Текст книги "Криминальная история"

Автор книги: Игорь Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

По правилам, охотники залегали цепью, используя складки местности, а загонщики на машинах, сделав большой крюк, гнали встревоженных, испуганных антилоп на стрелков. Причем, любителям надо было покупать лицензию на каждую отстрелянную голову. Промысловики, в годы переизбытка популяции, перегораживали степь рыбацкими сетями и в них загоняли сайгаков. Потом подъезжали к запутавшимся, бившимся в сетях обезумевшим животным и перерезали им горло, причем, всем подряд: и рогалям, и самкам, и телятам.  Многие антилопы погибали от разрыва сердца в результате стресса. Такой варварский способ «охоты» также сильно подкосил численность сайгачьего стада. Человек, прежде чем уничтожить, как биологический вид, самого себя, планомерно ликвидировал все окружающее его живое.

Стрельба по сайгакам с двигающейся машины тоже по всем понятиям относилась к браконьерскому способу добычи. Но, Мерген полагал, что, как прокурор района, имеет право на такую маленькую привилегию, также как и на охоту без лицензии…

Наутро следующего дня, спозаранку, компания охотников завтракала в егерском домике,  в пяти километрах от села. Закусывали крупными кусками жареной кабанины; вчера младшему егерю удалось завалить в камышах крупную самку. Мерген позволил спутникам выпить только по одной рюмке водки, сам лишь пригубил – «за удачу!». Уже заканчивая завтрак, Мерген спросил у старшего охотинспектора:

– С Валдисом вопрос решил?

– Еще вчера я отправил его проверить восточную зону района, а это на границе с Астраханской областью, – ответил тот.

Валдис, латыш по национальности, появился в райцентре еще при советской власти, был направлен егерем по распределению после окончания техникума. Женился на калмычке, да так и осел в засушливом калмыцком селе, вдали от туманной мороси своей малой родины. Суровый, немногословный прибалт сразу снискал себе славу бескомпромиссного борца с браконьерами. Он штрафовал и привлекал к административной ответственности всех и каждого, кого удавалось взять с поличным, даже родственников жены, что, естественно, приводило к семейным скандалам. Супруга, доведенная до предела попреками многочисленных родичей, как-то сказала ему в сердцах:

– Из-за тебя я перессорилась со всеми родственниками, чурбан ты бесчувственный! Я ухожу от тебя!

Валдис, немного подумав, сказал ей тогда:

– Мне очень жаль, что ты так решила! Но это моя работа. Если я буду делать ее неправильно, я перестану уважать себя. Ты этого хочешь? Скоро сайгаков совсем не останется.

– Их и без тебя перебьют! – ответила жена, но решение свое изменила.

Даже когда Валдис сильно волновался, на его бесстрастном лице не появлялась и тени эмоций, лишь усиливался тяжелый прибалтийский акцент. Во время того разговора с женой акцент был особенно заметен.

С Валдисом невозможно было договориться «по-хорошему». Когда человека нельзя купить, то на него пытаются воздействовать другими способами. Несговорчивый егерь неоднократно получал угрозы, однажды его машина была обстреляна в степи. После конфликта на почве браконьерства с большой районной шишкой Валдиса два раза увольняли с работы, но он восстанавливался в должности через суд.

Мерген симпатизировал Валдису, ему нравились люди с внутренним стержнем, но встреча с егерем в сегодняшние планы прокурора не входила, она могла смазать все удовольствие от охоты…

Наконец, охотничья команда отъехала от егерского домика. За рулем «Нивы» сидел главный районный охотинспектор, рядом с ним с карабином в руках расположился Мерген, в утепленной камуфляжной униформе, подпоясанный патронташем и широким ремнем, к которому был пристегнут массивный нож в кожаных ножнах. На заднем сиденье примостился помощник прокурора Вадим с ружьишком-двустволкой. Позади «Нивы» следовал грузовичок с младшим егерем за рулем: в его обязанность входило находить подстреленных сайгаков, добивать подранков и грузить добычу в кузов машины.

Утро выдалось солнечным, но холодным и бодрящим. Резкий ветер высекал из глаз слезы и разрывал в небе в клочья редкие облака. Водитель-охотинспектор по одному ему известным признакам вел машину по бурой, кочковатой степи, огибая невысокие, пологие холмы, приближаясь к заветным сагам-солончакам, на которых сайгаки любили полакомиться солью. Вот показались и саги, обширные сероватые, совершенно гладкие участки, образовавшиеся на местах высохших соляных озер. В Америке на таких высохших соляных озерах, только размерами куда больше, испытывают сверхзвуковые болиды.

– Вот они! – вскричал водитель и, въехав на солончак, понесся по нему, взяв руль слегка вправо.

Мерген увидел, что параллельно движению «Нивы» и примерно в восьмидесяти метрах от нее, отклоняясь по параболе вправо, мчалась группа сайгаков, в пять – шесть голов, глинисто-серой с рыжинкой, уже почти зимней окраски, почти сливающейся по цвету с окружающим грунтом. Впереди шел большой рогаль, подросшие за лето телята почти не отставали от основной группы. Когда расстояние сократилось метров до тридцати, Мерген поймал  в перекрестье оптического прицела карабина холку крупной, нагулявшей жир самки, и в такт сердечным толчкам, на выдохе, плавно нажал на спусковой крючок. Самка кубарем покатилась по поверхности саги, пуля перебила ей шейный отдел позвоночника.

– С почином! Классный выстрел, Мерген Николаевич! – восхищенно воскликнул охотинспектор. И здесь не было и доли подхалимажа.

Суть заключалась в том, чтобы поразить сайгака в голову, шею или ноги. В ином случае, даже изрешеченный дробью подранок мог уйти. Если его все же удавалось достать, то мясо оказывалось безнадежно испорченным, пропитанным кровью, а во время еды вы рисковали сломать себе зуб о крупную дробь или картечь. То, что делал Мерген, было высшим пилотажем: он стрелял не дробовым снарядом, а пулями, что требовало большего искусства, твердой руки, хорошего глазомера и отменных стрелковых навыков.

Почти одновременно с Мергеном выстрелил и его помощник Вадим. Его жертва также совершила кульбит-кувырок через голову, но потом поднялась на ноги и заковыляла в сторону, оставшись позади автомашины.

Мерген с водителем решили не преследовать первую группу и вскоре наткнулись на вторую шайку антилоп. На этот раз пуля сразила сайгака, попав ему прямо в голову. К Мергену пришло то состояние, которое он и ожидал всегда от охоты и которое практически невозможно описать словами: экстаз победителя при полном хладнокровии и расчете во время выстрелов.

Охота проходила на редкость удачно. Мерген практически не «мазал». Ближе к полудню кузов грузовичка был почти полон тушками убитых сайгаков; над бортами торчали тонкие ноги с раздвоенными копытцами и лирообразные рога.

– Ну, еще один заход, и баста! – удовлетворенно сказал Мерген.

Между тем, охотинспектор принялся внимательно разглядывать точку, появившуюся на горизонте, которая, медленно увеличиваясь в размерах, постепенно приближалась к ним.

– Валдис, – уверенно сказал он.

– Ну, и что из этого? – спокойно отозвался Мерген. – Ладно, едем домой. Только не спеши.

И они тронулись. В зеркале заднего вида Мерген наблюдал, как Валдис догнал на своей «Ниве» грузовик, остановил его, заглянул в кузов, что-то сказал младшему егерю и снова поехал за головной машиной. От взгляда Мергена не ускользнуло, что старший охотинспектор почему-то увеличил скорость.

«Ты куда это разогнался, Намыс Сергеевич?», – спросил он у водителя, – «Получается, что мы от него удираем?! Ты же его непосредственный начальник! Ты, что, не имеешь права на отстрел дичи? А, ну-ка, останови машину!».

Но Намыс Сергеевич только прибавил ходу. Машина Валдиса в это время поравнялась с их «Нивой» и шла в метрах десяти справа. Валдис делал знаки рукой остановиться. Мерген совсем разъярился:

«Намыс! Е… твою мать! Я тебе приказываю остановиться! Я сам с ним буду говорить!».

Но, Намыс, словно загипнотизированный, продолжал нажимать на акселератор. В это время, совершенно непонятно, по каким причинам, помощник прокурора Вадик выставил в открытое окно свою двустволку и выстрелил в сторону машины Валдиса. Мергену было хорошо видно, как тело егеря навалилось на рулевое колесо. При этом он, вероятно, нажал на тормоза. Его «Нива» завиляла капотом, постепенно замедляя ход, и  остановилась, упершись бампером в какой-то бугорок.

Выскочивший из машины Мерген, подбежал к машине егеря и сразу оценил обстановку. Валдис лежал лицом на рулевом колесе, на его левом виске виднелось небольшое округлое отверстие, из которого струйкой вниз стекала кровь. Мерген пальцами нащупал сонную артерию, пульс на ней отсутствовал. Ощущение нереальности происшедшего сменилось ясным пониманием того, что случилось. Повернув искаженное лицо к своему помощнику, он прохрипел:

«Ты, что наделал, недоносок! Ты человека убил!»…

Далее Мерген действовал в режиме работы автомата. Оставив на месте происшествия младшего егеря со строгим наказом ни к чему не прикасаться своими руками:

«Не трогай ничего лапами, жди, когда приедут оперативники. Вообще, не вылезай из кабины, ты меня хорошо понял?», – он сам сел за руль «Нивы», лишь коротко бросив своим спутникам:

«Мудачье! Теперь одному сидеть, другому – искать работу! Да, и меня подставили, суки!».

Приехав в прокуратуру, Мерген из своего кабинета сделал четыре телефонных звонка. Первый, начальнику милиции; ему он дал распоряжение, несмотря на воскресный день, найти нужное количество сотрудников и выставить оцепление в районе саг для охраны объектов на месте происшествия. Потом позвонил Бае, коротко обрисовал, в какое дерьмо вляпался, и закончил:

«Об остальном поговорим дома».

Два последних звонка были в Элисту, дежурному по аппарату Республиканской прокуратуры и на квартиру своему шефу, прокурору Республики. Обоих он четко проинформировал о случившемся инциденте. Прокурор озабоченно поцокал языком и, не комментируя услышанное, сказал:

«Мерген Николаевич! Я сейчас отдам распоряжение, чтобы к вам в район срочно выехала оперативно-следственная группа. До этого не предпринимай никаких действий. Да, ты и сам знаешь».

«Так точно», – отозвался Мерген, а про себя подумал, – «Как же не знать? Пока вы в воскресный день сформируете группу, то уже и завтра наступит».

Он придвинул к себе пишущую машинку, вставил в нее два чистых листа бумаги и копирку, и быстро отпечатал текст распоряжения. После чего вызвал к себе одного из следователей и своего заместителя.

Когда оба явились к нему в кабинет, Мерген без эмоций, по существу, рассказал о трагедии в степи и обратился к своему заместителю:

«Олег! Я не имею права курировать следствие, так как являюсь основным свидетелем по делу. Так что, до приезда начальства из Элисты, эти функции будешь выполнять ты. Пока они соберутся, мы обязаны кое-что сделать сами. Я тут приготовил распоряжение Батру», – Мерген кивнул в сторону следователя, – «сейчас ты его подпишешь».

Мерген взял в руки отпечатанный текст распоряжения и зачитал вслух.

     «Следователю прокуратуры N-го района Республики Калмыкия Оконову Б. В.

Распоряжение.

В связи с фактом гибели гр-на Валдиса А. провести следующие следственные действия:

     1) Провести тщательный осмотр места происшествия…»;

     «Батр!» – обратился Мерген к следователю, – «осмотр проведи по высшему разряду, сфотографируй, все, что надо и не надо, сделай все необходимые замеры, изыми огнестрельное оружие, гильзы. Схема чтобы была хорошая».

«…2) а. Допросить в качестве подозреваемого помощника прокурора N-го района РК Антонова В. К.;    

              б. Допросить в качестве свидетеля прокурора N-го района РК Манджиева М. Н.;

             в. Допросить в качестве свидетеля главного охотинспектора охотничьего хозяйства…

          …г. допросить в качестве свидетеля младшего егеря…

…3) Назначить в морг Бюро СМЭ РК судебно-медицинскую экспертизу трупа Валдиса А. для выяснения причины смерти, определения наличия на трупе повреждений, их характера, количества, локализации и степени тяжести, установления количества и направления выстрела, расстояния выстрела и других вопросов. До приезда оперативно-следственной группы прокуратуры РК обеспечить сохранность трупа Валдиса  А.

     Заместитель прокурора N-го района Республики Калмыкия Наминов О. В.».

В конце бумаги была проставлена дата. Приложив печать к документу, Мерген протянул его заместителю:

«Олег, распишись. Все это, ребята, вы должны сделать сегодня. Меня, Батр, допросишь позже, когда закончишь все остальное. Я буду дома. Приступайте, времени в обрез».

Оставшись один в кабинете, Мерген почувствовал страшную опустошенность. Посмотрел в окно; осеннее солнце плавилось над самой кромкой горизонта. Машинально отметил про себя:

«Батру будет трудно на месте происшествия. Придется работать при свете автомобильных фар».

Взял со стола групповую фотографию жены и детей, заключенную в рамку, положил ее в карман камуфляжной куртки, потом позвонил домой:

«Бая, сейчас буду»…

Дома, обняв жену за плечи, шепнул ей на ухо:

«Постарайся уложить детей пораньше, потом все обсудим».

За ужином Мерген был весел, много шутил, рассказывал всякие смешные истории, самых младших кормил со своих рук. Когда девчушки улеглись спать, заглянул в их комнату, старшие сыновья-школьники спали отдельно. При виде взлохмаченных черноволосых головок невидимые когти изнутри больно царапнули сердце.

Оставшись с женой в кухне, Мерген обратился к ней:

«Бая, голубка!».

«Ты очень редко обращался ко мне так, Мерген», – прошептала Бая и прижалась к плечу мужа.

«У калмыков это не принято.

Слушай меня. Сегодняшний день – это какое-то нагромождение нелепицы. Валдиса жаль. Хороший был человек, цельный, Малохольного Вадима тоже жаль, пальнул сдуру и с перепугу. Теперь ему тянуть срок, а у него семья, ребенок маленький. Даже, если переквалифицируют на убийство по неосторожности, все равно получит условно и в прокуратуре ему не работать.

Нам тоже на первых порах нелегко придется. То, что строили годами по кирпичику, разрушилось в одночасье. Вряд ли меня оставят в прокуратуре, освободят по дискредитирующим обстоятельствам. Можно, конечно, подключить нужных людей, похлопотать. Но, ты знаешь, унижаться я не люблю».

«Мерген, я приму любое твое решение. Мы всегда будем вместе. Правда?».

«Правда! Правда и то, что я не дам пропасть своей семье. У меня есть здоровье, руки, голова. В адвокаты я, вероятно, не пойду, не тот склад характера у меня».

Мерген взъерошил короткие волосы:

«Знаешь, у меня тут мелькнула мысль. Старший брат Санал держит в соседнем районе крестьянское хозяйство, процветает. Почему бы и мне не заняться овцеводством.  Я ведь сельский парень, никакого труда не боюсь. С кредитами Санал поможет поначалу, да у меня самого есть нужные завязки. Выкарабкаемся, и жить будем не хуже, чем сейчас».

Бая смотрела на мужа преданными глазами.

Мерген чмокнул ее в щеку и сказал:

«Иди в спальню и жди меня. Я приду минут через двадцать. Только напишу одну бумагу. Ночью должен приехать Оконов Батр, следователь мой. Если буду в это время спать, разбудишь».

Мерген прошел в свой кабинет, сел за стол, включил настольную лампу. Нет, он не станет дожидаться, когда его пнут под зад коленом, как пса шелудивого. В любой ситуации он должен быть хоть на пол шага впереди. Пресмыкаться не в его натуре. Жаль, что доведется начинать с самой нулевой точки. Годы учебы, изнурительную работу районным следователем, становление в ответственной должности и связанный с этим материальный достаток – все придется выбросить к чертовой матери! Да и перспективы намечались неплохие. Ладно, что теперь говорить об этом! Трагический, нелепый сегодняшний  случай – еще не смерть!

Он еще сравнительно молод и полон сил, хотя сердце уже начало периодически пошаливать. Все равно, он найдет вариант, чтобы прокормить детей, дать им достойное образование. В Афгане бывало и похуже!

Взяв чистый лист бумаги и авторучку, Мерген начал быстро писать.

«Прокурору Республики Калмыкия старшему советнику юстиции…», – далее последовали перечисление чинов и фамилия, – «от прокурора N-го района РК Манджиева М. Н.

Рапорт.

     Прошу освободить меня от занимаемой должности в связи…»

  (Возможные совпадения имен и фамилий, а также жизненных ситуаций чисто случайны).

     Январь 2009 г.

ЗАСОХШАЯ АКАЦИЯ

Зима выдалась снежной. Однажды выпал такой обильный снегопад, что под непомерной тяжестью навалившихся сухих осадков в одном из микрорайонов хрустнула и надломилась крупная нижняя ветвь развесистой акации, растущей у подъезда многоэтажки. Надломилась на уровне третьего этажа, достаточно высоко, надо сказать. Ось ветки подозрительно изменила свое положение, приняв форму опасного угла.

Место надлома располагалась тютелька в тютельку над входом в подъезд, что очень тревожило мнительных жителей дома, думающих только о себе и своих детях, но никак не об интересах общества. Толщина надломленной ветви в патологически измененном участке достигала в диаметре около двадцати сантиметров, что сулило потенциальной жертве при обрушении ненадежной «конструкции» в лучшем случае тяжелую черепно-мозговую травму, в худшем – траурный марш Шопена под неутешные слезы родственников и близких друзей.

Наступившая весна не внесла ясности в создавшуюся ситуацию. Ветвь усохла и визуально приобрела каменистый вид, по ночам некоторые жильцы слышали странные похрустывания и потрескивания; вероятно, мерещилось.

Наконец одна из чересчур нервных обитательниц подъезда, которой по несколько раз в день приходилось выходить из подъезда и заходить обратно, позвонила в местное  ЖЭУ, доложила о положении вещей и попросила прислать мужика с пилой, то бишь, рабочего.

На другом конце провода вежливо объяснили:

«Женщина! Так у нас не делается. Вы должны прийти в ЖЭУ и написать официальное заявление. Мы перешлем его в мэрию, где специальная комиссия рассмотрит ваш вопрос, потом пришлет своего специалиста, который и даст заключение, что делать в данном случае. А то мы так все деревья поспиливаем. Таков порядок».

Разумный, надо признать, порядок. В противном случае доброй половине чиновников ЖЭУ и мэрии пришлось бы переквалифицироваться в безработные.

Но несознательная жилица подъезда, заботящаяся исключительно о собственной безопасности, а не о соблюдении заведенного порядка, сберегающего чиновничьи кадры, своевольно решила проблему. За бутылку водки она наняла двух любителей выпить, дала им ножовку, и те за пару минут изменили форму кроны акации. Вошедшие в трудовой раж выпивохи с энтузиазмом, за ту же мзду, предложили:

«Дама! Может, Вам еще что-нибудь отпилить надо?».

Май, 2009 г.     

ПОТЕРЯННАЯ БАРСЕТКА

Как-то раз один чиновник из значительного ведомства собрался в ответственную командировку в столицу нашей Родины. Загодя выправил он командировочные документы, купил билеты в кассе предварительных продаж. И уже со  сладостным томлением в нижней части живота чиновник  предвкушал, как совместит полезное с приятным: то есть, добросовестно выполнит служебное задание, а в свободное время посетит японский ресторан с экзотической кухней и гейшами. А под занавес командировки наведается в одну сауну-замануху для избранной публики (были у него заветный адресок и рекомендация) с полным набором банных прелестей, хорошим баром и отборным контингентом девочек.

От этих предвкушений сердце билось учащенней, в голову приходили глупо-радужные мысли, что жизнь, несмотря на некоторые негативные моменты, все же хорошая штука!

Все бы ничего, но по устойчивой народной традиции чиновник решил обмыть сулящее приключения предприятие. Это была его роковая ошибка, не следовало ему так неукоснительно придерживаться традиционности.

Возлияние началось с приятелями в одном кабаке, продолжилось в другом, при этом состав бражников почему-то сменился. Запомнилась еще темная подворотня, в которой чиновник пил из пластикового стаканчика коньяк, закусывая скромным плавленым сырком, в компании совсем незнакомых мужчин. Затем, полная амнезия, покруче, чем в латиноамериканских сериалах.

Наступившее утро застало нашего героя лежащим в собственной кровати в своей квартире, что само по себе уже есть хорошо! Не будем описывать его крайне неудовлетворительное общее состояние. Кто знаком с этой характерной симптоматикой, тому и так все понятно. А кто незнаком, то дай ему Господь никогда не испытывать этот невыразимый словами комплекс страданий, физических и душевных! С волосами, слипшимися, как на покойнике, красными, слезящимися глазами, будто запорошенными асбестовой пылью, чиновник разглядел на стуле рядом с кроватью безобразные матерчатые комки ткани, которые вчера были курткой, брюками и рубашкой. Рядом лежали часы и мобильный телефон. Не хватало самого важного элемента – барсетки.

Взвинченным, неустойчивым голосом с амплитудой модуляций от хрипа до визгливого фальцета  несчастный воззвал к жене:

«Бо-о-ся! А где барсетка?».

Жена Бося появилась из кухни, уперев руки в крутые бедра. Взгляд ее таил надвигающийся шторм, а на кухонном фартуке зловеще просматривался «веселый Роджер» – оскаленный череп со скрещенными костями на безнадежном черном фоне. Всем своим видом она походила на предводителя шайки корсаров, которому предстояло определить судьбу захваченных в плен посредством абордажа мирных мореплавателей:

«Какая барсетка, ханыга? А еще начальник отдела значительного ведомства! Ты лежал под дверью в квартиру, пьяный в хлам и грязный, как последний бомжара. И никакой барсетки при тебе не было! Допьешься, что с работы выпрут!».

Сердце злосчастного чиновника упало. Ведь в барсетке, кроме денег, командировочных документов лежал еще и паспорт. Командировочное удостоверение можно восстановить без проблем, билеты купить по новой. Правда, при этом придется отказаться от увеселений с суши, гейшами, добрым паром, прозрачным бассейном и веселыми девчонками. Но паспорт! Его не восстановишь в один – два дня. А, потом, что написать в «объяснительной» в милиции? Где и при каких обстоятельствах утратил, на каком этапе, неизвестно? То ли потерял, то ли вытащили, то ли грубо отобрали?

Одним словом, ситуация постыдная для руководителя отдела значительного ведомства. Да, еще на службе непременно узнают! Подмоченная репутация ему ни к чему, намечается продвижение по карьерной лестнице. Эксцесс с барсеткой может этому помешать. Как все это не ко времени! Пить, конечно, надо аккуратней! Но, что случилось, то случилось. Необходимо как-то выходить из уже создавшегося положения.

Первые два дня наш герой вздрагивал от каждого звонка в дверь или телефонного звонка. Почти без всякой надежды заглядывал он в почтовый ящик, вдруг подбросят хоть паспорт.

«Неужели перевелись благородные сердца в Калмыкии? Ну, зачем им паспорт?», – тоскливо размышлял подавленный чиновник ведомства.

Жена Бося сменила гнев на озабоченность. Одно дело орать на похмельное, забитое существо – провинившегося мужа, другое – лишиться реального стабильного источника существования, основы благосостояния семьи.  День шел за днем, и возможность выправить новый паспорт законным путем к нужному дню, через паспортный стол, становилась все проблематичней. Характер чиновника за считанные сутки приобрел все признаки геморроидального. Он безучастно лежал на диване лицом к стенке, подтянув под себя ноги в наивных белых носках, и тягостно молчал, периодически издавая вздохи, в которых звучала вселенская скорбь. От этих душераздирающих вздохов у жены заходилось сердце, а рука непроизвольно тянулась к пузырьку с валерьяной.

Тогда Бося обратилась к своей маме, теще героя нашего рассказа. У тещи имелась задушевная подруга, тетя Кема, сын которой занимал очень высокую  должность в совершенно другом «ведомстве». Он был то ли смотрящим, то ли глядящим, то ли взирающим (тетя Кема путалась в этой терминологии), и авторитет его на своей «работе» был непререкаем. Выслушав просьбу любимой мамы, мало разговорчивый «взирающий» лишь обронил:

«Разберемся. Не волнуйся, мамуля!».

Буквально на следующий вечер в квартиру нашего героя позвонили. В дверях стоял прилично одетый, симпатичный юноша, который держал в руках злополучную барсетку.

«Здравствуйте! Случайно, это не Ваша барсетка? Судя по паспорту, я пришел правильно», – грамотно и вежливо проговорил юноша, – «я нашел ее в кустах рядом со швейной фабрикой. Проверьте, пожалуйста, все ли на месте?».

Очень сомнительно, чтобы совершенно чистая барсетка, никем не замеченная, провалялась больше недели среди совершенно голых кустов. Содержимое сумочки оказалось нетронутым, даже некоторая сумма не пропитых в тот вечер денег лежала на месте в специальном отделе-карманчике.

Юноша деликатно отказывался от вознаграждения, хотя сама барсетка из натуральной кожи стоила 3,5 тысячи рублей. Единственное, на что он согласился, это взять 1 тысячу рублей за возвращение паспорта, заметив при этом, что существующая «возвратная паспортная» такса равна полутора тысячам рублей. Такой вот приятный, вежливый, можно сказать, воспитанный юноша. Уходя, он порекомендовал хозяину квартиры впредь быть более внимательным.

Через некоторое время отзвонилась тетя Кема, которой сообщили о радостном событии и поблагодарили сына. Тетя Кема скромно, но с достоинством ответила, что довольна исходом, а для сынка это сущая безделица. Он всегда готов помочь хорошим людям.

Сейчас все, кому не лень, костерят засилье криминалитета. Но что бы мы делали в некоторых случаях, если бы не это «ведомство», которое решает определенные проблемы оперативней и эффективней, чем официальные органы?

Май, 2009 г.