Текст книги "Дмитровское шоссе"

Автор книги: Игорь Крумин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Париж-Женева

1

Ровно в восемь часов, в воскресенье 6 мая 1979 года машина Олега Степановича остановилась у третьего подъезда. На этот раз, хотя ему попрежнему вручили дипломатический паспорт, он решил идти через служебный ход. И Олег Степанович не ошибся – хлопнула дверь и в аэропорт быстро вошел, почти вбежал, Оржанов.

– Здравствуйте, Олег Степанович. Ну что же вы? Я ждал вас у первого подъезда. Садитесь в мою машину.

Черная «волга» Оржанова предусмотрительно остановилась в нескольких метрах от подъезда. Олег Степанович взял чемодан, пластмассовую сумку с деньгами и кейс, подошел к «жигулям», припарковавшимся сразу за «волгой» и наклонился к жене.

– Не беспокойся за меня, – сказал он и поцеловал Зину в щеку. – Я буду звонить тебе из Парижа.

Жена пристально посмотрела на Олега Степановича. – А ты не болен? внезапно спросила она.

Болен, давным-давно болен, вот только вылечить меня невозможно, промелькнуло в голове Олега Степановича.

– Нет, Зина. Все в порядке. Ну я пошел, меня провожают. Ни о чем не беспокойся и поезжай домой.

Ты ничем не сможешь помочь мне. Я следую предначертанной судьбе и уже близок конец, подумал он.

Мотор «шестерки» загудел, она сорвалась с места и повернула налево, к выезду на дорогу, ведущую в Хлебниково. Олег Степанович посмотрел ей вслед, взял небольшой чемодан, кейс, пластмассовую сумку и вошел в здание аэропорта.

Оржанов стоял у столика дежурной стюардессы, улыбался, и о чем-то говорил с девушкой в синей форме «Аэрофлота». Олег Степанович поставил чемодан на весы, сказал девушке, что возьмет кейс с собой – о пластмассовой сумке и разговора не было – и услышал голос Оржанова.

– До свиданья, Олег Степанович. Ждем вас с материалами по истории Парижской Коммуны. – Он улыбнулся.

– До свиданья, – ответил Олег Степанович и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Товарищ пассажир, а документы? – донесся голос девушки.

Олег Степанович повернулся и досадливо хлопнул себя по лбу.

– Забыл, – произнес он извиняющимся тоном, достал паспорт и билет, положил их на стол и оглянулся. Оржанов садился в машину. Итак, никакой ловушки. – Вы уж простите меня, – и посмотрел в улыбающиеся глаза девушки.

Значит, Оржанов все-таки показал ей свое удостоверение, понял Олег Степанович. Собственно, этот маленький спектакль с паспортом и билетом был затеян с двойной целью – узнать, уезжает ли Оржанов, и выяснить, о чем он говорил с девушкой.

– Можно идти? – спросил Олег Степанович.

– Да, конечно. Паспорт и билет вам вручат перед посадкой.

Олег Степанович кивнул и снова повернулся к лестнице. Теперь почти все. Три часа – и посадка в Париже. Страхи позади.

На этот раз огромное помещение депутатского зала было заполнено. Выезжала какая-то делегация. Боже мой, подумал Олег Степанович, сколько путаницы мы уже внесли в такое простое дело, как отъезд. Дипломатический паспорт у рядового профессора – так он значился в визовых документах, проход через депутатский зал, сотрудник КГБ приехал, чтобы на месте устранить возможные шероховатости, а билет-то не первого класса! Вот удивятся все, когда он направится к трапу, ведущему в туристский класс, усмехнулся Олег Степанович. Зато обратно он хотя и полетит турклассом, но встречать его будут по высшему разряду – КГБ никак уж не допустит, чтобы драгоценные документы, полученные с таким трудом, конфисковал какой-нибудь не в меру усердный таможенник.

Олег Степанович остановил знакомую официантку и попросил принести стакан водки и бутерброд с икрой. Девушка улыбнулась и жестом показала в сторону одного из кабинетов. Олег Степанович вошел в кабинет – здесь стояло всего два высоких круглых столика, стульев не было – выпил тут же появившуюся водку, расплатился, взял вещи и пошел к уже открытой двери, куда пассажиров приглашала гостеприимная, с механической улыбкой на лице, стюардесса в почти белых перчатках.

2

– Уважаемые пассажиры, наш самолет произвел посадку в аэропорту Шарля де Голля в Париже. Командир корабля и экипаж благодарит вас. Будем рады снова приветствовать вас на борту лайнеров Аэрофлота, – послышалась заученная скороговорка из динамиков, скрытых за обшивкой салона. Самолет подрулил к зданию аэропорта, длинная «труба» подтянулась и была закреплена у выхода, и пассажиры двинулись к паспортному контролю и таможне. Олег Степанович не слишком торопился – до вылета в Женеву оставалось еще больше часа, и ему не нужно проходить пограничных и таможенных формальностей. Он просто перешел в зал для транзитных пассажиров, подозвал француженку, обслуживающую зал, и попросил ее подыскать ему место на первый самолет, вылетающий в Женеву. Девушка кивнула, подошла к терминалу в углу зала, нажала на несколько кнопок, потом вставила развернутый билет Олега Степановича в гнездо терминала и снова нажала на кнопку.

– Вот ваш билет, мсье Ростоу, – сказала она. – К счастью, на этом рейсе немало свободных мест. Самолет вылетает через сорок минут. Посадка через полчаса. Можете воспользоваться баром в левом углу зала.

Олег Степанович благодарно кивнул и пошел к бару. В голове еще шумело от водки, выпитой в Москве, трехчасового перелета, грохота двигателей и напряжения, испытанного перед вылетом. Встав у стойки, он заказал кружку великолепного датского «Тюборга» и с наслаждением осушил кружку. Расплатился, подошел к телефону-автомату и заказал Женеву.

– Мой абонент возьмет оплату на себя, – пояснил Олег Степанович и назвал телефон Саргосяна. Через минуту он уже говорил с портье отеля «Амбруа».

– Добрый день, Жак, – узнал знакомый голос Олег Степанович.

– А, это вы, мсье Ростоу! Мсье Саргосян ждет вас, но сейчас он поехал в банк. Может быть, вы позвоните через час?

– Передай мсье Саргосяну, Жак, что я в Париже и через полчаса вылетаю в Женеву. Скажи мсье Саргосяну, чтобы он обязательно встречал меня в Коинтрине. Да, чуть не забыл. Я хотел бы остановиться в «Коммодоре».

– Обязательно передам, мсье Ростоу. Сейчас же позвоню в банк.

– До свиданья, Жак. Скажи телефонистке, что оплатишь разговор.

– Разумеется, мсье Ростоу. Она уже спросила меня об этом перед тем как соединить нас. Я все сделаю.

Щелчок повешенной трубки. Олег Степанович тоже повесил трубку и подошел к витрине маленького ювелирного бутика. В центре витрины, среди изумрудов и жемчужных ожерелий он с удивлением увидел поразительно красивые часы «Ролекс». Он наклонился к стеклу и с трудом узнал в них те, которые показывал ему Саргосян почти год назад. Теперь они выглядели не купечески роскошными, как в тот раз, а элегантными и чуть высокомерными. Рядом стояла цена – 39. 892 долларов США. Олег Степанович обратился к продавщице.

– Такие часы пользуются спросом? – недоуменно поинтересовался он.

– Ну что вы, мсье! Это всего лишь рекламный экземпляр и он не продается. Чтобы купить такие часы, нужно обратиться вот по этому адресу, девушка протянула ему карточку, – и потом придется ждать несколько месяцев. Я слышала, что за ними очередь человек в пятьдесят, – добавила она с очаровательной улыбкой.

Потрясенный Олег Степанович отошел от витрины. Вот это реклама! После того как стало известно какую огромную сумму нужно платить за редкостные часы и, к тому же, стоять полгода в очереди, от желающих купить не будет отбоя. Интересно, как дела у Саргосяна с доверенным ему золотом? Судя по всему, неплохо.

Короткий перелет до Женевы прошел быстро, даже незаметно. Олег Степанович предъявил дипломатический паспорт, миновал таможенный контроль и сразу увидел Саргосяна. Толстый седой армянин стоял в стороне от толпы встречающих рядом с невысоким худощавым мужчиной.

– Добро пожаловать, Олег, в свободную Женеву! – приветствовал его Саргосян. – Это и есть кейс, предназначенный для меня?

– Да, Рафаэл Амаякович.

– Тогда если позволишь, я заберу его. Да, кстати, познакомься с моим спутником. Инспектор полиции Жюль Алансон, мой давний и хороший знакомый. Он с удовольствием согласился проводить меня до Коинтрина и обратно в Женеву. Обращайся к нему «мсье инспектор» и говори по-французски. И вообще я уже устал от вашего варварского языка. Французский куда культурнее, да и звучит лучше. Ты не возражаешь?

– Нет.

– Тогда поехали.

Только выйдя из здания аэропорта, Олег Степанович понял, по какому высокому классу его встречают. У подъезда, в зоне, где запрещена стоянка всех автомашин, стоял белый сверкающий «роллс-ройс». Шофер вышел из машины и предупредительно распахнул перед ними дверцу. Олег Степанович сел с левой, дальней стороны, за ним со старческим кряхтением протиснулся Саргосян, прижимающий к себе кейс, и последним разместился полицейский инспектор, быстро оглянувшийся по сторонам. Когда он наклонился чтобы войти в машину, его пиджак чуть распахнулся и Олег Степанович увидел черную рукоятку пистолета в наплечной кобуре.

Вот это прием, подумал Олег Степанович. Значит, кейс действительно стоит огромных денег. А я вез его в багажнике безо всякой охраны, да и несколько дней он пролежал в сейфе на даче, причем иногда в доме никого не было.

«Роллс-ройс» катил по шоссе с почти призрачной тишиной, и Олег Степанович вспомнил слова из рекламы этих культовых автомобилей: «Когда вы едете в нашей машине, единственный звук, который слышите, – это тиканье своих наручных часов.»

– Хорошо долетели, мсье Ростоу? – вежливо осведомился полицейский.

– Отлично, мсье инспектор. Этого нельзя сказать про рейс из Москвы. Он был намного продолжительнее и более шумным.

Инспектор кивнул и замолчал. Видимо, он счел что выполнил долг вежливости.

Инициатива перешла к Саргосяну.

– Нам нужно с тобой о многом поговорить, Олег. Поэтому давай сначал заедем ко мне и все обсудим. А потом ты можешь пешком отправиться в «Коммодор» – это совсем рядом. Я приготовил тебе отличный номер. Ты когда улетаешь?

– Завтра мне нужно быть в Париже.

– Жаль. Мне хотелось чтобы ты провел в моем отеле несколько дней.

Остальное время поездки до центра Женевы было занято разговорами о предстоящем в Париже авиасалоне – Олег Степанович тут же пояснил, что на этот раз приехал во Францию только для научной работы, – и об открывающемся скоро открытом чемпионате Франции по теннису на стадионе Роллан Гаррос. Наконец, «роллс-ройс» величественно замедлил ход и остановился у входа в «Амбруа».

Инспектор вышел на тротуар, остановился, настороженно глядя по сторонам, затем кивнул. Саргосян с кряхтеньем вылез из машины и быстро вошел в отель. Олег Степанович взял свой чемодан из рук водителя и последовал за ним.

В вестибюле Саргосян обернулся и жестом пригласил Ростова следовать за собой.

Только войдя в кабинет и положив кейс в в старинный сейф с двумя сложными кодовыми замками, Саргосян облегченно вздохнул и вытер пот с лица. – Садись, Олег. Сейчас тебе принесут пиво. Ты по-прежнему предпочитаешь «Тюборг»?

– Да, это моя старая любовь.

– Когда покончим с делами, можешь залиться своей любовью в «Коммодоре». Там ты мой гость – не вздумай платить за что-нибудь. Скажи, а тебя не интересует, что ты привез из Москвы?

– Интересует, и даже очень. Покажите хотя бы часть. А где ваш давний и хороший друг, Рафаэл Амаякович? Куда делся полицейский инспектор?

– Он уже у себя в участке. Я заплатил ему за поездку в Коинтрин тысячу франков.

В дверь постучали.

– Заходи, Жак, – пробурчал Саргосян. – Мы уже пересохли от жажды.

Улыбающийся порте поставил на стол поднос с шестью банками «Тюборга» и бутылкой сухого вина, поклонился и вышел. Саргосян встал и запер дверь.

– Сначала утолим жажду и отпразднуем твой приезд, – сказал он. Признаюсь, я изрядно волновался. Сейчас увидишь, почему.

От откупорил бутылку и налил себе полный бокал. Олег Степанович последовал его примеру и открыл банку пива.

– За наш успех! – поднял бокал Саргосян и изумленным взглядом уставился на Ростова, который поднес к губам банку пива.

– Да, вы действительно варвары – совсем как американцы, – он сокрушенно покачал головой и парой огромных глотков осушил бокал. Затем встал, подошел к сейфу и, стоя спиной к гостю, что-то повернул, потянул за ручку и сейф распахнулся. Все еще прикрывая спиной сейф, Саргосян открыл кодовые замки кейса и достал из него черную коробку.

– Смотри, – сказал он, нажимая на кнопку замка. Крышка поднялась и Олег Степанович увидел на синем шелке бриллиантовое колье поразительной красоты.

– Тридцать два крупных бриллианта чистейшей воды в платиновой оправе, – произнес Саргосян, не скрывая благоговения.

– Оно будет стоить не меньше миллиона долларов – может быть, гораздо больше.

– Наверно, там есть и другие драгоценности, не менее дорогие? – поинтересовался Ростов. Ожерелье почему-то не произвело на него того впечатление, которое ожидал Саргосян.

– Да, можешь не сомневаться, – кивнул разочарованный Саргосян. – Тебе не нравятся бриллианты?

– Нравятся, Рафаэл Амаякович. Но я предпочитаю изумруды, – честно признался Олег Степанович.

– Тогда смотри. – Саргосян положил черную бархатную коробку обратно в сейф и достал из кейс другую, чуть поменьше, на этот раз синего цвета. Когда он нажал на кнопку и крышка взлетела вверх, у Олега Степановича перехватило дыхание. На белом шелке лежал огромный изумруд пронзительно зеленого цвета. Казалось, он весь светится.

– Старинное изумрудное колье. Камень весит двадцать семь каратов. Ювелиры считают, что изумруды высшего качества стоят дороже самых лучших бриллиантов.

– Хватит, Рафаэл Амаякович, – взмолился Ростов. – Я уже начинаю жалеть, что прилетел из Парижа в Женеву, а не в Тимбукту.

Он тут же понял, что Саргосян не принял шутку.

– Ты даже сам не понимаешь, как тебе повезло, что ты прилетел именно в Женеву, – холодно заметил старик. – Ведь у тебя в Москве остались жена и сын, правда?

Олег Степанович почувствовал, что в кабинете стало прохладнее и запахло сыростью – словно из-под пола повеяло могильным холодом.

– Я прошу извинить меня, Рафаэл Амаякович, – ответил он, тщательно подбирая слова. – Это была неудачная шутка. Но и ваша реакция на нее не привела меня в восторг. Надеюсь, вы понимаете, кто пострадал бы первым, случись что-нибудь с моей семье?

– Кто?

– Вы, Рафаэл Амаякович. Разве вам неизвестно, что невозможно остановить человека, решившего отомстить любой ценой, – особенно если у него есть деньги и он делает это не в первый раз?

Саргосян наклонил голову и сжал перед собой рук, покрытые бурыми пятнами старости.

– Извини, Олег, – мне не следовало говорить об этом. Давай забудем о сказанном и перейдем к делу, ладно? Прости меня, старого дурака.

Олег Степанович сразу понял, что извинения Саргосяна искренни.

– Идет, Рафаэл Амаякович. Приступим к делу. Итак, каков мой счет?

Саргосян встал, положил коробочку со сказочным изумрудом в сейф и запер его. Его движения были какими-то неуверенными, и он споткнулся, возвращаясь к столу.

– Можно, я задам тебе вопрос, Олег? – неожиданно спросил он.

– Да, конечно.

– Я знаю, что ты хорошо знаком с современной американской литературой. Какая американская книга произвела на тебя наибольшее впечатление?

– «Жажда смерти» Брайна Гарфилда, – без колебаний ответил Ростов. – Но почему это вас интересует?

– За свою долгую жизнь я научился распознавать, когда люди говорят правду и когда просто блефуют. Я не читал эту книгу, зато смотрел кино. Ты плохо кончишь, Олег, поверь мне.

– Ну зачем быть таким пессимистом, Рафаэл Амаякович! Я собираюсь жить очень долго.

– Твоя судьба уже предначертана и ты не в силах изменить ее. Итак, тебя интересует, насколько ты разбогател. Про аукцион в «Кристи» ты уже читал – твоя доля, за вычетом моих десяти процентов, составляет 192 тысячи 300 долларов. За монеты я выручил 427 тысяч 240 долларов – я уже вычел свою долю. Кроме того, получишь какую-то мелочь – тысяч десять – от фирмы «Ролекс». Итого у тебя сейчас 629 тысяч 540 долларов. Разумеется, за риск, связанный с перевозкой этого кейса я заплачу тебе, – он заколебался, – еще сто тысяч.

Олег Степанович быстро подсчитал в уме: значит примерно 730 тысяч долларов от Саргосяна. В сумке у него семьдесят тысяч, а в сейфе одного из швейцарских банков – еще 89 тысяч. Сколько получается всего? Восемьсот восемь девять тысяч долларов наличными. Итог жизни. Семье хватит.

– Как мы поступим дальше? – спросил он.

– Я уже предупредил директора банка, чтобы он ждал нас, – ответил Саргосян. Былое веселье исчезло и он говорил равнодушным, каким-то бесцветным голосом. – Сейчас мы приедем туда, откроем твой сейф, ты вернешь мне сертификаты, я передам тебе ключ от другого сейфа, где хранятся твои деньги. Все.

– Тогда поехали, Рафаэл Амаякович, – нарочито бодро произнес Олег Степанович. Он тоже почувствовал, что в их отношения с Саргосяном вкралось что-то холодное и угрожающее.

Формальности были завершены быстро и просто. На этот раз Олег Степанович не только получил ключ, но и оставил имя человека, которому он доверял пользоваться деньгами в случае отсутствия самого владельца сейфа. Директор банка передал ему в запечатанном конверте номер сейфа, который надлежало назвать человеку, который захочет получить доступ к нему, даже если у человека будет ключ и соответствующие документы, – 273-А-1314 и посоветовал номер запомнить, а конверт с листком бумаги уничтожить.

Саргосян стоял в стороне и безучастно смотрел в окно.

– Ну что, Рафаэл Амаякович, поехали обратно? – обратился к нему Ростов.

– Поехали, – согласился Саргосян.

– У меня к вам две пустячные просьбы, Рафаэл Амаякович, – уже в машине заговорил с ним Олег Степанович.

– Знаешь, Олег, сейчас уже время обеда и мне хочется немного отдохнуть, – произнес старик извиняющимся тоном. – Давай встретимся в семь вечера у меня, поужинаем и поговорим. Что-то подсказывает мне, что это наша последняя встреча, и мне хочется, чтобы она – как это у вас говорится прошла на высоте. А сейчас у меня просто не осталось сил. Я все чаще чувствую, что старею. Ты уж извини.

Олег Степанович пообещал вернуться ровно в семь и направился к набережной Женевского озера. Оттуда было совсем недалеко до кубического здания отеля «Коммодор».

В отеле ждали его прихода и сразу проводили в номер. Ростов почувствовал внезапно навалившуюся усталось, отказался от обеда, лег на кровать и мгновенно уснул.

Проснулся он в половине седьмого. Быстро встал, принял душ, критически посмотрел на сиреневую рубашку, в которой прилетел из Москвы, брезгливо понюхал ее и надел свежую. Олег Степановича вдруг охватило отчаянное чувство голода и он едва не заказал пару бутербродов, но вспомнил о приглашении Саргосяна и поспешил к выходу.

Через десять минут он сидела за роскошно накрытым столом в кабинете хозяина гостиницы. На этот раз Рафаэл Амаякович был в хорошем настроении.

– Мне хотелось бы, Олег, начать с того чтобы вручить тебе эти часы, которых ты терпеливо дожидался почти год, – и с этими словами он положил перед Ростовым оранжевую коробочку. В ней лежали точно такие часы «Ролекс», которые Олег Степанович видел в аэропорту Шарля де Голля.

– Спасибо, Рафаэл Амаякович, – растроганно произнес Ростов. Он был искренне рад. – Я видел рекламный образец в Париже. Продавщица сказала, что за ними очередь.

– Совершенно верно, – кивнул Саргосян. – Фирма удивительно точно сыграла на тщеславии клиентов. Носить такие часы стало чем-то вроде знака принадлежности к высшему свету. Твои полуимпериалы уже кончились, и «Ролекс» лихорадочно ищет новые. Империалов еще хватает, ведь на часы идет только две монеты. Ты не нашел еще нового источника старинных золотых монет?

– Нет, не нашел.

– Жаль. Как ты заметил, они платят очень щедро. Ну, надевай новый «Ролекс» вместо своих.

Олег Степанович снял с руки старенькую «Омегу» и надел сияющий золотом «Ролекс» с золотым браслетом.

– Теперь давай примемся за ужин. Я не заказывал ничего слишком уж изысканного – знаю, у тебя мужицкие вкусы. Суп-консоме, устрицы – хотя зачем тебе устрицы? Ведь по бабам ты не ходишь, верно? Зато вино – лучшее из моего погреба. Да, ты хотел меня о чем-то меня попросить. Говори.

Можешь считать, что твои просьбы будут удовлетворены.

– Мне нужен хитрый и пронырливый человек в Париже, Рафаэл Амаякович. Незаметный, но способный пролезть куда угодно. Я заплачу ему.

– Это просто, Олег. У меня есть такой человек в Париже. Он – частный детектив. Хитрый и скользкий, для него просто нет преград. И преданный мне. Но, представь себе, честный и с принципами. Не берется за дела, когда нужно собрать компрометирующие материалы для развода. Но в остальном именно тот человек, который тебе нужен. Надеюсь, ты не собираешься красть французские военные секреты – вроде чертежей их нового «Эксосета»?

– Нет, Рафаэл Амаякович. Это чисто личное дело.

– Ты где собираешься жить в Париже? Уже выбрал себе отель?

– Да, Рафаэл Амаякович. Это «Феранди» на Шерш а Миди, у бульвара Распай.

– Отличный отель, мон шер! Удобный и недорогой. Кстати, его хозяин мой друг. Если не будет номеров, упомяни мое имя. Итак, мой человек подойдет к тебе сам. Он узнает тебя по описанию и по этим часам. Его зовут Пьер Сантини. Но он дорого берет.

– Это не имеет значения. Работа несложная, и я хорошо заплачу ему.

– Вот видишь, твоя первая просьба уже удовлетворена. Вторая?

– Моя вторая просьба будет сложнее. Мне нужен дом в окрестностях Женевы – желательно километрах в шестидесяти.

– Ты хочешь купить его или взять в аренду?

– Купить.

– Да, это действительно непросто. По швейцарским законам недвижимость может купить любой иностранец, но ему понадобится указать источник финансирования.

– Вот поэтому я и обратился к вам.

– Какие требования ты предъявляешь к дому?

– Скромные. Две спальни, гостиная, кухня, ванная, туалет. И гараж – в нем должна стоять неприметная, но надежная машина, лучше французского производства.

– Постараюсь, Олег. Это обойдется тебе в триста пятьдесят-четыреста тысяч швейцарских франков, в зависимости от близости к Женеве, расположения и престижности района. Кстати, настоятельно рекомендую тебе обменять доллары на швейцарские франки. Думаю, что в скором времени доллар упадет, а курс франка поднимется. Не теряй времени.

– Хорошо, Рафаэл Амаякович. Спасибо за совет. Улучу время и заеду сюда из Парижа.

– На чье имя оформлять дом?

– На имя Андрея Олеговича Ростова.

– Это твой сын?

– Да.

– А почему не на твое?

– Боюсь, Рафаэл Амаякович, что я могу и не приехать.

– Жаль, Олег, очень жаль. Впрочем, я так мало о тебе знаю. Я попытался собрать сведения о тебе через друзей в Москве, но им тоже мало что известно. Скажи, откуда у тебя этот шрам на голове?

– Попал в дорожную катастрофу.

– Понятно… А длинный шрам на плече?

– Откуда вы о нем знаете? – удивился Ростов.

– Мне рассказал один известный теннисист, с которым ты играл на кортах местного теннисного клуба в 1969 году.

– В то же время, как и шрам на голове. Меня изрядно покалечило.

– Очень интересно. Особенно если учесть, что в аварию ты попал в 1972 году. Ну-ну, больше не буду спрашивать. Значит, ты решил отправить сына и, наверное, жену, правда, – на Запад? Мудрое решение. Ты слышал про такого папу – Григория I?

– Нет.

– А ты знаком с григорианским хоралом?

– Как-то смутно. Это что, католические песнопения?

– Совершенно верно. Названы в честь папы Григория I. Это был очень мудрый и дальновидный деятель католической церкви. В одной из своих проповедей он заметил: «Не советую впадать в отчаяние, ибо тем, кто будет жить после нас, суждено увидеть еще худшее.» Ты уж извини меня, старика, но я думаю, что ваше государство – оплот развитого социализма, общество равенства и всеобщего братства – очень скоро развалится.

– Почему вы так думаете, Рафаэл Амаякович?

– Как ты считаешь, откуда взялись эти два кейса, которые ты привез из России? Вот то-то. Рыба, как у вас принято говорить, гниет с головы. У вас она прогнила до самого хвоста. Да ты посмотри на себя! Я не хочу льстить тебе, ни, тем более, обижать тебя, но вот послушай. С одной стороны, ты умен, владеешь несколькими языками, – причем очень хорошо, чувствуешь себя на Западе как дома. Но ты, в то же самое время, типичный продукт своего общества. По своему честен, наивен и, ты уж не обижайся, фанатичен и безжалостен. Знаешь, что сказал великий американский философ Джордж Сантаяна – кстати, он умер не так давно, в 1952 году – о фанатизме? Причем фанатизм, по его мнению, во многом схож с идеализмом. Так вот, послушай, – Саргосян подошел к книжной полке, снял толстый том и прочитал:

– «Фанатизм – состояние человека, при котором он удваивает усилия, уже забыв о поставленной цели».

– Как точно сказано, верно? Вот сегодня утром ты резко мне ответил, а я даже не осознал, что причиной всего была шутка, которую я не понял. Поверь мне, я ни на мгновение не усомнился в твоей серьезности. Вы, русские, не цените жизнь. В этом одновременно ваша сила и слабость. А раз вы не цените жизнь – даже свою – то зачем стремиться к ее улучшению? Проживем как-нибудь, думаете вы. Вот и живете как-нибудь, то есть плохо. Пока вы не поймете, что человеческая жизнь – своя и чужая – самое ценное в мире, у вас ничего не получится ни с вашим социализмом, ни с капитализмом, если захотите попробовать. В общем, предлагаю покончить с философией, я не слишком большой ее любитель. Но вот что я хочу сказать тебе напоследок, Олег. Надеюсь, мои слова помогут тебе, хотя ты вряд ли сможешь изменить свою природу. Ты жесток, Олег, жесток и злопамятен. Помнишь, вчера я спросил тебя о книге современного американского автора, которая произвела на тебя наибольшее впечатление?

– Да.

– Я вообще-то имел в виду другую книгу, но очень схожую с той, которую ты назвал. Поэтому позволь мне задать тебе последний вопрос: ты любишь собак?

– Люблю, Рафаэл Амаякович. Считаю что они честнее и преданнее людей.

– Ну вот, теперь мне все ясно. Сентиментальный, умный, наивный, уверенный в себе, – по крайней мере, внешне, – ненавидящий окружающий мир, и, к тому же, идеалист. Поверь мне, это очень опасная смесь. Ты знаешь, как звали самого известного человека двадцатого века, к которому применимы все вышеупомянутые характеристики, включая болезненную любовь к собакам?

– Нет.

– Его звали Гитлер.

3

На второй день проживания в Париже в номере Ростова зазвонил телефон.

– Мсье Ростоу, меня просил связаться с вами мсье Саргосян. Если вас устраивает, я жду в вестибюле «Феранди».

– Сейчас спущусь. – Олег Степанович положил трубку, надел пиджак и пошел по лестнице вниз.

Вестибюль был совершенно пуст, лишь в одном кресле сидел высокий худощавый мужчина с приятным лицом.

– Мсье Сантини?

– Здравствуйте, мсье Ростоу. Мсье Саргосян просил оказать вам всяческую помощь. Давайте прогуляемся по улице – напротив отличный бульвар. Подышим свежим воздухом и обсудим ваши проблемы.

Они вышли из отеля, пересекли улицу и сели на скамейку в крошечном бульваре.

– Так что передал вам мсье Саргосян? – поинтересовался Ростов.

– Он просил оказать вам помощь в личном деле и обещал, что вы хорошо заплатите мне за это, – улыбнулся Сантини.

– Отлично. Итак, мсье Сантини, мне требуется следующее. Как вам известно, сейчас в Париж съезжаются участники авиасалона в Бурже. Уже приехал генеральный директор советской секции Соколов со своими помощниками. Думаю, он наймет себе переводчика-француза, которым, скорее всего, снова станет Моренье.

– Ги Моренье? – с интересом перебил его Сантини.

– Я не знаю, как его зовут. Мне известна лишь фамилия. Соколов не говорит по-французски, хотя среди его помощников наверняка есть люди, владеющие французским языком. Он будет платить за отель, в котором разместится руководящий персонал, за другой отель, где будет жить технический персонал – рабочие, монтажники, техники, инженеры и тому подобное – вы понимаете, о чем я говорю. Этот отель будет, наверное, располагаться в дешевом районе Парижа, и Соколов подберет отель с самыми дешевыми номерами. Далее, ему придется платить за участие в салоне, шале, топливо для самолетов – они будут совершать демонстрационные полеты, а потом улетят обратно в СССР – за автобусы, которые будут возить в Бурже, а после окончания работы обратно в Париж обслуживающий персонал, арендованные автомобили, французских уборщиц и тому подобное. От вас, мсье Сантини, требуется следующее: всякий раз, когда Соколовы сам или через своего переводчика платит за что-нибудь – неважно за что, пусть даже за такси, мне нужна ксерокопия платежной квитанции. Ксерокопии будете привозить сюда, в отель «Феранди», раз в неделю. Прошу вас проявить максимальную осторожность, – Соколов ни в коем случае не должен знать о вас и вашей работе. А теперь скажите – вы готовы взяться за это?

– Да, мсье Ростоу, – без колебаний ответил Сантини.

– Вам, наверно, нужен аванс?

– Это было бы весьма кстати.

Олег Степанович достал из кармана чековую книжку швейцарского банка, куда ему перевели сто сорок тысяч французских франков, и выписал чек на двадцать тысяч.

– Пока достаточно? – спросил он, протягивая чек Сантини.

– Да, – кивнул француз. – Кроме того, я беру пятьсот франков в день на ежедневные расходы, подмазать кого надо и тому подобное.

– Тогда решено. Прошу вас ни при каких обстоятельствах не обращаться в советское посольство. Если у вас возникнут какие-нибудь сомнения, позвоните мсье Саргосяну.

Сантини посмотрел на Ростова, не скрывая любопытства.

– Значит, о вашем задании будем знать только мы двое? – поинтересовался он.

– Да.

– Хорошо. Сегодня восьмое мая. Я буду звонить вам каждый четный день недели в девять утра. Время вас устраивает?

– Вполне.

Сантини встал.

– До свиданья, мсье Ростоу.

– До свиданья, мсье Сантини.

4

Нациаональная библиотека Франции располагалась в особняке Тюбефов, построенном еще в 1663 году. Огромный особняк был перестроен и значительно расширен кардиналом Мазарини. После смерти великого кардинала библиотека неоднократно перестраивалась и расширялась чтобы удовлетворить ежегодно возрастающие потребности как библиотечных фондов, так и желающих пользоваться ими. Олег Степанович хорошо помнил, где находится это величественное здание, и решил отправиться туда пешком. Подойдя к Сене, он прошел по мосту Карусель, площадь Согласия, свернул налево и подошел к входу в библиотеку. В канцелярии он предъявил письмо Академии наук СССР с соответствующими подписями и печатями, написанное на отличном, чуть старомодном, французском языке (Олег Степанович сам написал его, а потом перепечатал на машинке), и получил временный пропуск в архив исторических документов. Прошел в архив, познакомился с заведующим, сказал, что начнет работу на следующий день, и решил прогуляться по Парижу.

Прелести весеннего Парижа мало привлекали Ростова. На этот раз он решил взглянуть на те парижские отели, где останавливался во время предыдущих визитов. С каждым было связано что-то интересное, иногда забавное, а порой и трагическое.