Текст книги "Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ"

Автор книги: Игорь Стодеревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Глава 9. Украина

«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать и снова начинать, и вечно бороться и лишаться.

А спокойствие – это душевная подлость».

Л.Н. Толстой

В начале октября 1991 года я прибыл в Кировоградский облвоенкомат, представился военкому, и вручил предписание о назначении меня на должность военного комиссара Александрийского ОГВК (объединенный городской военный комиссариат). Что тут началось. Военком забегал по кабинету, запричитал, заохал, как будто я ему бомбу вручил.

Оказывается, на эту должность уже присылали офицера, но местные власти отказались его признавать. На то время уже был издан приказ о том, что человека, на должность военного комиссара, надо согласовывать с местной властью. Председатель горисполкома Александрии хотел на эту должность поставить своего человека, замполита местного авиационного полка.

Какой умник придумал такой приказ, и из каких соображений не понятно. Председатели горисполкомов стали вмешиваться в кадровые вопросы армии.

Не смотря на то, что приказ о моём назначении был подписан министром обороны, облвоенком отказался меня принять, и отправил разбираться в штаб Киевского военного округа. Там мне выписали новое предписание и снова отправили в Кировоград.

Облвоенкому деваться уже было не куда, но ехать в Александрию, и представлять меня он отказался, не хотел напряженных отношений с местными властями. Отказался и бывший начальник политотдела облвоенкомата, его должность сокращалась, и он метил на должность начальника первого отдела этого же облвоенкомата. Кстати с этим человеком мы служили в Чирчике, в спецназе. Представлять меня поехал начальник первого отдела, ему терять было не чего, заменялся в Россию.

В Александрии, нас даже на порог кабинета мэра не пустили. И я пошёл принимать дела в военкомат без благословления местных властей, хотя, как потом оказалось, против был, только сам мэр.

И началась эпопея моего трудоустройства. Мэр города господин Скичко, он же бывший товарищ, и он же бывший первый секретарь горкома партии, стал слать на меня письма. Сначала в Киевский военный округ, а затем с декабря месяца, после развала Союза, в министерство обороны Украины.

В одном из писем говорилось, что я ставленник имперских амбиций Москвы. Вот вам и первый секретарь.

Меня дважды вызывали в министерство обороны Украины, относились там ко мне вполне лояльно, пытались как-то разрешить сложившуюся ситуацию. Первый раз предложили должность военкома одного из районов Киева, а второй раз должность облвоенкома в г. Черновцы.

Но я уже закусил удила. Если бы тот же Скичко, вызвал меня и просто, по-человечески, попросил не претендовать на должность в Александрии, я бы уехал, но тут меня просто игнорировали, вроде бы я пришёл с улицы. Я сам себе поставил задачу, Александрия и только Александрия. Почему кто-то решил, что ему наплевать на приказ министра обороны. И кто-то решил, что меня просто можно размазать. «…Ни, что нас в жизни не сможет вышибить из седла.».

За четыре месяца из Киева приезжали три комиссии, пытались решить вопрос с мэром. В мою защиту выступила организация ветеранов ВОВ и афганский комитет, который, кстати, я и создал. До моего прихода в Александрии не было афганской ветеранской организации. И даже работники военкомата написали коллективное письмо в газету «Народная Армия», орган печати министерства обороны. Но основная поддержка была со стороны руководства района, во главе с председателем исполкома Петруниным Николаем Андреевичем.

Две комиссии министерства обороны были безрезультатны. Шли к Скичко беседовали, уезжали, а им вслед уже летели письма с требованием меня убрать. А вот старший третьей комиссии, подполковник Пётр Брус, ни кого не уговаривал. Разговор был в моём присутствии. Он попросил мэра представить ему решение горисполкома о том, что его члены против моего назначения. Такого документа не оказалось, тогда он попросил, чтобы Скичко написал, что это его единоличное решение. Естественно, что такой документ он писать отказался. И Брус предложил написать ему, что он не против моего назначения. Зажатый в угол мэр, такой документ написал, на этом закончились мои мытарства. На дворе был март 1992 года.

Но квартиру господин Скичко не дал, и я пять лет с семьёй прожил в общежитии завода «Этал», спасибо заместителю директора этого завода Костенко Марии Григорьевне, кстати, жена офицера запаса.

Года через три, она и квартиру мне предлагала из фонда завода, как участнику боевых действий, но я отказался в пользу председателя комитета «Солдаты афгана» подполковника запаса Кузнецова. Считал, что все равно додавлю городские власти и квартиру получу, а вот у Кузнецова шансов почти не было.

Город пробить не удалось, с квартирой мне помог район, спасибо Петрунину Н.А. за это. Вообще я считал, да и сейчас считаю, что хороших людей больше, гораздо больше, но плохие лучше организованы.

С руководством района и лично с председателем райисполкома Петруниным Николаем Андреевичем у меня сложились очень хорошие деловые отношения. На учёте в военкомате были жители не только города Александрии, но и Александрийского района.

Это один из самых больших районов Украины, до конца сороковых годов на этой территории было три района, а затем их объединили. Только колхозов 23, а ещё несколько больших рабочих посёлков. И если у городских властей приходилось постоянно, что-то пробивать, в районной администрации все вопросы решались и быстрее и качественнее.

Кажется, в конце 1991 года вышел указ Президента Украины, что все кто до 18 октября 1991 года проживал на территории Украины, автоматически становились гражданами страны. Я прибыл в Александрию 8 октября, так я стал гражданином Украины. Сердце разрывалось, хотелось в Россию всё-таки русский, но с другой стороны я всегда считал, да и сейчас считаю, что русские, украинцы и белорусы это единое целое. Родство языков, менталитетов. На Украине я себя чувствовал достаточно комфортно, тем более что вокруг был всё тот же советский народ. Совершено не ощущалось, что мы от кого-то отделились. Да и ехать в Россию было некуда.

Так получилось, что мы со своими ближайшими родственниками стали гражданами разных стран. На Украине у меня жил отец, сестра, здесь была похоронена мама. На Украине проживали все родственники жены. А в России оказалась моя дочь от первого брака Виктория, она была замужем за офицером, жили они в Калининградской области. Брат с семьёй в Тоцке. Ну и последнее, если бы уехали все, такие как я, то Россия от этого только бы проиграла, ведь нас здесь четверть населения страны.

В январе месяце мы приняли присягу на верность народу Украины. В Москве началась истерия. По телевиденью шли передачи о том, что офицеры принявшие присягу, и не только на Украине, отщепенцы и предатели. Но господа, то государство, которому мы присягали, исчезло с политической карты, и не по нашей вине. Мы остались там, где нас бросили. И присягали мы не туркам и не французам, а своему же народу, правда, уже только части того народа, которому присягали раньше, то есть мы её просто повторили в новых политических условиях. И кто же нас клеймил.

В одной из телевизионных передач выступал генерал с Главного Управления кадров уже Российской Армии, как раз тот, который и при советской власти не мог найти мне вакантное место, фамилию называть не буду, пусть спокойно спит. И в самом начале окончательного развала, после Беловежской Пущи, когда я писал в министерство обороны письма с просьбой о переводе и готовности ехать в любую горячую точку России в качестве военнослужащего Российской Армии, именно из этого ведомства мне присылали ответы с отказами.

Ну и исторически, фразы, что офицер присягает один раз, бред. Офицеры Русской Армии присягали каждому новому царю-батюшке.

В течение нескольких лет я пытался уйти из военкомата. Было несколько попыток перевестись в Россию, это и письма в МО России, о которых я уже говорил. И звонки Манченко В.А., он в это время руководил всем спецназом России. Уже вроде бы и должность нашли, но опять сорвалось.

Тогда вышел на своего товарища ещё по Чирчику, Александра Чубарова, он в это время занимал должность заместителя министра обороны Таджикистана, но и здесь не сложилось.

Сделал попытку перейти в Армию Узбекистана, позвонил своему бывшему подчинённому, тоже по Чирчикской бригаде Гафуру Тешаеву, он уже служил в должности начальника разведки Узбекской Армии. Но здесь мне сказали, что для перевода нужны веские основания. А какие у меня основания, хочу быть офицером, а не чиновником, вот и все основания.

Тогда я считал, что какая разница, в какой Армии, какой бывшей республики служить. Никогда бы не пошёл в прибалтийские, они ни когда нашими и не были, и в закавказские, эти между собой воевали, а кто более свой, определить не возможно. Я оставался быть советским офицером, таковым являюсь и сейчас.

Письмо в МО России.

Приднестровье.

В конце июня начались боевые действия в Приднестровье. Как советский офицер, что я должен был делать? Ехать и помогать Приднестровью. Но я служил в армии, просто так не сорвёшься, и не поедешь. Написал рапорт с просьбой о предоставлении отпуска, но с 1 июля в армии начинался летний период обучения и меня конечно не отпустили. Через две недели его всё-таки подписали, и я, не смотря на протесты жены, убыл в Тирасполь.

По приезду устроился в гостинице «Турист», мы с женой отдыхали здесь по путёвке летом 1983 года, и отправился на приём к командующему республиканской гвардией Приднестровья.

Командующий, полковник, афганец, по национальности румын. Вот вам парадоксы того времени. Молдавские националисты требовали присоединения Молдавии к Румынии, а советский полковник, румын, воевал за Приднестровскую республику. Более того, его сын, старший лейтенант Советской армии, командовал одним из батальонов республиканской гвардии Приднестровья.

На боевые действия я опоздал. Выслушав меня, командующий отправил в батальон спецназ, с задачей помочь в организации хода боевой подготовки. Батальон находился на одной территории со штабом. Командовал им подполковник Александр Аскеров, мы сразу нашли с ним общий язык.

Задача была, в кратчайший срок сделать батальон способным выполнять специальные задачи. Мужества и отваги у мужиков хватало, а вот профессиональных качеств, да ещё и как разведчиков специального назначения, было маловато. Почему мужиков, да потому, что в этой войне воевал народ. В подразделениях Республиканской гвардии практически не было профессиональных военных, мужики от станков и от земли. В обеденное время можно было наблюдать такую картину. Стоит часовой, походит женщина, достаёт из сумки кастрюльки и начинает его кормить. Оказывается, жена принесла мужу обед. Почти всё мужское население ходило в камуфляже. Воевали все, поэтому и выстояли.

Видел казаков с Дона, помогавшим им в этом вооруженном конфликте, когда я уже возвращался домой, со мной в электричке ехала не большая группа. Они все были в казачьей форме. Запомнился молодой парень лет 28–30, у него по колено не было ноги.

Во время боевых действий, по рассказам приднестровцев, не плохо себя показал батальон украинских националистов. Наверно впервые, бок о бок, сражались рядом, против общего врага, и националисты и коммунисты.

Передачи по местному радио шли на трёх языках: русском, украинском и молдавском.

С Сашей Аскеровым мы сделали расписание занятий и начали отрабатывать учебные вопросы. Учебной литературы не было, ни какой, я конспекты писал по памяти. Первые два дня упор сделали на физическую подготовку.

Я, когда увидел личный состав батальона, сразу сказал Аскерову, что процентов пятьдесят надо убирать, по физическим данным не подходят. Мужики по 40–45 лет, которые давно забыли, когда в последний раз бегали кросс. Он сказал, что не сможет ни кого убрать, так как воевал с этими людьми. Дело в том, что служба в Республиканской гвардии оплачивалась, и у многих это была единственная возможность что-то заработать и накормить семью.

Вот поэтому я и начал с физподготовки, бежал сам и заставлял бежать остальных. Провёл занятие по рукопашному бою. Результаты были, конечно, отвратительные. Да и люди видели, что такую нагрузку не потянут.

На второй день, после занятий, я провёл с личным составом беседу. Объяснил им, что спецназ специфический род войск, и что служить в нём должны молодые и физически крепки люди. Что, да они мужественные и заслуженные люди, отстояли свои идеи в боях, но республике нужен крепкий профессионально подготовленный батальон. А кто в спецназе не тянет, может пойти в пехоту. И как мне кажется, люди меня поняли.

Я провёл практическое занятие по минно-подрывному делу. Никто в батальоне не знал, как к этому подступиться, Саша Аскеров был из пехоты, только общие представления. Занятие проводили на стрельбище одной из частей 14 Армии. Проблем с тротилом и средствами взрывания не было.

Незаметно проскочила неделя. Я уж не помню, кто мне поставил задачу разработать штат батальона. Батальон жил по обыкновенному пехотному штату. Да и к тому же, батальон это громко сказано, если мне не изменяет память, народу было человек сто.

Сидел я два дня, но к вечеру второго дня штат был готов. Как мне кажется, я предусмотрел всё. Учитывая, что на границе с Молдавией течёт Днестр, в штат ввёл легководолазный взвод. Рассчитал оружие и необходимое снаряжение, а также специальные боеприпасы для проведения спецмероприятий. Просчитал денежное довольствие всего личного состава батальона, начиная от солдата и кончая командиром батальона. Ну и назвал его конечно отрядом, как и положено в спецназе.

На следующий день мы с Аскеровым пошли на приём к Смирнову, руководителю Приднестровской республики, представлять штат отряда. Но оказалось, что он в отъезде, и нас отправили к Командующему Республиканской гвардией. Он выслушал мой доклад, попросил оставить документы и на этом мы расстались.

Надо было уезжать домой, у меня заканчивались деньги. Зарплаты полковника, в то время, едва хватало, что бы сводить концы с концами. Я мог с зарплаты своим дочерям купить по шоколадке и всё. А здесь надо было платить за гостиницу и что-то кушать, проблем с обедом не было, я питался в столовой Республиканской гвардии, там кормили бесплатно. А вот завтрак и ужин за свой счёт. Но это был лучший отпуск в моей в жизни.

На память о Приднестровье у меня осталось удостоверение гвардейца Республиканской гвардии. Не Национальной гвардии, как это было затем в некоторых бывших республиках Союза, а именно Республиканской, то есть гвардии всего народа проживающего на этой территории, вне зависимости от национальной принадлежности.

Я вернулся к письменному столу и вороху бумаг, служа в Армии, за полгода ставил меньше росписей, чем здесь за один день.

Военкоматы всегда были сточной ямой вооружённых сил, сюда попадают либо больные офицеры и прапорщики, те, кому по состоянию здоровья нельзя проходить службу в линейных частях. Либо те, от кого в линейных частях избавились, бездельники и лоботрясы.

В начале девяностых годов в военкоматах появилась третья категория военнослужащих, это те офицеры, у которых судьба сложилась так, что у них просто не было иного выбора.

Из первой категории, у меня в Александрии, был бывший вертолётчик Майор Юрий Елькин, у него после ранения в Афганистане в голове была пластмассовая пластина. Но как человек и как работник он был на своём месте.

Был прапорщик Шевченко Станислав Степанович, про которого я говорил облвоенкому, что горвоенкомы приходят и уходят, а этого человека трогать нельзя. Местный Кулибин, связь военкомата, и радио, и телефонная, это он, автотехника, это он. Человек молча и добросовестно выполнял все свои обязанности и ещё кучу других, не предусмотренных ни какими уставами. Он сделал оперативную связь в облвоенкомате. И видимо за все эти заслуги, уже находясь на пенсии, я узнал, что его хотят выбросить на улицу, не дав дослужить два месяца до 25 лет. Люди военные понимают, что человек в этом случае теряет очень много льгот. Пришлось выходить на облвоенкома, слава богу, что им ещё был Шитов В.Н., я служил при нём, и Шевченко дали дослужить.

Вторая категория это как раз те, кто шёл в военкоматы не служить, а зарабатывать, отсюда и коррупция. За первый год работы я уволил двух офицеров. Поднял вопрос о третьем, но у него были большие покровители верхах, и я просто не успел довести дело до логического конца, уволился сам. Но спустя полгода, его с треском выгнали из армии, хотя надо было отдать под суд. Этот субъект на лево и направо выписывал удостоверения офицеров запаса. Влетел на том, что одно удостоверение выписал бывшему уголовнику.

Из третьей категории у меня был заместитель подполковник Александр Пароконный, бывший сапёр, я помог ему перебраться служить в Александрийский военкомат, после выезда из Туркменистана, и не разу об этом не пожалел. Всё-таки для меня работа с бумагами было делом противным, а он в этом отношении был очень дотошен. И то, что военкомат два года занимал в области первое место, большая часть его заслуги.

На должность начальника четвёртого отдела, из Каунасской дивизии ВДВ, пришёл капитан Олег Скляр. Он заменил подполковника Михаила Степанчука. Миша умер от последствий Чернобыля, возил туда с Александрии не сколько раз команды приписников, человек погиб как офицер, Чернобыль это тоже зона боевых действий.

В 1992 году мой племянник окончил школу в Донецке, ну и конечно видел свою судьбу только в Армии. Куда поступать выбор не стоял, только в Рязанское воздушнодесантное училище. Ташкентское ВОКУ уже готовило офицеров для узбекской армии. На Украине армия была в тяжелейшем кризисе, и мы просто не видели перспектив службы здесь.

Но в этот году поступить ему не удалось. Как он сказал, когда приехал из Рязани, что его не взяли из-за того, что он с Украины. Да конечно, зачем России готовить кадры чужой стране, ни кто не застрахован от того что, окончив училище человек, уедет к себе на Родину.

На следующий год было решено отправить Женю к моему брату в Тоцк, и поступать уже от туда. Но казалось, что это не так просто. Военком, под предлогом того, что он может уклониться от призыва в Армию, отказался отправлять личное дело в Россию. Я позвонил в Донецк. Но военком моим доводам, что парень хочет поступить в училище, не внял. Боялся, что с него могут за это спросить. Но на встречу мне всё же пошёл, выслал личное дело ко мне в Александрию, и уже я отправил его в Тоцк.

После окончания училища Женя служил в Псковской дивизии ВДВ. Был и в Абхазии и несколько раз в Чечне.

Должен сказать, что хоть государство и развалилось. Но по системе военкоматов мы долго ещё, кажется до 1996 года, сотрудничали. Мне приходили запросы из Туркмении на поиск призывников, человек пишет, что поехал жить к нам и военкомату нужно подтверждение, что он к нам прибыл и взят на воинский учёт. Мы постоянно посылали запросы в Подольский архив по ветеранам войны, и ни когда отказов не было, это и сейчас продолжается. Запросы по участию в партизанской борьбе отправлялись в Белоруссию.

Были у нас и казусы. Призвали мы на службу двух таджиков, а оказалось, что у них нет гражданства. В армию они пошли с удовольствием, так как автоматически становились гражданами Украины, но ребят вернули.

Дважды в 1993 и 1994 годах я собирал в Александрии бывших сослуживцев по 154 ООСПН.

Всегда это было в начале июня. Мы эти встречи приурочивали ко дню памяти ребят погибших под Акчой 6 июня 1982 года.

Я договаривался с местными предпринимателями. Они оплачивали проживание в местном санатории и фуршеты. Были и мероприятия по патриотическому воспитанию молодёжи.

Организовывались встречи с солдатами местного вертолётного полка и студентами Александрийского училища культуры.

А в 1994 году командир вертолётной бригады (местный вертолётный полк преобразовали в бригаду) предоставил нам вертолёт. Мы сделали облёт города, а затем десантировались, вместе с бочкой пива, на окраине Александрии, на автодроме, где в этот момент проходило первенство Украины по авто и мотокроссу. Было приятно пообщаться со своими боевыми товарищами.

По прибытию в Александрию, я узнал, что на одном из складов храниться памятник воинам-интернационалистам. Его уже два года не могли установить. Местные власти предлагали места для установки или на окраине города или в заброшенном парке, где уже даже собаки не гуляли. Но афганский комитет добился того, что его установили не только в центре города, но прямо рядом с горисполкомом.

В Александрии, как и в любом другом советском городе, бывшие военнослужащие отмечали День ВДВ, День ВМФ, День Пограничников, и день вывода войск из Афганистана. Но мы знаем, чем эти дни заканчиваются даже в Москве, пьянки и драки между собой и с милицией. Это потому, что всё проходит стихийно.

Я вместе с комитетом «Солдаты Афгана» просил в горисполкоме официального разрешения на проведения этих праздников, всю ответственность за их проведения брали на себя. Власть шла нам на встречу, так как разрешат они, или не разрешат народу по большому счёту наплевать. Все равно отмечали эти даты, отмечают, и отмечать будут, я надеюсь.

Сценарий был один и тот же. С утра сбор на центральной площади. По динамикам льётся музыка, соответствующая празднику. Затем, когда все со всеми уже перездоровались, молодежь, служившая и в Советской Армии и уже в Украинской, в головных уборах, согласно родов войск, строем, и с песнями маршировала за город. Люди постарше шли по тротуарам, но тоже все в головных уборах своих войск. За городом, на природе уже кипела шурпа, и жарился шашлык. Те, кому после застолья сложно было двигаться, доставлялись домой микроавтобусами, но таких было не много.

Ветеранам ВОВ мы тоже организовывали на 9 мая, как могли, и концерт и дружеский ужин в ресторане. Всех не пригласишь, это уже в ветеранских организациях сами решали, кто будет принимать участие. Местные предприниматели всегда шли на встречу, если вопрос касался ветеранов.

Не забывал я и о своей физической форме. В городе был прекрасный 50-ти метровый бассейн, там же был тренажёрный зал. Часто, по субботам, я бежал кросс десять километров, жена вывозила меня за город и возвращалась. У нас была машина Жигули, из Германии вывез. Ну, а уж утренняя полуторачасовая зарядка, это как у мусульман молитва, пропускать нельзя.

Здесь в Александрии занялся зимним купанием. Давление стало пошаливать, мне подсказали, что помогает. Месяц побегал к прорубе и давление хоть в космос.

До пятидесяти лет я регулярно делал утреннею зарядку. Начиналась она всегда с кросса, не менее 4–5 км. Уже находясь на пенсии в Киеве, я бежал по лесу, была отвратительная погода, накрапывал мелкий осенний дождь. Мне в голову пришла мысль, на кой чёрт, мне всё это надо. Пример больше показывать не кому. Говорить: «Делай как я», тоже не кому. Я развернулся и спокойно шагом вернулся домой. С тех пор физзарядку делаю, но делаю периодически, когда начинаю жиром зарастать. А вот заниматься плаванием, если есть возможность, не упускаю.

В 1994 году в Украине проходили выборы в Верховную Раду, и я решил, почему бы нет, вокруг был полный бардак. Развал страны. Развал Армии. В стороне от этого оставаться было нельзя. К этому времени какой-то авторитет, и в городе. и в районе у меня, я считаю, был.

Сей час уже точно не помню, вся эта кухня варилась месяца три. Я не представлял ни какую партию или просто даже группу. Помогали мне всё те же афганцы. Денег на проведение избирательной компании конечно не было. Кое-что оплачивало государство, это и выступления по местному телевиденью, и распечатка агитационных плакатов.

В своей программе, если её так можно было назвать, я делал упор на наведение порядка во всех сферах жизни общества, введение жёсткой ответственности за противоправные деяния и конечно на тесное сотрудничество с Россией, особенно в военной сфере. Одним из пунктов программы было введение в Армии военной полиции. Командиры должны заниматься боевой подготовкой, а уголовниками должна заниматься военная полиция.

Проводить агитацию было сложно, нужны деньги. У меня агитационная работа в основном заключалась в выступлениях по телевидению, в печати, ну и конечно перед трудовыми коллективами, и то здесь были проблемы с поездками по району, не было бензина. У некоторых других претендентов, по городу ездили бригады с громкоговорящей связью, и выступали в людных местах города.

Правда мне помог один из частных банков, и я смог организовать военно-спортивный праздник в местном парке. Ну и конечно помогла, на сколько это было возможно, Армия.

Конечно не чиновники от Армии. Те только требовали от облвоенкома отчёты, как у меня идёт избирательная компания, но палец о палец не ударили, чтобы чем-то помочь.

Командир местной вертолётной бригады. полковник Вячеслав Бондарчук, выделил вертолёт для парашютной команды Кировоградской бригады специального назначения. Кроме парашютной команды, командир бригады спецназ полковник Владимир Рымарь, привёз в Александрию роту для показного выступления по рукопашному бою и свой оркестр. С Владимиром мы вместе служили в Лагодехской бригаде.

Праздник начался с прыжков прямо на стадион парка. Затем выступления роты и в конце я показывал то, что и на всех других показухах, бой один против пяти. Недели две готовил солдат вертолётной бригады. Это были мои последние выступления на публике, мне стукнуло 46 лет.

Уже, будучи на пенсии, работая директором филиала охранного агентства в г. Калуше, на Западной Украине, мы проводили показательные выступления по рукопашному бою в день празднования годовщины «Лукора», флагмана химической промышленности Украины. Но я не только не участвовал, но даже и не готовил ребят к этим выступлениям, совершено не было времени на подготовку, поздно поступило предложение. Но ребята не плохо повторили показуху годичной давности.

Фото с участниками показательных выступлений по рукопашному бою г. Калуш, сентябрь 2004 г.

В парламентарии я не прорвался, из девяти претендентов стал пятым, но представителя коммунистической партии обошёл. Дело в том, что они выставили кандидатуру председателя Афганского комитета Кузнецова. Я ездил к ним, пытался договориться, убеждал, что так мы проиграем. Кузнецова мало кто знал в городе и совершено не знали в районе. А я тот же коммунист, только без партийного билета, в армии не положено, в то время мои идеологические взгляды ещё не претерпели изменений.

Кстати из партии я не выходил. Когда нашу дивизию вывели в Тоцк, нам просто раздали учётные карточки. Ни каких тебе напутствий, ни каких пожеланий. Документы у меня до сих пор хранятся, хочешь, не хочешь, а это кусочек моей жизни.

Но коммунисты отказались меня поддержать, обком сказал им надо выдвигать своего. Ну, на нет и сюда нет, а ведь была реальная возможность прорваться в Верховную раду. Как написал мне в анонимке один доброжелатель, что я рвусь к корыту, и этим показал свою сущность, и теперь мне надо уезжать, так как я себя дискредитировал. Что мне его анонимка, если в своё время на меня даже в Москву писали.

Уже находясь на пенсии, в Киеве, я вступил в социалистическую партию, и даже год был первым секретарём Подольского района г. Киева. Не мог смотреть на беспредел, который творился вокруг, пытался не оставаться в стороне от событий. Но постепенно соцпартия стала смыкаться с националистами, и я ушёл.

Предпринимал несколько попыток уйти в войска. Написал письмо в министерство обороны Украины, с просьбой направить в любую горячую точку планеты, куда отправляют наших ребят. Мне конечно тактично отказали.

В начале осени 1994 года, с помощью Олега Скляра, вышел на командующего аэромобильными войсками Украины генерал-майора Раевского, Олег раньше служил с ним. Меня вызвали на беседу в министерство обороны. Раевский, побеседовав со мной, буквально пять минут, дал добро на мой перевод. Но сказал, что в данный момент вакансий нет, и я временно буду служить в штабе Сухопутных войск, отвечать за командирскую подготовку.

Я воспрял духом, ну теперь то, я уж точно уйду из военкомата. Заместитель Раевского повёл меня на беседу. толи к Командующему сухопутными войсками, толи к начальнику штаба, сейчас уже не помню. Со мной побеседовали, и я снова получил добро. Было только одно условие, я должен был написать рапорт, что на квартиру в Киеве не претендую.

В городе было очень плохо с квартирами и в министерство обороны брали тех, кто жильём в Киеве был обеспечен. Такого подхода к комплектованию, наверно ни одна армия не знала. У меня в Киеве проживали родители жены, и я считал, что первое время как-то продержусь. Да чёрт с ней, с квартирой, главное назад в Армию. Как говорил Наполеон: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим».

Когда всё уже было решено, и я сидел и ждал, когда меня заберут в отдел, заместитель Раевского, фамилию, к сожалению, не помню, сказал мне, что я боевой офицер и опять попаду в чиновники, нет ли у меня желания послужить в войсках, и предложил должность командира аэромобильной бригады Болградской дивизии. Я, конечно, согласился и меня отправили в Одесский военный округ на беседу с Командующим.

Командующим был генерал-полковник Шкидченко, но его на месте не было. Со мной побеседовало несколько человек, включая командира Болградской дивизии. Он стал меня отговаривать, его понять можно, видимо он кого-то уже наметил, а тут вмешивается министерство обороны. Сказал, что бригада сложная, все батальоны на БМД.

Дело в том, что к этому времени техника, оставшаяся от Советской Армии, сильно поизносилась, и в эту бригаду со всей Украины собрали БМД, которые ещё можно было эксплуатировать. Остальные бригады были на своих двоих.

Я ему ответил, что у меня в полку в Германии танков было чуть меньше чем в этой бригаде БМД, а ещё три батальона на БМП и два дивизиона, артиллерийский и ПВО, так что бронетехники больше чем у него в дивизии. Как мне помнится, он остался нашим разговором, не доволен.

Прибыл Командующий, меня представили ему. Шкидченко выслушал и сказал, что я четыре года прокомандовал полком, а бригада тот же полк, и даже несколько меньше полка. И что, если я не очень рвусь в столицу, то он после окончания учебного года, это конец ноября, назначит меня на должность заместителя командира дивизии.

Дело в том, что в Киеве было сказано, что если мне должность не подойдёт, я могу возвращаться к Раевскому.

Конечно, я сразу согласился, сбывалось то, что я хотел. Позвонив в Киев, я отказался от должности в министерстве обороны.