Текст книги "С Днем Постояльца! (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
В подростковом возрасте происходит половое созревание и возникает новая потребность в свободе. Впервые в жизни мы делаем самостоятельный выбор, который идет вразрез с авторитетом наших родителей. Мы боремся за право слушать нашу музыку, носить нашу одежду, красить волосы, любить других людей и принимать решения, влияющие на наше будущее. И в первый раз мы испытываем реальные последствия, основанные на наших действиях, и узнаем, что родители, даже родители-хранители, не являются богами, и некоторые вещи нельзя исправить.
Когда я мысленно возвращаюсь в свое детство, детская версия меня кажется аморфным, нечетким воспоминанием. Подросток я – это уже больше похоже на меня, предварительный просмотр того, кем я стану, когда вырасту. У нее были определенные взгляды, она считала своих родителей глупыми, и она знала все обо всем, но она безошибочно была мной.
Я налила кофе в кружку и повернулась, чтобы уйти.
– Не хотите посидеть со мной? – спросила она. В ее голосе слышался легкий южный акцент, но я никак не могла его определить.
– Конечно. Я призвала второй стул, точно такой же, как и первый, придвинула к кофейному столику и села.
Дрифан была одета в простые штаны и простую тунику из мягкой бледно-зеленой ткани. Ее босые ноги были поджаты под себя. Она налила себе в кружку до смешного большое количество сливок, понюхала их и отхлебнула немного.
– Ммм.
– Разве Зедас не одобряет кофе? – спросила я.
– Зедас не одобряет очень многих вещей. Он утверждает, что кофе разрушает внутреннюю энергию.
– Это так?
– Нет. Зедас хочет, чтобы я забыла, каково это – быть человеком. Он не в курсе, что эта комната существует, и я планирую оставить все на своих местах.
Мои предположения были верны.
– А почему для вас так важно все забыть?
Она посмотрела в окно. Если бы мне пришлось выбрать только одно слово, чтобы описать ее, это было бы «скорбь». Глубокая, вселенская печаль окутывала ее, как саван. Она казалась измученной, словно богато украшенный меч, повидавший слишком много битв. Повторные удары стерли причудливые письмена на его лезвии, оставив его обнаженным и еще более смертоносным.
– Он думает, что если я забуду, то не буду испытывать искушения вернуться. Он хочет, чтобы я навсегда оставила Адиру Клайн.
– Вы можете вернуться?
– Это довольно сложный вопрос. – Адира отпила еще немного кофе. – Гора выбрала меня. Они даже не спрашивали. Двенадцать тысяч душ зависят от моего руководства. Уйди я, и все погрузится в хаос. И даже если бы я это сделала, моя жизнь здесь была прервана, когда я уехала. Прошло уже шесть лет. Не так уж и долго, но мне кажется, что это целая жизнь. Я не знаю, смогу ли я вернуться к себе прежней, в ее жизнь. Иногда я вспоминаю, как быть ей, но она похожа на старую куртку, которую я переросла. Она пахнет знакомо, с ней связаны хорошие воспоминания, но это слишком сдерживает.
– Мне жаль, – сказала я ей, и именно это чувствовала.
– Спасибо. Мне никогда не хотелось приключений. Наверное, я по натуре хоббит. Я была совершенно счастлива в своей мирской жизни и отмечала пункты из своего списка: поступление в школу, получение работы, покупка автомобиля, получение ипотеки…
Она замолчала.
– Вы скучаете по этому?
– Да. – Боль слегка обострила ее голос. Она спохватилась. – В любом случае, это спорный вопрос. Я пообещала Зедасу, что если он согласится на эту встречу, то я никогда больше не открою дверь на Землю. Это мое прощание.
– Простите меня, если я ошибаюсь, но разве Зедас не служит вам?
– Да. – Адира вздохнула. – Жизнь в моем мире очень коварна. Будущие сеньоры тренируются десятилетиями, учась выживать в имперской политике, открывая, как использовать магию, изучая стратегию и тактику. Есть девять способов приветствовать чиновника в зависимости от его ранга, и неправильный поклон или неправильное выражение могут означать разницу между мирной жизнью и уничтожением вашего дрихта.
Это не было похоже на веселое место.
– Когда я начинала, то ничего не знала. Не прошло и шести месяцев обучения, как император пригласил моего приемного отца ко двору. Это было не то приглашение, от которого можно было отказаться, и мое поведение в его отсутствие определило бы, жив он или умер. Зедас все это время держал меня за руку. Если бы не его руководство, Зеленая Гора была бы захвачена врасплох. Так что да, я могу игнорировать Зедаса, и если я отдам приказ, он подчинится, даже вопреки своему здравому смыслу.
– Но вы не хотите?
– Не хочу. Хуже, у меня нет выбора.
У меня не было времени для разговоров, особенно после того, как я подписала контракт на поездку Орро в Сан-Антонио.
– Зедас не ошибается, – тихо сказала она. – Я не могу жить в двух мирах одновременно. Вот почему я здесь. Избавляться от багажа мне больше не нужно.
Она замолчала. В каком-то смысле мы были полярными противоположностями. Она уехала в новое место, и оно навсегда изменило ее, так сильно, что она не могла вернуться домой. Я всегда старался сбежать из мира своего детства, но после того, как побегала по всей галактике, я вернулась, чтобы заняться тем же самым, что делали мои родители.
– Я размышляла о том, что такое милосердие, – сказала Адира. Вы милосердны, Дина?
Сегодня утром мне удалось выпить только одну чашку чая. Этого было недостаточно для философских дискуссий.
– Милосердие подразумевает силу и самопожертвование.
Адира подняла брови.
– Милосердие определяется как доброта или прощение, данное тому, кого в вашей власти покарать. Проявить милосердие – значит отказаться от возмездия, иногда ценой справедливости. У меня часто связаны руки. Безопасность моих гостей – это мой приоритет. Если я столкнусь с кем-то, кто попытается причинить вред тем, кто находится под моей опекой, я должна рассмотреть возможность того, что если я отпущу их, они могут снова попытаться причинить вред моим гостям. Я не могу этого допустить. Я не могу позволить себе пойти на такой риск.
– Разве вы проявили милосердие к людям моего дяди, когда они попытались вторгнуться в вашу гостиницу?
Я нахмурилась.
– Полагаю, это можно рассматривать как милосердие. Но в основном это было благоразумие. Любая внезапная смерть или исчезновение будет расследоваться. Гостиницы должны избегать внимания.
– Только если он заявит, что они пропали. Мой дядя ждал этой встречи с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать лет, еще до моего рождения.
В этом не было никакого смысла.
– Как вы считаете, он прибегнет к насилию, когда вы встретитесь с ним?
Она снова улыбнулась.
– Насилие будет, но инициатором будет не он.
Дерьмо.
– Вы собираетесь убить своего дядю здесь, на моей территории?
– Я еще не решила. Мы говорили о милосердии. Если бы у вас был шанс проявить его, вы бы это сделали?
Ответ казался очень важным, но я не могла уловить почему.
– Это будет зависеть от человека. Достоин ли он милосердия? Если я его отпущу, это принесет вред или пользу? Возможно, это больше связано с его характером, чем с моим. Или с вашим.
Адира тихо рассмеялась.
– Неужели все действительно так просто? А что, если бы у вас был выбор: убить или пощадить?
– Убийство разумного существа обходится мне очень дорого. Даже если я полностью оправдана в этом, я чувствую вину и сожаление. Я стараюсь избегать этого, когда только могу. Но у меня есть свой долг, и если мои обязанности требуют, чтобы я устранила угрозу, я должна это сделать.
– Спасибо за компанию, – сказала Адира, ставя свою чашку на поднос. – Мне было очень приятно поговорить с вами.
По дороге на кухню я поняла, что Адира Клайн, которой не было равных, которая убивала своих врагов тысячами, укрывала своих друзей, которую боялись воины, уважали ученые, любил ее дрихт и признавал император, была глубоко несчастна. Она прилетела на Землю в последний раз, и это разбило ей сердце.
Она была моей гостьей, и я понятия не имела, как ей помочь.
Глава 7
Я сидела в кресле на заднем крыльце, пила чай со льдом и ела лимонные кексы, наблюдая, как Шон кружится вокруг Короса. Медамот атаковал со злобной быстротой, напрыгивая, чтобы нанести удар. Шон скользнул в сторону, как будто заранее знал, где приземлится Корос.
Ку-ко возобновили свои дебаты, и я не спускала с них глаз. Перспектива встречи с кумиром придала Орро сил, и он приготовил роскошный завтрак для всех, а затем сделал мне партию лимонных кексов. Я сразу поняла, что это взятка, но я была бы глупой, если бы отказалась от нее. Теперь Орро пересматривал свои любимые эпизоды «Огонь и молния». Калдения с головой ушла в дело о разводе Лоуренсов. Рудольф Питерсон разместил шпиона на другой стороне улицы в серебристом «Форде Фьюжн». Этот человек был здесь еще до восхода солнца, и около девяти я принесла ему кофе и один лимонных кекс Орро. Он казался ужасно смущенным.
Адира и ее люди оставались в своих комнатах. Она так хорошо скрывала свою магию, что я до сих пор не была уверена, что она у нее есть. Но ее народ был переполнен силой, плескающейся о грань моих чувств. Комнаты дрифенов были похожи на сосуд, наполненный светлячками. Обычно я предоставляла гостям уединение, но это был особый случай, и я спокойно наблюдала за ними.
Большую часть времени Зедас проводил за чаем и сложной игрой в шахматы с мужчиной в черном. Должно быть, они принесли доску с собой, потому что я никогда раньше ее не видела. Большая белая женщина попеременно то спала, то смотрела телевизор. Пожилая женщина потратила много времени на то, чтобы разложить одежду Адиры и подштопать ее. Маленький зверек, которого звали Саро, провел большую часть утра, свернувшись калачиком и прикрыв мордочку хвостом, но за последние полчаса стал беспокойным. Он порылся в своих сумках, оглядел комнату и попытался выйти за дверь, но большая белая женщина сказала ему «нет».
На лужайке Корос подпрыгнул на шесть футов, чтобы нанести сокрушительный удар ногой в висок Шона. Если бы он приземлился, голова Шона была бы сорвана с его плеч. «Если бы» было самым подходящим словом. Шон отклонился в сторону, пропустил мимо себя свистящий удар, схватил Короса за ногу и бесцеремонно бросил его на землю. Медамот вскочил на ноги.
У меня не было такого боевого опыта, как у Шона, но даже я видела закономерность. Большинство или все удары Короса были рассчитаны на то, чтобы воспользоваться когтями и превосходящими размерами. Он почти никогда не бил кулаком, он сгребал и отбивал. Его удары были направлены на то, чтобы уложить свою жертву на землю. Если бы это получалось, он придавил бы ее своим весом и разорвал бы ей горло. Если бы саблезубые тигры эволюционировали, чтобы стоять на двух ногах, а затем развили разум, они сражались бы точно так же.
Шон был ниже почти на два фута, но он был быстр, силен и универсален. Он переключался между движениями на лету, ударяя в одну секунду, хватая в следующую, и, несмотря на разницу в весе, медамот не мог его подловить.
Корос сделал ложный выпад в левый бок Шона, а затем нанес удар левой рукой. Шон сомкнул пальцы левой руки на левом запястье Короса и нырнул под вытянутую руку медамота, прижавшись спиной к боку противника. На секунду показалось, что Корос собирается обнять его сзади, но потом Шон согнул колени, быстро сделал что-то с ногами и оттолкнулся. Медамот пролетел над Шоном и приземлился на спину, на землю. Весь воздух вышел из него с довольно громким «ух!». Шон присел рядом с ним, положил два пальца на горло Короса и встал.
Я беззвучно захлопала в ладоши, не будучи в поле зрения Короса. Шон подбежал ко мне, наклонился и коснулся моих губ своими.
– Это почти никогда не срабатывает, – прошептал он мне на ухо. – Каждый белый пояс по дзюдо пробует этот прием.
Корос, наконец, втянул в легкие немного воздуха, закашлялся и сел.
Я предложила Шону глоток холодного чая из своего стакана. Он сделал большой глоток.
– Хороший бой, – сказал Корос, вставая. Он подошел и сел в огромное кресло, которое я для него сделала.
– Спасибо вам за спарринг.
– Мой младший братишка сражался на Нексусе. – Корос придал своему голосу обычное звучание. – Он рассказал мне легенду о своем командире. Его звали Туран Адин. От него пахло человеком, но он им не был. Он сражался как демон на поле боя, никогда не уставая, никогда не сдавая ни пяди земли, которую защищал. Он никогда не снимал доспехов, и никто не видел его лица, но если во время битвы ты попадешь в беду, и он увидит тебя, он вынесет тебя с поля боя. Затем однажды он ушел вместе с торговцами из клана Нуан, чтобы помочь положить конец бесконечной войне. Война прекратилась, но он так и не вернулся. Некоторые говорят, что он умер. Некоторые говорят, что он нашел любовь и завел семью. Некоторые говорят, что он спит в стазисе, ожидая, чтобы снова подняться, когда он будет нужен.
Мне потребовалась вся моя воля, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.
– Это чертовски интересная история, – сказал Шон.
Корос кивнул.
– Надо спросить себя, что такое существо ценит больше всего? Какая черта его характера помогла ему добиться успеха?
– Контроль, наверное, – сказал Шон. – И отрокары, и рыцари поддаются своим эмоциям. Они бесятся. Они теряют себя в битве. Они думают о своих павших и о своей чести, и они позволяют этому подпитывать их на поле боя и вне его. Это очень просто. Самое трудное – это сохранять контроль в центре хаоса. Но что я могу знать? Я всего лишь хранитель.
– Еще один раунд? – спросил Корос.
– Почему нет?
Они вернулись на лужайку.
Гостиница слегка дернулась. Я проверила комнаты дрифенов. Саро прокрался на балкон и пытался спуститься с него в сад. Он пытался найти какой-нибудь выступ на стене, но она была слишком ровной. Он повис на перилах. Наконец он прыгнул. Я поймала его в воздухе своей магией и позволила ему приземлиться в патио. Маленький зверек застыл в шоке. Он ожидал, что приземлится в саду, и понятия не имел, как оказался здесь.
Я направилась к нему. Увидев меня, Саро вздрогнул, и на его мохнатой мордочке появилось решительное выражение.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, уважаемый гость? – мягко спросила я.
Маленький зверек моргнул, глядя на меня так, словно ожидал, что я выпущу клыки и откушу ему голову.
Я ждала.
– Я потерял его, – прошептал он грустным тоненьким голоском.
– Что вы потеряли?
– Свой кошель. Сеньора сама сделала его для меня из ниток, и я потерял его. Я должен его найти. Только никому не говорите.
Я сосредоточилась. Магия дрифенов окрашивала их предметы, и поскольку «Гертруде Хант» это не нравилось, она пыталась создать защитный пузырь своей собственной силы вокруг всего дрифанского. Найти узел магии на лестнице у двери дрифана заняло меньше секунды.
Я раскрыла ладонь. Деревянный усик выскользнул из стены и вложил мне в руку маленький кошель. Он был сшит крючком из мягкой белой пряжи и перевязан кожаным шнурком.
Глаза Саро распахнулись так широко, что заняли половину его лица.
– Это он? – спросила я.
Он, молча, кивнул.
– Вот. – Я предложила кошель маленькому зверьку.
Он выхватил его из моих рук своими крошечными лапками, обнял и закружил по лужайке, распушив хвост.
– Я нашел его, – пропел он. – Я нашел его, я нашел.
– Хотите лимонный кекс? – спросила я. – Я никому не скажу.
***
Саро развязал кожаный шнурок и показал мне внутреннюю часть кошеля. Он засунул в рот половину кекса, и его щеки надулись, как у бурундука, который пытается съесть грецкий орех.
Я заглянула. Внутри находился маленький кусок дерева, испачканный какой-то коричневой гадостью. Совершенно обычный.
Саро прижал к себе кошель.
– Старый сеньор оказал моему клану большую услугу. Мне с юности пришлось служить ему в красном доме. Это большой дом на вершине горы.
Он поднял лапки так высоко, как только мог.
– Большой. Много зданий. Вокруг зданий – колючий забор. Он подчиняется только сеньору и открывается только тем, у кого есть домашний талисман. Управляющий дал мне талисман и обязанности ходить в лес, чтобы собирать травы и ягоды. В лесу жил курго.
Он понизил голос. Очевидно, что курго произвел впечатление, и не очень хорошее.
– Он приходил к дому, и никто его не прогонял, потому что он оказал услугу старому лорду. У него не было домашнего талисмана, но он подходил прямо к забору и говорил мне, что я вкусный и, что он меня съест.
Саро задрожал.
– И старый лорд это терпел?
– Старый лорд сильно скорбел. Он удалился в свои комнаты и больше не выходил. Я ведь совсем маленький. Жизнь тяжела для мелюзги. Никто не заботится. Никто меня не замечал. Я должен был ходить в лес, чтобы выполнять свои обязанности, и если бы курго нашел меня, мне пришлось бы убегать и прятаться. У сеньоры Адиры не было никакой власти, она была всего лишь поваром, и все плохо к ней относились, но она всегда позволяла мне прятаться на своей кухне. Курго стоял снаружи у забора, прямо у кухонной двери, и кричал ей, чтобы она отдала меня ему. Он обзывал ее и говорил, что убьет, когда она выйдет в лес.
– А где был Зедас, когда все это происходило?
– Зедас очень важен. Очень старый. Он ничего не замечает, если только это не важно для сеньора.
Мое мнение о Зедасе опустилось еще ниже.
– Однажды курго поймал меня, откусил мне палец и съел его. – Саро показал мне свою культю. – Он сказал, что я слишком вкусный, чтобы съесть все сразу. Я очень быстро побежал на кухню. Курго пытался преследовать меня, но колючая изгородь не давала ему пройти. Курго кричал и бил крыльями, когда сеньора Адира нашла меня в шкафу. А потом она взяла большую палку и велела колючему забору открыться и пропустить ее. У нее не было домашнего талисмана, но забор повиновался. Курго зашел на территорию, хотя ему было запрещено, и тогда она избила его палкой. И она била, била, и била его.
Саро замахал своими крошечными кулачками.
– И курго закричал, и воззвал к сеньору, и она ударила его снова, пока палка не сломалась. – Саро улыбнулся. – Она дала мне кусок сломанной палки, чтобы я больше не боялся. На нем все еще есть кровь курго. Иногда, когда мне становится по-настоящему страшно, я достаю его и нюхаю, и тогда я больше не боюсь.
Шон и Корос прервали свой матч-реванш и теперь смотрели на нас. Они оба казались немного встревоженными.
– А вы не хотите его понюхать? – предложил Саро.
– Спасибо, но нет.
Маленький зверек убрал свой кошель и потянулся за другим кексиком.
– Саро, а вы знаете, почему Зедас не хочет, чтобы ваша сеньора посещала Землю?
– Сеньора – самая сильная на Горе. У нее много врагов. Очень, очень много. Зедас беспокоится, что если она спустится с горы, то враги могут причинить ей вред.
– Я никому не позволю причинить ей боль, – сказала я ему. – Эта гостиница – моя Гора. Я храню ее в безопасности.
Зал ку-ко взорвался.
***
Я наблюдала за дебатами, но разделение моего внимания на три части заставило меня немного замедлиться, поэтому, когда маленький розовый ку-ко вырвал серебряную капсулу газовой гранаты, я не отреагировала достаточно быстро. К тому времени, как мой мозг обработал визуальный сигнал, ку-ко уже сжал капсулу между ладонями. Из нее вырвался столб пурпурного дыма. Гостиница кричала в моей голове предупреждение о парализующем средстве. Я проделала дыру в комнате ку-ко, выпуская воздух на лужайку, и активировала звуковую атаку.
Страшный вой, похожий на визг слона и тигра в унисон, разнесся по комнате. Услышав крик их самого страшного естественного хищника, у ку-ко в мозгу произошло короткое замыкание. Хищник был позади них, перед ними была залитая солнечным светом дыра, и поэтому они сделали то, что ку-ко делали лучше всего. Они повалили в нее.
Стайка ку-ко выскочила на лужайку, разбегаясь на бегу, визжа, направляясь прямо на Шона и Короса. Глаза медамота сверкнули. Он сжал руки в единый кулак, опустился на одно колено и прижался лбом к пальцам, повторяя:
– Я не буду гнаться, я не буду гнаться, я не буду гнаться, Пожиратель, дай мне силы, я не буду гнаться.
Шон встал рядом с Коросом и положил руку на плечо Медамота. Я запечатала комнату, пропылесосила ее, снова наполнила воздухом и запустила наружные сети. Они вылетели из-под крыши, упали на ку-ко и сжались, собрав философов в три больших комка на траве. В один миг все было кончено.
Саро стащил еще один кекс.
– Все кончено, – сказал Шон Коросу.
Медамот выдохнул.
– Ваш брат – хороший солдат, – сказал Шон. – Давайте. Нам надо еще кое-где побывать. Мы можем поговорить по дороге.
Они покинули лужайку.
Я подошла к большим сетчатым шарам с ку-ко и уставилась на Первого филолога Тека своим пристальным взглядом хранителя. Он судорожно сглотнул.
– Мне совсем не смешно, – сказала я ему.
– Наши извинения.
– Вы гарантировали, что никто из ваших людей не принесет оружия.
Корень гостиницы вырвался из земли, удерживая преступника в воздухе. Тонкое щупальце обвилось вокруг его клюва, закрывая морду.
– Он молод, – выдохнул Тек. – Он не понимал последствий своих действий. Мы молим о пощаде.
Я повернулась лицом к потенциальному убийце.
– Зачем? Что же было так важно?
Щупальце отпустило достаточно, чтобы он мог говорить.
– Правда, – прощебетал он. – Правда была скрыта от нас.
Я снова надела ему намордник и посмотрела на Тека.
– Одна молодая фракция использовала все отведенное им время, – объяснил Первый филолог. – Они не смогли закончить свой спор.
– И это оправдывает убийство всех подряд? Что является риторическим вопросом, на который ответ – нет.
– Он не продумал все до конца, – пропищал другой ку-ко.
– Он проглотил капсулу еще до того, как прибыл сюда. Это предумышленное убийство.
– Милосердия, – пронзительно закричал Тек.
– Вы не понимаете азарта пылких дебатов, – сказал ку-ко из другой клетки.
– Некоторые дебаты не стоят того, чтобы их вести.
Возмущенный хор воплей запротестовал.
– В дебатах всегда есть польза, – сказал Тек.
– Назовите хоть один спор, который не стоит того, чтобы его вести, – крикнул другой ку-ко.
– Что было раньше: курица или яйцо?
В ответ последовало ошеломленное молчание.
– Очевидно, курица была раньше, – раздался чей-то голос. – Кто-то же должен был отложить яйцо.
– Курица должна была из чего-то вылупиться, – возразил другой ку-ко.
Я усилила свой голос до низкого раската грома.
– Это не имеет значения. От обсуждения этого вопроса не будет никакой пользы. Никакой пользы обществу, никакого улучшения качества жизни или развития науки. Это бессмысленный вопрос. Никто из вас не ищет правды. Вам просто нравится спорить и ссориться.
Мои пленники возмущенно уставились на меня. Я совершила невозможное. Я объединила ку-ко.
Молодой ку-ко свисал с корня, выглядя печальным и жалким. Я могла бы отправить его с Земли на какую-нибудь ужасную планету. Я могла бы поместить его в одиночную камеру, что почти наверняка свело бы его с ума. В конечном счете половина ответственности за эту катастрофу легла на мои плечи. Мне следовало бы внимательнее рассмотреть их, когда они вошли, и отреагировать быстрее. Я не была дилетантом. Я знала репутацию ку-ко.
– Я пощажу его при одном условии. Все вы вернетесь в свои покои и обсудите вопрос по моему выбору.
Они что-то шептали друг другу.
– Я требую ответа прямо сейчас.
– Мы спасем молодого, – сказал Тек. – Задавайте свой вопрос.
– Если бы можно было решить, кто из ваших предков был первым основателем, выиграло бы от этого ваше общество в целом и как? Это очень своевременная дискуссия. Я требую ответа завтра к пяти часам вечера.
– Это достойный вопрос, – объявил Тек. – Мы будем спорить. Вы получите свой ответ.
***
Как и большинство техасцев, я измеряла расстояние в часах. До Сан-Антонио было примерно три часа езды. Шоу начиналось в два часа, а Шон уезжал в половине десятого. Его сопровождали два огромных боевых друга: один высокий, темноволосый и все еще похожий на полинезийца, но без вьющихся светлых локонов и розовых глаз, а другой такой же высокий и густобородый. Я предупредила их, что маленькие дети примут Орро за Хагрида, и Шон нашел это забавным.
День прошел с минимальными чрезвычайными ситуациями. Я заказала еще Гранд бургеров и предоставила их дрифенам. То, чего Орро не знает, ему не повредит. Как бы сильно я не хотела подорвать борьбу Орро, в конце концов, дело было не в Орро или его чувствах. Гость обратился с просьбой, и в моей власти было исполнить ее.
Ку-ко приступили к обсуждению, в котором потенциальный убийца участвовал зафиксированным в своей личной клешне. Я тщательно осмотрела их всех и не нашла никаких других посторонних предметов.
Приходил Уилмос и доставил огромное количество оружия. Я подумала было установить его, но решила подождать Шона.
Мы с Калденией пили чай и смотрели, как Том Лоуренс приближается к шпиону Питерсона. Том стучал в окно, пока мужчина не опустил его.
– Вы из отдела нравов? – требовательно спросил Том.
– Нет, – ответил шпион.
– Вы здесь наблюдаете за моей женой?
– Дружище, я понятия не имею, кто ваша жена.
Том покосился на шпиона.
– Я знаю, что вы можете отрицать, что вы полицейский, если работаете под прикрытием. Послушайте, если вы строите дело против моей жены, то она у меня на пленке. У меня есть все ее посетители на видео. И вы, возможно, захотите сказать своим приятелям из отдела наркотиков, что они, возможно, создают там метамфетамин. Секс и наркотики. Чем больше улик, тем лучше.
Шпион уставился на него.
– Я буду давать показания, я буду носить прослушку.
– Сэр, о чем, черт возьми, вы говорите?
– Я здесь борюсь за право опеки. Бросьте мне кость.
Офицер Мараис выбрал именно этот момент, чтобы остановиться позади шпиона на своем круизёре. Шпион нажал по газам, и Том принялся рассказывать Мараису свою печальную историю. Мараис слушал его около пяти минут и сообщил, что вопрос о том, кого его жена решила впустить в свой дом и как это повлияет на ее право на опеку, решается судом по семейным делам. Если он подозревал употребление наркотиков, то мог подать заявление через форму в онлайне. Том двинулся дальше, и через некоторое время Мараис тоже уехал.
В шесть вечера я подала ужин, приготовленный Орро, и написала Шону, чтобы узнать, все ли с ним в порядке. Он ответил эсэмэской «Едем домой» и больше ничего.
Я пыталась читать, потом смотреть телевизор, потом прошлась взад-вперед по гостинице, и к тому времени, как его машина въехала на подъездную дорожку, я уже начала беспокоиться, что превратилась в тигра в клетке.
Я смотрела, как они втроем выходят из машины. У каждого еще оставалось нужное количество придатков. Они были в полном порядке. Конечно, они были в полном порядке! Я зря беспокоилась. Я встретила их, когда они вошли в гостиную. Лицо Шона излучало сдерживаемую ярость.
Ой-ой.
Шон направился в коридор. Иллюзия гуманизатора рухнула, и Орро унесся с пугающей скоростью. Корос похлопал Шона по плечу и пошел в свои комнаты. Шон рухнул в кресло.
– Ну, и как все прошло? – Мне даже было страшно спрашивать.
Шон шумно выпустил воздух.
– Неужели Корос устроил сцену в Аламо?
Шон покачал головой.
– Ты меня просто убиваешь. Что произошло? Что случилось?
Он протянул мне крошечную карту памяти. Я метнулась к ближайшей стене. Гостиница проглотила ее, и на огромном экране появилась запись. Шон, Корос и Орро сидели в креслах. Судя по углу записи, камера висела высоко над ними сбоку. Шон, должно быть, запустил юнит наблюдения. Он был размером с грецкий орех и запрограммирован на то, чтобы прятаться, как муха на пресловутой стене.
Шоу началось. Я понятия не имела, как они вообще умудрились попасть туда в такой короткий срок.
На сцене Гарри Кис рубил овощи так, словно от этого зависела его жизнь, читая лекции о пользе органических продуктов и фиолетовой моркови. Шоу снималось рывками, что позволяло делать перерывы на рекламу. Время от времени какой-нибудь рабочий сцены останавливал Гарри, чтобы что-то ему сказать или поправить в кадре. Орро ерзал на стуле, наклонившись вперед, как зачарованный, делая руками рубящие движения. Зрелище Шона в окружении двух гигантских, несколько причудливых на вид людей было немного комичным.
Гарри Кис закончил тушить овощи, поставил утку в духовку, и был объявлен рекламный перерыв. Один из помощников промокнул Гарри лоб. Другой помощник вынул сырую утку из духовки и заменил ее прекрасно прожаренной птицей. Гарри махнул ему рукой. Ассистент достал приготовленную утку. Гарри критически осмотрел ее и сделал замечание. Ассистент достал бутылку соевого соуса и кисточку. Он стратегически обмазал птицу, затемнив кожу. Гарри еще раз осмотрел ее, поднял вверх два больших пальца, и она вернулась в духовку. Тем временем другой помощник заменил миску с овощами.
Орро уставился на сцену. Гуманизатор делал все возможное, чтобы имитировать эмоции, но я не могла понять, что чувствовал Орро. Он был похож на оленя в свете фар.
Перерыв закончился, и запись возобновилась. Гарри устроил грандиозное шоу, вытащив утку из духовки.
– И вот мы здесь. Вы только посмотрите на это! Огонь и молния!
Рабочий сцены поднял карточку с надписью «Аплодисменты». Зрители в студии охали и восторженно хлопали.
Орро вскочил на ноги и проревел:
– Вы мошенник!
О, Боже мой.
Шон схватил его, пытаясь усадить на свое место, но Орро оттолкнул его.
– Вы никакой не шеф-повар! Эта домашняя птица – ложь!
Гарри резко обернулся в поисках оскорбителя, увидел разъяренного великана и начал пятиться назад.
– Да как вы смеете! – пробормотал Орро, тыча рукой-лопатой в сторону Гарри.
Охрана сошлась в ряд и двинулась вперед.
– Вы не годитесь даже для того, чтобы готовить собачий корм, мерзкий притворщик! – взревел Орро.
Шон ударил ладонью по виску Орро, слишком высоко, чтобы причинить ему реальный вред, если бы Орро был человеком, но именно там, где должно быть левое ухо квиллонца. Орро обмяк. Корос взвалил его на плечо, словно Орро ничего не весил. Шон рванул вперед, а медамот последовал за ним. Шон и охранники столкнулись в конце ряда. Послышалась возня, ноги и руки взлетели, когда тела повалили на пол, и Шон с Коросом выбежали из студии, неся Орро, как мешок с картошкой. Камера пронеслась за ними, и запись закончилась.
Я потерла лицо руками.
– Они вызвали полицию?
– Нет, – ответил Шон. – Я был очень осторожен. Я столкнулся только с парочкой из них. Никто не пострадал.
За исключением Орро.
– Ты поговорил с ним?
– Мы пытались. Он не отвечает. На обратном пути он не проронил ни слова.
– Я собираюсь поговорить с ним.
Шон кивнул.
– Ты была права. Это была плохая идея.
– Ты сделал все, что мог. И… возможно, это к лучшему. Я все время говорю ему, чтобы он не доверял всему, что показывают по телевизору, а он никогда не слушает. Получил ли Корос, по крайней мере, то, что хотел?
Шон кивнул.
– Он хотел знать, как предотвратить войну с Сокрушающей Ордой.
– Что ты сказал ему?
