Текст книги "Прыгай, Филька!"
Автор книги: Илья Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Россия хорошо, – вступил в разговор Рахим. – Я у себя в Ош никогда столько денег не имел. А ведь жена, трое детей, кормить надо. Пять долларов зарплата. Лишь в Россия почувствовал себя человек. Трудно, да! Работаю, да. Но здесь лучше, чем в Таджикистан. Лучше, чем Киргизстан. Настоящая страна, для людей! А не Америка.
Спохватившись, достали брагу. Дернули водки, запили мутным, пахнущим дрожжами пойлом.
Вась-Вася потянуло на песни.
"С чего начинается родина?", "Широка страна моя родная", "По долинам и по взгорьям", "Наш паровоз вперед летит"…Каких только песен не знал Вась-Вась!
Вначале Жулька пыталась ему подпевать, но вскоре умолкла, потому что захмелевший Рахим обнял бомжиху и принялся тискать ее сдобное тело. Жулька хохотала и делала вид, что хочет вырваться из крепких рук таджика.
– Вставай, иди мойся! Буду сейчас тебя ебать в жопу! – приказал Рахим женщине. Та выпила еще пятьдесят, добавила браги и, крутя задницей, отправилась в дальний угол к струйке воды, стекавшей из разбитой трубы. Скинула с себя одежду и принялась подмываться.
Вась-Вась продолжал воодушевленно петь. В свои шестьдесят пять он давно перестал интересоваться сексом, а так как Рахим ебал Жульку почти каждый день, Вась-Вась даже не повернул головы в их сторону, настолько это его уже не волновало.
Филька подобралась ближе, чтобы увидеть, чем готовятся заняться Рахим с толстухой.
После того как Жулька подмылась, таджик принес поллитровую пластмассовую бутылку из-под минералки и наполнил ее водой.
– Вставай на колени, надо чистить с клизма! Всегда! – потребовал Рахим. Жулька, пьяно хихикая, опустилась на колени. Рахим, вспомнив, встал, вернулся к очагу и унес с собой пустую банку из-под тушенки. Пошуровал в ней пальцем, собирая жир, и смазал заднее отверстие партнерши.
– Ой, щекотно, ой-ой! – визжала бомжиха. Рахим засунул в отверстие палец, покрутил им, расширяя дыру, потом вынул и с силой вогнал туда короткое горлышко бутылки. Нажал на нее и в зад Жульке толчками стала заходить вода.
– Ой-ой-ой! Буль-буль-буль! – хохотала Жулька.
Когда бутылка опустела, Рахим показал бомжихе на отверстие трубы, служившее туалетом.
– Иди!
Жулька, затыкая зад пальцем, подбежала к дыре, присела и с мерзкими звуками начала испражняться. Рахим внимательно следил за ней, а затем снова повторил процедуру с бутылкой.
– Вот! – удовлетворенно отметил он, заметив, что Филька с ужасом и интересом наблюдает за его действиями. – Вот! Аллах велел, чтобы было чисто! Иначе нельзя! Гигиена, понимаешь?
Вымыв Жульке зад таджик пристроился к нему, спустил штаны и оттуда вылез толстый, кривой, обрезанный член.
– Ха! – крикнул мужчина и одним махом вошел в Жульку.
Вась-Вась выпил еще и запел одну из своих любимых песен – «Веселый марш» на музыку Шаинского и слова Харитонова:
Надо!
Надо!
Надо нам, ребята,
Жизнь красивую прожить.
Надо что-то важное, ребята,
В нашей жизни совершить!
Сама собою жизнь ведь не построится,
Вода под камушек не потечёт.
Нам на достигнутом не успокоиться
И не снижать души своей полёт…
Жулька орала и дергалась под ударами члена таджика. То она вопила «Ой, больно, не могу!», то наоборот прижималась задом к партнеру и просила: «Ну еще, милый, ну еще, Рахимушка!».
А Вась-Вась вторил крикам бомжихи, только на свой лад:
…А нашим девушкам мы скажем: милые,
Вы спойте ласково нам о любви.
С горами сможем мы тягаться силою,
Нам вдохновение даёте вы!
Надо!
Надо!
Надо нам, ребята,
Жизнь красивую прожить.
Надо что-то важное, ребята,
В нашей жизни совершить!
…Закончив песню, Вась-Вась вытер раскрасневшееся, вспотевшее лицо и заявил:
– Все, устал. Хорошо-то как, когда попоешь, а? – Потом он обратил внимание на Фильку и поманил ее к себе. – Да ты не расстраивайся, кошка! Жулька – баба в самом соку, ее только еть да еть! Оно для здоровья полезно, правильно поступает Рахимка. Так ее, шалаву! Еть! На вот тебе, киса, хлебушка с сальцем! – и Вась-Вась бросил Фильке обмазанный жиром кусок, пахнущий тушенкой.
В это время Рахим кончил бомжихе в зад, встал, прошел к трубе и обмыл свой член. Потом вернулся к Жульке и принялся яростно его дрочить. Вскоре член выпрямился, затвердел и таджик засунул его Жульке в заросшую сизо-черным волосом пизду.
Вась-Вась довольный сидел и смотрел как Филька ест. Ему хотелось поговорить.
– А знаешь, кошка, почему Жульку прозвали Жулькой-Помойкой? Нет? То-то! Я сейчас тебе все расскажу…
Пригнали к нам как-то в середине семидесятых батальон строителей-узбеков. А может и не узбеков, а киргизов. Все одно – чурок.
Район у нас непростой, стратегический, да ты наверное в курсе – всюду номерные заводы, ПВО, ракеты, разные хитрые военные объекты…
Ну, служивого люда навалом. А военному человеку чего прежде всего надо? А? Ясен хуй, девку! Любят солдатики девок. И девки солдатиков. Как мух на говно девок на солдатиков тянет.
А Жульке, Джульетте то есть, это так ее мамаша, насмотревшись шекспиров назвала, было в ту пору лет четырнадцать. Ох, симпотная была девка! Сиськи арбузами, жопа пряником, щеки – кровь с молоком.
И вот познакомилась как-то Жулька с Хафизом. Или не Хафизом, а Наврузом, хуй теперь упомнишь – тоже красивый пацан был, брови вразлет, высокий, стройный, даже не скажешь, что чурка, ебена мать…
Ну, Хафиз к Жульке и так, и эдак. И за ручку держал, и в кино водил. Целовались, тискались, а она ни в какую! Хочу, говорит, мужу подарок преподнести – девственность. Кастрюля с ушами, но такое у нее было воспитание…
А Хафиз-то совсем не дурак, возьми да и скажи ей: Джульетта! Я не покушаюсь на вашу девственность и права мужа – а давайте попробуем в попку? Так и овцы целы, и волки сыты. Опять же, в попку пялиться и приятно, и ощущения острые, и безопасно – никакой беременности!
Жулька, дура, возьми да и согласись. Рассказывала потом, что у нее неделю жопа болела, так ее проебал чертов узбек. Но понравилось! И стала Жулька пердолиться в жопак. Большая у них с Хафизом любовь была, только вот как-то взял он, напоил девку, да пустил ее парочке сослуживцев-стройбатовцев. Опять в жопу. Ну, Жулька, как пришла в себя, закатила ему истерику, а он в ответ подает ей две десятки – презент в знак признательности от довольных пользователей, типа…
Ох, кошка! Знаешь ли ты, сколько стоила десятка в 78-ом году? Тогда бутылка беленькой шла по 3.62, а бормотуху отпускали меньше чем за рупь! Конечно страшноватенько было пердолиться за деньги. За проституцию в те времена реально светили лагеря, но…помаленьку всегда можно. Даже комсомолкам…
А спустя некоторое время Жулька и минет освоила. Сосала за трешку так, что у узбеков пилотки от волненья чувств слетали, да…Какие были времена…Сколько она резаных хуев пересосала, Жулька наверное и сама не помнит, но с той поры и приклеилась к ней кличка Жулька-Помойка. Наши ее стороной обходили – ну кому охота об чурекскую подстилку помоиться?
Однако самое интересное еще впереди, да!
Устроился к нам на завод один парень из Александрова, это город такой, по железной дороге в сторону. Федька Репетюк. Правильный такой комсомолец, все хотел коммунизм строить. Говорил, что тот обязательно в двухтысячному году наступит, этот как два пальца обоссать, потому что все научно доказано и обосновано, бля, и партия тому гарант!
Жульке тогда только восемнадцать исполнилось, поступила к нам в соседний цех. И вот увидел ее как-то Федька и втюрился! Без пизды, втюрился! Даже букеты ей дарил! Представляешь? Бабе цветы! Не на день рождения или 8 марта, а просто так!
Ну, Федька тоже был парень видный. Здоровый такой жлоб, на танцы даже галстук надевал. Понравился он Жульке, но она ж не дура – знает кошка, чье мясо съела и какая у нее в городе слава…
Конечно наши пацаны, видя такое, Федьке очень ненавязчиво кое-что про Жульку разъяснили, только он ни в какую – не верю, говорит, и все! А если у Джульетты и было что-нибудь с мужчинами, то это меня ни капли не колышит. Чурки, говорит, тоже люди, даже нам братья, и как мы – строят коммунизм! Представляешь? И опять к Жульке льнет!
Проходит так пара месяцев и Федька вдруг заявляет: Мы с Джульеттой решили пожениться!
Повели его наши в кабак, выпили, объясняют: Федь! Ну ты ж хороший парень! Чего себе жизнь ломаешь? Жулька твоя под полсотней кабанов лежала, найди ты себе правильную девку, честную, не дури!
А Федька гордо так отвечает: Мы с Джульеттой вчера ходили к гинекологу и врач выдал ей справку об "действенной плеве", или как оно там называется.
Ну, наши пацаны были в полном охуе. Плюнули, допили и разошлись. Чего с дурака взять?
А потом свадьба. Цветы на могилу Неизвестного солдата подносили, шампанское, танцы-манцы…Справляли в домике родителей Жульки. Народу человек сорок, все наши, заводские. И вот сидим-пьем, а жених в соседнюю комнату повел невесту – вступать в свои супружеские права. Говорит, я вам все сейчас докажу, что был прав!
Мы бухаем, музон крутится, бониэмы да аббы, и вдруг – крик!
Выскакивает из комнаты Федька, голый, а у него все муде и хуй в говне!
Стал он пердолить свою ненаглядную Джульетту, целку ей ломать, а она возьми от кайфа да и обосрись! Привыкла в жопак пердолиться, а тут совсем другой кайф! Пизда! Клитор! Не выдержала жопа, перднула Жулька и все прямо на муде Федьке и вывалилось!
Ну, с той ночи Федьку мы больше и не видели. Собрал манатки и дернул обратно в свой Александров. Жулька тоже по-быстрому съебалась – устроилась по лимиту в Москву. То ли в метро работала, то ли трамвай водила, хуй упомнишь…Замужем побывала пару раз, даже ребенок где-то у отца остался. Но…спилась. Нахуй кому нужны в столице старые шлюхи. Так и вернулась Жулька обратно лет десять назад. С тех пор бомжует. Мне конечно жалко ее стало, взял к себе, пусть живет.
Такая вот, кошка, бывает у баб жизнь, да. Это похлеще, чем Бондарчук в "Судьбе человека"…
Вась-Вась завершил свой рассказ и допил бутылку. Как раз в это время Рахим кончил во второй раз.
Жулька снова с охами побежала корячиться над дырой и испражняться, а таджик вымыл свой член, застегнул штаны и подсел к очагу.
– Что, Рахимка, доволен? – спросил, улыбаясь, Вась-Вась.
– Конечно доволен! – рассудительно ответил таджик. – Сегодня работал. Кушал. Пил. Баба ебал. Как не доволен?
Опроставшись и небрежно подмывшись, Жулька оделась и, шатаясь, подошла к беседовавшим. Взяла бутылку и допила ее из горла.
– Ну чо, мужики, может пора спать?
– И то дело. Дай бражки.
Бомжи выпили по стакану браги и разбрелись по своим "постелям".
Филька тихонько отползла в сторону, зарылась в ветошь и закрыла глаза.
Через пять минут все в бункере уже спали…
*********
На следующее утро заметно похолодало. Слышно было, как снаружи идет дождь.
Вась-Вась охал и морщился, то и дело хватаясь за печень. Жулька хмуро варила куриные головы и лишь Рахиму было нипочем – весело насвистывая, он умывался у трубы.
Поели. Филька скушала две порции супа и пристроилась поближе к огоньку – греться.
– Погода-то, а? – прокашлявшись от сигаретного дыма заметил Вась-Вась. – Может ну его, останемся дома? Хавчика немного есть, опять же, бражка…
Жулька вопросительно посмотрела на Рахима. Видно было, что и ей жуть как не хочется покидать согревающееся помещение.
Рахим задумался, покрутил головой и твердо ответил: – Нет! Надо идти! Денег ни копейки, что будем вечером кушать? Что пить будем? Бражки мало, ты ж ее, Вас-Вас, до обеда выжрешь!
– Эх-х-х-х, – поник головой Вась-Вась. – Прав ты, Рахимушка, тут не возразить. Да и курева на донышке. Придется идти…
Филька осторожно подняла голову – может сегодня-то отпустят? Ну чего она им сдалась?
Тихонько поднявшись, кошка крадучись двинулась за бомжами. Но ее надеждам не суждено было сбыться.
– Э, нет! Мы так не договаривались! – резко повернувшись к кошке вдруг взвизгнул Вась-Вась. – А ну брысь обратно, сука! – и бомж злобно пнул Фильку ногой!
И снова со скрипом захлопнулась ржавая дверь бункера и кошка осталась одна…
*********
…Пришлось привыкать к новой жизни и потекли однообразные дни и вечера.
Над Дмитровом заладили дожди, поэтому бомжи возвращались домой рано и в препакостном настроении – еды почти не было, а все деньги тратились на "паленку". Часто ругались. Рахим опять ставил клизьму пьяной Жульке и с остервенением ебал ее. Вась-Вась, без настроения, переключился на грустные песни. После ужина, пока Рахим с Жулькой охали и стонали на куче ветоши, старик, ловко приладив над очагом жестяной лист, сушил добытые бычки. Мокрые ветки горели плохо, сладковато-приторный противный дым мигом заполнял бункер, поэтому дверь постоянно приходилось держать открытой. Вась-Вась кашлял, чертыхался и жадно тянул бражку. Благодаря его усилиям запасы домашнего алкоголя сошли на нет, а денег становилось все меньше и меньше…
На пятый день Рахиму дико повезло – за полдня работы под проливным дождем на разгрузке кирпичей таджика щедро вознаградили 300 рублями! Пить сели с обеда. Повеселевшая Жулька варила пельмени, Вась-Вась, сладко зажмурившись, потягивал настоящие сигареты, купленные гастарбайтером, а сам Рахим, укутанный в старое пальто, лежал у огня и довольным взглядом обводил четыре бутылки водки, стоящие на полу.
На следующее утро в город смог выйти лишь Вась-Вась. Таджик зверски простыл и теперь метался в бреду, срывая ветошь, которой его поминутно накрывала Жулька. Филька забилась в дальний угол и просидела там весь день.
Вась-Вась вернулся поздно, как всегда под хмельком. С собой он притащил две бутылки "паленки" и батон хлеба. Увидев, что старик не принес ничего из еды, рассвирипевшая Жулька набросилась на него с кулаками. Сбив худенького пьяницу с ног одним ударом, могучая бомжиха принялась беспощадно его пинать.
– Да что ж ты делаешь, выродок? Совсем мозги пропил? Ты чего – не мог купить Рахимке самого дешевого аспирина? Водку принес, сволочь, да что б ты ей залился и сдох, а вот помрет Рахимка, кто нас кормить будет, урод?
Старик жалобно скулил, пытаясь прикрыться руками, но Жулька била и била его, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть, месяцами, капля по капле, нараставшую к крысятнику Вась-Вась.
Затем бомжиха открыла водку, раздела Рахима и старательно растерла его паленкой, заставив залпом выпить полстакана.
– Не сблюй, только не сблюй, Рахимушка! – уговаривала несчастного больного сожительница, ласково поглаживая его по голове. Таджик дергался, хрипел, но к счастью сдержал позывы рвоты. Минут через пять он успокоился и мерно задышал. Уснул.
Пока Жулька растирала Рахима, Вась-Вась, прихватив вторую бутылку, отполз в сторону и теперь жадно глотал из горлышка водку, всхлипывая от боли и унижения…
*********
Утром Рахиму стало получше. Жулька напоила его чаем из каких-то трав и накормила хлебом. Фильке тоже налили в банку горячей воды, размочив в ней кусок краюшки. Поев, кошка покорно поплелась в свой угол. На этот раз она даже не пыталась выскочить за дверь. Фильку охватило полное безразличие. "Наверное я скоро умру, – подумала она. – Может меня и в землю закапывать не будут. Отнесут за полянку и бросят в кусты. И никто никогда не узнает, как погибла красивая черная кошка Филька из тихого подмосковного города физиков. Эх, увидел бы меня сейчас Кузя – наверняка бы не узнал…"
Жулька и Вась-Вась по одиночке ушли в город. Бомжиха, потная и воняющая, но радостная, прибежала обратно в обед, сжимая в грязных, давно немытых руках пакет с едой.
– Живем, Рахимка! – с порога закричала она. – Смотри, лимон! Настоящий лимон! Для тебя выпросила! Есть, есть еще добрые люди на Руси, дай Бог им крепкого здоровья! И аспирин! И аспирином разжилась! Живе-о-ом!
Жулька сварила куриные головы, сделала Рахиму чаю с лимоном и заставила его сразу же выпить две таблетки аспирина. Благодарный Рахим лежал без сил и с любовью смотрел на заботливую женщину.
– Слышь, Жулька, – хрипло прошептал больной. – Слышишь? Выздоровею, возьму тебя второй женой. Уедем в Ош, хочешь?
Бомжиха настолько изумилась и смутилась, что ничего не смогла ответить. Она только махнула рукой, отошла в сторону, отвернулась и плечи ее затряслись.
– Слышь, Жулька, – продолжал тихо Рахим. – Не плачь! Ну пожалуйста! А то я сам сейчас заплачу. Все! Если поправлюсь, начнем копить деньги и я тебя отсюда увезу. И зубы вставим. Я заработаю на них, обещаю…
Не ответив, женщина в слезах выскочила из бункера. Наплакавшись, минут через пять она вернулась и принялась укутывать Рахима ветошью.
– Потей, потей Рахимушка! Выздоравливай! – приговаривала она и снова нежно гладила таджика по голове…
Вечером на рогах приперся Вась-Вась. Шатаясь, с виноватым видом, он тихо подошел к постели Рахима и выудил из глубоких карманов пальто белую булку, бутылку водки и…пакет молока!
Это было настолько невероятно – молоко и Вась-Вась – что ни Рахим, ни Жулька не нашлись, что сказать. Жулька согрела молоко и напоила им Рахима, а водку они братски поделили на двоих с Вась-Васем.
К счастью, дожди кончились и набирающее силу летнее солнце быстро подсушило землю…
*********
И снова денег не было ни копейки.
Рахим поправлялся, но наружу пока не выходил – не пускала заботливая Жулька. Бомжиха заметно похудела и в глазах ее Филька время от времени замечала какой-то странный, затаенный блеск надежды, быстро сменявшийся страхом.
"А ведь она его любит! – вдруг поняла Филька. – Неужели она и вправду думает, что Рахим возьмет ее в жены? Ей же 53 года! Старуха! А если все-таки…возьмет? Может они тогда и меня отпустят? Не верю, чтобы Рахим и Жулька оставили меня этому спившемуся гаду в утешение! Не верю? Или оставят?"
Однако все получилось совсем не так, как рассчитывали и надеялись Жулька и Филька. И тучи уже сгустились над затерянным в дмитровских лесах бункером бомжей…
*********
… Весь день не везло. Подавали мало и к трем часам Вась-Вась удалось выпить лишь два стаканчика "паленки". Окурков набралось много, но разве будешь сыт окурками? А душевная жажда? Старый бомж с ужасом думал о вечере, который предстоит провести "всухую".
– Василий? Морозов! Василий Васильич! Неужели ты? – от громкого, уверенного в себе голоса незнакомца Вась-Вась дернулся и чуть не обделался со страху. Как давно никто не называл его по имени-отчеству!
Бомж испуганно поднял голову. Перед ним стоял крепкий пожилой мужчина в отлично сшитом костюме. Мент?
– Да Савенко я, Иван Михалыч! Не помнишь? Бригадир твой по цеху!
Конечно Вась-Вась тут же понял, кто перед ним. И ему стало так стыдно, как не бывало уже много лет, еще с той, далекой советской жизни…
Бригадир Михалыч был тем, кого с уважением принято называть «железный человек». Со своих он спрашивал строго – держал в ежовых рукавицах, заставлял вкалывать на пределе возможностей, придирался к любому браку, беспощадно ругал, а наедине мог без шуток заехать провинившемуся в морду, дабы тот раз и навсегда усвоил, что подводить ни начальника, ни товарищей нельзя.
Но ни одному рабочему бригады и в голову не приходило пожаловаться на Михалыча, потому что благодаря ему цех всегда перевыполнял план и был на хорошем счету у начальства. Каждый квартал приносил рабочим щедрые премии, талоны на дефицитные товары, почетные грамоты, благодарности в приказе. Михалыча почитали за отца родного – к нему обращались за советом, помощью, просили быть арбитром в семейных ссорах. Михалыч мог отмазать сорвавшегося и ушедшего в запой, но если такое случалось – бригадир жестко, при помощи врачей или милиции в кратчайшие сроки приводил провинившегося в себя и ставил перед дилеммой: работа, хороший доход и уважение – или волчий билет, психушка и, возможно, лагеря? В советские времена путь от номерного завода до тюрьмы был исключительно коротким, чему всячески способствовал Особый отдел, поэтому падшие почти всегда сразу же принимали правильное решение – текучество в бригаде Михалыча почти равнялось нулю…
Когда в начале 90-х завод закрылся, Михалыч не стал горевать. Буквально через месяц он завербовался на Север и отбыл в непонятные ледяные дали – жестокие, кошмарные, но обильно плодоносящие рублем…
…Теперь Михалыч стоял перед Вась-Вась и в глазах его светились как прежняя строгость, так и прежняя, давно невиданная бомжом участливость.
– Неделю назад с Севера вернулся. Почти девятнадцать лет… Теперь насовсем. А ты, я вижу, бомжуешь?
Вась-Вась сглотнул и со стыдом кивнул.
– Так…, – задумчиво протянул бывший бригадир. – Слушай, Василий! Мне это дело никак не нравится, понял?
Вась-Вась молча опять кивнул. Если бы можно было сейчас провалиться под землю, он с удовольствием бы это сделал.
Михалыч пожевал губами, зорко вглядываясь в бывшего электрика.
– Слушай, Василий, есть у меня идея. Хочу, чтобы дома не сидеть и не протирать штаны перед телевизором, создать строительно-ремонтную фирму. Капитальца немного есть, люди на примете тоже имеются…
Вась-Вась непонимающе смотрел на бригадира.
– Хочешь ко мне?
Вась-Вась захотелось заплакать.
– Миха…Иван Михайлович! Я…вы что, не видите?
– Кончай дурить, Василий! – как отрезал Михалыч. – Хочешь вернуться в люди? Вернись! Я дам тебе шанс! Ты же был одним из самых лучших электриков как на заводе, так и в городе! Да посмотри, до чего ты докатился! Не дури, Василий! Хочешь зарабатывать как люди? Десять, пятнадцать, двадцать тысяч в месяц! Это же в твоих руках, Вася!
Вась-Вась стоял и не верил своим ушам. Вернуться в люди? Неужели еще кто-то в состоянии в него поверить?
И тогда из глаз бышего электрика брызнули слезы. Он стоял и давился ими, а слезы все текли и текли, и текли…
– Вот и хорошо, Морозов! – неожиданно тихо сказал Михалыч. – Значит ты еще не до конца совесть потерял, уважение к себе…Короче, действуем так. Вот тебе 500 рублей – не аванс, просто так даю, – и Михалыч, порывшись в пухлом бумажнике, вытащил оттуда банкноту. – Сроку тебе неделя. Помнишь, где живу? Вот туда и приходи – чистый, побритый, трезвый. Понял? Трезвый! Придешь – верну тебя в люди. Забудешь, запьешь – мне пятисотки не жаль, – но я тебя тогда из памяти вычеркну. Насовсем. Ты перестанешь существовать для меня как человек. Навсегда. Запомнил? Держи! До встречи!
Михалыч протянул оторопевшему Вась-Васю банкноту, кивнул и быстро зашагал по улице. Вась-Вась стоял, крепко сжимая сиреневую бумажку и мучительно, как рыба, выброшенная на берег, раззевал рот…
…Через пять минут окрыленный радужными надеждами бомж, бережно засунув банкноту в самый глубокий карман пальто, мелкой трусцой уже приближался к построенному недавно в районе огромному супермаркету.
"Бритву! Бритву! Из этих, пластмассовых, "Жиллет"! И мыла, кусок, нет, два куска! А потом в баню! В баню! В БАНЮ! – как заклинание повторял про себя Вась-Вась. – Ножницы еще! Жульку попрошу, подстрижет. Ох, трусы надо! Черт, денег не хватит! Да нет, хватит! Хватит! Обязательно должно хватить! Господь тебя благослови, Михалыч! Век не забуду! Боже, Михалыч! Михалыч, родной!!!"
Вась-Вась на одном дыханьи взлетел по ступенькам магазина. "Бритву "Жиллет"! "Жиллет!" не забудь!" – напоминал чей-то заботливый голос в голове. Вась-Вась всхлипнул, потянулся невидяще к ручке двери и…
…тут же отлетел назад от резкого и беспощадного удара концом дубинки в грудь.
– Куда прешь, СУУУУКА? – бешеный крик охранника, стоящего снаружи у двери, больно полоснул по ушам.
– Я…
– Ты куда лезешь, придурок? Воровать? А ну вали отсюда, тварь, пока я не вызвал милицию! – орал охранник.
– Но я…, – превозмогая боль, Вась-Вась выхватил из кармана бумажку, – У меня есть деньги! Пятьсот рублей! Мне только бритву купить и мыло!
Увидев пятисотку охранник на мгновение смутился, но тут же пришел в себя.
– Слушай, ты, чучело! От тебя воняет как от нужника. Ты чего, думаешь, что мы таких пускаем в наш магазин? Да ты всех клиентов распугаешь, урод! Пиздуй отсюда на все четыре!
– Но как же? – Вась-Вась снова чуть не расплакался. – Мне нужна бритва! Бритва, понимаете? Я поступаю на работу и должен привести себя в порядок! Чтобы быть как вы! Понимаете?
Охранник, похлопывая себя дубинкой по руке, немного отступил назад и умолк. Вась-Васю показалось, что на его лице промелькнуло на мгновенье человеческое выражение.
– Мужик! Если я пущу тебя в таком виде в магазин, меня через пять минут уволят! Понял? Если тебе НА САМОМ ДЕЛЕ НУЖНы бритва и мыло, иди за угол, на Герцена. Там через пятьсот метров вниз будет ларек. Купишь себе и бритву, и мыло. А к нашему магазину, пока не приведешь себя в нормальный вид, лучше не приходи. Порву! Усек?
Вась-Вась благодарно кивнул головой и, держась за грудь, побежал на Герцена.
…Охранник не обманул – ларек был длиннющим, метров на шесть, с двумя окошечками. На левой его стороне разноцветной радугой светились коробки со стиральными порошками, пакетики мыла, шампуни, зубные щетки, одноразовые пласмассовые бритвы, какие-то непонятные жидкости в пузырьках и флаконах с иностранными надписями, а…
…правую сторону ларька (или это уже был другой магазинчик?) украшали десятки бутылок и банок!
Наверху чинными прозрачными рядами стояли стеклянные пузыри с этикетками – кремли, березки, звезды, здания, портреты незнакомых усатых людей с медалями – ВОДКИ!
Чуть ниже батареями выстроились десятки блестящих металлических банок…О Боже! ПИВО! ПИВО! ПИВО! НАСТОЯЩЕЕ ПИВО!!!
…Что произошло дальше, Вась-Вась помнил плохо. В какой-то момент он вдруг сидел на лавочке в одной из подворотен около рынка и со счастливым смехом обнимал Жульку.
– Жулька, бля, полируй, полируй! Оетингер! Немецкое! Когда еще попробуем!
Между собутыльниками на земле стояли два пластиковых пакета. В одном нежными лебедями ворковали две литровые бутылки НАСТОЯЩЕЙ СОРОКАГРАДУСНОЙ водки, а в другом лежали, грубо навалившись друг на друга, банки немецкого пива.
Через час, выпив грамм по двести и заполировав их пивом, парочка, пьяная и ничего не соображающая, двинулась домой в лес. Ни Жулька, ни Вась-Вась помнили, как им удалось добраться до бункера и спуститься по лесенке вниз.
– А поесть разве ничего нет? – спросил расстроенный Рахим, но когда ему поднесли наполненный до краев стакан белой и банку пива, махнул на все рукой.
После первой бутылки вырубились. Филька, поняв, что сегодня еды не предвидится, покорно улеглась в своем углу и тоже попыталась уснуть, но сон не приходил.
*********
Через пару часов бомжи зашевелились. Первым, звучно испуская газы, проснулся Вась-Вась. Охнув и тихо выругавшись, пьяница осторожно, чтобы не слышали другие, приподнялся и схватил вторую бутылку водки. Отвинтив пробку, жадно присосался к горлышку.
– Э-э-э! – остановил его злобный оклик Жульки. – Харе глотать, а нам?
Вась-Вась поперхнулся, капли спирта брызнули на подернувшиеся пеплом угли костерка.
– А что? Я ничего! Сейчас и вам налью! – засуетился бомж.
– Лучше б не водки, а поесть, – угрюмо отозвался Рахим. Он присел на своем ложе из ветоши и протирал глаза.
– Да ладно тебе, поесть! Ты что, никогда не ложился спать на голодный желудок? Перебьешься! – окрысился Вась-Вась. Накинутый на прежнее алкоголь уже действовал и бомж сделался агрессивным.
Услышав о еде, из своего угла выскочила Филька.
– Мяу! Мяу! Мя-а-а-у! Ну дайте же хоть кусочек хлеба, изверги! – жалобно мяукала кошка.
– Ишь раздухарилась, тварь! А ну брысь! – заорал в ответ Вась-Вась и запустил в несчастую веткой. Но Филька не сдавалась. Увернувшись от ветки, она еще ближе подошла к костру и принялась мяукать непереставая.
– Ну дайте, дайте хоть чего-нибудь пожрать, уроды в человеческом облике!
Тут уже не выдержал Рахим. С криком "Заткнись!", он метнул в Фильку дырявым ботинком, стоявшим у его ложа. Кошка прыгнула, ударилась во что-то и с шипением рванула в угол.
– А-а-а-а! – бешеный вопль Вась-Вася разорвал бункер. "Что-то" оказалось только что открытой банкой пива, опрокинувшейся теперь на землю. – Сука! Продукт переводить! Да я тебя!!!
Вась-Вась подхватил банку, взболтнул ее, проверяя, сколько пива в ней осталось, добил его одним глотком и принялся гоняться за кошкой.
– Уймись, козел! – это уже верещала Жулька. – Да успокоишься ты или нет, окаяный? Оставь животное и пошуруй по карманам! Неужели у тебя от той пятисотки не осталось и рубля? Может хоть на батон наскребется!
Вась-Вась остановился и принялся обыскивать свои карманы. Увы! Не копейки денег в них не нашлось. Бомж сплюнул и горестно уселся на пол.
Налили еще по полстакана. Рахим угрюмо подбрасывал ветки в огонь, Жулька вздыхала, а Вась-Вась что-то бормотал, всхлипывая и качая головой.
Так прошло еще с час. Бутылка пустела, а настроение компании с каждой минутой все более и более ухудшалось.
У Рахима заболел живот и он раскорячился над трубой. Бомжа пронесло. Вслед за ним "туалетную комнату" поспешила посетить Жулька.
– Может хоть чаю попьем? Горяченького? – предложил Рахим. – Чай с водкой лучше, чем просто водка! В животе тепло!
– Сейчас, Рахимушка, миленький! – засуетилась Жулька. Бомжиха резко вскочила, наполнила котелок водой и подвесила его над очагом.
И тут из своего угла снова выползла Филька и замяукала!
Вначале в бункере было тихо. Затем…
– Кошка! – тряхнув головой, удивленно уставился на Фильку Вась-Вась. Ткнув пальцем в сторону Фильки, бомж вдруг мерзко захихикал. – Мясо! А давайте вместо чая сварим эту принцессу? Ну нахуя нам кошка? Только ноет, срет, ссыт да просит жрать, сука! Нахуя нам эта тварь? Задолбала!
– Ой! – всплеснула руками Жулька. – Ну ты и гад, Васька! Да разве ж можно такое даже подумать – жрать кошку!
– Хе-хе, а почему бы и нет? – не сдавался гнусный бомж. – Ты ее с травками-приправками, сольцой-хуйцой – пальчики потом оближешь и будешь благодарить за идею!
– Тьфу! – сплюнул от отвращения Рахим и плотнее закутался в ветошь.
Услышав, что предлагают с ней сделать, Филька забилась в кучу тряпья. Неужели съедят? Ужас охватил кошку и ей показалось, что лапы у нее отнимаются, тело выходит из-под контроля и еще миг и она обделается прямо под себя.
Бомжи молча продолжили пить водку с пивом. Минут через двадцать, когда вода в котле закипела, Вась-Вась поднялся, скинул зачем-то пальто, с хрустом потянулся, а затем вдруг резко развернулся и метнул его прямо на кучу ветоши, в которой пряталась Филька! С неожиданной ловкостью старик прыгнул и спустя миг бедная кошка уже билась в его руках!
– Поймал! Поймал! – орал Вась-Вась. – Рахимка, давай твой нож! Ножик давай, говорю! Отрежем голову, выпустим кровь, а затем ошпарим суку кипятком – шкура быстрее слезет! Еще воды надо нагреть, давай нож, Рахимка!
Приплясывая, Вась-Вась отнес Фильку к котлу. Поняв, что последний час наступает, кошка изо всех сил мяукала и драла когтями гадкого старика, оставляя на его руках глубокие кровавые раны.
Вась-Вась матерился, вопил, но почему-то не спешил свернуть Фильке голову. Наверное боялся и ждал, когда это предложит сделать сам Рахим.
