Текст книги "Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ"

Автор книги: Игорь Стодеревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

4.1.2. Выживание.

Сложно было участвовать в учениях, когда группы уходили на выполнения задач не сразу, а спустя сутки, двое после выхода бригады на учения.

Отдых на дневке. Яма перекрыта плащ-палатками.

Бригада выходила в район сосредоточения. Там группы получали боевые задачи. Там готовились к их выполнению. Штаб бригады располагался в палатках, с печами обогрева. В группах не было ни чего кроме плащ-палаток, это то, что имел каждый солдат. Она частично спасала от дождя, и в весенне-осенний сезон можно было из нескольких плащ-палаток сделать водонепроницаемый полог на группу, натянув его над какой-нибудь ямой. И это правильно, не будешь же с собой таскать специальную палатку на группу. Это туристом такое можно, им спешить не куда. А группа потеряет мобильность. Главное иметь максимально много боеприпасов, даже в ущерб продовольствию. Всегда можно найти или поймать, что-то пригодное в пищу, а вот боеприпасов на территории противника не найдёшь.

Уходя на выполнение задачи, мы сами выбирали, где и как нам отдыхать. Находясь же в расположении бригады, мы не имели возможности выбора. И приходилось искать возможность для отдыха личного состава.

Сеанс радиосвязи. Слева виден вход на днёвку.

В тёплое время года проблем не было. Лёг и спи, наш солдат может спать в любых условиях, лишь бы за шиворот не капало.

Зимой, в районе сосредоточения, куда выходила бригада, могло

быть до 20 градусов мороза, это днём. Топлива для костров не было, голые сопки. Как хочешь, так и выживай. И наверно это правильно. В тылу противника будет ещё хуже, там и костров разжигать нельзя.

Что мы делали. Искали склон оврага, чтоб толщина снежного покрова была не менее двух метров, и капали пещеру. Вход в неё должен был быть ниже самой лёжки. Застилали пол плащ-палатками, а одной из них закрывали вход.

Ставилась свечка, дневальный следил, чтоб пламя было жёлто-синего цвета. Это означало, что в пещере есть кислород в достаточном количестве. Если пламя свечи окрашивалось полностью в жёлтый цвет, дневальный, подняв плащ-палатку на входе, проветривал пещеру. Было достаточно тепло, ребята, подстелив меховое обмундирование, спалив одних тельняшках. К утру потолок пещеры, от дыхания, становился твёрдым и обледенелым. И главное, не было видно, где находятся группы. Весь овраг был занесён снегом.

Такое оборудованное для отдыха место называлось днёвкой, разведчик отдыхает только днём, а работает ночью. Все передвижения только ночью.

При выполнении задачи было проще. Здесь командир сам решал, где отдыхать, и где оборудовать днёвку. Главное, это то, что разведчик должен хорошо

отдохнуть. Потому как, не известно, какие задачи ещё его завтра ждут. При выполнении поставленных задач приходили радиограммы, командование перенацелевало группу на выполнение других задач.

Помню как часа в три ночи, в горах мы вышли на кошару. Это место где ночует стадо баранов.

Есть крыша, стены, и проёмы для окон и дверей, а их самих нет и в помине. Бараны длинношерстные, тёплые и мягкие. Это мы поняли тогда, когда я приказал укладываться спать между ними.

Солдат переводит автомат на грудь, сохранность оружия, спать можно только на автомате. И прыгает между баранами, они раздвигаются и дают возможность лечь. После того как человек лёг, бараны смыкаются, и человека совершенно не видно. Наплевать, что спать приходится на бараньем помёте. Он не пачкается. Главное то, что тепло.

Утром, когда пастух пришёл поднимать стадо, его чуть удар не хватил. Ну, представьте себе, вы спросонья поднимаете своё стадо. Крикнули на баранов, и вдруг среди них, поднимается 12 вооружённых человек. Любому дурно станет. Тем более, что как я говорил, форму мы носили без знаков различия.

Местное население к нам относилось очень хорошо. Идёшь с группой. Промокли все, промёрзли. На пути домик пастуха. Глубокая ночь. Подходишь к домику, стучишься с просьбой, чтоб хозяин пустил переночевать в сарай, нам большего ни чего и не надо. И тут начинается. Хозяин поднимает на ноги весь дом. Женщины начинают готовить разнообразные кушанья. А нам, ну совершенно не до еды. Устали и хотим спать. Но теперь всё придётся ждать, пока хозяин нас накормит, и только после этого можно будет завалиться спать. После трапезы начинают таскать тёплые ватные одеяла. Они в доме лежат в углу стопкой до 20 штук. Говорю, что нам ничего не надо, у нас меховое обмундирование, главное, чтобы было, где лечь, и чтобы за шиворот не капало. Бесполезно. Настойчивое гостеприимство.

На одних из учений, я тогда командовал группой, мы спасли ишака. Группа совершала марш и в одной из низин, где раньше протекал ручей, мы обнаружили ишака ушедшего по самое брюхо в глину. Глина была слегка затвердевшая, и человек мог спокойно по ней пройти, но ишаку, с его маленькими и острыми копытами, пройти не удалось. Животное видимо в западне было уже несколько суток, без воды и пищи.

Ухватившись, все вместе, за круп животного, мы попытались его вытащить, но ни тут-то было. Глина не хотела отдавать добычу, да и ухватится, было не за что. Пришлось делать подкоп под его живот, протаскивать туда плащ-палатку, и только после этого, навалившись всей группой, мы его освободили из плена.

Ишак до такой степени уже изнемог, что ели стоял на ногах, но вы видели бы его глаза. Сколько там было благодарности. Мы отвели его на ближайшую поляну, где была трава, и вылили ему в рот две фляжки воды. Когда уходили, он благодарно помахивал нам хвостом.

4.1.3. Самарканд.

Было и такое, что мы работали как агентурщики. Это уж совсем блатные учения. На учения в купированном вагоне, в отдельном купе. Так как у нас была совсекретная радиоаппаратура и совсекретный документ, ШСН (шифр специального назначения). На троих нам было куплено четыре билета. Проживание в гостинице. На связь с центром выходили прямо из номера гостиницы, антенну выбрасывали через окно на дерево. Вот только питание всё те же пайки.

Но паёк у нас был не такой, как в пехоте. Давали эталон № 5 или № 5, а там и сгущёнка и шоколад. Да и мясные консервы были другие, колбасный фарш и бекон. Вместо хлеба и сухарей были или галеты или хрустящие хлебцы, солдаты у местных мальчишек выменивали на них лепёшки.

Как-то в 1973 году работал я таким, агентурным способом, в Самарканде. Со мной были только двое радистов.

Кстати радисты закреплялись за группой. И ходили с группой не только на учения, но и на занятия по тактико-специальной подготовке. Они были одним целым с группой, хоть и служили в другом подразделении. В каждом отряде была рота связи.

На выполнение задачи дали только сутки. Надо было найти точку ПВО. Работать пришлось одному, так как радисты на проведение разведмероприятий ни когда не привлекались. Их берегли, как никого другого. Так как, добыть развединформацию это только полдела, её надо передать в центр. А иначе она теряет всякую ценность.

Понятно, что точка ПВО должна находиться, где-то в окрестностях Самарканда. И её не спрячешь, локаторы все равно торчат. В бригаде была специальная техника по обнаружению локаторов, но мне почему-то приказали работать дедовским способом. Я так понял, что ещё проверялась система охраны объекта.

Наметив себе несколько вероятных районов, я оставил радистов в гостинице, и уехал их проверять. Мне повезло, объект я нашёл в первом же районе. Снял координаты, но надо было ещё и сфотографировать его. Для этой цели мне выдали широкопанорамный фотоаппарат «Горизонт».

Но я, сначала вернулся к ребятам, и передал в центр координаты. Так как при фотографировании меня могли задержать.

Поставил задачи радистам, что если не вернусь в условленное время, они должны самостоятельно добираться в бригаду. Только после этого пошёл на объект.

Он располагался на высоком холме, прямо около автострады. Со стороны дороги был пологий обрыв, где-то под 75 градусов, и высотой метров 100. На нём не было ни одной тропинки, уж очень круто. Я понял, что это единственное место, где смогу уйти от погони, если она будет.

Обойдя холм по просёлочной дороге, которая шла вдоль холма и поднималась к объекту, подошёл к воротам. Они были открыты, ни какой охраны, да и вообще людей видно не было. Одет я был в повседневную форму. Так меньше привлекал к себе внимание, чем одетый в спецформу или в гражданку.

Достал фотоаппарат и стал фотографировать технику. Моментально появился офицер с повязкой дежурного на рукаве. Потребовал объяснить, кто я такой и почему фотографирую объект. Разговаривая с ним, я старался не подпускать его к себе ближе двадцати метров. А он и не стремился это делать. Обходил меня, отрезая дорогу к воротам. Появилось ещё двое солдат, и я понял, что пора делать ноги. Часть была огорожена только с трёх сторон. Со стороны обрыва забора не было.

В детстве мне приходилось бегать по крутым склонам сопок. Там надо было бежать зигзагами. Но здесь можно было уходить только прыжками.

Я, прыгнув вниз, буквально через пару минут, был уже на трассе. Преследователи благополучно остались на краю обрыва. Прыгая, я единственно чего боялся, то, что дежурный пальнёт мне в след из пистолета. Но обошлось.

Поймав попутную машину, я уехал в город. По прибытию в часть, меня, у входа в штаб, уже стоял и ждал уполномоченный особого отдела, как у нас говорили «особист». Забрал фотоаппарат и унёс. Не знаю почему, потом заявил, что плёнка была чистая.

4.1.4. Оперативный офицер.

Когда я уже прокомандовал группой три года, на одни из учений, меня оставили работать в штабе. Начальник оперативного управления сказал, что хватит тебе по сопкам бегать, будешь оперативным офицером.

Задача состояла в том, что надо было курировать две-три группы. Обрабатывать поступающий от них материал, и доводить очередные задачи.

Прослонявшись трое суток по штабным коридорам, я пришёл к начоперу, поблагодарил за доверие, и попросил меня больше с группы не срывать. Не моё это, сидение в штабе. И даже уже командуя ротой, на ученьях, всегда уходил с одной из групп.

4.1.5. Николаевка – Сары-Озек.

Осенью 1974 года в Среднеазиацком округе проходила серия больших учений, на которые привлекались подразделения нашей бригады. С Чирчика на Алма-Ату мы пошли колонной, а это 850 км. По прибытию в указанный район был разбит полевой лагерь, и каждой группе поставили задачу. Мою группу бросили против аэродрома «Николаевка», это северо-западнее Алма-Аты.

Выброску проводили машинами. Задача была очень простая. Надо было найти аэродром, взлёт и посадку самолётов видно за 10–15 километров. Даже если просто спросить любого местного жителя, укажут направление. Все мы были в военной форме, но десантные эмблемы поменяли на лётные. Правда, нас выдавали автоматы, они были десантные, с металлическими складывающимися прикладами, но кто будет на это обращать внимание.

Обнаружив аэродром, мы дали в центр его координаты и количество находящихся на нём самолётов, а также их типы. Со вторым было сложнее. Дело в том, что в бригаде мы изучали только самолёты вероятного противника. Так, что приходилось напрягать свою курсантскую память. В училище учили и чужие самолёты и свои. Затем весь остаток дня давали в центр все взлёты и посадки.

В конце дня получил задачу дать в центр размеры аэродрома. Самый надёжный способ это было измерить его парами шагов. В одной паре 1,5 метра. Я, заменив лётные эмблемы медицинскими, при задержании было бы легче голову задурить, пошёл вдоль взлётной полосы. Думал, что если будут преследовать, придётся бросить шинель. А без шинели они меня не поймают. Но оказалось, что я совершенно всем безразличен. Авиация занимается только полётами, а на остальное им наплевать. Вот это наплевать, в боевой обстановке приводит к неоправданным потерям.

Выполнив свою задачу, я вышел на дорогу и пошёл в район расположения группы. И тут меня догоняет военный автобус, ну думаю, придётся побегать. Нет, просто предложили подвести меня до города, даже не спросили кто и откуда. Я, ожидая подвоха и сжав в кармане шинели «ЯДГ» сел.

«ЯДГ» – ядовитая дымовая граната, применяется в учебных целях для имитации отравляющих веществ. Вызывает непродолжительное жжение в глазах и обильное слёзотечение.

Но применять её не понадобилось. Опять всем было на меня наплевать. Удручающее отношение к безопасности. Доехав до ближайшего посёлка, я, поблагодарив, вышел из автобуса и пошёл к своим. Передав данные в центр, получил новую задачу.

Было приказано выдвинуться в район расположения дивизии дислоцированной в н. п. Сары-Озек, богом забытое место. С задачей, передавать все перемещения частей дивизии, её должны были поднять по тревоге. Так как указанный район находился далеко на север от Алма-Аты, 150–200 км, мне, для выполнения задачи, выделили машину ГАЗ-66. Так, что на этих учениях мы ходили немного.

Прибыв в район, я расположил группу в сопках, километрах в 20-ти от Сары-Озека. А сам весь день ездил, изучал местность и искал районы, куда по тревоге могли выйти части дивизии. Такие районы заранее оборудовались в инженерном отношении.

Найдя несколько из них, и проезжая по основной трассе, я увидел как в сторону, в сопки, уходит шоссе в прекрасном состоянии. По карте в конце шоссе, а это было не более 7–8 км., значилось ОТФ (овце-товарная ферма). При нашем отношении к дорогам, кто же в это поверит. Мы свернули с трассы и ехали до тех пор, пока не уткнулись в КПП. Не большая долина была перегорожена высоким забором из колючей проволоки. На КПП ни души и ворота были открыты, ну как не заехать. Проехав ещё с километр, мы остановились у очередного КПП. В обе стороны уходил уже невысокий забор, но проволока бала на изоляторах, и на столбиках весели таблички с указанием напряжения – 220 в. И опять на КПП никого. Проехав, его мы увидели, с одной стороны какие-то, небольшие подземные хранилища с громоотводами, так в частях хранят боеприпасы. А с другой стояли непонятные, огромные, квадратные палатки, с высотой в центре метра 1,5–2, по углам до метра, и с ребром – 20–25 метров. Они также были за забором под напряжением. По дороге, вдоль забора, в сторону уже третьего КПП шло несколько солдат с котелками, было время обеда. Обогнав их, подъехали к КПП. Здесь уже была охрана и в курилке, у входа, сидело человек десять военнослужащих в черных комбинезонах и как мне показалось в голубых беретах. Были они явно не солдатского возраста.

Увидев машину, все заинтересованно повернулись в нашу сторону. И тут до меня дошло, куда я попал. Береты были не голубые, а тёмно-синего цвета. Значить передо мной ракетчики, и не просто ракетчики, а судя по палаткам, видимо прикрывающим шахты, стратеги. Я понял, что надо уносить ноги. Мы развернулись и были таковы, а уже через полчаса в центр ушли координаты и информация об этом объекте.

В конце дня я заехал в Сары-Озек и нашёл там своего однокашника Рому Шаркаева, как раз того который совершал полёт с третьего этажа женского общежития. Он служил командиром взвода в разведроте одного из полков. У Ромы была отдельная двухкомнатная квартира хоть он, и был холостяком. Квартирный вопрос в этой дивизии был давно решён. В одной комнате жил Рома, а в другой стоял биллиардный стол и мотоцикл. Каждое утро Рома, громыхая по лестнице, слава богу, что первый этаж, выезжал на работу. Я сказал ему, что служу в строительных спецчастях, и прибыл выбирать площадку под строительство объекта. В разговоре он мне подтвердил, что в районе N-го километра расположена ракетная часть.

По прибытию в часть особист пытался мне доказать, что я ошибся, и что никаких ракет в том месте нет. На такие объекты группы не посылались, об этом и мы не должны были знать. Я попросил его не вешать мне лапшу на уши, я там был и всё видел своими глазами. Но, чтоб он успокоился, буду считать, что там вообще не был.

У Ромы я жил два дня, ждал, когда поднимут дивизию по тревоге. После сигнала, а это было ночью. Почему-то, как правило, тревоги объявляли ночью, хотя днём собрать людей и выполнить норматив гораздо сложней. Ночью все в кроватях, а днём кто где, попробуй, организуй сбор.

Рома побежал в полк, а я как враг и иуда, дав радиограмму о подъёме дивизии по тревоге, сел на хвост одной из колонн выходящих в запасный район. Весь день ездил и чертил схемы запасных районов частей дивизии. Благо два района я сделал раньше, изучая местность. Теперь только проставил наименование частей. Это было несложно. Подъезжаешь, представляешься офицером штаба округа. Говоришь, что заблудился и ищешь такую-то часть, я называл Ромкин полк. Добрый наш, словоохотливый солдатик, говорил, что я ошибся и попал в войсковую часть N… Один раз я думал, что меня задержат. К машине, видя чужие номера, подошёл офицер и спросил, кто мы и откуда. Когда я ответил, что со штаба округа, а ведь это проверяющие, он вежливо поинтересовался, ужинали мы или нет. Я его поблагодарил, за беспокойство и мы расстались.

Сделав работу, я стал возвращаться к своей группе, чтоб дать информацию в центр. Было около часа ночи. Начал моросить дождь. Мы ехали по трассе со скоростью около 90 км/час. Водитель проскочил перекрёсток, где нам надо было сворачивать. Я ему сказал, что проскочили. Он жмёт на тормоз и одновременно делает левый поворот. Чувствую, что мы уже летим, нет соприкосновения с землёй. И в голове только одна мысль – командир бригады за машину голову оторвёт.

Машина, сделав пол оборота в воздухе, падает на кабину, а затем переворачивается на колёса, и начинает медленно катиться назад. Кабина смята, передние стёкла выбиты, но фары горят. Я пытаюсь выпрыгнуть головой вперёд через лобовой проём. Водитель хватает меня за брюки и кричит, что этого делать нельзя, так как машина ещё катится. Приказал ему выпрыгивать, так, как не известно, куда она катится.

Выпрыгнув из машины, я первым делом окликнул солдата, который находился в кузове. Фамилию его помню до сих пор, Еремеев. В голове у меня были самые худшие мысли. И вдруг на наше с водителем удивление и радость, мы услышали из кузова: «Что случилось? Почему стоим?». Тут уж раздался наш гомерический хохот, видимо стресс сказался, и радость, что все целы. Мы с водителем держались за животы. Машина разбита в дребезги, а этот засоня спрашивает, что случилось.

Нам повезло, было только две шишки, это когда мы с водителем ударились головами. Как потом мы разобрались, нашему везению способствовало несколько случайностей. Первое то, что, перевернувшись, машина кабиной попала в кучу свежевырытой земли, а не в каменистый грунт, что был вокруг. Второе, и главное, что в ГАЗ-66 между кабиной и кузовом крепится запасное колесо, и кабина, по этой причине, смялась только до этого колеса. Еремеев же во время движения устроился спать прямо на полу кузова. Во время переворота машины его забросило под боковую скамейку, что и позволило ему не вылететь из кузова.

Может быть, были и другие причины, главное мы все были целы. Как я уже сказал, свет у машины горел и даже работал двигатель. Можно было ехать дальше, но в кабину я уже не полез, дверь заклинило. Да и сам водитель полностью не поместился. Ноги у него были на педалях управления, а сам висел на дверке. Так мы проехали оставшиеся 20 км.

Года два, при выполнении машиной левого поворота, у меня замирало сердце.

Задача была выполнена, и надо было возвращаться назад под Алма-Ату. А машина никакая. На утро в соседнем колхозе с помощью автокрана мы несколько вытянули вверх кабину и, поработав киянками, сделали возможным размещение в ней. Затем я приехал к Роману. Рассказав ему всю правду, учения уже закончились, попросил содействия в ремонте машины на базе рембата дивизии.

Рома минут пять бился головой о биллиардный стол, и называл себя последними словами, за то, что забыл о том, что после выпуска я ушёл служить в спецназ, но в ремонте помог. Однако кабина восстановлению не подлежала. Так и ехали мы до самого Ташкента без стёкол, привязывая дверки верёвками.

Когда по прибытию в бригаду Мосолову доложили о происшествии, он сразу сказал, что видимо старший машины был пьян. Однако, узнав, что старшим был я, он эту мысль сразу отбросил, в то время я уже пользовался его доверием и к тому же слыл в бригаде абсолютным трезвенником. Хотя это было совершенно не так. Я просто выполнял его правило: с кем, сколько, когда, и где. Той кружки пива с сержантом мне хватило на всю жизнь.

На этих же учениях был интересный случай с другой группой нашей роты. Командир группы старший лейтенант Холбаев переодел своих ребят в гражданку, так им было легче выполнить свою задачу. Но по времени они не успевали на свой объект. И тогда Хабиб решил захватить машину. Задача должна быть выполнена любой ценой.

Когда они остановили автобус, он оказался военным, это хорошо, меньше потом будет шума. Женя Усачёв, КМС по классической борьбе вытащил водителя и за руль и сам сел на его место. Офицеры, находившиеся в машине, пытались возмущаться, но, увидев, что у „гражданских” под плащами автоматы затихли. Только Хабиб был в форме, но не с погонами старшего лейтенанта, как положено, а в майорских. Решил, что так будет солиднее.

Проехав километров 40, и совсем не в ту сторону, куда хотели хозяева, ребята пошли на свой объект. Всё бы ничего, но как потом оказалось, в машине ехала какая-то московская комиссия, проверявшая одну из частей округа. Командиру бригады в округе устроили разнос и приказали на командира группы за хулиганство подготовить документы на разжалование, до капитана. При подведении итогов учений Мосолов сказал начальнику штаба, что приказ надо выполнять и оформить Холбаеву документы на капитана. Вот только не помню, было это сделано или нет.