Текст книги "Сбить на взлете (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Больше всего поразили огромные небоевые потери "Мессершмиттов bf-109" модификаций "Е" и "F", присутствующих на "Восточном", как говорят немцы, фронте. Чуть ли не половина рано или поздно бьются на посадках из-за слишком узкой колеи шасси. Восполнять потери как в пилотах, так и в боевых машинах Люфтваффе не успевает. Новые летчики недостаточно обучены и подолгу вводятся в строй.

Перекрестные допросы – пленных держали отдельно друг от друга и видеться не позволяли – показали, что фашисты не врут. Я потом долго сидел в казарме в своем отгороженном брезентом углу и думал. Конструкцию мессера знаю вроде бы неплохо – однажды с Мишкой тщательно обследовали полуразвалившийся при посадке на брюхо подбитый "худой". Тогда поразило очень легкое крыло мессершмитта. Немецкие конструкторы все системы убираемого шасси упрятали в фюзеляж. Но ничего не дается даром – выигранные несколько десятков килограммов массы аукнулись узкой колеей. Работать с грунтового аэродрома такая машина почти не может – нужен очень опытный пилот. А этих немецких летчиков с большим налетом наши пусть медленно, но все-таки выбивают. Получается, рано или поздно, но советские летчики неминуемо завоюют господство в воздухе. Тем более что, как утверждает майор Гольдштейн, советские авиазаводы уже в следующем на днях наступающем тысяча девятьсот сорок втором году должны превзойти германскую промышленность в количестве выпускаемых боевых самолетов.

Новый год получился грустным. Вторая эскадрилья во главе с недавним майором Дубровиным – он получил по второй шпале на петлицы, пока я в санчасти валялся – вылетела к Белеву на прикрытие наших наступающих войск. Пробарражировала бестолку почти час и получила по радио разрешение возвращаться на аэродром. Вот в этот-то момент от солнца и свалилась с высоты пара мессеров. Сожгла замкомандира полка с первого захода и вновь на скорости ушла вверх.

Город наши войска в последний день уходящего года все-таки взяли, как нам сообщили из штаба армии буквально за час до полуночи. Собрались в казарме за импровизированным праздничным столом с разными вкусностями из врученных поздравительных тыловых посылок. Немножко посмеялись – почти в каждом фанерном ящичке бритвенный станок присутствует. А вот сержант Равиля Камалетдинова этому подарку обрадовалась – девчонки с ней о чем-то шептались и очень язвительно хихикали. Ленка меня только потом во время перекура просветила – у татарок это место для гигиены принято бритым держать. Аффигеть! Интересно, однако. Старший сержант Кривошеина, оказывается, мысли читать умеет – догадалась, о чем я думаю, глядя на Равилю, и дала зачем-то свой увесистый кулак понюхать. Но почти сразу смилостивилась и пообещала, как потеплее станет, сама попробовать – ей тоже любопытно стало – и затем мне продемонстрировать.

Шампанского, понятно, на столе не было – где его взять? – но беленькая присутствовала в достаточном количестве. Идиот-комиссар произнес пафосную речь аж на четверть часа и был старшим начальствующим составом полка накачан водкой всего за двадцать минут – слабак. Был сдан дневальным красноармейцам из БАО с наказом сопроводить и уложить в койку. После чего не столько праздновали – понятно же уже всем, что наступивший год будет тяжелым – как поминали погибших в сорок первом. Девчонки слушали рассказы о навсегда ушедших воинах и шмыгали носиками. В общем, получился не праздник, а тихие поминки. Веселиться, только сегодня потеряв майора Дубровина, желания ни у кого не было.

Январь почти не летали – жутко холодно, иногда даже днем за сорок. Это на земле, а на высоте ведь температура еще значительно ниже. Специальных подогревателей не хватает, а без них мотор не завести. Да и Мамонтов ругается, мол, ресурс падает очень сильно.

Целеустремленная Снежная королева поставила перед собой задачу заставить меня сдать на аттестат к лету этого сорок второго года:

– Вам, младший сержант Воскобойников, самому-то не стыдно от сверстников отставать? – чуть, что не по ней, так Ветлицкая сразу переходит на общение по уставу.

Подумал-покумекал и спорить с младшим воентехником не стал. Чем я хуже пилотов-сержантов, массово отправляемых в ЗАПы, а оттуда на фронт? Летное училище мне не светит – документы в мандатной комиссии в обязательном порядке проверяются энкаведешниками через центральные архивы – но, кто его знает, что завтра будет? Поэтому плотно занялся учебой. Консультантов при необходимости – вся казарма. В ШМАСы ведь принимают только с десятилеткой. Девчонки меня уважают, удивляясь, как это я от школьной программы в мирное время умудрился отстать. Отговариваюсь "медвежьим захолустьем" на новой тридцать девятого года границе. Не так уж и много народа в полку осталось, кто правду знает. Ленка тоже активно помогает, беззастенчиво устраиваясь рядом со мной и не забывая плотнее задернуть брезент. Увы, но максимум что можем себе позволить, это редкие поцелуи – удовлетворительные условия для чего-то большего отсутствуют. Обжиматься через одежду – только разжигает, а толку никакого. Хочется-то большего...

Глава 6

Всю документацию по турбонагнетателю в намеренно неаккуратно заклеенном немецком пакете – подобрал где-то по случаю – удачно подсунул в планшет закоченевшего лейтенанта вермахта, случайно обнаруженного рядом с аэродромом. Труп валялся давно, но под снегом его никто не заметил. Еще чуть припорошил, нахлобучив поверх драного бабьего платка хорошо различимую издали вывернутую немецкую пилотку. Проследил за обнаружением закладки патрулем БАО – меня за деревьями в белом полушубке и ушанке хрен увидишь. Якобы случайно встретил и проводил красноармейцев до караулки – пропускного поста на аэродром. Посмотрел, как планшет и другие документы трупешника отдали начкару. Немецкие марки, что интересно, патрульные по карманам попрятали. В тот же день лейтенант ГБ Свиридов, потребовав себе в штабе полка машину, сорвался как угорелый в особый отдел армии. Все, время пошло – скоро наши ястребки полетят быстрее.

К концу февраля ощутимо потеплело, а на станцию привезли несколько вагонов бурого угля. В казарме стало веселее по причине поднявшейся температуры. Живу с девчонками как у христа за пазухой – отношения чисто родственные, считай брат с многочисленными старшими сестрами.

Снежная королева как-то вечером зашла и зафыркала недовольно – половина девок в исподнем сидит. Кто-то в карты играет, младший сержант Скалозубова довоенную куклу в форму пилота ВВС Красной армии обряжает – сама старательно из лоскутков сшила. Брезентовая занавесь откинута, а я с Ленкой-Кобылой и сержантом Наташкой Ведерниковой – мотористка из второй эскадрильи – пытаюсь разобраться в связях между углеводородами, спиртами, альдегидами и карбоновыми кислотами.

– Старший сержант Кривошеина вам не стыдно перед молодым человеком в таком виде сидеть? – и смотрит на нее почти как Ленин на буржуев.

– А что не так? – оглядывает себя Ленка. Галифе застегнуты, на нательной рубахе пуговки вверху тоже, кроме парочки. Ничего интересного совсем не видно.

– Да Коленька у нас еще маленький, – хихикнула Наташка, сообразившая к чему этот вопрос Ветлицкой, и ласково погладила меня по голове. Сидит рядом вроде бы одетая, но без ремня – верх гимнастерки расхристан. Не, ну посмотреть на нее приятно, но руки я даже не думал никогда распускать – не те отношения.

В общем, накидала мне Снежная королева на первой попавшейся бумажке параграфы учебника по истории, которые я должен завтра самостоятельно одолеть – она в командировку за новыми радиолампами укатывает – и ушла. Галка Красницкая – оружейница с "шестерки" Стародубцева – вскочила со своей койки в одном исподнем и попыталась изобразить походку младшего воентехника. Нет, также красиво повилять попкой у нее не получилось, но звонкий девичий хохот грянул на всю казарму.

– И чего она все время задается? – задумчиво протянула Ведерникова. – Одно слово – белая кость, – и вернулась к химии.

С физикой и математикой я, к собственному удивлению, почти разделался. Как-то оно совсем легко у меня пошло-поехало. Что-то такое накатило и вдруг понял, что знаю эти науки получше Ветлицкой. Более того – вижу грубейшие ошибки в некоторых основополагающих понятиях о мироздании. Представляю себе, как устроен атом и даже его ядро – комочек протонов с нейтронами. Сообразил, что такое дефект массы и чуть-чуть ужаснулся – только атомной бомбы с радиоактивными осадками нам сейчас и не хватает. Въезжаю, что все мои проявившиеся знания пришли из загадочных глубин чужой памяти. Оттуда же, откуда взялся турбокомпрессор. И как этот некто настолько четко запомнил по случаю рецензируемый им диплом? Совершенно непонятно. В то же время отчетливо понимаю, что говорить обо всем этом никому нельзя. Дело даже не в том, что не поверят – наоборот, как выложу некоторые научные представления и технологии будущего, чуть ли не молиться начнут. В "золотую клетку" законопатят до конца жизни. Не хочу! Это извне пришедшее сломает меня, Кольку Воскобойникова, если не вообще убьет. Тело останется, а души не станет. И эти отрывочные сведения из истории... Да я и без них всегда был уверен в нашей победе над фашистами. Потому что папа обещал, потому что мы правильнее, чем они, потому что... Не хочу раскладывать эти ощущения по полочкам. Для меня девчонки рядом – живые и настоящие, а не давно уже умершие. Выкладывающиеся в этой войне ради своей Родины, а не по принуждению коммунистов, как изоврут потом наше время...

* * *

Чертова дюжина – счастливое число или нет? На первом Яке мы с дядей Витей на двоих сбили шесть самолетов противника. На втором комполка уничтожил пятерых фашистов, не считая несколько очень ответственных полетов на разведку в тыл немцев. Хорошо послужила боевая машина, но... Как подполковник Коноваленко довел до нашего аэродрома избитый в хлам истребитель да еще посадил его, пусть и на брюхо, совершенно непонятно. В обеих плоскостях рваные дыры, бензин из пробитых баков подтекает, киль до половины срезан, правая часть руля высоты вообще отсутствует, фюзеляж так повело, что на глаз заметно. Вылез из убитой машины, помахал нам, бегущим к нему изо всех сил, показывая, что сам цел, погладил по измочаленной законцовке крыла и заметно устало потопал в штаб.

Через два часа прикатили на полуторке летчики из соседнего штурмового полка. Выставили ящик водки – наверное всю свою часть на "наркомовские" обделили. Понятливые люди – ну не со спиртом же, которого у нас самих хватает, приезжать благодарить. Потом во время совместной пьянки долго благодарили нашего комполка и его ведомого лейтенанта Стародубцева. Вдвоем наши истребители смогли отбить атаку четверки мессеров. "Чертова дюжина" убита в хлам, Як-7 лейтенанта ремонту подлежит только в ПАРМе, а на главной цели "худых" – шести штурмовиках Ил-2 – ни царапины. И задание они успешно выполнили – накрыли артиллерийскую батарею немецких полевых стопятимиллиметровых гаубиц.

– Не, ну ты подполковник мастер, – в очередной раз восхитился командир штурмовиков, – как вы вдвоем умудрялись отгонять фрицев, пока мы на боевом курсе были – уму непостижимо!

– А тут не понимать надо, а начальство трясти, – наставительно возразил Коноваленко, – чтобы вам наконец-то двухместные машины дали со стрелком и крупнокалиберным пулеметом в жопе. Есть говорят уже такие.

– Сто раз просили, – уныло вздохнул майор-штурмовик, – только обещаниями кормят.

Уже потом дядя Витя мне признался, что защищать своих приятнее, чем атаковать немцев. Хотя и значительно тяжелей. Через неделю подполковника за тот бой наградили орденом "Красной звезды", а комдив полковник Филиппов втык нашему комполка сделал – хватит уже самому на каждое задание летать. Пора бы молодых пилотов в бой отправлять. И никаких объяснений, что не готовы еще сержанты, слушать не пожелал. Разве что новые боевые машины все-таки выделил.

С перегонщиками какой-то фрукт с заводского КБ[27]27
  Конструкторское бюро.


[Закрыть] прилетел. Расписывал очередные усовершенствования на боевом варианте Як-7Б, обещал, что в скором времени улучшат аэродинамику, облегчат машину и даже хвостовое колесо обязался сделать убираемым, чтобы уменьшить суммарное лобовое сопротивление. Т-фу! Глаза б мои на этого хлыща не смотрели – нет бы, о качестве текущего варианта побеспокоился.

– Очередная ласточка, – вздохнул Елизарыч, аккуратно подрезая войлочные уплотнения многочисленных лючков. Разлохмаченные края ухудшали обтекание фюзеляжа воздухом и "съедали" километр-другой максимальной скорости.

– Ничего, наш профессор не хуже, чем на старой настроит карбюраторы, – ответила Ленка, заполировывая какую-то не понравившуюся ей неровность на барабанном приемнике патронов ШКАСа.

Настроишь тут – качество сборки отвратительное. Куда военные приемщики смотрят? Придется все шесть карбюраторов снимать, перебирать, подгоняя детали по месту, ставить обратно и только потом регулировать. Ну и девчонок наших, что тоже на обслуживание новые машины из этой партии получили, настропалить. Пусть тоже снимают и перебирают. На это не столько знания требуются, как аккуратность. А уж настройкой я сам потом займусь.

Младший воентехник Ветлицкая тоже недовольна установленной на Яке радиоаппаратурой. Вроде бы новая, а только шипение и слышно. Снежная королева распорядилась заменить на приемник и передатчик со старой "чертовой дюжины".

– С этими, – указала на новые блоки, – еще работать и работать. Раньше чем через пару суток не управлюсь.

Как в воду глядела – два дня, мягко выражаясь, занимались ненасильственными – ну ведь по согласию! – половыми сношениями с боевой машиной. Даже заново нивелировать пришлось – плоскости были пристыкованны недостаточно точно. Только после облета Яка командиром и его довольной улыбки вздохнули свободней. А еще через неделю дядя Витя, прикрывая наши, увы, вновь отступающие войска, сбил на этом истребителе лаптежника и мессера в одном бою. Получил очередное устное взыскание от комдива и, как проболталась машинистка в штабе дивизии, был представлен к очень высокой правительственной награде. К какой, стерва не сказала. Молчит и загадочно улыбается.

А на нашем участке фронта наступило временное затишье. Весенние дожди превратили взлетно-посадочные полосы аэродромов в нечто совершенно негодное для полетов. Днем зубрю химию, а поздним вечером мы с Ленкой совершенно раздельно идем гулять в ближайший лес. Что самое удивительное – каждый раз почему-то сталкиваемся. Комфорт на плащ-палатке, конечно, не тот, но зато в чащобе кричать можно сколько угодно. Чем старший сержант беззастенчиво пользуется. Как я до сих пор не оглох? Непонятно...

* * *

– Ну? – спросил Иосиф Виссарионович, даже не думая отрывать взгляда от очередной папки с документами.

– Наши конструкторы отрицают возможность создания этого турбокомпрессора в ближайшие годы, – немедленно доложил генеральный комиссар госбезопасности Берия. – Более того, все как один утверждают, что технологический уровень Германии в настоящее время также недостаточен для создания этого устройства даже в единичных экземплярах.

– Значит, все-таки дезинформация Абвера, – удовлетворенно кивнул председатель ГКО, высказавшийся за эту версию еще при первом кратком обсуждении странного пакета документации.

– М-м-м, – задумался заместитель председателя Совнаркома, не зная как правильно сформулировать слова, доказывающие неправоту Сталина, – маловероятно. Металлокерамические лопатки турбины в ближайшие годы изготовить действительно невозможно. Но, по уверениям наших ведущих специалистов по тугоплавким сплавам, приведенная в тексте рецептура стали – это несомненный прорыв. Уже первые образцы аустенитных сталей, выплавленные в точном процентном соотношении с указанными в документе легирующими добавками, показали выдающиеся механические параметры износоустойчивости при высоких температурах. Как следствие – становится возможным продолжение работ конструктора Люльки[28]28
  Люлька Архип Михайлович – советский ученый и конструктор авиадвигателей, уже в 1941 году спроектировавший опытный образец ТРД с осевым компрессором.


[Закрыть] по созданию двухконтурного турбореактивного двигателя. В свое время они были остановлены именно из-за отсутствия тугоплавких сплавов. Ожидать результата в ближайшее время не следует – ориентировочный срок получения первых реальных конструкций минимум два-три года. Зато уже в течение ближайших нескольких месяцев удастся повысить ресурс нынешних моделей авиамоторов, а в дальнейшем и форсировать их по наддуву и незначительно по оборотам. Возможный прирост мощности – до пятнадцати процентов.

Берия доложил и замолчал, ожидая реакции председателя Государственного Комитета Обороны. Пусть сам посчитает эти проценты и поймет, насколько это важно.

– Что-то еще? – внешне равнодушно спросил Сталин. Он очень не любил оказываться неправым даже в мелочах. А сейчас... Почти незаметно, но Лаврентий, можно сказать, щелкнул его по носу.

– Методика расчетов, – немедленно ответил генеральный комиссар госбезопасности, как будто ждал этого вопроса, – она весьма необычна. По мнению наших ведущих математиков, создается ощущение, что вычислениями занимались тысячи, если не миллионы высококвалифицированных специалистов. В тоже время, она удивительно логична и является несомненным научным шагом вперед. Опережает современный уровень на десятки лет.

– Чем дальше, тем страннее, – блеснул Сталин знанием британской литературы прошлого века.

– Судя по данным филологической экспертизы, наша Алиса даже думает понятиями далекого будущего, – парировал Лаврентий Павлович, также демонстрируя знание произведений Льюиса Кэрролла.

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Верховный главнокомандующий.

– Сравнительный анализ текста позволяет сделать именно такой вывод, – коротко ответил Берия.

– Лаврентий, по-твоему, я клещами должен вытаскивать из тебя информацию? – почти спокойно поинтересовался Сталин. – Выкладывай все. Твои мысли и домыслы, как это ни странно, меня тоже интересуют.

– В принципе все основное уже сказано, – не торопясь начал заместитель председателя Совнаркома. Он уже ощутил переход Иосифа Виссарионовича на другой уровень разговора. Доверительный без привычных намеков на угрозу. – Разве что, с моей точки зрения, заслуживает внимание графологическая экспертиза. Все записи сделаны немецкой авторучкой в специальном исполнении для работы в условиях пониженного атмосферного давления, – и расшифровал в ответ на вопросительный взгляд Генерального секретаря ВКП(б): – Для штурманов высоко летающих самолетов. О специальной бумаге германского производства я в прошлый раз уже упоминал. Почерк аккуратный, убористый, принадлежит человеку возраста никак не менее пятидесяти лет. Все эскизы выполнены от руки без применения линейки удивительно ровно – у исполнителя огромный опыт черчения.

– Исполнителя?! – удивился председатель ГКО.

– Именно так, – подтвердил Берия, – писавший не является автором текста, так как есть явные признаки, что произведена компиляция из документа большего размера. Выкинуто все лишнее. Манера простановки размеров на эскизах указывает на советские стандарты. Но, опять-таки, не современные, а значительно усовершенствованные, – сказал генеральный комиссар госбезопасности и замолчал.

– Выводы? – требовательно спросил Сталин после паузы.

– А нет их у меня, – картинно развел руками заместитель председателя ГКО. – Точнее – они настолько фантастичны, что смысла в их оглашении в этом кабинете не вижу.

– Давай-давай, Лаврентий, – улыбнулся Иосиф Виссарионович в усы. Настроение вдруг резко поднялось.

– Основное – само наличие этого документа еще раз подтверждает нашу уверенность в победе.

– Ай, маладэц! – высший руководитель страны от удовольствия сорвался на грузинский акцент. Сколько ни пытался, но за многие годы так и не удалось избавиться от него. – А серьезно?

– Если люди Меркулова все-таки найдут этого прорицателя – реальных надежд, увы, мало – то у нас к нему будет столько вопросов... – не сказать, что выражение на лице Берии в этот момент было злым, скорее хищным.

* * *

Подполковнику Коноваленко присвоено высокое звание Героя Советского Союза! Черным по белому в газете написано! Вызвали в Москву для награждения. Дядя Витя улетел, и в тот же день нам прислали нового командира полка. Высокий худощавый майор Варламов Иван Анисимович в первый момент на построении впечатления не произвел. Но после первого тренировочного полета наши летчики его зауважали – все фигуры пилотажа точные, как по линейке выверенные, с резкими переходами из одной в другую. Красиво летает и сел на три точки строго напротив выложенного брезентовыми полотнищами посадочного "Т". Уже в столовой увидели на груди два ордена «Красной звезды» и сразу две медали «За отвагу» – наш человек. Как через пару дней выяснилось – очень быстро принимает решения.

Младший лейтенант Мурат Миннахметов вдребезги разбил У-2. Сам отделался легкими ушибами, а связной биплан в хлам на посадке уделал. Разбор на месте выявил сильную степень алкогольного опьянения. Покрывать полкового балагура в этот раз никто не стал. Трибунал, разжалование в красноармейцы и направление в маршевую роту. Еще через четыре дня комполка сам пригнал новенький УТ-2М. А летать на нем кто будет? Про полкового моториста-орденоносца с кличкой "профессор" он уже был наслышан. Вызвал через посыльного на старт, сунул в руки шлем с очками и молча указал на переднюю кабину. Ну, для меня же только удовольствие покрутиться в небе на маленьком самолетике. Отметил для себя резко улучшившиеся характеристики управления модернизированной "Утки". В крутой штопор ее пришлось загонять насильственным путем – сама после сваливания на крыло при потере скорости никак не желала. И вышла немедленно просто при снятии усилий с ручки и педалей.

Еще через несколько часов держал в руках свою летную книжку с вписанными туда сбитыми почти год назад юнкерсами и номером приказа по воинской части о назначении меня младшим летчиком на связной самолет. Аффигеть! Меня пускают в небо! Буду летать на законном основании!

Как выяснилось на следующий день, обрадовался я слишком рано. Прилетевший из Москвы подполковник Коноваленко, назначенный заместителем комдива, приказ майора Варламова отменил. Вот так вот взял и распорядился вычеркнуть из всех штабных документов. Нашел меня на стоянке около УТ-2М, обнял, а потом огорошил:

– Рано тебе, Николай, в воздух. Попробуй понять, что сейчас еще не время. На этой машине, – указал на новенькую "Утку", – летать будешь неофициально с делегатом связи или кем-нибудь из штабных командиров. Со Свиридовым я уже договорился. Он лично против тебя ничего не имеет, все понимает и возражать не будет. Но в вышестоящих структурах его ведомства... – осмотрелся вокруг, проверяя что рядом чужих ушей нет, и выложил: – Перед самой войной какая-то сволочь на твоего отца анонимку накатала. Указала, что Галина Викентьевна является урожденной Ухтомской – какая-то боковая ветвь большого княжеского рода. А ее отец якобы сотрудничает с гитлеровцами. Сразу проверить не успели, а потом смысла особого не было – ни отца, ни матери у тебя уже не стало.

Вот такой вот облом... Да уж, поднес мне дед подарочек – увижу ежели когда-нибудь, прибью на месте! Ну надо же до такого додуматься – против своей Родины пойти. Впрочем, грустил я недолго – был вызван к начальнику штаба и обрадован – Мишка Пахомов нашелся! Живой! Борис Львович еще когда внял моим настойчивым просьбам и разослал запросы, куда только можно и нельзя. Ну, в самом же деле – не дело квалифицированного моториста в качестве обычного пулеметчика использовать. Да еще соответствующая бумага из верхов пришла – всех временно направленных для отражения немецкого наступления на Москву технических специалистов вернуть по своим воинским частям.

Я сам поехал на станцию встречать сержанта. Обнялись, потрясли друг друга, по пятьдесят грамм приняли под соленое сало с луком и черным хлебом. А затем долго обменивались рассказами. Нелегко Мишке пришлось – даже ранили один раз. Хорошо, что не очень серьезно – пуля навылет через плечо прошла, не задев ни кости, ни крупного сосуда. Только мышцу порвала.

– Ерунда, – махнул Пахомов рукой, – по сравнению с другими – легко отделался. Почти месяц болело, а сейчас, – демонстративно согнул и разогнул несколько раз. Зато! – геройски выпятил грудь, где на гимнастерке рядом с медалью "За боевые заслуги" сверкала "За отвагу". – Ротный тогда клятвенно пообещал, что выбьет награду, если в санбат не уйду, – посмурнел лицом: – Убили того старшего лейтенанта. После следующей атаки противника убили. Высунулся из окопа с биноклем, а его фрицевский снайпер снял. Пуля прямо над окуляром угодила – полголовы как небывало. Жуткое зрелище. Младший лейтенант, командир второго взвода, что принял роту, о посуле предыдущего командира ничего, конечно, не знал, но сам представил уже через два дня. Немцы тогда так навалились! Мы их косим из Березина, а гансы как заговоренные – прут и прут. Потом только выяснилось, что они после ударной дозы шнапса наступали. И во фляжках у фрицев запас. Ночью на нейтралку за выпивкой ползали – лучшее средство для сугрева. И фляжки у гансов небьющиеся в отличие от наших новых. И какой дурак придумал стекляшки в Красную армию поставлять?

Много чего Мишка рассказал. Крупнокалиберный авиапулемет прослужил недолго. Патроны кончились, да и ствол был уже в хлам расстрелян – ни точности, ни дальности. Плюется пулями бестолку.

– Максим, конечно, машинка хорошая, но убойная сила после Березина уже не та.

– А как там Порошенко? – вскользь поинтересовался я, вспомнив деревенского дебила, из которого так и не удалось сделать нормального оружейника.

Сержант потемнел лицом, но потом рассказал. Скурвился этот хохол после первого же боя. Подобрал пропуск-листовку – немцы их с самолетов много разбрасывали. Обещали сытную кормежку при хорошем обращении в плену у культурной европейской нации. Подобрал и ночью через нейтралку пополз. Хорошо, немецкая же осветительная ракета помогла наблюдателю за ничейной полосой ползущего Порошенко засечь. Пришлось Мишке из Березина уничтожить предателя. Тогда пулемет еще в норме был.

– На первых порах многие силу духа теряли, – признался Пахомов. – Испугались скорости, с какой немцы на Москву наступали. Шутка ли – за полгода Украину, Белоруссию и половину России прошли. А до того всю Европу под себя подмяли. Но после этой зимы уже ясно, что никогда им наш Советский Союз не победить.

Затем Мишка долго пытал меня о полковых делах, жалел о сбитых летчиках. Услышал, что нынче все младшие авиаспециалисты женского полу и заторопился, желая побыстрее в расположении оказаться. Его в казарме с девчонками не поселили – выделили свободную комнату в общежитии среднего начальствующего состава. Ну и меня заодно туда же определили.

– Хорошего помаленьку, – изрек Елизарыч, – а то привык, ексель-моксель, в своем малиннике.

Когда с другом за моими вещичками в казарму пришли, там такой визг поднялся – девки-то половина в исподнем. Натуральный ультразвук! Оружие массового поражения. Я уши заткнул, а Мишке хоть бы хны – расцвел улыбкой в тридцать два зуба... пока подушкой от Наташки Ведерниковой прямо в харю не получил. Уже потом – сержанту, в отличие от меня, пришлось ненадолго покинуть помещение – когда девчонки себя в порядок привели, представил им нашего нового-старого моториста. Надо сказать, что медали Пахомова определенное впечатление произвели. Не так, конечно, как мои награды, но все равно очень достойно. Девчонки Нинку Скалозубову с ее "За боевые заслуги" вперед вытолкнули, демонстрируя, что тоже "не лыком шиты". Долго сидели, требуя от бывалого фронтовика все новых рассказов. Мишка не терялся – раз за разом вспоминал различные случаи. Но как-то это у него для этой аудитории все гладко получалось, с шуточками. Не хочет в первый же вечер о плохом?

Потом гитару достали. Наташка исполнила в том числе недавно появившуюся "Землянку".

 
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
 

Похоже, сразила Ведерникова моего друга наповал – взгляда от девушки оторвать не может.

* * *

Странная какая-то война – на нашем направлении после провала Ржевско-Вяземсской операции тихо. Под Ленинградом вторая ударная армия загнулась. Ее командующий генерал-лейтенант Власов сдался фашистам в плен вместе со своим штабом. Куда особисты смотрят? Непонятно. Крымская катастрофа, про которую только слухи ходят. Непонятно все это.

Перебазирование на новый аэродром прошло в этот раз гладко. Расселили в большом соседнем селе по хатам. Старуха хозяйка вначале бурчала, но как мы с Елизарычем и Мишкой стали разные вкусности из столовки притаскивать, заткнулась.

Девки в клуб на танцы гражданские платья одевают – красивые все, прямо как в мирные довоенные времена.

А Ленка меня мягко так послала. Глаз на нового комполка положила.

– Ты мальчишечка конечно сладенький, но не в моих правилах сразу с двумя гулять, – потрепала по руке, совершенно спокойно улыбнулась: – Останемся друзьями.

Гулять? Так это она называет? С другой стороны, если у нее с Варламовым – майор по слухам не женатый – что-то серьезное сложится, то, наверное, только рад за Ленку буду.

Особой работы на аэродроме нет, и я, предупредив Елизарыча, смылся на берег речки с удочкой посидеть. Рыба ни хрена не клюет, ну да и черт с ней. Главное – тишь да благодать. Облака отбрасывают тень на зеркало медленно текущей воды. Легкий ветерок шелестит зелеными листьями на деревьях. Уже по-настоящему летнее солнышко даже не греет, а припекает немного. Хорошо-то как...

– Вот ты где! Николай, тебе не стыдно? Я же тебе русским языком сказала в учебном классе к контрольной готовиться.

Снежная королева! И здесь нашла.

– Фиг тебе! – сказал и немедленно предъявил комбинацию из трех пальцев. – На календарь погляди – июнь месяц. Следовательно, учебный год кончился – летние каникулы.

Надменно так, холодно посмотрела:

– Младший сержант Воскобойников встать, смирно! Каникулы начнутся, когда экзаменационную работу по математике напишешь, – довольно полюбовалась моей скривившейся рожей и смилостивилась: – Физику я, так и быть, зачту тебе без экзамена. По итогам занятий за весь учебный год.

Не будь она старше по званию, прибил бы стерву на месте. Ой!

– Отпусти ухо! Оно мне дорого как память! – пальцы у девушки цепкие, как клещами схватила.

– Валька, оторвешь, пусти-и-и... – потащила, зараза. Прощай рыбалка. Врезать бы разок, но нельзя – она средний начальствующий состав, а я всего лишь младший сержант. Разжала, наконец-то, вредина.

– Через двадцать минут, чтобы был в штабе полка! Там тебя обрадуют, – и улыбочка ядовитая такая, довольная.