Текст книги "Удивительный Самсон. Рассказано им самим... и не только"

Автор книги: Игорь Храмов

Соавторы: Александр Засс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

II

Теперь, когда Циклоп был убран с пути, Сандов пошёл домой, чтобы подумать и посоветоваться с профессором Атиллой. Предстояло большое испытание, и поэтому важно не упустить ни одну мелочь. Ибо как победитель, так и тот, кто болел за него, внимательно наблюдали за противником. Они не раз сходили на выступления Сэмпсона, и оба заметили две особенности, по– настоящему важные на их взгляд. Во-первых, одним из любимых трюков Сэмпсона было разрывание цепей сокращением бицепсов. Во-вторых, предплечья Сандова были значительно объёмнее, чем у Сэмпсона. Они подозревали, что когда начнётся испытание, Сэмпсон до станет свои цепи. И наверняка окажется, что они не полезут на предплечья Сандова, и, следовательно, они не поддадутся его бицепсам. Поэтому испытание не состоится! Сэмпсон после этого несомненно, заявит, что претендент увиливает от попытки – и возвестит о своей победе.

Любимец публики, этот германо-американец может отвлечь зрителей от сути дела, Сэмпсон просто обратится к их чувству честной игры, и его блеф может сработать. В этом таилась опасность, и надо было предпринять решительные меры против неё. Наверняка можно было найти хитрый способ обойти это обстоятельство.

Итак, Сандов с Атиллой немного поработали как сыщики и разыскали на улочке возле площади Лечестер-сквер того, кто изготовлял цепи Сэмпсона. Они объяснили ему о своём затруднении и, приведя примеры, как противная сторона чинит им препоны, обратились к спортивным чувствам мастера по цепям. Тот отнёсся к ним с сочувствием, а они исподволь выудили из него обещание изготовить набор цепей, точь-в-точь такой же, как для самого Сэмпсона, отличавшийся только в одном: чтобы они по длине окружности были впору Сандову на предплечьях. Более того, он пообещал, принимая во внимание случившиеся исключительные обстоятельства, что обязательно придёт в Аквариум в решающую субботу и, если понадобится, сделает заявление, удовлетворяющее любого непредвзятого арбитра.

Наступил вечер, обещавший множество событий! Сандов, сопровождаемый на этот раз целой свитой остро заинтересованных спортсменов, которые к тому же сделали кое-какие приготовления ввиду возможных происшествий, отправился к Аквариуму. Здание было уже битком, при этом некоторые места продавались по неслыханной цене в 50 гиней. Но ещё больше народа толпилось снаружи, чем внутри. Людей было так много, что к крыльцу оказалось просто немыслимо подойти. Повсюду пестрели вывески «Аншлаг», двери были заперты, пробить дорогу, чтобы объяснить хоть кому-нибудь, что если вы ставите «Гамлета», то Принц Датский может остаться неслышимым «гласом вовне», не представлялось возможным.

Тогда компания пошла к служебному входу. К нему путь был посвободнее, но яростный стук в дверь и грубые пинки не вызвали никакого отклика. Все, включая привратников, столпились на сцене, ожидая Сандова. Час, назначенный для матча, пробил! Оставался только один способ попасть внутрь, и Сандов воспользовался им, выломав дверь.

Разыгравшаяся внутри сцена не поддаётся описанию, так что я и не стану пытаться это делать. Сэмпсон, преждевременно ликовал, считая, что соперник струсил и не пришёл на поединок. Его словно ударило электрическим током, когда претендент с друзьями эффектно появился на сцене. На какое-то время воцарился хаос! Но постепенно некоторое подобие порядка восстановилось, сцена была подготовлена и схватка началась. Должен упомянуть, что для великого испытания было отобрано по взаимному согласию трое судей. Это были маркиз Куинсберри, лорд де Клиффорд и профессор Аткинсон из Парк Лейн, предшественник нынешнего всемирно известного профессора Баркера.

Сэмпсон открыл действо, вытащив кабель из проводов диаметром в один дюйм. Он обмотал им грудную клетку и. выпустив воздух из лёгких, завязал концы. Удерживая их руками, он расширил грудную клетку, и кабель лопнул от напряжения спинных мышц. Успешное окончание первого трюка Сэмпсона потонуло в оглушительных аплодисментах.

Кабель был заново соединён, и Сандова пригласили повторить этот трюк. У претендента при этом возникла непредусмотренная трудность, потому что кабель после того, как его восстановили, укоротился. Получилось так, что, завязав его на груди, как Сэмпсон. Сандов мог держаться за концы кабеля только кончиками пальцев. Пока он прикидывал, как удержать кабель при натяжении, Сэмпсон замены его затруднения и открыто радовался. Эго было неумно с его стороны, так как только придало духу Сандову сделать резкий сверхсильный рывок. Хлоп! Кабель не выдержал, и Сандов триумфально прошёл первое испытание.

Затем настал эпизод с цепями! Сэмпсон, взяв блестящие стальные петли, сначала надел на правую руку одну цепь, напряг бицепс и с видимой лёгкостью порвал её. Затем он порвал другую на левой руке, после чего окольцевал двумя цепями правое плечо. С явно большим усилием он разорвал их одновременно, думая при этом, что поставил перед Сандовым невыполнимую задачу. Сандову принесли второй набор цепей, но тут обнаружилось, что они слишком коротки и не проходят дальше середины его предплечий, прямо как он и предполагал. Тогда он вытащил свой набор, но Сэмпсон был против его использования, и его возражения сначала поддержали даже судьи. Они придерживались того, как Сандов и предвидел, что по условиям состязания надо было повторять номера Сэмпсона, а это было явно не повторение. Они оказались единодушны на это счёт, и их непоколебимое отношение к этому вопросу заводило, похоже, в тупик.

Так как Сандов не мог говорить по-английски, мистер Флеминг и профессор Атилла приняли на себя удар и объяснили, как, когда и почему были припасены цепи для Сандова, а также поделились секретом, что мастер, их изготовивший обещал присутствовать здесь. Соответственно судьи пригласили этого джентльмена, и тот пробрался из середины зала к сцене. Ввиду такой сенсационной встречи лицом к лицу Сэмпсон вынужден был признать его личность, а мастер торжественно подтвердил, что цепи, которыми он снабдил Сандова, отличались от тех. что разорвал Сэмпсон, только длиной. Судьи признали претензию Сандова совершенно законной и разрешили ему начинать.

Сандов не принимал преувеличенно картинных поз, к каким прибегал Сэмпсон, выполняя те же трюки, он просто порвал по одной цепи одним и другим плечом, следом двойную связку из стальных звеньев правой рукой. Сэмпсон смотрел во все глаза на поразительное исполнение трюков. Затем, не в силах сдерживать чувства, он со стенаниями ринулся со сцены, чтобы уединиться в своей гримуборной и заперся там, чтобы оплакать свою горькую долю и возроптать на безжалостную жестокость судьбы.

Так внезапно закончился этот матч! Сэмпсона невозможно было выманить из комнаты, и хотя все понимали, что Сандова попросят повторить ещё несколько трюков Сэмпсона, стало очевидно, что если разочарованный шоумен наотрез отказывался выходить из своего убежища, то состязание нужно завершить. Судьям не оставалось ничего другого, как объявить Сандова победителем. К сожалению, не было никакого предварительного соглашения о том, что правление выплатит ту тысячу фунтов, да которую боролся претендент и которую он, бесспорно выиграл. Сэмпсон был недоступен. Так что вся эта сумма так и не была выплачена.

Не думаю, что Сандов горько терзался по этому поводу. Конечно, он остался без основной части приза, на который так рассчитывал, но эта победа принесла ему такую славу, о какой тот даже не мечтал. Ведь он был очень умен! То, что он заранее подготовил – я про это упоминал – были гири и другой реквизит для атлетического выступления, припасённые поблизости от театра. Поскольку Сэмпсон в своём глубоком негодовании покинул сцену, уникальное развлечение для зрителей закончилось. Поэтому, когда Сандов добровольно взял на себя всю нагрузку и дал импровизированное представление, они так горячо приняли его, с такой сердечностью, которая, однако, оказалась только слабым намёком на то, что его ожидало в ближайшем будущем. Еще стоит вспомнить, что новый герой – или, скорее те, кто представляли его – предложил, в свою очередь. Сэмпсону тысячу фунтов за то, что он повторит любой из трюков победителя. Но это предложение осталось семенем, упавшим на каменистую почву.

Закончив выступление, Сандов покинул сцену состоявшимся человеком, осаждаемый предложениями ангажементов от мюзик– холлов, отработав которые, он стал одним из величайших исполнителей всех времён. А после завершения своих выступлений он приступил, как планировал, к карьере инструктора по физической культуре и основателя новой системы оздоровления.

Я подробно остановился на драматической истории Сандова и Сэмпсона потому, что это было первым состязанием атлетов, известным во всех подробностях. А ещё потому, что с него началось всё физкультурное движение, искусство и наука тяжёлой атлетики, какой мы её знаем в нашей стране сегодня. Возможно, это был не самый интересный или самый романтический эпизод в истории этого вида спорта, по он стад первым камнем моста, приведшего к ещё более великим свершениям. Сандову в свое время придётся испытать изменчивость фортуны от рук Геркулеса МакКанна. который как таинственно возник, так и исчез. История этого матча и тонкости вердикта, который висел на волоске, составит интересное чтение. Так что я предлагаю перейти к сё краткому изложению.

III

Убрав с пьедестала Сэмпсона, Сандов оказался очень востребованным, ему льстили и осыпали наградами. Воистину, пробил его час, и буквально всё, к чему он прикасался, превращалось в золото. Самые заветные двери широко распахивались перед ним? знатные леди и джентльмены пылко увлекались его идеями и идеалами. Управляющие мюзик-холлов переругались из-за его выступлений, стараясь заполучить Сандова на самых соблазнительных условиях – королевские гонорары, которые даже для наших дней исчисляются в суммах, граничащих с фантастикой (я, конечно, совсем не сравниваю их с призовыми, которые получают современные чемпионы по боксу, поскольку как оценочная, так и открыто признаваемая стоимость представителей этой когорты атлетического братства издавна заслуживает такой оценки).

Сандов, однако, надо признать, сполна отрабатывал эти деньги, ведь его выступления были великолепным зрелищем, выдумкой незаурядного ума. Они являли собой выражение силы, украшенной изяществом и артистизмом, показ щедрой роскоши, обращённый как к чувствам, так и к инстинктам, рафинированное представление физической мощи, какое никто из собратьев по цеху до него не пытался сделать. Король шоуменов, артист до кончиков ногтей, в его время весь мир лежал у его ног – таким был Евгений Сандов. И даже сейчас его звезда не закатилась! Возможно, слегка поблёкла за прошедшие годы, но толика блеска, утраченная им. с лихвой возмещается романтическим великолепием, которым даже нынешнее поколение продолжает окутывать его; огромен пиетет, с которым к нему будут относиться ещё не родившиеся поколения – так велик престиж этого человека.

Глядя на Сандова, находящегося на гребне успеха, стали появляться неизбежные подражатели, и, поскольку в стране царили соответствующие умонастроения, разразился бум силовых зрелищ. Влекомые иллюзиями лёгких денег, грозные на вид жители Континента сходили на эти берега, а имена присвоенные ими, указывали на то, что они были знакомы с мифологией и, очевидно, им было известно о прирождённой любви британцев к заморским диковинкам. Бок о бок с этими чужеземными пришельцами шагали мускулистые великаны с наших собственных островов, и все они вдохновлялись общим желанием, все гнались в горячечной жажде за одной и той же призрачной мечтой: славой и богатством Сандова.

Среди последних были двое родом из Бирмингема, профессионально известные как Геркулес и Самсон МакКанны, они ничем не отличались от остальной братии, поскольку были хороши в некоторых особенных трюках и всем и каждому предлагали повторить их. Сандов, которого, конечно, МакКанны выделяли особо, ответил встречным вызовом; но довольно долго не происходило ничего существенного, кроме напыщенных заявлений с обеих сторон. Затем, драматически неожиданно, один из братьев поднял перчатку Сандова, и после обычных перепалок, неотделимых от описываемых событий, матч был согласован.

Условия соглашения оказались таковы, что следовало отобрать шесть лучших трюков, по три на выбор каждого соперника; на выполнение этих трюков отводилось не более трёх попыток. Но это было не всё! Была внесена любопытная оговорка, гласящая, что с Сандовым будет соревноваться либо Геркулес, либо Самсон, причём окончательный выбор остаётся за ними до дня матча. Эти МакКанны были ушлыми, можно не сомневаться. По крайней мере, в том деле.

Начало матча, состоявшегося 10 декабря 1890 года в Ройял Мюзик Холле в районе Холборна, ознаменовалось, при неописуемом волнении, объявлением, что против Сандова значится Геркулес МакКанн. Судьями снова были маркиз Куинсберри и профессор Аткинсон, а исполнять эти обязанности им помогал ещё один выдающийся персонаж того времени – мистер Ширли Б. Жёв. Собралась огромная аудитория, среди которой было замечено несколько весьма либеральных представителей из высших кругов страны.

Первым приступить к действу должен был Слайдов, хотя то, чем он замялся, не было связано с проходившим поединком. При подписании его условии МакКанны открыто усомнились в том, что Сандов одной рукой поднимает над головой 250-фунтовый вес – что, по его словам, он делает на каждом из своих выступлений, – и братья, уверенные в своей правоте, побились с Сандовым об заклал в 100 фунтов, что в день соревнования в присутствии арбитров он не сможет воспроизвести этот трюк. Личная гордость, подкреплённая знанием своих возможностей, убедила Сандова легко согласиться на это. Ему подвернулся самый подходящий случай укрепить свою репутацию, отсюда и его готовность начинать первым.

Вес, который Сандов предполагал поднять, в действительности был собран из пяти гирь. Он взял их на плечо двумя руками. Из этого положения ему без труда удалось выпрямить руку, подняв вес над головой. Гири поставили на весы и определили общую массу в 251,5 фунта. Так как судьи единодушно признали, что Сандов вполне исполнил свою заявку, деньги МакКаннов сменили владельца.

Затем началось силовое состязание космического размаха! МакКанн, выигравший жеребьёвку, начал с подъёма правой рукой, используя штангу весом 170 фунтов. Её он поднял одной рукой на плечо, и очень чисто провёл рывок над головой. Сандов, в свою очередь, сделал попытку, но неудачно! Ещё подход, и опять неудача. Немного передохнув, он попытался сделать трюк ещё раз. На этот раз у него получилось, но судьи решит, что очко уходит Геркулесу, потому что он смог поднять вес с первой попытки.

Я просто пишу, как было дело, констатируя, что Сандов оказался более чем слегка удивлён решением судей. Ибо, будучи всегда крайне успешным, он, естественно, рассчитывал на получение этого очка. Однако он не протестовал против решения, но приступил к постановке задания для Геркулеса. – последнему оно так пришлось не по вкусу, что он просто отказался от всяких попыток его выполнить...

Трюк, выбранный Сандовым, заключался в поднятии правой рукой штанги весом в 226 фунтов. Это вес он поднял на плечо двумя руками, откуда сделал «выкручивание» над головой. Геркулес очень сильно протестовал против использования двух рук на предварительной стадии, но судьи держались того мнения, что приём использовался вполне законно, поэтому протест был отклонён. Так что второе очко присудили Сандову.

Теперь уже Геркулес рвался в бой, и для следующего трюка он прибег к левой руке. Этой рукой он поднял штангу весом в 155 фунтов на плечо и попытался сделать рывок вверх. Первый и второй подход были неудачными. Но с третьего раза у него, наконец, получилось. Настала очередь его оппонента.

Сандов чисто взял штангу левой рукой и «выкручиванием» дважды последовательно поднял её на длину руки. Затем он получил такой неожиданный сюрприз, который мог повергнуть в шок! Судьи решили, что с применённым им способом всё в порядке. Но стиль МакКанна чище, сказали они, поэтому третье очко отойдёт к нему.

Евгений был расстроен, но не обезоружен. Он не стаз делать вид, что понимает ход мыслей арбитров, который привёл к этому заключению. Всё, что он понимал – ему позарез необходимо быстро уравнять положение. Итак, узнав, что Геркулес не склонен связываться со сложностями выкручивания, он взял две гири общим весом 198,85 фунта правой рукой на плечо и равномерно толкнул их вверх. МакКанн отклонил попытку повторить этот трюк, следовательно, у судей не оставалось иного выбора, как засчитать ему техническое поражение и присудить очко Евгению. Похоже, пока что счёт шёл равный.

Тогда МакКанн взялся за свой знаменитый подъём гантелей! Вцепившись в 120 фунтов правой рукой ив 112 фунтов левой, он достаточно легко втянул их на плечи, но не смог сделать рывок вверх. Ещё раз попытался выполнить упражнение, но не с лучшим результатом. Наконец, он попробовал снова. В этот раз гантели ушли вверх, к огромной радости его болельщиков. Настал черёд Сандова, который испытал большие трудности с этим подъемом, все три его попытки были отмечены неудачей.

Надо было определяться с последним трюком, и этот выбор был за Сандовым. Это стал «Подъём любым способом двумя», где он поднял штангу в 210 фунтов одной рукой, потом другой рукой попытался взять 50-фунтовую гантель. Дважды при попытке поднять гантель он с грохотом ронял штангу. Затем, наконец, у него всё получилось под оглушительные аплодисменты. Геркулес снова отказался повторить трюк.

Так закончился поединок Евгения Сандова и Геркулеса Мак– Канна, и всем присутствующим казалось, что каждый остался «при своих». Но судьи, однако, думали иначе и назвали победителем Геркулеса – поразительный вердикт вызвал буйную сцену и поднял в груди у того, кому присудили поражение, такие чувства, которые лишь со временем немного смягчились.

IV

Сандов оставался тем, кем был. И выглядел соответствующе. Братья же МакКанны несколько месяцев грозились, но так и не смогли сбросить короля Евгения с трона и исчезли в туманах, из которых появились. Даже победа Геркулеса МакКанна над Сандовым не смогла поколебать превосходства последнего, и остальные силачи, которые шли к кассе за гонораром вослед Сандову, никогда даже не покушались это оспорить.

Было одно всеобъемлющее объяснение такой удивительной сдержанности с их стороны. Они знали, что Сандов силён всесторонне, тогда как все они были в той или иной степени узкими специалистами. Один, выступавший то как Мило, то как «Бринн: Король пушечных ядер», был балансёром тяжестей и. возможно, лучшим и самым убедительным образцом этого атлетического стиля, какого только видел свет. Он мог жонглировать снарядами – и немаленькими – при этом удерживать на подбородке пушку. Поль Конша был ещё одним артистом в этом жанре. Но ни он, ни Мило не являлись тяжёлоатлетами в принятом смысле этого слова, хотя они без всяких обиняков признаются настоящими силачами.

В то время представления Сандова всегда были лучшими. Так, когда появились такие люди как Джон Грюн Маркс и Ванситтарт, то они могли побеждать только в одном умении, в котором они могли соревноваться, то есть в силе захвата. Маркс, уроженец Люксембурга, начинал как штангист, сделав себе имя, подняв 300 фунтов «Чистым жимом двумя руками» – самым уважаемым исполнением подъёма того времени. Но СУТЬ его выступления была в особенных талантах. Он играючи управлялся с гантелями и штангами, которые никто, кроме него, не мог поднять. Не потому, что они были слишком тяжёлыми, надо понимать, а потому, что их грифы были слишком толстыми. Маркс, например, мог вызвать любого поднять над головой две специальные гантели. Но кто бы ни пытался, никто не мог этого сделать, несмотря на 50 фунтов стерлингов, которые Маркс предлагал в награду. Хотя гантели весили всего по 120 фунтов – ничего особенного для мужчин, привычных к этому делу, – в то время когда сам Маркс был сложен как Гаргантюа и весил около 17 стоунов.

Сам я поднимал чистым способом пару гантелей, весящих по 95 фунтов, мой вес тогда был всего 8 стоунов 10 фунтов. Том Певье, чемпион Англии среди любителей, поднял две гантели общим весом 234 фунта, хотя Том весил в тот день всего 12 стоунов. Но никто не имел ни малейшего шанса с гантелями Грюна Маркса. Ни у кого не было таких ладоней, как у Маркса, или – не считая Ванситтарта – его силы захвата. Грифы его гантелей имели в окружности 9 дюймов. Но кроме этого, все сталкивались с ещё большей трудностью. Маркс оборачивал грифы несколькими слоями свинцовой фольги, а она, как известно, скользит. Кроме его способностей в этом направлении, Маркс был хорош в подъёме привязанных грузов и при этом являлся замечательным шоуменом. Не таким, конечно, как Сэмпсон, как вы сейчас поймёте.

Маркс мог поднять на 6 дюймов от земли двадцать пять-тридцать человек. Для этого он готовил платформу, становился между параллельных брусьев и привязывал ремни к плечам и поясу. К этой упряжи прикреплялась клетка, в которую приглашались зрители. Когда люди заходили, он с силой отжимался от параллельных брусьев и. выпрямляя ноги и спину, нечеловеческим усилием отрывал клеть от пола. Джон Грюн также разрывал подковы и двойные колоды карт, ломал гантели, рукоять которых была по калибру как v его знаменитых штанг и выполнял другие поразительные трюки. Но, как я сказал, его трюк с упряжью был детской забавой по сравнению с Сэмпсоном.

Вот это был РЕКОРД – и он оставался бы рекордом и сегодня, если бы его исполнение не было некоторым образом безвременно опорочено. Сэмпсон поднял слона. Для того, чтобы совершить этот подвиг, он собрал платформу, под которой стояла клеть, в которую заводили большого слона. К каждому углу клети привязали огромные цепи, которые продели сквозь отверстия в верхней платформе, и там прикрепили к хомуту. Сэмпсон забирался на платформу и. пригнувшись, надевал хомут на плечи. Затем, опираясь обеими руками на параллельные брусья, как это делал Маркс, он распрямлялся и вставал, а клетка со слоном раскачивалась над землёй. Совершив такой парализующий подвиг, Сэмпсон обычно рушился на платформу и в чувство он, как правило, приходил при помощи бренди, чтобы раскланяться под неистовые рукоплескания. А слон, конечно, при этом падал с грохотом при каждом низвержении Сэмпсона. Это было и драматическое, и естественное окончание трюка.

Мне так и не удалось выяснить, сколько времени продолжалось это шоу. Думаю, что не так долго до того, как случилась катастрофа. Сэмпсон, как обычно, потерял сознание, был приведён в чувство и стал раскланиваться, когда вдруг зрители заметили, что слон не грохнулся, как положено, а всё ещё раскачивается в воздухе. Что-то не сработало в подъёмном механизме – и оказалось губительным для Сэмпсона, так как это перечеркнуло его карьеру шоумена в силовом жанре.

Вернёмся к людям с сильной хваткой! Маркс, как я говорил, был чудом. Его трюки действительно исполнялись без обмана, и если кто-то чая ал я от, что применение свинцовой фольги давало ему нечестное преимущество перед претендентами на сумму в 50 фунтов, имейте в виду то, что Джон Грюн сам-то с этим справлялся. Тем не менее я склонен считать, что несмотря на замечательный захват, в силе он уступал Ванситтарту.

Ванситтарт, англичанин, занимался физической культурой больше для развлечения, чем для заработка. Он был неплохо обеспечен и никогда не ограничивал себя в расходах. Но позднее он поддался соблазну огней рампы и объезжал залы как «Вансарт: Человек с железной хваткой» – ярлык вполне обоснованный. Он брал пенни между большим и указательным пальцем, затем ломал монету на две части, прижимая ее к подушечке другого большого пальца. У.П. Касуэлл, экс-чемпион в легком весе среди любителей, которого победил Томас Инч на мировом чемпионате в среднем весе, тоже мог ломать пенсы таким способом. Ещё несколько человек претендовало па то, что они разрывали и разламывали монеты, но только про Вансарта и Касуэлла я точно знаю, что они могли это делать.

Вансарт мог двигать бутылку шампанского вдоль всей длины руки невероятным движением её мускулов. Он также ломал подковы на куски, рвал напополам теннисные мячи, сгибал и скручивал гвозди из кованого железа. Более того, он набрасывал полотенце на изгиб руки, помешал бутылку кларета и, сдавливая её между бицепсом и предплечьем, разбивал её вдребезги. Это был сенсационный трюк, к тому же – крайне опасный.

Он был также величайшим из тех, кто поднимал бильярдные кии, эту форму демонстрации силы в то время очень любили. Оперев толстые концы четырёх киёв на пол, он зажимал их тонкие концы не более дюйма длиной пальцами вытянутой руки. Кончики киёв, понятное дело, были просто вставлены между пальцами, а не обхвачены каким-либо образом. Затем, просто поворачивая руку ладонью вниз, он поднимал кии от пола так, что они вставали под прямым углом к его руке. Да, в пальцах у Вансарта была немалая сила.

Для этого необычного парня самым большим удовольствием было поражать людей. При довольно большом росте, его ноги были несколько худоваты, но торс и руки были просто удивительны. Свои широкие плечи он пытался замаскировать, стараясь выглядеть сутулым и сгорбленным. Вдобавок он носил пальто на два размера больше, а с его бледного лица не сходило виноватое выражение. Все перечисленное, конечно, создавало впечатление, что это какой-то доходяга, а не человек, который каждый вечер электризовал многолюдные аудитории показом поразительной физической силы. У людей, не знавших его, он вызывал сочувствие, они думали, что у него истощение, чахотка или другая смертельная болезнь. Даже на сцене грим едва скрывал его мертвенную бледность.

Возможно, лучше всего ему удавалось рукопожатие. Иногда оно было мягким, иногда – люди морщились. Обычно это было пожатие, характеризующее этого человека, твёрдое и честное. По эти пальцы! Он мог заставить остальных силачей присмиреть, едва только ему удавалось уговорить их сцепить пальцы. Никакого пожатия, надо понять! Просто пальцы бедняги оказывались между его пальцами. Это был взаимный зажим пальцев и перетягивание. Но как только чьи-то фаланги оказывались между пальцами Вансарта, они там застревали до тех пор, пока человека с железной хваткой не начинали молить о пощаде.

Вансарт часто в своем шоу делал одну штуку, которая живо показывала силу его захвата и производила соответствующее впечатление на аудиторию. Один из его помощников ложился на лавку лицом вверх, после чего Вансарт брал обычную 56-фунтовую гирю, одолженную у какого-нибудь местного торговца, переворачивал её ручкой вниз, затем он производил рукой месмерические пассы над лицом человека. Зрители заметно ёжились во время исполнения этого номера, что, казалось, нравилось Вансарту, так как он продолжал манипулировать гирей над физиогномией лежащего человека, пока не начинало казаться, что снаряд вот-вот выскользнет даже из его похожих на тиски пальцев. Этого, однако, никогда не случалось, на счастье того, кто лежал под грузом. При своей силе Вансарт, однако, не блистал как штангист, и, хотя считался наделённым способностями но этой линии, по моему мнению, было бы совсем неверным считать его таковым.

Я не застал шоу Моррисона – «Американского Геркулеса» – в мюли к холлах, хотя этот человек работал в них какое-то время. Но однажды я видел показ его силы в кофейне, прилегающей к Кэмбервелл Палас Варьете – мюзик-холлу на юго-востоке Лондона. Он считался очень сильным (относительно чего у меня есть сомнения), но был знаменит своим умением ломать монеты, которое он показал в тот самый раз, при этом несколько сомневающихся обеднели каждый на полкроны, после того как над монетами поработали пальцы Моррисона. Надо сказать, однако, что даже в этом жанре он не был ни таким же замечательным, ни изобретательным, как Сэмпсон, с которым я уже не раз имел дело. Ранее я упустил возможность упомянуть о способностях «поднимателя слона» ломать монеты, и будет только правильно восстановить справедливость.

Сэмпсон великолепно ломал монеты. Некоторые шли лазьте, считая его великим специалистом по «ловкости рук» из когда-либо известных... Возможно, так и было! Я слышат, как говорили, что оказавшись в тех местах общественного отдыха, которые сейчас закрываются раньше, он просил зевак проверить его силу в ломке монет. Любую полученную им монету от пяти шиллингов до шестипенсовиков он разламывал и возвращай, прося их владельцев проверить их подлинность по дате чеканки. Некоторые он ронял или отвергал, ловко заговаривая зубы, а впоследствии он признавался моему доверенному лицу, что ему приходилось отказываться от них, потому что у него отсутствовала «подготовленная» монета точно такого же номинала и года выпуска. Можно только предположить, что он должен был ходить с вместительными карманами, набитыми разнообразными «подготовленными» монетами. То, что у него были крепкие нервы, никто не оспаривал, а его талант к изобретательству был сугубо практическим. Перед разоблачением трюка со слоном номер с разрыванием монет обычно завершал его выступления. Стоя в центре сцены, он приглашал аудиторию кидать ему серебряные монеты, которые он ловил налету, разламывал – или, вероятно, делал вид – и швырял половинки назад. Он был превосходный артист, номер – в новинку, и редко когда монеты не падали дождем. Имея только одну пару рук, он, конечно, не мог поймать каждую – да он и не пытался! И когда он полагал, что упустил достаточное их количество, занавес опускался, после чего Сэмпсон сметал приличную добавку к своему гонорару.

Когда я обратился к своей памяти за материалом для пера, на меня нахлынуло столько воспоминаний, – многие из них весьма забавны. Но до того, как я примусь за что-то в этом роде, я должен сделать то, в чём считаю себя обязанным – воздать дань уважения Артуру Саксону, которого в его время справедливо назвали «Сильнейший из силачей».