Текст книги "Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика"
Автор книги: Игорь Сотников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
А племянник Префекта Петровича, между тем набрал долгов и всё в расчёте на своего дядю, который так его подвёл. И теперь на улице племянника ждёт другая реальность в виде суровых и неразговорчивых людей, а не надуманная им иллюзия с белым кабриолетом.
А вот вовремя познакомься он с господином Орловым, человеком без всякой иллюзии на ваш и кого другого счёт, то он бы вмиг рассеял эту вашу иллюзию, совершенно не подкрепленную юридическими фактами, зиждущуюся только на одних ваших предположениях.
– И с чего вы решили, что ваш дядя Префект Петрович, один из богатейших людей нашего города, вспомнит о вас в своём завещании, когда у него есть две прямые наследницы, дочери Алиса Префектовна и Зои Префектовна? – вот никак не может уразуметь этого племянника Префекта Петровича господин Орлов, всеядный представитель юридического сообщества. А племянник Префекта Петровича, балбес Антон и не скрывает своей глубокой уверенности в этом.
– А ему что, жалко. – Заявляет балбес Антон, на мгновение даже поколебав реалистическую позицию на это дело у господина Орлова, до этого момента и не встречавшего такую крепкую аргументацию своей позиции на чьё-то наследство.
– Даже если вашему дяде, Префекту Петровичу, построившему свою бизнес-империю на разорении людей попроще чем он, в голову такое и придёт, в чём я совсем не уверен, то что на это скажут его прямые наследницы, Алиса Префектовна и Зои Префектовна, которые как я слышал, не особо вас жалуют и далеко от своего папаши в его стяжательском мировоззрении не ушли. – Интересуется господин Орлов у балбеса Антона. А балбес Антон по истине не пробиваем в своей самоуверенности.
– А кто их будет спрашивать, когда я так на дядю рассчитываю. – Балбес Антон прямо ошарашивает господина Орлова, уже начавшего сомневаться в своей квалификации и что может быть, он не поспевает за прогрессом, который собой вносит свои поправки в разумения людей. И, пожалуй, господину Орлову в этом случае не хватит всей своей квалификации, чтобы образумить балбеса Антона.
Но это один из тех исключительных случаев, которые собой подтверждают необходимость существования людей такой профессии как у господина Орлова, кто не отдаст вас на растерзание хмурых людей, а он выступит своего рода предсказателем вашего будущего, которое он предопределит путём своего юридического сопровождения ваших действий на пути к тому же наследству дяди Префекта Петровича.
– А ты балбес Антон не будь олухом, и, прежде чем рассчитывать на такую благотворительность и память о тебе своего дяди, собери побольше информации о его домашних и что на работе делах. – С дальним посылом обратится к балбесу Антону господин Орлов. И если балбес Антон окажется не олухом, кому голову забили всей этой прогрессивной информацией о прогрессивном обществе, где все только тем и живут, что думают друг о друге в терпимом качестве, то он мигом смекнёт, что от него требуется. – И что мне нужно узнать, чтобы это помогло дяде не забыть меня? – глядя через прищур на господина Орлова, скользкого гражданина, задастся вопросом балбес Антон.
А господин Орлов, у кого есть свой интерес и расчёт на богатства Префекта Петровича, где ему ещё ждётся с Алисой Префектовной, особой слишком нервной для обстоятельного с ней разговора насчёт их совместного будущего, на которые наводили её мысли в разговорах с Орловым, уловил понимание балбеса Антона своих насущных задач. И он, приблизившись к нему на то самое расстояние, которое подразумевает конфиденциальность разговора без лишних ушей, тихо так ему говорит. – А ты засунь свой нос в его деловые бумаги. И сделай копии.
А балбесу Антону не нужно больше ничего объяснять, он догадывается, чем это предложение может ему грозить – нос прищемят, как минимум, а голову оторвут, то это уже по максимуму, а может и в самый раз. Но без всего этого ему точно будет не на что рассчитывать, и балбесу Антону, понявшему, что ему кроме себя не на кого рассчитывать, с расчётом на благоприятный для себя исход дела во все эти вмешательства в ящик рабочего стола своего дяди, приходиться принять это предложение господина Орлова. Ну а как там дальше пошло дело, то это нас всех не касается, да и не к месту об этом сейчас говорить.
И так во всём благоразумен и реалистичен господин Орлов, для которого нет большего удовольствия, как наставлять на путь истинный людей на счёт себя и окружающего так иллюзорно заблуждающихся. Ну а так как таких людей очень и очень немало, то, во-первых, он не знает отбоя в клиентах, а во-вторых, это позволяет ему жить на широкую ногу. Да так широко, что он в одиночку с этим делом не справляясь, открыл целую адвокатскую контору, где всем этим делом, вправлению мозгов людей, питающих на счёт себя какие-то иллюзии, и занимались.
Ну а господин Орлов, зарекомендовавший себя ценным специалистом, со временем слегка отдалившись от прямого участия во всех этих делах, теперь вышел на новый уровень – консультацию людей без иллюзий на его и какой-либо другой счёт. А это куда ответственней и сложнее дело, и требует от господина Орлова немалой цепкости и квалификационной умелости – здесь ему нужно было аргументированно доказать, что реальность его клиента куда как ближе реальности их контрагента. Что зато компенсируется большими гонорами и выходом с этими людьми в свет.
Так что то, что господин Орлов со временем стал совсем не чуть-чуть отдаляться от насущных реалий этого мира, а всё потому, что он всё время пребывал в высоких кабинетах людей могущественных, имело все свои основания быть. И то, что он отныне, и как он думал, во веки веков, будет смотреть на окружающий мир и людей его населяющих во своего высока, была для него своя не проходящая реальность. А раз реальность такова, какова она им в своей реальности видится, – а то, что это не иллюзия, то он по десять раз на дню это проверяет, заглядывая в своё электронное устройство, где на него с экрана смотрят большие цифры его счетов, ну и бывает он себя щипает, глазам своим не веря при виде такого своего богатства, – то он и ведёт себя исходя из этой реальности. Где он всесильный и могущественный для окружающих человек, а все вокруг для того и созданы создателем, чтобы быть ему в услужении и полезны в общем.
А если ты не проявишь в этом деле рвение, то господин Орлов и понять не сможет, для чего ты творцом создан и чего ты тут забыл в его консультативном бюро, которое было создано на месте его адвокатской конторы, затем переехало поближе к источнику своего благосостояния, в здание одной могущественной корпорации, и стало там через себя проводить все в своей совокупности сделки этой корпорации. Ну а господин Орлов, не сгущая краски, снимал все гонорарные сливки, став для совета директоров корпорации незаменимым человеком, раз он является одним из основных держателей акций. А отсюда все те преференции, которыми он наделён в этой, одной из многих финансовых корпораций, которые определяют устойчивость человеческого благополучия и жизни, посредством биржевых торгов определяя для человека направление и курс его жизни (сегодня его стоимость и значит ценность такая, а завтра может быть совсем другая).
Впрочем, господин Орлов не самое простое хамло, дорвавшееся до высших ступеней своего благополучия, а он в своих поступках движим человеческой природой и знанием человеческой психологии. – Человеческая природа такова, – вызвав к примеру к себе в кабинет на собеседование претендентку на место в его консультативном бюро, физически и юридически подкованную специалистку, начнёт рассуждать господин Орлов, прохаживаясь по своему кабинету и со всех сторон рассматривая эту специалистку по всякому праву, сидящую в самом центре его кабинета на стуле, – что вы, даже ничего такого за собой не подозревая и совершенно этому не способствуя, подсознательно будете желать мне угодить всячески. Ведь от меня и только от меня, – остановившись напротив специалистки по юридическому праву и претендентки на место в своём консультативном бюро, заглядывая в её умное, при очках и вполне себе привлекательное личико, вот так уточняюще обратился к ней господин Орлов, на этом сделав глубокую паузу.
А она сидит и боится пошевелиться, не без оснований опасаясь того, что господин Орлов сейчас к ней обратится с некой, каверзного характера и пикантного свойства просьбой, а она при этом зная, насколько эта его просьба неприемлема для её внутренней женской сути, вдруг и не зная почему, не сможет ему ни в чём отказать.
А господин Орлов тем временем на неё пристально смотрит и видно по нему, что он отлично понимает все эти затруднения специалистки по юридическому праву. И от этого ему так радостно и весело становится на душе, что он не обращается к ней с этой пакостной просьбой, а ему сейчас более интересней, держа над ней этот Дамоклов меч в виде этой просьбы, подёргать её за нервные окончания.
– Так что давайте будем честны друг к другу, называя вещи своими именами, не строя из себя не весть что и живя какими-то насчёт друг друга иллюзиями. – Продолжая смотреть на специалистку в упор, проговорил господин Орлов, явно на что-то неупотребимое вслух намекая. А специалистка, по чьему всему телу мурашками пробежало, смотрит на внутреннюю поверхность своих очков, до невозможности боясь заглянуть за их пределы. Где её будет ждать неоднозначно её разглядывающий и посылающий многозначительные сигналы взгляд господина Орлова. И ей нужно будет что-то на него отвечать. А вот что, то она это в некотором роде представляет и оттого боится, что с собой не справится и сделает для себя роковую ошибку.
Ну а господин Орлов продолжает давить на специалистку, загружая её голову новыми откровениями. – И давайте вы не будете стесняться проявлять свои истинные чувства приземлённости ко мне, а я за это в свою очередь буду вас поощрять. – Сказав это к побледнению лица специалистки, господин Орлов как бы от неё откланялся, переместившись к своему столу, на который он упёрся задом, продолжая наблюдать за специалисткой. – Но только запомните, – со своего нового места заговорил Орлов, – я иногда люблю подчёркивающий ваше ко мне уважение гротеск. Что это и как он может выражаться, то всё не так уж сложно. Можете целовать мне руки, а можете и в пол кланяться. А если ваше уважение ко мне для вас сверх меры, то я ничего скажу против того, чтобы вы встали передо мной на колени. Но только не при всех. – На этом Орлов замолчал и как догадалась специалистка, то он принялся ждать от неё проявления к нему уважения. А оттого насколько далеко оно у неё простирается, и будет зависеть его решение о приёме её на свободную вакансию.
И как специалисткой ещё понимается, то времени для обдумывания у неё нет и ей нужно немедленно принимать решение. И специалистка, запутавшись в своём сердечном ритме и сумбуре мыслей, уже и не контролируя саму себя, мало что соображая, и не пойми с какими мыслями и решением, задом отрывается от своего стула и тут же в ногах от слабости подкашивается, падая в итоге на пол, чуть ли не к ногам ухмыляющегося сверху господина Орлова. Вслед за этим специалистка приподымает свою голову, смотрит вверх и видит там, направленный на себя полный пакостей взгляд господина Орлов, который так и говорит ей, что он ждёт, не дождётся от неё проявления решительных действий. А иначе, вон она дверь на выход отсюда, где её никто, никто не ждёт. А вернее, ждёт неустроенность в её пошарканной и одичалой от поиска работы жизни.
Специалистка переводит свой взгляд на дверь, ведущую в кабинет господина Орлова, фиксирует на ней свой взгляд и …Стук в дверь ломает всю конструкцию планов господина Орлова, в один момент в лице с дёрганием переменившегося. Где он, быстро сообразив, меняет всю свою диспозицию по отношению к специалистке, и сладкоречивым голосом сейчас же заявляет специалистке, которой он вдруг подал руку, что он ей тут на живом примере продемонстрировал, – за что он просит у неё прощение, – какие бывают страховые случаи во взаимоотношениях между начальником и подчинённым. – И они тем и опасны, что могут неправильно поняты и не верно интерпретированы одной из сторон, посчитавшей себя в чём-то обойдённой. Но мы с вами не находимся в таком обязывающем друг друга служебном положении. Так что такого недопонимания между нами априори не должно возникнуть. Так что на этом наше собеседование окончено. Мы вашу кандидатуру на совете рассмотрим и о своём решении как-нибудь вам сообщим. – На этом закончил своё собеседование господин Орлов в рассматриваемом нами случае, который раскрывает многое о характере и внутренней жизненной сути господина Орлова.
И на этом можно было бы перевернуть эту одну из многих страниц его жизни, но посетитель, тот кто постучал в его двери, оказался более чем дотошным, и он не стал останавливаться на достигнутом, у дверей господина Орлова, по совместительству вице-президента корпорации «Мер и весов», а он открыл дверь без словесного разрешения со стороны вице-президента Орлова, не последнего человека в этом здании корпорации, а практически второго, после президента, и так сказать, застал господина Орлова за этим актом его сердечной близости к налагаемым на него его должностью обязанностям (быть всем нужным) и заодно к нуждам простого человека. Где он не выказал себя бесчувственным человеком, раз он высокий, очень высокий начальник, поручив своим подчинённым разбираться с этим обращением простолюдинки, а собственноручно взялся за это дело, тем самым показывая, что нужды простого человека ему близки и понимаемы. И тут дело не в каком-то там пиаре, где он выказывает близость к простому человеку, чтобы прослыть акулой бизнеса с человеческим лицом, а ему и в самом деле всё это очень близко и в душе цепляет.
Но так всегда бывает, то твои, даже самые чистые помыслы, не всегда как они есть воспринимаются и понимаются. А человек со стороны и само собой со стороны, в фокусе своей субъективности на всё это смотрящий, видит всё это под иным углом зрения, из-за чего он запросто может впасть в ошибку, и всякой там себе глупости и дурости надумать. Типа господин вице-президент Орлов слишком усердно подошёл к этому делу собеседования, которым, если на то пошло и прописано в правилах и должностных инструкциях, должны заниматься специально обученные люди.
И хотя господин вице-президент Орлов всем тут известен своим усердием и чреватым последствиями подходом к исполнению служебных обязанностей служащих корпорации (уж очень он дотошен и любит всякие проверки персонала, а по мнению служащих, докапывания до них), всё это, что своими глазами в кабинете Орлова увидел зашедший в кабинет посетитель, он с трудом может себе объяснить. И хорошо, что этот посетитель оказался понимающим человеком и к тому же с чувством юмора, а то бы он даже не знает, как бы господин Орлов сумел выпутаться из этого очередного, неоднозначно трактующегося вот такими соискательницами места в консультативном бюро Орлова положения.
И этот посетитель с чувством юмора, в свойственной ему юмористической манере интересуется у господина Орлова: Я не помешал?
И хотя ответ на этот его совсем не простой вопрос, а вопрос с подковыркой, очевиден, – ясен пень, помешал, – господин Орлов не цепляется к вошедшему, – ты, бл**ь, почему без приглашения вошёл, – а он, изящно улыбнувшись, говорит. – А разве не ясно. – После чего он даёт понять специалистке по юридическому и больше никакому праву, проявившей себя на собеседовании не слишком сообразительной, что её ждёт дверь на выход, а как только она под внимательными взглядами людей в кабинете покидает его пределы, то Орлов переводит свой взгляд на вошедшего человека и интересуется у него о том, что послужило причиной такого его, без предупреждения, появления здесь.
А вошедшему человеку это крайне удивительно слышать, когда господин Орлов прекрасно знает, что их сейчас там, наверху, в конференц-зале ждёт президент и собрание совещательных лиц корпорации, для подведения промежуточных итогов деятельности и выработки дальнейшей стратегии корпорации, уже который месяц топчущейся на месте в своих балансовых отчётах. Что совершеннейшим образом не устраивает основных держателей её акций, – вы же сами с пеной рта не унимались, заявляя, как вас всё это достало и не устраивает, – и они требуют от руководства смещений акцентов их деятельности в сторону каких-нибудь прорывных технологий. А то скупка активов по демпинговым ценам, слияние и поглощение, уже не дают того эффекта, который от этих инструментов деловой жизни финансиста ожидаешь. Да и в общем, это до омерзения стало скучно и пора бы что-нибудь новенькое придумать.
Ну а то, что такие мысли господина Орлова могут вызвать панику на биржах и звучать отчасти кощунственно, а отчасти революционно, – неужели финансовый мир дошёл до своей итоговой, шариковой, без всяких страз ручки, слома всей денежно-товарной системы, на которой строилось всё благополучие людей-богатеев, – то это уже не так всех волнует, когда в финансовом мире установился кризис мышления. И основная тенденция, которая нынче движет всеми этими людьми, очень близко стоящим к капиталам, то это ожидание чего-то неминуемого, с обязательным крахом всех их и другого человечества надежд. И теперь все эти люди при капиталах, только одним и занимаются – гаданием и предсказанием того, что станет тем спусковым крючком, который вызовет этот крах человеческой ликвидности.
– Несомненно, рыночные пузыри. – Утверждали одни финансовые аналитики, поглаживая свои выпирающиеся животы, чей пузатый вид наводил на мысли о том, чем на самом деле руководствовались эти аналитики в этих своих разумениях.
– А я бы с этим поспорил. – Заявлял в ответ другого качества аналитик при бабочке, но при этом никогда не спорил, а используя в своём лексиконе не проговариваемые обычным языком слова и само собой не понимаемые человеком с самым обычным высшим образованием, лишь разогревал публику и этих аналитиков, кто так разорительно для владельцев всех этих пузырей мыслил. Дальше противоборствующие в своём аналитическом разумении стороны, с глубокой озабоченностью в лице и прямо с каким-то пророчеством в голосе, обменивались нелицеприятными для друг друга прогнозами (а все финансовые аналитики крайне суеверные люди, вечно живущие прогнозами, их составляющие и шагу без них не делающие), выраженными всё теми же специализированными словосочетаниями, которые без специальной подготовки не выговоришь, а уж понять их и сами аналитики не всегда могут, и пытались превзойти друг друга в описании трагизма той ситуации, до которой довели прогнозы и аналитика противной стороны.
– А вас, милостивый государь, ждёт кризис ликвидности! – вот прямо так, как ушатом холодной воды, этим откровением окатывает своего оппонента, финансового аналитика, того, кто раздувает панику, заверяя всех, что пузыри не могут раздуваться до бесконечности (а как же тогда расширяющаяся вселенная), другой аналитик, стройного строения и сразу видно, что завидующего своему оппоненту, у которого если что, то есть жирок про запас, случись завтра это лопнувшее происшествие.
Ну а его оппонент с жирком в животе, терпеть не может, когда в его адрес звучат такие указывающие на его не стройность намёки, что есть дискриминация по умственному признаку. И он, приняв эти слова своего оппонента близко к сердцу, естественно переполняется возмущением, да так сильно, что всех в студии, откуда велась эта аналитическая передача, с прогнозами на будущее финансовых рынков, стало сильно тревожить состояние этого пузатого аналитика. Как всем подумалось, решившего на личном примере продемонстрировать тут всем, как в реальности лопается пузырь накаченный деривативами и пирожными. Так что всем пришлось зажмурить свои глаза, что бы в них при лопании этого пузыря не попало пирожными.
Но этот финансовый аналитик с пирожными внутри себя, справляется с этим своим переполнившим его возмущением, и в ответ даёт совсем неутешительный прогноз для своего худого оппонента. – А я как посмотрю на вас, – заявляет полный достоинств и аналитики аналитик, заставив всю студию и зрителей присмотреться к его стройному оппоненту, – то меня не покидает ощущение, что как минимум вы, уже вошли в рецессию. Которая и настраивает вас на подобный ход мыслей. – И как всеми видится по этому сухостойному аналитику, то всё так, как на его счёт сказал его оппонент. А из этого всего делаются весьма нехорошие для этого сухостойного аналитика выводы – его пессимистического характера прогнозы и аналитика не даёт ему возможности прокормить себя и значит, она может считаться деструктивной.
А вот по его не такому стройному оппоненту сразу скажешь, что его позитивное мышление на будущее рынков, хоть и не без своих закидонов в сторону временного схлопывания и пуганья инвесторов раздутостью рынков, – обещание рисков мотивирует вкладываться рядового инвестора, кому тоже нужен свой адреналин, – куда как прибыльнее, чем обещать невесть что.
Между тем господин Орлов обо всём этом вспомнил (что его ждут) и, взяв со стола приготовленную для него папку с конфиденциального характера документами, собрался было принять приглашение этого вошедшего к нему человека, являющего, как можно уже догадаться, доверенным ему лицом, но заметив по его лицу увлечённость некой запавшей ему в голову мыслей, согласно своему разумению мигом сообразил о чём он может думать, а как всё это понял, то задался к нему вопросом. – И что так смотрим? – Ну а так как этот его вопрос был больше риторического характера, то Орлов не стал ждать ответа на него, а сам на него ответил.
– А что так тебя удивляет. – Усмехнулся Орлов. – Такой уж я человек обстоятельный, несколько мнительный и добросовестный, если рассматриваемое мною дело касается рабочих моментов. И если это дело требует моего собственноручного, личного участия, – а бывает так, что без субъективности взгляда на дело никак не обойтись и не решить возникшую проблему, – то я не постесняюсь и не побоюсь запачкать свои руки, чтобы найти приемлемое для всех решение. Плюс я человек совершенно недоверчивый ко всей этой прогрессивной, научно-технической мысли, которая помяни моё слово, когда-нибудь человечество доведёт до своей ручки, точки сингулярности. Ну а тогда даже подумать страшно, что всех нас ждёт. Да ты вспомни к чему привело использование нами передовых технологий в деле кадровых решений. Когда мы в качестве, хорошо, что ещё эксперимента, кадровика человека, отвечающего за кадры, заменили считывающей машиной.
А вот об этом доверенному лицу господина Орлова можно было и не напоминать. Он как и все люди в корпорации, чей код допуска до конфиденциальной информации был практически без ограничений (здравый смысл это единственное ограничение не дающее ему право совать свой нос куда не следует – а вот следовал ли он этому правилу, то никто об этом не знает кроме него), обладал этой, со временем засекреченной информацией. Где неспокойные умы из руководства, те, кого, скорей всего, не устраивали кадровые решения той части руководства, кто отвечал за эти кадровые решения, сумели-таки продавить решение об использовании искусственного интеллекта в деле собеседования претендентов на вакансии. Где в итоге и выяснилось, что человечество ещё не готово к такому насчёт себя категорическому суждению со стороны бездушной машины. А человек, как бы он не преуспел в деле обездушивания себя, всё-таки до конца ещё не сумел выветрить из себя эту жизненную душевность, которая и не может принять всё то, что на его счёт настаивает принять этот автоматический механизм, чьи понятия и рассуждения насчёт качественного потенциала человека строятся на основе заложенных в него алгоритмов и схематичных планов.
И хотя этот роботизированный вариант представителя кадровой службы был беспристрастен, неподкупен, его никак нельзя было смутить возможностью обвинить в субъективности его взглядов на отдельные части претендентки на вакансию, – а по этой причине, под давлением самой свободолюбивой части человечества и было принято решение использовать этот кибернетический организм на этом поле человеческой деятельности, – и делал свои выводы без всяких двусмысленностей, прямо указывая на недостатки претендента на вакансию, – недостаточно умственно развит, просто идиот, а не пошёл бы ты в другое место трудоустраиваться дворником, – это всё в своей совокупности вдруг не устроило практически всех.
И что удивительно, так это то, что больше всех выражали недовольство те, кто как раз ратовал за использование этого автоматического устройства, чьи взгляды на них, как оказывается, ничем не отличаются от тех шовинистических и дискриминационных взглядов тех людей при кадрах, от которых они хотели отгородится с помощью этой техники. И что самое плохое для них, так это то, что против техники не выдвинешь иск за её столь ненадлежащие взгляды на себя. Правда, виновные всё же были найдены. Ими оказались программисты, кто отвечал за внутреннюю начинку этого устройства. Ну а так как кроме них никто в этих микросхемах не разбирался, то было решено отложить до поры до времени использование искусственного интеллекта в этой области человеческой коммуникации.
– Пусть уж лучше по старинке нас дискриминируют. Здесь за нами хоть остаётся право на последнее слово. А с этой машины и взять нечего. – На этом и порешили с этим искусственным интеллектом те представители из руководства, кто в начале ратовал за использование этого искусственного интеллекта, а затем как только поняли, что он лишает их всех преимуществ дискриминационного порядка, за которые их все уважали и страшились, то и отправили его на доработку. – Пусть ему там в микросхему впаяют уважение к человеку, невзирая на его пол и образование. А то, понимаешь ли, вздумал разделять человека по категориям. Не устраивает его, видите ли, что претендент на вакансию человек малограмотный и никогда не работал. А может он человек весь из себя хороший, а это отчего-то им не учитывается. Перед машинами все люди равны и нечего тут из себя строить и не пойми кого. – На этом и порешили те люди из руководства, кто всегда за справедливость.
Между тем доверенное лицо господина Орлова вернулся к настоящему, господину Орлову, ждущему от него понимания, и озвучил своё видение происходящего. – Риски не оправданы и не соответствуют выходному результату.
– А я не сомневался, что ты так скажешь. Не человек, а робот. – С горечью в голосе заявил Орлов, выдвигаясь на выход. Где он, подойдя к двери, остановился, посмотрел на своего доверенного человека и спросил его. – Вот скажи мне, дорогой мой человек, Семирамид Петрович, а ты-то что знаешь о всех этих рисках. Когда ты так постно смотришь на окружающее и как мне известно, не принимаешь никакого деятельного участия в его жизни.
– Я женат, Андрей Викентьевич. – Одёрнувшись в лице, сухо произнёс Семирамид Петрович, доверенное лицо господина Орлова.
– Я знаю. – Ответил господин Орлов, выдвинувшись на выход из своего кабинета. Ну а дальше он своей незамысловатой дорогой на самый верх, где находился конференц-зал, в котором и проводятся все эти заседания самых важных и значимых людей корпорации.
Ну а собирались здесь все эти важные и значимые люди для того, чтобы, так сказать, создать знаковые предпосылки для дележа этого мира, как это им будет в своей расчётливости удобно сделать. Но одно дело собраться все вместе и при этом в одном месте, и даже уже собраться поделить этот мир, а другое дело сложившаяся конъюнктура рынка, никак этого прямо сейчас не позволяющая сделать. И вообще в мире многое складывается не так, как хотелось бы и позволяло без особых затрат совершить эту сделку по разделу мира, а многое в этом мире стоит с противоположных позиций на эту их позицию по разделу мира.
Где главное против, это другие представительные и значимые люди, также собравшиеся в одном, но в другом месте, и собравшиеся поделить по своему разумению этот мир. И эти люди не менее собранней, чем эта группа людей, и у них в наличии имеется не меньше инструментов для проведения в жизнь этой своей политики. И что, наверное, самое трагичное из всего этого, так это то, что эти собранные люди никак не сговорчивы и они не желают ни при каких обстоятельствах отступать от своей точки зрения на этот делёж.
И всех их, что уже не подлежит обсуждению, ждёт жесточайший торг насмерть, со своим убыванием. Где оставшиеся в живых знаковые люди, и может быть ещё при средствах и инструментах влияния, в количестве, которое позволит им прийти к мировому соглашению друг с другом, наконец-то, сумеют этот мир поделить.
А пока что всё движется не спешным образом, с переброской мяча на сторону соперника. Ну а как всё это происходит, то тут ничего необычного, самым рутинным способом: совещание со скрипом ручек, поверхности кресел под задами заседателей и в нервных случаях зубов. Где докладчик, стоя у настенного экрана с наглядными материалами и графиками на нём, докладывает, а все остальные в пол уха его слушают, что-то у себя в голове высчитывая и мотая мысли на свой ум.
Ну а какая же причина на этот раз всех этих важных и значительных людей здесь всех вместе собрала? То если не вдаваться в свои детали и частности, то больше, конечно, недовольство ходом дел держателями основных пакетов акций корпорации, а уж всё остальное, как решение сиюминутных проблем и выработка стратегии развития корпорации, то в этом держатели акций мало что понимают и поэтому сразу же требуют голову им тут не морочить и немедля, бл*, перейти к делу – к своему подотчёту.
И если итоговые цифры им не нравятся, а они всецело на управляющих их активами людей рассчитывали и не так как им вздумается, то они с грозными лицами могут сделать и оргвыводы, переголосовав и выбрав другого управляющего для своих вдруг обесценившихся активов. И здесь третьего, как до сегодняшнего собрания всем им казалось, не дано. Если все в плюсе, то ты всех устраиваешь и продолжаешь наслаждаться жизнью председателя совета директоров, ну а если квартальный отчёт указывает на минус в балансе, то у всех акционеров начинает чесаться на твой пропащий счёт и почему бы не компенсировать им убытки за твой опять же счёт.
Но на сегодняшнем заседании совета директоров вдруг выясняется, что их корпорация не в плюсе и не в минусе, а стоит на всё том же месте и не двигается ни в одном направлении, что и квартал назад, а это наводит акционеров и директоров на никакие мысли. Они так сказать, не могут определиться, в каком направлении мыслить и что насчёт всего этого думать. Они ведь привыкли только в двух направлениях думать, где для каждого направления заготовлен свой алгоритм ответных действий. А тут им предлагается некая точка отсчёта, и не пойми чего, и в какую сторону, которая требует от них чуть ли не экспромта в мысленных действиях, чего они, привыкшие мыслить привычными схемами и программами действий, и разучились делать.
