Текст книги "Дарт на войне"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2. Субпространство

Тут надо сказать, что для подобного перехода, или перемещения, необходимо выполнить несколько условий. Прежде всего – это разогнать звездолёт до скорости, близкой к световой. При этом звездолёт со всем своим содержимым, включая людей, сохраняя состав и форму, как бы перетекает в субпространство, и происходит то, чего наука объяснить пока не в состоянии: звездолёт, на какое-то, очень короткое, время задержавшись в неведомом измерении, неожиданно «выныривает» там, куда его направляет «ведущий», причём место выныривания может находиться в миллионах парсеках от того, где произошло погружение.

Субпространство до сих пор является "терра инкогнита" для учёных Конфедерации, загадкой, над которой тысячелетия бились и бьются лучшие умы самых развитых цивилизаций космоса. Во многом это объясняется тем, что в субпространстве не действуют фундаментальные законы Вселенной. Ими невозможно объяснить ни его свойств, ни его сущности, ни даже его местоположения. О последнем известно лишь, что оно повсюду, в любой точке физической Вселенной, отчего его часто называют ещё "параллельным", или "тонким миром".

Субпространство соединяется с физической Вселенной тысячью незримых нитей. Можно сказать, что физическая Вселенная и субпространство взаимопроникают друг в друга. Люди во все времена и во всех мирах постоянно, зачастую сами не сознавая того, соприкасались с субпространством. Человечество знало о нём на протяжении всей своей истории, начиная с самых ранних её эпох. По мнению подавляющего большинства магов и прорицателей, имевших дело с его проявлениями, субпространство, или тонкий мир, возникло гораздо раньше, чем физическая Вселенная и, в отличие от неё, существовало всегда. Посредством магии люди пытались постичь его проявления, часто грозные и жестокие, защититься от них и даже научиться ими управлять – например, входить в субпространство и возвращаться обратно в физический мир. Многим в древности это, видимо, удавалось. Но то, что когда-то считалось колдовством, сейчас является обыденной практикой. В Конфедерации миллионы космических кораблей со своими экипажами ежедневно совершают переходы через субпространство, одномоментно перемещаясь (или "телепортируясь") из одной точки Вселенной в другую.

Явление телепортации всё ещё не изучено, ясно только, что оно происходит при непосредственном участии субпространства (оговоримся, что "субпространство" – это термин, принятый в среде звездолётчиков; кому-то, может быть, удобнее называть его "тонким миром", "астральным планом", "раем", "адом", "тем светом" и тому подобное). В настоящее время телепортация, или телепортирование объектов, достигается только при сверхвысоких скоростях, однако, как показывает опыт многих поколений, она возможна и в обычных условиях. Случаи телепортации всегда, во все времена, происходили с отдельными людьми. Как правило, это были спонтанные проявления. Описания их встречаются в специальной литературе. Мы приведём здесь один пример, который, как нам кажется, имеет некоторую схожесть со способом перемещения современных космических кораблей через эту загадочную область мироздания.

Случай произошёл в пятидесятые годы двадцатого века во Франции. На ремонтного рабочего, находившегося в лифтовой шахте, обрушилась сорвавшаяся кабина. Всё произошло в считанные секунды. Он успел лишь прижаться спиной к металлической сетке ограждения и увидеть, как на него сверху несётся тёмная громада. Его сослуживцы, работавшие в это время на лестничной площадке и знавшие, что он в шахте, были уверены, что его убило, но, выбежав на лестницу, примыкавшую к шахте, они обнаружили его стоящим на ступенях и прижимающимся грудью к сетке ограждения. А между тем он должен был быть в шахте, по ту сторону сетки, раздавленным упавшей кабиной! Выбежать оттуда так быстро, а главное – незаметно для них он никак не мог! К нему обратились с расспросами – не мог же он, в самом деле, просочиться сквозь сетку, – но он молчал, находясь в глубоком шоке. Прибывшие врачи засвидетельствовали у него сильное нервное потрясение. С ним занимались специалисты по психиатрии и впоследствии был опубликован его рассказ, но он только запутал дело. По его словам, он смотрел на падающую кабину, прижимался к сетке и не мог пошевелиться. Кабина приближалась как в замедленном фильме, причём, как он помнил, довольно долго. Сколько – сказать он не мог. Больше всего его ужасала собственная беспомощность, сознание того, что он сейчас умрёт. Он стоял и думал о том, как было бы хорошо, если бы он был сейчас за сеткой, на лестнице. Перед его мысленным взором возникли её щербатые ступени, ведро с мусором, облупленная стена и пятно рыжей краски на ней, похожее на машущего крыльями петуха. Всё это представилось ему необычайно отчётливо, и показалось, что грязная лестница – это самое лучшее место на земле, рай, куда все стремятся после смерти. Громада лифта надвинулась почти вплотную и его окутала темнота. Потом в этой темноте, быстро расширяясь, показался свет, а потом его привели в чувство обнаружившие его товарищи. Он сам не понимал, как очутился за сеткой, на лестнице.

Случай выглядел настолько необычно, что многие сомневались, действительно ли он имел место. Специалисты в области паранормальных явлений склонны видеть в этой истории именно проявление спонтанной телепортации. Человек телепортировался всего на несколько сантиметров, при этом "просочившись" сквозь сетку, и это спасло ему жизнь.

Здесь обращает на себя внимание, что телепортация произошла в момент сильного психического напряжения, и главное – при участии зрительного образа, вызванного памятью: человек упорно думал о лестнице и в конце концов оказался на ней.

Примерно то же происходит и при субпространственных перемещениях космических кораблей. Если говорить уж совсем упрощённо, то субпространство вряд ли вообще понимает, что такое звёзды и планеты, что такое "Карриор", "Дека", "Эльяхо" и тому подобное, оно не разбирается в наших хитроумных сетках сферических координат и противится любым попыткам поиска осмысленных и надёжных способов прохождения через него. Пролагать в нём какой-либо курс, как в обычном пространстве, бесполезно. Субпространству нужна лишь картинка, образ того места, в которое вы хотите попасть, и звездолётчикам ничего не остаётся, как пользоваться этим, открытым давным-давно полумагическим способом – плыть через субпространство, держа в голове визуальный образ места назначения, и благодарить судьбу за то, что хоть такой способ покрытия колоссальных космических расстояний есть в их распоряжении.

Доподлинно неизвестно, в каком виде перемещаются через субпространство звездолёты с их экипажами и претерпевают ли они при этом какие-либо изменения; известно лишь, что перемещения эти происходят в "режиме реального времени" и что звездолёты и экипажи выходят из субпространства такими же, какими вошли в него. На них не заметно ни износа, ни старения – как будто они и не преодолевали этих умопомрачительных расстояний.

Впрочем, субпространство причастно не только к телепортации, но и к многому другому, удивительному и таинственному. Если мы будем рассказывать здесь всё, что жителям Конфедерации известно об этих вещах, то наше повествование может слишком затянуться, увести далеко в сторону и вызвать у читателя вопросы, ответов на которые пока нет. Вернёмся лучше к нашей истории и попробуем объяснить, почему встревожились офицеры "Громовержца", узнав, что их поведёт через субпространство дряхлый старик, от которого остался только мозг.

Как уже было сказано, звездолётчикам при субпространственных перемещениях необходимо либо иметь перед глазами картинку того места, куда они направляются, либо представлять себе это место мысленно. Казалось бы, всё просто, но здесь-то и кроется множество опасностей.

Начнём с самой картинки, то есть – визуального образа, или "объекта". Эта картинка должна содержать какие-то характерные детали, присущие только этому месту, в противном случае перелёт через субпространство чреват гибелью. Приверженцы магических знаний утверждают, что это связано прежде всего с тем, что каждый уголок нашего, физического, мира неповторим, каждое место на нём уникально, оно одно-единственное во Вселенной и десятками деталей отличается от других мест, казалось бы, похожих на него как две капли воды. Эти отличительные детали в представляемой картинке играют очень существенную роль, ибо если картинка будет такой, что по ней можно попасть не в одно, а в два или больше мест, то возникнет то, что звездолётчики называют "сдвигом объекта". А это неизбежно приводит к тому, что звездолёт со всем экипажем навсегда остаётся в субпространстве.

При переходе через субпространство объект можно представлять в виде мысленного образа, полагаясь лишь на свою память, а можно глядеть на лежащую перед вами картину, фотографию или голограмму объекта. Второй метод считается более надёжным. Образ объекта, восстанавливаемый по памяти, часто бывает изменчив, его трудно удерживать с постоянной яркостью и отчетливостью, он имеет свойство блекнуть, рассыпаться или вдруг приобретать какие-то лишние детали, которых на действительном объекте никогда не было. Так, довольно долго держа в уме образ какой-либо планеты, к которой вы желаете привести свой звездолёт через субпространство, ваша память непроизвольно может прибавить к этому образу – всего на пару кратких моментов – какую-нибудь лишнюю деталь вроде спутника или газопылевого кольца, виденные вами сотни раз у других планет. То есть этот визуальный объект будет уже выдуман вами, чего субпространство совершенно не терпит. Оно требует точности и ясности, не прощая даже малейших ошибок. Незначительное мысленное искажение объекта, непроизвольная выдумка, злая шутка вашей памяти неизбежно приводят к роковому "сдвигу" и гибели. При переходе через субпространство гораздо надёжнее иметь перед глазами фотографию или сферическую голограмму того места, где вы желаете оказаться – это тем более удобно, что при использовании фотографии или голограммы совсем не обязательно самому знать то место. Но и этот метод (то есть использование фотографии или голограммы) не гарантирует благополучного перехода через субпространство. Фотографии как источник достоверной информации иногда устаревают, причём, что хуже всего, внезапно устаревают. Того, что запечатлено на них, к моменту вашего перехода может уже и не существовать или сильно исказиться, опять же вызвав "сдвиг". Памятен случай, когда в районе звезды Проксима в созвездии Центавра (район, довольно часто посещаемый звездолётчиками) произошла планетарная катастрофа – целая вереница гигантских астероидов врезалась в огромную газовую планету, вызвав её сход с орбиты, из-за чего произошло возмущение во всём дальнем и ближнем пространстве, существенно изменив его картину: одни планеты сошли с привычных орбит, другие приобрели новые спутники или потеряли старые, – и множество экспедиций, использующих окрестности Проксимы как перевалочную базу, навсегда сгинули в субпространстве, получив "сдвиг объекта". Изображение на фотографиях, которыми они пользовались, осталось в прошлом, а в прошлое субпространство не переносит. Оно всегда имеет дело только с настоящим, с тем, что происходит в космосе сейчас, в данные минуты реального времени. Мистики планеты Аварер утверждают, что исчезающие по причине "сдвига" звездолёты не погибают – субпространство создаёт для них новые миры, в которых есть то место, которое ему, субпространству, было ошибочно показано. Все эти миры будто бы существуют в бесконечном множестве параллельных Вселенных, куда и попадают исчезнувшие звездолёты.

Ещё большую опасность, чем нечёткость визуального образа, представляет так называемый "человеческий фактор". На звездолётах, пересекающих субпространство, находится, как правило, не один человек, а целый экипаж, иногда достигающий сотен или тысяч человек. При входе в субпространство мысли каждого из них имеют значение, и если каждый будет думать или вспоминать что-то своё, то это означает неминуемую катастрофу – звездолёт исчезнет в субпространстве, не добравшись до места назначения. Вот почему через субпространство корабль проводит только кто-то один из экипажа – тот, кто постоянно держит в голове необходимый визуальный образ. Остальные члены команды, сколько бы их ни было, обязаны "закрыть" свои мысли, то есть ни о чём не думать, что достигается посредством введения самих себя в транс при помощи аутотренинга, либо посредством гипнотического устройства, похожего на обруч, наушники или шлем, которое перед входом в субпространство надевают на голову. Гипношлем напрочь отключает все мысли. С субпространством общается только "ведущий", или "лоцман" – чаще всего это человек с натренированной памятью, лучше других представляющий себе то место, где звездолёт должен вынырнуть из субпространства. От ведущего требуются соответствующие навык и сноровка, поскольку неизвестно, чего ожидать от субпространства при каждом конкретном переходе через него. Начать хотя бы с того, что решительно нельзя заранее сказать, сколько времени займёт переход, а значит, неизвестно, сколько времени "ведущему" придётся держать в уме объект. Корабельные нейтронные часы, с невероятной точностью отсчитывающие реальное межгалактическое время, покажут, что звездолёт пробыл в субпространстве тысячные доли секунды, и будут совершенно правы. Все последующие измерения подтвердят это. Но для "ведущего" эти тысячные доли могут растянуться на минуты, а иногда даже на часы. Течение времени в субпространстве непостижимо и не поддаётся никакому рациональному объяснению, но в этом-то и состоит главная опасность для звездолётчиков, пересекающих его.

"Ведущему" без хорошо тренированной памяти очень трудно долго удерживать в своём сознании визуальный образ места назначения. Как мы уже говорили, мысль устаёт, норовит расплыться, скакнуть в сторону, сфантазировать, поблекнуть. Всё это чревато тем, что звездолёт со всеми людьми навсегда останется в субпространстве. Образ места назначения необходимо цепко держать в голове, думать о нём, страстно желать его – как тому человеку, на которого падала сорвавшаяся кабина. Удерживать картинку целый час и больше (как это вполне может случиться в субпространстве) способен только очень опытный звездолётчик. Не случайно при подготовке к сверхдальним полётам одним из самых важных учебных курсов является курс тренировки памяти, способности как можно дольше удерживать в голове конкретный образ. Всякий астронавт, хоть раз бравший на себя роль "ведущего", знает, что память надо постоянно держать в готовности, тренировать её каждый день. Астронавт, который не тренировал свою память хотя бы пару месяцев, уже не допускается к роли "ведущего" – считается, что память его ненадёжна, то есть недостаточно крепка и при переводе корабля через субпространство может спровоцировать "сдвиг объекта". Соответственно, с чрезвычайной осмотрительностью допускаются к роли "ведущего" слишком молодые или слишком пожилые звездолётчики, поскольку их мозг, даже после тренировок, хуже поддаётся самоконтролю и внутренней дисциплине.

Броберодо же был не просто стар. По сути, он представлял собой очень древний мозг, закупоренный в автономную биокибернетическую камеру. Хотя он мыслил, мог видеть и общаться через сенсоры, трудно было поверить, что он отчётливо помнит события, происшедшие с ним тысячелетия назад. К тому же Броберодо уже много лет не участвовал в космических экспедициях, а значит, вряд ли всё это время тренировал свою память. Кто-то из офицеров пытался уверять, что у абалийцев память одна из самых крепких среди всех гуманоидных рас, населяющих Конфедерацию, но это было слабым утешением. Вручение Броберодо судьбы "Громовержца", и не только его, но и всей эскадры, насчитывающей свыше семисот судов, казалось со стороны командования авантюрой чистой воды. Но можно было понять и командование: эскадра шла в неизученные области Метагалактики, в такие районы, на которые не было ни снимков, ни более-менее чётких карт. А значит, приходилось рисковать. Тем не менее офицеры не роптали – они были людьми военными и понимали, что война есть война. На ней надо в любую минуту быть готовым к неожиданностям, в том числе и к самым худшим.

Надевая гипношлем, Дарт почему-то представил себе неуклюжую цилиндрическую тумбу, расположившуюся перед пультом в рулевом отсеке. И всю эту грозную эскадру, думал он, в которую вбухано столько человеческого труда, поведёт через субпространство одна дряхлая развалина!

Корабли на лету совершали манёвры, выстраиваясь в вереницу, когда нос одного корабля почти приклеивался к нижней части или хвосту другого. Скорость эскадры росла. Движение звезд в иллюминаторах превратилось в светящийся вихрь.

Дарт, со шлемом на голове, откинулся в кресле.

Гипнотизирующее излучение начинало действовать. Тело налилось тяжестью – это несмотря на то, что давление и гравитация на корабле оставались в норме. Мысли ещё какое-то время ворочались, потом исчезли. Глаза продолжали смотреть, но они лишь механически фиксировали зрительные образы, не воздействуя на мозг. Но вот и на них наплыла пелена – верный признак, что звездолёт достиг нужной скорости и приготовился войти в субпространство. Затем наступила темнота.

Дарту, когда он нёс патрульно-полицейскую службу в космосе, много раз приходилось быть в роли «ведущего». Экипаж погружался в гипносон, бодрствовал только он один, держа перед своим мысленным взором «объект». Каждый подобный переход через субпространство он воспринимал так, как будто это с ним происходило впервые. Субпространство неизменно оправдывало свою таинственную, лежащую за пределами человеческого понимания сущность. Дарта сначала окутывала темнота, а потом в ней возникала яркая вспышка, которая, разрастаясь, превращалась в светящееся пятно. Мимо Дарта проплывали какие-то полупрозрачные колеблющиеся световые пятна. Он готов был поклясться, что эти огни, проходившие сквозь стены, – живые существа, и не просто живые, а разумные. Держа в голове «объект», он не мог отвлекаться на них, и они как будто понимали это; они не настаивали на его внимании к себе, наоборот – своими невидимыми флюидами старались влить в него бодрость, морально поддержать, помочь сохранить перед мысленным взором «объект». От огней веяло теплом и участием. Не раз Дарту казалось, что один из огней – его отец, погибший в дальней космической экспедиции ещё когда Дарт был ребёнком. Он даже был уверен, что это его отец, и, не будь он сосредоточен на «объекте», он вступил бы с ним в телепатический контакт. В других светящихся фигурах он готов был признать своих друзей, погибших в космосе, и в нём росло понимание, что когда-нибудь и он уйдёт к ним – в субпространство, которое в те минуты представлялось самым желанным, самым прекрасным местом, которое только можно вообразить, таким прекрасным, что ему хотелось отвлечься от «объекта» и навсегда уйти туда. Но светящиеся фигуры, как будто зная об этом его желании, без слов просили его не делать этого – он пока нужен в мире людей, и комиссар продолжал упорно держать «объект» – до тех пор, пока снова на глаза не наплывала тёмная пелена. Звездолёт, преодолев головокружительное расстояние, оказывался в том месте, куда его вёл Дарт.

При переходе через субпространство "ведущий" часто получал сильнейший заряд положительных эмоций. После этого он, например, переставал бояться смерти. Потрясающие ощущения, которые испытывали "ведущие", заставляют подозревать, что громадное количество пропаж звездолётов в субпространстве произошло именно потому, что "ведущие" сознательно стряхивали со своих мыслей картинку "объекта" и отдавали себя во власть этого необыкновенного мира. Впрочем, тут ничего с достоверностью утверждать нельзя – оттуда ещё никто никогда не возвращался.

Оцепенение и тяжесть, вызванные гипноизлучением, стали отпускать. В глазах Дарта ещё плавала муть, но он уже отчётливо видел и каюту, и своих попутчиков, и иллюминатор, за которым неподвижно стояли звёзды.

Все гипношлемы на корабле управлялись посредством сигналов с центрального компьютера; видимо, компьютер только что послал приказ отключить гипноз. Военные начинали понемногу шевелиться, но окончательно ещё не проснулись – в отличие от Дарта, который, благодаря своему удивительному организму, оказался более устойчив к воздействию гипноизлучения.

Он снял с себя шлем, поднялся с кресла и подошёл к иллюминатору. Кажется, всего минуту назад звездолёт мчался с сумасшедшей скоростью, а теперь он стоял неподвижно. Так бывает всегда при выходе из субпространства.

Судя по характерному звуку, донёсшемуся сквозь переборки, корабль понемногу начал движение. Далеко слева сияла жёлтая звезда – местное солнце, а если посмотреть вниз, то открывался захватывающий вид на огромную планету, окруженную плотным слоем атмосферы. Вокруг планеты радужно сверкало и переливалось множество параллельных друг другу тончайших колец, состоявших, по-видимому, из мириад ледяных осколков. Вместе с кольцами плыло две дюжины разномастных спутников. Планета, скорее всего, была необитаемым газовым гигантом.

Один за другим пробуждались военные, снимали шлемы, отдувались и оглядывались с таким видом, словно им было удивительно, что они ещё живы. Некоторые тоже подошли к иллюминатору.

– Это Эльяхо? – спросил Джимелин, показывая на жёлтую звезду.

– Скоро узнаем, – ответили ему.

Все ждали сообщения по внутрикорабельной радиосети.

– Господа, – ожил, наконец, динамик, – говорит адмирал Стенсес. Позвольте поздравить вас всех и себя в том числе с благополучным переходом через субпространство. Похоже, мы в заданном районе созвездия Деки, но точно это будет установлено после проведения необходимых измерений.

Динамик умолк. Большинство военных тут же покинули каюту, другие уселись в кресла и завели негромкие разговоры, дожидаясь результатов измерений.

Такие измерения обычно проводились центральным компьютером сразу после выхода из субпространства. Сферические координаты местоположения звездолёта вычислялись по пульсарам – этим своеобразным маякам Вселенной, каждый из которых излучал сигналы в характерном только для него одного частотном диапазоне и с характерной только для него одного амплитудой; сориентировавшись по ним, можно было быстро вычертить сферическую сетку пространственных координат и с достаточно высокой точностью определить на ней своё местоположение. Главным во всей этой операции было прощупать локаторами окружающий космос и засечь хотя бы пять – шесть известных пульсаров. Остальное делал компьютер.

Не прошло и тридцати минут, как динамик снова зазвучал.

– Господа, с вами говорит Главный Астронавигатор. Мы должны особо поблагодарить и поздравить почтенного Броберодо. "Громовержец" и вся эскадра благополучно прибыли в созвездие Деки, в галактику, обозначенную в лоциях как ТНН-09860-у, район звезды Эльяхо!

В каюте восторженно захлопали в ладоши.

– Я же говорил – у абалийцев крепкая память! – воскликнул кто-то.

– У Эльяхо обнаружены три планеты, – продолжал Астронавигатор, и все снова обратились в слух. – Ближайшая к звезде, самая маленькая, лишена атмосферы и не представляет интереса; третья, самая отдалённая – газовый гигант, вы его можете видеть в непосредственной близости от звездолёта. Ориентируясь главным образом на воспоминания об этой третьей планете, капитан Броберодо и привёл нас сюда.

– А что же вторая планета? – нетерпеливо спросил Джимелин, как будто Астронавигатор мог его услышать.

– Наиболее интересна вторая планета, – зазвучало в динамике после паузы. – Спектрографический анализ выявил на ней воду, а данные радиотелескопов и телеметрических наблюдений однозначно свидетельствуют о существовании на ней развитой гуманоидной цивилизации…

– Может, это Рассадур? – Джимелин с многозначительным видом обернулся к присутствующим.

– Господа, флот взял курс ко второй планете, – объявил Астронавигатор. – О дальнейшем мы будем информировать вас по мере поступления новых данных. Адмирал Стенсес вызывает командиров подразделений в командный отсек.

– Не иначе, придётся десантироваться на эту планету, – рассуждали офицеры, покидая каюту. – Первыми сбросят туда, как всегда, киборгов…

– Конечно, киборгов. А за ними пустят "серых"…

– Но и до нас очередь дойдёт.

– Наше слово в этой войнушке будет решающим, вот увидите…

В каюте остались только Дарт и Джимелин. Оба, прильнув к прозрачному пластику иллюминатора, разглядывали газового гиганта с его кольцами, проплывавшего перед ними во всей своей красе. Сзади и по бокам "Громовержца", сохраняя строй, шли корабли эскадры.

– Окрестности Эльяхо, и правда, обитаемы, – Дарт показал на движущую точку, похожую на звезду. – Видишь? Это наверняка звездолёт!

– Точно-точно! – закивал Джимелин.

Яркая точка двигалась сначала куда-то вправо, а потом изменила курс почти на сто двадцать угловых градусов и увеличила скорость.

– На корабле её наверняка засекли, – сказал Дарт, касаясь пальцем телефонного диска. – Попробую связаться с Лайештом, может, он что-нибудь уже знает…

Телефон капитана Лайешта был занят. Между тем светящаяся точка взяла курс прямо на эскадру. Вскоре Дарт заметил, что она словно бы распалась на пять точек, только меньшей яркости.

– Смотри, там, оказывается, несколько кораблей, – пробормотал он, озабоченно хмурясь. – Это мне перестаёт нравиться.

Справа на соединение с этими точками шла большая яркая звезда, вынырнувшая откуда-то из-за колец планеты-гиганта. Внезапно яркая звезда рассыпалась на целый сноп звёзд поменьше. Джимелин принялся их считать, но на шестом десятке сбился.

Звёзды шли навстречу эскадре, причём от некоторых из них вытягивались небольшие лучи, которые почти сразу гасли и растворялись в пространстве.

Динамик взорвался тревожным воем сирены.

– Внимание! Личному составу крейсера "Громовержец"! Прямо по курсу – боевые звездолёты Рассадура! Всем занять свои места! Приказ адмирала Стенсеса о готовности к бою передан на все корабли!

Огни, которые приближались к эскадре, мигали, некоторые из них на какое-то время окутывались облаками светящегося газа, отчего походили на красноватые или голубоватые шары. Они разлетались широким полукругом, видимо собираясь охватить флот конфедератов с флангов.

Комиссар, знакомый с космическими битвами только по фильмам, не совсем понимал действия Стенсеса. "Громовержец" продолжал идти прежним курсом, а флотилия конфедератов стала как будто распадаться: составлявшие её звездолёты словно отскакивали от основного ядра во все стороны.

Наконец отозвался Лайешт.

– Алло, – услышал Дарт в ухе, – здесь капитан первого ранга Лайешт.

– Капитан, это Дарт. Жду распоряжений адмирала.

– Хорошо, что вы позвонили, я как раз сам собирался звонить вам. Вы должны незамедлительно явиться в командный отсек.

– Капитан, сколько их? Вы думаете, будет бой?

– На нас идёт большая эскадра! Похоже на то, что они поджидали нас в этом районе.

– Я предупреждал командование, что их агенты разнюхали про захваченный на звездолёте Зауггуга компьютер с координатами этого места, – взволнованно заговорил Дарт. – Они наверняка сообщили об этом своим рассадурским хозяевам и те приготовились к встрече! Было бы удивительно, если б они не направили сюда свой флот!

– Так вы поняли меня, комиссар?

– Да, сударь. Уже иду.

Отключив связь, Дарт обернулся к приятелю:

– Я так и знал! – воскликнул он. – Адепты не сумели руками Трюфона и его банды уничтожить нашу эскадру на Брельте, и теперь собираются сделать это здесь, устроив засаду у гигантской планеты!

– Так, значит, вторая планета – Рассадур? – спросил Джимелин.

– Ещё неизвестно. Я должен срочно идти в командный отсек.

– Я иду с тобой, – сказал Джимелин. – Моё место в штатном расписании всё равно не определено, и я не нарушу устава, если тоже появлюсь там.

Прежде чем покинуть каюту, Дарт ещё раз взглянул в иллюминатор. Вражеские корабли заметно приблизились, хотя всё ещё казались только яркими огнями. Некоторые огни раздваивались и растраивались, другие, наоборот, сбивались вместе и становились одним огнём. Они шли длинной, изогнутой полумесяцем колеблющейся полосой, и, даже не подсчитывая, можно было сказать, что их по крайней мере втрое больше, чем кораблей конфедератов.