Текст книги "Сбить на взлете"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Колька, ты главный. Лучше меня небо и землю видишь.

Кто бы спорил?

Линию фронта прошли на высоте шесть тысяч метров, спрятавшись от земли за облачностью. Затем с пологим снижением на скорости двинулись к району разведки. Ориентироваться тяжко, но по характерной форме ровного белесого пятна – чем-то запятую напоминает – сравнив с картой в планшете, нашел лесное озеро под снегом. От него взяли курс на предполагаемое расположение немецкого аэродрома.

– «Лев» включай аппарат, – приказал я, напряженно всматриваясь вниз. С одной стороны зимой любые объекты маскировать легко – ляпай все подряд белой известкой. Но тени, если есть хоть какое-то освещение, все равно различаются. Да и дороги сложно закамуфлировать – серый наезженный оттенок всегда присутствует. Да вот же он, этот аэродром – пара мессеров уже по полосе разгоняется. Но почему тогда зенитки молчат?

– «Лев», правее тридцать. Дальность около трех километров.

– Понял, вижу. Попробуй хоть одного худого снять, пока скорости не набрали. Я на боевом.

Ясно, старается идти как по ниточке, чтобы снимки не смазать.

Дал газ до упора, нацелившись на середину полосы, чтобы успеть развернуться вслед оторвавшимся уже от земли мессерам. Вот тут-то и открыли огонь немецкие зенитчики – поняли, что аэродром обнаружен. Это даже хорошо, что на мне сосредоточились – я пру на снижении с косым доворотом на большой скорости – хрен попадешь, если только случайно. А Гольдштейн сейчас отворачивать права не имеет. Расчет получился верным – вышел в хвост ведомому и успел пройтись очередью от хвоста до втулки винта. А вот первый успел отвернуть. Убрал шасси и попробовал набрать высоту в пологой спирали. Думает оторваться в надежде на более мощный движок. Фиг тебе – моя ласточка заметно легче и по скороподъемности ничуть не хуже будет. Пришлось, совсем чуть-чуть сбросив скорость заходить снизу, где немец меня не видит. Вот ведь виляет гад, не дает прицелиться. Рукоятка газа на максимум, чтобы подтянуться ближе и… «худой» неожиданно уходит вверх и назад, скрываясь из видимости. Закрылки выпустил? Неважно как, но переиграл меня немец – догадливый фриц попался. Я же у него сейчас в прицеле! Ухожу в правый вираж, и лихорадочно кручу головой, в надежде найти этого явно опытного пилота. Не вижу! Всего в холодный пот бросило – сейчас разделает меня, как бог черепаху. На долю секунды все померкло – тень мессера накрыла и исчезла. На встречном левом вираже он был. Как на этой скорости я все-таки смог угадать местонахождение вражеского истребителя? – самому непостижимо. Что это за фигура у меня получилась, когда с дикой перегрузкой, вздыбив машину, сменил направление вращения ласточки – пришлось обеими руками тянуть ручку, все-таки удерживая свинцовые веки открытыми – не знаю. Но, когда мрак из глаз все-таки ушел, немец был передо мной в каких-то сорока метрах, и расстояние стремительно уменьшалось. Убирая обороты мотора, одновременно чуть приподнял капот и в нужный момент – а ведь даже не приникал к прицелу – врезал из обоих стволов в упор. В этот раз никакого удовольствия от вида разваливающегося на глазах «худого» с последовавшей тут же вспышкой не было. Только жуткая усталость во всех натруженных мышцах.

– «Чертенок», я закончил, уходим – немцы еще две пары мессеров поднимают.

Крутиться в тылу противника, имея на борту заснятую пленку, смысла нет. Догнать перехватчики нас уже не смогут. Взял курс на восток, напоследок дав крен и оглянувшись. Два ярких чадящих костра – баки-то у мессеров были полные – немного, но греют душу. Не засчитают сбитые – свидетельство одного пилота, хоть это и командир полка, считается недостаточным – но гансам-то от этого не легче. Хоть малый пока, но ответ на их манеру подлавливать наших на взлете или посадке.

Вышли на свой аэродром по радиополукомпасу точно, но полностью полосу очистить от идущего снега бойцы БАО не успели. Посадка была очень тяжелой. Чуть не скапотировал. Каким-то рефлекторным движением убрал щитки сразу после касания на «три точки». Это и спасло от капотажа. Еще и командира успел по радио предупредить. Машина на пробеге рыскает, так и пытается сойти с осевой, в сугробы за узенькой боковой полосой безопасности угодить. Остановился, дожидаясь бегущего старшину Пахомова. Мишка оседлал фюзеляж у самого хвоста. Так и порулили – с грузом сзади даже в неглубоком снегу не скапотируешь.

В землянке у горячей печки, сделанной из железной бочки, курил и с удивлением смотрел на свои дрожащие пальцы – накатило, когда стал в голове проигрывать сегодняшний бой. Вот сколько раз себе говорил, что нельзя считать противника слабее?! Поддался идиотскому ощущению, что все могу, что я король в небе, и на тебе – чуть не сбили глубоко во вражеском тылу. Борис Львович еще… Обнял, похвалил «Как ты его красиво срезал! Невообразимым финтом точно в хвост зашел!» Как не понимает, что я на волосок от смерти был? Себя-то не особо жалко, но если погибну, то Валюша одна останется…

* * *

Дебаты в штабе на следующий день разгорелись нешуточные – погодка вроде как наладилась, морозец без снега, можно лететь и долбать обнаруженную авиабазу противника. На больших распечатках вчерашней пленки четко видны, обведенные мягким карандашом – результат многочасовой работы специалистов-дешифровщиков авиа фотоснимков – многочисленные стоянки самолетов под камуфляжной сеткой.

– На взлете их мочить надо, на взлете! – горячась почти в крик, заявил майор Вяземцев, командир штурмового авиаполка. – Сами поднимемся в небо до рассвета – не особо и сложно, если полосу осветить, а садиться после выполнения задания будем уже при свете дня. Зато вряд ли немцы будут готовы к отражению нашего налета. Никогда ведь в такую рань их не бомбили.

– Бить на взлете? – спокойно повторил полковник Филиппов, переводя взгляд с начштаба дивизии – всем кагалом примчались разглядывать снимки доразведанного вражеского аэродрома – на нас с Гольдштейном, главных «виновников» переполоха. – Почему бы и нет? – решил и торопливо поднялся – надо разрешение на внеплановую операцию крупными силами у высокого начальства получить.

Большая чашка крепкого горячего кофе с парой печенюшек – ничего другого после беспокойного сна не лезет. Беломорина, выкуренная в несколько торопливых затяжек, и на аэродром, где механики, поднятые в середине ночи, прогревают моторы боевых машин. Взлет под светом направленных сзади на полосу прожекторов действительно оказался не очень-то и сложным. Вот лететь в сторону фронта с включенными аэронавигационными огнями было как-то боязно. Но иначе со своими столкнуться недолго. Выключили, когда непроглядная темень начала превращаться в серое марево при подходе к линии боевого соприкосновения уже более-менее различая соседей по контурам – расчет штурманов в этот раз оказался на удивление точным. Просочились в тыл врага на большой высоте на стыке частей противника, где нахождение дежурных наблюдателей было маловероятным.

Первыми ударили «горбатые», когда рассвет только-только подсветил авиабазу противника. Опустив носы, ударили волной реактивных снарядов. Вслед понеслись красные и зеленые шары из пушек и относительно тонкие трассирующие нити пулеметных очередей. Ливень огня накрыл весь вражеский аэродром. Теперь он для наших самолетов тренировочный полигон. Перемешали места самолетных стоянок с землей качественно. Расчет на раннее утро оказался правильным. Может быть и готовились немцы после нашей разведки к отражению налета, но на рассвете удара такими крупными силами никак не ожидали. Мы обрушились на них, как снег на голову. Даже малокалиберная зенитная артиллерия оказалась не готова. Попытки открыть огонь немедленно пресекались или теми же штурмовиками, или истребителями. Наши Яки, кружившие в полутора тысячах метров сверху, ястребом бросались вниз на пытающиеся отстреливаться зенитки. Давили гадов беспощадно, с остервенением – сколько товарищей раньше из-за них потеряли! А тут в кои веки удалось застать врасплох. Двадцатимиллиметровых пушек Яков для подавления ПВО противника было вполне достаточно. А вот нас они подстрелить никак не могли – давно ведь известно, что попасть с земли в пикирующую малоразмерную цель практически нереально. Еще и по домикам, где вероятно ночуют полоты, с большим удовольствием очередями прошлись. Наудачу сброшенная ведущим Пе-2 серия фугасок – не удалось вчера по аэрофотоснимкам точно определить место расположения склада ГСМ – все-таки нашла немецкие запасы бензина. Вспышка была ярчайшей! В первый момент я аж оторопел – слишком уж огромный клуб пламени с потянувшимся вверх дымным грибообразным облаком напоминал… ядерный взрыв из моих дурацких сновидений. Потом пришел в себя, наблюдая обычный огонь, взметнувшийся вверх, наверное, на полсотни метров. Хорошо осветив весь вражеский аэродром, он помог «горбатым» пушками и кучей мелких – два с небольшим килограмма – бомб из специальных кассет, уничтожить неповрежденные ранее цели. Илы несколько заходов сделали – как перепахали места стоянок немецких самолетов. Ну и по всем строениям своим огнем хорошо прошлись – очень сомневаюсь, что там много пилотов с техниками в живых осталось. Пешки после освобождения штурмовиками неба над аэродромом противника работали размеренно, с пикирования – научились наконец-то укладывать бомбы достаточно точно по целям. Накрыли все оставшиеся здания и бетонную полосу четвертьтонными фугасками. Ну и мы напоследок – практически все зенитные средства врага были уже подавлены – прошлись своими пушками, подчистили за бомбардировщиками. Улетали, наблюдая внизу только черные столбы дыма, хорошо подкрашенные огнем.

Возвращались домой уже под лучами слепящего в глаза солнца, оставив позади чадящую дымом разгромленную авиабазу противника. И ведь ни одного своего не потеряли! Вот что значит хорошо скоординированная работа крупными силами. Три полка отработали как часики! Сел, зарулил на свою стоянку, заглушил мотор, спрыгнул на землю, принял из Ленкиных рук уже прикуренную беломорину, затянулся, а губы сами растягиваются в довольной улыбке. Смотрю, как натягивают над ласточкой камуфляжную сетку на высоких шестах, курю и, как потом заявила старший сержант Кривошеина, глупо лыблюсь, счастливо жмурясь под утренним солнышком.

За тех двух сбитых мессеров я, конечно же, ничего не получил, но за саму разведку комполка мне орден «Красной звезды» все-таки выбил. Ему тоже по совокупности «Красное знамя» заслуженно вручили.

Потом была жутко нудная работа по прикрытию штурмовиков – противника в воздухе почти не встречали – но все бестолку. Наши Оршу зимой так и не взяли. Кто на каком уровне не дорабатывает? – хрен поймешь. Мишка на склады за запчастями мотался, рассказал потом. Там рядом госпиталь переполненный. Увечных много. И что же эта война с народом делает? Тут еще нежданно-негаданно тяжелая утрата – подполковник Гольдштейн погиб. Считай, из-за пустяка разбился. Полетел в штаб дивизии по своим делам на УТ-2М, жалея ресурс мотора на «сто тринадцатой», а надежнейший М-11 на учебно-тренировочном монопланчике возьми до откажи. Пошел комполка на вынужденную в чистом на первый взгляд поле. Угодил колесом на станину разбитой еще при отступлении в первый год войны сорокапятки, незамеченной под снегом. Капотаж, ранение – истек кровью, не сумев выбраться из-под перевернувшейся «Утки». Нелепая смерть. Хоронили со всеми возможными почестями, но вдове и осиротевшим дочерям от этого не легче.

Новым командиром полка назначили майора Подольского. Он внеочередное повышение в звании вместе со звездой Героя в Москве получил. Сразу попытался наложить лапу на мою легенькую «чертову дюжину», пришлось дяде Вите жаловаться. Комдив с подачи подполковника рассудил по справедливости – машина куплена на деньги МГУ, дареная, персональная. Но отношения у меня с комполка все-таки испортились. Не знаю, сам он настучал или нет, но политуправление нашей воздушной армии вдруг узнало о приписке возраста. Замполит ходит довольный – как начищенный полтинник радостью сияет. Вмазал бы ему со всем возможным удовольствием – мы теперь в одном звании – но нельзя, только хуже будет. Какие выводы последуют? Кто же его знает? Что в штабе ВВС решат, куда рапорт ушел, неизвестно. Но от вылетов меня все-таки отстранили. Да еще по комсомольской линии за вранье строгача влепили…

* * *

Быстро, однако, наверху вопросы решаются. Трех дней не прошло, как из Москвы телеграфом запрос пришел – на каком основании заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Воскобойников отстранен от боевой работы? Есть признаки, что указанный Красный офицер не справляется со своими обязанностями, то есть не соответствует должности? Плохо летает? Или вообще не заслуживает доверия со стороны командования, так как распространяет панические слухи? И разнос по телефону – знающие люди рассказали – в политуправлении армии. С чего вдруг отличного пилота, на деле доказавшего преданность Социалистическому отечеству, решили «трамбовать»? И кто лично заинтересован в отстранении?

Непонятно все же, откуда появилась защита. Дядя Витя постарался? Нет, увы, не тот уровень. То ли у меня ни с того, ни с сего в столице завелся могущественный покровитель, или… Наградные листы в личном деле кто-то удосужился посмотреть? Так или иначе, но дело о приписке возраста в управлении кадров ВВС «спустили на тормозах». Разве что, распорядились исправить год рождения в моих документах на соответствующий архивным данным. Так что я нынче опять семнадцатилетний. Только уже не моторист младший сержант, а заместитель командира эскадрильи старший лейтенант с определенными обязанностями и правами. Каковыми немедленно и воспользовался, с согласия Володьки Стародубцева вписав себя в плановую таблицу полетов. Сам Подольский раскручивать тему дальше не решился – это ведь практически на комдива с подполковником Коноваленко бочку катить. Уж кто-кто, а Виктор Васильевич о моем реальном возрасте точно знал.

Боевых заданий было немного. Начальство в первую очередь требовало ввести в строй всех молодых пилотов, в кои веки полностью укомплектовав полк личным составом, боевыми машинами и обеспечив авиабензином со всеми необходимыми запчастями. Никак не ожидал, что от ежедневной тренировочной работы столько удовольствия получу. Ну и сам в спаррингах оттачиваю пилотаж. Гоняю парней в хвост и в гриву, пользуясь откровенной ленью комэска. Вроде как что-то путное получается.

Пятнадцатого апреля неудачника Соколова с фронта сняли. Командующим поставили генерал-полковника Черняховского. А двадцать второго июня – ровно три года с начала войны! – наконец-то началось наступление. Мы почти непрерывно висели над Западной Двиной, где наши войска переправлялись под огнем фашистов сразу в нескольких местах. Бои в воздухе, несмотря на заметное численное превосходство Советской авиации, были достаточно ожесточенными.

Двадцать третьего мы прикрывали девятку штурмовиков, идущих бомбить врага на подходах к Шумилино. Ил-2 шли плотным строем, крыло в крыло. Непосредственное сопровождение «горбатых» – вторая эскадрилья в полном составе практически на хвосте у штурмовиков. Наша третья четырьмя парами – в тысяче метров выше. Стародубцев в тот день приболел, и бойцов вел я. При подходе к реке заметили сразу две девятки лаптежников, под прикрытием мессеров прущих к понтонной переправе. Командование, получив сообщение, приказало разделиться и не допустить бомбежки наплавного моста. Где штатное авиа прикрытие? Хрен его знает. Может пересменка групп ответственного полка или какая другая причина. Двинул вперед нашу третья эскадрилью, как имеющую необходимый запас высоты.

– «Старый дуб два», «Стардуб два», со своим звеном идешь на первую девятку юнкерсов, – приказал я лейтенанту Костикову, вырываясь немного вперед, и сходу отсекая пулеметным огнем истребители противника. Потом и мой ведомый Матвеев подтянулся, и пара Лохматенкова. Вчетвером с некоторым трудом, но связали боем шестерку «худых». Тут главное не дать им набрать высоту после выхода из первой атаки. Як-9 чуть не дотягивает до «Густава» по скороподъемности, но моя-то легенькая ласточка совсем не отстает. Приник на подъеме к прицелу, дал на глаз упреждение и вмазал короткой очередью из обоих стволов метров с четырехсот. Сам удивился, увидев насыщенную струю белого пара – в радиатор может и случайно, но угодил! Мессер с напарником немедленно вышел из драки и со снижением ушел в глубину немецкого тыла.

– «Стардуб два», «Стардуб два», не увлекайся! Ну сыплют уже лаптежники бомбы на свои же тылы и разворачиваются. Теперь отрезай вторую девятку от переправы, – распорядился я, успев осмотреться. И, перевернув свою машину через крыло, ринулся на «худого», заходящего в хвост увлекшемуся Лохматенкову. – Лешка, мессер сзади! – ору во весь голос, а этот расп… разгильдяй ноль внимания. Очень уж самому сбить преследуемого «Густава» хочется. «Худого» я все-таки отпугнуть успел. Леха, паразит, свою цель тоже умудрился достать – видимо тяги управления перебил, так как мессер свалился в пикирование и уже не вышел из него. Огненный цветок красиво расцвел прямо в траншеях противника. Ведомый младлей Матвеев тоже молодец – отвернувшего от моей очереди худого подловил и расстрелял, как на учениях. Не зря я, значит, столько сил в тренировки личного состава вложил.

Пока мы со вражескими истребителями «развлекались», звено Костикова «успокоило» аж троих лаптежников из второй девятки. Сам Серега двоих сбил, зайдя снизу, где Ю-87 слепые. В общей сложности пятерых немцев в одном бою укокошили, сами никого не потеряв. Здорово! Как позже выяснилось, за этой воздушной баталией член Военного совета нашего третьего Белорусского фронта генерал-лейтенант Макаров снизу наблюдал – у той самой переправы на НП был. Ну и расщедрился немедленно на награды. Костиков орден «Отечественной войны» войны второй степени получил. Лехе с Матвеевым по «Красной звезде» вручили. А мне за грамотную организацию боя «Александр Невский» прилетел. Золоченые бердыши над щитом с изображением древнего полководца, надо признать, симпатично смотрятся. И, как потом написала Валюша, получив в письме фотографию, очень органично этот орден вкупе с другими наградами на мне смотрится. Ох, как же я по жене соскучился…

Вот только лейтенант Лохматенков… Не долго, увы, Леха с новой наградой походил – сбили парня во время «собачьей свалки» двадцать восьмого под Лепелем. Мы в тот день сопровождали штурмовиков, раскатывающих колонны немцев, отступавших из этого маленького районного центра. Свалившихся с высоты мессеров к Илам не пропустили, но драка была напряженная. Город наши войска взяли. Там и похоронили Алексея вместе с другими павшими освободителями на берегу реки Уллы. Красивое место Лешке для упокоения досталось, тихое…

Глава 12

Самый существенный минус при наступлении – перебазирование полка. Отставать от двигающихся вперед войск никак нельзя – боевой радиус действия самолетов ограничен. Нам летчикам перелететь на новое место раз плюнуть, а вот техсоставу и БАО мороки выше крыши. Ладно, хоть от телег с лошадками наконец-то отказались – у приданного на время переезда автобата наших трехтонок ЗиС-5 и американских Студебеккеров хватает. Но, худо-бедно, перебазировались. Незасеянное поле подровняли, разметили флажками. У самого леса стоянки подготовили с камуфляжной сетью, чтобы самолеты прикрыть от наблюдения с воздуха. В землянке у самого старта мощную радиостанцию поставили – без связи нынче никак.

Нас с комэском и Елизарычем разместили в одной их хат соседнего поселка – всего-то в паре километров от аэродрома. Бедновато, надо сказать, выглядит село – даже петушиного крика не слышно. Отступая, оккупанты все, что можно разграбили. А здесь же дети. Вошли мы в дом, поздоровались, представились. Хозяйка, симпатичная, где-то под тридцать, как раз порядок наводила. Она улыбается:

– Наконец-то вернулись, касатики! Заждались мы уже Красную армию.

Тут худенькая девочка лет четырех с лавки соскочила и женщине в колени забилась – испугалась громогласных чужих мужиков в форме. А вместо левого запястья у малышки – культя.

– Как же это? – растерянно спросил Володя.

– Она тогда еще не моей была, соседской, – начала рассказывать хозяйка. Немцы их всем селом на разминирование гоняли. Запрягут в оглобли с большими деревянными катками и, направив на людей винтовки, орут «Шнель! Шнель!», указывая стволами куда двигаться. Оставить годовалую Наденьку матери было не с кем. Привяжет большим платком под грудью и тащит оглоблю за длинную веревку. Не повезло соседке – достало ее осколком подорвавшейся мины. Девочка кисть потеряла, а мать насмерть.

– Ну не бросать же сиротку? – сама себе задала вопрос хозяйка. – Теперь Надюша моя доченька, – присела и с заметной любовью поцеловала малышку в щеку, ласково погладила по головке. – Мои пацаны ее совсем не обижают.

– Так у вас еще дети есть?

– Трое мальчишек! – гордо заявила женщина. – Носятся где-то сорванцы – дома никак не удержишь. Небось, сейчас ваши аэропланы на аэродроме разглядывают.

– А муж?

Вот тут ее лицо потемнело. Скорбно нахмурилась, проступили грустные морщинки вокруг глаз.

– Мой Арон… Когда германцы всех с желтой звездой сгонять в грузовые эшелоны начали – ну, прямо как скот – ушел вместе с другими евреями в партизаны. Нас односельчане не сдали – детки в меня пошли, светленькие. А мужу не отвертеться – черный, горбоносый. В армию из-за зрения не взяли – без очков, что слепой. А в лесу можно – он тротил из неразорвавшихся снарядов вытапливал. Там и сгинул вместе со всем своим отрядом неизвестно как. Но до этого они немцам хорошо насолить успели – колонны из леса расстреливали, эшелоны на железке подрывали.

Да, хозяйке нашей не позавидуешь – одна с четырьмя детьми. Пацаны, двенадцать, одиннадцать и семь лет, бедовые – младшего из колодца разок пришлось доставать, и что он там забыл? – только вот тощие все. Отдали девочке и мальцам все свои запасы шоколада из НЗ. Начали было таскать из столовки то котлеты из своих порций, то колбасу и балык из стартовых завтраков – впроголодь ведь люди живут. А что зимой делать будут? Но тут наш комполка – надо отдать майору Подольскому должное – заметил наши заворачивания продуктов в салфетки и разобрался. Не одни мы такие «хитрые» были – все летчики и офицеры наземного состава в этом селе квартировали и точно так же старались детей подкармливать. Заметил и организовал питание – всего-то одной полевой кухни хватило на маленький поселок. Продукты вначале от полка отрывали, потом начпрод на «наркомовские» картошки с зерном наменял. И ведь ни один солдат не пикнул, что вместо ста грамм ежевечерне, стали принимать всего по тридцать и раз в несколько дней. Ну а позже уже местные органы власти начали восстанавливаться. Они со снабжением из тыла и разобрались. Партизан к бойцам Красной армии прировняли. Семьям погибших пенсию дали. Но мы к тому времени уже опять на другой аэродром дальше на запад перебрались – наступления в этом году следуют одно за другим!

* * *

В последних числах июня наши войска вышли к Березине, форсировали её и продолжили стремительное продвижение на Минск. К исходу третьего июля столица Советской Белоруссии была очищена от врага. Буквально за несколько дней четвертая армия противника была взята в окружение. Жирный такой котел – больше ста тысяч человек. Бои в воздухе были очень напряженные – самолетов с достаточно опытными пилотами у гансов, как выяснилось, еще хватает. Мы меняли аэродромы, как перчатки, редко задерживаясь на одном больше чем на неделю. И вот в этой неразберихе наступления моя красавица сделала царский подарок. Выбила себе командировку и прикатила в полк с партией самолетных радиостанций нового образца. Соответственно на стержневых радиолампах.

Смотрю на жену, и душа радуется. Погоны с четырьмя звездочками Валюше очень идут – опять меня в звании обогнала! Замполит сверкает на нас злыми глазами, но руки у него нынче коротки – майор Свиридов, вскрыв пакет с сургучными печатями, разобрался в тексте, вытянулся по стойке смирно и отдал честь моей благоверной. Только потом по отечески обнял, получив в ответ поцелуй в щеку.

Комполка Подольский прочитал предписание, хмыкнул и передал его в руки подполковника Мамонтова. Егор Иваныч разулыбался, разглаживая свои буденовские усы. Сколько он намучился со связью, когда жену в Москву отозвали, а теперь за время длительной командировки – целых три недели! – капитан Воскобойникова все опять в порядок приведет.

Новые рации еще лучше опытной, стоявшей на моей ласточке. Секретные – каркас из какого-то хитрого магниевого сплава. Внутри пиропатрон с электродетонатором – нажал на пульте одновременно комбинацию кнопок, и все дотла выгорит. При попытке снять с самолета без специального ключа еще и руки с глазами выжжет. Сделано все возможное, чтобы врагу ни одной стержневой лампы не досталось. А звук при связи даже на приличном расстоянии чистый, разборчивый.

Вовремя Валюша приехала – по результатам Минской операции наш полк получил почетное звание Гвардейский. На торжественном построении майор Подольский принял из рук Члена военного совета фронта Гвардейское знамя, а все летчики и технический состав получили нагрудные знаки. А так как большая часть воинской службы капитана Воскобойниковой прошла именно в нашей части, то ей тоже вручили значок, сделав соответствующую запись в документах.

Мы, нагло забрав командирский Додж «три четверти» – ну сказано же в предписании: обеспечить необходимым транспортом по требованию – укатываем вечерами в лес и милуемся там до самозабвения. А днем летаю со своими ребятами на прикрытие штурмовиков. С самолетами у противника совсем плохо – небо безоговорочно наше! Иногда даже споры в воздухе по радио разгораются, кому мчаться в сторону замеченного в воздухе немца – всем хочется увеличить личный счет. Внизу идут тяжелые бои – Красная армия освобождает Вильнюс. Поляки – Армия Крайова – тоже приняли участие в боях под столицей Советской Литвы. После недельного штурма города с седьмого по тринадцатое июля, польских командиров интернировали прямо на совещании у Черняховского. Ну и правильно – аковцы, как выяснилось, в отличие от Армии Людовой, нам совсем не друзья. Начали вдруг пакостить в наших фронтовых тылах. Вкупе с другими диверсиями расстреляли полуторку с летчиками. Полк восемь человек потерял. Комэска нашей третьей в том числе. Пилоту погибнуть от удара в спину на земле – такого даже врагу не пожелаешь. Ленка на похоронах в два ручья ревела – у них с Володькой на постоянку уж было все сладилось, и на тебе. Валенька подругу успокаивать пыталась – бестолку. Такое только временем лечится. Хотя… Если я боевого товарища никогда не смогу забыть, то каково девушке, полюбившей его?

Мы с женой теперь в лес ни-ни даже с ее крутым дареным Браунингом НР. Комдив установленной на его новенький Як-3 рацией восхитился и подарил бельгийский трофейный пистолет. Даже озаботился гравированной табличкой на рукоятке и приказом провел. Знатная машинка – тринадцать парабеллумовских патронов в магазине. И бой отличный – на полсотни метров без кобуры-приклада. Надо будет с армейской разведкой побалакать – себе такой же хочу. Вот только чем расплачиваться? Водки у них своей хватает.

Меня поставили командовать третьей эскадрильей только временно, но дядя Витя обнадежил – хоть комполка и возражал, но штаб дивизии уже отправил наверх документы на утверждение в должности. И к очередному званию представил. Тем более что я умудрился прикрытую четверкой мессеров «раму» ухайдокать. Ее так наши солдаты обозвали за характерный вид. Даже поговорка появилась: прилетела «рама» – жди немецкие бомбардировщики. Как правило, сразу после пролёта разведчика-корректировщика по обнаруженным им целям фрицы наносят артиллерийский или воздушный удар. «Фокке-Вульф» Fw 189 жутко неудобная цель. Несмотря на относительно низкую скорость – даже трех с половиной сотен километров в час не набирает – весьма маневренная трехместная – пилот и два наблюдателя-стрелка – машина с очень большими секторами обстрела оборонительных пулеметных турелей. Подойти к ней близко и самому не получить свинцовый привет весьма сложно. А издали хрен попадешь. Пришлось, после получения с земли наводки по радио, набирать высоту и сваливаться от солнца. Прошил, приникнув к прицелу и чуть ли не до боли напрягая глаза, яйцеобразную фасеточную – со всех сторон стекла – кабину короткой очередью в почти отвесном пикировании, сам чуть не столкнувшись с двухмоторным фоккером. Развернулся обратно вверх, еле выдержав чудовищную перегрузку, очухался, стал в наборе свою цель искать, а «рама» уже как кленовый лист вниз в штопоре кружится и ярко горит, оставляя за собой черный шлейф дыма. Красивая картина, вдохновляющая для меня и наших войск внизу. Вот только две пары мессеров в мою сторону несутся – отомстить хотят. Небось, фрицевское начальство взгреет за потерю разведчика. Фиг им! – покрутился на остатках сил пару минут, демонстрируя немцам рваные фигуры пилотажа, пока мои ребятки всемером подоспели. А там уже задали «Густавам» жару. Пока я от перегрузок отходил, парни еще одного ганса подожгли. Остальные на форсаже удрали, доказав наличие у них системы GM-1 с закисью азота. С одной стороны, большая мощность пусть всего на несколько минут – это, конечно, хорошо. Но дополнительный вес – пара сотен килограммов – и риск взрыва баллона за спиной пилота при попадании одной единственной пули…

В общем, сделал подарок любимой перед окончанием ее командировки. Валюша сама, отобрав у подруги Ленки кисточку и трафарет, на борту моей ласточки восьмую звездочку старательно рисовала. Еле задавил в себе улыбку – точно также как Кобыла смешно язычок высунула.

– Дюже хорошо смотрится, екось-мокось, – одобрил Елизарыч работу моей жены. За что и получил от Валентины… поцелуи в обе щеки. Засмущался старший лейтенант Кривонос, закряхтел, даже покраснел немного.

За ужином в летной столовой осмотрительно на беленькую не налегал – все-таки один вечер у нас с моей сердешной остался. Завтра попрощаюсь и посажу на транспортный Дуглас. Когда потом увидимся? Наверное, уже после войны. Присутствует полная уверенность, что в следующем году точно фашистов к ногтю прижмем. И в голове у меня неясные чужие воспоминания, что в сорок пятом Третий рейх прищучили. Только вот почему-то в конце осени, после применения по Берлину американцами атомной бомбы. Странно все это. Сдается мне, что при таких темпах наступления возьмем вражескую столицу если не этой зимой, то наверняка в середине весны…