст книги "Ладонь, протянутая от сердца…"

Автор книги: Илья Игнатьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Я пинаю колесо, ставлю на землю кейс, и запрыгиваю в машину.

– Слушай! Слушай меня, сказал я!!! Что ты обо мне знаешь?! Ни хуя! А хочешь знать? Хочешь, Стасик? Я людей убивал, людей! Понял?! За мной пять трупов до Анвара было! Понял?! А чтобы Анвара кончить, мне у него всю контору положить пришлось! Я там не считал, блядь! Понял?! Я там патроны считал! Это как тебе? И никого из них мне не было жалко. Это ещё не всё, рот закрой! Я детдомовский, понял, я там до одиннадцати лет тёрся, так последний год меня ебали там, понял, Стасик, ебли, сука, в обе дырки… Сказал, рот закрой, дует… Удрал. Дальше, на улице, ещё хуже. А потом меня человек купил, понял, КУПИЛ, но он-то, он как раз ЧЕЛОВЕК оказался… Я влюбился в него, понял, ты знаешь, что есть любовь? Я знаю… И он знал. А потом его убили, а я убил тех, кто убил Тихона, всё их гнездо блядское перебил… А перед смертью, – он знал, что его грохнут, понял, чувствовал, – он большие бабки поднял, охуенные, сука… и на меня все счета оформил, понял, охуенные, бля, бабки, паспорт мне сделал… А сам… Ти… Тишка мой… А я, сука, в… в Ита-али-и… он… туд… он туда меня… отдохнёшь, Ложка… говорит… Карнава-ал, говор… Венеция, говорит, Ложка, эт-то… Тишенька…

Я рыдаю, ткнувшись лицом в сложенные на коленях руки, бейсболка свалилась на пол… и сквозь рыдания я чувствую, как Стас осторожно тянет ко мне руку, касается моего рюкзака… Так-то, Стасик. Таков вот мой мир… А-а, чего там! Я дёргаю плечом, не глядя на Стаса, нащупываю дверную ручку, вываливаюсь наружу. Блядь! Не могу! Я без сил опускаюсь на свой кейс…

– Илюша, кепка вот… Илюша, поехали, а? Поехали, пожалуйста…

Я, сквозь пелену слёз, смотрю на сидящего передо мной на корточках Стаса. Точно, бля. Как похож… На Лёшку нашего, Петлякова, на Петельку нашу, до того, как его… И чумазый такой же… Тот тоже вечно…

Я, хмыкнув, беру у Стаса свою бейсболку, вытираю ей своё лицо, потом, глянув ещё раз на Стасика, вытираю ему солидоловые разводы со лба. Пытаюсь. Мало толку… А Стаська не уворачивается, сидит, зажмурился только.

– Ни хуя Стас, – хрипло говорю я. – Мыть надо. С мылом надо…

– Кепку испортил совсем, Илюшка…

Я выкидываю бейсболку за спину.

– Поехали? Правда, Илья…

– Куда? – устало спрашиваю я, а самому до пизды…

– Как это куда? – удивляется Стас. – Ко мне, конечно!

Теперь моя очередь удивляться. Рука, протянутая от сердца…

– Ну, как же я могу к тебе, ты сам-то подумай, Стас, я ж тебе правду сказал сейчас. И даже не всю… Жуть ведь…

– И что? Правда, – она правда и есть, хоть жуткая, хоть какая… Я, Илья, старше тебя, но я, похоже, и сотой доли не пережил того, что на твою долю выпало, и не мне тебя судить. И никому ты неподсуден. Погоди, Илья! Я же вижу, какой ты… Такой! Немазаный сухой… Поехали, а? Илюш…

Я медленно киваю головой, цепляюсь Стасу за коленки, встаю, поднимаю кейс, засовываю его в лоханку… А Стасик озабоченно шебуршит ногами в траве у дороги… Бейсболку ищет, – доходит до меня! Охуеть… Точно, – нашёл!

– Выкинь ты её на хер! – сердито говорю я, снимая рюкзак. – Пиздец ей.

– Да ты что, Илья, отстираем, – как новая будет. Красивая ведь кепка, Феррари…

– Красивая… Настоящая, кстати, – я её в Модене купил… Где, где, – да уж не в Караганде! В Модене! Там Феррари делают… Представь себе, был… Да не газуй ты вхолостую, чего ты бензин качаешь?.. Ох, Стаська, посадишь ты аккумулятор. Попробуй резкими рывками… Вот видишь? Слушай меня, и будешь в шоколаде. Прогазуй немного, погоняй движок… Хорош, Шумахер на хер! Не Феррари же, блядь… Как умею, так и разговариваю… Мы едем, едем, едем! Тра-та-та!.. Точно! И чижика, и собаку… Чо, в натуре?! Настоящая?.. А не пиздишь? Ладно, ладно, какие мы обидчивые, какая у нас нервная организация нежная! Да, погоди ты, Стас, я ж шучу, бля! А какой породы?.. А она не кусается?.. Ну, он, – какая мне в пизду разница, кто там меня сожрёт, – кобель или сука… Смотри, Стас, ты меня ещё в деле не видел… Да это разве дело было?.. Ладно, проехали… Ну вот куда ты этой Ауди в жопу уткнулся? Ты что такое дистанция, знаешь, Шумахер?.. И я же ещё хам… Слышь, Стаська, а как твоего пса зовут?.. Что это ещё за имя такое, – Улан? Рекс там, Мухтар, какой-нибудь, а то Улан! Что это вообще значит, это же что-то кавалерийское?.. Ну, слышал что-то такое, смутно… А у меня образование специфическое, я всего знать не обязан! Оно у меня, знаешь ли, очень даже специфическое… Не чему-нибудь и как-нибудь, – кстати, это Пушкин, я знаю! – мне, если хочешь знать, Тихон лучших репетиторов нанимал, я, если хочешь знать, историей плотно интересуюсь… Ни хуя себе! Не помню, разумеется, – и на хуя бы это мне помнить, когда Куликовская битва была, сам подумай! Помню, что там Мамаю по дыне настучали… Смеётся, бля! Погоди! Кстати, сам-то ты кто? Чем на жизнь зарабатываешь?

– Я, Илья, по образованию инженер по обслуживанию электронной аппаратуры. Сейчас компьютерами занимаюсь. С этими устройствами ты знаком, так ведь?

– Ну откуда же мне?! Я ж всё больше по чернозёму прикалываюсь… Да смтори ж ты на дорогу! Что за наказание, бля…

– Фу-у… Сам ведь отвлекаешь! Ладно, обошлось…

– Ладно, обошлось, – это для лохов присказка. Сел за руль, так будь добр…  Стас, бля, ты что, специально? Кого хуя ты посреди полос чешешь? Разметку не видишь? Ты чего это? Зачем останавливаешься?

– Да успокойся, Илья, я ларёк увидел… Курева купить надо. Ты пить хочешь? Спрайт там…

– Ты куришь, что ли? Зря.

– Не одобряешь?

– Да мне-то по хую, – твоё дело, сам не маленький. Твоё дело, твои лёгкие, твои деньги…  кстати, ты ж этим пахарям сказал, что у тебя тридцатка только?

– И что? Тридцатка только и есть. На стоянку хотел оставить, да фиг с ним, у подъезда машину приткну, не впервой. А завтра у меня получка, Илья! Здорово, да?

– Я в полном восторге! Радостная улыбка не сходит с моих чётко очерченных губ…

– Ты чего?

– Я того! – я начинаю злиться на этого обормота. – Завтра у него получка, сегодня он купит мне чего-нибудь попить, – чего-нибудь местного разлива, надо полагать, – себе он на остатки купит сигарет, – Примы, надо полагать, какой-нибудь вонючей… А жрать ты не будешь? А собака твоя? Я-то ладно, мне по хую, я всякое повидал… Кстати, а кто у тебя ещё есть, кроме добермана с редким именем Улан?

– Я один живу, пристал, понимаешь, деньги считает… – ну, всё, забубнил Стасик! И чего обижаться, я ж по теме говорю…

– Что, совсем один? Никого у тебя нет, – ты что, мой коллега по сиротству?

– Почему никого? Мама есть… Брат старший был, умер… Жена его, дочь, – ну, племянница моя… Ну, родственники там ещё есть всякие…

– Потрясающе. Охуительно…

– Да что ты прицепился-то? Пиявка! С голоду не помрём, не переживай, Илюха, у меня пельмени есть, пирог мама вчера принесла. Завтра холодильник затарим. А за Улана не беспокойся, – я для него в нашем детском садике пищевые отходы беру. И не дорого вовсе, полтинник в месяц всего…

Всё. Я полностью теряю дар речи. Теперь у меня у самого рот, как у… Хуй его знает, у кого может быть такая варежка! У динозавра, разве… Это, однако, да-а… Пищевые отходы! Да, Логинов, это ты тоже проходил, хоть я и не кобель тогда был, щенок совсем я тогда был, котёнок скорее даже… Я молча выхожу из машины, – Стасик чего-то там вякает вдогон, – молча беру с заднего сиденья кейс, молча возвращаюсь. Повозившись с кодовым замком, я открываю крышку. Стаська видит мой ноутбук, сразу оживляется, – это потом, не до этого. Я достаю ноутбук, показываю Стасу что под ним.

– Вот, Стас, – говорю я, и плевать мне сейчас на всё. Отходы, блядь, это ж надо! – Вот. Да не бледней ты! Это же копейки. Копейки, центы и евроценты. Семьдесят пять тысяч нашими отечественными деревянными, и по десять штук баксами и фантиками… Евро, бля! Это бабки мне на ближайшее время, а деньги, – настоящие деньги, – в разных банках, и у нас, и за бугром, – часть я могу снимать и сейчас, но основное мне станет доступным после восемнадцати лет, а кое-что и после двадцати одного… Тихон так решил, – и он прав, наверное, он всегда был прав, кроме последнего раза…

Странно, но Стас смотрит не на бабло это, ради которого Тихон всё на кон поставил, и проиграл, а смотрит Стас на свои джинсы, трёт пятна солидоловые, вздыхает себе чего-то…

– Да, ты прав, Илья, не отстираются они ни шиша. Жалко, – новые совсем, недавно я их купил… Чего смотришь? Закрой свой кейс, насмотрелся я, хватит, – а вот теперь Стас смотрит именно на деньги. И на меня. И взгляд его вполне для меня ясен и понятен…

– Так. Здоровая мужская брезгливость. Понимаю. Чистоплотность в степени. Что ж, восхищённых посторонних просят покинуть помещение. Только я тебе одно скажу, Стас. На прощанье. Что хочешь ты там себе, то и думай, но сейчас эти деньги чистые. Раньше да. И кровь и чего похуже на них было. А теперь всё смыто. Тишка всё своей смертью смыл… А ладно, – ты ж не знал его…

Я кладу на деньги ноутбук, прижимаю его запорной лентой, хочу, было, закрыть кейс, да Стаська вдруг суёт в него руку, и, как ни в чём ни бывало, говорит:

– А чего это у тебя тут такое, Илюшка? Мама! Пистолет!.. Блин, неужто настоящий? Ничего себе! А можно посмотреть, а, Илюшечка, я осторожненько, ну пожалуйста, я в жизни…

Блядь, а мне снова реветь охота. Что ж этот обормот со мной делает-то?.. Я, сглотнув, киваю головой, старясь не смотреть на Стаську, достаю волыну, выкидываю магазин, проверяю патронник, и протягиваю ему машинку.

– Смотри, – совладав с голосом, говорю я. – Это мой ПСМ.

– Как игрушечный совсем. А лёгонький…

– Лёгонький, – соглашаюсь я. – Калибр акээмовский, – пять, сорок пять, – патрон только другой, специальный. Я из этой шмакадявки, Стасик, на пятнадцати метрах три пули из трёх в спичечный коробок сажаю. Его Тихон специально для меня купил, сам-то он импорт предпочитал, последний у него Зауэр был, 229-й. Обоймы хватит, чтобы шестёрку эту вот твою в хлам превратить. 357 SIG, – есть такой патрон…

– Мама дорогая! Обоймы… А этот?

– Ну что ты… Оболочечная пулька, оживальная, меньше мелкашки калибр. А патрон мощный, избыточный. Человека шьёт, как занавеску, а останавливающего действия ни хуя. Я, почему про коробок сказал? Из этой штучки только по убойному месту работать можно, точнёхонько, ювелирно, из неё даже в воздух если выстрелить, – не испугаешь никого, так, хлопок резкий только.

– Зачем тогда такой? – ух ты, глазки-то как горят, прямо полыхают тёмно-синим!

– За надом, – говорю я, забираю у Стаськи пистолет, вставляю магазин, проверяю предохранитель, и прячу машинку в кейс. – Ну ладно, раз ты такой неуч в делах наших скорбных, объясняю… Да не дуйся ты, Стаська! Вот же, бля, характер, слова же, бля, не скажи! Ну Стасик, ну давай мириться, а? Ты чего, – щекотки боишься? Надо же, такой большой мальчик… Блядь, щас в челюсть захуячу! А ну кончай, сказал! То-то… Пристрелю вот по запару, будешь знать…

– Пристрелишь! Испугал! Вы, подследственный, колитесь давайте. Зачем такой пистолетик неказистый с собой таскаете?

– Сам ты! Ну… Короче, Тихон мой говорил, что мне больше и не надо. Всё равно пистолет в руках у ребёнка никто всерьёз не воспримет, большой там, или маленький, – по хуй… Кстати, подтверждаю. Вот, и зачем тогда с собой дуру какую-нибудь таскать? Проблемы лишние, оно тебе, Ложка, говорит, это надо? А я сам тогда котёнок совсем был… Пуганый, забитый, маленький, дикий, бля… Ну, это ладно. А потому, лучше этой игрушки и нету для тебя ничего, Ложка. Это Тишка так говорил… Достал, щёлк, попал, свалил. А он эту игрушку сам тюннинговал, зеркало подавателя отполировал, детали спускового тоже, позолотить их отдал… Нарезы в полигональные пересверлил. Щёчки из ореха поставил, эргономичные… Сам спуск отрегулировал, короче, конфетка, а не…

Я, кусаю губы, барабаню пальцами по кейсу, смотрю в боковое окно…

– Илья, ты это… Ладно. Так купить тебе чего-нибудь, а?

– Сиди уж, сам схожу, – я, не давая Стасику возможности мне возразить, перекидываю кейс назад, подхватываю свой рюкзак, и вот я уже стою возле ларька в небольшой очереди.

Так, Логинов. А теперь ответь самому себе, милай, и нахуя же ты всё это рассказал этому милейшему парню? Нагрузил ведь я его по самые брови, мудак. И, – главное, – что теперь дальше? А, ладно, там видно будет… Я беру две упаковки соку, пачку сигарет, прячу кошелёк обратно в рюкзак, и, – надо же! – в припрыжку, блядь, – возвращаюсь к нашей, – надо же, нашей уже, – лоханке…  И чего это такое, а? Да по хую!

– Держи, Стас, а это мне.

– «Парламент», блин… Ты чо, Илюшка, сдурел?

– Так. Теперь что? Не нравится? Понятно, Прима, она, конечно, лучше! Выкинь, бля, щас я тебе за Примой сгоняю…

– Вот ведь самому же ни слова сказать нельзя! Дорого, просто, ведь… Ну, всё! Молчу… О, апельсиновый! Мой любимый, ты откуда узнал?

Я, подавив тягостный вздох, отвечаю:

– У меня навыки специальные, бля!.. Обормот… Да ни хуя я не знал, просто большинство людей любят апельсиновый сок, не знаю уж почему, мне вот больше томатный нравится, правда, щас жарковато, вот я себе яблочный и взял. Да открывай ты его уже! Ха, или ты думаешь, что я туда плюнул? Хотел. Очень. Каюсь. Пересилил себя.

Ну, вот совершенно нет у меня ощущения, что Стаська старше! Пока мы с ним смеёмся, я ловлю себя на том, что я им даже любуюсь… Нет, не красавец, – в смысле, ничего выдающегося, – кроме глаз, разве что, – редкий какой оттенок. Но вот когда он так вот смеётся, – по-мальчишески совсем, – я те скажу, милай…

– Мне покурить, наверно, наружу выйти?

– Да кури уж тут, хуй с тобой… Ой! Я, Стасик, хотел сказать: – курите пожалуйста, сделайте одолжение, вы меня ничуть не побеспокоите… Вот тебе и ха-ха… А вот ехать мы не будем! Пока не докуришь… Ты мне скажи, Стась, ты давно водишь?

– А, неделю, – беззаботно отвечает этот обормот.

– Заебись! – но радости в моём голосе нет, скорее, тихая печаль… – В окно дыми!.. И сколько ты за эту неделю ни в чём не повинных пешеходов задавил?

– А я не считал! Я, Илюшка, зарубок на прикладе не делаю, в отличие от некоторых. Ой, мама! Прости ты меня, идиота! А? Вот ведь язык у меня! Прости, Илья…

– Хороший ты парень, Стаська, – задумчиво говорю я. – У вас тут, в Магнитке, все такие?.. Жаль. Хм, надо ж, – зарубки на прикладе… Ну, верно, пятеро. До Анвара. Там я не считал, там мне это по хую было, я к Анвару там рвался…

– А кто он такой, этот Анвар? – тихонько спрашивает Стасик. – Да ты не говори, Илюшка, если нельзя…

– Почему нельзя? – я усмехаюсь. – Можно теперь. Он, Стас, теперь в прошлом. Он уже, знаешь ли, история… Хуёвая, но история. Подонок, однозначно! – я передразниваю любимого персонажа. – На нём, Стас, пробы ставить негде было. Наркота, – «белый» в Россию гнал, и дальше. Проститутки ещё. Девчонок в Турцию продавал. Сука… Ладно хоть, что на мальчиков не западал, тогда бы Тихон на него ещё раньше бы попёр, Тишка после меня к этому делу очень по личному относился…

Я чувствую, что краснею, – охуеть…

– Вот, но это тебе незачем… По кочану! Маленький ишо… Да ни хуя ты мне, Стасик, не сделаешь… Ты чо, охуел? Ну вот, сок пролил, бля! Я те щас бычок этот твой, в глаз засуну!.. То-то… А что, – потом… Случай потом, блядский. Тихон на клиенте одном, на прослушке, инфу снял, что Анвар трансфер крупный замутил, – охуенно крупный, Стас. Рекордсмен хуев!.. Ну, клиента на меня Тишка скинул, тот безпроблемный совсем был, хотя тоже мразь конченая… Анвар? Ну, что, – Тихон им плотно занялся… А пока паспорт мне сделал, чувствовал он что-то, счета пооткрывал, – это я потом узнал, ясен перец… И в Италию сплавил, от греха… Не знаю я! Блядь, говорю ж, – на Карнавале я дурака валял… Одно знаю, – и бабло, и сам товар у Тихона оказались. И он мне звонить перестал, и у самого труба молчит… А потом ответили… С акцентом, бля… Я домой, как ошпаренный… Нихуя тебе, Стасик, не понятно! У них там забастовка, какая-то блядская случилась, авиадиспетчеры, что ли… Я через Хорватию, прикинь, скорей, скорей… А сам даже спать не могу, вообще ни хуя не могу, колотит меня…

Я не рыдаю, я просто тихо плачу, и слёзы не мешают мне рассказывать этот милому парню, что тогда и как тогда было…

– Вот, а сам понимаю, что уже всё… На второю хату сразу, она у нас с Тишкой совсем в тени была, не палёная. А там весь расклад. Кейс этот вот, инструкции, чего и как, и письмо… Ложка, единственный мой, – пишет… А я реву белугой, понимаю ведь я, Стаська, что теперь я точно единственный на целом свете… Да… Карточки там, коды, все дела, короче, это ж Тишка, его ж знать надо было… Ну, я сразу к Сивому, через три прокси-сервера, как обычно… А, ну да, ты же компьютерщик, сам знаешь, что это такое в Интернете… А он, сука, новый контракт предлагает, прикинь, думает что это с ним Тихон конектится. Мне аж выть охота, бля… Про меня вообще никто не знал ничего, Тихон ведь не просто профи был, он лучший был… А всё-таки облажался, бля… Но меня он Анвару не сдал, жив ведь я, с Сивым сижу базарю… И про счета тоже… А ведь спрашивали… Сто пудов, спрашивали, настойчиво, бля! Это ж им очэнно ынтэрэсно было… Да не надо мне этот твой платок совать, ты его хоть стираешь-то?.. Оно и видно… Ладно, давай… Всё, Стаська, дальше неинтересно. Да я толком и не помню дальше, в тумане всё кровавом, бля, помню, что из загашника старый Тишин Глок взял, да ещё второй свой ПСМ, тренировочный, тоже взял… Зарубки на прикладе…

Молчит Стасик, умничка мой…Да, а ведь теперь мне от него не отвязаться, теперь он  со мной, хотим мы того или нет, но мы теперь вместе… Я-то, по ходу, не против, нравится он мне. И чем дальше, тем больше, а вот сам-то он как?..

– Много куришь, – тихо говорю я, а сам смотрю на него…

– Закуришь тут… – пальцы дрожат, надо же, излишняя впечатлительность, это не есть гут… А если так?..

Я протягиваю Стасу руки, предплечья, показываю внутренние стороны.

– Что это?

– Ожоги. Это, Стаська, от бычков ожоги, видишь, какие ровные, кругленькие, аккуратные, бля… Это так у нас в детдоме старшаки развлекались, выебут, понял, а потом скучно им… Перекур… И по новой, по второму кругу… Я тогда решил, что никогда курить не буду. А ещё на ляжке есть, на правой, под яйцами прям, но там я показывать не буду, я, бля, стесняюсь…

Стасик торопливо выбрасывает недокуренную сигарету, испугано на меня косится, перед носом рукой машет. Ну, обормот, блядь! Совсем пацан! И тут меня отпускает… Я смеюсь, сначала смеюсь, потом уже ржу в голос, подвизгивая, задыхаясь… А сам Стас, хоть и не поймёт ни хуя, тоже со мной вместе покатывается.

– Ты… ты чего, а? Илья, кончай! Ой, блин…Ну, и чего тут смешного?

– О-ох… Стасик! Ты… Я не пойму ни хуя, то, бля, сигареты для него дорогие, а то раскидывает их на право и на лево!

– Ты знаешь, насколько ты испорченный?! Слов, блин, нет! Сигаретой, блин, попрекает! А? Вот не буду я твой сок пить, сам дуй. Вот пока зажигание мне не выставишь, или как это там, вот до тех пор я с тобой не играю!

Какой же, блядь, характер… Отходчивый, лёгкий, спокойный. И смелый, Логинов, добавь. Испугался он на берегу, но не струсил! И я понимаю, что теперь я Стаську от себя не отпущу! Как ты там себе хочешь, Стасик, а теперь ты мой… Я принимаю твою протянутую от сердца ладонь, я за неё цепляюсь…

– Лыбится он! Хорош лыбится, Илюшка, поехали, я в ванну хочу!

– Ну, так поезжай! Стой, подожди-ка, ещё вот что.. Давай-ка, мы с тобой определимся, Стас. Да не шугайся ты… ты слушай, лучше. Значит так. Первое. Ты меня к себе зовёшь, а знаешь ты, что это затянуться может? На неделю может. Да? Благодарствую. Да я серьёзно, бля! Ну, ты… А дальше не знаю! Видно будет… Неделя, – это для меня очень много, в моём положении… Ладно. Второе. Я у тебя, Стас, твоего пса объедать не намерен, не говоря уж о тебе самом… Вот ещё одно слово… Увидишь что! Послушай, Стаська, послушай ты меня. Ты пойми, у меня денег, – не то, что мне, внукам моим хватит. Хотя, пока мне до них по хую, нет у меня в планах внуков пока… Так что, пока мы вместе, ты тоже этими бабками пользуешься, такое моё условие…  Вот же ты обормот! Ты мне нравишься, понял? Я же от души, как и ты сам ко мне, понял, обормот ты? Я же вижу, как ты со мной. Нельзя же ведь отплёвываться, если к тебе с душой… Хорошо, что не отплёвываешься, а чего тогда? Ой, да пошёл ты… Знаешь уже куда… Неудобно ему! А мне к тебе удобно напрашиваться? Я же, знаешь, какой? Я ж могу обожрать тебя на хуй! И этого твоего Улана. Как два пальца, – пищевые отходы, бля! Это ж моё самое любимое! Это ж я…

Стаська хватает меня за шею, – с опаской, впрочем, хватает, – дёргает меня за ухо… за нос, обормот, тянет, охуел, братан! А вот этого ты, Стасик, не ждал? Не зря ты, Стасик, меня опасаешься! Ха, знаю, что больно, – но ведь терпимо? А вот щас невмоготу будет, – да ладно, я ж не до конца… Во, бля! Точно!..

– Сдурел, Илья! Ну, вот куда ты хватаешь!

– Да не красней ты… – а я чувствую, что сам краснею, перебрал, бля, заигралося, дитятко… – Это, Стас, я нечайно, извини, Стаська… Больше не повторится…

– Да что ты, Илюшка, мы ж шутили! Я же… Грм-м… Это…

– Поехали, Стас, – тихо говорю я, а сам чуть не с головой ныряю в свой рюкзак, копошусь там деятельно… Ох, ты ж и мудак, Логинов! Однозначно, бля! Тихон, ты сейчас на меня не смотри, мне самому…

А Стасик заводит свою лоханку, – нашу, бля, – с первого раза! С полуоборота! Вот ведь сучье корыто! Ладно, – я тебе под капот-то загляну…

– Во! Видал? Это тебе не по коробкам спичечным палить почём зря! Это, брат, сложное техническое устройство! Это тебе не руками там махать, ногами всякими… Ты, кстати, не особо радуйся. Смешно ему! Это вот ты щас такой вот тут… Сам знаешь, какой! А дома я чуть что, так сразу Улана позову! А вот тогда и увидишь!

Вот так. Как будто бы ничего и не было. Золото ты, Стас, что ж ты один-то до сих пор? А может… Оставь, Логинов! Это его личное дело… Да, а если он сам? Тогда что? Не знаю…

– Это ты, милай, не обольщайся! Собакой он мне угрожает! Погоди-ка, Стас, оставим пока твоего Улана. Это я уж как-нибудь. А вот как ты меня своей маме объяснишь? Так, спокойно, Стаська, перекрёсток этот нерегулируемый проедем, потом ответишь… Не крути башкой! Зеркало, бля, нахуя тут? Стас, я от твоей езды поседею, на хер… А вот за белобрысого можно и по рогам! Пепельный, вот какой… Ха, согласен он! Ещё бы… так что там насчёт твоей мамы?

– Ну а что, Илья, мама тебе моя? Она у меня очень хорошая, уж ты не сомневайся.

– Если ты на неё похож, Стас, то я и не сомневаюсь. Но всё же? Там, перед битвой при Ивановке, пейзанам этим ты меня, помнится, своим братом представил? Я, право, польщён, это, право, такая честь, но ведь этот номер с твоей мамой у тебя не прокатит, смею тебя уверить, что нет. Это я говорю, если у тебя поселились на этот счёт хоть какие-то сомнения.

Стасик задумчиво смотрит на дорогу, я не уверен, но, по-моему, ни хуя он там не видит! Я уже, было, примериваюсь ухватиться за руль, в случае чего, да тут он оживает, возбуждённо чешет себе затылок, – эх, прав я был насчёт отвёртки, – мне подмигивает, чуть, бля, не облизывается!

– А я ей всё расскажу! Блин, только в обморок не падай, кто ж меня материть будет? Не всё, конечно, Илюшка, я ж не идиот, да и не поверит она всему. Скажу, как мы встретились, как помог ты мне с машиной, ну, привру чего-нибудь там… Про этих троих, понятно, – ни гу-гу. Скажу, – это вот самое главное,  – скажу, что совсем один ты, старший брат у тебя умер, не бедствуешь, в материальном смысле ты в полном порядке, да вот совсем один… Ну и вот. Поживёшь у меня, пока что-нибудь… Ну, пока не решится всё как-нибудь, не устроится пока. Ну, ясное дело, мама скажет, конечно, что кушать теперь мне надо будет готовить, нельзя же одними пельменями ребёнка кормить, и т.д. и т.п.…

– Послушай, Стас… – я замолкаю на секунду. – Так, ладно, вдвоём как-нибудь. Теперь вот что, у нас по дороге сейчас какой-нибудь торговый центр будет? Чтобы и шмотки, и жратва там?

–  По дороге? Ну-у… – и этот обормот удивлённо начинает вертеть своей башкой по сторонам, похоже, соображает, где это он едет! – В «Зори Урала» заехать можно… Там ещё «Мост» дальше, он не достроен ещё, но и туда можно.

– Я по недостроенным мостам привычки не имею шастать! Погоди, он что, не достроен, и работает?.. Охуеть… Дальше.

– Дальше «Класс», но это надо на другую сторону, через трамвайную линию.

– Отпадает! Давай уж лучше в эти «Зори» твои… Да, «Зори Урала», – it’s so poetical…

– Илюха, я… Не, ты глянь! А ты говоришь, что я плохо вожу! Видал самоубийцу?

– Это ж таксист, – они, Стаська, везде одинаковые. Кроме Японии…

– Ты и в Японии бывал?

– А я только там и бывал, и ещё вот в Италии один раз. Мы с Тишкой в Японии четыре раза были, его любимая страна. Он говорил, что если где ещё остались живые Боги, так это там…

– Как это?

– Отъебись, Стаська, мы ж так не доедем с тобой нихуя! Потом расскажу, будет время.

– И сам ты пошёл, понял?! Да что ж это такое, в самом-то деле! Что ты со мной как с этим самым, как с каким-нибудь там…

– Как с другом, Стась, надеюсь, что как с другом…

Стас отчётливо сглатывает, от дороги не отрывается, – вот это правильно. Так наши шансы всё-таки доехать до места значительно повышаются…

– Это… Приехали, Илюшка. Щас, припаркуемся…

– Стась, ты на парковку не лезь, видишь, там плюнуть некуда? Давай тут, на проспекте.

– А тут разве можно?

Я, скрипнув зубами, молча тычу пальцем, где именно ему остановиться. Блядь, и как только таким обормотам права выдают? Во, бля! Бордюр колесом зацепил…

Я роюсь в рюкзаке, перекладываю поближе второй бумажник, – Стаська наблюдает, но помалкивает, – чуть подумав, достаю часы, надеваю их на руку.

– Какие часы у тебя классные! А, я знаю, – такие хронографами называются, да?

– Продвинутый ты у меня, Стасик, охуеть… А ну, бля! Я те надуюсь! Ну кончай, ну Стаська… Посмотреть хочешь, а? Это мне Тихон подарил, на четырнадцать лет… Правда, хорошие?

– Здорово! Да, хорошо, наверное, когда можно себе позволить такие подарки делать… Zenith, El Primero… Золотые, да?

– Золотые, да. День недели, число, месяц. 36000 колебаний, прикинь, автоматический механизм. Десятые доли секунды, три циферблата, а это видишь, – фазы луны… Не знаю, Стас, чтобы было… Чтоб не пялились, потому и не ношу… А сейчас по хую, понял, ты ж со мной щас, понял… Всё пошли в Зори эти твои. Так, Стас, хватай кейс, я уже его натаскался, а в Феррари нашей нельзя его оставить… Чего мнёшься-то?

– Да так… это… там же пистолет, Илька… и денег ещё куча… – ну-у, зашептал, конспиратор, бля!

– Стас! Ты меня не нервируй, блядь! Я, блядь, когда нервничаю, я, блядь, тогда за себя не отвечаю! Хватай кейс, сказал!

Ага, то-то, – пулей из машины выпрыгнул!.. Тишка, я всё слышу, хорош ржать…

Полтора часа мы со Стасом шляемся по этим «Зорям», – и это, бля, кайф! Я отрываюсь по полной! Капризничаю, ною, в полный голос комментирую качество товаров, ассортимент… Планировку, – лабиринт, бля, – и интерьер торгового центра, – катакомбы Римские, и те краше… Футболочки, дядь Стась! Я загораюсь энтузиазмом, тут же суетливо начинаю пересчитывать чего там у меня в кошельке… Охраннику на ногу наступаю… Кайф, бля! А бедный Стаська только пыхтит, краснеет, злится, потеет… Шипит на меня сквозь зубы… Тихонечко извиняется за меня перед продавцами… Да, бля, – кайф! С Тихоном так не поотрываешься, чревато это было… А ведь и тогда я случая не упускал! Да… Но сейчас всё по другому, но ничуть не хуже, и Стаська ведь понимает, что я дурака валяю, но всё равно злится, – бля, какой это кайф, когда с тобой человек, который тебя понимает, а то, что он злится, но терпит, – так это ещё больший кайф…

В продуктовом крыле «Зорей» я ускоряю темп до предела, – Стаськиного, понятно, предела, – я теперь голодный волчонок, как я тебе такой, Стасик?.. Мидии! Копчённенькие, дядь Стась! Ой, девушка, а что это вы такое красивенькое на полку положили?... Цапаю всё подряд, с надрывом вздыхаю, с сожалением выкладываю что-то назад, начинаю на пальцах чего-то такое прикидывать, с сомнением изучаю этикетку на двухлитровой бутылке с водкой, – не знаю, не знаю, дядь Стась, да ну её, палёнка, кажись… Полностью деморализованный Стаська даже не вякает, когда я напоследок украшаю невъебенную гору продуктов в тележке бутылкой шампанского…

– Илья, – когда мы выходим на улицу, запыхавшийся Стасик решает, наконец, высказаться: – Чтобы я! Хоть раз ещё! Да ни в жизнь! Это ж!.. А? И как только тебя твой Тихон терпел?..

– А он меня не терпел, Стасик, он меня любил… А вот ты меня терпишь, и это тоже уже кое-что.

Этот обормот сразу затыкается, начинает о чём-то там напряжённо соображать, краснеет, потеет, и т.д. и т.п. по стандартной схеме… Я улыбаюсь. Я им любуюсь…

Мы подходим к машине, я указываю Стаське, как и чего куда лучше уложить, – помогать и не думаю, разумеется, – и не хуй там себе бубукать под нос! А вот если ты шампанское кокнешь об домкрат свой… И собака не спасёт, вот чего! В салон, куда ж ещё?!.. Сам ты обормот, Илья! Матерится! Я тебя в последний раз!.. Это же часть великого русского языка! Пушкин тоже матерился, если хочешь знать!.. Так то Пушкин, а ты не смей, Илья… Стас, будешь так дверью хлопать, отвалится на хуй!.. Ни хуя мне не жалко, мне дуть будет, просто… Это вот и есть легендарный «Мост»?.. Мда, это вам не Корбюзье, бля… А вот знаю!.. Да, начитанный!.. Меня Тишка читать приучил…

– Как это приучил, Илюшка? Заставлял, что ли?

– Дурак ты, Стасик, и обормот. Мог, конечно, и заставить… Это вот если терпишь, то можно заставлять, нервы там трепать можно… До поры. А если любишь, – можно только приучить и приручить… «Приручить», читал про Лиса? Молодец… Это хорошо, что ты молчишь, Стаська, ты вообще всегда очень правильно молчишь… Вот, приучил, значит, меня Тихон читать по-своему, – он, зараза, от меня книжки стал прятать. С первого дня, понял? Демонстративно. А я ж уличный, бля… Если прячут, значит, заебачее чо-то! Сперва «Незнайка» там, Успенский… Григорий Остер, знаешь? Да, «Советы». Вот, а он видит, что меня цепануло, так сразу же запирать стал. Замочки сначала, потом посложнее замки пошли, и книжки пошли посерьёзней… А чтобы не скучно мне было, чтобы не остыл я, однажды Шарпа подсунул, зараза, про Уилта! Как он там с резиновой куклой кувыркался, и про мясников, и как он ментам впарил, будто трупы на бойне разделал,  – не читал? Охуеть, Стаська, я чуть кони не двинул, так ржал!.. Потом в Японию в первый раз собрались мы с Тихоном, а он говорит: – я, говорит, Ложка, тебя возьму, разумеется, но ты уж меня там краснеть не заставляй, говорит, там же все английский знают, ты уж хоть немного поучи, Ложка, не ставь ты меня в неловкое положение, ради всех Богов, говорит, хоть основные фразы выучи, Ложка… Ну, после Японии я уж сам за язык взялся плотно, потом история пошла, это мне вообще по кайфу! А вот когда Куликовская битва была, правда не помню… Тут вообще он мне репетиторов нанимать стал… А однажды я книгу нашёл в Инете, – Мери Рено, «Персидский мальчик»… Да ты не грузись, Стаська, ты не знаешь что за сайт, это не Машкова сайт, это такой специальный… ну, в общем, не важно… Вот, и как я её до середины лишь дочитал, так сразу Тихону: – читай! Он тоже… Вслух читали, вместе… Он-то ничего, он же без нервов, хмурился, бля, только, а я плакал, бля, ему в плечо… И сразу всё что мог про Александра достать, всё прочитал, Плутарха даже, прикинь, и Курция даже, хоть он и долбаёб…