Текст книги "С Днем Постояльца! (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Илона Эндрюс
С Днем Постояльца!
Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
http://vk.com/club61160514
Оригинал: Sweep with me
Автор: Илона Эндрюс / Ilona Andrews
Серия: Innkeeper Chronicles #4.5 / Хроники Хозяйки Отеля #4.5
Переводчики: dias, Jasmine, pikapee, maryiv1205
Редактор: Дианова Светлана
Вычитка: SD
Глава 1
Некоторые моменты в жизни вы запоминаете навсегда.
Однажды, когда мне было пять лет, родители сказали мне, что мы отправляемся в путешествие. Я посмотрела в окно, на серое ноябрьское небо, затянутое тучами, и решила, что никуда не поеду. Папа принес мне очки-авиаторы, потом взял меня за правую руку, а мама за левую, и мы вместе прошли по длинному коридору вглубь нашей гостиницы. В конце коридора нас ждала обычная дверь. Мы подошли к ней, она распахнулась, и лето дохнуло мне жаром в лицо. Я прикрыла глаза от яркого света, а когда открыла их, мы стояли в переулке, вымощенном камнем. Высокие здания с террасами возвышались по обе стороны от нас, а прямо впереди, там, где переулок переходил в улицу, поток существ всех возможных цветов и форм хлынул мимо торговых лавок, в то время как разрушенная планета смотрела на них с пурпурного неба.
Потом был момент, когда я только приехала в свою собственную гостиницу. Стояла ранняя весна. Деревья были почти голые, за исключением вечнозеленых техасских дубов, которые сбрасывали листья только тогда, когда им этого хотелось. Я ехала медленно, высматривая нужный адрес, и когда впереди показался старый викторианский особняк, чуть не съехала с дороги. Большое, богато украшенное и нелепое, как это часто бывает с викторианскими особняками, здание выделялось на фоне утреннего неба темными развалинами, оставленными гнить. С крыши отвалилась черепица, а от стен кусками отслоилась облицовка. Коричневый бурьян душил землю. Я знала, что все будет плохо, так как гостиница пробыла в спячке несколько десятилетий, но не думала, что будет так плохо.
Я зарулила на подъездную дорожку, вышла из машины и начала обходить дом по кругу, ища любые признаки жизни, пытаясь дотянуться до нее с помощью магии, но ничего не нашла. С каждым шагом я теряла надежду. А потом завернула за угол. Там, ярко выделяясь на фоне дубов и пеканов, цвели двенадцать яблонь, ветви которых гнулись от цветов. Именно в этот момент я поняла, что «Гертруда Хант» все еще жива.
Сегодня был именно такой момент. В нем не было ярких красок Баха-чар или хрупкой красоты яблонь, но я никогда его не забуду. Шон Эванс стоял в нашей спальне, одетый в мантию хранителя.
– Зеркало, – прошептала я.
«Гертруда Хант» в ответ применила свою магию. Стена перед нами растеклась, превратившись в зеркало. Мы стояли бок о бок: он в медной мантии, которую я сшила для него, и я в синей мантии, которую сделала для меня мама.
Шон был выше меня на целую голову. Мантия закрывала его от шеи до пят, но капюшон он оставил опущенным. Он был очень красив, мой Шон. Он потратил много времени, пытаясь выиграть безнадежную войну. Та оставила шрамы, которые даже его тело с его ускоренной регенерацией не смогло исцелить, и тени этих воспоминаний все еще мерцали в его янтарных глазах. Но когда он оставался наедине со мной, как сейчас, его глаза становились теплыми и манящими, поза теряла ту напряженную готовность, и он расслаблялся, как человек в безопасности собственного дома.
Я изучала наше отражение. Мантии хранителей были разных фасонов, но такие простые, как эти, были нашей повседневной униформой. Мы выглядели как пара. Мои родители носили точно такие же одежды, только отец предпочитал серые и синие.
Я никогда не думала, что у меня будет такое. Когда я была помоложе, я представляла себя хозяйкой преуспевающей гостиницы, но в моих снах никогда не было никого, кто стоял бы рядом со мной. Мои родители пропали, моя сестра уехала, чтобы выйти замуж за Маршала вампиров на далекой планете и забрала с собой мою маленькую племянницу, мой брат все еще скитался по галактике, но у меня был Шон. Он любил меня, а я любила его. Мы были друг у друга.
Светловолосая хозяйка гостиницы в зеркале улыбнулась мне в ответ. Она выглядела счастливой.
– Мне нравится, – сказал Шон.
Три дня назад он отказался надеть мантию, но я сшила ее сама, и теперь она ему понравилась.
– Тебе не обязательно притворяться, – сказала я ему.
– Мне нравится, она мягкая.
– Я двадцать четыре часа полоскала ее с камнями. И порвала ее подол.
Шон приподнял мантию и посмотрел на истертый подол.
Наша профессия была древней. По счастливой случайности Земля оказалась на перекрестке миров и стала удобной путевой точкой на пути куда-то еще. Мы были аэропортом Атланты в галактике. Из-за этого особого расположения между людьми и остальными галактическими цивилизациями, был заключен древний договор. Земля была обозначена как нейтральная территория. Никто не мог напасть на нас. Никто никогда не станет нас порабощать или пожирать. Человеческая раса получила возможность развиваться естественным путем, не зная ни о каком инопланетном разуме в великом запределье.
Взамен Земля предоставляла инопланетным гостям безопасные убежища, специализированные отели, каждый из которых обслуживался хранителем вроде меня, который существовал в магическом симбиозе со своей гостиницей. Внутри гостиниц мы могли искажать законы физики и открывать врата в миры, удаленные от нас на сотни световых лет. За пределами гостиниц мы были лишь немногим сильнее обычных людей. У хранителей гостиниц было только две главные цели: обеспечивать своих гостей всем необходимым и держать их существование в секрете от остальной планеты.
Моя гостиница, «Гертруда Хант», приняла Шона, потому что чувствовала, что он любит меня. Когда он обратился к гостинице, та повиновалась и попыталась обеспечить его всем необходимым, не спрашивая разрешения у меня. Где-то за последние пару недель, между борьбой с кланом инопланетных убийц и уходом за мной после того, как смерть семени гостиницы превратила меня в живого мертвеца, Шон стал хранителем. Он был хранителем меньше двух недель, а я – всего пару лет, и за это короткое время мы оба опасно приблизились к тому, чтобы нарушить основные законы, управляющие гостиницами. Теперь же Ассамблея хранителей, собрание видных хранителей, решило, что они хотят поближе посмотреть на меня и Шона. Отказаться от приглашения было невозможно.
– В глазах Ассамблеи, я пробыла хранительницей всего ничего, а ты и того меньше, – сказала я. – Я не хочу показываться перед ними в мантиях с иголочки.
Шон заключил меня в объятия.
– Все будет хорошо, – прошептал он мне на ухо.
Долгое мгновение я просто стояла в его объятиях.
– Что самое худшее может произойти? – спросил он.
– Они понизят «Гертруду Хант» до половины звезды, и никто больше никогда у нас не остановится. Без магии гостей гостиница зачахнет.
– У нас все еще есть Калдения, – сказал он.
Это была чистая правда. Когда-то Ее Милость была галактическим тираном, и она выбрала своим постоянным местом жительства «Гертруду Хант». Она заплатила за это изрядную сумму, но это не шло ни в какое сравнение с размером различных вознаграждений за ее голову.
– И Орро.
– Орро – персонал, а не гость.
– И твоя сестра и тупоголовый вампир.
И это тоже было правдой. Мод и Арланд полюбили друг друга. Что бы ни случилось, я была уверена, что они, в конечном итоге, окажутся вместе, и Дом Крар, клан Арланда, всегда будет останавливаться в «Гертруде Хант».
– И отрокары. – Шон поцеловал меня. – И торговцы.
Я вернула поцелуй.
Внизу, на кухне, что-то грохнуло, а затем раздался глухой рев.
– Огонь!
Должно быть, «Гертруда Хант» была достаточно обеспокоена, чтобы направить звук на нас.
Шон застонал.
– Он должен прекратить это делать.
– Пойду, проверю его.
– Постой…
Я провалилась сквозь пол, выскользнув из его рук, и приземлилась на кухне. Скольжение сквозь стены требовало практики. Шон воспринимал это как вызов.
Меня окутал аппетитный аромат мясного бульона. У плиты Орро ковырял что-то в большой кастрюле еще большей вилкой. Будучи двухметрового роста и покрытым 30-сантиметровыми иглами, шеф-острошип напоминал чудовищного ежа. Он повернулся ко мне и разинул пасть, полную жутких клыков.
– Вода для чая закипела!
– Спасибо.
Я забросила заварку в стеклянный чайничек, добавила горячей воды из электрочайника и стала наблюдать, как она становится золотисто-коричневой. Орро увлекся нашим телевидением, где он открыл для себя телеканал «Еда» с кулинарным шоу «Огонь и молния» Гарри Киса. Гарри специализировался на латиноамериканской и мексиканской кухне, и когда у него все удавалось, он восклицал: «Огонь и молния!»
Орро сократил его до «Огонь!», которое он выкрикивал в самые неожиданные моменты, не давая «Гертруде Хант» расслабиться.
Я налила себе чаю в чашку и отхлебнула. Мммм… Тринадцать дней назад осада гостиницы наконец-то закончилась, и мы отпраздновали Рождество в день Нового года, опоздав на целую неделю. Завтра, 14 января, мы отпразднуем День Постояльца, самый старый из праздников хранителей. Можно пропустить Рождество и забыть про День Благодарения, но ни одна гостиница никогда не отказывалась отпраздновать День Постояльца. Надеюсь, у нас еще будет гостиница, чтобы отпраздновать это событие. Если все пойдет по плану, то сегодня вечером мы отправимся в «Каса Фелиз», большую гостиницу в Далласе, где будем присутствовать на собрании Ассамблеи и отвечать на неудобные вопросы…
В кухню вошел Тони. Высокий, загорелый и темноволосый, Тони Родригес производил впечатление человека безобидного. Иногда он выглядел сонным и слегка одурманенным. Иногда, особенно рядом со своим отцом, Брайаном Родригесом, который управлял «Каса Фелиз», его лицо имело выражение «даруй мне терпение», мгновенно узнаваемое любым подростком, которому приходилось терпеть лекции о неправильности своего жизненного выбора. Перспектива попробовать кулинарные шедевры Орро повергла Тони в возбужденное головокружение.
Что-то из этого точно было прикрытием, потому что Тони был ад-алом, хранителем Ассамблеи и исполнителем ее решений. Но в основном это был настоящий Тони. А сейчас Тони выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, но только не здесь.
Мой желудок сжался.
– Что случилось?
– У меня хорошие новости и плохие.
– Сначала давай хорошие.
В кухню вошел Шон.
Тони присел на краешек обеденного стола.
– Хорошая новость заключается в том, что нам не нужно ехать в гостиницу моего отца, потому что ваша встреча с Ассамблеей откладывается.
Орро резко обернулся.
– Не нравится мне эта Ассамблея. Дергают маленького человечка туда-сюда. – Он для пущей убедительности ткнул в воздух своей гигантской вилкой. – Неужели они не видят, что она измучена? Неужели они не знают, через что ей пришлось пройти? Приходите на собрание, не приходите на собрание, там вообще знают о приличиях?
– Я не отвечаю за решения Ассамблеи, – ответил Тони.
– А что за плохие новости? – спросил Шон.
– К тебе поступил специальный запрос.
Сейчас?
– На День Постояльца?
Тони кивнул.
Ни один хранитель не мог отказать гостю в День Постояльца, если только этот гость не был запрещен к посещению. День Постояльца начнется только через двадцать четыре часа, но раз Ассамблея отменила нашу встречу, это означало, что они посчитали, что мне понадобятся эти двадцать четыре часа, чтобы подготовиться… О нет.
– Дрифан?
Орро шумно вдохнул. Тони кивнул.
– Ты серьезно?
Он кивнул в третий раз.
Во время битвы с кланом убийц, который осаждал нашу гостиницу, предводитель убийц послал мне семя, маленькое дитя гостиницы, слишком слабое, чтобы выжить. Я прыгнула через врата измерений, чтобы не дать его смерти ранить «Гертруду Хант», но переживание этого сделало меня невосприимчивой. Гертруда Хант выживала несколько дней без меня. Если бы не моя сестра и племянница, вся гостиница сошла бы с ума или впала в спячку. Прошло уже тринадцать дней, и пока я бродила по гостинице, «Гертруда Хант» следила за мной. Гостиница всегда наблюдала за мной, но теперь она удвоила свои усилия. Если бы она была человеком, то была бы рядом и подстраховывала меня, боясь, что если я споткнусь, то она может упустить возможность поймать меня.
А теперь Ассамблея хотела, чтобы я приняла у себя дрифана.
– Это сеньор? – спросила я. – Пожалуйста, только не кивай.
– Да, – ответил Тони.
Прекрасно, просто прекрасно.
Орро резко развернулся и швырнул кочан капусты в голову Тони. Тони поймал его и положил на стол.
– Опять же, я всего лишь посыльный.
Я вздохнула и налила себе еще чаю. Это было в корне несправедливо.
– Клянусь, это не наказание.
– Кто такие дрифаны? – спросил Шон.
– Дрифан – это в единственном числе, – ответила я ему, – дрифены – во множественном. Первый исчерпывающий отчет о них был дан англосаксонским хранителем, и мы застряли с большим количеством старых английских терминов, которыми теперь пользуемся. Дрифан – это очень старое слово. Это значит гнать, заставлять живые существа двигаться, заставлять их убегать от преследования, преследовать, охотиться, принуждать ударом, прибегать к насилию.
– Ладно, – сказал Шон. – Ничего хорошего.
– Дрифены, наверное, самые волшебные существа в галактике, – объяснил Тони. – Их звездная система доступна только через пространственный разрыв. Они волшебны, звездная система волшебна, и их планеты очень разборчивы в том, кому они позволяют входить и выходить. Мы о них почти ничего не знаем. Мы знаем, что в пределах их звездной системы есть несколько государств, и они могут воевать друг с другом, а могут и не воевать.
– Государствами правят императоры, – добавила я. – Императоры полагаются на обширную бюрократию и на сеньоров и дрихтены, для получения власти. Каждый сеньор отвечает за дрихт, сочетающий в себе клан, секту и магический орден. Дрихт существует в магическом симбиозе с территорией, которую он занимает, и его члены принимают черты того, чему посвящен их дрихт.
– Значит, если дрихт посвящен животному-хищнику, то у них развивается обоняние и растут когти? – спросил Шон.
– Иногда. – Я отпила чаю. Прямо сейчас мне понадобится целый океан чая, чтобы почувствовать себя лучше. – Например, если бы нам пришлось принимать у себя персону из дрихта огня, нам пришлось бы создать для него специальные помещения как можно дальше от главного здания, потому что «Гертруда Хант» подумала бы, что это буквально живой огонь, и попыталась бы его потушить. Гостиницы очень не любят дрифенов, чья магия пугает их, особенно если они из дрихта, который посвящен ландшафту или растениеводству. Гостиницы, по сути своей, деревья.
Шон повернулся к Тони.
– Какой дрихт мы принимаем у себя?
Тони глубоко вздохнул.
Пожалуйста, не будь территориальным дрихтом, пожалуйста, не будь территориальным дрихтом. Я бы приняла стихийный, минеральный, животный…
– Зеленая Гора.
Я застонала.
– Прости. – Тони развел руками.
Шон посмотрел на меня.
– Зеленой Горой он называется так потому, что покрыт деревьями, – сказала я. – Один из самых худших для нас.
– Мы можем отказаться?
Я покачала головой.
– Могли бы, – сказал Тони. – Но сеньор специально запросил эту гостиницу, и ни один гость, если только он не был запрещен, не может быть изгнан из гостиницы на время пребывания в ней в День Постояльца.
– Что хуже всего, – сказала я Шону. – День Постояльца – это напоминание о тех трех днях, когда был подписан договор с Землей. Гостиницы существовали и раньше, но не в официальном качестве. В первый же день подписания договора старейшие гостиницы Китая, Королевства Аксум, империи Сатавахана, Рима, три гостиницы в Северной Америке и землях Северных Венедов приняли представителей различных галактических цивилизаций. В каждой гостинице было по три гостя, каждый из разных рас: воин, мудрец и паломник. Одним из гостей-воинов был дрифан. Его имя указано в первоначальном договоре.
– Если вы будете изо всех сил отбрыкиваться и откажетесь, то к делу подключится «Каса Фелиз», – сказал Тони. – Но я бы вам этого не советовал.
Калдения стремительно вошла в комнату. Ее Милость возвела идею изящного старения в ранг искусства. На ней было темно-зеленое платье из мерцающего шелка. Ее седые волосы были уложены на макушке изящной волной, усыпанной изумрудами и украшенной платиновой филигранью. Ее макияж был тонким и безупречным, подчеркивая скулы и оживляя кожу. Это ничуть не уменьшило хищного блеска в ее глазах.
– А почему такие кислые лица? – спросила она.
– Заседание Ассамблеи отменяется. Вместо этого мы принимаем у себя сеньора дрифана, – сказала я ей.
– Из какого дрихта?
– Зеленая Гора.
Калдения пожала плечами.
– Я не сомневаюсь, что ты примешь вызов, моя дорогая. Или вы подумываете о том, чтобы отказаться?
– «Гертруда Хант» чтит День Постояльца, – сказала я ей. – Как вам хорошо известно.
– Превосходно. Жизнь дает нам очень мало возможностей показать себя с лучшей стороны, поэтому, когда появляется шанс блеснуть, мы всегда должны им воспользоваться. – Калдения ухмыльнулась, обнажив нечеловечески острые зубы. – Кроме того, прошло уже почти две недели с тех пор, как кто-то был зверски убит. Все становится немного скучным. Мы ведь не хотим умереть от скуки, правда?
***
Официальными цветами Дня Постояльца были зеленый и пастельно-лавандовый, ближе к розовому, чем к фиолетовому, потому что первый отель, принявший трех посетителей для торжественного подписания договора, находился в Китае, и хозяин гостиницы, надеясь произвести впечатление на гостей, уговорил расцвести наперстянки, растущие на территории.
Я оглядела большой бальный зал и махнула метлой. Светящиеся туманности на потолке стали розовыми, лавандовыми и белыми на фоне космоса. Огромные светильники, подвешенные к потолку, исчезли. Новые зеленые стебли из бледного металла закручивались спиралью вокруг колонн до купола, и прорастали стеклянными цветами на целых два фута в поперечнике. Цветы наперстянки были пурпурными у основания чашечки, затем постепенно бледнели до кончиков оборчатых лепестков. Цветы задрожали и раскрылись, открывая мерцающие желтые сердцевидки и темно-фиолетовые точки, рассыпанные по всей длине изящных чашечек. Под куполом появились фонари пастельных тонов, заливая комнату мягким светом. Такие же знамена растянулись на стенах, ставших темно-зелеными. Я изменила цвет колонн на темно-красный и оглядела комнату.
Хорошо. Хотя пол не соответствовал.
На меня навалилась усталость. Раскрашивание мозаики на полу потребует много магии.
Я села, прислонившись спиной к ближайшей колонне. Чудовище, моя маленькая, черно-белая ши-тцу, подбежала ко мне и плюхнулась у моих ног. Я почесала ей животик.
Тони вернулся в «Каса Фелиз», гостиницу своего отца. Я потратила большую часть дня, готовя комнаты для дрифана. Или для дрифенов. По моему опыту, существа, обладающие властью, редко путешествуют в одиночку. Я лишила отрокарское крыло его декораций, поскольку в ближайшее время мы не ожидали большой делегации от Сокрушительной Орды, и перестроила пространство. Шон провел весь день, составляя список повреждений, нанесенных нашей обороне. Борьба с кланом межзвездных убийц принесла свои плоды, и он отправился в гараж в поисках инструментов и, в конечном итоге, вытащил запасные части из хранилища. Я несколько раз проходила мимо него по лестнице, когда он нес разные странные штуковины, которые нормальный человек не смог бы поднять. В какой-то момент он пошел чинить пушку на западной стороне, и я услышала, как он ругается на трех разных языках, пока я переделывала балкон.
К вечеру я валилась с ног. Бой с дразири повредил не только наши пушки. Пережить смерть дитя гостиницы было все равно, что впасть в коматозное состояние, вот только я была в курсе всего происходящего. Вырваться из него было самым трудным делом моей жизни. Я все еще чувствовала себя… истощенной каким-то образом. Да и гостиница отвечала не так охотно, как я привыкла. Не то, чтобы она колебалась, но связь между нами была слегка запутанной. Возможно, я смогу сделать мозаику первым делом утром.
Шон вошел в большой бальный зал. Он сменил мантию на свои обычные джинсы и футболку. Даже в человеческом обличье Шона Эванса было что-то волчье. Дело было в том, как он двигался, с обманчиво неторопливой походкой, или в том, как он держал себя наготове, или, может быть, это было в его глазах. Иногда, когда я заглядывала в них, с опушки темного леса на меня смотрел волк.
Он подошел и плавно сел на пол рядом со мной. Чудовище тут же залезла к нему на колени.
– Я ничего не могу найти о дрифенах в архивах, – сказал он. – Я прочитал отчет Виктреда в архивах гостиницы и просмотрел книги, но до сих пор ничего не нашел. Есть ли какое-то кодовое слово, которого я не знаю?
– Нет. О них просто не так уж много информации.
– Это обычно ведь записи других хранителей, – сказал он.
Мои брови поднялись.
– Я много читал, когда ты была не в себе. Гостиница помогала мне найти лекарство.
Бедная «Гертруда Хант». Бедный Шон. Я представляла себе, как он сидит в комнате, ища ответы, а гостиница вытаскивает один архив за другим. Я должна была убедиться, что такое больше не повторится.
– Ты прав, – сказала я ему. – Когда хранитель узнает что-то новое о каком-то конкретном виде, он добавляет записи в общую картотеку. В прежние времена делались записи в своих книгах. Вот почему границы так широки. Но с дрифенами все по-другому. Первоначальное руководство, полученное хранителями гостиниц, состояло в том, чтобы защитить их конфиденциальность любой ценой. Кроме того, каждый дрифан отличается от других. Существует сотни дрихтов. Можно прожить сто лет и никогда не увидеть двух дрифенов из одного и того же дрихта. На самом деле, можно прожить сто лет и вообще никогда не встретить дрифана.
– Так, что же нам делать?
– Обычно сеньоры посылают кого-нибудь вперед со своими требованиями. Мы постараемся выудить как можно больше информации и будем действовать по обстоятельствам.
Мягкий мелодичный звук прокатился по гостинице. Хмм. Кто-то заранее запрашивал бронь. Обычно гости просто появлялись. В гостинице всегда было свободное место, потому что я могла создать столько комнат, сколько требовалось гостям.
– Покажи, – попросила я гостиницу.
Потолок раздвинулся, и в мои руки упал сложенный пергамент. Шон удивленно поднял брови.
– Хозяин гостиницы до меня умер в 1980-х годах, – объяснила я. – Он был одинок, немного странен и чересчур любил антиквариат. Когда я приехала сюда, многие сообщения «Гертруды Хант» были записаны на пергаменте. Я почти все исправила, но время от времени случается что-то вроде этого. В следующий раз можно вывести на экран.
Я развернула пергамент и прочла его. Вот только этого нам не хватало. Это было похоже на настоящие адские каникулы. Я передала пергамент Шону.
Он взглянул на него.
– Семейный спор, бронь на шестьдесят одну персону?
– Похоже, что две стороны одной семьи произошли от двух братьев. Один из них уехал и основал влиятельную философскую школу на другой планете, а другой остался на родине и основал свою собственную философскую академию. Теперь они враждуют по поводу того, кого из братьев действительно можно считать основателем семьи: того, кто уехал колонизировать новую планету, или того, кто остался на своей родной планете. Они пригласили мудрого старейшину, чтобы тот разрешил их спор.
– Шестьдесят один новый гость. Это же будет хорошо для гостиницы, но ты почему-то не выглядишь счастливой.
– Они ку-ко.
Шон посмотрел на потолок.
– Покажи мне ку-ко.
Со стены соскользнул экран. На нем распростерло свое оперение существо около тридцати дюймов ростом. Мягкие кремовые перья покрывали его лицо, становясь шокирующе розовыми на затылке и спине, и ярко-малиновыми на крыльях и пушистом хвосте. Вторая пара отростков, напоминавших передние конечности динозавра или, возможно, обезьяны, если у обезьяны каким-то образом выросли когти, торчала из-под крыльев.
Огромный хвост выдавал в ку-ко самца. Он носил замысловатую плиссированную сбрую, которая обтягивала его голову и сидела на плечах, а затем расширялась в роскошный пояс, набитый электроникой, иглами из ярких перьев и рулонами чего-то подозрительно напоминающего туалетную бумагу на широкой катушке.
Ку-ко смотрел на нас фиолетовыми глазами, распушил перья и зашагал взад-вперед, его пухлое тело покачивалось при каждом шаге.
Шон выдавил из себя улыбку.
– Они курицы.
– Технически они даже не птицы.
– Дина, к нам приедут шестьдесят одна космическая курица.
Я сдалась.
– Да.
– И они собираются спорить о философии.
– Ммм. Это означает, что они захотят иметь форум с трибуной и дискуссионным кругом, а также курятник для сна, и нам придется купить много зерна…
Он засмеялся.
– Ты не принимаешь это всерьез.
– Нам придется сказать Орро прекратить готовить курятину.
– Шон Эванс!
Он обнял меня одной рукой. Я прижалась к нему всем телом.
– Очень красивая комната, – сказал он.
Она была красивой. Было что-то неземное в этом Дне Постояльца, что-то свежее, чистое и обнадеживающее, как яркий весенний день после ужасной зимы.
– Ты организовала мирный саммит между Священной Анократией, торговцами и Сокрушительной Ордой. А потом ты напала на дразири, – сказал Шон.
– Да.
– Я никогда не видел тебя такой взволнованной. Что не так?
Я вздохнула.
– Это из-за Ассамблеи?
– Частично. Мне не нравится не знать, как у нас обстоят дела с ними, но, в конце концов, как ты сказал, они могут только понизить наш рейтинг. Они не могут забрать «Гертруду Хант», пока мы не совершим действительно ужасное преступление.
– Значит, это из-за дрифана.
– Я бросила свою гостиницу. – Слова вышли сами по себе.
Шон нахмурился.
– Я тебя не понимаю.
– Когда я прыгнула в дверь с семенем дитя гостиницы, я оставила «Гертруду Хант». Гостинице пришлось выживать без меня. Я ее травмировала.
– У тебя не было выбора.
– Я все понимаю. Но гостиница сейчас очень хрупка. Она ждет и наблюдает, и связь между нами… скорее условна. Я не знаю, боится ли «Гертруда Хант» того, что ей будет больно, или того, что мне будет больно, или, может быть, она боится, что это каким-то образом причинит мне боль. Но между нами существует некоторая дистанция. Это было не так заметно, пока не началась переделка гостиницы для Дня Постояльца, что довольно непросто и требует точности. Я чувствую это, и теперь, когда я осознаю, меня это беспокоит. Прибавь еще дрифана, и все становится чересчур…
Пол в задней части большого бального зала раздвинулся. Именно там я раньше ставила огромную рождественскую елку. «Гертруда Хант» что-то задумала…
– Мы будем день за днем возвращать все на круги свои, – сказал Шон.
Что-то громыхнуло под полом. Массивное дерево, павловния, появилось из глубины гостиницы, раскинув огромные ветви по всему бальному залу. С длинных ветвей свисали цветочные бутоны, все еще закрытые, с легким оттенком лаванды. Я понятия не имела, что «Гертруда Хант» прятало его. Гостиница не показывала мне его последние два Дня Постояльца. Но тогда мы едва ли праздновали это событие. Трудно радоваться праздникам, когда ты знаешь, что твоя гостиница будет пуста.
– Ух, ты! – произнес Шон.
– Вот почему его еще называют деревом императрицы. Подожди, когда оно расцветет.
Магия потянула меня за собой. Кто-то пересек границу отеля.
– Задняя камера.
«Гертруда Хант» вывела на экран видео с камеры. Через заднее поле к гостинице шагал высокий мужчина. Его плечи были покрыты двухцветным плащом, темно-зеленым с одной стороны и черным с другой, искусно задрапированным и скрепленным богато украшенной металлической булавкой в форме кинжала. Металл булавки слабо поблескивал, пока он шел. Он был одет в сложное многослойное одеяние, угольно-серого цвета с ярко-зеленым акцентом, и держал длинный посох с тремя когтями на конце. Когти сжимали голубой драгоценный камень размером со среднее яблоко. Два лезвия изогнулись вокруг драгоценного камня, превращая посох в алебарду. Его голову скрывал глубокий капюшон.
Рядом с ним шло маленькое существо около трех футов ростом, держась за его плащ темно-коричневой енотовой рукой. Он был пушистый, кремово-коричневого цвета, и шел на двух ногах. На его теле мех был пышным и густым, но ниже колен и локтей он становился более гладким и темным. Длинный пушистый хвост позади него свернулся, как у белки, буквой S. Голова у него была круглая, с небольшой темной мордочкой и очаровательным кошачьим носиком. Его глаза тоже были круглыми и огромными, светящиеся бледно-желтым светом, когда они ловили угасающий свет. Его уши были слоистыми, оборчатыми и дрожащими, расправленными вниз, как два висячих цветка по бокам головы. Когда он шел, то, должно быть, услышал какой-то шум, потому что его уши резко выпрямились, и он застыл в ужасе на одной тощей ноге, распушив хвост, так что мех встал дыбом, как шипы.
Человек в плаще продолжал идти.
Маленькое существо затряслось, словно не зная, что делать, и бросилось за ним, снова схватившись за край его плаща.
Прибыл представитель дрифана.
Глава 2
Шон встретил дрифана у двери. Она распахнулась прямо перед ним, и мне не пришлось просить об этом «Гертруду Хант», что сделало меня до смешного счастливой. Он бросил на гостя быстрый взгляд и отступил в сторону, приглашая дрифана войти. Персона в плаще вошла в гостиную.
– Добро пожаловать в «Гертруду Хант», – поприветствовала я. Я решила, что встретиться с ним в гостиной – лучшая стратегия. Чем меньше времени он проведет в гостинице, тем лучше.
Дрифан склонил голову набок. Маленькое существо у его ног, казалось, вот-вот упадет в обморок от напряжения.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Из-под капюшона раздался ровный голос:
– Я лучше постою.
Я села на диван. Орро маячил в дверном проеме кухни слева от меня, а Калдения сидела в мягком кресле у окна в дальнем правом углу, потягивая чай и делая вид, что она сама по себе.
Гость откинул капюшон. Тот же набор генов, что породил людей, вампиров и отрокаров, распространился далеко по галактике, но лишь взглянув на дрифана, становилось понятно, что человеческого тут осталось мало, в лучшем случае его можно было назвать дальним родственником. Его непохожесть бросалась в глаза.
Его лицо было угловатым, лишенным человеческой мягкости. Его нос был резко очерчен, как и скулы, а ноздри напоминали скорее кошачьи, чем человеческие. Светлые и темные узоры окрашивали его орехово-коричневую кожу, такую можно было бы увидеть на куске полированного красного агата. Они не были вытатуированы или нарисованы. Вместо этого они казались естественной пигментацией его эпидермиса. Его большие янтарные глаза слегка светились жутковатым светом, а рука, держащая посох, имела длинные янтарные когти. Прямые и распущенные волосы падали серым занавесом на лицо. Он был безбород, но с верхней губы свисали длинные седые бакенбарды.
