Текст книги "Дом (СИ)"

Автор книги: Игорь Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

«Надо начинать на солнечном закате, когда красный супруг и белая супруга соединяются в духе жизни для того, чтобы жить в любви и спокойствии, в прочной пропорции воды и земли.

Продвигайся с запада, сквозь тьму, к различным степеням Малой Медведицы. Охлаждай и разводи тепло красного супруга между зимой и весной, преврати воду в черную землю и поднимайся через изменяющиеся цвета к востоку, где показывается полная луна. После очищения появляется солнце, белое и лучистое».

Нет, это невыносимо….Как только Шурави мог этот бред читать?

Хантер психанул, открыл следующий документ, и пробежался глазами по первым строчкам текста.

«……император Рудольф II (1552–1612) оставил после смерти большое количество золота и серебра в слитках, приблизительно 8,5 и 6 тонн соответственно. Историки так и не смогли понять, где император мог взять столько драгоценных металлов, если весь национальный запас был меньше. Впоследствии было доказано, что это золото отличается от золота, использовавшегося в то время для чеканки монет – оно оказалось более высокой пробы и почти не содержало примесей, что кажется почти невероятным, учитывая технические возможности того времени».

– Вот это уже текст конкретный, хоть в голове укладывается, а не то, что соитие белого супруга с черной женой. Просто «Камасутра» какая-то алхимическая, – Хантер хихикнул. Он сам не заметил, как начал размышлять вслух, – Значит, Шурави в свободное от работы время решил золото тоннами изготавливать? Только вот зачем ему это? Ему, что денег не хватает? Я уже не говорю, про наличные в этом мире. Но там, на родине, его семье обеспеченно полное содержание, до самой их смерти. Для чего ему золото? Решил стать олигархом в этом мире? Но для этих целей есть гораздо более простые и действенные методы, чем сомнительные химические опыты. Взять того же Абрамовского с его арифметикой, у него всегда дважды два равно не четыре, а как минимум восемь. Что-то тут не так…Невинное увлечение не прячут за картинной рамой.

А это что у нас?

А далее оказался текст знакомый, поскольку оказался написан на языке адамитов, а не на языке землян. Желтые страницы то ли пергамента, то ли папируса были отсканированы и собраны в один файл pdf-формата, но само содержание текста было, совершенно не известно Хантеру.

«О! Всемогущий сотворитель вселенной! Силой скрытою в «капле желаний», нам дарованной (далее употреблялся старый термин, обозначающий Божий дар) избавь нас от врагов ненавистных, наших детей (и) стариков погубивших. Враг наш кровавый числом (тут стояло древнее численное значение обозначающее бесконечность) нас окружил, (и) мы с голоду гибнем. Но не сдаемся. Гордые Ткали (Ткали – самоназвание племени) пощады не просят. В мире жестком, нет жалости месту. Ты Всемогущий Единственный Боже, (пусть все мы погибнем) жен, матерей, и детей наших малых вынеси (старое слово, имеющее сразу несколько значений: – вынеси, отнеси, перенеси, переведи за некую черту, грань) в мир, где их не погубят».

Хантер хлебнул из кружки глоток крепкого кофе. Час ночи. Так и тянуло прилечь на диван и поспать. Ткали, ткали…Не то ли это племя горцев, которые …Пропали? Некая догадка посетила разум Хантера и забрезжила как искра в прогоревшем костре. Ну-ну…посмотрим, что там дальше. Хантер пропустил несколько строк, явно молитвы к Богу. И прочитал следующее:

«Лишь только небо окрасит багрянцем, пусть (нужно чтобы) чистый сердцем и духом (символ, обозначающий ребенка) «каплю желаний» в открытой ладони пусть поднесет новому (не совсем верное значение, можно трактовать по разному – обновленному, «рожденному заново» – употребляется при описании змеи сменившей кожу) миру».

«Капля желаний» что это может быть? Камень, который применил шаман для перехода в другой мир? Его и пытался найти Шурави? Все сходится. В этом мире «каплю желаний» именовали философским камнем. По крайней мере, напрашивается аналогия. Значит, Шурави по каким-то причинам думал, что племя Ткали вышло именно в эту реальность.

И вышло оно в горы. Получается, на командировку в Афганистан сам напросился? Он искал следы племени. Откуда он раздобыл древние рукописи народа, про который давно забыли? Мало того, постарались забыть. По приказу Великого императора Акчин Са все тексты, и письменные источники, не принадлежащие племени адамитов, были уничтожены еще в 7568 году от сотворения мира. А сканы текстов новые? Возникает вопрос: А все ли тексты и горцы были уничтожены? И кто такой Шурави?

Это конечно, все занятно. Хантер забарабанил пальцами по столу. Но какое это все отношение имеет к нынешним событиям?

***

– Так вот получилось бабушка…, – Сергей только что рассказал незнакомой старушке свои злоключения, и был в настроении поплакать. Ему почему-то стало горько и обидно, от того как судьба обошлась с ним. И стало очень жалко себя.

– Меня зовут Клавдия Ивановна, – представилась пенсионерка, после того как накинула на плечи беглеца теплый плед и напоила горячим чаем с печеньем. Обращение к своей персоне как бабушка, её нервировало. Не то, чтобы она кокетливо относилась к своему возрасту, просто обращение «бабушка» было обезличено.

– А меня Сергей, – шмыгнул носом Чума, чувствуя, что организм переполнен жидкостью и сейчас самое время или поплакать, или отлить. Причем насчет слез он не стеснялся. Он вообще не стеснялся этой чужой старухи. Может поэтому и рассказал ей все без утайки. Она казалось ему совершенно безвредной, а то, что она могла осудить его за дурацкие шутки, с яйцом и колесами, то ему было совершенно наплевать на её мнение.

– Вот и хорошо Сергей, а теперь тебе надо бы домой позвонить, да узнать. Может с твоими родителями ничего плохого и не случилось. А они там о тебе переживают. В милицию уже наверняка позвонили.

– Это да, – вяло кивнул Сергей, вдруг испытав острый страх перед телефоном. Потому, что пока он не позвонил, и не услышал как идут долгие гудки, а на том конце провода никто не берет трубку, у него оставалась надежда, что все обошлось, что родители живы. А после звонка этой надежды не будет. И что ему потом делать он не представлял вовсе.

– Где у вас телефон?

Клавдия Ивановна поставила перед ним на стол серую трубку с мелкой надписью «Panasonic». Чума нехотя, ватным пальцем стал нажимать кнопки.

– У– (пауза), У– (пауза), У– (пауза), – раздались привычные гудки, от звука которых защемило сердце.

– Алло, – раздался в трубке незнакомый мужской голос, – Кто это звонит? Что вы хотели? Алло?

У Сергея выступили капельки пота на лбу. Видимо от горячего чая он взмок под пледом.

Не в силах сказать ни слова. Он нажал отбой.

– Что? Почему ты не ответил? – Клавдия Ивановна сидела напротив и буквально была на взводе как автомат Калашникова.

– Ответил незнакомый мужик, но это не отец…, – с трудом выговорил Чума, – Я не знаю, кто это мог взять трубку.

Наступила пауза. И Сергей, и Клавдия Ивановна понимали, что это означает. Либо трубку взял милиционер, прибывший на место преступления. Либо в квартире Сергея сидел убийца. Это было невероятно, нагло, но от такого типа все можно было ожидать.

– Давай-ка я позвоню, – предложила К.И.– называй номер.

– А что вы им скажете?

– Просто попрошу к телефону твою маму или отца. Как их звать?

– Мать…маму Татьяна Евгеньевна, а отца Александр Петрович. Номер 255-04-81.

Клавдия Ивановна быстро набрала номер.

– У– (пауза), У-…Алло, я слушаю. – отозвался телефон мужским голосом.

– Здравствуйте, Татьяну Евгеньевну позовите к телефону, – сказала К.И., слегка заикаясь.

– А кто её спрашивает? – осведомился абонент.

– Скажите, Клавдия Ивановна звонит.

Минутное замешательство на том конце провода, потом трубку взяла женщина.

– Да, – женский голос произнес одно слово, но Клавдия Ивановна вдруг сразу увидела заплаканное лицо говорившей.

– Это…

Но тут Сергей вырвал у Клавдии Ивановны трубку.

– Мама это я! С тобой все хорошо?! – выпалил в трубку Сергей.

– Да, Клавдия Ивановна, все хорошо, – голос в телефоне дрогнул, и послышались рыдания.

– Мама, это я! Какая Клавдия Ивановна? Ты, что?

– У нас все хорошо, у Саши, правда, глаз опух, заплыл совсем. Но ничего, пройдет. А Сережа наш оказался наркоманом, вот полиция приехала и наркотик нашли….

Тут послышался гневный мужской голос рядом с матерь. И тут же связь оборвалась.

– Пи-пи-пи-пи-пи – донеслось в опустевшей трубке.

***

– Собственно они не инопланетяне, они местные, – сказал киллер, грея в руках бокал с коньяком, – Только Земля их отличается от нашей…да и Вашей тоже.

Мухин внимательно слушал гостя, а коньяк только пригубил, имитируя, что пьет. Напиваться он не собирался, не та обстановка.

– Да вы пейте, доктор, пейте, – улыбнулся парень, – Вы не мой клиент, не бойтесь.

– Да я собственно и не боюсь, – ответил Мухин, пожимая плечами, хотя это правдой не было, – знаете ли, привык к смерти…

– А вот это вы врете. Человек может привыкнуть к чужой смерти, к трупам, а к своей собственной не получится. Хотя я знаю одного, который возможно и привык. Но мне порой, кажется, он не совсем человек.

– Один из них?

– Нет. Он не один из них. Он…, – Александр, как представился киллер Мухину, задумался, подбирая слова, – Просто Он личность. Он мой учитель. УЧИТЕЛЬ с большой буквы.

– Каратэ? – спросил Валера.

– Да причем тут каратэ? – поморщился Александр, – Ну, и каратэ тоже…Сказать вам, что он например воевал в Великую Отечественную, и в русско-турецкой войне участвовал, и при Бородино. Так не поверите же?

– Он, что бессмертный?

– В том, то и дело, что нет…Его не раз убивали, а он воскресал потом..

– А слышал, слышал…, – улыбнулся Мухин, – Его зовут Иешуа, и было у него двенадцать учеников.

Александр мрачно взглянул на Валерия Николаевича, и как держал бокал у рта, так и подкинул его в воздух. И бокал подлетев вверх, стал неминуемо опускаться к полу. Какая-то металлическая штуковина сверкнула в руке Александра и тут же пропала. А киллер уже опять держал бокал, так и не долетевший до пола. И коньяк даже не расплескался. Только вот ножка у бокала отсутствовала.

– Эта малая толика, чему я научился у него.

Мухин посмотрел на ковер под ногами, в поисках осколков ножки бокала, и капель коньяка, но ничего не увидел. Да именно на ковер, поскольку после ухода Кошки они с гостем плавно переместились в зал к накрытому столу. Голод, как известно не тетка, да и вообще не родственник. А ужин никто не отменял. Правда протекало застолье не так и не с тем, с кем Валерий Николаевич его планировал провести. Но тут уж ничего не поделаешь. Надо сказать, что фокус гостя произвел на Мухина впечатления. Конечно, в кино при нынешнем уровне спецэффектов и не такие фокусы можно увидеть. Но вот так, воочию….Не приходилось.

– Не бойтесь, ковер не изгадил, – усмехнулся киллер, подавая левой рукой недостающую ножку с подставкой.

– А чем это вы так?

– Неважно. Если хотите, могу тоже самое сделать вот этим ножом, – Александр повертел в пальцах столовый нож с зубчиками, который Мухин приготовил для разрезания стэйков.

– Нет, нет…. У меня не так много лишних бокалов. А если еще тут появится ваш учитель…

– Он не появится, у него другие дела, – сказал Александр и замолчал.

Мухин понял, что его шутка про наставника и, по всей видимости, руководителя киллера, была неуместной.

– Простите за еще один нескромный вопрос. А чем конкретно ваша организация занимается? Я так понимаю, она не в нашей реальности?

– Не в вашей, – кивнул гость, – А занимается решениями различных проблем, по мере их возникновения. Ладно, – Александр залпом опустошил бокал и поднялся– Засиделся я у вас. Если вдруг будут какие-то новости, оставите мне сообщение в условленном месте. А это я заберу.

Киллер поднял со стола листок писчей бумаги снегурочка, с наброском на ней вытянутой крысиной физиономии с маленькими глазками. Если бы этот рисунок карандашом увидел Хантер, он, скорее всего, во-первых, удивился бы; а во-вторых, порадовался. Мухин рисуя его портрет по памяти, сам того не желая ему польстил. И глаза были несколько крупнее, и волосы в меру прилизаны, а самым интересным вышло выражение на лице – эдакая смущенная невинность. А совсем не та крысиная наглость и ненависть в глазах, что так запомнилось Валерию Николаевичу.

Мухин поднялся проводить гостя и закрыть за ним дверь. Хватит с меня на сегодня гостей, устало подумал он.

– Вы, уж извините, что вечер вам сегодня испортил. Но надеюсь, зла на меня не держите? – спросил Александр, оборачиваясь в дверях.

– Не держу.

– Вот и славно! Странно все-таки…вы все выбрали своей специальностью медицину, и похожи не только внешне. Удачи!

Сказал гость, и канул в подъездную темноту. Оставив Мухина размышлять над своими последними словами.

***

А Семену Пихтову в это время снился удивительный сон. Будто спустилась к нему сверху из мастерской его Маргарита, легко и невесом ступая. Но противная пятая ступенька все равно скрипнула.

– Ты узнал меня?

– Да, – ответил Семен, – Ты Маргарита. Ты мне снишься…

– Снюсь, – ответила она, растягивая губы в улыбке.

Ах, как оказалась хороша её улыбка. И эти искорки смеха в её бездонных черных глазах. И Семен утонул в них.

– Ты устал мой хороший? – спросила она, и её голос зажурчал как ласковый ручей.

– Это ничего, – ответил Семен, – посплю, отдохну, и все пройдет.

– Нет, – строго покачала она головой, – Ты устал не от работы, а от одиночества.

И Семен вдруг почувствовал, что она права. Он всегда это знал, просто старался об этом не думать. А сейчас услышал от неё, и таким холодом опалило сердце, словно порывом ветра в зимнюю стужу. И этот холод поднялся откуда-то изнутри и застыл горечью на губах.

– Такая судьба, – ответил Семен, размешивая эту горечь языком.

– Но ты же, не веришь в судьбу? Ты же знаешь, что можно жить иначе?

– Иначе жить я не умею, да и не хочу. Не хочу терять время на бессмысленное сражение за место под солнцем. Не хочу врать, не хочу лицемерить. Не хочу делать карьеру, перешагивая через головы других. Не хочу льстить и дружить с нужными людьми. Не хочу дутой славы из уст брехливых журналистов. Не хочу богатства, потому что достаточно богат, чтобы жить как хочу. Не хочу ничего из суеты этого мира. Хочу только одного, чтобы мне не мешали работать.

Сказал Семен и вдруг почувствовал себя старым пнем, с душой заскорузлой как заусенец на пальце. И еще ему почему-то показалось, что он говорит не правду. Обманывает самым бессовестным образом эту чудесную женщину, хотя говорил он только то, что думал на самом деле. Но на самом деле он прятался от своего одиночества за работой. Заполняя ей каждую свободную минуту жизни.

– Бедный мой, бедный, – она грустно улыбнулась и склонилась к нему, – Ты разуверился в этом мире. Поэтому и не ждешь от него ничего хорошего. Ничего, я согрею тебя своим теплом и любовью. И ты снова захочешь жить.

И Маргарита присела рядом с ним на пол….

Он прикасался губами к завиткам черных как смоль волос у её висков, он целовал эти глаза и неожиданно твердые властные губы. От неё слабо пахло миндалю. Семен удивился, что во сне чувствует запах. А потом они занимались любовью. И в пустом прогоревшем камине вдруг опять загорелся огонь, освещая изогнутые на полу тела. Она так жарко и страстно обнимала его, что он терял рассудок. Погружаясь в это пламя любви раз за разом. И уже обессиленный, все еще пытался прикоснуться к ней губами, поскольку никак не мог упиться любовью. А потом они попытались заснуть. Маргарита поцеловала его в лоб, ткнулась губами в щеку, и обняла Семена, положив голову на его грудь, и разметав по ней свои густые шелковые волосы. Так они и заснули. Вернее уснула Маргарита. Он чувствовал это по её легкому ровному дыханию. А Семен не хотел засыпать. Ему хотелось, чтобы этот сон продлился вечность. Ведь это чудо, когда ты любишь, и когда любят тебя.

***

Не спалось в эту ночь многим. Ворочался в своей постели Василий Полухин, в который раз перебирая всю последовательность действий завтрашнего дня, чтобы ничего не упустить. Не спалось Хантеру, его мучили догадки о личности Шурави, тайны истории и их связь с разрывом реальностей. Ворочалась и вздыхала в своей постели Клавдия Ивановна от того, что никак не могла прийти к решению как поступить с несчастным мальчишкой. Мальчишка тоже не спал. Он лежал на извлеченной из кладовки старой раскладушке, со скрипучими и растянутыми пружинами. Тент прогнулся почти до пола, и Сергей чувствовал себя попавшим в яму. Вернуться домой он не мог, там, наверняка, его ждали не только родители. И хоть Клавдия Ивановна уговаривала его забыть обо всех проблемах, приговаривая, что утро вечера мудренее. Но до утра оставалось не так уж много. А решение проблемы в голову не приходило. Под конец измученный неразрешимыми вопросами, он просто провалился в сон.

Не спалось Мухину. После ухода киллера, позвонила Кошка. Её голос дрожал от обиды.

– Ты бесчувственный чурбан! Почему ты не позвал меня замуж? Я всю жизнь тебя люблю, а приду к тебе и чувствую себя похотливой шлюхой! Ненавижу тебя!

Она разрыдалась и бросила трубку. Мухин не успел ничего сказать в ответ. Да и нечего ему было говорить. Кошка была права. Одно дело видеться время от времени, и другое дело делить с человеком не только ложе, но и кров. Не соответствовала Кошка представлению Мухина о жене, поэтому и не позвал в жены. И никогда не соответствовала. Не была она ни хорошей хозяйкой, ни заботливой женой для мужа и матерью для детей. Она всегда была кошкой, живущей лишь для себя и слушающаяся лишь своих желаний. Как у Р.Киплинга: Кот, который живет, как хочет, и гуляет, где ему вздумается. С другой стороны, мужа она никогда не любила, и сына похожего на мужа как две капли воды, откровенно недолюбливала. И кто знает, как она повела бы себя, если бы жила с любимым человеком, и родила от любимого.

Но Мухин сейчас терзался не этими вопросами. А размышлял о том, что сказал ему гость, а так же анализировал его поведение. На первый взгляд киллер выглядел довольно болтливым и недалеким исполнителем чужой воли. Но вспоминая все им сказанное, Валерий Николаевич приходил к выводу, что это не совсем так, а может и совсем не так.

Потому, что ничего, что могло ему повредить, он не сказал. Сам прятался за масками, то входя в роль тупого бойца, то проявляя интеллект и знания. И было непонятно, какая из этих личностей в нем преобладает. А чего стоила его выходка с рубкой невинного бокала? Мальчишество чистой воды, когда слову не могут противопоставить слово, и переходят на демонстрацию физической силы. Скорость реакции, конечно, была фантастической. Такому и огнестрельное оружие не нужно. Прежде чем противник нажмет на курок, тот успеет врага в мелкий винегрет покрошить.

И между тем ему что-то нужно было от Мухина….Нет, не яд для выявления сущностей другой реальности, и не портрет их агента. Хотя ему пригодится и то, и другое. А что-то еще. Недосказанное? Неопределенное? Но, что именно? Знать анатомические особенности клиентов, киллеру было нужно – по скольку, по стольку. Он прекрасно обходился без этих знаний, и обошелся бы дальше. И так, что он собственно рассказал?

В результате прокола реальностей была порвана граница, мембрана, отделяющая одну от другой. Поскольку структура пространства ячеистая, одним проколом и было пробито несколько мембран. В результате этого в одной из реальностей случилась катастрофа сравнимая с ядерной войной. Плюс там еще оказался какой-то местный фактор, усугубивший ситуацию. В другой реальности просто люди исчезли, и доступ туда не возможен. А их мир, мир Валерия Николаевича находится на грани катаклизма. Гость вскользь упомянул и о третьей реальности, где все пока в порядке. Скорее всего, он сам пришел из неё. И она значительно отстает во временном промежутке от остальных. У них до сих пор девяностые годы. То, что гость этого не знал, подвергало сомнению его компетентность в решении нынешних проблем, и указывало на то, что как бы он не красовался перед Мухиным своей крутизной, но на самом деле он новичок. Вот, поэтому он и пришел. Неуверенность в собственных силах, неосознанный поиск моральной поддержки от постороннего человека. И к тому, же он сказал, что знал воплощения Мухиных в других реальностях. Скорее всего, для красного словца, чтобы реабилитироваться в собственных глазах. Но все, же Мухину было интересно, кем были его двойники? И почему Александр встречался с ними в других реальностях?

***

То ли под воздействием прочитанного, то ли по прихоти воспаленного воображения, но Хантеру приснился сон. Сны ему перестали сниться еще в детстве. В детских снах обычно кроме мелких каких-то поступков и незначительных событий с ним ничего интересного не происходило. В одном сне, он заглядывал в вазу с прахом деда, и все пытался увидеть в почти пустом сосуде черты лица деда. Но так и не разглядел. В другом сне он украл несколько монет у родителей и накупил на всю мелочь сладостей. И давился во сне варенными в меде орехами и фруктами, совершенно не ощущая вкуса и сытости. Вот и отношение к снам у Хантера сформировалось соответствующее, как о странной прихоти мозга, рождающего ничего не значащие образы. Сладости он не любил, а к деду и при его жизни был совершенно равнодушен, а уж после смерти не вспоминал ни разу.

Но тут Хантер вдруг увидел себя во сне маленьким мальчиком. Он стоял в воздухе, держа на ладони небесный камень – микото, а рядом с ним были еще двое детей. Он не зал их, не видел девочки это, или мальчики. А просто знал, что они где-то рядом с ним. Под ногами плыли облака. Между ними проглядывали какие-то кочки. Это не кочки, это горы, понял мальчик, опускаясь вертикально вниз. Его мягко потянула к себе земля. А вместе с ним спускались вниз эти двое. Но когда они коснулись ногами камней, их оказалось много. Детей много. Но он знал, что они трое были первыми, и всегда будут первыми. Потому, что их зовут Амэ-но, Таками, и Ками-му. Они боги нового мира. Мира дикого, жестокого, варварского. Но они вырастут, и пройдут по этой земле, прокладывая себе путь мечом. И найдут Асихара-но, свою новую родину. Ни ему, ни Таками, ни Ками-му Субу не суждено увидеть эту родину. Его будущий сын Токата будет рожден в этих горах. Но только сын Токата – Идзанака найдет священные земли. А его дочь Аматэ станет матерью нового народа. И великий правнук шамана Яма-то станет первым императором. Все это Хантеру и его друзьям показал Яма-то в священном озере Ундо, прячущимся между скалистых гор. Над озером постоянно стоял туман. В некоторых местах туман выходил прямо из воды. Вода словно вскипала. На её поверхность то и дело из глубины поднимались пузыри. Пузыри лопались, выпускали наверх густой белый дым. В мерцающей поверхности озера дети увидели все, что им суждено пережить в будущем. А за там за склоном горы слышались крики, там шел бой, последний бой между адамитами и племенем Ткали. Племя было обречено. А дети, выросшие в другом мире, уже никогда не смогут называться Ткали. Многие из них погибнут в пути. Те, кто выживет будут совокупляться с местными варварами, и от этих смешанных браков уже никогда не родятся чистокровные Ткали. Но в легендах нового народа навсегда останутся имена первых, их будут почитать за богов. А значит, частичка племени останется в вечности.

И он проснулся. Первое, что увидел Хантер, открыв глаза, это большой палец правой ноги, пробившийся сквозь носок. Ткань вокруг дырки больно впивалась в палец, поэтому он слегка покраснел и выглядел неприлично. Словно кукиш, показанный неизвестно кому.

Да будет вам известно, что в отличии, от этой страны, где кукиш, она же фига, означал полный облом, в значении «накося выкуси!». То на родине Хантера этим знаком женоподобные мужчины зазывали клиентов. Фу! Как не хорошо! Надо бы носки сменить, подумал Хантер, поднимаясь с дивана. Где-то тут у Шурави были носки. Спал Хантер, как ходил, в одежде китайского производства, купленной на рынке. Такой же серой и невзрачной как его внешность. Снимать её перед сном он не стал, и постель стелить себя не утруждал. Поэтому ранним утром к помятой физиономии, с мешками под глазами, добавилась еще и помятая одежда.

А где одежда Шурави? Заинтересовался Хантер поднимаясь. Такой казалось бы простой и очевидный вопрос впервые пришел в его голову. Если он тут живет, то где все? Разумеется у агента не так уж много вещей. Большой гардероб ему просто не к чему. Поскольку часть вещей, в которых ты где-либо засветился, попросту выбрасывалась. Но все же, должны, же быть какие-никакие домашние вещи. Ну, там тапочки, линялая футболка, трико с пузырями на коленях. В чем он ходил по квартире перед сном? Хантер осмотрелся. Ничего. Нет шкафа с одеждой. Под диваном аккуратной стопкой сложено постельное бельё. Подушка+одеяло+простынь. Наверное, в кладовке, сообразил Хантер. И распахнул дверцу. Кладовка в прихожей оказалась пуста как медвежья берлога летом. Какие-то обрывки газет, и мусор. Видимо, от прежних владельцев осталось. В ванной комнате кроме зубной щетки, пасты и бритвенных принадлежностей ничего не было. Причем пачка лезвий, когда Хантер поселился здесь, была не початая.

Кухня тоже изобилием утвари не блистала. Дежурный чайник. Пачка чая, банка кофе, засохшие сухарики. Микроволновка на холодильнике. В холодильнике продуктов хватало, но куплены они были перед приездом Хантера. Бутылка водки, коньяк местного разлива. Копченая колбаса. Пачка кефира. Сыр. Мед. Готовые салаты в одноразовых тарелочках, взятые явно в ресторане. Вроде бы ничего такого, что вызвало бы недоумение и вопросы. Они по специальности не повара, и не гурманы, чтобы разносолы в домашних условиях изготавливать. Но почему нет открытой банки консервов, початой пачки масла к бутербродам? Нет ни единого продукта, который бы Шурави, употреблял до приезда гостя? Вывод напрашивался сам собой. Шурави тут никогда не жил. Вернее, до приезда Хантера он явно жил в другом месте.

– Так, – сам себе сказал Хантер, размышляя как вычислить его прежнее место пребывания.

– Вот же черт! И спросить не у кого!

Бывший начальник Шурави, этот бренный мир покинул. А ведь именно он отправил Хантера по этому адресу. Это что же получается? Он был в курсе? Сговор? Возможно.

Что тогда означает карта памяти за картинной рамой? Подброшенная дезинформация? Вряд ли. Вряд ли Шурави планировал погибнуть от газового ключа. Просто уходя на дело сунул за раму, чтобы при нем не нашли случайно. Вот это больше похоже на истину.

***

Зато Михалычу этой ночью спалось удивительно хорошо. Спал как бревно и никаких снов не видел. Дозвонится участковому Немыкину, который в дачном поселке не жил, а жил в поселке Силикатный, что находился в семи километрах от дач, так и не получилось. На каждую попытку дозвонится, мобильный телефон отвечал заунывным голосом: Нет покрытия сети. И точка. Куда делось это покрытие? Шут его знает. Мост было не восстановить. Связи с внешним миром не было. Назавтра было запланировано срубить плот и добраться до внешнего мира. Найти Гену (так звали участкового) и сообщить ему о происшествии. Потом позвонить председателю, чтобы решал что-то с мостом. Кроме него решать некому. И то, что председатель с решением торопится, не будет, Михалыч остро сознавал, чувствовал буквально пятой точкой. Жильцов в поселке осталось раз-два и обчелся. Три-четыре семьи пенсионеров, которые жили тут постоянно, поскольку свои квартиры либо сдавали в городе квартирантам, либо отдали детям, погоды не сделают. Состоятельных жильцов, имеющих вес и влияние на председателя Коровкина, судьба моста волновать до прихода весны не будет. Клавкин ларек, бойко торговавший все лето пивом, маринованным мясом на шашлык, хлебом и прочими продуктами жизненно необходимыми дачникам закрылся в виду бесперспективности и предстоящей зимы. А его владелец Ашот, улетел вместе с птицами в теплые края. Вот, кто мог бы решить с постройкой моста будь сейчас лето в мгновение ока. Подогнал бы кран, привез блоки, плиты, и вагончик копченных на солнце узбеков. Тяп-ляп и за пару дней мост и сделали. В этом Михалыч даже не сомневался, поскольку был свидетелем строительства магазина Ашота. А сейчас хоть караул кричи. Он и собирался кричать. Иначе плавать ему на плоту через старицу до самых морозов. Пока лед не станет. А что делать? Масла подсолнечного купить надо? А мыло? А порошок для старухи? Да мало ли какие мелочи понадобятся. И так всю зиму ходить за ними на Силикатный. А тут еще моста не будет…Вернее, нет.

Впрочем, переживаниями себя Михалыч понапрасну не мучил, а мучил свой организм пшенной кашей запивая ужин чаем с баранками. Организм настоятельно требовал алкоголя, всеми силами намекая хозяину дрожанием рук, сухостью в горле и ломотой во всем теле. Все намеки Михалыч стоически игнорировал и лег спать. А его супруга Зоя Карповна, легла значительно позже. Она бултыхала тарелками в тазу, терла клеенку на кухонном столе, потом терла белье в детской ванночке, приспособленной под стирку. И уже в наступающей темноте вышла развешивать вещи на веревку, растянутую от крыльца до ствола замшелой яблони. Яблонька, посаженная каких-то сорок лет назад, как-то быстро и внезапно состарилась, кора на ней зашелушилась, ветки стали сохнуть. На стволе внезапно появился и стал разрастаться мох. Но по весне на вершине все еще появлялись цветки, и редкие яблочки по осени если кого и радовали, то только птиц. Поскольку высоты стремянки, чтобы их достать не хватало. Михалыч не раз порывался спилить никчемную яблоньку, но тогда вставал бы вопрос: Куда привязывать бельевую веревку? Значит, нужно было брать где-то трубу большого диаметра, вкапывать в землю, заливать раствором, и вопрос заданный сварливым голосом Карповны, отпадал сам по себе. Нехай стоит! Вот она и стояла, доживая свой век.

Карповна нагнулась к тазу за очередной стиранной вещью, а когда разогнулась, чтобы водрузить её на веревку, то увидела как в наливающемся свинцом вечернем небе летит голая девка. Да не просто так летит, а сидя на метле, бесстыже зажав метлу между ног, и вцепившись в неё обеими руками.

– Свят! Свят! Свят! – громко прошептала Карповна, и перекрестилась внезапно освободившейся от поклажи правой рукой. Девка тем временем сделала разворот по широкой дуге, над садовым участком Карповны, зыркнула на хозяйку светящимися желтым светом глазами, улыбнулась, показывая ровный ряд белых зубов, и умчалась по направлению к городу. За считанные секунды, превратившись в темную точку. И та вскоре пропала.

Карповна стояла с открытым ртом, уставившись взглядом в небо, словно пыталась заманить в него комаров. Но комары, жужжавшие около уха, залетать в пещеру, с редким частоколом зубов, не спешили.