Текст книги "Том 5. Публицистика. Письма"

Автор книги: Игорь Северянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Toita, 5.IX.31 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, вот и еще одна осень в нашей жизни – желтеют и алеют листья, серые деньки, бури на море, холодный воздух по утрам. Гости наши все разъехались – и прив<ат>-доц<ент> из Юрьева, и маг<истр> фил<ософии> из Праги, и барышня из Гунгерб<урга>, и вдова художника из Ревеля, и еще одна дама из Юрьева, и супруги из Нарвы. Дня через два приедет один поляк из Варшавы – и вновь никого, если не считать Эссена, живущего тут же, так как расстояние в 16 килом<етров> для нас не более, чем горожанам окраина города. Между 1-15 окт<ября> мы, с Божией помощью уезжаем на заработки – в Югославию, Болгарию и Румынию. Возможны три маршрута: 1) Ревель – Рига – Варшава – Будапешт – Суботица – Белград. 2) Варшава – Вильна – Любляна – Белград. 3) Ревель – Рига – Ковно – Берлин – Брюссель – Париж – Любляна – Белград. Все будет зависеть от графини К<арузо> в Брюсселе и от одной дамы в Париже: если удастся там сорганизовать вечера, мы поедем через Берлин. И тогда уж, конечно, будем очень рады с Вами повидаться на денек, тем более, что в Берлине пересадка обязательная. Хорошо было бы и выступить где-либо попутно, хотя бы и в небольшом зале. Или даже где-либо в салоне у какой-нибудь меценатки, если такие еще не перевелись.

Книга моя на днях только вышла из печати, но я еще ни одного экз<емпляра> не получил. Как Вы живете? Что нового у Вас? Как Ася?

А пока, в ожидании скитаний, мы целодневно в парке, где удим форелей и окуней. В это лето я написал всего 4 стих<отворения> – необходимо дать отдых и сердцу, и мозгу. Фелисса Мих<айловна> и я шлем Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе наши искренние приветы. Нас очень тянет Далмация на Адриатике, где мы провели в январе неделю. Там, около Каттаро, в 18-ти от него кил<ометрах>, есть прелестный городок Ризан, где, возможно, мы поселимся недели на две, и я напишу стихи несколько иной тональности, ловя в бухте кефалей.

Ваш Игорь.

г. Казанлык, 5.XI 1.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

Пятое декабря застает нас в Болгарии, в городке, расположенном в знаменитой долине роз у подножья Балканских гор. Сегодня даем концерт. С 12.XI мы обретаемся в Болгарии, встречая повсеместно самый сердечный, самый воистину братский и восторженный прием. Дал в Софии два концерта, в Пловдиве два, один в Стара Загера. Отсюда едем в Сливен, Рущук, Тырново, Варну, Шумен, Плевну и Ловеч. Вернемся в Софию около 15.XII, где предположен третий концерт. А потом, с Божией помощью, в Белград и дальше. 24–25.XI ездили с начальником культ<урного> отдела и его женой в автомобиле мин<истерства> нар<одного> просв<ещения> за 136 килом<етров> от столицы в тысячелетний мужской Рильский монастырь, расположенный среди отвесных гор со снежными вершинами на высоте более 1500 метров. Поездка оставила глубокое впечатление В Софии встречаемся ежедневно с Массалитиновым Краснопольской, Любовью Столицей, А. М. Федоровым, вдовой Нест<ора> Котляревского и мн<огими> дру<угими>. Болгарское общество приглашает на обеды и ужины, мин<истерство> оплачивает отэль. Все это очень мило и трогательно, но не менее утомительно. Часа нет свободного. С утра фотографы интервью, редакторы, почитатели. А в провинции, во всех городах, ходят барабанщики, сзывают грохотом барабана толпу и громогласно объявляют, – просто кричат, – о моем концерте! Так что имя мое звучит повсюду, даже на перекрестках улиц. Нельзя сказать, чтобы мне это было приятно. Но что поделать: надо зарабатывать свой покой! Покой, заработанный шумом – какая ирония!..

Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем Вам и Ф<едору> Ф<едоровичу> наши искренние приветы. Целую Ваши ручки. Где-то будем 5 янв<аря>?

Всегда Ваш Игорь.

Toila, 5.Х.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, очень порадовались мы за Вас, что так удачно путешествовали этим летом, что Ася был с Вами и что его успехи радуют Вас. А помните, было время, когда Вы были сильно обеспокоены его судьбой. Но у каждого юноши бывает такая полоса, когда он временно слабо учится, с годами – иногда с месяцами – это проходит. Так и у Аси: кризис миновал и, уверен, впредь все пойдет благополучно. А мальчик он, видимо, способный, раз мог поступить в лучшее учебное заведение Стокгольма. Помогай ему Бог в его занятиях! Что касается нас с Фелиссой Михайловной, я могу Вам сообщить, что в конце октября мы предполагаем отправиться в путь на всю зиму на заработки. Принимая во внимание, что в Югославии и Болгарии мы уже были, причем в первой два года подряд, на этот раз раньше всего мы хотим посетить Румынию, а оттуда, при благополучном стечении обстоятельств, возможно, вновь поедем в Югославию, на Адриатику, в Рагузу. Но пока это только мечты, тем более, что Мария Андреевна Сливинская писала мне на днях, что они с Александром Влад<имировичем> собираются уехать из Рагузы навсегда. Не мыслим себе пребывания в Далмации без их общества; это на редкость обаятельная чета. Если они уедут, мы, пожалуй, и не поедем туда вовсе. Но пока что они усиленно к себе приглашают. Однако нам больше смысла ехать сразу в Бессарабию, где столько русских и где, значит, можно так или иначе рассчитывать на заработок. Дела наши, как и каждую осень, слабы, мы заняты теперь выискиванием средств к движению. Но теперь достать деньги чрезвычайно затруднительно, благодаря милой мировой ситуации. И нужны-то гроши: какихнибудь 50–60 долларов, но достать их нам, повторяю, не так-то просто. Я разослал уже по Европе 345 экз<емпляров> «Адриатики», отовсюду пишут об удачной продаже, но, к сожал<ению>, деньги переводить почти немыслимо. Эстония и отчасти Латвия целиком окупили мне стоимость издания, и я уже не в убытке, но прибыли пока нет, т. к. нельзя достать денег изза границы. Поэтому я пошел на явный риск, прося всех знакомых, продающих любезно мои книжки, посылать деньги в простых письмах. Из Варшавы получил на днях таким способом 25 злотых. Теперь жду из Югославии, Болгарии, Литвы и друг<их> мест. Вот и Вы, дорогой друг мой, если Вам посчастливилось продать несколько экз<емпляров>, не откажите в любезности послать до нашего отъезда немецкие марки в простом письме: перед отъездом, сами знаете, каждый грош имеет громадное значение. Но лучше всего послать одной аккредитивой, при том не очень новой, дабы избежать хруста, свойственного всем ассигнациям. Впрочем, м<ожет> б<ыть>, Вы найдете какой-нибудь другой способ пересылки? Если же нет, рискуйте, прошу Вас, тем или другим способом. О получении немедленно извещу. Самое позднее, конечно, около 15–20 окт<ября>, т. к. после 20-го мы думаем сразу же уезжать. С пути и из Румынии я буду писать Вам обязательно, и, если к январю-февралю попадем в Рагузу, м<ожет> б<ыть>, и Вы с Фед<ором> Фед<оровичем> проедете туда? Это было бы упоительно! Все наши гости уже разъехались. На днях уехала от нас жена поэта Виснапу, пробывшая две недели, а вчера уехала в городок Иеве (в 12 кил<ометрах> от нас) и missis Brathwaite, проведшая у нас 2 1/2 мес<яца>. Она будет теперь давать в Иеве уроки итал<ьянского> языка. Имеет их уже 7. По субботам будет приходить к нам. Жаль, что это продлится недолго, т. к. мы вскоре уезжаем. Ей будет скучно среди чужих. Осень с каждым днем все больше и больше вступает в свои права: листья желтеют и алеют, море бурно, в саду астры и георгины, но еще много солнца и очень тепло. Иногда я хожу ловить окуней и щук за 6 кил<ометров> в леса к Иеве – я очень люблю прогулки пешком, и мне было приятно узнать из письма Вашего, что и Вы с Фед<ором>Фед<; оровичем> совершали легко и бодро большие «проходы», а еще лучше по старинке: «переходы»… Мы с Фелиссой Мих<айловной> теперь много читаем. «Атлантида» и «Иисус Неизвестный» Мережковского, «Отчий дом» Чирикова, несколько книг Ремизова, Зайцева, Бунина и «Трагедия адм<ирала> Колчака» в 5 т<омах> Мельгунова. Но все это не то, что хотелось бы прочесть и чего нет под рукой. По обыкновению!.. Я целую Ваши ручки. Сердечный привет Вам и Фед<ору> Федоровичу>.

Эссен приветствует и благодарит за память. На днях мы виделись тут с ним, и я передал ему привет от Фед<ора> Фед<оровича>.

Неизменно Ваш всегда Игорь.

Р. S. Когда будете писать Асе, скажите ему, что я вспоминаю его и приветствую.

21-28.VI.1933 г. Замок «Храстовац». Словения

Дорогая Августа Дмитриевна! Сегодня ровно неделя, как мы приехали сюда, в старинный (600 л<ет>) замок в 120 комн<ат> гр<афини> Гербершттейн, чтобы провести здесь несколько недель при русской школе. От Марибора (Марбурга) 18 кил<ометров> автобусом, от Вены четыре часа в поезде, от Белграда 12 ч езды в скором. Легкий горный воздух,

прекрасный стол. Вокруг ноля, буковые леса, река, горы. Вдали синеют Альпы. В Румынии мы провели два месяца, из них три дня в Аккермане и четыре в Бухаресте. Остальное время ушло на Кишинев, где я. дал три концерта. Месяц прожили в Белграде, три дня в Дубровнике и восемь в Сараеве. Сборы везде хорошие, денег не остается никогда: слишком низкие цены на билеты, все поэтому уходит на отэли и поезда. В Тойле растет с каждым месяцем долг по содержанию Вакха. Домой возвращаться без определенных результатов мы не можем. Не знаем, как все устроится, пока же живем здесь, по предл<ожению> Держ<авной> Комиссии, для отдыха, в котором и Ф<елисса> М<ихайловна>, и я сильно нуждаемся: не забудьте, что мы уже четыре месяца скитаемся, а при теперешних условиях это очень ведь утомительно. Ф<елисса> М<ихайловна> так измучилась и устала, что большую часть дня проводит в постели. В сумерки идет на прогулку в лес. Есть здесь и речка, где мы иногда ломи рыбу. Письмо Ваше на Кишинев получил своевременно, – благодарю Вас. Но с тех пор я вообще никому не писал, был слишком озабочен и омрачен. Только теперь принимаюсь за письменную работу. Напишите нам сюда, что Вы поделываете, где думаете провести лето. Нас с Вами разделяет одна лишь Австрия. Хорошо было бы, если бы Вы с Фед<ором> Фед<оровичем> приехали в пограничный Марибор с нами повидаться, вместе погулять и побеседовать. Это прелестный город, очень благоустроенный. Автобус ходит из него к нам и обратно трижды в день. Жду Вашего письма поскорее. Ф<елисса> М<ихайловна> и я сердечно Bac, Фед<ора> Фед<оровича> и Асю приветствуем. Целую Ваши ручки. В Мариборе мы были уже в 1931 г. и имеем знакомых, кот<орые> приглашают к себе и собираются к нам. Я давал там вечер. От Любляны (Лайбах) часа два езды. От нас близко и Триест, и Фиуме. Пятое мая?.. В этот день мы покинули Кишинев. А пятого июня были в Дубровнике. Побывали и Бургace на Черном море (в 4 часах от Одессы!).

Ваш неизменно Игорь.

Белград, 15.XII.1933 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, с 18 ноября живем здесь. Прочел одну лекцию и концерт. Были пущены в ход оба раза приставные стулья и многие стояли. Но цены до смешного низкие: от 20 до 5 дин<аров>. Ежедневно десятки визитеров, интервьюеров, фотографов и пр. Почти всегда у кого-нибудь обедаем и ужинаем. Одна почитательница даже ананасы в шампанском на десерт устроила!.. Были на «Онегине» и «Вертере». Ни мига свободного. Пишу в пальто: идем на вернисаж выставки А. Ганзена. Часто-часто Вас вспоминаю. Целую ручки. Вскоре пришлю адрес. Фелисса Мих<айловна> и я приветствуем Вас и Фед<ора> Фед<оровича>.

Ваш Игорь.

Завтра покидаем Югославию. В Сараево были 15 дней.

Кишинев, 19.I.1934 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

редакция «Золотого Петушка» очень просит Вас не отказать в любезности посодействовать распространению среди Ваших знакомых первого номера нашего журнала. Со своей стороны полагаю, что почетную попытку молодого энтузиаста Леонида Евицкого стоит всячески поощрить и поддержать: это ведь героизм в наше трудное и неблагодарное время пробовать организовать вестник Чистого искусства! Если Вы возьмете на себя труд по распространению и Вам удастся распродать экземпляры, деньги соблаговолите перевести на имя Леонида Григорьевича: Leonid Evitski. Str. Dm. Kantemir, 10 «A». Chisinau. Basarabia. Roumanie, Нa его же имя пишите письма и мне. 2-го ноября мы уехали из замка Hrastovac в Sarajevo, где пробыли, как Вам писал оттуда, две недели. Затем мы проехали в Белград на три недели. Прочел лекцию и дал вечер, а также читал по радио. Вечера прошли с аншлагом. В Софии пробыли 27 дней. Дал там четыре вечера. Сутки провели в Бухаресте. Обедали у Л. Я. Липковской ужинали с Е. И. Арцыбашевой. Сюда приехали 5 янв<аря>. Наняли особняк в одну большую теплую комнату. В центре города. Пробудем до весны.

При редакции открываются курсы версификации, и я приглашен преподавателем. Думаю, кроме того, объездить всю Бессарабию, читая лекции о русской и эстонской поэзии и устраивая вечера своих стихов.

Как только устроюсь, напишу Вам более подробно и детально. Пока же у нас страшная горячка: журнал только что вышел, и мы заняты рассылкой его по всем центрам Европы и Америки. М<ожет> б<ыть>, найдите нам какую-нибудь связь с русскими книжными магазинами Берлина? Будем крайне обязаны. Мы не знаем, к кому в Берлине можно обратиться. Знаю только, что Вы – мой испытанный друг, и верю, что охотно пойдете встречно. В Кишиневе журнал пошел очень успешно. Расходы большие, средства ограниченные. Надо во что бы то ни стало поставить его на ноги. Фелисса Мих<айловна> и я шлем сердечные наши приветы Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе. Целую Ваши ручки. Ежедневно Вас вспоминаем. Напишите поскорее. Теперь уже переписка наладится, т. к. будем сидеть на одном месте.

Ваш неизменно Игорь.

Кишинев, 5.III.1934 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

искренне спасибо за Ваше исчерпывающее вопрос продажи в Берлине письмо от 14.11 и за обычное – всегда милое сердцу! – от 15.11. Сегодня ровно два месяца, как мы здесь. За это время я дал (24.11) один закрытый вечер. Второй предположен около 15.III. 9.III состоится второй вечер в Бухаресте, куда мы поедем на два дня, и снова сюда, вероятно, вернемся. Во всяком случае, жду Вашего письма на Стодульского. Срок нашей визы кончается 3.IV. Здесь снег почти весь растаял, часто стоят солнечные дни, но бывают и морозы. Ежедневно у нас собирается по несколько человек: читаем, беседуем. С курсами ничего не вышло: для турнэ по стране нет ни импрессарио, ни средств. Журнал может быть выйдет, а м<ожет> б<ыть> и нет, т. к. Евицкий ухлопал много денег на первый номер (27 т<ысяч> лей!), а вернул пока около трех!.. А денег у него вообще нет. Но возможно все же, что найдет соиздателя. Все это, конечно, очень грустно и даже безнадежно, т. к. дома нас не ждут никакие заработки. 1.III исполнил год, как мы выехали из дома, и до сих пор едва концы с концами сводим, и часто не знаем, как проживем завтрашний день. Из Софии мне пишут о скоропост<и>жной> кончине Любови Столицы. Было ей 53 года, и она была веселая и цветущая женщина. Мы часто встречались с ней у Массалитиновых и Разгоневых и бывали v них в доме. В день смерти она принимала участие в литер<атурном> вечере, сама играла в своей пьесе много танцевала и через 15 минут, по возвращении домой, умерла. Это производит тяжкое впечатление на недавно ее видевших. Умерла и А. Н. Игнатовская, у которой мы часто бывали в Белграде. Ее муж – известный профессор, имеет клинику. 6.XII я был у них, она была немного больна, а 7-го, на другой день после нашего отъезда в Софию, скончалась (нарыв в желудке, о котором еще накануне не подозревали врачи и муж). Письмо мое, как видите, не из веселых, таково время, видимо. Фелисса Мих<айловна> и я шлем Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе приветы искренние. Я рад, что у Вас все, слава Богу, благополучно, что Вы довольны своей жизнью, рад, что у Аси хорошие друзья. Мои «Медальоны» вышли в свет. В настоящее время получены здесь и поступили в цензуру. Когда освободятся, вышлю Вам. Целую Ваши ручки.

Ваш Игорь.

Toila, 5.V11.1934 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

12-го июня мы, наконец-то, вернулись на милый север, пробыв в отсутствии 1 год, 3 месяца и 12 дней. 7 месяцев пробыли в Югославии, 1 месяц в Болгарии и 7 месяцев (2 в 1933 и 5 в 1934) в Румынии. Поездка не дала в мат<ериальном> отношении ровно ничего: все заработки сразу же улетучивались. В Кишиневе всего прожили полгода и месяц в Бухаресте. Всего везде дал 20 концертов и лекций. Последний был 2-го июня, с участием Л. Я. Липковской в Бyxapecтe. Мне так грустно, что переписка наша опять временно прервалась, но на это были веские причины: меня закружил «проклятый» (по Пушкину) Кишинев, и в его обольщениях я (буквально) чуть не сложил головы… Чудом спасенный, с радостью и упоением вернулся домой. Пробудем до осени, а там опять в скитания. Что делать – таков удел горестный лирического поэта! Куда? И сами еще не знаем. М<ожет> б<ыть>, в Париж и Брюссель, м<ожет> б<ыть> – в Грецию и Турцию. А у нас снова уже гости. Приезжала из Ревеля Грациэлла с подругой-англич<анкой>, только что прибывшей из Лондона, приезжал на гоночном велосипеде из Ревеля (220 кил<ометров>) молодой баритонпоэт, приезжал с озера Uljaste наш хозяин с детьми, а на днях ждем из Юрьева эст<онского> поэта Вильмара Адамса. № 2 «Золотого петушка» печатается в Бухаресте и вскоре выйдет в свет. Цена та же, но в нем более 60 страниц и масса иллюстраций. Издание перенесено в столицу и половина текста идет по-французски. Дай Бог успеха Евицкому и его детищу! Его любовь к искусству положительно трогательна.

Когда мы ехали со станции в белую холодную ночь, в лесу в открытом экипаже было очень холодно (9 град<усов>), и Ф<елисса> М<ихайловна> получила ангину. Неделю пришлось пролежать и вызвать врача. Вакх собирает теперь марки, и, если у Вас имеются какие-либо, пришлите, пожалуйста: будет крайне признателен. В Бухаресте 800 т<ысяч> жителей, и город этот элегантен и параден. У нас там появилось много интереснейших знакомых. Мой роман в сент<ябре> будет печататься именно там. А «Медальоны», выш<едшие; > в свет в феврале в Белграде, почти уже все распроданы. Имеется ли у Вас экземпляр? Напишите, как проводите лето, о своих планах и самочувствии. Целую Ваши ручки. Сердечный привет от Фел<иссы> Мих<айловны> и меня Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе. Наша Toila очаровательна!

Ваш Игорь.

Toila, 1.11.1935 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, пишу Вам в день своего тридцатилетнего юбилея. Статьи в газетах некоторых уже появились. Общ<ественные> организации устраивают в середине месяца мой концерт и банкет в Ревеле. Да, как видите, постарел я. Одно утешенье, что дебютировал семнадцати лет… На этих днях (25.1) послал Вам 10 экз<емпляров> новой книги в надежде что не откажете в любезности ее распространить: мы ведь живем исключительно этими изданиями. Ольга Леонт<ьевна> Мими издала роман на свой счет, оставив себе на покрытие расходов 200 экз<емпляров> а мне прислала 800. Любезность, конечно, редкостная. И еще большая сердечность, не правда ли? Ей 29 лет золотая красавица, поэтесса, жена директора банка. Пишет часто то из Констанцы, то из Синаии, то откудато из Трансильвании: вечно путешествует. В Бухаресте они нас заласкали и катали в авто всюду. В особенности дивные поездки по шоссе, построенному русским генералом Киселевым: десятки километров «стрелы»! И уютные рестораны над озерами. Недавно был в Ревеле, где провел три с половиной дня. Вернулся вместе с редактором «Вестей дня» Шульцем. Он погостил у нас два дня. Приезжал и беллетр<ист> из Нарвы – Волгин. Они взяли у меня сведения и фотографии. Вчера одна из них и статья Пильского появилась уже в «Сегодня». Думается, роман можно продавать по одной марке. Деньги можно послать почтовыми купонами. Кстати: и Вакх, и мы сердечно тронуты Вашим «шоколадом» и приносим искреннюю свою благодарность. Вы такая всегда милая, Августа Дмитриевна, право. Спасибо Вам за все. Приехал ли уже Ася?

Сейчас приехал опять Шульц из Ревеля, а через 1/2 часа из имения в 12 кил<ометрах> «Онтика» наш сосед-помещик флаг-капитан адм<ирала> Рожеств<енского> в Цусимском бою на «Князе Суворове» капит<ан> 1-го ранга Конст<антин> Конст<антинович> Клапье-де-Колонг. Ему 76 лет, и дворец его на побережье славится на весь округ: громадный дом Николаевской эпохи. Мы все страшно тронуты его вниманием, тем более, что вьюга и мороз. Вскоре садимся обедать. Спешу послать эту открытку. Целую Ваши ручки. Фед<ору:> Фед<оровичу> и Асе Фелисса Мих<айловна> и я шлем искренние свои приветы, как и Вам.

Всегда Ваш Игорь.

Toila, 30.IV.1937 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

не осуждайте меня, пожалуйста, за мое, столь длительное молчание: за эти годы я вообще никому не писал, и да послужит это обстоятельство мне в оправдание. Нечеловеческих, воистину титанических усилий стоит существовать, т. е. получать хлеб и одежду, за последнее время зарубежному поэту. Ни о каких заграничных поездках не может быть и речи: при громадных затратах денег, нервов и энергии они вовсе не оправдываются. Не может быть речи и о творчестве: больше года ничего не создал: не для кого, это во-первых, а во-вторых – душа петь перестала, вконец умученная заботами и дрязгами дня. Живу случайными дарами добрых знакомых Белграда и Бухареста. Конечно, все это капля в море, но без этой «капли» и жить нельзя было бы. И всегда хронически ежемесячно не хватает, т. к. самая убогая даже жизнь стоит денег, а их, увы, очень немного присылают. Фелисса Михайл<овна> получила, год проработавши на заводе, злокачественное воспаление почек, и вот уже больше года нигде не работает, предоставленная целиком – можете себе представить это? – моим беспомощным о ней заботам. А откуда же мне-то взять и на ее прожитие, и на образование Вакха, и на собственную жизнь?! Вакх учится в Ревеле в ремесленной школе, и только чудом Господним можно объяснить, что откуда-то достаются гроши на все это. Но как все это трудно и тяжко! Через 4 года, если я сумею продержаться, он окончит училище с дипломом заводского мастера и сразу же встанет на ноги: 50 долларов в месяц обеспечены! Но каково это время пережить! Как-то Вы, Федор Фед<орович> и Ася поживаете? Не перестаю никогда думать о всех вас. Самые лучшие чувства с вами. Напишите нам о себе, пожалуйста. Ф<елисса> М<ихайловна> очень просит Вас поискать у букинистов книгу В. Брюсова «Последние мечты» (советск<ое> издание), Ахматовой «Anno domini» и мою «Тост безответный». Если бы нам удалось найти их: ведь все же, перестав творить, мы не перестали, как это ни странно, боготворить поэзию. Деревня вот единственное, что дает силы еще жить. К сожалению, месяцами мне приходится проводить в Ревеле, где я всю зиму продавал даже незнакомым свою новую книгу, беря цену по желанию покупателей. Это немного поддерживало.

16-го мая исполняется 50 лет со дня моего рождения. Грустная дата… Если бы от<ец> Сергий Положенский и Вы могли бы собрать какую-нибудь сумму среди знакомых для меня, сына и Ф<елиссы> М<ихайловны>, мы были бы так светло Вам признательны, всегда дорогая Августа Дмитриевна! Неужели никто не поможет гибнущему поэту в уже погибшем мире? Есть же люди, хочется верить! Наш сердечный и теплый привет Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе. И Серг<ею> Серг<еевичу>. И его помним и любим постоянно. Целую Ваши ручки.

Всегда, всегда Ваш Игорь.