Текст книги "С Днем Постояльца! (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Я вышла и закрыла за собой дверь. У нас было время до полуночи. В каждом известном рассказе о посещении дрифенов, они всегда появлялись всего за пару минут до того, как часы пробьют двенадцать. Таким образом, у Орро оставалось примерно семь часов, чтобы приготовить большой бургер, и я не слышала, как он кричал: «огонь!» после чая с Калденией.

У меня было такое чувство, что случилось что-то ужасное.

Глава 5

Я села за кухонный стол лицом к Калдении. Между нами стояли два стакана воды и две тарелки. На первой тарелке лежал только что купленный Гранд бургер. Вторая содержала его точную копию. Он выглядел как оригинал – пухлая булочка с кунжутом, тонкая лепешка, листья салата, соленые огурцы, помидоры и расплавленный желтый сыр. Он пах как должно быть.

К настоящему моменту мы заказали в сумме уже тридцать Гранд бургеров, что вызвало бесконечное веселье со стороны девушки, доставлявшей нам заказ. Ред Дир был не так уж велик, поэтому мы трижды подряд заказывали одному и тому же доставщику один и тот же заказ по десять бургеров в каждом. Когда она сделала последнюю доставку, она спросила, снимает ли Пожиратель бургеров комнату или мы просто снимаем документальный фильм о фаст фуде.

Справа на кухне совершенно неподвижно стоял Орро, словно памятник кулинарной неудаче.

Мы с Калденией смотрели друг на друга, как два дуэлянта. Оба бургера были разрезаны пополам с хирургической точностью.

– Начнем? – поинтересовалась Калдения.

Я взяла свою половину Гранд бургера и откусила кусочек. На вкус он ничем не отличался от остальных четырех Гранд бургеров, которые я попробовала за последние четыре часа. Я сглотнула, отпила немного воды и взяла бургер Орро. Первый бургер, который он подарил нам несколькими часами ранее, был на вкус как рай. Второй был слишком жестким, третий – слишком мягким, четвертый – слишком соленым. Откусить еще кусочек было немного страшно.

Я вдохнула и откусила кусочек бургера.

Картон. Пропитанный мясным соком.

Калдения взяла салфетку и деликатно сплюнула в нее.

– Ты же знаешь, что я живу ради твоей стряпни, дорогой, но это была не лучшая твоя работа.

Орро шевельнулся. Когти махнули перед моим лицом, и обе тарелки исчезли, а их содержимое было выброшено в мусорное ведро. Орро прислонился к столешнице спиной, подняв лицо к небу и безвольно свесив руки по бокам.

– Я не могу этого сделать.

Поражение в его голосе было настолько абсолютным, что мне захотелось обнять его.

– Конечно, ты не можешь, – сказала Калдения. – Ты просто не в состоянии готовить плохую еду.

– Я должен быть в состоянии воспроизвести его. Это очень простое блюдо. У меня есть все необходимые ингредиенты. – Он казался таким опустошенным.

– Этот гамбургер не натуральный, – сказала я ему. – Большинство блюд эволюционируют естественным путем. В рагу есть мясо и корнеплоды, потому что скот забивают в начале зимы, а корнеплоды хорошо хранятся в погребе в холодные месяцы. Весенний салат называется так потому, что он готовится из листовой зелени и трав, доступных в начале весны. Гамбургер – это искусственная конструкция. Коровы забиваются зимой, помидоры вкуснее всего в конце лета, салат – весной, и это не считая еще одной коровы, необходимой для производства молока, используемого для приготовления сыра, котлетки и масла для булочки.

Орро уставился на меня.

– Это массовое производство, недорогое и предназначенное для быстрого и удобного питания, но все же содержащее достаточно калорий, чтобы утолять голод. – Я не могла сказать, улучшала ли я ситуацию. – Производители используют для этого особый кусок мяса, вероятно, самый дешевый из возможных, и они добавляют к нему что-то, что объясняет текстуру и мягкость булочки. Независимо от того, что я делаю с говяжьим фаршем, у него нет такой текстуры.

– Но у тебя нет моей подготовки и опыта. Я перепробовал все, – сказал Орро все еще ровным голосом. – Я добавил жир, добавил бульон, сделал эмульсию из мяса. Я пробовал кукурузный крахмал, масла и специи. Ради этого гамбургера, я совершил грех добавления глутамата натрия и диоксида силикона. Все это напрасно. Я – неудачник.

Он резко развернулся и вышел из кухни.

Я сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух.

– Мы должны позволить ему вариться в своем отчаянии, – сказала Калдения. – Иначе нам никогда больше не подадут приличной еды.

– Это немного жестоко, Ваша Милость.

– Носиться с этим тоже ничего хорошего.

Магия гостиницы коснулась меня, как будто кто-то бросил камень в спокойный пруд, и волны от него хлынули на меня. Кто-то пересек границу гостиницы.

Было уже больше девяти, а Шона все еще не было дома.

Я вызвала экран с северо-восточной стороны здания. Четыре человека в темных одеждах пробирались сквозь кустарник. Они были одеты в черные балаклавы, которые скрывали их головы и лица, за исключением узкой прорези для глаз, и несли автоматы.

Щелчком пальцев я развернула экран к Калдении.

– Ниндзя Рудольфа Питерсона.

Калдения потерла руки.

– Не будет ли слишком самонадеянно просить об этом? Я ела эти ужасные гамбургеры.

– Вы же знаете нашу политику. «Гертруда Хант» не подает на обед живых существ.

Калдения закатила глаза.

Четверо «коммандос» пробрались сквозь кусты, старательно следя за тем, куда ступают их ноги. Первоначальный план состоял в том, чтобы притвориться нормальным заведением, но оружие подняло ставки.

Если бы Шон был дома, он выследил бы их, и посадил их головы на пику, а потом преподнес бы Питерсону, как шашлык.

Я постучала пальцами по столу. Ведущий ниндзя, мужчина, судя по росту и плечам, провалился в землю по колено.

Все замерли.

Незваные гости внимательно осмотрели кустарник, прислушиваясь к любому шороху. Когда ничего необычного не произошло, двое из них подошли ближе к своему лидеру и попытались вытащить его. Я позволила им освободить его, а затем опустила того, что был слева, до самых бедер.

Все снова замерли.

Им потребовалось три минуты, чтобы вытащить своего напарника. Они сгрудились в кучку и делали причудливые жесты руками, некоторые из которых включали в себя сильные указательные движения, сжатие кулаков и прочерчивание линий поперек горла. В конце концов они, должно быть, пришли к согласию, потому что отступили на несколько ярдов, развернулись веером и двинулись на север, стараясь обогнуть беспокойный участок земли.

Я дала им сделать десять шагов, а потом опустила того, что был справа, до колен.

Калдения выдавила из себя улыбку.

Они вытащили мою жертву и выстроились в единую линию, лидер занял позицию. Он достал из ножен большой нож, срубил молодое деревце и принялся ощупывать им землю. На твердость. Он поднял руку и пошевелил двумя пальцами, жестом приглашая команду вперед. Они снова двинулись гуськом, и каждый незваный гость шел по пятам предыдущего.

Я позволила им сделать пятнадцать шагов и погрузила последнего ниндзя в землю по пояс. Человек в маске отчаянно копал землю, а команда продолжала двигаться.

– Помогите, – прошипел ниндзя женским голосом.

Лидер резко обернулся. Балаклава скрывала его лицо, но тело излучало «какого черта» каждой клеточкой своего существа. Двое других нарушителей границы схватили свою увязшую подругу и попытались вытащить ее. Я держала ее крепко.

Они напряглись.

Один, два, три…

Незваная гостья с неожиданной силой вырвалась на свободу, и трое ниндзя рухнули на землю в кучу. Калдения усмехнулась.

Лидер поднял руки вверх.

Трое ниндзя вскарабкались на ноги. Женщина, которую я утопила, отряхнула штаны, указала на себя и ткнула большим пальцем вправо, указывая направление, откуда они пришли.

Лидер покачал головой и указал в сторону гостиницы.

Женщина-ниндзя покачала головой.

Лидер указал на себя, потом на ниндзя и снова на гостиницу.

Женщина-ниндзя показала ему палец, притворилась, что моет руки, и подняла их в воздух.

Я погрузила трех оставшихся ниндзя до самых подмышек.

Женщина кивнула, резко развернулась и зашагала обратно тем же путем, каким они пришли.

– Голос разума, – прокомментировала Калдения. – Она заслуживает шанса спрятаться еще на один день.

Я удивленно подняла брови.

– Милосердие, Ваша Милость?

– Натуральный отбор, – ответила Калдения.

В глубине гостиницы открылась дверь из Баха-чар. Шон.

Через тридцать секунд он вошел в кухню, обнял меня и поцеловал. Он вернулся обратно. Облегчение было настолько реальным, что я чуть не рухнула на свое место.

Шон улыбнулся мне и посмотрел на экран.

– Посетители?

– Сегодня днем к нам приходил Рудольф Питерсон.

– Сделай мне одолжение, держи их вот так.

Шон снял рубашку и вышел из кухни.

На экране три фигуры изо всех сил пытались освободиться. Выкапывать себя, когда вы находитесь в земле по самые подмышки, было трудно в обычных обстоятельствах, а я не собирался их отпускать.

Я почувствовала, как Шон неестественно быстро двигается по земле, и прошептала ему на ухо:

– Не убивай их.

Луна выскользнула из-за рваных серых облаков, заливая все вокруг серебристым светом. Кусты раздвинулись.

Трое барахтающихся людей застыли.

Из подлеска вынырнул вервольф, такой большой, что его голова была бы на уровне моей груди. Закутанный в темный мех, огромный, молчаливый, король волков опустил голову, его янтарные глаза горели отраженным огнем, когда она направился к трем незваным гостям.

Они не могли шелохнуться. Они даже не моргали и практически задержали дыхание, когда его лапы размером с ладонь очутились рядом с ними.

Шон обошел их кругом, вдыхая их запах. Он остановился перед предводителем, на виду у всех остальных.

Тянулось долгое мгновение.

Шон разинул пасть. В лунном свете его клыки сверкнули, как кинжалы. Он прикусил голову лидера.

Ниндзя слева закричал – хриплый крик чистого страха.

– О, дорогая, – сказала Калдения. – Мне кажется, он вывел из строя одного.

Шон стащил с него маску и сплюнул в сторону. Вожак изумленно уставился на него – светлокожий мужчина лет сорока с небольшим, с коротко остриженными каштановыми волосами и широко открытыми остекленевшими глазами.

Шон опустил свою голову и уставился на мужчину, его клыки были в дюйме от лица незваного гостя. Несколько мучительных секунд никто не шевелился. Затем Шон повернулся и растворился в темноте леса.

Я высвободила ниндзя из земли. Они вскочили на ноги и побежали обратно тем же путем, каким пришли.

***

Шон купил достаточно запасных частей и оружия, чтобы снарядить небольшую армию, настолько много, что он смог принести только небольшую часть своих покупок, которые он называл «действительно крутыми штуками».

– Сжижитель с тремя катушками?

Шон поднял шестифутовую пушку, напоминавшую какой-то нелепый игровой автомат. Два щупальца полосатого дерева соскользнули с потолка, обвились вокруг орудия и втянули его в себя. «Гертруда Хант» и он, казалось, не испытывали никаких затруднений в общении.

– А зачем тебе вообще понадобится превращать углеродные формы жизни в первобытный суп?

– Потому что так легче избавиться от останков.

– Почему же тогда не антиматериальный луч смерти? – Я только наполовину пошутила. Существовало несколько видов оружия, которые подходили бы под это описание.

Он подмигнул мне.

– Сжижитель был со скидкой.

Я потерла лицо, пытаясь приспособиться к новому арсеналу. Над нами скрипела «Гертруда Хант», устанавливая пушку.

За последние четыре часа мне уже дважды приходилось разгребать «дискуссии» ку-ко. В данный момент сжижитель был слишком большим искушением.

– Остальное Уилмос доставит завтра. Как ты думаешь, у нас хватит огневой мощи, чтобы пережить одну ночь с дрифенами в доме?

– О, я даже не знаю, – я вложила в свой голос тонну сарказма. – Нам придется как-то справиться.

– Я же сказал, что я очень извиняюсь по поводу Мараиса.

– Я ценю то, что вы двое сговорились о моей безопасности, но гостиница и я держали все под контролем, и есть строгие правила, которые управляют тем, что мы можем и не можем делать. Мараис здесь не гость. Он и не работник. Он осведомленный аутсайдер. Это означает, что ответственность за его знание и за то, что он может с ним сделать, лежит на наших плечах. Ты уже нарушил правила, когда дал ему субатомный испаритель. Если Ассамблея узнает об этом, у нас будут проблемы.

Шон хмыкнул.

– Во-первых, Мараис крутой. Во-вторых, испаритель телепатически связан с ним и неотличим от обычной полицейской дубинки. Он безобиден, пока он сам не решит, что это не так. В-третьих, я все время слышу, что Ассамблее это не понравится, и если они узнают об этом, то возникнут проблемы. Что эта Ассамблея вообще сделала для тебя?

– Они дали мне волшебную гостиницу и доступ к сокровищнице галактических знаний.

– Они дали тебе гостиницу, которая была на волосок от смерти, и ты ухаживала за ней, пока они и пальцем не пошевелили, чтобы помочь.

Я вытянула руку. Медная мантия Шона упала с потолка прямо мне в руки. Я сунула ее ему в руки.

– До полуночи еще пятнадцать минут. Надень мантию и перестань жаловаться. Ты знал о сделке, когда подписывался.

– Ты говоришь, как мои сержанты по строевой подготовке.

Я показала ему язык, и мы спустились на кухню, пока он надевал мантию.

Задний двор был преображен. В воздухе висели разноцветные фонарики – лавандовые, розовые, зеленые и согревающе-счастливые желтые. Отрезы шелковистой ткани драпировали внешнюю стену гостиницы, изгибаясь в обе стороны, образуя навесы над крыльцом и частью лужайки. На лужайке цвели нежные цветы-фонарики – бирюзовые, розовые и пурпурные. Слева среди цветов сидела пара фонариков-павлинов размером с автомобиль. Справа пара фонариков-тигров охраняла своего детеныша. От крыльца к тому месту, где вчера появился дрифанский глашатай, тянулась дорожка, окаймленная фонариками-медузами, подвешенными на почти невидимых проводах. Их разноцветные бумажные щупальца покачивались на ветру.

Здесь были только я и Шон. Калдения наблюдала за происходящим из своих апартаментов, но я не думаю, что с ее стороны было бы разумно присутствовать здесь. Орро исчез в своих комнатах. Когда я сообщила ему, что дрифены приближаются, он не ответил.

Ночь была тихая. Холодный ветер шевелил мои волосы.

Шон сунул руку в рукав и вытащил цветок. Он был белый и оборчатый, с блестящими голубыми крапинками на лепестках и темно-синей сердцевиной. Он протянул его мне.

Аааа. Он принес мне цветок.

Я взяла его и понюхала.

– Спасибо. Это очень мило.

В полночь мы вместе стояли на крыльце, и вокруг нас горели волшебные фонарики. Через несколько мгновений весь ад может вырваться на свободу, но пока это были только мы. Когда я состарюсь, я буду помнить этот момент, тот момент, когда Шон принес мне цветок из Баха-чар.

Дрифены прибыли.

Не было никакого всплеска энергии, никакого яркого света с неба, никаких открывающихся врат в ткани существования. Они просто появились на краю поля и направились к нам. Их было шестеро: Зедас – акераат, которого мы уже знали с предыдущего вечера. Маленькое существо, сопровождавшее его. Очень крупная женщина в серебряных доспехах, с почти белой кожей и такими же светлыми волосами, несущая алебарду на спине. Мужчина в черном, с темно-коричневой кожей и множеством блестящих темных волос, убранных назад, который был похож на кинжал – компактный, быстрый и, вероятно, смертельно опасный. Женщина с оливковым цветом кожей, лет сорока с небольшим, с волосами, закрученными в замысловатые узлы, которая чопорно шагала в зелено-белой мантии. А впереди всех шла женщина лет тридцати с небольшим, закутанная в старый плащ.

Я искала их магию. Женщина в плаще ощущалась почти инертно, но остальные были пропитаны силой. Я чувствовала, как они двигаются по территории гостиницы, плотные концентрированные узлы магии. «Гертруда Хант» заскрипела.

Не волнуйся. Я не позволю им причинить тебе боль.

Они приблизились к нам на расстояние пятнадцати футов и остановились.

– Приветствую вас, хранители, – сказала женщина в плаще. – Благодарю вас за то, что вы приняли мою просьбу и оказали нам свое гостеприимство.

Это и была сеньора? Я не знала, кого ожидала увидеть, но точно не ее. Она выглядела совершенно обычно. Лет тридцати – тридцати пяти, с темно-бронзовой кожей, симпатичная, атлетически сложенная, среднего роста. Единственное, что в ней было примечательного – это темные глаза, такие же почти черные, как у Рудольфа Питерсона, и темно-зеленые волосы. Даже здесь, в Ред Дире, штате Техас, я регулярно видела людей с зелеными волосами. Я могла бы пройти мимо нее в магазине и даже не оглянуться дважды.

Мой мозг все еще это переваривал, но рот уже двигался.

– Добро пожаловать, почетные гости. Позвольте мне показать вам ваши комнаты.

Дверь позади меня скользнула в сторону. Образовался коридор, ведущий прямо через кухню и другие комнаты, отделенный от них невидимыми стенами. Я не хотела никакого вмешательства.

Мы с сеньорой вошли внутрь, шагая бок о бок. За нами последовала ее свита. Шон шел сзади, и туннель закрылся за ним, как только он вошел.

– Вы сделали звонок? – спросила она. Она казалась не совсем усталой, но смирившейся, как человек, стоящий перед горой, на которую не хочет взбираться.

– Да. Я перечислила ему ваши условия. Он приехал сегодня утром.

– Он пытался силой проникнуть в вашу гостиницу?

– Дважды. Сначала он попытался подкупить меня.

Она взглянула на меня. В ее взгляде чувствовалась магнетическая властность. Я по-прежнему не ощущала никакой магии.

– Он не может войти, пока я здесь, – сказала сеньора. – Только в назначенное время. Я не желаю его видеть.

– Он не будет проблемой, – ответила я ей.

– Мой дядя – это само определение проблемы. Он очень настойчив.

Ах, вот как! Она определенно была американкой.

– Здесь я владею воздухом, которым мы дышим. Ваш дядя не войдет без моего разрешения.

– Я очень на это надеюсь, хранительница.

Я просчиталась насчет спальни. В ней чувствовалась усталость, какая-то горькая решимость. Она нуждалась в утешении, а когда мы искали утешения, мы отправлялись домой. Вот почему этот гамбургер. Ей не нужна была красивая спальня дрифана. Ей хотелось все, как дома.

Я протянула свою магию, вырезая новую комнату в спальне, которую сделала вчера. Теперь симметрия первоначальной спальни была нарушена. Я лихорадочно переставляла колонны.

– Что-то случилось, хранительница? – спросила сеньора.

– Нет. Вы голодны?

– Только не сегодня.

Мы подошли к массивным двойным дверям. Они распахнулись перед нами, и за ними сверкнул общий зал дворца дрифана. Хитрость создания успешных номеров заключалась не в том, чтобы дублировать первоначальную среду обитания гостя. Когда они путешествовали, им хотелось увидеть что-то новое. Если они доберутся до точной копии дворца, который покинули, то будут разочарованы. Вместо этого успешный хранитель брал элементы оригинала и использовал свое воображение, чтобы создать что-то новое, достаточно знакомое, чтобы постоялец чувствовал себя комфортно, но с достаточными отличиями, чтобы привнести некую свежесть.

Комната перед нами сохранила дрифанское величие. Пол был выложен мягким бежевым камнем с мраморными завитушками более бледного белого цвета с золотыми крапинками. Стены были цвета слоновой кости, камень выветрился, как будто дворцу было сотни лет. Два ряда колонн, соответствующие стенам, с верхушками, искусно украшенными полосами красного агата и зеленого малахита, поддерживали тридцатифутовый потолок с огромным куполообразным потолочным окном в центре.

Прямо передо мной стояла моя версия каменного трона, искусно вырезанная из пурпурно-сердечной древесины, манящая мягкими зелеными подушками. Прямо за троном на стене висел гобелен – идеальная копия вида с балкона дрифана, дополненная синей птицей. Я попросила «Гертруду Хант» соткать его из разноцветного синтетического шелка. По обе стороны гобеленовых двойных дверей располагался выход на балкон. Еще несколько дверей, а именно шесть, ответвлялись с обеих сторон зала, ведя в отдельные спальни.

Светящийся пурпур трона, зелень малахита и красный цвет агата эхом отдавались в комнате с аксессуарами, декоративными мечами, инопланетными вазами, мягкими стульями и боковыми столиками. Инопланетные цветы и земные кустарники цвели по углам из простых глиняных горшков, которые могли быть сделаны в начале времен. Это было единое пространство, все еще богато украшенное, все еще старое, но спокойное и умиротворяющее.

Зедас сделал шаг вперед и слегка поклонился сеньоре, стоящей справа.

– Вам подходит?

– Да. – Женщина решительно вошла в комнату.

– Ваша спальня ближе всего к трону с правой стороны, – уточнила я. – Меня зовут Дина. Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня, и гостиница сообщит мне об этом.

Дрифены прошли в комнату мимо меня. Крупная женщина ухватилась за двойные двери и захлопнула их.

Я была уже на полпути вниз по лестнице, когда услышала голос, шепчущий мне на ухо, вызванный магией гостиницы.

– Спасибо за комнату, Дина.

Глава 6

Утро первого Дня Постояльца началось с того, что были прерваны очередные дебаты ку-ко. Они собрались на ранний утренний ритуал, который перешел в оживленную дискуссию, которая затем предсказуемо переросла в драку. На этот раз девять бойцов нуждались в регенерационной камере. При той скорости, с которой они двигались, у нас будет смертельный исход еще до окончания праздника. Я потеряла только одного гостя в гостинице и дала себе слово больше никого не терять.

День только начался, и казалось, что все будет только хуже.

– Когда ты сказала мне, что у нас появился новый гость, ты забыла упомянуть, что он медамот. – Шон навис надо мной, когда я пила свою первую чашку чая.

В глубине кухни Орро двигался как темный призрак. Он не издал ни звука с тех пор, как вчера умчался прочь.

– Я держу его в отдельном крыле. Он совершает паломничество.

– Паломничество или покушение на убийство?

– Паломничество. Он слишком высокого ранга, чтобы быть убийцей. Он планирует занять пост колониального губернатора, и Сокрушающая Орда станет его новым соседом. Он знает, что мы заключили мир на Нексусе, и он спланировал все это паломничество вокруг нашей гостиницы. Он пытается понять, как заключить мир с отрокарами.

Шон скрестил руки на груди.

– На Нексусе под моим командованием находилось несколько медамотов. Они не заключают мир. Они убивают, охотятся и пишут плохие стихи.

Я не могла устоять. Ауул, планета, которую предки Шона взорвали вместо того, чтобы сдать своим врагам, была известна как планета воинов-поэтов.

– Значит, они всего лишь жалкая имитация оборотня?

– Они восьмифутовые, кровожадные и бешеные. Они гоняются за всем, что движется, и вонзают свои клыки во все, не думая.

Я покосилась на него.

– А какие плохие стихи они пишут?

Шон посмотрел на меня и продекламировал:

– Охота. Охота. Запах добычи. Свет луны. Кровь на клыке. Попробуй на вкус сердце горячее. Будет тебе восторг на языке.

Я захлопала в ладоши.

– Это было чудесно.

– Будет чудесно, когда он узнает о космических цыплятах. Там будет настоящая бойня. И знаешь что? Ассамблея не будет этому рада.

Я отхлебнул еще чаю.

– С ку-ко все в порядке, – солгала я.

– У медамотов есть подавляющее стремление к добыче. Если она бежит, они гонятся за ней. – Шон поднял голову. – Покажи мне комнаты медамота.

Гостиница вывела экран. На нем Корос растянулся, держа позу в версии медамот-йоги. Его глаза были закрыты. Он стоял совершенно неподвижно, согнув правую ногу в колене, упершись ступней во внутреннюю сторону левого бедра и широко раскинув руки.

– Если что его зовут Корос, ну так, на всякий.

Шон покосился на татуировку на шее Короса.

– Ага, Корос, твою мать. Это Ратхарр, Потрошитель жил. Он возглавил наступление на Мрельносе, захватил столицу и сокрушил планетарное правительство, имея численное превосходство три к одному. Он – один из кровавых двенадцати медамотов, великих героев своего вида. Если он пилигрим, то и я…

– Хранитель?

– В точку.

– Его брат – наемник, что служил на Нексусе. – Я сделала глоток чая. – Забавно, что ты думаешь, будто я не знаю личности наших гостей и не умею пользоваться программами распознавания лиц.

– Вполне справедливо. Я не должен был предполагать, что ты не выполнила свою домашнюю работу по этому парню.

– Извинения принимаются.

– А ты видела, как они сражаются? Я имею в виду вблизи.

– Нет.

– Посади, пожалуйста, таракана вон на ту стену.

Я порылась в своем хранилище, вытащила таракана из аквариума с насекомыми и телепортировала его на стену. Корос стоял совершенно неподвижно, не открывая глаз. Даже уши у него не дергались.

Прошла секунда.

Таракан переместился на полмиллиметра.

Корос подпрыгнул на семь футов вверх, сорвал таракана со стены и раздавил его когтями

Шон указал на экран.

– Ты сделал то же самое две ночи назад, потому что заметил комара.

– Этот комар вполне мог бы считаться поддержкой с воздуха.

– Послушай, он здесь, чтобы увидеть Аламо. Мы обязаны уважать его желания во время пребывания в рамках Дня Постояльца. У него есть гуманизатор, и чем скорее мы его откалибруем и отвезем его в Сан-Антонио, тем быстрее он уедет.

Янтарь скользнул по радужкам глаз Шона. Волк в его глазах покинул темный лес и показал мне свои большие зубы.

– Не мы, а я собираюсь отвезти его в Сан-Антонио, а ты будешь держаться от него как можно дальше.

Я одарила его улыбкой.

– Это так мило с твоей стороны.

На экране Корос изучал раздавленного таракана, насаженного на коготь, и бросил его в мусорный бак.

Я поняла, что Орро перестал двигаться и теперь пристально смотрит на нас обоих.

– Да?

– Что такое гуманизатор? – спросил он.

– Это устройство, наводящее иллюзию, – сказала я ему. – Иногда у гостей есть дела на Земле, или им приходится путешествовать между гостиницами. Если их размеры не слишком отличаются от человеческих, то можно использовать устройство для их маскировки. Оно дорогое и редкое, и оно работает на некоторых видах, но не на всех, и никто не знает, почему.

Иглы Орро встали дыбом. Он отчаянно бросился к нам и сжал мои руки в своих.

– Я знаю, в чем проблема. Кулинария – это совместное искусство. Нельзя стать шеф-поваром в вакууме. Надо наблюдать и учиться у других мастеров, надо пробовать блюда, приготовленные не им самим. Я пренебрег этим краеугольным камнем моего искусства, сначала во время своего изгнания, а затем после приезда сюда. Смотрите!

Он резко обернулся и щелкнул пальцами. Экран телевизора на стене ожил, показывая веб-сайт с датами и временем. Заголовок на сайте гласил большими огненными буквами «Шоу Гарри Киса «Огонь и молния».

– Мастер будет сегодня снимать свое шоу в Сан-Антонио. Если бы я только мог смотреть, как он работает, я мог бы прорваться сквозь стены подземелья, сдерживающие меня. Я мог бы приспособиться и преодолеть все напасти.

О нет. Откуда он вообще об этом узнал?

– Гарри Кис, – ответил Шон на мой невысказанный вопрос. – Он начинал как армейский повар.

– Орро, – мягко сказала я. – Телешоу совсем не похоже на реальную жизнь. Это инсценировка. Я не думаю, что это будет похоже на встречу с ним на кухне. Боюсь, ты будешь разочарован.

Орро принял драматическую позу, указывая когтистым пальцем на экран.

– Я смотрел каждую минуту каждого шоу. Он ничем не может меня разочаровать.

Я закрыла лицо руками.

– Пожалуйста, – простонал Орро.

– А это вообще возможно? – спросил меня Шон.

– Возможно. Большинство гуманизаторов – это устройства с областью действия. Это потребует большой калибровки из-за разницы в видах. Это ужасная идея.

– Пожалуйста, маленький человек.

– Я могу поговорить с Коросом, – сказал Шон.

– Я не верю своим ушам. Ты предлагаешь взять медамота и квиллонца на экскурсию в переполненное людьми пространство. Как ты собираешься держать их в узде?

Шон повернулся к Орро.

– Как думаешь, сможешь контролировать себя?

Орро прижал ладонь к правой стороне груди, где лежало его многослойное сердце.

– Клянусь кровью моих предков.

Шон снова повернулся ко мне.

– Вот видишь! Он классный парень.

– А что будет с Орро, если Потрошитель жил слетит с катушек и его гуманизатор не сработает?

– Я буду нести гуманизатор, и если Корос выйдет из строя, я нейтрализую его, а Орро поможет мне донести его до машины. – Шон взглянул на Орро. – Разве не так, мой боевой друг?

Орро выпрямился во весь рост, все иглы встали торчком, когти расправлены для убийства.

– Я помогу тебе, боевой друг.

– Почему ты думаешь, что Корос вообще согласится на это?

Шон одарил меня волчьей улыбкой.

– Я могу быть очень убедительным.

Я поставила свой чай так резко, что моя чашка звякнула.

– Ты собираешься драться с ним. Ты хочешь избить гостя, чтобы утвердить свое господство, чтобы он уважал тебя, пока вы везете его в Аламо.

– Что? – Шон сделал вид, что шокирован.

– Делай все, что хочешь, Шон Эванс, но я говорю тебе сейчас, что если ты станешь причиной инцидента и оскорбишь гостя во время пребывания в гостинце, я буду злиться на тебя вечно.

Шон, казалось, задумался.

– Я смогу с этим жить. На самом деле вопрос заключается в том, что будет делать Ассамблея…

Я схватила кухонное полотенце и швырнула в него. Шон поймал его и рассмеялся.

До меня донесся чей-то голос, разнесшийся по всему трактиру.

– Дина, не могли бы вы принести мне чашку кофе со сливками и сделать это так, чтобы Зедас ничего не узнал?

– Конечно, – прошептала я в ответ. Я встала. – Сеньора просит кофе. Шон, пожалуйста, не испорти эту поездку. Я знаю, тебе надоело, что я часто припоминаю Ассамблею, но если два инопланетянина выскочат из ниоткуда посреди Аламо, они отберут у нас эту гостиницу.

– Я все понимаю. – Шон прижал меня к себе. – Доверься мне.

***

Я выскочила из пола в личной комнате дрифана, неся поднос с французским прессом, наполненным кофе, кружкой и бутылкой сладких сливок. Если сеньора и была встревожена моим внезапным появлением, то никак этого не показала.

Она сидела в мягком кресле лицом к окну от пола до потолка, из которого открывался вид на сад и деревья за ним. Она не обернулась и не обратила на меня внимания, так что я видела только ее затылок. Ее зеленые волосы были скручены в беспорядочный пучок. Я подошла к ней, поставила поднос на ближайший кофейный столик и нажала на рычажок французского пресса.

В комнате стояла тишина. Я ощущала себя в начале девяностых годов. Бежевый ковер от стены до стены, кровать с цветочным покрывалом, пастельные лавандовые стены, дубовая мебель, письменный стол и комод – все это было спроектировано с максимальной ностальгией. Если я все правильно рассчитала, она была подростком в девяностых годах.

Наши самые ностальгические воспоминания формируются о подростковом периоде. Вам могло бы показаться, что воспоминания о раннем детстве будут иметь наибольшее влияние, но нет. Для большинства людей подростковый возраст имел самое большое значение. Музыка, телешоу, книги и дружеские отношения, возникшие у нас в подростковом возрасте, повлияли на вас больше всего.