Текст книги "Аниска"
Автор книги: Илья Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Еще издали они увидели, что столик, за которым компания сидела раньше, был пуст. Захир извинился, отошел в сторонку, где было лучше слышно, и достал мобильник. Трубку долго не поднимали, потом Захир стрельнул фразой по-татарски, кивнул, получил ответ и выключил телефон.
– Они поехали к Дильбар, – смущенно сказал юноша. – Просили не ждать.
– Ну вот и славно, – обрадовалась Аниска. Вызови-ка мне такси. Пора и мне домой.
И уехала.
* * * * *
Подруги встретились на следующий день в обед. Пошли в кафе есть пирожные и обсуждать прошедшую ночь.
Дильбар счастливо и сонно улыбалась. Ее загадочные черные глаза светились удовольствием.
– Настоящий барс, – сказала она. – А твой?
– Способный мальчик, – ответила Аниска и довольно потянулась. – Побольше бы таких!
Подруги расхохотались. День был жарким, кофе – крепким и ароматным, пирожные – чудесными. Аниске хотелось кричать от радости, так прекрасен был мир!
И тут она увидела за окном кафе детскую коляску.
Ее крепко сжимали волосатые сильные мужские руки.
Знакомые руки.
Аниска медленно, как в кошмарном сне подняла голову выше.
Плечи. Широкие, развернутые плечи. Какие знакомые!
Шея.
Подбородок.
Лицо…
Коляску толкал милый Петя! Рядом с ним шла невысокая полная молодая женщина со счастливым лицом. Она заботливо всматривалась в ребенка в коляске.
И Петя смотрел на него.
Они шли и переговаривались, с любовью глядя на свое дитя. Их ребенка. Петиного ребенка.
Аниске показалось, что весь мир сейчас обрушится.
Девушка встала и спотыкаясь побежала в туалет.
Закрывшись в кабинке она медленно стала сползать вниз по стене, пытаясь сдержать вой.
Закусила до боли руку. Вгрызлась в свою кисть. Потекла кровь.
Аниска упала на холодный бесчувственный кафель пола и стала биться об него головой в беззвучном крике.
ПОЧЕМУ???
НУ ПОЧЕМУ???
Ведь это мог быть их ребенок. Плод любви Аниски и Пети. Мальчик. Маленький синеглазый, в Петю, мальчик, которому могло бы сейчас исполниться пять лет. Мальчик, которого Аниска собственноручно убила, когда ей было девятнадцать.
Или девочка. С беленькими волосиками и табачного цвета загадочными глазами – вся в маму, Аниску. Сейчас Петя сажал бы доченьку на плечи и они гуляли бы по городу втроем. Да, с доченькой, которая плоть от плоти, кровь от крови.
НУ ПОЧЕМУ Я ЕГО УБИЛА??? – всхлипывала Аниска, давясь солеными слезами. – Как я могла быть такой дурой???
ПОЧЕМУ???
– А вы любите детей, Аниска? – спросила вдруг требовательным, тревожным голосом Тамара Борисовна. Она сидела рядом, возвышаясь на толчке и выжидательно смотрела на девушку.
Аниска в ужасе вскрикнула и потеряла сознание.
Прошло страшно много времени. А может и не так много.
Молчал бесчувственный кафель пола. Молчали стены. Молчала вселенная.
Аниска очнулась. Кафель холодил щеку. С кисти руки капала кровь, смешиваясь на полу со слезами.
…Я жива и надо жить. Да. Жить…Как-то надо жить. Сегодня. Завтра. Послезавтра…Она сильная и должна жить…
Опираясь на стенки туалета Аниска поднялась и пошатываясь вышла к умывальнику. Смыла кровь, долго держала голову под холодным краном, наспех вытерлась и подсушила волосы, замотала салфеткой кисть, подкрасилась и вышла к людям, обратно в мир.
Дильбар ждала ее за столиком. Мудрая подруга все видела и все понимала.
Она внимательно положила свою руку на руку Аниски, слегка сжала ее и сказала по-татарски одно слово.
– Кысмет. (тюрк. – судьба, везенье, шанс, удача и др.)
Аниска знала его. Но только сейчас впервые задумалась над той вселенской емкостью, которой оно обладает.
Кысмет.
Да. Надо жить дальше. Такой у тебя кысмет.
Кысмет…
* * * * *
Когда Аниска вернулась домой ее залихорадило, поднялась высокая температура. Истерзанная зубами рука опухла. Аниска слегла.
Болела она долго и тяжело, почти две недели.
Как-то позвонила Тамара Борисовна. Она просила у Аниски прощенья, всхлипывала и плакала. Аниска вдруг почувствовала стыд перед этой измученной женщиной. «Да ты лучше посмотри на себя, стерва! – думала девушка. Как ты можешь обижаться на несчастного человека, который родил детей, растил их, воспитывал и хочет им счастья? Неужели ты, сука, стоишь больше, чем она? Ты захотела ребенка, затем убила его и скачешь с хуя на хуй! Вспомни, что ты вытворяла в ту ночь, а потом уже суди других!» От этих мыслей, пришедших в голову внезапно, Аниске стало больно и ужасно себя жалко. И она тоже расплакалась в трубку. С Тамарой Борисовной проговорили почти час и расстались успокоенные и просветленные печалью, договорившись встретиться снова, вдвоем, по-женски.
Звонил и извинялся Павел Игнатьевич. «Знаешь, Аниска, это ведь моя вина – я никогда не давал Миньке быть до конца самостоятельным. Хотелось, чтобы он всегда меня слушал, уважал. Ну а оно вот как вышло… Надо было Миньке крепче за тебя стоять, да не сообразил пацан. Я во всем виноват…».
Звонил Минька. Много раз. Аниска не хотела с ним разговаривать и бросала трубку.
Тогда он опять приехал с букетом цветов. Просил прощенья. Вымаливал еще один шанс. Говорил о своей любви.
Аниска лежала на постели слабая, измученная. Минька сидел на полу у кровати. Даже Пуська его не трогал – сменил гнев на милость.
Через несколько дней температура спала. Заехал Минька с корзиной сочных абхазских персиков. Долго и оживленно болтал какую-то чепуху и смотрел на Аниску.
Девушка безмолвно лежала и гладила Пуську. А потом вдруг перебила Миньку и сказала:
– Хорошо, Минька. Я выйду за тебя замуж…
* * * * *
…Свадьбу решили справить через месяц. Аниска лишь попросила, чтобы до этого Минька к ней не приставал. "Все будет, я твоя, только подожди, когда станем мужем и женой. А сейчас мне муторно, наверное после болезни", – объяснила ситуацию девушка и Минька беспрекословно подчинился.
Пал Игнатьич начал ремонт комнат для молодоженов. Заказали по каталогу испанскую мебель, огромную кровать со специальным высоченным матрасом-сексодромом, набитым кокосовым волокном. Выбрали ресторан – Пал Игнатьич настаивал на самом лучшем.
Аниске не хотелось шумной свадьбы, но будущий тесть настоял. «Милая! Мы ж не последняя в городе семья – положение обязывает! Ты пойми, вам с Дмитрием жить да жить. И круг, в котором вы будете жить, надо уважать. Так что это не просто свадьба, а шаг в будущее, понимаешь? Очень важно, чтобы при этом шаге присутствовали хорошие люди…».
Аниска вздохнула и согласилась. Пусть будет, как они хотят.
За свадебным платьем летали в Москву. Там же справили Миньке шикарный итальянский костюм за две тысячи долларов. Столица Аниске не понравилась – хач на хаче, шумно, людно, неспокойно. Хотя магазины одежды поражали своим изобилием и меньшими, по сравнению с уральскими, ценами.
Вечером вышли прошвырнуться по кафешкам. Соблазнившись красочной афишей с идиотскими рисунками, испугавшими Миньку и рассмешившими Аниску, зашли в ночной клуб, где выступал «Вася Ложкин рокынроль бенд». Взяли водки и уселись на стульчиках у стойки бара. Народу было мало. Начался концерт. Толстенький Вася пел фальшиво, но так самозабвенно и зажигательно, что Аниска вдруг позабыла все свои тревоги и сомненья. Она залпом опрокинула рюмку и потащила Миньку танцевать. Вслед за ними на дансинг потянулись и другие посетители. Отжигали по полной до четырех утра, а домой с собой, несмотря на протесты Миньки, увезли васин альбом «Звериный оскал идиотизма» с автографом. Нет, и в Москве все же есть свое очарование!
…Наступил день свадьбы. Аниска встала рано, попила чаю и съездила в город к парикмахеру сделать прическу. Девушку трясло и она никак не могла сообразить – неужели и вправду сегодня один из самых памятных дней ее жизни? Что это? Начало светлой и радостной полосы существования или трагическая ошибка? Будет ли счастье? Или оно уже наступило, но Аниска не в состоянии пока его уразуметь? Неужели счастье это Минька? Хороший, добрый, богатый, любящий, внимательный… Но почему тогда она ничего к нему не чувствует? Или чувствует, но боится признаться? Потому что Минька совсем не похож на прежних ее друзей и любовников?
Аниска сидела в комнате и мучилась раздумьями. Напротив висело чудное свадебное платье, которое предстояло надеть через час с небольшим.
И тут раздался звонок.
…На экране мобильника Аниска увидела незнакомый номер. Нажала на кнопку.
– Але?
И услышала родной голос, который нельзя было спутать ни с одним другим!
– Привет! Я знаю, что будет сегодня. Спустись, пожалуйста, вниз. Я очень прошу. Черная BMW, семерка…
Аниска вскочила, чуть не упала он волненья и бросилась на улицу.
Подбежала к машине, распахнула дверцу.
ПЕТЯ! МИЛыЙ ПЕТЯ!!!
Да, это был он, ее первый и самый любимый мужчина, с которым она прожила столько лет. Милый Петя, заросший щетиной, с воспаленными красными глазами, похудевший и взволнованный.
Аниска бросилась ему на шею и разревелась.
– Уезжай со мной! – сказал Петя. – Бежим! У нас еще есть время!
– Но Петя…ты же женат, у тебя ребенок!!! – всхлипывая ответила Аниска.
– Все брошу – и жену, и ребенка, и этот город. Бежим! Прямо сейчас в аэропорт, по пути сниму деньги, купим билеты на первый попавшийся рейс.
– Петя! – ошеломленно проговорила Аниска, – Неужели ты бросишь своего ребенка? Петя, очнись! Петя, не молчи, объясни мне, говори!
– Все брошу! Я не могу без тебя. Просто не могу! – в лихорадке повторял Петя.
Аниске стало страшно. Одного ребенка она уже убила. Неужели ей предстоит лишить другого ребенка его отца? Разбить семью, навек обидить Миньку, его родителей, своих родителей, разрушить столько судеб, надежд…Неужели она это сделает? Боже, помоги мне!!!
И тут машину сотряс удар. Дверца со стороны Аниски распахнулась и чьи-то руки вцепились в локоть девушки. Безумный крик разорвал тишину двора.
– Не пущу-у-у-у-у-у! Отдай мою дочь, своло-о-очь!
Это была мама. Рядом стоял понурившийся братец Сашка. Как оказалось потом, это он с балкона увидел, куда убежала Аниска.
Силы покинули Аниску. Она вцепилась в руку Пети и от отчаяния и безысходицы заревела еще сильнее. «Не покидай меня! Не отпускай мою руку! Ну пожалуйста! Увези меня! Петя! Слышишь???» – кричала, как ей казалось, девушка, но на самом деле изо рта у нее вырывались только судорожные всхлипы и шепот.
А Петя…Вдруг руки его, так сильно прижимавшие к себе Аниску, ослабли, опустились и покорно упали…
Мать выдернула девушку из машины и поволокла ее безвольное тело к лифту. Следом шел Сашка…
– Не губи! Не губи себя, дочка! Христом Богом прошу – не губи ни себя, ни нас! – всхлипывала мать. – Хочешь, на колени встану перед тобой? Только не дури! Очнись! У тебя свадьба! Не найдешь больше никогда такого как Митрий! Дура! Шалава! Ты хоть понимаешь, что ты делаешь, блядь полоумная?
Доча, доча, сердце мое! Все будет хорошо! Ты переволновалась! Все будет хорошо!!! Вот! Выпей таблеточку! Эту! Синенькую! Успокойся, Анисонька, доченька моя милая, сердечная! – причитала мать. Трясущимися руками она совала в рот Аниске какую-то таблетку.
Аниска не противилась. Не было сил. Хотелось умереть. Она проглотила таблетку, запила ее водой и осталась сидеть на кухне, у шкафчика с лекарствами.
А через пятнадцать минут ей уже было все равно…
…Потом Аниску одели…приехал Минька…мать шептала ему «переволновалась…шок…пила лекарство…ты следи за ней…»…были его внимательные руки…весело гудящий кортеж…воздушные шарики на машинах…столько народу в зале? расписываемся…согласна ли? Да! Хе-хе!..ресторан…сто человек! хочу шампанского! как нельзя? Горько? Горько-о-о-о-о! Муж! Минька! Минька, хе-хе, привет, муж Минька! Да, я тебя люблю, Минечка сладкий мой!..шампанского еще хочу. Как нельзя? Можно…Мама? Еще одну таблеточку? Давай…красненькую…хорошо! Хо-ро-шо! Мне о чень хо ро шо! Да!
* * * * *
…Так прошел этот знаменательный день. На самом деле, несмотря на успокоительные таблетки, смешанные с шампанским, Аниска никого не подвела и лицом в грязь не ударила. Она держалась в сознании до конца, следуя всем пунктам свадебного торжества. И лишь по фотографиям, сделанным тогда, можно было впоследствие понять по глазам и странной улыбке девушки, что с ней не все было в порядке…
Да, в тот день она держалась до конца. Только поздно вечером, из последних сил отведя в сторону своего мужа Дмитрия Павловича Синицына, молодая госпожа Синицына прошептала: «Все, Минька, падаю, спасай!». И внимательный любящий муж осторожно подхватил потерявшую сознание супругу и унес ее в машину, которая увезла их в президентские апартаменты самого шикарного отеля города, где им предстояло провести первую брачную ночь…
Часть шестая. «Созополь»
…Постепенно Аниска отходила от шока свадебного дня. Вновь помог, выручил крепкий уральский организм. Спасибо дедам-прадедам – не только статью и силой наградили – самое важное сумели передать – волю к жизни, то, чего давно уже нет у тех русских людей, что остались жить в далеком Московском царстве, откуда триста лет назад бежали на Урал в поисках лучшей жизни анискины предки-кузнецы…
…Первую неделю после свадьбы почти не выходили из комнаты. Занимались любовью – часто, яростно, постепенно узнавая друг-друга. Выпили ящик шампанского, съели килограмм красной икры, жадно поглощали жареное мясо, зеленый салат, салями, жесткую, но сытную говяжью бастурму и нежнозеленые оливки, фаршированные кусочками сладкого перца. Курили прямо в кровати, смотрели телевизор и опять сплетали молодые тела – муж и жена, отныне две половинки одного целого…
…Странно, но для своих двадцати шести лет Минька оказался довольно-таки неопытным любовником. Он не ведал тайн и прелестей любовной игры – прелюдии к сексу, а в постельных сражениях использовал лишь две-три традиционных позы, приступая к делу как исполнительный, но туповатый солдат, выполняющий приказы начальства… В минькином понимании секс представлял собой десять-пятнадцать минут яростного, животного долбленья, в результате которого мужчина победоносно изливает в партнершу поток семени и, довольный, заваливается спать…
Конечно, недостаток опыта восполнялся силой и молодостью, а секреты секса, что ж, их постепенно познают, было бы желание. «Ничего, обучим тебя, дорогой муж, – думала Аниска, расслабленно дымя сигаретой после очередного сеанса любви. – Ах ты мой дикий бычок, муж Минька…».
Настораживало другое, и о нем Аниска тоже не могла не думать. Сама Аниска заводилась от секса очень быстро. Ее не прельщала роль пассивного партнера, поэтому во время акта она привыкла выкладываться до конца и часто нельзя было понять, кто кого ебет – любовник Аниску или она его? Еще в первый день узнавания, когда после первых пяти минут секса лицом к лицу Аниска настояла, чтобы Минька взял ее сзади и, почувствовав горячий твердый член, плотно наполняющий ее лоно, начала яростно вертеть попой и насаживаться на него с привычным остервенением, Минька вдруг остановился, его руки злобно сжали анискины бедра, а изо рта его вырвалось грубое, непечатное слово. Правда, он сразу же опомнился и вновь заработал членом, а Аниска сделала вид, что принимает все за элемент любовной игры, но на самом деле девушка прекрасно поняла – Минька ревнует! И сейчас он представляет себе, как другие мужчины входили в нее, а она также яростно и с наслаждением вертела задом, вбиваясь до упора в чей-то хуй…
…Пришлось сменить тактику и немного умерить свой пыл, подпустив покорства и пассивности. Это возымело результат. Минька приободрился и довольно трудился над ней минут десять, после чего кончил ей на попу, издав при этом краткий, удовлетворенный стон. «Ага, значит он хочет доминировать и не привык, чтобы партнерша вела партию, – догадалась Аниска. – Ну что ж, попробуем действовать так, как он хочет».
Эксперимент удался, но…если раньше Аниска во время акта кончала в среднем по шесть раз, теперь число оргазмов свелось к двум. И когда она расходилась и желала еще и еще, Минька уже ничего не мог. И не хотел. «Отстрелявшись», он благосклонно целовал жену в щеку, брал бокал с шампанским и укладывался на кровать…
Минет Минька любил. Однако когда Аниска намекнула, что тоже не прочь, чтобы Минька поработал над ней своим языком и требовательно нагнула его голову над своей дивно поблескивающей перламутром раковиной, муж бешено вывернулся и гневно заявил, что пизду бабам лижут только пидарасы и извращенцы. И те, кто уже другого ничего не может. Аниска закусила губу и решила пока не возвращаться к данной теме. Но на душе стало паскудно…
* * * * * * *
…А через неделю они уже летели на самолете в свадебное путешествие…
Языков Минька не знал, как истинно русский человек к Западу относился с отвращением, об отдыхе в Турции или Египте по понятным причинам не хотел и слышать, поэтому решено было выбрать Болгарию – как никак бывшая шестнадцатая республика, понятный язык, дружелюбные люди и все-таки свои, славяне…
Тур взяли в Созополь – старинный, основанный еще древними греками торговый городок на южном побережье болгарского Черного моря. Созополь, в отличие от Солнечного берега и Золотых песков позиционировался как спокойный, тихий курорт для семейного отдыха. Миньку прельстило именно слово «семейный». Он уже начал вживаться в роль мужа и поэтому без слов выложил немалую сумму за двухнедельное проживание в самом шикарном пятизвездочном отеле городка – с бассейном, боулингом, теннисными кортами, СПА и прочими экстрами, которыми, впрочем, совсем не собирался пользоваться, ибо ни в боулинг, ни в теннис не играл, а новомодное СПА считал фишкой, выдуманной для «развода» климактеричек и прочих немощных и оглупевших стариков, которых искренне, как человек молодой и в расцвете сил, презирал.
В самолете было весело. Летели все свои – уральцы – с чистыми русскими лицами, открытым взглядом, прямой душой и безхитростным нравом. Уже через полчаса полета из сумок появились на белый свет бутылки водки и коньяка. Стюардессы благовоспитанно делали вид, что ничего не замечают. Пассажиры бродили между креслами, завязывали разговоры, чокались, выпивали. Кто-то даже попытался затянуть песню, но поддержки не получил и сконфуженно умолк. Горе-певцу налили стаканчик, он выпил, приободрился и принялся рассказывать что-то о своем бизнесе. Его не слушали, но певец особо этим не парился. Высадив еще один стакан, он заснул и проспал до самого Бургаса – южных морских ворот Болгарии, места, откуда бойкие автобусики принялись развозить туристов по курортам – в Равду, Несебр, Черноморец, Ахтополь, Синеморец, Созополь…
Аниску и Миньку встретил пузатый, волосатый до невозможности веселяк-шофер, присланный отелем. "Добре дошли в България, приятели! " – торжественно продекламировал он и Минька с Аниской все поняли! А толстячок вдруг по каким-то совсем неуловимым признакам догадавшись, что перед ним пара, совсем недавно вступившая в брак, лукаво спросил: «Младоженци?» И опять Аниска и Минька все поняли и кивнули. Толстячок радостно захохотал, бросился жать Миньке руку, обнял, поцеловал, а затем кинулся на Аниску и чмокнул ее в щеку! Минька был шокирован, а Аниска рассмеялась – какие они простые и хорошие люди, эти болгары!
Усадив супругов в новенький синий «форд» толстячок таинственно приложил палец к губам и сказал: «Чакайте! Эй сега ште дойда!» и Аниска с Минькой снова по какому-то наитию догадались: «Ждите, я сейчас вернусь».
Через пять минут запыхавшийся водитель прибежал обратно. В руках у него были две огромные, желтые сочные груши! Он протянул их Аниске и Миньке и опять на совсем понятном языке произнес: "Яжте! Да ви е сладко!".
До Созополя добрались за сорок минут. Дорога вилась по побережью и Аниска с Минькой с любопытством смотрели на лазурное у берегов, ласково поблескивающее под солнцем мириадами искр Черное море. Машина проносилась мимо десятков вилл, отелей, виноградников, пару раз обгоняли телеги, на которых ехали заросшие черной щетиной смуглые, грязные, полуголые люди. На вопросительный взгляд Миньки водитель презрительно бросил: «Цигани!» и Минька даже удивился – как же он сам не догадался? – Цыгане!
Отель встретил супругов чистотой и прохладой, в комнате к их приезду уже включили кондиционер. На столике стояла бутылка белого вина и блюдо с виноградом. Пока Минька откупоривал бутылку, Аниска жадно отщипнула несколько сочных, продолговатых желто-зеленых ягодин. Как вкусно!
Обедать в ресторан не пошли, выпили вина и завалились спать. А когда проснулись, в окно на них смотрел дивный оранжевый круг заходящего солнца, лучи которого мягко стлались по сотням красных черепичных крыш Созополя. Аниска вышла на балкон и вдохнула полной грудью – воздух был чистым, соленым и ароматным, с неуловимым запахом водорослей. А прямо под окнами задумчиво плескались о скалы волны Черного моря!
* * * * * * *
…Прошла неделя и атмосфера беспечности и спокойствия, царящая в Созополе, полностью поглотила супругов. Самое удивительное – здесь никому не было до тебя дела! По извилистым улочкам городка бродили толпы туристов, в бесчисленных кафе, забегаловках, тавернах и ресторанах сидели тысячи благожелательных людей, пили, ели, веселились, танцевали, но никто никому не мешал, напившись, не быдловал и в драку не лез…Даже Минька, осторожный и напряженный в первые дни пребывания за границей, расслабился. Коверкая язык, он пытался «по-болгарски» делать заказы, много смеялся и даже в кровати стал вести себя по-другому, теплее, раскованнее что ли…
…На пляж ходили два раза в день – утром и после обеда. Снова и снова занимались любовью и получаться вроде стало лучше. Пили божественный болгарский мускат – сильное белое вино, виноград для которого выращивался тут же, на побережье. Пробовали «димят», «рикат», «отел», «отонел», «мискет» – как же много сортов белого вина в этой Болгарии?! Удивило легчайшее вино «Магарешко мляко» – «Ослиное молоко», его за обедом спокойно можно было выпить пару бутылок и не захмелеть. Не понравилась однако «Керацуда» – оранжевого оттенка белое вино из греческого сорта винограда, которое как-то порекомендовал им попробовать бой из обслуживающего персонала…
Правда, не обошлось и без неприятных сюрпризов. Своего пляжа у отеля не было, поэтому пришлось ходить на общий, забитый до отказа народом и не особо чистый. В виде альтернативы можно было загорать, лежа на бесплатных шезлонгах у бассейна во дворе отеля, но он оказался таким маленьким и неглубоким, что Аниска и Минька, увидев его, плюнули и так ни разу там и не остались…
…Волновали мужские взгляды. Уступив просьбам Миньки, Аниска отказалась от купальных трусиков типа стринг и выбрала себе чуть более широкие – треугольником. Многие отдыхающие женщины загорали на пляже топлесс, но Аниска лифчика от купальника ни разу не снимала, великодушно решив пойти навстречу Миньке и не показывать свою грудь всем желающим ее увидеть. А их было много. Аниска постоянно ловила на себе десятки, сотни взглядов – одобрительных, желающих, вожделеющих, похотливых. Было приятно…А какой женщине не было бы приятно?
Так закончилась первая неделя их отдыха в Созополе…
* * * * * * *
…Как всегда, вечером вышли прогуляться на Веселую улицу – главное место развлечения в Созополе. Здесь, на берегу моря, один за другим выстроились рестораны под открытым небом, таверны, ночные дискотеки и клубы. Дымили мангалы, на которых пеклись кебапчета и кюфтета (котлетки), ловкие пальцы продавцов точными движениями отсекали мясо для шаурмы, заворачивали в бумагу сэндвичи, наполняли пакетики свежезажаренной картошкой. Из дверей кабаков грохотали или лились восточным напевом знойные болгарские, турецкие, сербские и цыганские мелодии. Там же стояли зазывалы – приглашали дорогих гостей попробовать специалитеты местной кухни.
Одна из них, черноволосая кудрявая девчушка лет шестнадцати вдруг выскочила на дорогу перед Минькой и схватила его за руку. Глаза у девчушки были черными-черными, огромными и невероятно веселыми. Минька ошеломленно уставился на нее, а та бойко залопотала на смешанном болгаро-русском.
– Русские? Заповядайте-пожалста заходите! Настоящий чеверме! Придите сюда, к нам на чеверме!
Минька смотрел на девчушку и хлопал глазами.
– Какое чеверме, ты что? Говори по-русски!
– Агне! Печено агне! – не умолкала девчонка. Она продолжала крепко сжимать руку Миньки. – Барашк! Ягненка, печеный на шиш!
Минька прыснул. Аниска тоже засмеялась. Ей нравилась эта бойкая девочка.
– Какой такой шиш?
Обрадованная, что ее слушают, черноглазка отпустила Миньку и развела руки:
– Вот такой шиш! Ягненка-агне на шиш! Печен!
Минька загоготал.
– Вертел, что ли?
– Да-да! – закивала девчонка. – Агне на вертел, настоящий болгарский, очень вкусный! Заповядайте при нас!
Минька покрутил головой и вопросительно посмотрел на Аниску. Из ресторана и в самом деле тянуло ароматом жарящейся баранины.
– Хочешь попробовать? Что они там готовят на шишах? Ха-ха-ха!
– А давай! – кивнула Аниска и они направились вслед за девчонкой.
Ресторан, который так и назывался «Чеверме» (ягненок, печеный на вертеле), был полон. «Интересно, куда она собирается нас посадить?» – удивилась Аниска. Девчушка, однако, уверенно пробиралась между длинных, на шесть мест столиков со скамьями и вела их куда-то внутрь.
Наконец они остановились у стола, покрытого традиционной красной, вышитой узорами болгарской скатертью, за которым одиноко сидел парень лет тридцати.
– Нали при вас е свободно? – спросила девчушка.
Парень, до этого задумчиво потягивавший белое вино, поднял голову и сделал приглашающий жест рукой.
– Заповядайте!
– Садитес, пожалста! – улыбнулась девчонка и отодвинула скамью напротив парня.
Аниска и Минька сели, а к столу уже бежала другая бойкая девчонка – официантка, с красочными меню.
Супруги заказали белого вина, стопку водки для Миньки, шопский салат из помидоров, огурцов, лука, печеного сладкого перца и брынзы – традиционную болгарскую закуску, и две порции «печено агне».
Запотевшая бутылка вина и стопочка ледяного «Смирнова» прибыли почти сразу же. Супруги чокнулись и…Минька вдруг как бы заметил третьего за их столом и великодушно протянул к нему рюмку:
– Ну что, браток, на здоровье?
Каково же было удивленье супругов, когда парень улыбнулся и на чистом русском ответил:
– За ваше здоровье! – и глаза его весело прищурились, покрывшись вдруг сеточкой морщинок.
"А ведь ему далеко за тридцать, да, – подумала Аниска. – Но все равно, как хорошо он выглядит: загорелый шатен с густыми черными бровями и такими темносиними, странными глазами…"
Чокнулись и выпили.
– А ты чо, – изумился Минька, – русский, что ли?
– Наполовину, – улыбнулся его собеседник. – Я наполовину русский, наполовину болгарин. А живу я здесь, в Болгарии.
– Ну ты даешь! – восхитился Минька. – Давай познакомимся, что ли? Я – Дмитрий, для друзей Минька. А это моя жена Аниска.
– Я Алекс, – представился парень. – Вообще-то, Алексей, но предпочитаю более короткое – Алекс.
По русскому обычаю повторили. От водки Алекс отказался, объяснил, что ничего, кроме белого вина не пьет, лишь изредка пиво. Минька, по требованию Аниски, третью не заказывал, набулькал себе вина.
– А ты давно здесь живешь? – Минька никогда не видел русских, проживающих за рубежом и ему было интересно.
– С детства, уже двадцать пять лет, – улыбнулся Алекс.
– А как ты здесь оказался-то? – не унимался Минька.
– Отец долгие годы работал в СССР, там познакомился с мамой, потом родился я. Там же и рос – Подмосковье, леса, Волга, грибы, огороды, детсад, советская школа… затем командировка у отца закончилась и мы переехали в Болгарию, на папину родину…
– А не хочется обратно, к нам? – удивился Минька. – Ты ж вроде совсем чисто говоришь по-русски, совсем как русские…
– Ну так я и есть русский. Только чего я забыл в России? Там и без меня народу хватает, а здесь я уже настолько давно, что привык, – ответил Алекс. И глаза его вновь сощурились тонкой сеточкой морщинок. "Интересно, сколько же ему лет?", – подумала Аниска.
Тем временем принесли заказ – огромные порции аппетитной дымящейся ягнятины с коричневой запеченной корочкой – для Аниски и Миньки, и большое продолговатое блюдо с приготовленной на гриле скумбрией – для Алекса.
Супруги с жадностью набросились на еду. Девчушка-черноглазка не обманула – «печено агне на шиш» имело божественный вкус. Корочка таяла во рту, а мясо под ней было настолько сочным и вкусным, что приходилось сдерживать себя, чтобы одним махом не запихнуть в рот всю порцию. Нет, умеют болгары печь ягнят. В этом деле сравниться с ними могут разве что турки, но и тут можно поспорить…
… Заказали еще вина. Аниска и Минька наперебой рассказывали новому знакомому о родном Урале, а тот в свою очередь смешил их байками из жизни шакалов пера – оказывается Алекс работал в одном из выходящих в Болгарии русских журналов. По его словам, доходы у тутошнего населения были самыми низкими в Евросоюзе, даже ниже, чем в России, но все-таки у страны имелось немало преимуществ – отсутствие терактов, этнического напряжения, свобода передвижения болгар по ЕС, приятный климат, горы, море, обилие фруктов и овощей, сравнительно дешевое по сравнению с Россией жилье и не такой высокий уровень инфляции.
Чем позднее становилось, тем больше повышался вокруг градус веселья.
Ресторанные лабухи – два парня, обставленные синтезаторами, скрипач и певица – все цыгане – зажигательно наяривали что-то восточное. «Это так называемый поп-фольк, – объяснил супругам Алекс, – самая популярная музыка в Болгарии».
Отдыхающие то и дело вскакивали из-за столов, брались за руки, образовывая длинную цепочку и начинали азартно водить какой-то странный хоровод – подпрыгивая то влево, то вправо. Танцевали все – молодежь, старики, дети – с чувством и от души. "А это уже хоро, – пояснил Алекс, – национальный болгарский танец. У хоро и другого традиционного танца – рыченицы – так называемые неравнодельные такты, иностранцу очень трудно их понять и тем более повторить, а вот у болгар они в крови. Больше нигде в мире этого не танцуют. "
– А ты так умеешь? – спросила Аниска.
В ответ Алекс только развел руками.
– Нет! Сколько ни старался, не выходит. Вот я и говорю, что у меня русская кровь, а не болгарская!
Аниска с восторгом смотрела на танцующих. «Была ни была», – вдруг решилась она, встала из-за стола и направилась ко вьющейся змейкой цепочке людей.
– Эй, ты куда? – всполошился Минька, но Алекс сделал успокаивающий жест рукой – не бойся, это абсолютно безопасно!
Последней в подпрыгивающей цепочке стояла какая-то пожилая деревенского вида полная женщина. Она приглашающе кивнула Аниске, крепко взяла ее за руку и повела за собой.
Раз-два-три, раз-два! Раз-два-три, раз-два! Раз-два-три!
Гремели барабаны, бешено пиликала скрипка, незнакомыми тембрами выли и мяукали синтезаторы – с первых же шажков и подбросов ногами то в одну, то в другую сторону Аниску охватило какое-то неведомое ранее животное чувство ритма, чувство единения, слияния с другими танцующими, слаженно следующими непонятному музыкальному рисунку, в который теперь вписалась и она.
