Текст книги "Прыгай, Филька!"
Автор книги: Илья Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Но русня терпит. Терпит какие-то партии, государство, которое наезжает на каждого и творит над ним беспредел. Русский человек – раб и трус! Сколько сот лет они были крепостными? И молились на своего батюшку-царя? Много! Русскому человеку нужен господин. Они без этого не могут. Нет, если честно, и среди русских есть сильные и смелые. Ну может один на тысячу. А у нас в Чечне, Алмас, каждый мужчина воин и господин. Поэтому мы всех сильней, хоть нас и мало, всего-то два миллиона. Если один чеченец кликнет клич – на него тут же отзовется сто человек. Двести. Тысяча человек отзовется. Вот поэтому нас все боятся. А у русских этого нет.
Знаешь, у нас в селе раньше почти в каждом доме были русские рабы. О, сколько их наши позабирали в 91-ом! Тысячи! Сажали в подвалы, заковывали в цепи. О, Алмас! Если б ты видела их! Как они вначале кричали, упрашивали, чтобы мы их отпустили…
Конечно если у человека были в России богатые родственники, наши с ними связывались, объявляли выкуп…Ну а у кого родственников или денег не было – так и сгнили в подвалах.
Потом уже наши очень хорошую торговлю наладили русскими. Воровали их и в Ставрополье, и в Кабарде, даже из самой Русни привозили. Рабы и дома строили, и грядки пололи, и камни таскали. Были и такие, что пытались бежать, но куда из Чечни бежишь? Если всюду свои, братья? Мы таким беглецам в наказанье резали поджилки. Знай свое место, раб, и не смей о свободе и думать!
Конечно власти Русни обо всем знали. И? Ты думаешь они хоть что-нибудь для своих русских сделали? А-ха-ха-ха! Плевать им было на всех. Ну а если наплевать, значит мы и дальше будем людей воровать. И воровали.
А уж сколько поездов русских наши ограбили! Сколько азербайджанской нефти было украдено из нефтепровода, что идет из Баку в Новороссийск! И ничего! Русские опять молчали. Даже наоборот – постоянно перечисляли в Чечню средства из бюджета. Миллиарды!
А затем наступил 1994 год. Страшный год. Тогда одни чеченцы пошли против других. Представляешь? Братья убивали братьев! Гражданская война. А кто ее развязал? Та же поганая русня. Они тогда подговорили Гантамирова и Лабазанова свергнуть Джохара. Первого нашего президента. Светлая ему память, Алмас!
Видя, что предателям не удается победить Джохара, Русня вторглась в очередной раз на нашу землю. Бомбили, обстреливали из пушек, запускали ракеты, уничтожали села и города. Весь наш народ тогда поднялся против врага – старики, женщины, дети, мужчины – все до одного.
Ты думаешь у нас не было оружия? О, Алмас!
Уходя из Чечни в 1991-92 гг. русские оставили нам все военные запасы, находившиеся к тому времени на нашей территории – орудия, ракеты, десятки тысяч автоматов, миллионы патронов. Этим оружием мы и встретили врага…
А враг, если честно, был в большинстве случаев совсем смешной – парнишки-новобранцы 18–19 лет отроду. Мы их сотнями брали в плен. Вначале даже отпускали домой под честное слово – так они плакали и просили. Но потом, когда русские танки стали методично разрушать наши дома, а снаряды – разрывать в куски целые семьи – вот тогда, Алмас, кончилась пощада. И наши стали резать пленным русским головы…
Да, мне тогда было 14 лет. Отца убили в первые дни войны и я остался единственным мужчиной в доме. Старшие братья ушли воевать.
Однажды они привели в село человек десять пленных из русни – избитых, в крови. Пленных подвели к двум разрушенным русской артиллерией домам. Из семей, кто там жил, уцелели лишь старики – один дед и его жена. Двадцать человек их родственников – дети, внуки, погибли.
Командир тогда сказал:
– Видите, русские, что вы наделали! Никто вас сюда не звал. Вы пришли не с миром, а с войной в наш край и убили тысячи наших братьев и сестер. Какое вам за это полагается наказание, ну?
Русские молчали. Они все уже поняли. Один из парней затрясся и заплакал.
Тогда командир вытащил два ножа и вручил их старику и его жене со словами: "Судите! Пусть им воздастся по справедливости!"
И старик со старухой стали перерезать пленным глотки. Не пощадили никого.
Все село сбежалось посмотреть на казнь и каждый был готов, если старик со старухой не справятся, помочь им в этом благородном и справедливом деле. Но они справились. Мы, мальчишки, тоже стояли и смотрели.
Потом, когда на земле осталось лежать десять трупов с окровавленными шеями, командир поблагодарил стариков, взял у них обратно ножи и подошел к телу того самого солдата, плакавшего. Командир встал на корточки и ловко отрезал трусу голову.
– Нате, играйте ею в футбол! – крикнул он весело и бросил голову нам.
И мы, преодолев первую, случайную тошноту, стали футболять голову вместо мяча. Ты знаешь, Алмас, какое это невероятное ощущение – играть в футбол головой своего врага!
После этого я почувствовал себя по-настоящему взрослым. Я взял автомат и стал бойцом. Нет, в отряды меня не брали, слишком мал был ростом. Но я охранял деревню, ходил в дозоры и тоже убивал русских. В пятнадцать лет я самостоятельно отрезал голову врагу и с тех пор, пока воевал, так и делал – убивал и отрезал головы.
…Эх, Алмас…какое это было время! Героическое, жестокое и кровавое…
В конце-концов мы разгромили врага и прогнали его домой, но чего это стоило нашему народу…Десятки тысяч убитых, сотни тысяч раненных, исчезнувшие с лица земли села и города…
Мой дом тоже разрушили. Мы дрались до последнего, все село. Погибли братья, мать, дедушка Магомед, в чью честь меня назвали, бабушка Айзан, две тети…
Осколком мне вырвало кусок мяса из ноги, а один кирпич из обвалившейся от удара снаряда стены упал мне на голову…
Нет, как видишь, я уцелел. Меня потом долго выхаживали, многие-многие месяцы. Те, кто остался вживых. Братья-мусульмане из многих стран мира присылали нам, чеченам, деньги, на борьбу с неверными. Благодаря этим средствам меня, как и многих других пострадавших бойцов, переправили лечиться в Турцию. Турецкие врачи сделали чудо и спасли мне ногу, начинавшую уже загнивать. Хромота, инвалидность, останутся до конца моих дней, но я горжусь ею и если бы мне предложили вернуть время назад и изменить свою судьбу, я снова бы взял автомат и вошел с ним в тот день в родной дом, чтобы вместе с семьей встретить смерть…
Да, Алмас, мы прогнали русских. И на земле предков, нашей земле, воцарился мир.
Хотя…какой это был мир…
Президент Джохар погиб. Он был единственным человеком, который мог объединить страну в кулак, даже несмотря на то, что некоторые командиры ему не подчинялись. Люди верили Джохару, как никому наверное не верили со времен великого имама Шамиля. У нового президента Масхадова не было и десятой доли тех ума и воли, какими обладал Джохар…
Страна, наша великая и несчастная Ичкерия зажила многовластьем. Сильные кланы воровали нефть, производили наркотики, фальшивые доллары по арабским матрицам. Мелкие занялись торговлей, бизнесом, похищали людей из соседних республик, угоняли машины. У каждого командира был свой отряд и своя территория, которая ему подчинялась. Командиры ненавидели друг друга и были готовы в любой момент наброситься на противника, чтобы отнять у него землю и власть…
Парадоксально, но Москва, как и вся Россия, остались для нас открытыми, и многие тысячи чеченцев уехали туда искать свое место под солнцем – крышевать, отнимать бизнес у русских коммерсантов, внедряться в игорный, гостиничный и строительный бизнес…
Я остался на Родине. В селе делать было нечего и я решил перебраться в Грозный. Торговал помаленьку, женился, задумал строить дом. В Шали с мужем и детьми жила старшая сестра…
А затем пришел 99-й год и безумец Басаев, решивший, что ему тесно в Чечне, напал на Дагестан. В те годы занесенный арабами ваххабизм уже набрал силу – Басаеву думал, что за несколько дней овладеет Дагестаном, за ним подымутся и остальные мусульмане и начнется джихад – священная война против русских, которую победоносно завершит строительство Кавказского халифата. Но, как ты знаешь, ничего из этого не вышло…
Когда русские вновь вторглись на нашу землю, мне ничего другого не оставалось как взять автомат. Во время одной из бомбежек погибла жена – Зора. Ей было семнадцать лет и она к тому времени шесть месяцев носила под сердцем нашего ребенка. Я так и не узнал, кто у меня мог быть – дочка или сын…
Начался штурм Грозного. Район за районом, дом за домом, квартира за квартирой. Мы отступали, но никому и в голову не пришла мысль сдаться.
…17 января 2000 года на улице Коперника мы бросились в отчаянную контратаку – грудь в грудь против поганой русни. Именно тогда от нашего огня погиб заместитель командующего русской группировки "Север" генерал-лейтенант Малофеев…
…Я шел на смерть, но она вновь обошла меня стороной, оставив на память три раны – в правое плечо, ногу и грудь. Товарищи, те, кто уцелел, вынесли меня с поля боя, а затем, даже не знаю как, переправили из осажденного Грозного вначале в деревню, а потом в Грузию. И вновь врачи вылечили меня…
И опять моя Родина оказалась под сапогом оккупанта. К счастью ненадолго. В конце-концов русские устали воевать и объявили, что "победа осталась за ними" и "конституционная целостность страны восстановлена". Дураки! Кого они хотели обмануть? Только своих – русских. Потому что ни один из нас, чеченцев, в это не поверил. Мы знали, что победители – мы! Иначе как объяснить то, что очень скоро русские вывели свои войска из республики и назначили ее главой уважаемого чеченца муфтия Кадырова. Постепенно чеченская власть вновь установилась во всей Ичкерии. Но это уже другая история, Алмас…
Я прожил в Грузии год. Затем была амнистия и я вернулся на Родину. Грозного не существовало. Единственным близким мне человеком, кто уцелел, оказалась старшая сестра. Ее мужа убило в боях под Шали, но он продолжил свой род, оставив троих детей, все – мальчики! Видишь Ваху? Это старший. Очень примерный сын. Из него вырастет настоящий мужчина. Как и из любого юноши-чеченца.
Дальние родственники, еще в начале 90-х осевшие в Москве, пригласили меня к себе. Они тут держат рынок, прямо за нами. Очень почтенные люди – в обе войны отправляли в Чечню часть дохода, чтобы нас поддерживать. Мне помогли вначале с павильоном, а потом и с наркотой. Видишь курю травку? Иначе все тело болит.
Иногда, когда я вдыхаю блаженный дым, я вижу рай. А знаю, что когда умру, попаду туда. И когда я предстану перед Аллахом, рядом я увижу и дедушку Магомеда, и бабушку Айзан, и родителей, и братьев, и сестер, и мою незабвенную Зору. Рядом с ней, я знаю, будет стоять наш сын…или дочь? Аллах всемилостив и всеблаг. Я полностью покоряю себя его воле и знаю, что он не оставит меня. Слава Аллаху, Великому и Всемогучему!
Я сказал."
Докуренная сигарета с марихуаной потухла и Магомед слабой рукой бросил ее на плитки двора. Голова его откинулась назад и глаза сделались совсем бессмысленными. Из приоткрывшегося рта чеченца медленно капала слюна. Так он просидел долго, до самого заката солнца, а небо над Москвой играло палитрой цветов, из нежно синего становясь багровым, серовато-красным, лиловым, пока наконец на землю не опустился мрак.
Он поглотил и отрубившегося чечена, и молчаливо лежащую на плитах двора Фильку…
*********
Прошла неделя и вновь наступило воскресенье.
С утра на смену вышли два смуглых парня, чьих имен Филька так и не смогла запомнить. Покурив, парни принялись за работу – первый занялся сменой маленького газового баллона под горелкой, на которой жарили картошку, а второй, что-то зло бормоча на своем языке, раскочегаривал гриль, с брезгливостью тыкая пальцем в гигантский шампур с оставшимся со вчерашнего дня мясом. Спустя двадцать минут над двором вновь потянуло опостылевшим запахом обильно сдобренной приправами несвежей курятины. Зазвякали бутылки пива – это пошли первые клиенты.
Филька лежала на дворе, грустно уставившись в мисочку с водой, которую по приказу Магомеда ей меняли два раза в день.
"Неужели мне придется остаться здесь до скончанья дней? – размышляла кошка. – Трехметровая стена, вонючее мясо, неряшливый Ванька и преступник-рабовладелец Магомед? Каждый день? Может это и есть ад? Тот про который говорят люди. Некоторые ведь считают, что настоящий ад как раз находится на земле, только мы этого не понимаем…".
Через пару часов невеселые размышления кошки прервал один из "поваров", вышедший покурить.
– Ну что, Алмас, грустишь? – спросил он по-русски гортанным голосом.
Кошка не ответила. Парень почему-то вдруг хихикнул и склонился над пленницей. Та ловко отпрыгнула и зашипела.
– Да не шипи, дура! Я тебе наоборот хочу хорошее сказать, – опять хихикнул парень.
Филька удивилась и заинтересовалась.
– Мяу?
– Вот! Я же говорил, что ты все понимаешь! И Магомед то же самое о тебе думает! – утвердительно покачал сигаретой кавказец. – Так вот, слушай. После обеда, когда хозяин приедет сюда с несколькими парнями, ты загляни к нему в окошко офиса или лучше вообще проберись внутрь, хе-хе…, – непонятно почему парень в восторге замахал руками.
– Мяу?
– Да-да, то самое мяу. Загляни. Увидишь спектакль. Нет, поучительный спектакль. Даже нет, не спектакль, а суд. Настоящий суд. Над крысой. Ты же кошка – знаешь, что надо делать с крысами, да?
Интонации парня показались Фильке подозрительными и она мелкими шажками отодвинулась от него еще подальше. Парень загоготал и потушил сигарету.
– Не забудь, Алмас! Посмотри на крысу! – и он длинно выругался на своем непонятном языке. В ответ Филька зашипела и убежала в самый дальний угол двора.
"Что они такое затеяли? – забеспокоилась кошка. – Какая такая крыса? Ведь люди не едят крыс! Даже бомжи их не ловили на суп, а эти? Ничего не понимаю!"
И в то же время Фильке сделалось жуть как интересно. "Спектакль? Суд? Никогда на суде не присутствовала. Прав парень, надо будет попытаться проскочить в офис Магомеда," – и кошка уселась на солнышке в ожидании интригующего действа.
…В два часа дня послышались голоса, заскрипела дверь и во двор вошел Магомед. За ним следовало двое здоровенных кавказцев, держащих под руки худого, костлявого парня-блондина в теплой, не по лету, куртке. Лицо у парня было испуганное, в капельках пота.
Магомед открыл офис-склад и вошел внутрь. Троица проследовала за ним. Последний входящий, кавказец, замешкался, закрывая дверь и Филька сунулась вперед мимо его ног. Кавказец ругнулся, но кошку пропустил, накрепко задвинув засов. Филька присела и затаилась у двери. "Что же это будет за спектакль? – живот кошки аж заболел от волнения. – И где крыса?"
Тем временем Магомед удобно расположился в кресле. Худой блондин и кавказцы остались стоять.
Магомед закурил, глубоко и с наслаждением втягивая дым, и спросил с укором:
– Что, Вадик? Опять воруешь?
– Магомед Ибрагимыч! – возмущение блондина было настолько искренним, что даже Филька на секунду купилась. Однако не Магомед.
– Слушай, дорогой, – тихо, но с явной угрозой повторил чеченец: – Я же предупреждал тебя, что это первая наша операция с порошком и его нельзя бодяжить! Он и так уже был разбавлен до нужной пропорции! Слышишь ты, тварь!
– Господом Богом клянусь, – худой задергался и принялся истово бить себя маленьким кулачком в грудь, – Магомед Ибрагимыч! Не первый же год я под вами! И чтобы обманывать?
– Молчать, крыса! – взорвался наконец Магомед. – Мне клиенты звонили, жаловались! Мне, Магомеду, которого все знают, что если я гарантирую, то слово мое крепче стали! Крыса паскудная, наркоман! Ты что думал, что накрысятничаешь, ограбишь хозяина и все тебе сойдет с рук? Сука! Думаешь, я не знаю, почему ты в куртке? Прячешь руки, чтобы не видно было следов уколов? Раньше ты воровал помаленьку мою траву, а теперь ты воруешь героин? Ты знаешь, сколько мне пришлось заплатить людям, которых я подвел, обещая качественный товар? Знаешь, тварь, крыса продажная, русская?
Вадик в испуге дернулся, но кавказцы, стоявшие сзади, крепко схватили его за руки.
– Вот ты сейчас получишь, ублюдок! – прошипел Магомед, выскакивая из-за стола. Хромая, он подскочил к Вадику и со всей силы врезал ему кулаком в живот. Вадик согнулся, повиснув на руках своих стражей и потерял сознание.
– Вяжите руки крысе! – приказал чеченец. Его подручные ловко скрутили запястья Вадика грубыми веревками, которые видимо заранее приготовил и припрятал в офисе Магомед.
– Снимайте с него штаны! Кладите крысу на стол руками вперед! – продолжал командовать Магомед. Он обошел стол, схватил руки Вадика, вытянул их по столешнице и крепко сжал в своих железных запястьях. – Мурат! Навались на него, не давай дергаться! Дени! И ты снимай штаны, порви этой гнусной крысе задницу так, чтоб навеки помнил, что Магомеда, хозяина, обманывать нельзя! Только прежде возьми вон с той полки тряпку и забей ему в мерзкую пасть, чтобы не орал!
Ухмыляющийся огромный Дени исполнил приказ Магомеда и, старательно скомкав тряпку, плотно вбил ее в рот уже пришедшему в сознание Вадику, который дико крутил глазами и пытался вырваться из рук мучителей.
Филька в своем темном углу вскочила и шаг за шагом придвинулась ближе. Ей было одновременно и страшно и любопытно. Вспомнился Рахим, ебущий в задницу Жульку. "Неужели и мужчины между собой тоже этим занимаются?" – ошеломленно подумала кошка.
– Ай, красавчик! Только отчего это попа у тебя такая худая? И бедра узкие? Ай, дорогой, сейчас станешь моей милой девочкой! – глумливо приговаривал Дени, освобождаясь от джинсов и трусов. Филька ужаснулась, увидев, как восстает между ног кавказца огромная толстая обрезанная колбасина. "Нет, у него гораздо больше, чем у Рахима, – отметила Филька. – Неужели он засунет ее сейчас всю бедному Вадику в зад?"
Так оно и произошло.
– Ха! – крикнул Дени, раздвигая беснующиеся и беспомощные худющие ягодицы "крысы", затем он плюнул между ними, плюнул себе на член, увлажняя его и опять с тем же "Ха!" со всей силы вдвинул его в зад Вадику.
И началось…
Филька явно почувствовала, как воздух вокруг исполнился тяжелыми клубами ярости и мужской похоти. Магомед и Мурат еле сдерживали беснующегося в их руках от боли и унижения Вадика, и в то же время их глаза с непонятным интересом, одобрением и…вожделением? проводили каждое движение огромного члена Дени, как паровой молот врезавшегося в несчастную плоть проворовавшегося дилера.
Лицо Вадика приобрело фиолетовый оттенок. Из глаз лились слезы, он пытался биться головой об стол, но ничего не получалось, потому что голова ударялась в его собственные вытянутые руки, которые крепко сжимал Магомед. Со своего места Филька видела, как потекла толчками из заднего отверстия Вадика кровь, капая на пол и расползаясь там ленивыми липкими каплями. Смешные, худые ноги жертвы приподнимались, пытаясь ударить по заднице палача Дени, но ничего не получалось и они опадали вновь.
Минуты через четыре Дени затрясся, заорал и со всей силой прильнул, прилип, врезался в несчастое тело Вадика. Кавказцы заулыбались и одобрительно заохали. Дени вытащил свой член из задницы "крысы" и заругался – опадающая на глазах дубина вся была испачкана кровью и калом жертвы.
– Туда, туда, Дени! Иди вымойся, орел! – замахал руками Магомед, показывая в сторону закутка, где находились туалет и душ. Тон у него был ласковый и довольный.
Вадик лежал на столе и сотрясался в рыданиях.
– А ты слушай, крыса! – голос Магомеда снова стал злым. – На тебе штраф за воровство – пять тысяч баксов. Срок – месяц. Счетчик я тебе включаю по самой божеской цене, учитывая наше давнее сотрудничество – три процента в день. Попытаешься сбежать или обмануть, а еще хуже – ментам настучишь – убью! По кускам буду резать, сволочь! – подкрепляя свои слова, Магомед вытащил из кармана штанов нож-выкидуху и щелкнул кнопкой, освобождая лезвие. Чеченец свирепо поводил им перед глазами Вадика, а затем разрезал путы на его руках. – Вставай, крыса! Подмоешься после Дени и вали отсюда искать деньг…
…и тут зазвонила мобила Магомеда…
…Автоматически положив выкидуху на стол, Магомед полез за ней, посмотрел на номер, включил…
…нахмурился…
…заговорил по-чеченски, яростно убеждая в чем-то своего собеседника…
С бешеным криком, как был, без штанов и с окровавленной задницей, Вадик схватил выкидуху и, вложив в рывок все силы, попытался через стол ударить лезвием Магомеда в лицо!
Охнул от неожиданности Мурат. Подпрыгнула в коридоре Филька.
Но только не Магомед. Реакция бойца не подвела его и вновь благосклонный Аллах отвел от чеченца смерть.
Скорее всего его спас именно крик жертвы. Если бы не он, Магомед не смог бы инстинктивно откачнуться на стуле от налетающего лезвия. С руганью отбросив мобилу, чеченец, вскочил и улучив момент перехватил руку Вадика, продолжавшего пытаться тыкать ножом через стол в своего мучителя.
Сзади на Вадика уже налетел Мурат. Он сгреб его в охапку своими мощными руками, а Магомед, вырвав из руки жертвы нож, тут же ударил им дилера в глаз.
Вадик вскрикнул и схватился за лицо.
– Неси его в комнату с баком для маринада. Быстро! – заорал Магомед, размахивая руками.
Мурат в миг отволок барахтающегося, с окровавленным лицом Вадика в подсобку. За ним, прихрамывая ковылял чеченец. В подсобке он наклонил Вадика над баком, в котором обычно отмачивали курятину, ныне пустым, схватил его левой рукой за редкие русые волосы, задрал голову и отточенным метким движением ножа перерезаел ему горло.
– Вых! Вот и все! Кончилась крыса! – с удовлетворением произнес палач, отбрасывая нож в сторону.
Из ванной комнаты выбежал, застегивая штаны, Дени.
– Что? Что такое? – гигант никак не мог справиться с ширинкой и судорожно дергал ее то вверх, то вниз.
– Кончили крысу! Тварь поганую! – ответил Магомед, устало привалившись к стенке. – Сейчас засуньте ее в бак, вечером, как будем закрывать, приедете на микробусе и заберете его. Захватите каких нибудь больших полиэтиленовых мешков для трупа, а кровь из него сейчас вся вытечет, не страшно, не испачкаетесь, – добавил чеченец.
Троица вернулась в офил и закурила.
– Не бойтесь, сюда никто не сунется, всем, кому надо, платим. Главное, не засыпьтесь, пока будете везти его в лес!
Докурив, Мурат и Дени быстро ретировались, а Магомед накрыл крышкой тело в баке и закрыл на ключ подсобку. Краем глаза чеченец заметил, как черная продолговатая тень выскакивает из офиса. Магомед мигнул и задумался. "Нет, вроде показалось, – решил он и достал из холодильника бутылку виски. – Выпью-ка я сейчас сотку, подотру кровь и говно с пола, а потом посплю до вечера – самое мудрое дело!" – решил убийца и лицо его расплылось в улыбке.
*********
Ек-ек-ек! Ек-ек-ек! Ек-ек-ек!
Бедное кошкино сердечко! Как оно только не разорвалось от страха! Стучит, бешено заходится маленькое сердечко! Забившись в угол двора и накрыв лапками голову, стонет от ужаса несчастная Филька.
Смерть. Всюду смерть. Неужели это и есть настоящая, реальная жизнь? Та, что кипит в больших городах. А наверное и в малых, только не видима она тем, кто живет, не выходя за черту квартиры…
К четырем часам, когда на смену заступили Ванька с Вахой, кошка чуть-чуть успокоилась.
Ванька сунулся было к складу, но Ваха, предупрежденный по телефону Магомедом, перехватил парня за руку.
– Не надо туда. Дядя не в настроении. Сегодня на склад не ходи! – произнес Ваха.
– Так это, мне ж курятину надо мариновать! – удивился Ванька. – Из чего ж мы завтра будет готовить шаурму?
– Не надо туда! – веско повторил Ваха. – Курятину сменщики дома замаринуют, хотят попробовать новый маринад.
– Но…, – заикнулся было глупый Ванька, и опять Ваха одним движением руки прервал его. – Тебе сказано, на склад не соваться! Там товар. В комнате с чаном. Вечером увезут. Понял?
– А-а-а, – успокоился Ванька. – Так бы сразу и сказал. Ясно, вопросов нет. Пошли работать, что ли? О! – Ванька вдруг заметил стоящий у ограды пустой газовый баллон. – Молодцы! Баллон сменили! Только что ж они его на солнце оставили? Непорядок! – и хозяйственный парень отодвинул баллон в сторону, в тень…
…Филька так и пролежала до конца дня в углу, не осмеливаясь выбраться на двор. Ни пить хотелось, ни есть. И в душе пустота. Даже страх исчез. Одна тоска и безнадега…
Часам к девяти вечера дверь офиса открылась и наружу вышел опухший ото сна Магомед. Глаза у него были красные, а изо рта тянуло спиртным выхлопом. Видимо не сотку, а гораздо больше выпил чеченец…
Магомед вынес на воздух стул, уселся и закурил. Глаза его обвели двор.
– Эй, Алмас, – требовательно позвал убийца. Филька не обратила на крик никакого внимания. "Пусть подходит и убивает, – подумала она. – После всего, что я видела, мне уже все равно…".
Но Магомед был настроен благодушно и убивать не собирался. Докурив сигарету, обычную, не с травой, он почесал живот, поднялся и скрылся в офисе. Вернулся чеченец через пару минут, держа в руках ополовиненную бутылку виски и стакан. Налив себе грамм сорок, он опрокинул их одним махом, по-русски, и покрутил головой. А затем тихо рассмеялся.
– Алмас! Иди сюда, будем говорить. Не бойся, не трону. Я же знаю, что ты сегодня была в офисе и все видела. Ведь правда? И ты никому ничего не скажешь, а, Алмас? – чеченец захихикал и погрозил кошке пальцем. – Ну иди сюда, мне скучно и я хочу поговорить!
Вздохнув (пусть будет, что будет!), Филька встала и медленно приблизилась к чечену. Уселась напротив, метра в двух от его стула и уставилась прямо в глаза убийце.
Магомед перестал смеяться и тоже поглядел в глаза кошке. Так прошло минуты две.
– Правильно! Так и надо себя вести, Алмас! – услышала вдруг Филька. – Я всегда тебе говорил, что ты не русская кошка. Есть в тебе наша, горская смелость. Или ты с Востока? Может быть в прежней жизни, до твоего появления тут, ты и в самом деле жила у какого-нибудь уважаемого человека, воспитавшего тебя так, как надо воспитывать правильных людей. Я это сразу понял, когда ты меня расцарапала и не испугалась. Молодец, Алмас!
Филька удивилась и вспомнила тихую, добрую, интеллигентную русскую семью, в которой она росла – папу, маму, Коленьку, бабушку, дедушку. Что мелет этот идиот?
Магомед тем временем опять налил себе треть стакана и закурил. На этот раз сигарету с травой.
"Вот слушай, Алмас! Ты не думай, что я убийца. Я не люблю убивать людей. Может потому, что уже взрослый и много видел. Я за две войны убил человек семнадцать русских. Оккупантов, пришедших на мою землю. В мирное время я никого не трогал. Мир всегда лучше войны.
А? Ты спрашиваешь, зачем я тогда перерезал горло крысе Вадику? Именно потому и перерезал, что Вадик не был человеком, а крысой. Нельзя воровать! И тем более, нельзя воровать у хозяина, который тебе доверяет, Алмас!
Нет, я вижу, ты не понимаешь. Нам, чеченам, можно у русских воровать. Это не грех, они все гяуры, неверующие в Аллаха. Русского грех не обуть, украсть у него машину, жену, самого его похитить и потребовать выкуп или сделать рабом. Нет, это не грех. Так всегда было и наши предки этим жили. А закон и обычаи предков – единственная духовная ценность, по которой мы живем. Русские пусть воруют друг у друга. Себя же обворовывать мы не дадим. Сразу отрежем бошку…
А крыса был дурак. Трусливая тварь. Да где это видано, чтобы шестерка, раб, не только обворовал хозяина, а еще и осмелился поднять на него руку? Вот поэтому я и лишил жизни подлую крысу. А ведь я не хотел убивать. Только наказал. Разве пять тысяч долларов большие деньги? Крыса бы в лепешку разбился, но их бы нашел и вернул. И ничего, может и дальше бы с ним работали.
Вот ты видишь Ваньку, который такой примерный работник, хоть и глуп как пробка? Я его голодного с улицы поднял, когда он приехал в Москву. Пожалел парнишку. Хоть он и русский. Аллах наказал нам делать добрые дела, ибо за них воздастся сторицей.
И что? А то – Ванька, как чуток отъелся, тоже попробовал своровать. Сто рублей вытащил из кассы, говорил потом, что хотел послать их матери в деревню на лекарства.
Алмас! Если бы он пришел ко мне и попросил эти деньги, я бы открыл бумажник и дал бы ему не сто – двести, пятьсот, тысячу рублей бы дал, просто так, потому что мать – святое! Но он ведь не попросил, а спер! И за это был наказан. Да-да! Только ебал его в назидание не Дени, а Мурат, у него хуй поменьше. Вот поэтому Ванька теперь такой прилежный работник и копейки тронуть не смеет. Поняла?
Хотя, если задуматься, что это за мать, если не научила сына жить честно? А, Алмас? Что за будущее у такого народа? У вас, русских? Никакого у вас будущего нет!
Вот я расскажу тебе о Родине, Чечне.
После второй войны президентом русские назначили муфтия Ахмада. Он, если задуматься, был человеком поумней и Джохара, хоть и нельзя сравнивать его с великим имамом Шамилем. Такому человеку не суждено более родиться, а жаль…
Так вот – вся Чечня была разрушена. Во всех городах и селах – русские войска. Грабят, убивают. И продолжает гибнуть наш народ…
И тогда муфтий Ахмад сказал русским: "Или вы уходите с нашей земли, или мы поведем войну до конца – но уже на вашей земле, против вашего мирного населения, и пока будет жив хотя бы один чеченец, мира вам не видать!"
И русские послушались. Потому что только безумный человек мог не послушаться уважаемого Ахмада. И ушли.
Перед тем, как уйти, Ахмад заключил с ними тайный договор, содержание которого русские никогда не осмелятся опубликовать. По договору мы, чеченцы, отказывались бороться против России и оспаривать территориальную целостность Федерации, но за счет этого русские обязались каждый год платить нам дань в сотни миллионов долларов репараций, которые они стыдливо называют теперь дотациями – на восстановление страны и за то, чтобы мы снова не взялись за оружие…
Теперь Чечня – свободная земля. Мы сами себе хозяева, хоть и на бумаге находимся в Русне. Ты видела Грозный, Алмас? Сегодня это город-чудо, один из красивейших городов Кавказа. И построен он в кратчайшие сроки. На русские деньги. Для нас.
…Но нашлись террористы-ваххабиты, которым не по душе была новая Чечня. И они убили нашего муфтия Ахмада, чтоб им гореть вечные времена в аду! Слава Аллаху, что сын Ахмада, Рамзан, пошел по стопам отца. Нет ныне в Чечне умнее, сильнее и могучее человека, чем Рамзан. Потому что народ ему верит. Любит его. Знает, что Рамзан жизнь свою отдаст, но нашу землю защитит. И он защищает.
Вот русские дети с 12–13 лет пьют. К концу школы многие уже становятся алкоголиками. В армию не хотят идти. Представляешь? У нас каждый – воин, а эти не желают учиться защищать свою родину! Что это за люди, Алмас? Наркоманы! Педерасты! Дистрофики!
В Чечне никто не пьет. Дети уважают родителей. Стариков уважают. Все подростки занимаются спортом. И в армию идут смело, потому что они уже воины – не боятся никакой "дедовщины" – наоборот, сами русских скручивают в бараний рог.
