Текст книги "Участковый. Назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Игорь Подус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10
Наша служба

– Иваныч, ух-х, как ты ему вмазал! Когда этот шкаф на колени рухнул, я даже не понял, что ты сделал.

Взбудораженный Кошель тащил мою спортивную сумку и крутился рядом, всё то время, пока мы выбирались из парковой зоны. Судя по эмоциям, представление ему понравилось. К тому же это наложилось, на участие в самом лучшем футбольном матче в жизни. Так что эмоциональный подъём парня, был вполне объясним.

– Ничего необычного, просто сивый подставил печень, под удар, а я этим воспользовался. А ты Кошель, не вздумай никому, чего лишнего рассказать. Знаю, своим пацанам всё равно растреплешь. Но ежели чего придумаешь и от себя добавишь, то потом пожалеешь. Ты всё понял?

Парень часто закивал и махнул появившимся невдалеке десятиклассникам, чтобы те не подходили.

– Иваныч, ну ты же меня знаешь, я могила. Тем более я тебе за батю, по гроб жизни должен.

Последняя реплика Кошеля заставила насторожиться. Про его отца я помнил одно, он вор-рецидивист. Причём принадлежавший к блатной масти. Три четверти жизни провёл на зонах и в лагерях. Умер от туберкулёза, во время очередной отсидки, ещё до моего прихода на службу в милицию.

Именно кореша бати и подтянули Кошеля к первому серьёзному делу. Ограбление ювелирного, находящегося в соседнем микрорайоне. В итоге парня подвели под статью и оформили первую отсидку.

– А где твой батя сейчас? – задал я наводящий вопрос.

– Как где – искренне удивился Кошель. – Сидит в деревне у бабки Матрёны. Там, куда ты его отправил, чтобы из-за олимпиады по статье за тунеядство не приняли.

Вспомнив о зачистке Москвы от уголовного элемента перед олимпиадой, я догадался, что именно сделал дядя Саша. А затем призадумался о судьбе самого Кошеля.

А ведь парень хоть и хулиганистый, но нормальный. По крайней мере, пока черту невозврата точно не переступил. Просто рядом авторитета правильного нет, который будет по шее бить, в случае обнаружения косяков.

Его мать раньше продавала ворованное добро, за это имела проблемы с советским законодательством. А теперь просто хроническая пьяница. Батя из зон не вылезает. Денег в семье нет в принципе. Живут в старом деревянном бараке, так что с нормальным окружением тоже не задалось.

А может попробовать помочь парню выбраться из этой замкнутой круговерти? А заодно проверить, можно ли что-то изменить после моего возвращения в прошлое. Ведь есть такое понятие как предначертанный путь. Кстати, мысли о нём, не давали мне покоя, с момента осмысления себя в чужом теле. Если всё прописано заранее таким мифическим понятием, как судьба, то моё появление здесь ничего не изменит и окажется напрасным. Подобный расклад меня точно не устраивал.

На подходе к пятиэтажке я остановился и указал на троицу школьников, следующий за нами на небольшой дистанции. Один из них нёс гитару.

– Ген, вы чего, опять под окнами Кондратьевны собираетесь всю ночь песни орать?

– Иваныч, да не. Мы так только если чуть-чуть. После двенадцати ты от нас и звука не услышишь.

– Я проверю – пообещал я грозно. – А теперь слушай, запоминай и не говори потом, что я это тебе не говорил. Песенки на лавочке до утра, девчонки, пиво и сигареты – это всё хорошо. Сам подобным раньше не брезговал, так что не осуждаю. Но я бы тебе посоветовал задуматься о будущем.

– Иваныч, а какое у меня может быть будущее? – неожиданно, вполне по-взрослому спросил парень. – В мае выпускные экзамены. А потом меня ждут в лучшем случае армия и комбинат. А в худшем, ну ты сам понимаешь.

– Ну, не скажи – возразил я. – Ты десять классов почти закончил. В твоём случае, Гена, это большое дело. Был бы тупой и неперспективный, тебя бы после восьмого пинками из школы выперли за поведение.

Кошель кивнул и насупился.

– Так, директор с завучем и хотели этот фортель проделать. Но я тогда подготовился и все контрольные в последней четверти собственными ручками написал. А потом сдал переходные экзамены на тройки и четвёрки.

– Вот видишь, значит, ты и дальше сможешь учиться. Конечно, института я тебе не обещаю, но вечерний техникум, он тоже вполне сойдёт. А ещё, ты по футбольному полю вон как гоняешь, быстрее Марадоны. Три гола комбинатовским сегодня ты лично оформил. И на меня даже не смотри, я тебе только мячик подавал. Так что по спортивной линии пойти, для такого, как ты самый лучший вариант.

Я снял с парня лямку спортивной сумки и хлопнул по плечу.

– А я, в свою очередь, обещаю кое-чего разузнать по этому поводу.

Пока я говорил, в глазах Кошеля несколько раз загоралась искорка надежды, но тут же тухла. Оно и понятно, с верой в людей у него большие проблемы.

Распрощавшись с призадумавшимся парнем, я направился к подъезду. Весь остаток дня стирал шмотки и варил борщ из переданной матерью домашней курицы, капусты, зелени и свёклы. Параллельно с этим раздумывал, стоит ли привлекать Кошеля к своим делам.

С одной стороны, мне точно понадобится помощник, который никому ничего лишнего не расскажет и сможет где-то постоять и за кем-то последить. Но с другой стороны, стоит ли подвергать Кошеля опасности. А в то, что моё расследование опасно, я был уверен на сто процентов.

С варкого борща особых проблем не возникло, а вот стирка далась нелегко. Жизнь в двадцать первом веке, приучила к автоматическим стиральным машинкам. Закинул шмотки в стиралку и потом не забудь их из неё достать и повесить сушить. А сейчас стирка потребовала от меня вспомнить давно забытые умения предков.

Пришлось бороться с космическим агрегатом, под названием «Волна-2М». Сначала я, засыпал в стиралку слишком много порошка «Лотос», и машинка начала исторгать из себя густую пену, причём клонируя её в промышленных масштабах.

А когда я справился с потопом и провёл вынужденную уборку, ванны и прихожей, на меня обрушились новые напасти. Первое же полоскание показало, что резиновый шланг, выпускавший воду прямо в ванну, нужно фиксировать надёжно, иначе затопления соседей не избежать. А после того, как шланг был намертво зафиксирован синей изолентой, и началась окончательная выжимка шмоток, стиралка показала свой буйный норов. Едва барабан раскрутился до максимальной скорости, она начала скакать как бешеная антилопа и попыталась убежать из ванной, прямиком в зал. И чтобы этого не произошло, мне пришлось на неё усесться. От подобного времяпрепровождения в недалёком будущем я совсем отвык.

А в тот момент, когда за окнами начало темнеть и по второму каналу начали показывать телефильм «Хороший доктор», на меня совершенно неожиданно напал нервный мандраж. Видимо, проснулся комплекс самозванца, ведь завтра у меня первый день реальной службы.

И вроде ничего особенного, тем более работу я знал. Но вот только времечко было не моё, и что-то я просто мог не знать или упустить. Похоже, завтра придётся многое вспоминать и многому учиться на ходу.

Просмотр советского телевидения меня немного успокоил. А когда за окнами послышался голос Кошеля, запевшего балладу Высоцкого о доблестном рыцаре, я немного удивился выбором репертуара и заснул под слова:

'Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты солёные слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почём, —

Значит нужные книги ты в детстве читал!'

* * *

28 апреля 1980 год.

Засыпал я спокойно, но снились мне какие-то ужасы. Я бежал по тёмному туннелю, а за мной кто-то гнался. Причём этот кто-то буквально наступал на пятки и вызывал животный страх. Проснулся в холодном поту, за пять минут до звонка будильника и сразу отправился в душ.

От ношения формы я давно отвык. В будущем надевал мундир только во время смотров и важных совещаний в следственном комитете. Теперь же, в фуражке и сапогах придётся ходить практически постоянно.

Позавтракал чаем и бутербродами с чёрной икрой, оставшимися после визита Зины. Затем облачился и выбрался на улицу. Здание, занимаемое милицией, находилось за дальней стороной комбината, так что идти пришлось мимо центральной проходной, в самый час пик. Первая смена заходила на территорию предприятия.

Увидев массу людей, идущих на работу, я только сейчас осознал, как всё изменилось в будущем. По улицам со всех сторон текли ручейки советских граждан, сливаясь в толпу. Подъезжали автобусы и редкие машины.

Добравшись до РОВД, я направился в помещение, где собирались на утреннюю планёрку участковые в моё время, однако сразу обломался. Сейчас в Ленинской комнате толпились получающие разнарядку инспектора дорожного движения.

Ко мне подошёл Гена гаишник, с мотоциклетной каской в руках.

– Саня, ну как там вчерашний банкет закончился? – первым делом поинтересовался он.

– Да вроде всё нормально. Я после вас через полчасика ушёл. – Разумеется, про спор и стычку с личным водилой директора комбината, я сообщать не стал. Конечно, всё равно народ узнает, но лучше пусть сами и не от меня.

– Кстати, сегодня с утра все только про наш футбольный матч говорят. Некоторые видели лично. Другие жалеют, что не посмотрели. Пять-четыре, против комбинатовских, я до сих пор не верю – восторженно протараторил Гена и внезапно осёкся. Затем посмотрел на циферблат наручных часов. – А ты чего стоишь, со мной лясы точишь? Твои уже на втором этаже наверняка собрались. Поспешить бы тебе на планёрку, а то в первый день после отпуска лучше не опаздывать.

И только в этот момент я вспомнил, что до восемьдесят третьего года, участковые инспектора были приписаны к уголовному розыску. Забежав по лестнице, я зашёл куда надо. Обнаружил, что все уже собрались, и уселся у двери на свободный стул.

А буквально через пять секунд из своего кабинета вышел начальник уголовного розыска, майор Лавренов и провёл короткую беседу с сотрудниками, разбавленную нарезанием конкретных задач.

Майор Лавренов оставался на той же должности долгое время. Под его руководством я прослужил пять лет, так что ничего необычного не услышал.

Всё как обычно. Профилактика и борьба с правонарушениями. Помощь оперативным работникам и ППС. Борьба с самогонщиками и работа с заявлениями и сигналами, полученными от советских граждан.

После окончания короткого совещания, бывшего чистой формальностью, уже в коридоре нас собрал старший участковых, капитан Исаев. Напомнил каждому о разных задачах. Меня придержал, когда все начали расходиться.

– Саня, а ну-ка дыхни – первым делом потребовал он. Я не стал выкаблучиваться и сделал, как сказано. После этого Исаев ухмыльнулся и погрозил мне пальцем. – Сам должен понимать, ты, конечно, работник неплохой, но перед отпуском напросился на последнее китайское предупреждение с занесением в личное дело. Так что учую запах на службе, не обессудь, напишу рапорт на начальника милиции. Твой родственник мне дал на это дело добро.

– Товарищ капитан, да всё нормально. Считай, что я со спиртным завязал.

– Ладно, пока поверю тебе на слово, отпускник хренов. И, кстати, по поводу отпуска. Сам понимаешь, у тебя первый день после отдыха в профилакториях, так что вечернее дежурство в опорном пункте и вечерний приём граждан, на тебе сегодня и завтра. Если серьёзное происшествия на твоём участке, то ночью позвонят тоже тебе.

– Так точно – ответил я формально.

– Вот и хорошо. А теперь можешь идти. Прошвырнись по своей территории и обязательно проверь места прописки и фактического жительства своих уголовничков. Если кто вернулся в микрорайон, сразу сигнализируй. Будем принимать за тунеядство, раз они по-хорошему не понимают.

Следующий мой прокол случился, когда я явился в милицейскую оружейку для получения табельного оружия. Сидевший за окошком, знакомый прапорщик Чуркин, состроил удивлённое лицо.

– Саша, ты чего в тир пойти пострелять собрался? Так, вроде стрельбу сдавать ещё не скоро. Да и тир я всё равно не открою – задумавшись, предупредил он.

– Ну вот, на службе уже и ствол просто так нельзя получить – ответил я.

– Обычно ваши участковые днём не получают. А таскают с собой пистолет, только при выходе на ночное дежурство с оперативной группой.

Выслушав прапорщика Чуркина, я осознал, что заднюю давать поздно.

– А чистка оружия. Целый месяц меня не было. Нужно посмотреть, не заржавел ли мой «Макаров».

– Да у меня точно не заржавеет – ответил прапорщик, а затем подал журнал, чтобы я расписался. После этого выдал мне пистолет. Две обоймы и отдельно шестнадцать патронов в деревянной ячейке.

Снарядив обоймы на специальном стенде, я зарядил пистолет, разумеется, не досылая патрона и пристегнул к нему карабин с кожаным шнурком. Затем посмотрел на номер и удивлённо крякнул. Это был тот самый ПМ, с которым я служил в девяностые. Выходит, раньше он числился за моим родным дядей. Весьма интересное совпадение.

Открыл кобуру, обнаружил там свёрнутую ветошь и два коробка спичек, засунутые для объёма. Ну тут всё ясно. Видимо, получать личное оружие дядя Саша не любил. Оно и понятно, на дворе восьмидесятый год. Времена совсем другие, даже если сравнивать с восемьдесят пятым. Зачастую с уголовниками и прочим неблагожелательным элементом, можно просто поговорить. При виде милицейской фуражки, никто на сотрудников с кулаками не бросается. Да и если деревенские пацаны с городскими схлестнутся около ДК на дискотеке, чтобы разогнать толпу, обычно хватает появления пары сотрудников в форме и одного свистка.

Применяют оружие очень редко. А тому, кто это сделал, придётся писать отписки. Утеря даже одного патрона – это ЧП чуть ли не городского масштаба. Остальные спецсредства тоже не в фаворе. Дубинки уже кое-где появились, но носить их в открытую не разрешено.

– Саша, я видел последние два гола. Молодцы, красиво раскатали комбинатовских – неожиданно похвалил прапорщик, когда я спрятал ПМ в кобуру и уже собрался уходить.

– В следующий раз приходи смотреть пораньше, мы их опять попытаемся сделать – пообещал я и вышел в коридор.

По дороге встретил несколько старых знакомых, все поздравляли с футбольной победой. Выходит, слух о матче уже успел разойтись по микрорайону. Если честно, я ещё немного задержался, высматривая отца, но его так и не обнаружил. А когда, наконец, вышел во внутренний двор РОВД через служебный ход, меня заметил начальник угрозыска, майор Лавренов и подозвал к себе.

– Лейтенант, какие у тебя сегодня задачи? – с ходу спросил он. Судя по тону, «Лавренок» явно собирался меня припахать.

– Отработка самогонщиков и проверка адресов прописки уголовного элемента.

– Всё ясно. Этим потом займёшься. Царский переулок, это же твой участок? Ну там, где бывшие казармы, теперь ставшие общагами и коммуналками.

– Так точно – ответил я и невольно навострил уши.

– Значит так, прямо сейчас выдвигайся туда, вместе с оперативной группой. – Отдав приказ, Лавренок указал на новенький милицейский «Козлик», покрашенный в жёлтый, с гербом СССР на дверцах и надписью милиция на синей полосе.

Взглянув на номер, я узнал ту самую машину, которая в девяностые года чуть ли не каждый день ломалась. Причём рядом стоял тот же водила в звании сержанта. Подумав о переборе разных совпадений, я посмотрел в глаза Лавренку.

– Товарищ майор, а что там случилось в «Царском переулке»?

– Ночью поступил сигнал о криках и драке, за пятым общежитием. Наряд выезжал, но никого не обнаружил. А утром, в дежурку позвонил рабочий с комбината. Сказал, что нашёл на дорожке за общагой кровавый след и два отрубленных пальца. Надо съездить, отработать сигнал, и в первую очередь выяснить, что это – хулиганка, бытовуха или ещё чего. Сам понимаешь, через два дня начнутся майские, а на нашей территории ЧП с членовредительством.

– Товарищ майор, а в поликлинику или травм пункт никто не обращался? – на автомате спросил я, и Лавренов грозно на меня зыркнул.

– Саша, ты чего мне мозги с утра делаешь? Ты же у нас участковый инспектор. Земля твоя, вот и копай. А потом лично мне положишь. Тебе всё ясно?

– Так точно, товарищ майор – ответил я, и Лавренов ухмыльнулся.

– Всё, иди выполняй. И кстати, я вчера по парку с женой гулял и урывками видел, как вы комбинатовских раскатывали. Красавцы.

Пожав мне руку, майор ушёл, а я направился к машине. А пока шёл, у меня начали появляться нехорошие предчувствия. Ведь так много совпадений, это точно неспроста. К тому же самый первый выезд и сразу в Царский переулок.

Ох, чую я сегодня, что-то нехорошее точно может произойти.

Глава 11
Катакомбы

У машины меня поджидала парочка оперов в форме. Со старшим лейтенантом Мищенко я служил в будущем. А молодой летёха был незнаком. Поздоровавшись, я забрался на заднее сидение и, мы покатили по улочкам микрорайона.

По дороге мне снова напомнили о футбольном матче, но особых восторгов по поводу победы никто не проявил. Тем временем машина повернула к местной поликлинике, соседствующей с большим больничным комплексом. А когда милицейский козлик подкатил к моргу, я сразу понял, зачем мы сюда приехали.

Сержант пару раз нажал на клаксон. После этого из распахнувшихся дверей морга вышел доктор Кац, проработавший здесь всю жизнь судмедэкспертом. Вежливо поздоровавшись, док забрался к нам на заднее сидение и поставил на колени саквояж.

Почему Кац поехал с нами, а не стал дождаться, когда ему в морг привезут отрубленные пальцы для осмотра? Да потому что он был истинным фанатиком своего дела и на полставки подрабатывал экспертом– криминалистом. Для этого всюду таскал с собой фотоаппарат «Зенит» и полный набор всего необходимого.

При нашей первой встречи, состоявшейся только через десять лет, я сразу подметил, что он безумно предан своей не особо престижной работе. Она заменяла ему хобби и семью. Разумеется, начальство этим пользовалось. Поначалу это казалось странным, и я даже считал, что у медика имеются некие психические отклонения. Но потом мы сошлись на почве моего растянувшегося на долгие годы расследования, и Кац стал моим боевым товарищем. С ним можно было сидеть полночи со стопками медицинского спирта и разговаривать о делах.

Сейчас же, значительно омоложённый Кац, вежливо поздоровался со всеми и, поправив очки, обратился к сержанту.

– Паша, трогай, а то у меня сегодня до обеда ещё два вскрытия.

И снова мы ехали по доболи знакомому маршруту, ведущему прямиком к тому месту, где маньяк сначала убил мать, а потом долгие годы собирал урожай жертв.

Проезжая мимо дома инженеров, я привычно заглянул в арку, и снова мне показалось, что под её сенью сгущаются подозрительные тени. А через минуту козлик проехал между пятым и третьим общежитием и упёрся в кирпичный забор комбината.

На идущей вдоль ограды широкой дорожке стоял мотоцикл с коляской в милицейской раскраске. А рядом нас дожидался тот, кого я встретить здесь почему-то не ожидал.

Старшина постовой службы Харченко, одарил нас усталым взглядом, свидетельствующим, что он так и не сменился с ночного дежурства. Я же сразу добавил его в список тех, кого надо обязательно попытаться спасти. А затем обругал себя за то, что сразу этого не сделал.

– Давай старшина, показывай свои пальчики – потребовал старлей, и мы все вместе пошли по дорожке, за пятую общагу.

Всю дорогу Харченко едва слышно чертыхался и ругал себя за то, что согласился дожидаться здесь группу после окончания дежурства.

Два отрубленных пальца обнаружились на обочине в траве. Рядом лежал окровавленный платок. А ещё от находки шёл след из капель крови.

– Кто обнаружил? – спросил старлей.

– Работник комбината, Колька Говоров. Говорит, шёл в пол шестого утра со смены и увидел, как в траве что-то блеснуло. Думал, что пробка от водочной бутылки, оказалось обручальное кольцо на пальце.

– Пол шестого утра, как-то рановато с ночной смены возвращаться – усомнился я вслух.

– Да ясен пень рано. Вот он с работы через забор и ушёл – просветил Харченко. – Колька он наладчик ткацких станков. Последний раз всё проверил и заправил в пять утра нитку. Оставил своих ткачих добивать бобины и свинтил домой пораньше. Да ты не смотри так на меня, старшой. Такое в ткацком цеху давно практикуют. Станки работают почти без остановки, смена передаётся ткачихами, так что начальство смотрит на это сквозь пальцы.

Мне хотелось сказать, что, утром Коля наладчик перелезал через забор, скорее всего, не пустой, а со свергнутым отрезом ситца или фланели под мышкой. Но подумав, не стал этого делать. Раз Говоров позвонил в милицию и сообщил о находке, значит, он не должен в итоге пострадать. Ведь если бы на его месте оказался другой, менее законопослушный гражданин, то он бы просто забрал себе золотое колечко, а пальчики закинул куда подальше.

– Харченко, а кровавый след куда идёт? Кто-нибудь по нему уже ходил? – старлей задал следующую серию вопросов.

– Я сходил, как только приехал. След проходит за пятой общагой. Потом по тропке до соседней улицы. Дальше вдоль обочины и обрывается, не доходя до автобусной остановки метров пятьдесят.

– Значит, обрывается – повторил Мищенко и повернулся к Кацу, который в этот момент фотографировал пальцы. – Абрамыч, а у тебя чего?

– Пока информации мало, но то, что это указательный и средний пальцы с левой руки – это факт. А ещё я могу утверждать, что пальчики женские.

– А это ты как с ходу определил?

– Ногти хорошо обработаны, положен бесцветный лак. Маникюр отличный. Да и другие гендерные признаки сходятся. По возрасту, пока не ясно. Но женщине минимум тридцать лет. И она точно не ткачиха с комбината. Старых порезов, мозолей или иных следов, характерных рабочему человеку, не обнаружено.

Я знал, почему опытный Кац, выдал всю эту информацию сразу на месте. Он видел скуксившееся лицо старлея и отлично понимал, что тот очень хотел бы списать находку на производственную травму. Найти по-быстрому ткачиху, потерявшую пальцы, и скинуть дело на комбинатовский отдел охраны труда.

В принципе я Мищенко понимал. Забор комбината – вот он. А в пятнадцати метрах за ним два ткацких цеха, где работают в три смены сотни ткачих.

Подойдя ближе, я сам осмотрел пальцы и понял, что эксперт прав, пальцы точно не рабочего человека. Ко всем вышеперечисленным доводам, добавлялось золотое кольцо. Ни одна ткачиха никогда не наденет колечко на работу. Ибо, во-первых, это запрещено инструкциями по технике безопасности при работе с ткацким оборудованием. А во-вторых элементарно опасно для здоровья.

Стоит подвижным частям станка зацепить колечко и руку затянет внутрь. Именно поэтому у всех работниц рукава всегда застёгнуты, а длинные волосы спрятаны под косынки.

– А ещё я могу утверждать, что пальцы отрублены не здесь, чем-то острым, одним ударом. Скорее всего, топор или нечто похожее.

– Ладно, Абрамыч, я всё понял. Побудь здесь, пальчики упакуй, а мы пока по следам пройдёмся. Может, чего найдём. – После этого старлей уставился на меня. – Саня, а ты чего здесь до сих пор топчешься? Давай пробегись по общагам. Порасспроси коменданта и техничек. Может, они чего видели или слышали? И заодно понятых найди, в протоколе осмотра расписаться.

Старший лейтенант Мищенко никогда не хватал звёзд с неба и всегда старался скинуть с себя любое дело побыстрее. Вот и сейчас, он явно желал быстро закончить здесь. Всё запротоколировать и пойти заниматься другими делами.

Мой же многолетний опыт сразу позволил определить, что без криминальной составляющей тут явно не обошлось. Кроме этого, я внезапно почувствовал, что женские пальчики могут быть как-то напрямую связаны с моим расследованием.

Оперативники ушли по следу. Я же направился в противоположную сторону, при этом внимательно рассматривая грунтовую дорожку, при этом отлично понимая, что потерявшая пальцы особа, пришла именно по ней.

Дорожка здесь одна. Окна первого, второго и третьего этажей общаги, прикрыты решётками. Значит, оттуда она появиться не могла. Четвёртый этаж очень высоко, так что если бы спрыгнула, то на кустах сирени остались следы и обломанные ветки.

Оставался проход между общагами, где припаркован милицейский автотранспорт. И почти четырёхметровой высоты кирпичный забор, с остатками ржавой колючей проволоки, идущий по верху. Именно это старинное сооружение я и начал осматривать.

Первую находку обнаружил, не дойдя до мотоцикла с коляской десяток шагов. Там, где основательную кладку из более тёмного, дореволюционного кирпича, сменила менее аккуратная кладка из красного кирпича, прикрывающее место старой проходной, я заметил капельку крови, размазанную по траве.

Осмотревшись более внимательно, обнаружил тропку, ведущую к забору. Пройдя по ней, нашёл место, где очень часто перелизали через ограду комбината, несуны и работники, уходившие со смены пораньше.

Для удобства верхний ряд кирпичей был выбит, а колючая проволока изорвана. Кроме этого, снизу имелся небольшой бугорок, для облегчения залазав. Оттолкнувшись от него, я ухватился за кромку, и одним рывком поднялся на стену. Наверху осмотрелся и обнаружил ещё одну, размазанную по кирпичам, капельку крови.

Значит, я прав и потерявшая пальцы, перебралась здесь. Правда, сразу появился новый неразрешимый вопрос. Как она это сделала с отрубленными пальцами? Ведь здесь высоковато, даже для здорового мужика.

Получается, ей кто-то помогал.

Но кто?

Коля наладчик.

Нет, это навряд ли.

Если бы он был замешан, то в милицию бы звонить не стал.

В проходе между двумя цехами были сгружены остатки ткацких станков, видимо, ещё с дореволюционных времён. Все задворки вдоль забора заросли густым бурьяном, высокими кустами и крапивой. Из зелени кое-где торчали ржавые железки и части оборудования. Осмотрев всё сверху, я обнаружил ещё одну каплю крови на лопухе. Причём находка была в стороне от тропинки, идущей к забору.

Спрыгнув вниз, я добрался до оставленного следа и обнаружил вытоптанную крапиву и несколько обломанных веток. Пройдя ещё дальше, нашёл новые кровавые отметины. В результате я добрался до небольшой площадки, сплошь заваленной ржавым металлоломом.

Похоже, сюда придётся с собакой возвращаться – подумал я и в этот момент заметил между стеной цеха и грудой ржавого железа, чугунный люк. А рядом на листьях размазанную кровь.

Люк не простой. Старинный, с красивым вензелем и царским орлом. Подобные вензеля мне уже попадались. И насколько я помню, один из них на кованой решётке, когда-то закрывавших вход во внутренний дворик, дома инженеров.

Осмотрев люк, я нашёл свежие царапины и следы на плите, в которую он был вмурован. Здесь тоже обнаружилась кровь. Получается, его недавно вскрывали.

– Так вот откуда она вылезла – проговорил я вслух.

Версия о сопровождении подтверждалась. Поднять женщине, тяжеленный люк и вылезти из колодца самостоятельно практически невозможно. К тому же потом люк вернули на место, словно специально заметая следы. Если бы не кровавые метки, то я это место точно не нашёл.

Решив вернуться и обо всём, доложить, я уже начал разворачиваться и тут учуял нечто знакомое. Это был тот самый странный сквознячок, который появлялся на некоторых местах убийств. Кроме меня его обычно никто не чувствовал, так что я всегда скидывал всё на нервное напряжение. Но после чудесного перемещения в прошлое меня начали терзать смутные сомнения, по этому поводу.

Меня пробрало до костей, прямо сквозь форму. Одновременно с ознобом по лбу потёк пот.

Да нет, не может такого быть. Неужели там внизу кого-то сегодня ночью убили?

Я принялся искать, нечто, способное помочь сковырнуть люк. Обнаружив кусок стальной арматуры, поддел один край и откинул тяжеленный люк в сторону. После этого снизу потянуло ещё сильнее.

И хотя фонарика у меня с собой не имелось, сразу захотелось спуститься и всё проверить. Обругав себя за плохую подготовку, я вспомнил про найденные в кобуре спички. В итоге не смог совладать с любопытством и начал спускаться по ржавой лестнице.

На глубине восьми метров, ноги коснулись каменной поверхности. Свет сюда сверху практически не попадал, так что я полез в карман за спичками.

Первая вспыхнула и тут же потухло, при этом успев высветить кирпичную кладку. Пришлось взять несколько спичек и попробовать снова. На этот раз пламя яростно трепыхалось, но не выдержало. Оно давало совсем немного света, но даже это позволило рассмотреть стены колодца и сводчатый туннель, уходящий в сторону центральной части комбината.

Про катакомбы под комбинатом ходили настоящие легенды. Старожилы уверяли, что здесь целый лабиринт проходов, никак не связанных с канализацией или стоками осадков. А те, кто спускался по работе, говорили, что некоторые галереи вообще никуда не ведут и являются тупиковыми.

Ходили упорные байки, что в царские времена здесь иногда пропадали ткачихи и если прижать ночью ухо к какому-нибудь люку, то можно услышать, как по лабиринту ходят неприкаянные мертвецы и мычат нечто нечленораздельное.

Я сам по роду службы, побывал в нескольких подземных галереях, находящихся рядом с центральной проходной. Ходячих мертвецов внизу не обнаружилось, зато мы нашли бандитский схрон с оружием, небольшой склад ворованное продукции и останки одного из братков, видимо, ставшего жертвой комбинатовских разборок.

Ещё я смог вспомнить, что в девяносто четвёртом, в катакомбах убило электрика, пытавшегося перепилить ножовкой толстенный силовой кабель.

Пройдя по тоннелю метров двести, я обнаружил на стене размазанную кровь в нескольких местах и уткнулся в тупик, закрытый каменной кладкой. И это было странно, ибо мне никаких боковых ответвлений по пути не попадалось.

Осмотрев стены внимательнее, я понял в чём дело. Прямо в тупике на уровне моих коленей нашёлся узкий лаз, ведущий ещё дальше. Именно из него и тянуло нехорошим сквознячком.

Став на колени, я сунул в него руку с зажжённой спичкой, но ничего толком не рассмотрел, ибо свет не мог осветить лаз, дальше пяти-шести метров. Внизу я обнаружил ещё один кровавый след и нашёл серебристую пуговицу с волнообразным орнаментом.

А когда спичка потухла, услышал странные звуки, похожие на шарканья и стоны. Скорее всего, этот эффект создавала местная акустика, работающие в цехах ткацкие станки и настоящий сквозняк, гуляющий по галереям.

Новая зажжённая спичка, позволила оценить ширину лаза, скорее всего, изначально оставленного для отвода грунтовых вод. Я точно смог бы попытаться пролезть дальше, но только в форме и без фонарика делать подобное нецелесообразно.

Решив отложить исследование лаза на потом, я повернулся, чтобы вернуться к колодцу, и в этот момент у меня потухла спичка. Навалилась непроглядная темнота, и я снова услышал странные шарканья.

Я не особо боюсь находиться в темноте, но сейчас все ощущения обострились. Сознание начало рисовать неприятные образы. Встряхнув коробок, я вытянул последнюю спичку и поджог. И когда пламя загорелось, мне показалось, что от него шарахнулись тени. Это, видимо, разыгравшееся воображение сыграло злую шутку.