Текст книги "Аниска"
Автор книги: Илья Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Ангелов Илья
Аниска
А. посвящается
Часть первая
Аниска поняла, что ненавидит мужа в тот момент, когда в лифте офиса Дима вдруг погладил ее по заднице, рука его скользнула вниз, между прекрасных, стройных ног девушки, а средний палец игриво уперся Аниске прямо в…
Тут она развернулась и со всего маху врезала наглецу по щеке.
– Блин, ты с ума сошел что ли, урод?!!
…Нет-нет! Аниска очень любила эту утонченную ласку, особенно когда милый Петя, выпив пару рюмок коньяка и раскрасневшись, садился в огромное кожаное кресло, расстегивал ширинку, вытаскивал свой чудный большой член и, призывно поглаживая его, приглашал:
– Иди сюда, Анисочка, покатайся на лошадке!
Аниска тут же включалась в игру – мигом скидывала с себя одежду и пристраивалась милому Пете на колени, лицом к лицу, нет, грудью к жадным петиным губам, с восторгом насаживаясь на петиного «коника». Руки любимого ложились на совершеннейшие анискины бедра, сжимая их, лаская, и немного спустя его палец, смоченный слюной или анискиными соками оказывался прямо у нежного бархатистого кружочка.
Ах как умел это делать милый Петя! И как он чувствовал Аниску! Его пальчик мог долгие, бескрайние минуты, растягивая удовольствие на вечность, слегка массировать нежную анискину дырочку, лишь изредка надавливая на нее, но не делая попытки проникнуть внутрь. А иногда, подчиняясь неясному, но спонтанному анискиному зову, петенькин пальчик почти сразу врывался в сладкую девичью пещеру, доверчиво и с радостью распахивающую свои врата. О, милый Петя!
…Аниска жила с Петей почти десять лет, с 15-ти. Когда она окончила школу, молодой успешный бизнесмен Петя снял квартиру и влюбленные поселились вместе. Правда, их жизнь не всегда была безоблачной и иногда они ссорились и расходились. Это случалось, когда Петя, известный в городе повеса, уходил налево. В такие моменты звериным чутьем Аниска мгновенно распознавала измену и она не могла не вызвать у нее ответной реакции – Аниска остервенело пускалась в загул. Потом были объяснения, слезы, букеты цветов, Петя, ползающий на коленях в ногах у девушки и…они снова воссоединялись, со счастливыми, хоть и опухшими от плача лицами, просветленные, нежные, восторженные от вернувшейся (или никуда не уходившей?) любви…
В девятнадцать Аниска совершила, первый в своей жизни, как ей казалось, глупый поступок. Она решила навсегда привязать к себе Петю и забеременела он него. Узнав об этом Петя…
О, Петя!!!
Нет-нет! Он не выказал недовольства, не ругал, не порицал, не наливался гневом, нет! Просто в глазах его Аниска уловила испуг, мимолетную тень отвращения, усталости, неприязни и нежелания изменить сложившиеся отношения. Поэтому, опережая события, за мгновение до того, как Петя решился что либо ответить, Аниска прикрыла рукой его полуоткрывшийся изумленный рот и виновато прошептала:
– Забудь, Петя, это я неудачно пошутила, извини…
А через несколько дней она сделала аборт. Операция прошла не совсем удачно и Аниске пришлось провести в больнице десять дней. За это время она много передумала и поняла, что ее пути с Петей окончательно разошлись…
Потом было несколько месяцев пьянства, случайные партнеры, оргии, слезы, слезы и…
…опять Петя.
Так, сходясь и расходясь, Аниска прожила с ним еще четыре года, когда счастливо, когда по инерции…
* * * * *
– Аниска! Я…я не хотел тебя обидеть! – испуганный Дима стоял с поднятыми руками, прикрывая лицо.
– Слушай, урод! – гневно ответила девушка. – Если ты еще хоть раз, один-единственный раз ко мне пристанешь, я пожалуюсь мужу! Понял?
…мужу…Эх, Митрий Палыч, законный муж Минька… Но это случилось потом….
* * * * *
…Порвав с Петей, Аниска вернулась жить к родителям, оставив бывшему любовнику все его подарки, драгоценности и машину. С собой она унесла лишь котеночка Пуську, найденного в подворотне пару месяцев назад. Аниска была гордой. А еще она знала силу своей красоты и ума. Верила, что не пропадет.
Утешить одинокую красавицу нашлось много желающих. Над кем-то Аниска откровенно смеялась, кого-то смело унижала, прямо в глаза бросая резкий отказ. Кому-то отвечала туманным намеком, а кого-то наоборот – одним взглядом повергала к своим ногам и отдавалась потом яростно и ненасытно, но лишь на одну ночь. Баньки, тусовки, дискотеки, студенческие пьянки – много где оставила Аниска свой след, но удовлетворения так и не нашла. Потому что всех своих случайных знакомых сравнивала Аниска с Петей, своим первым мужчиной, и ни к одному из них не испытала истинного, всеохватного влечения ее душа. Иногда, вернувшись под утро домой, пьяная Аниска долго плакала в подушку, прижимая ее к лицу, чтобы не услышали родители и младший брат Сашка, невинно посапывающий на соседней кровати. Так проходили день за днем и предчувствие грядущего счастья, неизбежное ожидание которого так долго крепило Аниску, капля за каплей истекало в неотвратимую бездну отчаяния и депрессии.
Эх, счастье!
Если бы Аниску спросили, как она представляет себе его, она бы ответила: «Лежать на толстом пушистом ковре рядом с любимым где-нибудь далеко-далеко от родного города в тихом уютном домике на берегу маленького озера, со стаканом вина в руке. И заниматься любовью.»
Нет, только не подумайте, что заграничная вилла была для Аниски чем-то запредельно недоступным. Нет. 178 сантиметров роста, помноженные на 55 килограммов веса, стройнейшие ноги, натуральные русые волосы, тонкий аристократический нос, загадочные, табачного цвета глаза и почти законченное высшее образование возносили Аниску на заоблачные высоты по сравнению с другими девушками. И все ее знакомые мужчины были людьми обеспеченными, а некоторые, взять того же Петю, даже богатыми.
Хорошие рестораны, ежегодная Турция, Египет, иномарка, переданная ей Петей в постоянное пользование – все это имела Аниска, только понимала она, что в конце концов не в иномарке и собственном доме заключается смысл жизни и ее радость. Нужен человек. Самый-самый. Чтобы был частью твоего сердца, частью твоего тела, частью твоего ума и всей оставшейся жизнью. Мог им стать милый Петя, только не захотел…
А потом был Станислав Сергеич, шизанутый и гениальный Слава-художник…
Часть вторая
"Цифровая Ева"
* * * * *
Однажды Аниска с девчонками сидела в ресторане – отмечали сданный экзамен. Ждали мальчишек, а пока взяли для разгона водки, закусок и шампанского. Аниска хлопнула стопку беленькой и уцепила рукой маринованый помидорчик. Девушка жадно впилась в него крепкими белыми зубами и тут же на новую кремовую блузку брызнула веселая розовая струйка сока. Аниске почему-то стало смешно и совсем не жалко испачканной блузки – она звонко расхохоталась, а потревоженные капельки томата нехотя слетели с ее нежного подбородка на скатерть. Тут краем глаза девушка уловила чей-то взгляд с соседнего стола. Там одиноко сидел мужчина лет сорока с аккуратно подстриженной острой бородкой, оттененной благородной сединой. Глаза мужчины походили на прозрачные синеватые льдинки – острые, насмешливые, внимательные.
«Ну вот, еще один вздыхатель, – подумала Аниска, – Только почему это лицо кажется мне знакомым?» – тут однако подъехали мальчишки и мужчина сразу же забылся. Правда, не раз в этот вечер Аниска чувствовала, как незнакомец снова и снова оглядывает, изучает ее, будто примеряя к чему-то своему, непонятному, заветному, сравнивая с чем-то.
В ресторане было шумно. Лабухи наяривали что-то залихватское и на дансинге жарко отплясывало человек двадцать. Аниска ни капельки не удивилась, когда при первых аккордах медленного танца мужчина с бородкой встал, одернул шикарный коричневый в красную клеточку пиджак и направился к их столику. На шее, под желтой рубашкой, вместо галстука у него с артистической небрежностью был намотан ярко-красный платочек. «Ну дает, – усмехнулась про себя Аниска. Пидарас, что ли? Но все равно смелый, ведь скажи я одно слово, ребята ему так наваляют…». Аниска не сомневалась, что незнакомец идет именно к ней.
Загадочный мужчина остановился у их стола, кивнул парням и вежливо произнес: "Здравствуйте! Молодые люди, вы не позволите пригласить вашу даму на танец?" И он слегка поклонился в сторону Аниски.
Разговоры за столом смолкли и парни уставились на мужчину. От подошедшего, несмотря на его вздорный вид, веяло корректностью и приятностью, чем-то странным, но не опасным. И никому не хотелось его обидеть.
Аниска встала и ответила вместо ребят: "Конечно позволяют! Пойдемте!"
Мужчина с благодарностью кивнул и повел Аниску к дансингу. Его руки уверенно, но внимательно обняли девушку и медленно закружили в танце.
– Вы наверное поняли, что я не случайно пригласил вас? – спросил бородач спустя некоторое время, чуть насмешливо и в то же время пытливо глядя Аниске в глаза.
– Еще один папик? И что вы мне предложите, папа? – фыркнула Аниска.
– О-о-о, нет! – засмеялся незнакомец и покрутил головой. – А что, вас многие папики хотят удочерить?
– А вы сомневаетесь? – улыбнулась Аниска.
– Я хочу извиниться, наверное мне сначала следовало представиться…, – мужчина аккуратно снял правую руку с анискиного бедра, чуть отстранился от девушки и осторожно достал из верхнего кармана пиджака визитную карточку. – Пожалуйста!
Аниска усмехнулась и взяла ее. Буквы внезапно зарябили перед глазами девушки. Станислав Лома…Ломакин! Художник! Так вот почему он показался ей таким знакомым!
Имя Станислава Ломакина знали все культурные люди их города. Модный художник, он с правом считался местной достопримечательностью. Скандальные картины Ломакина в стилях поп-арт и пин-ап, изображающие в основном голых женщин, исполненных эротизма, неприкрытого секса и даже с намеком на порнографию, покупали коллекционеры из Европы, Японии, США. «Нда…, – подумала Аниска. – Ничего себе папик…».
– Судя по вашей реакции, вы обо мне слышали? – улыбнулся художник.
– Да читала где-то, – ответила Аниска. – Ну и…?
– Я долго наблюдал сегодня за вами. Помните, когда вы надкусили помидор и сок брызнул вам на кофточку? – Блузку, – машинально поправила Аниска. – Не имеет значения. Но именно в этот момент я понял, что вы – лучшая модель для моей будущей картины. Не согласились бы вы мне позировать? Нет-нет, предвижу ваш вопрос – ничего "такого" не будет, не бойтесь! Если хотите, приходите на пробу с вашим парнем, ну а если очень страшно, приводите родителей! – усмехнулся Ломакин.
– А что за картина? – Аниске стало интересно.
– Вам придется позировать голой или почти раздетой, – ушел от прямого ответа Ломакин. Вас это не смущает?
– Да нет, я как-то вышла из того возраста, когда смущаются. Да и стыдиться за фигуру мне нечего, – хмыкнула Аниска. – Так что это за картина?
– "Цифровая Ева", – ответил Ломакин. Эротика. Нео– пин-ап. Хотите попробовать? Я плачу своим моделям приличные гонорары и вы останетесь довольна…
– Ева? Да еще цифровая? – озадачилась Аниска. – Это как?
– Я хочу изобразить женщину 21-го века, эры компьютеров и цифровой связи. Эталон красоты и секса, идеал современного мужчины – длинноногую, дерзкую, смелую, развратную, женщину, которую самец не может не возжелать и которую даже прилюдно осуждая, самый откровенный ханжа втайне мечтал бы сделать продолжительницей своего рода. Каждый мужчина, глядя на мою Еву, должен захотеть стать ее Адамом. Как вам идея?
Стать современной Евой? Позволить нарисовать себя голой? Наверное еще несколько месяцев назад услышав такое, Аниска покрутила бы пальцем у виска. Но сегодня…Эх, Петя, Петя-дурак…Ты еще пожалеешь обо всем!
– Да, мне интересно будет попробовать! – ответила Аниска.
– Тогда давайте встретимся в центре в среду. Надо будет вместе подобрать в магазине соответствующий реквизит! – обрадовался Ломакин. – Я думаю, из вас выйдет невероятная цифровая Ева!
…Без пяти три в среду Аниска стояла у здания почты и поджидала Ломакина. Конечно же она волновалась, но еще больше ее занимал вопрос – что за реквизит они с художником будут выбирать?
Ломакин был точен как часы. Ровно в три к зданию почты подкатило шикарное «вольво» («Небедный папик», – подумала Аниска), откуда с большим букетом цветов выбрался художник.
– Огромное спасибо, что вы не испугались и пришли! – сказал Ломакин и вручил цветы Аниске. – Нет-нет! Это не свидание, просто маленький жест уважения с моей стороны!
Польщенная Аниска ничего не ответила, но все равно ей стало приятно.
– А теперь пойдемте! Нам сюда, недалеко, – и Ломакин с легкостью подхватил девушку под локоть.
«Недалеко» оказалось недавно появившимся в городе новым супердорогим магазином «Интим». Искусственные члены, вагины, надувные куклы, плети, комплекты эротического белья…чего здесь только не было! Судя по всему, художника тут знали как постоянного и щедрого клиента. Аниску и Ломакина мигом отвели в специальную вип-примерочную, куда продавщицы бегом приносили заинтересовавшие художника вещи.
Вначале, когда Ломакин предложил Аниске раздеться догола и натянуть на себя узенький латексовый купальник с вырезами для грудей, она покраснела и застеснялась, но потом отбросила ненужную стыдливость и дело пошло на лад. Кожаные юбочки, бюстгальтеры, нашейники с шипами, отливающие металлом легчайшие туфли на высокой прозрачной подошве, сапоги… – примеряя хитрые аксессуары Аниска постепенно увлеклась, а когда представила себе, как бы она выглядела в таком прикиде в кровати, в объятьях мужчины, жаркая волна прошла по телу девушки и сладкая истома подступила к низу живота…
Час спустя Аниска и Ломакин покинули магазин, нагруженные разноцветными пакетами. Они уносили несколько комплектов эротичных чулок с поясами и подвязками, множество колготок разных цветов в крупную сеточку, две пары туфель, латексовые черные рукавицы, плетку из натуральной кожи и три обтягивающих комбинезона с аккуратными прорезями на самых заманчивых местах.
«Интересно, сколько он получает за картину, если сейчас не торгуясь выложил за эти фишки почти две тысячи долларов?» – размышляла Аниска. Ее уважение к Ломакину резко возросло.
– Десять, двадцать, иногда тридцать тысяч долларов, – словно читая анискины мысли вдруг произнес Ломакин. – Да, Аниска, сегодня я очень востребованный художник. Правда, я не забываю, что «сегодня» – это сегодня, а завтра ветер может подуть в другую сторону и мода резко изменится. Ну а пока спасибо новым русским, покупающим красивых жен и любовниц и заказывающим их голые портреты, которые вывешиваются в спальне или, хе-хе, в комнате для отдыха в личном офисе. Красота женщины, гордость обладания ею, подчас толкают мужчину на странные поступки, хе-хе…
…А на следующий день Аниска уже стояла в студии Ломакина, которая больше походила на порностудию, чем на мастерскую художника. Огромный белый экран, прожектора, фотографии голых девушек, гигантские передвижные зеркала, камера, дорогие фотоаппараты…
«А где же кисточки? Краски? Холсты? – удивилась Аниска. – А, вот они, в углу…Как все странно…»
– Ну что, давайте начнем, – потирая руки, весело произнес Ломакин. – Может, для начала вот это? – и он протянул Аниске металлического цвета узкий латексовый костюм. – Скидывайте лифчик, трусики, вот тальк, не забудьте посыпать кожу тальком, иначе костюм не налезет, хе-хе…
Аниска с непривычки аж вспотела, пока влезала в тугую холодную резину и разглаживала ее по всему телу. «И все-таки, как можно ебаться в этом чертовом скафандре и испытывать кайф?» – подумала она.
– Сюда, встаньте сюда! – художник тем временем подволок к белому экрану круглую высокую пластмассовую тумбу и указывал теперь на нее Аниске. – Вот приступочка!
Аниска покорно взобралась на тумбу.
– Ну-ка – ну-ка…, – Ломакин, все так же потирая руки, принялся расхаживать вокруг. – А ну-ка…, – и он включил один из прожекторов, направив свет на фигуру Аниски. – Нет, не нравится. Давайте попробуем второй костюмчик!
Минут через десять выбор сделали. На Аниске оказались черные колготки, доходящие до щиколоток, сиреневые туфли на десятисантиметровой прозрачной подошве и черный корсет на завязочках. Груди были выпущены наружу.
– Встаньте в полоборота спиной ко мне. Вот так. Да! Да! Да!
«А и как не сказать „да“? – усмехнулась Аниска, глядя на пустой экран. – Таким-то колготкам…»
Дело в том, что зада у колготок не было. Вместо него из выреза на Ломакина вызывающие смотрели голые, упругие ягодицы девушки.
– Да! Именно это! – воодушевился художник. – А теперь возьмите, – и он протянул Аниске большое спелое яблоко. – В левую руку! Откусите кусочек! Поверните голову ко мне! Руку в сторону! Вот так! Смотрите на меня! Улыбайтесь! Ноги! Раздвиньте чуть-чуть ноги! Да! А теперь плетку – в правую руку. Руку вниз, держите ее свободно, чтобы ремень касался вашей правой ноги! Да! Да! Да!
И тут до Аниски дошло – яблоко! Полуголая вызывающая женщина! Ева! Она – Ева! Но цифровая?
И опять художник словно прочитал анискины мысли.
– У картины не будет рамки. Точнее, я нарисую рамку, представляющую собой экран монитора. Посередине экрана, в ореоле металлического света, переходящего вокруг фигуры в белый, будете стоять вы – с этой прекрасной голой попой, в суперколготках, туфлях, с плеткой и надкушенным яблоком! Из кармашка, пришитого сбоку к корсету, будет торчать «айфон». Эппл – яблоко! И вы будете загадочно и в то же время вызывающе улыбаться! Понятно?
«Черт возьми, а ведь здорово может выйти, – подумала Аниска, окончательно зауважав художника. – Ненормальный, но…но…это…я сама сейчас стою и возбуждаюсь при мысли о том, как бы повел себя Петя или другой мужчина, увидев подобную картину…А ты на самом деле гениален, старый черт Ломакин!»
Аниска еще чуть-чуть раздвинула ноги, их мышцы напряглись, рельефно очерчиваемые тугими колготками. Ягодицы девушки слегка качнулись. «Какая я чертовка! Волшебница! Ева, первая женщина на Земле. Как ты выразился тогда, Ломакин? Эталон красоты и секса? Да, это я!» – довольно подумала Аниска.
Тем временем Ломакин схватил в руки навороченный фотоаппарат и защелкал им вокруг Аниски. Затем он отставил его и взялся за видеокамеру.
– А разве вы не будете делать эскизы карандашом? – удивилась девушка. – Рисовать меня?
– Нет-нет! Не сегодня! – ответил увлеченный съемками художник. – В основном я работаю по фотографиям. Мне надо отобрать лучшие, я распечатаю их во весь рост и начну рисовать, сверяясь. Конечно сеансы позирования у нас обязательно будут, но не сегодня, нет! А теперь идите сюда, на диван, садитесь вашей прекрасной попой, нет, не переодевайтесь, лучше так! Хотите шампанского?
Аниска спустилась с тумбы и приняла из рук художника высокий, пенящийся фужер.
– За «Цифровую Еву»! – поднял свой бокал Ломакин.
– За "Цифровую Еву"! – улыбнулась Аниска.
– А…не хотите ли…? – художник достал из кармана маленькую изящную коробочку, – снежка-с?
– Кокаин? – удивилась девушка. – Нет, спасибо!
– Ну как хотите, а я немного…, – Ломакин ловко насыпал на столик дорожку белого порошка и с наслаждением вынюхал ее через золотую трубочку.
– Вы волшебница, Аниска! Я уверен, у нас с вами получится шедевр.
– Я рада, если так оно и будет, – честно ответила девушка…
* * * * *
А через несколько дней они стали любовниками.
Нет, Ломакин ни разу не покусился на нее, нет! Художник вел себя подчеркнуто уважительно и никогда не забывал обращаться к Аниске на «вы». Нет! Она сама не выдержала.
А и можно ли выдержать? Здоровая анискина плоть, облеченная в скудные одежды и согреваемая светом прожекторов волновалась, чувствуя на себе взгляды мужчины. Аниска знала, что Ломакин ее желает. Она сама его хотела. Не только физически – как женщина хочет мужчину ради секса. Нет! Аниска вдруг осознала – этот худой, насмешливый сорокалетний человек с полуседой бородкой и льдистыми синими глазами вводит ее, Аниску, в бессмертие, вечную цифровую жизнь – ведь пройдет десяток-другой лет и лицо ее покроет сеть морщинок, затем гладкая кожа начнет вяхнуть, морщиться, станет дряблой, прекрасные сочные груди обвиснут, опустится упругая атласная попа. А на картине, плакатах и экранах компьютеров благодаря Ломакину она останется вечно молодой. И быть может спустя сто, двести, триста лет какой-нибудь симпатичный юноша будет горько вздыхать по давно ушедшей в мир иной цифровой Еве-Аниске и яросто дрочить на нее…
…Поэтому не удивительно, что однажды Аниска молча спустилась с тумбы, стремительно подошла к рисовавшему ее художнику и жадно впилась в его губы. А затем увлекла на диван…
…Ломакин оказался исключительно умелым и опытным любовником. Да, его член, к сожалению, не имел тех размеров, какие были у милого Пети, ему уже не доставало былой крепости, выносливости, но Ломакин знал и умел делать женщину счастливой. Да, с ним нельзя было надеяться на почти ежедневное петино «раз-два-три», а иногда «четыре и пять». Но Аниска от этого особо не страдала, так как ее оргазмов наоборот стало больше. Из часового поединка с художником девушка выходила гораздо более истощенной, чем из любовных утех с одаренным Петей, длившихся порой почти до утра. Мог Ломакин. Умел…
Месяц, проведенный за созданием «Цифровой Евы» показался Аниске одним из самых счастливых в ее жизни. И даже Петя стал забываться. Дурак ты, Петя…
И вот наконец Ломакин закончил картину. Обнявшись, Аниска и художник сидели с бокалами шампанского на диване и смотрели на чудное полотно.
Аниска. Нет, неужели это Аниска? Эта длинноногая, в черном, красавица, чья вызывающе вздернутая голая попа взирает на зрителя с холста? Неужели эта загадочная, развратная улыбка тоже анискина? И эта дерзкая фигура, окутанная ореолом синеватого, с металлом, света – ее? Спасибо тебе, милый Слава! Слава-художник! Слава-гений…
– Наверное это лучшее, что я когда-либо рисовал, – почему-то грустно сказал Ломакин и потянулся за своей коробочкой…
…А еще через несколько дней картина исчезла. Когда Аниска после лекций привычно забежала в ломакинскую студию, художник лежал на диване и молча пил шампанское. На столике перед ним виднелись следы не одной и не двух дорожек, а посередине возвышалась нехилая горка зеленых банкнот.
– Ты продал ее? Никому не показав? – ошеломленно спросила Аниска.
– Пятьдесят тысяч. Неделю назад отправил фотку картины одному коллекционеру из Японии. Он не торговался. Вот твои пять тысяч – гонорар. Мне надо уехать, развеяться. Двинули со мной на пару недель в Турцию, хочешь? Я плачу за все…
…И через три дня Аниска с Ломакиным проснулись в огромной светлой комнате на берегу теплого, приветливого моря…
Аниской овладело какое-то опустошение. Было грустно. Девушка уныло лежала на пляже в красном, ничего не скрыващем купальнике-стринг. Ломакин чувствовал себя гораздо лучше – еще в первый вечер в Турции он сумел наполнить свою заветную коробочку снежком.
– Грустно, да? – спросил художник.
– Не знаю, душа абсолютно пустая. Неужели так бывает всегда, когда завершаешь что-то значимое для тебя и расстаешься с ним?
– А ты как думаешь, почему я нюхаю?
– Слава, но это же не выход!
– Но ведь помогает, поверь!
– Слава, а мне? Мне что может помочь? Ты ведь знаешь, я наркотиками не балуюсь…
Услышав анискин вопрос, Ломакин как-то странно усмехнулся и ответил:
– Сейчас принесу шампанского, потом узнаешь…, – и он отправился за бутылкой.
Минут через двадцать, когда шампанское вставило обоим, Ломакин посмотрел на девушку и спросил:
– Вот скажи, тебя ведь нравятся красивые, одаренные мальчики, а?
– Ну…нравятся конечно, – удивилась вопросу Аниска.
– А ты никогда мысленно не представляла себе как ебешь какого-нибудь симпатичного парня, которого случайно встретила на улице, пляже или в лифте?
– Конечно представляла. Только не забывай, что я при желании реально могу снять любого парня. Если захочу. Что я и делала не раз.
– Так-так, а почему ты не спишь со всеми, кто тебе симпатичен? Не осуществляешь наяву свои фантазии?
– Ну…, – задумалась Аниска. – Наверное нельзя спать с каждым понравившимся. Их же множество. Извини, это блядство.
– Или свобода? – ухмыльнулся художник. – Свобода поступать так, как хочешь.
– Не знаю, – честно ответила Аниска.
– Хорошо, ты видишь как вокруг нас по пляжу бродит множество турков – парней, симпатичных мужчин и мальчиков. Они уже предлагали тебе трахнуться?
– Тьфу, ну и напасть, – плюнула Аниска. – Только пока ты ходил за шампанским, тут двое отметилось…
– И тебе ни один из них не понравился?
– Ну почему…Симпатичные мальчики…
– А ты хотела бы кого-нибудь из них?
– Слава! Я же с тобой!
– Аниска! – Художник наклонился над лежащей на животе девушкой и нежно провел пальцем по ее позвоночнику вниз, к попе. – А если я хочу сделать тебе подарок? Выбери любого приглянувшегося тебе мальчика и пойдем в номер. Выеби его, изнасилуй, почувствуй себя животным, грязной блядью, сделай с ним все, о чем ты мечтаешь. А если захочешь, мы с ним будем любить тебя вдвоем! Никакой ревности. Ты очень много для меня значишь и я определенно к тебе не равнодушен. Я хочу, чтобы тебе сегодня было очень, очень хорошо!
Аниска ошеломленно посмотрела на Ломакина.
– Ломакин, ты пьян?
– Нет, я снова предлагаю тебе – наслаждайся. Ощути настоящую свободу. Попробуй. И тебе сразу полегчает…
В этот момент Аниска случайно повернула голову и увидела, как в нескольких метрах от нее стоит симпатичный смуглый мальчик лет восемнадцати. У него была фигура атлета и спереди плавки вздувались так, будто внутрь кто-то засунул небольшого размера грейпфрут. Турок улыбался и жадно смотрел на Аниску.
Ломакин поймал ее взгляд и снова нежно пощекотал Аниску по попе, проведя вниз пальцем по узкой веревочке стрингов. Горячая волна залила девушку.
– Ну что, хочешь его?
Аниска покраснела, уткнулась лицом в песок и молча кивнула…
…В номер они пришли, загрузившись шампанским. На ломаном английском художник предложил мальчику раздеться до плавок. Тот быстро подчинился. Аниска сидела на гигантской кровати, ее била мелкая дрожь.
– Сними с него плавки. Возьми его хуй в рот, лижи ему яйца, страстно, вульгарно, как самая последняя нимфоманка! Не сдерживай себя, делай все, что тебе захочется, – приказал девушке Ломакин и, открыв шампанское, уселся на диван. – Я присоединюсь попозже.
Аниска дотронулась до бедер мальчика и почувствовала, что и он страшно напряжен и его тоже бьет мелкая дрожь. «О, значит не я одна так волнуюсь? – Эта мысль почему-то успокоила девушку. – Посмотрим, что там в плавках и сколько стоит этот турчонок»
Она стянула с мальчика плавки и ей прямо в лицо уткнулся огромный, совсем не юношеский хуй с большими набухшими яйцами. «О? Да он больше, чем у Пети!» – приятно удивилась Аниска и осторожно лизнула вишневую, налившуюся кровью головку. А потом, отбросив всякий стыд, глубоко надвинулась на нее ртом…
…Мальчик оказался настоящим чудом. Почти четыре часа он без устали ебал, лизал, целовал и сосал Аниску, то рыча как зверь и гневно долбая ее своим горячим поршнем, то – в мгновения перед оргазмом и во время его – издавая жалобные стоны насмерть раненого лебедя. Иногда к ним присоединялся Ломакин. Вдвоем с турком они замыкали Аниску в горячий, потный сандвич, поочередно или одновременно работая над ее соседними отверстиями, или наоборот, молча, без слов понимая друг друга, по-братски распределяли анискино горло и таз.
А Аниска? Если бы кто-нибудь спросил потом, как чувствовала себя в те мгновенья Аниска, она бы ответила одним словом – улет! И добавила бы – полный улет! Правда, пару раз она чуть не захлебнулась фонтаном спермы мальчика, а под душем, куда несколько раз бегала мыться, исключительно трудным оказалось смыть с себя запах терпкого турецкого пота, но зато какие были ощущения! «Прав, прав милый Слава! – счастливо думала Аниска, стоя под мощными струями воды. – Какая это свобода и кайф!» – и она снова шла в комнату и осатанело бросалась на кровать в объятья ненасытных любовников…
Под конец, когда мальчик совсем обессилел и больше уже ничего не мог, он упал лицом на взмыленное от езды анискино лоно и принялся сосать маленький, опухший от непрерывного наслаждения бутон. У Аниски сил тоже не осталось, она лишь тихо постанывала от наслаждения, поглаживая кудрявые волосы любовника. Слава за эти часы не раз заряжался кокаином. Несколько раз он включал камеру и снимал как турок дерет Аниску, но никто их них не протестовал – наоборот – им это нравилось и дико возбуждало, поэтому каждому хотелось показать себя более талантливым и умелым актером и завоевать симпатии несуществующих (пока?) зрителей…
А потом Аниска отрубилась и все исчезло…
Проснулась она аж на следующий день около полудня и разбудил ее аромат кофе, плывший по номеру. Губы опухли, низ живота и попа слегка болели, но особенно сильно ломило мускулы бедер. Сознание однако было чистым и ясным, и девушка не чувствовала никакого похмелья. «Да, погуляли, милая, поскакали на кониках… – подумала Аниска. – Вот и вышло, что ты настоящая блядь и вроде этим открытием не стесняешься…»
– Ээй! Открой глазки, соня! Я ведь знаю, что ты уже не спишь! – прозвучал хриплый, нежный голос Славы.
Аниска открыла глаза. Художник стоял, наклонившись над ее кроватью, а рядом на столике пестрел тарелочками поднос с завтраком и дымящаяся чашка кофе.
– Кушать подано, мадемуазель, извольте, я вас покормлю! – Слава взял в одну руку чашечку, а в другую бутербродик.
Аниска поела с большим аппетитом, а потом так и осталась валяться на кровати, потягивая кофе. В отличие от нее художник выглядел довольно бодро, он напевал приятным баритоном какую-то песенку и быстро рисовал карандашиком в блокнот пейзаж за окном. Однако Аниска чувствовала, что от Славика попахивает шампанским, да и движения у него отличались резкостью. «Уже успел нанюхаться», – с огорчением подумала девушка.
Вдруг художник бросил блокнот на стол и сел к Аниске на кровать. Его глаза пытливо уставились на девушку.
– Ну и как ощущения? Понравилось?
Аниска задумалась, подмигнула и показала Славке язык.
– Ах ты, моя баловница! – засмеялся художник, а потом почему-то сделался серьезным и откинул низ простыни, которой были укрыты ноги девушки. Он взял в руки правую анискину ступню, длинную и изящную, поднял ее, медленно перебирая пальчики, и нежно поцеловал.
– Аниска, выходи за меня замуж, а? – сказал он.
Аниска от неожиданности чуть не поперхнулась кофе.
– Слав, ты это серьезно? – спросила она, откашлявшись.
– Да, предлагаю на полном серьезе – выходи за меня. Нам ведь так хорошо. И вдвоем, и втроем. Правда, мне сорок, а тебе всего двадцать пять. И если я через пару лет не буду давать тебе то, чего ты ожидаешь от меня в постели, ты обязательно в какой-то момент пойдешь налево. Поэтому лучше уж делать все вместе, как мы это делали вчера. Быть одной командой. Что скажешь?
