Текст книги "Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика"
Автор книги: Игорь Сотников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
А всё на самом деле просто. Следуя причудам человеческого разумения, для которого мир существует в двух плоскостях видения, реальности, – то, что стоит перед нашими глазами, в плоскости нашего зрения, – и домысленного, – это то, что находится с обратной к нам стороны головы человека, на его затылке (и что там находится, нам на 100% неизвестно), – то этот клуб вполне возможно, что получил это своё право на существование в глазах того же пьяньчушки, сидящего ближе к внутренним помещениям этого заведения, а может, для возникновения этого были куда как более весомые причины и основания. Но всё это тайна за четырьмя дверьми, считая от парадного входа в это питейное заведение. И спроси этих собравшихся людей за общим столом, что их всех тут в одном месте собрало, то они, пожав в ответ плечами, скажут: Обстоятельства.
А вот у владельца этого заведения, на этот счёт было своё отдельное мнение. Он по своей наивности думает, что он сдаёт внаём одно из своих подсобных помещений, для изголодавшихся по мужскому общению женатиков. И не просто женатиков, а женатиков ещё не полностью потерявших себя в этом образе былых мужчин, и ещё пытающихся бороться и сказать своё веское слово… Здесь, в кругу своих единомышленников. Которые за кружкой пива и под карты, раз в две недели выплёскивают всю свою горечь и обиду на несправедливое устройство мира женатого на ведьме человека.
И этому, так уж иногда случается, есть свои подтверждения в разговорах этих людей, бывало, что касающихся этой деликатной темы – роли мужчины в семье.
– А вы не заметили, – и это даже не обсуждается, – что уже не звучит вопрос о главенствующей роли мужчины в семье. – Как правило, в такого рода разглагольствованиях был замечен сидящий лицом к выходным дверям, с одного из торцов стола, человек респектабельной наружности, в очень приличном, даже не по местным меркам костюме. И всё это внешнее благородство подчёркивалось его баритональным акцентом в сторону западного вещания – он акцентировал своё внимание не только на западных ценностях, но и отчётливо голосом подавал сигналы о том, как ему близко умонастроение людей так цивилизационно мыслящих: он ко всему здесь, в другой ипостаси существования, относился критически и от всего воротил свой орлиный нос.
Что, правда, не очень вязалось с этой темой его разговоров, касающихся сложного положения мужчин в отживающей своё конструкции под названием брак, инициатором которых он всегда и был. Ведь цивилизационный путь развития современного человека предполагает (пока что в отдалённом будущем) новую концепцию брака, если он, конечно, ещё останется – свободу отношений, без всяких лишних обязательств друг перед другом.
Ну а в ближайшем будущем, пока не разработаны механизмы определения собственности, этого фундамента всякого брака, как первый шаг к новому обустройству будущей семьи, посредством средств массовой информации подаётся неоднозначный сигнал жёнам, до этого дня, безвольным и стонущим под гнётом своих тиранов мужей, что на этом всё, хватит довольствоваться своей данностью и теперь, образно говоря, можете тянуть на себя одеяло. Пусть теперь этот гад помёрзнет без одеяла и, как следует, покрутится, если хочет согреться. А вы и сами самодостаточные, и всё сами видите, как без вас ему холодно и неуютно в вылезших ногах (они у него длинноваты, вот они вечно и вылезают, путаются в своих и чужих ногах, а также на них всегда натыкаются люди в поезде). Но как бы невыносимо это было видеть, вам не должно быть жалко этого измотанного холодностью ваших отношений муженька. И вы ни в коем случае не должны идти ему навстречу и прикрывать его одеялом. Вы должны для себя уяснить главное правило – чем холоднее ваши отношения с мужем, тем горячее он дышит в вашу сторону.
– Это всё перефразирование всем известного эпитета Пушкина. – Без всякого страха встречных исков на тему дискриминации женского разумения, контраргументировал бы им в ответ этот представительный человек, большой знаток семейного права, скорей всего адвокат, сколотивший немалое состояние на своей практике по справедливому разделу (а этого всегда и притом все хотят: чем не золотая жила) совместно нажитого имущества людьми ещё вчера ничего такого друг о друге не думавших и живущих своим сердцем. А вот сегодня, то есть в некотором будущем от вчерашнего беззаботного и не особо хотелось думать, когда так счастлив, настоящего, тебе дали повод подумать и задуматься, то ты такого надумал при виде произошедшего на твоих глазах, что у тебя и слов нет без матерных указаний. И только одно и выговаривается: «Хочу всё поделить по справедливости!». Затем после глубокого вздоха ещё немного сил находится, и добавляются свои знаковые уточнения. – И чтобы она точь-в-точь, что и я, полную чашу горя хлебнула. Для начала хочу прищемить хвост этой блудливой кошке.
Что звучит как-то не очень понятно и много понимаемо. Но только не для этого адвоката, большого специалиста по бракоразводным делам («бракоразвод» тут тоже звучит по-разному обтекаемо и понимаемо). И он отлично понимает своего клиента, который будет не против, если он в этом деле сделает небольшую ошибку и перепутает адресанта для своей ноги, которая может прижать, а может и отдавить хвост (при соответствующем вознаграждении) этой блудливой кошке.
К тому же адвокат всего лишь безликий, хоть и говорливый инструмент для исполнения всех ваших желаний. И он не будет отговаривать вас от них (человек хоть подчас и не знает, чего он в итоге хочет, но это его законное право быть источником права желать), а он лишь может посоветовать, как эффективней воплотить в жизнь задуманное.
– Ты, – говорит этот ловкий адвокат, – притворись, что не заметил, как она перетянула на себя одеяло. А затем …– многозначительно так замолкает адвокат, глядя куда-то сквозь своего клиента. А по клиенту мурашки пробегают, при виде этого сквозного взгляда адвоката. А уж что он там сквозь него увидел, даже и подумать от страха невозможно. Ведь для такого, чуть ли не рентгеновского взгляда, и одеяло его супруги не помеха, он и сквозь него может заглянуть в гости к его супруге под одеяло и узнать, как там у неё дела. А клиенту может быть этого не хочется теперь знать (может там всё просто отлично) и несколько неудобно – он всё-таки некоторое прошлое время имел некоторое близкое отношение к спящей под одеялом супруге и имел прямой допуск к творящимся под одеялом делам.
И если они начнут на всё это отвлекаться, то его дело дальше одеяла не сдвинется, и они окончательно запутаются ногами в нём. В общем, одеяло хоть и ключевая улика в этом бракоразводном деле (оно дало понять мужу, кому он на самом деле обязан теплу в доме и кто его согревает), всё же нельзя на нём так зацикливаться, а то у супруги мужа тоже есть свой адвокат, – и сдаётся мужу, что он крайне заинтересованное лицо в этом бракоразводном процессе (слишком он провокационно себя ведёт по отношению к нему и его жене – он заседаниях по досудебному урегулированию спорных вопросов, постоянно что-то шепчет на ухо его ещё пока что жене, а та, дура, во всём с ним соглашается), – и этот скользкий тип, на суде однозначно потребует признать эту улику несущественной в самом мягком случае. И что-то подсказывает мужу, то он на этом не остановится и попытается всё обратить против него.
– Ваша честь, прошу меня заранее извинить за мою излишнюю эмоциональность, но я ничего с собой поделать, когда вижу такую несправедливость, выразителем которой является этот беспардонный тип. – Жёнушкин адвокат ткнёт пальцев в сторону мужа, обалдевшего от такой себе позволительности этого адвоката. – Его, видите ли, не устраивает сложившееся положение вещей в семье, и он хочет бросить на произвол судьбы мою бедную подзащитную. Сволочь одно слово. Ещё раз прошу прощения у вас, ваша честь, но не у тебя гад. – С красным лицом от эмоционального накала (но кого он хочет обдурить, поддавал вчера; да что вчера, все дни, когда выпадает минутка для этого его любимого дела) приступит к своему осуждению мужа этот жёнушкин адвокат (а осуждение, между прочим, функции прокурора), человек наихитрейшей конструкции, готовый на всякую пакость и подтасовку в свою сторону фактов, чтобы значит, выиграть своё дело.
– Я вас понимаю, но прошу по существу вопроса. – Посмотрев на жёнушкиного адвоката сквозь очки с понимающим взглядом, сказала ваша честь, судья Любовь Презумцева, дама больших достоинств и самодостаточная во всём (не нужно объяснять, что это значит), отчего ей сложно найти для себя достойную партию. Вот она всегда так и критична ко всем этим желающим свободы мужьям, а не как о ней за спиной эти вечно чем-то недовольные мужья говорят, бесится. При этом этих стоящих перед Любовью Презумцевой недовольных своим сложившимся положением мужей (а иначе бы они здесь, в суде, не находились) не покидает ощущение предвзятости к их делу Любови Презумцевой – уж больно она дотошлива к ним, а вот к жениной стороне почти нет вопросов. Хотя она в самом начале судебного заседания, посмотрев на недовольного мужа, дала понять, что ей на его счёт всё понятно и вопросов, в общем-то, нет (ещё один козёл).
Но это их оценочное суждение Любови Презумцевой – она не объективна к рассматриваемым ею делам. И как в курилке между собой перешептываются особо озабоченные собой полу разведённые мужья, то она себе среди них подыскивает достойную для себя партию. Но это слишком невероятно и уму нормальному непостижимое событие, чтобы быть правдой. Да и к тому же так рассуждают люди заинтересованные, и значит, всё это больше смахивает на поклёп и недоверие к судебной системе.
– Так вот, – вновь берёт слово рассерженный жёнушкин адвокат, – моя подзащитная, как вы можете собственными глазами убедиться, сама кротость и беззащитность, – здесь все переводят свои взгляды на жену этого неблагодарного и, возомнившего о себе не зная чего мужа, и сразу видят, какой подонок её муж, решивший её бросить: такую никто и не подберёт, после того как она побывала в руках этого тирана и негодяя, – а этот собственник этим пользуется, перетягивая на себя всё одеяло.
– Позвольте! – вмешивается в ход дела адвокат мужа. – Но это наш свидетель.
– А я что говорил. – Усмехнётся жёнушкин адвокат. – Собственник, каких белый свет ещё не видел.
– Интересно. – Промолвит судья Любовь Презумцева, с большим вниманием посмотрев поверх очков на этого мужа-собственника. Ну а дальше без особых вариантов для недовольного мужа – он должен пожертвовать собой и принять предложение Любови Презумцевой, быть счастливым собственником всех её достоинств, чтобы в будущем судебная система работала без своих перекосов в сторону недовольных своей супружеской жизнью мужей. И если сей достойный, по мнению Любови Презумцевой, муж, оправдает возложенные на него надежды всё той же Любови Презумцевой, то из под её судейского молотка не будет больше выходить столько недовольных лиц мужей.
Но мы слишком отвлеклись и пора вернуться к нашему, но только образно, адвокату, которого мы оставили на средине его речи (для тех, кто запамятовал, напомним, он рассуждал о главенствующей роли мужчины в семье).
– А это указывает на то, что он уже давно не занимает лидерские позиции, – что есть удручающая реальность, – и шаг за шагом уступает это своё, когда-то ещё бесспорное место в семье … Человеку, может ему в чём-то и близкому, но на мой взгляд, не столь бескорыстному, как представлялось нам всегда (посмотрите только на эти счета из магазинов одежды). И не просто пользующему оказанным ему безграничным доверием со стороны мужа, а этот человек использует своего мужа в собственных целях – быть единолично счастливой. – На этом месте адвокат замолкал и углублялся в свои размышления.
Но нас сейчас больше интересует другое, а именно, с какой целью собирается здесь этот клуб, состоящий из столь разных людей, у которых есть свои определённые их внутренним миром интересы к внешнему миру, на основе которых они его хотят поделить между собой. А разве непонятно? Они хотят выработать механизм деления мира на части, вот и собираются.
Что ж, придётся поверить на слово во всё это, и мы даже не выразим сомнение в таком на свой счёт великом самомнении у этих людей, с какого-то перепугу вдруг решивших, что это им по силам. Хотя всё же небезынтересно было бы знать, что подвело их к этому разумению (есть мнение, что бесконечное самомнение, вкупе с их дуростью, а если по научному всё это дело классифицировать, то индивидуально настроенная умственная деятельность, с альтернативными настройками, сродни шизофрении).
Но ладно, примем во внимание серьёзность лиц этих собравшихся людей и их обстоятельный вид, не подразумевающий никакого рода на их счёт подшучивание, и предположим, что они хоть и замахнулись на некий передел, раздел мира, но только не так всё объёмно, а лишь относительно себя мелко – в какой-то области своего мирка, где они существуют. Как, например, всё тот же адвокат, подмял под себя все бракоразводные дела в своём микрорайоне, и никого к ним там, у себя, не подпускает. Ну а его со клубники, о чьём роде деятельности нам пока что ничего неизвестно, вполне вероятно, тоже замечены в таком же роде деятельности, по отрезанию для себя наиболее жирного куска из какой-нибудь сферы жизнедеятельности человека.
А так как человеком в жизни движет его недовольство своим настоящим положением (такова его физика тела, – его взгляд, как и глаза, всегда обращены вперёд и в будущее), то он не может остановиться на достигнутом, вот они и собираются, чтобы, так сказать, обсудить возможности по расширению своей сферы влияния. А на их внутриклубном сленге, как и что ещё для себя оттяпать от этой действительности.
Что же касается самих присутствующих здесь лиц, то по выше указанной причине (клуб был закрытого для посторонних типа), об их именах было мало что нам известно. И что о них вообще было известно, так это то, что их было шесть человек. Из чего также можно заключить, что они решили поделить свой условный мир на шесть частей. И хотя всегда кем-то считалось, что для того чтобы поделить мир наиболее справедливо и объективно, число участников этого деления должно быть нечётное число (это чтобы не возникло соблазна создать коалицию против других участников дележа), то здесь, видимо, этому правилу не придерживались (люди здесь собрались шибко самонадеянные и они не полагаются на все эти условности и суеверия – а придавать смысл несущественным вещам, тем же цифрам, и есть настоящее суеверие), и вот как-то так получилось. И вроде пока никто не жаловался, по крайней мере, вслух.
Ну а вот что они конкретно (области мира, это общее обозначение предмета их дележа) пока что не поделили между собой, то об этом тоже пока доподлинно неизвестно. Но, исходя из их разговоров, – а на основании их и будут делаться свои оценки, – можно сделать некоторые промежуточные выводы, которые по мере своего накопления, позволят разобраться, что к чему.
Вот, например, одно из знаковых заявлений всё того же адвоката, которое нам поможет для начала понять ход мысли этих людей. – Существующий мир для меня лежит в своей плоскости понимания (это значит, что для них окружающий мир плоский – вопрос пространственного размещения их приоритетов решён), а что дальше меня не волнует (здесь они установили границы своих интересов). На всё про всё мне дан свой срок, и выбиваться из графика данного мне в моё распоряжение временного отрезка, как минимум, не в моих интересах (из этого предложения можно понять, что они всё-таки люди, а не боги, раз их так время волнует).
Но давайте вернёмся к именам собравшихся за этим столом людей, которые видимо отлично знали друг друга и представляли себе, с кем имеют дело и беседу. И скорей всего, именно по этой причине, они в обращении друг к другу обходились без употребления этой именной условности. «Эй, ты!», – такого обращения было достаточно, чтобы обратить на себя внимание своего, даже очень занятого соседа по столу. А если к этому добавить пинок по ноге под столом, то у вашего, неудосужевшего вас с первых слов услышать будущего собеседника, нет никаких шансов проигнорировать вас и не ответить: Слышал! Не глухой.
Впрочем, иногда они, – когда заведённый разговор требовал от его участников точности в формулировках и детализации, – всё-таки прибегали к этим уточнениям. Правда, употреблённые ими имена в отношении друг друга, – создавалось такое ощущение, – совсем были не к месту, и не подходили к обозначенному этим именем лицу. Что, может быть так и должно быть, учитывая скрытый характер их клуба.
И скорей всего, всё по этой же причине, они использовали в именовании друг друга выдуманные имена, – так они были необычны для этих мест человеческой геолокации, – да и не было сильно похоже, чтобы озвученные ими имена в самом деле носили те люди, к кому с ними обращались. Уж больно не соответствовали имена их носителям. Да что нам всё вокруг да около ходить. Вот, к примеру, всё тот же адвокат (что поделать, раз он нам теперь более знаком, чем все остальные). Разве подходяще ему носить имя Отворот-Поворот Петрович. Вот то тоже. Да с таким именем на дверях его адвокатской конторы, он ни одного приличного бракоразводного дела не получит, – потенциальный клиент, ждущий в этих стенах для себя утешения, не потерпит такой грубости в свой адрес со стороны этой таблички (он сейчас всё ассоциативно воспринимает) и сделает свой отворот-поворот, – и адвокату уже самому вскоре придётся обращаться за услугами адвоката по бракоразводным делам.
А его супруга, благочестивая Марта, – а каждый уважающий свою практику адвокат, особенно по такого рода щепетильным делам, обязан завестись супругой, а иначе, как потенциальный клиент догадается, что он в этих семейных делах дока, а не какой-то там любитель, на своей шкуре не испытавший все прелести семейной жизни, – особа, скажем так, со своих характером, а не как её называют за спиной завистницы, чрезмерно характерная, не потерпит рядом с собой человека столь безрассудного и самонадеянного, за которого себя выдаёт Отворот-Поворот Петрович. Непонятно на каких, таких основаниях решивший, что она его будет кормить и обеспечивать его существование рядом с ней.
– Нет уж, господин Отворот-Поворот Петрович, в таком бедном качестве, вы мне человек совершенно не знакомый и само собой не любимый. Не могу же я, в самом деле, любить незнакомого для меня человека, это не логично. И даже как-то странно требовать от меня этого, с сегодняшнего дня незнакомый для меня человек, Отворот-Поворот Петрович. – Благочестивая Марта всё сказала насчёт этого, стоящего на крыльце и мокнущего под дождём бывшего адвоката и знакомого для неё человека. А документы о разводе он получит по почте, неблагодарная скотина.
А ведь она итак уже один раз пошла навстречу этому обормоту во многих глазах, Отвороту-Повороту Петровичу (это мы рассматриваем случай, когда адвокат на самом деле носит это странное имя), в своё время подававшему большие надежды на адвокатском поприще, и очень интересно ей свою руку, когда она соизволила обратить на него своё внимание и протянуть ему руку по выходу из автомобиля (очень ловким оказался этот Отворот-Поворот Петрович, первым оказавшись у дверки авто). И она, заметив эту его настырность в достижении своих целей, вместе со своей рукой вручила ему билет в будущее (он был принят в адвокатскую контору её отца). А он вот каким недальновидным и значит, неблагодарным человеком оказался бы… Если бы и в правду носил, и дома, и в адвокатской конторе, это неподходящее для этих его жизненных событий имя.
Ну а то, что он ещё ходит в приличном костюме, а если заглянуть под стол, то там, наверняка, на его ногах присутствуют дорогие туфли, а сам он столь себя самоуверенно ведёт, то он, скорей всего, ещё располагает своей бракоразводной практикой, а дома его ждёт, удовлетворённая благоразумием своего мужа-адвоката, благочестивая Марта. А всё это, в общем, указывает на то, что Отворот-Поворот Петрович, только здесь так прозывается, тогда как в обыденной жизни он носит совсем другое имя. А вот какое, то это пока неизвестно и об этом можно только гадать – к примеру, Моисей Моисеевич Весьваш. А вот при виде этого имени, прямо подчёркивающего основательность его носителя и владельца (вполне возможно, что и запатентованного на свою временную бессрочность), потенциальный клиент воодушевится и наполнится уверенностью в своём будущем.
– Если один раз у него получилось вывести из тупика своего существования, даже не одного человека, а целый народ, то и в моём случае это удастся. – Глядя на табличку с этим именем, так рассудив (не надо забывать, что клиент по-прежнему ассоциативно мыслит), не пройдёт мимо потенциальный клиент и направит свой ход в объятия Моисея Моисеевича. А он (потенциальный клиент), дурак, хотел ещё завтра принять это стратегическое решение о своём разводе, и если бы не такая удача с этим именем, то он может быть никогда и не решился.
И ещё одна удача для Моисея Моисеевича заключается в том, что потенциальный клиент, в этих своих впопыхах от радости встречи со знаковым для себя человеком, упустил из виду сроки, с которыми работает этот великий человек. А Моисей Моисеевич никогда не отрывался от своих корней, и он, как и всякий человек права, очень основательно подходит к рассмотрению каждого дела. И хотя о таких больших сроках, как в древности не идёт, – всё-таки человек прогрессирует, – тем не менее, если человек относится к себе и своему будущему серьёзно, он должен понимать, что это дело не двух и трёх месяцев, а …А вначале вы ответьте, на что вы в этом своём деле рассчитываете? Теперь скажите, какой у вашей супруги на ваш счёт расчёт? И что она, по своей недалёкости, а может она всё о ваших тайных счетах и ухода от налогов знает, может против вас выдвинуть? И только после этого ряда общих вопросов составляется примерный план будущих действий по бракоразводному процессу:
«Ну а теперь всё это в своей совокупности складываем, делим на число заинтересованных в этом деле лиц, которые информированы о вашей второй жизни больше чем следовало, затем отнимаем из вашего таксопарка «Плимут», переводим его в дар благотворительного фонда майора Тупило из следственного комитета, в результате чего, число заинтересованных лиц кратно уменьшается, а ваша необлагаемая этим налогом собственность увеличивается. Далее, если вас всё-таки не устраивает полученный результат, а за ценой вы, в общем, не постоите и за вашу часть, несомненно, только вами нажитого имущества, готовы бороться до последнего человека, желающего откусить от него кусок, то этот вопрос стоит обсудить за закрытыми дверями». – Куда и уходят заинтересованные лица, чтобы там сделать необходимые уточнения.
В общем, на этом мы решили, насколько удивительная и налогами не всегда облагаемая личность у этого адвоката по бракоразводным делам, зовущимся здесь, что уж поделать, никаким там не Моисей Моисеевичем Весьвашим, а вот так запросто: «Оторва ты, Сеня, а не адвокат». И всего вероятней, что он от этого панибратского к себе обращения (а может это его именование Сеня, было ласкательно-уменьшительное от Моисея), без заискивающего взгляда, к которым он там, у себя в конторе, привык, так недовольно выглядит, и ему спокойно не сидится на стуле. Из-за чего его товарищи по столу, вынуждены ему делать эти оскорбительные замечания, что приводит его уже в буйство своего возмущённого духа.
– Да кто он такой, чтобы ко всем нам так неуважительно относиться?! – в возмущении вспылил наш адвокат Сеня, заёрзав на своём стуле. Из чего (из его слов) можно сделать последственный вывод – выходит, что наша первоначальная версия о количественном составе клуба не выдерживает проверкой времени. И в клубе состоит не шесть человек, а семеро. Правда, только до тех пор, пока не получены новые доказательства для присутствия здесь ещё людей (а свободный стул, почему-то и не был замечен). И получается, что мир ими будет делиться не на шесть, – что было бы легче, каждому по континенту, вот и всё деление, – а на семь частей. А вот что можно разделить на семь частей, то ничего кроме семи грехов на ум и не приходит.
А, впрочем, и здесь есть свои заманчивые перспективы. К тому же любой процесс деления, редко не сопровождается без своего греха. А это уже о чём-то говорит людям, понимающим и разбирающимся в перипетиях собственной и чужой мысли. Но об этом молчок и лучше не будем делать поспешных выводов на их собравшийся счёт (грех любит тишину и скрытость). А то, что за них говорят, что их от греха подальше нужно держать, то это как раз указывает на то, что они к этому грешному делу имеют своё пристрастие, и так сказать, близки к нему.
Да и если на то пошло (на такую откровенность), то делить мир секторально, по своим грехам, наиболее перспективное занятие – эта область жизнедеятельности человека, практически охватывает все слои населения, начиная… Скажем так, когда надо.
Но об этом поговорим как-нибудь при случае, – и он обязательно выдастся, уж за что, за что, а за это уж точно не стоит переживать, ведь все мы грешные, – а сейчас вернёмся к Сене, которому никто не сделал замечание дисциплинарного характера, – порядком ты уже всем надоел, Сеня, лучше рот закрой, пока его тебе кулаком не закрыли, – а всё потому, что сидящий по другую стола от Сени человек, сейчас тасовал колоду карт. А это дело такое, что за руками тасующего карты нужен глаз да глаз, чтобы он хотя бы не ошибся. А то бывают такие тасовальщики, что они там у себя в голове о чём-то задумаются, за всем этим делом отвлекутся и как результат, карта передёрнута и ни у кого, в отличие от раздающего, нет приличной карты. Так что лучше некоторое время потерять во внимании к тасующему карты, чем потом потерять все деньги за столом.
Ну а Сеня, значит, всем этим пользуется и всё возмущается. – Мы в точно назначенное время, отложив, быть может, неотложные дела, приходим сюда, занимаем свои места, а он и не думает так о себе беспокоиться. Вот где он спрашивается? – вопросил Сеня, обведя всех людей за столом требовательным взглядом. И только он прошёлся по лицам этих людей своим взглядом, как дверь, ведущая в это помещение, открывается и на её пороге появляется человек весь в тёмном (он стоит в тени), в руках которого находится в том же чёрном исполнении среднего размера коробка, с крышкой и ручкой наверху, так что можно предположить, что это шкатулочного типа ящик.
Ну и этот человек, видно по нему, что придерживающийся строгих взглядов на себя и на окружающих людей, но при этом без своего серьёзного деспотизма (на его лице присутствовала снисходительная ко всей этой серьёзности язвительная ухмылка), сразу с ходу обозначает себя, как человека здесь не последнего, а может быть и самого первого – он обращается к Сене.
– Ну и что на этот раз вызвало на вашем лице всю это суровость, Семирамид Петрович? – задался вопросом вошедший, напрямую обращаясь к Сене, чьё настоящее имя, наконец-то, прояснилось для нас. Если, конечно, вошедший, а он явно себе на уме и любит съязвить, таким образом, не подчеркнул в Сене нечто такое, что должно его было осадить и умерить его пыл.
Ну а Сеня или Семирамид Петрович, недовольно передёрнулся в лице (всё ему не так, а может и в правду вошедший сумел его подцепить этим именованием) и, дабы подчеркнуть свою самостоятельную позицию, не без укола в адрес вошедшего человек, молча подтягивает рукав пиджака и, оголив руку с часами на них, знаково указывает на них вошедшему – вон посмотри, как ты не пунктуален, в отличие от нас, между прочим, по твоей вине теряющим своё драгоценное время. Но этот тип не проявляет такую дальновидность мысли, на какую рассчитывал Семирамид Петрович (будем так его называть для солидности), а он, то ли обиделся на Семирамида Петровича за такое его пренебрежительное отношение к нему (слов пожалел), то ли на расстоянии плохо видно вложенную им в этот поступок мысль, и поэтому от него Семирамид Петрович, не только не слышит шаркающих ногами извинений, а он начинает пугающе озадачивать Семирамида Петровича собственным пониманием и интерпретацией этого его знака.
Так этот припозднившийся на собрание клуба человек (пока он нам не был представлен, то назовём его Седьмым), в ответ состроил на своём лице выразительное недоумение, но не без желания разобраться во всём и понять, что его уму сейчас не удаётся уловить в том, что ему хочет сейчас показать в пределах его понимания уважаемый Семирамид Петрович, человек хоть и пакостный и временами не без вреда к окружающему миру и атмосфере (газы и недержание естества, когда он шибко много выпьет, видите ли у него), но всё-таки терпимый. Кто не без греха и без своего бзика – только человек неестественной конструкции, с искусственным, то есть приобретённым интеллектом. А Семирамид Петрович в себе всё это имеет в достатке, и с ним, по крайней мере, можно об этом поговорить.
А как только Семирамид Петрович, при виде всего того, что посмотрело на него с лица Седьмого, почувствовал недоброе, то он в момент напрягся в себе и особенно в руках, которые вдруг онеменели и он не мог с ними ничего поделать, оставаясь в этом своём указующим на часы положении. А Седьмой между тем, не стоит на месте, и он, громко вопрошая: «Семирамид Петрович! Не томите мою разрывающуюся в любопытстве душу, немедленно открывайте секрет ваших, как я вижу, новых часов», направляется прямиком к Семирамиду Петровичу.
А Семирамид Петрович и рад бы был раскрыть этот неизвестный даже ему секрет своих часов, если бы он, конечно, был, но его, по тому, что он знает о своих часах, вроде бы нет (а всю историю своих часов он не знает). – А может они того, краденые? – на одно мгновение взволновался в сомнении Семирамид Петрович, вдруг допустив такую невозможность. – Да не может такого быть, чтобы Марта купила часы не у официального поставщика, а в переходе у барыги. – Тут же отверг Семирамид Петрович все эти поклёпы своего, не всегда осознающего что думает мозга (это всё издержки его профессии, где он сталкивается с такими изворотами разума в деле обмана людьми бывших своих половин, что со временем начинаешь терять доверие к людям, и особенно к тем, кто ближе всего к тебе). Хотя полностью от сомнений избавиться не получилось. Но здесь всему виной суеверие Семирамида Петровича, считающего, что дарить часы на день рождение плохая примета. И он даже осмелился спросить у Марты, когда ему вручила этот подарок: И что всё это значит?
