355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иларион Алфеев » Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание » Текст книги (страница 7)
Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 00:17

Текст книги "Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание"


Автор книги: Иларион Алфеев


Жанр:

   

Религия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

5. Аспекты евхаристического благочестия преподобного Симеона

Нет необходимости подробно излагать учение Симеона о Евхаристии: его вполне систематически рассмотрел архиепископ Василий (Кривошеий) в своей монографии [367]367
  Василий (Кривошеий), архиепископ. Симеон, 96–114


[Закрыть]
. Поскольку нас прежде всего интересует связь Симеона с церковным Преданием, мы отметим лишь некоторые основные аспекты его понимания Литургии и Причастия, сравнив их с соответствующими аспектами учения его предшественников.

Первое, на чем следует остановиться, это слова Симеона о том, что, причащаясь, человек должен созерцать Бога душевными очами и ощущать Его живое присутствие в освященных Дарах. Именно такой смысл вкладывает Симеон в слова о необходимости причащаться»с созерцанием и сознанием»(μετά θεωρίας και γνώσεως) [368]368
  Eth. 10, 774–775


[Закрыть]
. Иначе говоря, Симеон настаивает на том, что Причастие должно сопровождаться мистическим опытом:

Если оно совершается в чувстве и сознании (εν α'ισθήσει και γνώσει), то ты причащаешься достойно; а если не так, конечно же, ты ешь и пьешь недостойно. Если в чистом созерцании (εν θεωρία καθαρρ) ты приобщился того, чего ты приобщился, се, сделался ты достойным подобной трапезы; если же ты не стал достойным, ты не прилепишься [к Богу], отнюдь не соединишься с Богом. Итак, да не воображают приобщающиеся Божественных Тайн недостойно, что благодаря им они просто так прилепляются и соединяются с невидимым Богом[369]369
  Eth. 14, 225–231.


[Закрыть]
.

В самой идее сознательного причащения нет ничего необычного; она восходит к словам апостола Павла:«…Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем»(1 Кор. 11:28–29). Необычным в учении Симеона является то, что критерием»достоинства»названо»чистое созерцание», то есть мистический опыт видения Бога. Фактически, Симеон признает только такое причащение, которое сопровождается этим опытом. По его мнению, те, кто приобщается без мистического созерцания, питают лишь свое тело, но вовсе не душу [370]370
  Eth. 14, 242–247


[Закрыть]
. Как ты можешь думать, – спрашивает Симеон, – что приобщился вечной жизни, если ты не чувствуешь, что начал жить жизнью небесной, что принял в себя хлеб всепросвещающий и пламенеющий огнем? Свет сияет тебе, но ты слеп; пламя согревает тебя, но ты холоден.«Так принимая [святые Тайны]… ты остаешься не принявшим [их], не вкусившим и совершенно ничего не имеющим в себе» [371]371
  Eth. 14, 261–276


[Закрыть]
. Развивая эту идею, Симеон приходит к такому радикальному утверждению:

Если ядущие Его Плоть и пиющие Его Кровь имеют жизнь вечную… мы же, вкушая их, не чувствуем, что в нас происходит что‑то большее, чем [при вкушении] чувственной пищи, и не принимаем в сознании иную жизнь, значит, мы приобщились простого хлеба, а не одновременно и Бога [372]372
  Eth. 10, 760–764


[Закрыть]
.

Подобные утверждения нечасто встретишь в святоотеческой литературе. Укажем, однако, на одну параллель. Григорий Нисский, говоря о Крещении, высказывает мнение о том, что, если человек принял это таинство в младенчестве, но в дальнейшей жизни не показал никакой перемены к лучшему, он был всего лишь омыт водой:

Если баня послужила телу, а душа не свергла с себя страстные нечистоты, напротив того, жизнь после тайнодействия сходна с жизнью до тайнодействия, то, хотя смело будет сказать, однако же скажу, не колеблясь, что для таковых вода остается водой, потому что в рождаемом отнюдь не обретается дар Святого Духа [373]373
  Большое огласительное слово, 40 [160–161].


[Закрыть]
.

Таким образом, по мнению обоих писателей – Григория Нисского и Симеона Нового Богослова – принятие таинства, будь то Евхаристия или Крещение, предполагает, что Святой Дух будет»явлен»в том, кто принял таинство. Если за совершением таинства не следует такое явление Духа Святого, оно было совершено без пользы: вода остается простой водой и хлеб – простым хлебом [374]374
  Ср наши замечания о Крещении в восприятии Симеона Нового Богослова в Главе VIII.


[Закрыть]
.

Можно было бы из этого сделать вывод, что, по мнению Симеона, реальность таинства зависит не от самого таинства, но от духовного состояния того, кто его принимает. Такое якобы протестантское понимание таинства было бы логическим выводом из слов Симеона. Однако, как справедливо отмечает Ж. Даррузес,«богословие Симеона не есть логическая система» [375]375
  SC 122, 33


[Закрыть]
. Разумеется, Симеон не доводит свою идею до ее логического завершения; вернее, он вообще не касается темы действенности таинства, ибо действенность Евхаристии он никогда не ставит под сомнение [376]376
  Его уверенность в реальном присутствии Христа в освященных дарах подчеркивается следующим отрывком:«Когда полагается хлеб и вливается вино в знаменование Плоти и Крови Твоей, Слове, тогда там бываешь Ты Сам… и они поистине делаются Телом Твоим и Кровью, наитием Духа…»; Hymn 27, 55–59


[Закрыть]
. Как и у Григория Нисского, у Симеона речь идет о состоянии человека, участвующего в таинстве: хлеб остается просто хлебом для того, кто принимает его недостойно. Нельзя, однако, не согласиться с тем, что, настаивая на эмпирической природе соединения с Богом в Евхаристии, Симеон оставляет в стороне объективный аспект таинства [377]377
  Darrouzes. SC 122, 32


[Закрыть]
. Именно поэтому учение Симеона о Евхаристии вызывало недоумения у его противников.

Другим пунктом евхаристического благочестия Симеона, вызывавшим возражения и недоумения, было его утверждение о том, что причащение должно всегда сопровождаться слезами. Как мы уже сказали, эту идею Симеон заимствовал у своего духовного отца; она подкреплялась также и его собственным опытом [378]378
  Симеон Новый Богослов и Симеон Студит – не единственные византийские авторы, которые усматривали связь между причащением и слезами. Можно припомнить по меньшей мере одну параллель из сочинения богослова более поздней эпохи: «Убедившись белее снега излиянием слез, прикоснись к святым дарам…»; Феогност. Главы о деятельности, созерцании и священстве, 18 [258]. См. также»Канон ко святому причащению», песнь 3: «Слезныя ми подаждь Христе капли, скверну сердца моего очищающия, яко да… прихожду… ко причащению Божественных даров Твоих»[Канонник, 485].


[Закрыть]
. Проблема для его современников заключалась в том, что Симеон отказывался считать опыт слез во время причащения явлением исключительным: то, что стало неотъемлемой частью его собственной мистической жизни, он был склонен считать нормой для всех христиан. В 4–м Огласительном Слове он описывает, как однажды, когда он зачитал группе монахов и мирян высказывание своего духовного отца»Без слез никогда не причащайся», слушатели его сказали в ответ с насмешкой:«В таком случае мы никогда не будем причащаться, но все останемся без Причастия» [379]379
  Cat. 4, 1–18


[Закрыть]
. Пораженный такой реакцией, Симеон развивает свое учение о том, что всякий, кто желает достичь истинного сокрушения и слез, легко приобретет их через исполнение заповедей Божиих (мы уже цитировали это место из 4–го Слова).

На самом деле реакция слушателей Симеона представляется вполне естественной, если вспомнить, что в аскетической традиции слезы во время молитвы рассматриваются как дар Божий [380]380
  Ср. Василий Великий. Правила краткие, 16 [1092 D]. Ср. также Chryssavgis. Ascent, 129–130; Hausherr. Penthos, 54; Leloir. Desert, 215–219; Sylvia Mary. Tears, 432. К теме слез и покаяния у Симеона мы вернемся в Главе IX настоящей работы


[Закрыть]
.«Немногие имеют дар слез», – говорится в сочинении, приписываемом Афанасию Александрийскому [381]381
  Афанасий Александрийский. О девстве,  17 [272 С]. Об атрибуции этого сочинения см. Clavis II, 46


[Закрыть]
. Анастасий Синаит считает, что некоторые люди больше расположены к слезам, а другие – меньше, впрочем, каждый может получить дар слез посредством смирения [382]382
  Вопросы, 105 [757 С-760 А].


[Закрыть]
. Иоанн Лествичник признает, что некоторым людям не даются слезы [383]383
  Лествица, 7 [809 D].


[Закрыть]
. По его словам, у одного человека могут быть слезы, а у другого – нет; последний должен сокрушаться о том, что не имеет слез [384]384
  Там же, 7 [805 С]; 7 [809 С].


[Закрыть]
. Лествичник также говорит, что Бог»учитывает силу нашей природы»: одни люди»проливают малые капли слез с трудом, словно капли крови», а другие»без труда источают потоки слез» [385]385
  Там же. 7 [805 С].


[Закрыть]
.

Симеон также говорит о»Божественном даре»слез [386]386
  Cat. 4, 558


[Закрыть]
Однако, в отличие от Иоанна Лествичника, он утверждает, что склонность к плачу и умилению зависит не от природных свойств, а только от доброй воли человека. Слезы – дар Божий, посылаемый тем, кто делами явил доброе произволение. Если мы не можем плакать, в этом наша вина [387]387
  Василий (Кривошеий), архиепископ. Симеон, 108–109


[Закрыть]
. Кто приобщается без слез, тот должен винить самого себя, ибо, если бы пожелал иметь их, он мог бы исполнить все заповеди Божий и получить дар плача и умиления. То, что другие Отцы воспринимали как идеал, Симеон считает нормой.

Следующее, о чем надо упомянуть, – это описание Евхаристии с использованием образов света и огня, часто встречающееся у Симеона. Такой символизм традиционен для отношения к Евхаристии в Восточной Церкви: он находит отражение и в сочинениях Святых Отцов, и в богослужебных текстах. Симеон Метафраст, старший современник Симеона Нового Богослова, в своих молитвах перед причащением развивает тему огня, который не попаляет грешников, но очищает грех [388]388
  Ср. Молитвы, 3 [224 В]; Ямбы, 1–3 [225 ВС].


[Закрыть]
. В»Каноне ко святому причащению»мы читаем:«Якоже огнь да будет ми, и яко свет Тело Твое, и Кровь Спасе мой пречестная, опаляя греховное вещество, сжигая же страстей терние, и всего мя просвещая поклонятися Божеству Твоему» [389]389
  Песнь 9 [Канонник, 489]. Этот Канон был написан, вероятно, после смерти Симеона. Ср. наши замечания в Заключении относительно влияния Симеона на евхаристическое благочестие в Православной Церкви. Ср. также: Феогност. Главы о деятельности, созерцании и священстве, 70 [269]:«Не очистив себя, не дерзай прикоснуться к святым таинствам, дабы не опалиться, подобно соломе, Божественным огнем и не погибнуть, как тает воск (Пс. 67:2)».


[Закрыть]
.

Используя традиционную символику, Симеон развивает свое учение о Евхаристии в характерной для него мистической манере:

…Сам Хлеб, сходящий с неба и дающий жизнь миру… да будет тебе наслаждением и пищей, которой нельзя насытиться и которая не оскудевает. Вино же – не подобное этому видимому вину, но кажущееся вином, осознаваемое же как Кровь Христова, свет несказанный, сладость неизреченная, веселие вечное [390]390
  Eth. 14, 214–223


[Закрыть]
.

[Посредством святого Причастия] Ты делаешь меня, прежде помраченного, светом… Ты осияваешь меня сиянием бессмертия. Я изумляюсь и сгораю внутренне, желая поклониться Тебе» [391]391
  Hymn 20, 27–31


[Закрыть]
.

Свет есть Христос Иисус, Спаситель и Царь всего. Хлеб Его пречистой Плоти есть свет; чаша Его честной Крови есть свет[392]392
  Theol. 3, 150–152


[Закрыть]
.

Акцент, как видим, делается на мистическом просвещении Божественным светом через посредство Причастия. Мотив огня, сжигающего грешников, занимает здесь не такое значительное место, как в молитвах Симеона Метафраста, где тема огня проходит как лейтмотив.

Есть еще один аспект учения Симеона о Евхаристии, который коренится в святоотеческом Предании: его понимание Евхаристии в контексте учения об обожении (θε'ωσις), общего для всех Восточных Отцов [393]393
  Мы рассмотрим это учение подробнее в Главе IX нашей работы.


[Закрыть]
. Симеон понимает Причастие как полное единение со Христом, ведущее к преображению и обожению человека:

Очистившись покаянием

И потоками слез,

Приобщившись, как Бога,

Божественного Тела,

Я тоже становлюсь богом

Через это невыразимое соединение[394]394
  Hymn 30, 467–472.


[Закрыть]
.

Симеон затем описывает соединение двух составных частей человеческой природы, то есть души и тела, с двумя естествами Христа [395]395
  Hymn 30, 474–488


[Закрыть]
. Речь идет о полном слиянии человеческого существа с Телом Христовым [396]396
  Eth. 2, 7, 167–200


[Закрыть]
.

В Евхаристии, пишет Симеон, мы соединяемся со Христом таким же образом, каким Христос соединен со Своим Отцом [397]397
  Eth. 3, 506–511


[Закрыть]
. Посредством причащения мы становимся сынами Небесного Отца и братьями Христа [398]398
  Ср. Eth. 1. 3, 42–44; Eth. 2. 7, 200


[Закрыть]
. Сын Божий, Который воспринял от нас человеческую плоть, взамен дает нам Свое Божество посредством Своей обоженной плоти; благодаря такому»обмену»мы становимся сродниками (συγγενείς) Его [399]399
  Eth. l, 3,32–37


[Закрыть]
. В каждом христианине, причащающемся святых Тайн, происходит таинство Воплощения Слова Божия:

Ибо, принимая Дух Владыки нашего и Бога, мы становимся сопричастниками Его Божества и сущности; вкушая же всенепорочную Плоть Его, – я говорю о Божественных Тайнах, – мы поистине всецело делаемся сотелесниками Его и сродниками (σύσσωμοι αυτού και συγγενείς) [400]400
  Eth. l, 3, 79–86. Употребление термина апостола Павла σύσσωμος (ср. Еф. 3:6) стало традицией для святоотеческих текстов о Евхаристии. См. ниже цитаты из Кирилла Иерусалимского и Иоанна Златоуста.


[Закрыть]
.

Не только душа, но и тело человека просвещается и преображается через его соединение с Богом; и мы совершенно уподобляемся Господу, делаемся из ветхих новыми и воскресаем из мертвых [401]401
  Eth. l, 3, 91–112


[Закрыть]
.

Интересную параллель к учению Симеона о всецелом единении со Христом в таинстве Евхаристии мы находим у Ефрема Сирина, который столь же реалистично выражает сходные мысли:

По–новому Тело Его сплавилось с нашими телами,

И Его честная Кровь влилась в наши жилы…

И полнота Его с нашей сплавилась по Его милости [402]402
  Гимны о девстве, 37, 2 [133]. О»евхаристическом реализме»Ефрема см. Yousif. Eucharistie, 288–294.


[Закрыть]
.

Среди греческих Отцов подобное учение о всецелом соединении человека с Богом через причащение выражали (упомянем лишь троих авторов) Кирилл Иерусалимский, Иоанн Златоуст и Кирилл Александрийский.

Первый из них так говорит о единении причастника со Христом:«Приобщись Телу и Крови Христа, дабы стать сотелесным (σύσσωμος) и единокровным (σύναιμος) с Ним. Таким образом мы становимся хри–стоносцами (χριστοφόροι), когда Его Тело и Кровь подаются нам» [403]403
  Слова тайноводственные, 4, 3 [136].


[Закрыть]
. Второй описывает нашу сопричастность Христу весьма реалистично:«Христос смешал Себя с нами и растворил Тело Свое в нас, так что мы составляем нечто единое, как тело, связанное с главой… Тем, кто хочет не только видеть Его, но и взять Его в свои руки, Он дает вкусить Себя, зубами вкусить Его Плоти и теснейшим образом соединиться с Ним» [404]404
  Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна, 46, 3 [260].


[Закрыть]
. Посредством такого единения человек становится сродником (συγγενής) Христа [405]405
  Там же [26 Ц


[Закрыть]
. Приобщаясь Телу Христову, мы становимся не многими телами, но единым телом [406]406
  Беседы на 1–е Послание к Коринфянам, 24 [200].


[Закрыть]
. Что же касается третьего автора, Кирилла Александрийского, то он, размышляя на те же темы, пользуется подобными же выражениями: он говорит о»приобщении естества»человеческого к Богу [407]407
  Беседы на Евангелие от Иоанна, 10, 2 [341 D].


[Закрыть]
и о»единстве естества»с Богом [408]408
  Беседы на Евангелие от Иоанна, 11,11 [556 D – 557 С].


[Закрыть]
, а также о том, что, причащаясь, мы становимся»сотелесниками»(σύσσωμοι) Христа [409]409
  Там же [560 В].


[Закрыть]
. Разница между цитированными авторами и Симеоном заключается в том, что последний обращает больше внимания на преображение и обожение человека через его соединение с Телом Христовым, тогда как первые подчеркивают само соединение. Что же касается темы обожения в контексте учения о Евхаристии, то ее мы находим у Дионисия Ареопагита и особенно у Максима Исповедника. Последний пишет:

Святым Причастием пречистых и животворящих Тайн [показывается] общность и тождество с Богом по сопричастности, воспринимаемые через наше подобие [Ему]; посредством причащения человек удостаивается стать из человека богом [410]410
  Мистагогия, 26 [704 D; 709 С].


[Закрыть]
.

Если в учении Иоанна Златоуста и Кирилла Александрийского о Евхаристии просматривается тенденция к своего рода»натурализму»в понимании таинства, а в учении Дионисия и Максима – тенденция к»спиритуализации»этого понимания, то в учении Симеона мы находим некий сбалансированный синтез обеих тенденций. Упомянем также о том, что, хотя Симеон был, по–видимому, знаком с евхаристическим учением Дионисия и Максима, он все‑таки был чужд ареопагитской традиции символизации всего литургического чина и каждого его элемента, включая даже сами освященные хлеб и вино [411]411
  О литургическом символизме Дионисия см. Bornert. Commentaires, 169–178 (особенно 170–173).


[Закрыть]
.

Последним аспектом евхаристического благочестия Симеона, о котором следует упомянуть, является его представление о Евхаристии как о праздничной службе, хотя бы она и совершалась ежедневно. Выше мы ссылались на мнение А. Шмемана о том, что первоначальное значение Евхаристии как исключительного и праздничного богослужения было утрачено в ту эпоху, когда Литургию включили в ежедневный круг монастырского богослужения. Если подобная утрата и произошла в студийской традиции в целом, это, во всяком случае, не относится к таким ее великим представителям, как Феодор Студит и Симеон Новый Богослов.

Для последнего ежедневное совершение Литургии и ежедневное причащение никоим образом не означало превращение таинства в рутинный ежедневный обряд. Напротив, Симеон утверждает, что Причастие всю нашу жизнь превращает в Пасху, в переход из земного бытия в небесное:

Если ты так празднуешь, так и святые Тайны принимаешь, вся жизнь твоя да будет единым праздником, и даже не праздником, но начатком праздника и единой Пасхи, переходом и переселением от видимого к умопостигаемому… [412]412
  Eth. 14, 281–289.


[Закрыть]

Симеон возвращается к изначальному значению Литургии как освящения всей реальности и преображения времени. Жизнь человека, который»сознательно и ощутительно»принимает Христа в таинстве святого причащения, становится единой непрекращающейся Литургией, единым празднеством приобщения к Богу через соединение с Телом и Кровью Христа.

6. Годичный круг церковных праздников у преподобного Симеона

Идея освящения реальности изначально была основополагающим принципом как седмичного богослужебного цикла, так и годичного круга церковных праздников. Если Божественная Литургия является центральным событием богослужебных суток, а воскресный день – главным днем седмицы, то праздник Святой Пасхи является центром всего годового богослужебного цикла.

В студийской традиции праздники играли важную роль, задавая ритм всему распорядку монастырской жизни на целый год. Ко времени Феодора годовой богослужебный круг развился в византийской Церкви. настолько, что почти каждый день был посвящен празднику или памяти какого‑либо святого.«Вчера мы восхваляли святого Златоуста; сегодня восхваляем приснопамятного Ефрема, а завтра будем восхвалять другого святого», – говорит Феодор в поучении на 28 января [413]413
  Малое Оглашение, 42. Ипотипосис, 29 [PG 99, 1716 А] особо упоминает»дни когда есть память святого». Однако это не означает, что были дни без памяти святых; речь в Ипотипосисе скорее всего идет о так называемых»великих святых», память которых считалась праздником.


[Закрыть]
. Жизнь в монастыре описывается им как непрестанный переход»от праздника к празднику» [414]414
  Малое Оглашение, 34.


[Закрыть]
. В отличие от ранних монашеских текстов, которые почти обходят молчанием тему праздников [415]415
  Если в них упоминаются праздники, то часто с той же иронией, с какой говорится о»тропарях и канонах»(см. выше). Павел Эвергетидский отводит одну главу своей антологии монашеских текстов праздникам: главная тема избранных мест из Геронтикона («Изречений старцев») – необходимость воздержания в праздничные дни. Мы узнаем характерную ироничную интонацию:«Мирянам и богатым, но не монахам, позволительно поститься сорок дней, то есть в Великий Пост, и давать послабление и отдых в течение пятидесяти дней, то есть в Пятидесятницу. Также петь тропари и каноны и распевать напевы – дело мирских священников и прочих людей [но не монахов]»: Εύεργετινός, 19, 5 [2, 249].


[Закрыть]
, в сочинениях Феодора эта тема занимает весьма значительное место.

Учение Феодора о христианских праздниках можно свести к следующим двум наиболее характерным идеям. Во–первых, церковные праздники, в отличие от мирских праздников, предназначены не для насыщения тела и не для отдыха [416]416
  Феодор сравнивает со свиньями тех мирян, которые проводят праздники в развлечениях, сборищах, пирах и пьянстве: Малое Оглашение, 37.


[Закрыть]
, но для пользы души и вдохновения к добродетельной жизни. Каждый праздник установлен ради того, чтобы дать нам возможность опытно пережить стоящую за ним реальность. Если вспоминается некое событие из жизни Иисуса Христа, значит, это событие каким‑то образом присутствует в нашей жизни.«Радостью радуемся, – говорит Феодор, – когда наступает праздник Господень. И это естественно, поскольку мы просвещаемся, созерцая (άναθεφροϋντες) таинство, в честь которого установлен праздник» [417]417
  Малое Оглашение, 26


[Закрыть]
. Деепричастие άναθεωροϋντες родственно термину θεωρία, имеющему в данном контексте тот же смысл, что и в святоотеческом учении о Священном Писании: θεωρία означает внутренний смысл, внутреннее содержание. Если день посвящен святому, мы углубляемся в созерцание его жизни, дабы подражать его добродетелям [418]418
  Малое Оглашение, 38


[Закрыть]
.

Во–вторых, Феодор обычно подчеркивает вневременной характер каждого христианского праздника. Церковный календарь – своего рода отражение вечного во временном: реальность праздника не зависит от его даты. В середине Великого Поста Феодор говорит:

Почему так напряженно желаем мы достичь этой Пасхи, которая приходит и уходит? Разве не это же мы совершаем многие годы?.. Что же, скажешь, разве не желанна Пасха? Конечно, желанна… Но еще желаннее ежедневно совершаемая Пасха (то καθ' έκάστην ήμέραν έπιτελούμενον πάσχα). А что это? Очищение грехов, сокрушение сердца, слезы умиления, чистота совести, умерщвление земных членов: блуда, нечистоты, страсти, злого вожделения… [419]419
  Малое Оглашение, 67


[Закрыть]
.

По окончании пасхального праздничного круга Фео–дор говорит:

Пасха прошла, и празднование окончено, но радость и праздник, если пожелаем, не прошли, ибо подобает нам всегда радоваться и праздновать духовно… Как возможно сие? Если памятование страданий Спасителя нашего Христа всегда свежо в нас… Не говори:«Сейчас не Четыредесятница»[420]420
  Четыредесятница (ή τεσσαρακοστή) – Великий Пост.


[Закрыть]
. Для трезвящегося всегда Четыредесятница[421]421
  Малое Оглашение, 2. Ср. Там же, 23:«духовный праздник, который длится всю жизнь, который один и никогда не кончается».


[Закрыть]
.

Это учение о постоянном празднике, непрестанной Четыредесятнице и ежедневной Пасхе было полностью воспринято. Симеоном Новым Богословом. Из студийской традиции, к которой он принадлежал, он впитал в себя уважение к церковному календарю со всеми его праздниками и памятями святых. Некоторые из его Огласительных Слов, как и Слова Федора, связаны с текущим периодом годового круга, в частности, с Великим Постом и Пасхой. Иногда Симеон обращается к агиографическому материалу и приводит в пример добродетели святых; впрочем, ни одно Слово Симеона не посвящено памяти определенного святого, за исключением έγκώμιον («похвалы») Симеону Студиту, о которой упоминает Никита, но которая до нас не дошла [422]422
  Житие 72, 21–22.


[Закрыть]
.

Симеон развивает свое понимание христианских праздников в 14–м Нравственном Слове, которое называется»О праздниках, и как следует совершать их». Начав с нападок на мирские празднества, Симеон затем весьма остро критикует великолепие и роскошь некоторых церковных церемоний:

Не думай, что праздник заключается в ярких одеждах, гордых конях, драгоценных благовониях, свечах, светильниках и толпах народа… Что мне пользы, возлюбленный, если я не только зажгу множество свечей и светильников в храме и церкви верных, но даже смогу приобрести их [в таком количестве, чтобы свет их] был подобен солнцу на небе, и если вместо многих светильников я прикреплю звезды к своду храма и сделаю его новым небом и земным чудом, и еще к тому же буду радоваться этому свету, и люди будут восхищаться мною и восхвалять меня, а вскоре, когда все это угаснет, сам я буду оставлен во тьме? [423]423
  Eth. 14, 54–68.


[Закрыть]
.

Что пользы, продолжает Симеон, если сегодня я пользуюсь благовониями, а завтра буду источать смрад плоти?«Христос не заповедал нам таким образом праздновать» [424]424
  Eth. 14, 68–81.


[Закрыть]
.

Такое выразительное и ироничное описание константинопольского праздничного церемониала может навести на мысль о том, что Симеон вообще не одобрял церковное великолепие византийской столицы. Что как не Великая Церковь, Храм Святой Софии, имеется в виду, когда речь идет о великолепных шествиях с толпами людей и конным эскортом? Что как не византийский двор и придворная знать имеются в виду, когда Симеон описывает людей в ярких одеждах, употребляющих благовония? Если вспомнить золотые мозаики, которыми были покрыты стены и своды византийских храмов и которые изображали солнечное сияние, если вспомнить, что мотив звездного неба часто использовался в украшении подкупольного пространства, символизировавшего небесный свод, мы поймем, что критика Симеона имела весьма конкретную направленность. Очевидно, что даже такие шедевры архитектуры и дизайна, как Храм Святой Софии, не трогали его сердце.

Однако Симеон не был бы истинным мистиком, если бы его учение о праздниках ограничивалось подобной критикой. Подчеркнув, что он не является принципиальным противником великолепных церковных церемоний и что он даже советует, чтобы празднования»совершались более торжественно», Симеон обращается к объяснению того,«что такое таинство праздника верных». Все в Церкви может быть понято символически. Храм, освещенный свечами, символизирует душу, освещенную добродетелями и просвещающую наши мысли. Благовония символизируют благодать Святого Духа. Толпы народа представляют ангельский лик, а церковная музыка – ангельское пение. Присутствующие в храме друзья, знакомые и представители городской знати символизируют сонм пророков, мучеников и всех святых [425]425
  Eth. 14. 83–153.


[Закрыть]
.

Это ничто иное как θεωρία – мистическая интерпретация всех элементов храма в традиции Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника. Разница, как уже говорилось, заключается в том, что Симеон толкует символически не саму Литургию, но только храм и отдельные части его убранства.

Взглянем теперь на два Огласительных Слова – одно относящееся к Великому Посту, другое – к Пасхе. Слово 14–е было произнесено в конце первой недели Поста. Симеон начинает с того, что, возможно, ему следовало обратиться с этой проповедью к слушателям в предыдущую субботу, до начала Поста, но, поскольку ему известно, что в первую неделю и монахи и миряне постятся ревностно, он отложил свое слово до настоящего момента, когда вполне вероятно, что пост будет ослаблен или вовсе оставлен и люди»обратятся к прежним привычкам» [426]426
  Cat. 11,6–41


[Закрыть]
. Затем Симеон указывает на пользу поста для христианина:

…Этот врач душ наших у одного усмиряет разжжения и движения плоти, у другого укрощает раздражительность, у третьего отгоняет сонливость, у четвертого возбуждает готовность [к подвигам], у пятого, опять же, очищает ум и освобождает его от лукавых помыслов… Пост постепенно рассеивает и отгоняет духовную тьму и лежащий на душе покров греха, подобно тому, как солнце [рассеивает] туман. Пост позволяет нам умственно видеть духовную область [427]427
  Букв,«духовный воздух».


[Закрыть]
, где не восходит, но всегда сияет незаходи–мое солнце, Христос Бог наш [428]428
  Cat. 11,49–66.


[Закрыть]

Далее Симеон говорит о посте как основании всех добродетелей и описывает свое впечатление от наблюдения за духовным состоянием монахов в течение первой недели Поста:«Мне казалось, что в это время монастырь населяли не люди, что в нем обитали ангелы, ибо я не слышал ни одного мирского слова, но лишь хвалы, которые мы приносили Богу» [429]429
  Cat. 11, 116–120


[Закрыть]
.

В великопостных Оглашениях Феодора Студита много сходных деталей. Он также обычно произносил отдельную проповедь в конце первой недели Поста [430]430
  Ср. Малое Оглашение, 57


[Закрыть]
. Он также описывал доброе духовное состояние людей в течение первой недели, когда»города и села успокаиваются от шума и болтовни, и вместо того повсюду возносятся псалмопение, прославление, моления и молитвы» [431]431
  Малое Оглашение, 54.


[Закрыть]
. Разница между Симеоном и Феодором, как обычно, заключается в том, что первый указывает на созерцание Христа в настоящей жизни как главную цель поста, тогда как второй обещает блаженную жизнь со Христом после смерти.

В пасхальной проповеди Симеона (13–е Огласительное Слово) различие между ним и Феодором Студитом более очевидно. Симеон говорит здесь о»тайне Воскресения нашего Христа и Бога, которая всегда таинственно происходит». Как Христос после смерти сошел в ад и затем восстал из мертвых, таким же образом, когда мы, выйдя из мира, удаляемся в гроб покаяния и смирения, Христос сходит в наши тела, словно в гроб, и, соединяя Себя с нашими душами, восставляет их [432]432
  Cat. 13, 35–55


[Закрыть]
. Таким образом, Воскресение Христово становится нашим собственным воскресением, когда душа, прежде мертвая, оживает. Это происходит с душой вполне ощутимо:

Как не говорится, что мертвое тело живет, и не может жить, если не примет в себя живую душу и несмешиваемо с ней не смешается, так и душа одна сама по себе не может жить, если не соединена неизреченно и неслитно с Богом, Который поистине есть вечная жизнь. Прежде такого соединения сознанием, видением и чувством она мертва… Нет знания без видения, нет и видения без чувства… Если ум не придет в созерцание того, что превыше мысли, не почувствует он таинственного действия [433]433
  Cat. 13,68–79.


[Закрыть]
.

Как мы помним, Феодор Студит отождествляет воскресение души с очищением от грехов, умерщвлением страстей, и тому подобным [434]434
  См. выше цитату из Малого Оглашения, 67


[Закрыть]
. Если у Феодора преобладают негативные выражения и приглушенные тона, то у Симеона мы находим его обычную обращенность к мистическим темам, например, видению Бога, осознанному ощущению Его благодати и созерцанию Божественного света: все это описывается в ярких красках и с присущей только Симеону непосредственностью. В 13–м Огласительном Слове Симеон дает мистическое толкование двух церковных песнопений:«Воскресение Христово видевше»и»Бог Господь и явися нам». Почему, спрашивает Симеон, мы не поем»Воскресению Христову веровавше»вместо»Воскресение Христово видевше», ведь на самом деле Христос воскрес тысячу лет назад, и даже тогда никто не видел, как именно это совершилось?

Неужели Божественное Писание (ή θεία γραφή) хочет, чтобы мы лгали? Отнюдь! Напротив, оно побуждает нас говорить истину – о том, что воскресение Христово происходит в каждом из нас, верующих, и не однажды, но так сказать ежечасно, когда Сам Владыка Христос восстает в нас, нося светлые одежды и блистая молниями бессмертия и Божества. Ибо светоносное пришествие Духа показывает нам… Воскресение Владыки, вернее же, дарует нам видеть Его Самого воскресшим. Почему мы и говорим:«Бог Господь и явися нам»… Когда это случается с нами благодаря Духу, [Христос] восставляет нас из мертвых, животворит и дает нам видеть в себе Его, бессмертного и неразрушимого [435]435
  Cat. 13, 105–121


[Закрыть]
.

Отметим, что при толковании богослужебных текстов Симеон применяет точно тот же метод, какой применял при экзегезисе Священного Писания: он анализирует буквальный смысл, затем дает мистическое его истолкование, опираясь на собственный внутренний опыт. Не случайно Симеон в цитированном тексте называет богослужебные песнопения»Божественным Писанием».

Итак, с точки зрения Симеона, существует тесная связь между богослужением и мистической жизнью христианина: последняя невозможна без первого, как и первое без последней [436]436
  Наша точка зрения совершенно противоположна мнению некоторых ученых, будто»прямое мистическое общение с Богом», проповедуемое Симеоном и позднейшими исихаста–ми,«было в явном противоречии с православным богослужением, которое ассоциируется с таинствами Церкви и иконопочитанием»: KazhdanConstable. Power, 91. Напротив, как мы увидим далее, православное богослужение в целом и таинство Евхаристии в частности, наряду с таинством Крещения, составляли основу мистицизма Симеона (см. Главу VIII) Что же до почитания икон, то оно также является неотъемлемой частью его мистицизма: ср. его описание мистического видения света, которое произошло сразу же после поклонения иконе Пресвятой Богородицы (Euch. 2, 265–269); ер. также публичную защиту почитания икон Симеона Студита, описанную Никитой в Житии 87, 21 – 93, 11 (см. цитату в Главе V).


[Закрыть]
. Таким образом, богослужение составляет неотъемлемую часть духовности Симеона. Оно также является важной составной частью его богословия, которое можно определить как»литургическое», или»евхаристическое», поскольку оно глубоко укоренено в опыте, приобретенном Симеоном через богослужение. Мы находим у Симеона взаимозависимость между богословием и богослужением, характерную и в целом для всего православного Предания [437]437
  Об этой взаимозависимости см. Schmemann. Tradition, 49–88


[Закрыть]
.

Отмечая церковные праздники, за каждой литургией принимая святые Тайны, посещая прочие ежедневные богослужения и вслушиваясь в литургические тексты, Симеон в полной мере участвовал в ιστορία византийской Церкви своего времени. Вместе с тем он постоянно стремился восходить от земной реальности Церкви к ее θεωρία: от великолепия праздничной службы к тому, что она символизирует; от буквального смысла литургических текстов к их внутреннему содержанию; от материального хлеба Евхаристии к обоженному Телу Христову и приобщению этому Телу»в созерцании и сознании».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю