Текст книги "Красные полковники. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Нет, мама, – заявила уже умытая Верка, появляясь на кухне. – Это мы вчера с Гришенькой астраханских браконьеров наказывали. Сети обильно специальным раствором полили – порвутся сразу, как только снова попробуют лосося во время нереста ловить – и десяток шестидесятикилограммовых бочонков со свежезасоленной икрой из подпольного хранилища забрали. Сегодня в стеклянные банки перефасуем и по детским домам распределим.

– Все боремся за справедливость? – спросил Сахно, вводя на кухню сыновей.

– Не только. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Так, парни? – спросил Гришка у братьев.

Те, покивав, весело загомонили, усаживаясь на свои места.

– Да уж, – улыбнулся Александр Юрьевич, тоже устраиваясь за столом, – это, Григорий, ты можешь. Такие сказки моей дочери понарассказывал…

* * *

– Нет, Билли, ты не понимаешь. – Дорн опять хлестнул девушку. На ее спине появился еще один кровавый след от бича. – Она должна сначала сломаться. Только потом я ее оприходую. Это же самый смак, когда они подползают на коленях и делают все, что тебе хочется.

В этот момент лежащее на полу детское – девочке было не больше двенадцати-тринадцати лет – тельце шевельнулось.

Дорн довольно хмыкнул, бросил бич и, убедившись, что девушка видит все происходящее, расстегнул и рывком сдернул с себя штаны.

– Она же щас сдохнет, – удивился Билл. – Мы и так у меньшей девчонки там все порвали.

– Ничего, пока тепленькая – можно.

Тихий то ли вздох, то ли стон послышался от лежащей на боку полураздетой связанной девушки. Эти бандиты, нажравшись какого-то наркотика, вечером впятером ворвались в их маленький загородный домик. Убили родителей, изнасиловали маленькую сестру, ее саму избили. Трое напились папиного виски и спали, а огромный черный главарь со своим дружком уже который час продолжали измываться над сестрами. Саму Сару пока только били, добиваясь покорности, а Нэнси почти без перерыва насиловали. Сестренка умирала, а она сама, связанная, ничем не могла ей помочь. Господи, за что?!

Выстрел раздался совсем неожиданно. Гориллоподобный главарь удивленно посмотрел себе между ног, откуда толчками хлестала кровь, заливая уже не дышащую девочку. Он схватился обеими руками за пах, остатками задурманенного наркотиком гаснущего рассудка сознавая, что это уже не поможет. Колени подогнулись, и на пол свалился труп. Прямо из воздуха появился невысокий худощавый мужчина с пистолетом, присел и попробовал нащупать пульс на шее девочки. Удрученно вздохнул, аккуратно прикрыл ее веки и только начал вставать, как заметил второго бандита, лихорадочно пытавшегося выдернуть из кармана свой пистолет. «Глок» незнакомца выстрелил еще раз. Пуля вошла бандиту точно посередине невысокого лба. Глаза Сары закатились, из соседней комнаты послышались крики проснувшихся от громкого звука выстрелов остальных бандитов. Мужчина подхватил на руки потерявшую сознание девушку, сделал шаг и исчез прямо из середины комнаты.

Спустя пару минут, когда бандиты попытались понять, что здесь произошло, раздались еще три выстрела. Пули прилетели неизвестно откуда, но попали точно в головы. Загородный домик вспыхнул сразу в нескольких местах. Пожарные и полиция приехали достаточно быстро, но гасить огонь было поздно. Деревянное строение уже выгорело дотла.

Шериф сдвинул шляпу на затылок, глядя на дымящееся пожарище, и по сотовому вызвал экспертов из окружного города. Группа работала почти двое суток. Среди сгоревших останков опознали семью хозяев домика и находящихся в розыске уже две недели бандитов. Двадцатичетырехлетняя Сара Линковски, которая сразу после защиты диплома в университете приехала проведать родителей и младшую сестру, так и не была обнаружена. Полностью сгорела? Специалисты ФБР провели следствие и убедительно доказали, что девушка в тот вечер должна была находиться в доме. Однако поиски результата не дали.

На маленьком кладбище на надгробном камне было выбито четыре имени с одинаковой фамилией, хотя в могиле покоились останки только трех человек.

* * *

Звонок сотового в сумочке прозвучал неожиданно. Наталья недовольно поморщилась, оторвалась от ноутбука и достала телефон. На экранчике плюс к стандартным сигналам входящего вызова от Гольдштейна горела неброская эмблема. Связь модернизированного «Сони-Эрикссон» шла сейчас через информационный пробой.

– Слушаю тебя, Виктор.

– Наташа, можешь подскочить сейчас в мой бункер?

– Конечно. А что случилось?

– Захвати, пожалуйста, свой медицинский саквояж. У меня здесь только стандартная аптечка.

Такие просьбы надо выполнять без излишних вопросов. И быстро. Сахно подхватила свой дежурный баул, выбрала на экране компьютера, к которому была подключена аппаратура пробоя, нужную строчку с координатами и шагнула в портал.

В комнате отдыха бункера Гольдштейна на широком диване, где он обычно ночевал, когда допоздна задерживался, лежала под одеялом завернутая в махровую простыню девушка. Она смотрела широко раскрытыми глазами, слабо дышала и не делала даже попытки пошевелиться.

– Молчит. Я сначала обезболивающее вколол, в ванне ее отмыл, кожу спины располосованную обработал, противошоковое дал, куриным бульоном напоил – молчит. Ни на какие вопросы отвечать не хочет.

– Выйди, Витя, я ее осмотрю.

– Хорошо, но… – Гольдштейн и шага от дивана не успел сделать, как из-под одеяла стремительно выметнулась рука девушки и ухватила физика за рукав рубашки.

– Вот видишь. Пока я здесь – просто молчит. Выхожу – плачет. Спрашиваю – или кивает, мол, будет сок пить, или из стороны в сторону головкой качает, если не хочет. И молчит. Только взгляд жалобный. Ты, Наташа, при мне ее осматривай. Меня она совсем не стесняется. И говори ей на английском. По-нашему американка ни бум-бум.

Пока Наталья проводила обследование, Виктор рассказал ей, как все произошло. Девушка, сидя на диване, послушно выполняла все просьбы врача дышать и не дышать, только чуть дернулась, когда опытные пальцы хирурга осторожно прикоснулась к одному из свежих рубцов на спине, но не протестовала.

– Вить, отвернись. Там ведь тоже осмотреть надо, – Наташа указала на прикрытые одеялом бедра девушки и объяснила ей на английском то, что сейчас требуется. Пострадавшая покорно кивнула головой.

– Вовремя ты успел, – констатировала Наталья через несколько минут, укутывая пациентку одеялом. И на вопросительный взгляд Гольдштейна добавила: – У нее еще не было мужчин, а те бандиты, вероятно, только собирались. Нашим уже сказал про девушку?

– Когда? – пожал плечами Виктор. – Она чуть ли не в портале пришла в себя, глазами захлопала и заревела. Только у туалета меня отпускает, и то не закрывается – в шелку смотрит, чтобы не ушел.

* * *

– Видишь нас? – спросил Гольдштейн по телефону, не отпуская руки девушки. Они практически сразу, как распределили и оборудовали бункеры, договорились без разрешения не заглядывать друг к другу через информационный пробой. Разве что – в случае тревоги.

– Да, – ответил Штолев и выслушал более-менее обстоятельный рассказ Виктора с комментариями Натальи.

Каких-то полчаса потребовалось Николаю, чтобы осмотреть через прокол место происшествия, послушать разговоры пожарных и полиции у пожарища, выяснить все необходимое в закрытых информационных базах.

– А ты молодец, Витя. Сразу там все зачистил. На нас ведь даже по найденному на месте происшествия единственному волоску выйти могут. Навострились на нашу голову анализы ДНК даже по капельке слюны делать. Ствол поменять не забудь, этот уже засвечен. Теперь по делу: Сара Линковски, свежеиспеченный бакалавр математики из Йельского университета, Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Двадцать четыре года. Не замужем. Пятилетний контракт с Военно-исследовательской лабораторией в Мэриленде, но к работе приступить не успела. В отчете ФБР характеризуется положительно. Отмечены лесбийские наклонности.

– Чего? – у Гольдштейна отвалилась челюсть. Он непроизвольно бросил короткий косой взгляд на девушку, держащуюся за его руку. Та равнодушно слушала разговор, даже не пытаясь понять, о чем идет речь. Русского языка она явно не знала.

– В фэбээровском досье так написано, – усмехнулся Штолев. – Ты лучше скажи, что нам теперь делать? Тебя с Натальей она видела. Может, и прохождение через портал запомнила. Дай трубку Наташе.

– Слушаю, – сказала та, поднеся сотовый к уху.

– У нас какая-нибудь химия есть, чтобы надежно стереть память последних нескольких часов?

– Даже если бы была, не в ее состоянии. У девушки на глазах убили родителей и до смерти изнасиловали младшую сестру. Такие методы применять к ней я не позволю.

– И не думал настаивать, – ответил Штолев. – Просто обдумываю ситуацию. Сейчас отключаюсь. – Наталья кивнула головой, понимая, что Николай выключит информационный пробой, через который в данный момент видит бункер Гольдштейна. – Потом кто-нибудь перезвонит.

– Сара? Тебя зовут Сара? – спросил Виктор по-английски, наставив указательный палец на девушку. Та часто-часто закивала головой.

– Наталья, Наташа, френд, – указал физик на Сахно, опять получив в ответ кивок.

– Виктор, Витя, – он ткнул палец себе в грудь. На губах девушки появилось что-то отдаленно напоминающее улыбку. Она на секунду отпустила руку ученого и показала на лежащий на столе ноутбук.

Наталья увидела просьбу, встала и принесла компьютер. Сара быстро одной рукой что-то набрала и повернула экраном к Виктору. Там был только один вопрос на английском языке:

– Ты их всех убил?

Гольдштейн оторопело посмотрел на девушку. Теперь уже ему пришлось кивать головой.

Американка удовлетворенно вздохнула, откинулась на подушку и закрыла глаза, так и не выпустив руку мужчины.

* * *

– Пока снотворное не подействовало, не отпускала. Даже до туалета сопровождала, – смущенно сообщил Гольдштейн.

– Переправить спящую через портал в какую-нибудь больницу? – спросил Григорий, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Нельзя, – одновременно ответили Штолев и Наталья, а затем вопросительно посмотрели друг на друга.

– Слишком много знает. Сдаст нас, сама того не желая, даже если искренне благодарна за спасение, – объяснил Николай.

– Девушке пока очень нежелательно менять обстановку. Она закуклилась в своем маленьком мирке, который сейчас состоит из Виктора и его бункера. Прячется от постигших ее чудовищных событий. Новые впечатления строго противопоказаны. Вот когда начнет говорить, свыкнется с гибелью семьи… Она даже меня только терпит, а наш Витя для нее сейчас – царь и бог. Жуткая психологическая травма. Врагу такого не пожелаешь, – Наташа замолчала.

* * *

Комфорт для одинокого мужчины – это одно, а для женщины… Пока Сара крепко спала, быстро доставили в бункер Гольдштейна все необходимое. Мебель, включая кровать и трельяж – Наталья заявила, что зеркало девушке пойдет только на пользу, пару больших шкафов, постельное и – Вера быстро, но точно обмерила спящую американку портновским метром – нижнее белье. Смоталась с Гришкой по дорогим бутикам Питера и притащила много женской одежды и обуви нужного размера на любой вкус. Столовая посуда, деликатесы, напитки в холодильник.

– Главная нянька теперь ты, Витя, но отвечать за девушку будем всей командой, – сказал Сахно, оглядывая хозяйским взглядом помещение, ставшее заметно более пригодным для постоянного проживания. В темпе установленные на оклеенных обоями мягкого кофейного оттенка стенах современные светильники с регулируемой яркостью еще добавили уюта комнате. – Завтра подготовим все и еще джакузи поставим вместо ванны.

Поздно вечером, когда Виктор уже устраивался на своем привычном диване – Сару переодели во сне и уложили на кровать, – девушка проснулась, огляделась в неярком свете ночника, увидела своего спасителя, облегченно вздохнула и, молча перебравшись под его одеяло, прижалась к боку Гольдштейна и опять тихо засопела носиком.

* * *

– Н-да, в тихом омуте черти водятся. Завалил пятерых и хоть бы хны. У меня в армии после первого настоящего боя приличный отходняк был, а наш Витя…

– Не до того ему сейчас, – перебил Штолева Александр Юрьевич. – На нем девчонка. Нет у Виктора сейчас времени на рефлексии.

Сахно еще раз наполнил семидесятиграммовые хрустальные стопки водкой, оценивающе посмотрел на ополовиненную бутылку, закрутил пробку и убрал в стоящий рядом холодильник.

– И не забывай про его национальность. Евреев гнобили пару тысяч лет. Христианская религия, мать ее… В результате, строго по Дарвину – выживали самые крепкие. Не физически, конечно, а здесь, – Александр Юрьевич постучал согнутым пальцем себя по лбу.

Они чокнулись и опрокинули стопки. Холодная водка упала куда-то вглубь и разлилась там мягким теплом.

– Это ты, Саша, так говоришь, потому что сам на Наталье женат? Отец ведь у нее… – хмыкнул Николай. – С другой стороны, мои соотечественники в прошлом веке действительно перестарались: это ж надо до такого додуматься – уничтожить больше народу, чем у нас сейчас в Питере живет?![29] И только из-за национальности…

– Да ты, Коля, никак, на себя ответственность за Холокост берешь?! – удивился Сахно.

– Так я же все-таки немец, – немного удрученно развел руками Штолев.

– Брось! Виноваты не немцы, виноваты нацисты. Сам же рассказывал, что твой дед до Берлина дошел в рядах Советской армии, а никак не Вермахта. Нашел, из-за чего комплексовать. И вообще, меня сейчас совершенно другое интересует: что нам теперь делать с этой американкой?

Николай внимательно посмотрел на друга, неожиданно улыбнулся и сказал:

– Ничего пока делать не надо. Я тут подумал и пришел к выводу, что все в полном порядке. Сейчас объясню. – Он, не торопясь, закурил. – Понимаешь, Саша, у нас была очень удачная ситуация – среди нас теоретически не могло быть предателей.

– Это как? – не понял Сахно.

– А даже если бы кто-нибудь из нашей команды не обладал нормальными нравственными принципами – а заметь, мы вместе именно потому, что с этой точки зрения смотрим на мир довольно похоже. Да, каждому ближе несколько разное. Вите – наука и космос, Гене – семья и ее будущее. Бизнес, хотя он и неплохо в нем разбирается, теперь уже почти неинтересен. Хотя, как я понимаю, Кононов-старший и сейчас остается основным поставщиком инсайдерской информации для твоего тестя. Гришка – да ему подавай все новое и интересное. А где еще такое найти возможно? Подобные громадные возможности дает только портал. Ты и я? Мы слишком давно знаем друг друга, чтобы ошибаться по-крупному. Обсуждать Наташу и Веру вообще бессмысленно. Твою дочку я когда-то сам охранял и играл с ней. Но самое главное, что нас объединяет, – это одинаковые мысли о будущем страны и планеты. Нам всем, что называется, за державу обидно. Причем, уже испытав на деле возможности открытия, эта держава подсознательно медленно, но верно разрастается для нас до размеров всей Земли.

Александр слушал Штолева, курил и иногда кивал, полностью соглашаясь с другом.

– Так вот, если бы затесался к нам хорошо замаскировавшийся, но, по большому счету, чуждый нам человек, то ему просто невыгодно было бы нас предавать.

– Н-да, – улыбнулся Сахно, – в одиночку открытие не потянешь. Деньги? Мы сейчас, вероятно, потенциально самые богатые люди на планете. Власть? Карать и миловать «Красные полковники» могут любого, будь он хоть наместником бога на Земле, как папа римский. А всякие там короли и президенты… – Он пренебрежительно махнул рукой. – В общем-то, твои мысли о внутренней безопасности нашего маленького коллектива понятны. Но теперь нежданно-негаданно появилась эта американка, Сара Линковски, и…

– И у нас есть два варианта, – перехватил разговор Николай. – Или, когда выяснится, что Сара опять-таки нравственно нам подходит, принять в команду, объяснить наши принципы, втемяшить идеи, или – мне этот вариант не нравится, но другого выхода я не вижу – тем или иным способом устранить свидетеля.

– В первом варианте открыть всю правду? – немного скептически спросил Александр Юрьевич. Второй он обсуждать сейчас, похоже, не собирался.

– Обязательно. То самое исключение из правила – чем больше знаешь, тем меньше хочется делиться информацией. И еще, – усмехнулся Штолев, – если для Вити это имеет значение – наша девушка по происхождению еврейка. Прабабку освободили из Освенцима советские солдаты. Но она как-то сумела после этого уехать в Штаты.

– Колька, да ты же самый настоящий сводник, – расхохотался Сахно, подсознательно отметив это его «наша девушка».

– А что? Девчонка красивая, образованная. Чем Виктору не пара?

– Ну, это не нам решать. Сами разберутся. Хотя для нашей команды это действительно было бы неплохо. Ты-то сам как? После развода так и пробавляешься случайными связями?

– Ну где же я такую красивую и умную, как твоя Наташка, найду? – тоже рассмеялся Коля.

– Раскатал губу. Таких больше нет! – в веселых сейчас глазах Александра Юрьевича явно светились гордость и довольство женой. А может быть, редкое в наше время счастье?

* * *

– Товарищ майор, разрешите обратиться? Андрей повернул голову от компьютера на голос, радушно улыбнулся и кивнул головой:

– Давай, Коля. Ты чего вдруг так официально?

Старший лейтенант Говорухин немного расслабился, уже не спрашивая, пододвинул стул, сел и протянул через стол руку.

– Федотов достал. Все ему по уставу делай.

Андрей понимающе хмыкнул, крепко пожимая руку Николая.

– Ну, что у тебя?

– Да понимаешь, нестыковки какие-то. Занимался по приказу все того же Федотова выкопанным куском связного кабеля под Екатеринбургом – местные идиоты трактором зацепили, вытянули и на медь почти четыреста метров сдали. Пришлось поднимать старые, еще бумажные документы в архиве – делопроизводство в нашем управлении, как ты прекрасно знаешь, давно ведь уже ведется только электронное – и вот тут-то появились какие-то странные неувязки. Есть несколько схем, в которых числятся проложенные кабели к пустым точкам. Я проверил – планировали создать там бункеры, но не построили. Хотя, с моей точки зрения, места очень перспективные. Во всяком случае, в нашей информ-базе их нет. Но ведь линии связи обычно прокладывали уже после строительства противоатомных бункеров? Может, опечатка, может, ошиблись при сканировании. Мне-то по барабану, но это же вроде как твоя епархия? Если что-то потом при проверке не срастется…

Андрей задумался. Даже у оперативников были дополнительные обязанности. Работа с документами в ФСБ – век бы их не видеть. Контроль за соблюдением секретности расположения законсервированных противоатомных бункеров действительно, в том числе, лежал на его отделе. Кто-то напутал, а ему потом отдуваться? Ох, как не вовремя! Сейчас столько работы…

– Николай, пожалуйста, скинь мне все, на что случайно нарвался, – майор голосом подчеркнул последние два слова, – по внутренней сетке. Будет время – разберусь. И не фиксируй пока в своих докладных. Сейчас совершенно нет времени с этим разбираться. Текучку раскидаю – обязательно займусь.

* * *

– Как она?

– Да вроде лучше, – Виктор, не отрывая трубки от уха, кинул взгляд на сидящую за соседним столом Сару. Девушка относительно равнодушно просматривала последние новости в Интернете. – Уже могу хотя бы на пять минут отойти в места не столь отдаленные. Плачет поменьше. Кушает хорошо. В бассейне, который вы организовали на нижнем этаже, много времени с заметным удовольствием проводит. Но опять-таки – в моем присутствии.

– Наташа после вчерашнего осмотра сказала, что физически девушка абсолютно здорова, – сообщил Сахно.

– Я знаю. Она же при мне обследовала Сару.

– К питанию претензий нет?

– Издеваешься?

Все горячие блюда доставлялись в подогреваемых судках из ресторана фирмы в отдел, а оттуда через портал прямо на стол бункера.

– Пытаюсь как-то скрасить твое вынужденное затворничество с американкой, – улыбнулся Александр Юрьевич. – Ладно, появятся какие-либо особые требования – сразу звони. Сделаем.

– Обязательно сообщу. В первую очередь достань-ка нам птичье молоко. Все остальное уже есть в наличии, – съязвил Гольдштейн, перед тем как разорвать связь. Он положил телефон и повернулся к Саре. Она заметила его взгляд и как-то нерешительно, но улыбнулась. Да, в последние дни девушка даже стала иногда улыбаться.

В тот первый день после трагедии он проснулся раньше американки. Только попытался высвободить руку из ее захвата, как девушка раскрыла глаза, напряженно осмотрелась, долго глядела на него и, наконец, нехотя, но отпустила его запястье. Этот ее преданный, как у собаки, взгляд… Виктор не знал, куда деваться. Никто и никогда не смотрел на него так. А потом… Душ пришлось принимать вместе. Если он сам из привитой родителями стыдливости остался в трусах, то Сара… Совершенно не стесняясь, сбросила пижамные курточку и штанишки, в которые ее вчера облачили Наталья с дочерью, и шагнула под тугие струи воды. Если сразу после переноса пострадавшей в бункер Гольдштейну было совершенно не до разглядывания девичьих прелестей, когда он в ванной смывал с избитого тела грязь и кровь, а потом обрабатывал многочисленные ссадины и синяки, то сейчас он просто вынужден был отметить женскую красоту. Глаза сами косили на небольшие, но такие красивые груди, стройные бедра, худенькую спину с еще не зажившими следами бича, но так изящно изгибающуюся.

Привел завернутую в полотенце девушку в комнату, раскрыл дверцы шкафа с одеждой. Пока она долго рылась в ящиках с бельем, успел сам одеться. Только сделал шаг к двери, чтобы пойти сообразить что-нибудь на завтрак, как Сара повернула к нему голову и заревела. Пришлось сначала успокаивать девушку, гладя по мокрым черным волосам и объясняя, что он никуда не уйдет, потом, надо признать, с удовольствием смотреть, как она одевается, и сушить феном немного спутанную шелковистую шевелюру. Сам и причесал сидящую на пуфике перед зеркалом девушку, испытывая совершенно новые в его жизни ощущения. Оказывается, заботиться о зависящем от тебя человеке, причем на его вкус довольно красивом, – это очень приятно.

После завтрака посадил Сару перед подключенным к Интернету компьютером, предварительно связавшись с Григорием и попросив проследить, куда девушка будет заглядывать во всемирной паутине. Равнодушно посетила пару новостных сайтов и отвернулась от ноутбука. Устроилась в кресле недалеко от него и просидела несколько часов почти не двигаясь, глядя, как Виктор работает над теорией. День прошел тихо и незаметно. Общались по-прежнему с ее стороны или кивками, или короткими предложениями, набранными на клавиатуре ноутбука. За ужином налил девушке бокал сухого марочного вина. Выпила как воду, не обратив внимания на вкус. А поздно вечером, когда расстелил ей постель и забрался под одеяло на свой диван, опять залезла к нему и заснула, крепко прижимая к своей груди его руку.

Ну и как прикажете спать, когда запястье через тонкую ткань пижамы ощущает девичий сосок?

* * *

Текучку удалось раскидать только незадолго до отпуска. Вот тогда-то он и взялся разбираться с этими нестыковками в схемах укладки теперь уже старинных кабелей связи. Андрей поднимал архивные документы, сравнивал с файлами в закрытых электронных базах и искал. Задача осложнялась тем, что он весьма смутно представлял себе, что, собственно говоря, ищет. Несоответствия? Возможно. И совпадения. Но какие и где?

Это его долбаное седьмое чувство. Именно из-за него он когда-то и захотел стать разведчиком. Но вот попал в контрразведку.

Еще в погранучилище, откуда традиционно набирали сотрудников сначала в КГБ, а после распада Союза в ФСБ, Андрей как-то подсознательно стал несколько преуменьшать свои возможности системного аналитика-интуитивиста. А когда услышал размышления одного преподавателя на эту тему…

– Талантливый аналитик – это от бога. Зачастую проводит анализ на грани возможного. Даже в центральной конторе таких специалистов у нас, увы, мало. Сидят очень высоко в закрытых кабинетах.

Вот тогда-то, будучи курсантом, Андрей хорошо задумался, а хочется ли ему сидеть в кабинете и разбираться со всякими непонятками, никак не связанными с его личными интересами? Как там, в теории танковых битв, говорится? Оперативный простор – залог успеха. А какой простор может быть в закрытом кабинете? Конечно, здоровый карьеризм у него в характере присутствовал. Но вот становиться, по сути, чиновником никак не хотелось. Другое дело – оперативник. Работа с людьми и иногда с врагами. Тут уж кто кого. Кто сильнее, умнее, больше знает и лучше подготовлен, тот и победит.

После училища опять пришлось учиться. Два года курса спецподготовки. А потом, когда его начали задействовать в операциях, Андрей понял, что изучать придется еще очень многое. Работа и учеба. Жить было интересно. Сам не заметил, как меньше чем за десять лет из простого оперативника стал заместителем начальника отдела в управлении, от лейтенанта поднялся до майора.

Глава 9

Заговорила Сара только через неделю. Вечером уже привычно забралась к нему под одеяло, прижала его запястье к своей груди и даже вроде бы закрыла глаза, собираясь спать. Потом неожиданно протянула руку, зажгла светильник над изголовьем, повернула его голову к себе, долго-долго смотрела прямо в глаза и тихо прошептала:

– Ай лав ю.

Прошептала и потянулась губами к Виктору. Тот все-таки смог оторваться от поцелуя и спросить:

– Уверена? – Просто воспользоваться ситуацией он не мог, хотя тело само рвалось навстречу Саре. Как бы он потом в глаза ей смотрел?

Девушка улыбнулась – только сейчас до физика дошло, что взгляд у Сары совершенно осмысленный, не то что все предыдущие дни – и радостно почти закричала во весь голос:

– Я люблю тебя! – и опять потянулась к нему губами.

Больше Виктор уже ничего у нее не спрашивал. Он просто утонул в этом сумасшествии…

А утром вдруг выяснилось, что Сара может говорить о чем угодно практически без перерыва. Она рассказывала о своем детстве в душе, под тугими струями воды, быстро говорила что-то, сидя нагой на пуфике, когда он с заметным удовольствием сушил и причесывал ее, не закрывала рта, одеваясь, и потом, готовя кофе в турке на электроплите:

– Как ты можешь пить эту бурду из автомата?

Виктор затыкал ее рот своими губами и балдел.

Вызванная после завтрака Наталья осмотрела девушку – причем Гольдштейн впервые за эту неделю оставил бодрствующую Сару, поговорила с ней и успокоила вернувшегося с букетом цветов Виктора:

– Это быстро пройдет. Завтра, максимум послезавтра она перестанет трещать как сорока. Нормальная реакция на неделю молчания. А вот выходить куда-нибудь ей еще рановато. Придется вам пару дней здесь потерпеть. Впрочем, гостей, как ты понимаешь, принимать уже можно. Вечером жди всю команду.

– А? – Вопрос не был произнесен вслух, но Наташа поняла:

– Мы это уже обсуждали. Расскажи Саре все. Кстати, ложь ей сейчас просто противопоказана. Я не психолог, но в данном случае не ошибаюсь. У девушки только что сформировался совершенно новый внутренний мир. Без родителей и сестры, но с тобой в центре как краеугольным камнем.

– Н-да, обрадовала. – Виктор аккуратно положил сигарету в пепельницу и почесал затылок. – Получается, мне ее теперь совсем нельзя оставлять одну?

– Очень скоро будет можно. Тебя это, – Наталья улыбнулась, – сильно напрягает?

– Не особо. Знаешь, – признался он неожиданно сам для себя, – пока бегал за тюльпанами, – Виктор посмотрел на Сару, сосредоточенно по одному цветку переправлявшую букет в вазу, – почувствовал, что чего-то очень не хватает.

Наташа опять улыбнулась и поцеловала его в щеку.

– Счастья вам, – сказала она на английском, уходя, – до вечера.

Девушка помахала вслед рукой, подошла к нему, обняла, крепко поцеловала и, оторвавшись, совершенно спокойно спросила, глядя прямо в глаза и приятно коверкая его имя:

– Витья, ты «Красный полковник»? – Вопрос прозвучал не столько вопросительно, сколько с утвердительной интонацией.

– Когда ты догадалась?

– Только что. До этой ночи я все время была как в тумане. Ты меня разбудил, как спящую принцессу. Сначала принес в свой замок, потом разбудил. Только почему здесь нет ни одного, даже самого маленького окошка? Воздух всегда свежий, но откуда?

Он тоже обнял и поцеловал девушку:

– Ты даже не представляешь, какие огромные у нас здесь окна. С видом на… А что ты вообще хотела бы увидеть, отдергивая штору? Парижский Лувр, статую Свободы, Букингемский дворец, лунные кратеры, египетские пирамиды, Ниагарский водопад или одинокую пальму на маленьком острове в тропиках? Ты только скажи – что угодно для тебя сделаю…

* * *

– Понимаешь, у этой вашей демократии есть один существенный недостаток. На самом деле она дает власть не достойным, а богатым, которые ее узурпируют и используют для своего дальнейшего личного обогащения.

– Думаешь, Сашья? – Сара осваивала русский язык быстро, буквально на лету. Она вставляла отдельные запомнившиеся ей слова в свою английскую речь и, как правило, к месту.

– Знаю, – уверенно ответил Сахно. – Разве выложенных Григорием в Интернете материалов, – он указал на парня, что-то увлеченно шепчущего Вере, отчего у той все шире расплывалась на лице улыбка, – вытащенных из архивов штатовского Госдепа, недостаточно для подтверждения этого? Десятки, если не сотни тысяч или миллионы, умирающих от отсутствия средств на пропитание американцев в 20-е и 30-е годы прошлого века, в то время, когда сжигалось зерно и апельсины заливались керосином, не есть доказанный факт? И десять тысяч умерших от голода только в Нью-Йорке в тридцать третьем году XX века. Кстати, только во время боевых действий Гражданской войны в США погибло шестьсот восемьдесят тысяч человек из общего населения тогда в двадцать один миллион. А уж внешняя политика США именно с этой точки зрения вообще не выдерживает никакой критики. Взять хотя бы согласие Рузвельта на вступление в войну с фашистской Германией только после обещания Черчилля допустить Америку на рынки Британской империи. А война и оккупация Ирака? Теперь уже у самых упертых последователей Буша нет сомнений, что все это было только из-за богатейших запасов нефти, а не гипотетического оружия массового поражения Саддама Хусейна. Суть всей этой политики после Второй Мировой войны можно выразить очень просто – или травитесь ничем не обеспеченными зелеными бумажками с портретами американских президентов, или мы плывем к вам на авианосцах.

– Вот, Сашья, ты порицаешь капитализм и рыночную экономику. Вместе с демократией. Кое в чем я вынуждена согласиться с тобой. К власти там действительно иногда приходят именно нехорошие люди. Но что ты можешь предложить взамен?

Первое, что отметил для себя Сахно, это ее слово «там». Уже отождествляет себя с «Красными полковниками»? Хотя после такой трагедии – немудрено. Как Наташка говорила? Все, что было до того – чужое, а вслед за тем – свое и только хорошее?