Текст книги "Криминальная история"

Автор книги: Игорь Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава VI
ВРЕМЯ ИСТИНЫ

Когда группа захвата ворвалась в притон Нукзара, Короед и два его товарища в числе других наркоманов находились в расслабленном состоянии эйфории, поэтому не оказали никакого сопротивления. Кажется, что они вообще не сообразили, что произошло. На троицу надели наручники, и Володя распорядился отвезти каждого в отдельном транспорте и поместить в разные камеры ИВС для пресечения любой возможности контакта.

– Ночь пусть перекантуются на нарах, допрашивать начнем завтра, когда кайф выветрится, они очухаются, и их начнет потихоньку «подламывать», – скомандовал сыскарь.

– А, с тобой, сволочь, я потом разберусь, да так, что мало не покажется. Твои же клиенты «попишут тебя перьями» (порежут ножами – блатное), – пообещал он Нукзару.

– Сдать меня хочешь, начальник? – хрипло спросил «бондарь».

– Была бы моя воля, то я тебя, падаль, воронам скормил! – коротко бросил в ответ Владимир…

Наутро, в 10 часов в кабинете Володи, напротив него по другую сторону стола сидел помятый Юрий Короедов и щурился слезящимися глазами.

– Короед, ты врубаешься, почему находишься здесь? – спросил сыскарь.

– Понятия не имею, начальник. Наверное, за употребление наркотиков? – неуверенно предположил Короедов.

– Ошибаешься. По мне, жри ты их, сколько влезет, пока не окочуришься! Рассказать мне ничего не хочешь?

– Да, вроде, рассказывать нечего, – осторожно ответил Короедов.

– Так, уж и нечего? Про астраханские делишки, например, – начал издалека сыскарь Володя.

– А! Вот оно что! Так я за них отсидел, начальник, искупил вину перед обществом, – с чувством оскорбленной невинности отозвался Короед.

– Эти сказки ты можешь рассказывать кому угодно, только не мне. Как ты завертывал в носовой платок телевизор, магнитофон, дубленки и таскал их по астраханским улицам, пока пешком не добирался до ближайшего барыги (скупщик краденого – блатное), обливаясь трудовым потом, – отрезал сыскарь.

– Высшая инстанция – суд не установил сообщников, – смиренно молвил допрашиваемый.

– Хачики» откуда?

– Это мои астраханские знакомые. Пригласил их развлечься в Элисте.

– И хорошо развлекались?

– Нормально.

– Ладно, – согласно кивнул Володя, – Ты, Короед, лучше расскажи мне про Кокуева Максима Сергеевича?

Взгляд Короедова заледенел:

– Не знаю такого.

– А очная ставка с продавцом магазина «Гиссар» тебя устроит? – вежливо поинтересовался сыскарь.

Тяжелая тишина повисла в кабинете опера, только прерывистое дыхание Короедова нарушало возникшее безмолвие. Володя внимательно следил за лицом и руками Короедова. И если лицо его не дрогнуло, то руки сжались в кулаки, аж костяшки пальцев побелели.

– Или очная ставка с Эльзой-Побирушкой? – продолжал Володя. – У нее память получше твоей будет. Она хорошо помнит твои расспросы на хате у Нукзара в прошлом ноябре.

Короедов, казалось, впал в какое-то оцепенение.

Сыскарь решил пойти ва-банк:

– Зачем и куда ты ездил со своими дружками-грузинами ночью 20 декабря?

После долгого раздумья Короед пролепетал:

–Товарища проведать.

– Ну, и как время провели? Хорошо побалдели? Кстати, адресок и фамилию корефана узнать можно?

Наконец, Короед, вроде, начал приходить в себя:

– Больше без адвоката на вопросы Ваши отвечать не буду!

– Ради Бога! Будет тебе адвокат. У меня сейчас вопросов к тебе больше нет. А, вот, к вечеру, когда у тебя ломки начнутся, вопросы могут появиться, – пообещал сыскарь. – В камеру его!…

В 16 часов пополудни допрос был продолжен в том же составе уже в присутствии дежурного адвоката. Молдованов представил адвоката и добавил:

– Генри Резника или Генриха Падву я, к сожалению, обеспечить вам, Короедов, не могу, но он их лучший и любимый ученик. Мне кажется, мы остановились на вашей поездке на такси ночью 20 декабря? Что Вы можете пояснить по этому поводу?

Короед хранил глубокое молчание. Он часто сморкался, вытирал углом носового платка слезящиеся глаза, с мучительной гримасой потирал поясницу: первые признаки начинающегося наркотического голодания.

– Хотите, Короедов, я сам расскажу кое-что вместо Вас? – предложил Володя. – Таксист хорошо запомнил адрес и время: улица Маршала Жукова, дом № 16, 2 часа 15 минут. Вы случайно не осведомлены, кто проживал по этому адресу? Не знаете? Очень жаль! А ведь вы там бывали в декабре, я имею в виду магазин. Странно, что Вы забыли?

Короед, лихорадочно вытирая обильный пот со лба, вопросительно посмотрел на адвоката.

Тот солидно изрек:

– Вы имеете право не давать показания против себя, воспользоваться статьей 51 Конституции России.

– Да, да! Я воспользуюсь…

– Очень даже хорошо! Конституция – святое дело! – иезуитски произнес сыскарь Володя – Lопрос продолжим завтра…

Назавтра Короедова ломало уже основательно. Боли в пояснице и суставах становились нестерпимыми. Адвокат отсутствовал. Володя, перебирая в ящиках стола бумаги, как бы невзначай вытащил заправленный одноразовый шприц-«баян» с колпачком на игле, подумал немного и запер его в сейф. От него не ускользнуло, как встрепенулся Короед при виде готовой к употреблению «машине». В Короеде явно боролись два противоречивых чувства: нестерпимое желание уколоться и еще… неизвестно пока, какое.

Сыскарь деловито осведомился:

– Не передумал? Так и будешь в молчанку играть?

К концу затянувшейся паузы в кабинет, постучавшись, зашел Володин сотрудник и, наклонившись к уху начальника, начал что-то нашептывать; Короед при этом беспокойно и настороженно заерзал на стуле. Сотрудник шепотом доложил:

– Вчера, Владимир Иванович, вы велели снять с задержанных кроссовки. В свое время судебный медик обнаружил на спине трупа Кокуева характерный отпечаток-кровоподтек. Тогда его сфотографировали по всем правилам масштабной фотографии. Сегодня с раннего утра наш криминалист Юра проводил сравнительное исследование. Предварительный вывод таков: след на спине трупа идентичен подошве кроссовок одного из задержанных, Ираклия Георгадзе.

– Спасибо, дорогой! Лучшей новости ты не мог мне принести! – громко, так, чтобы слышал Короедов, поблагодарил Володя.

И повернувшись к напрягшемуся допрашиваемому, безучастно сказал:

– Теперь Короед, ты можешь вообще ничего не говорить. У нас есть объективные доказательства вашей совместной вины. Уведите задержанного, – приказал вызванному конвою.

В дверях Короедов обернулся, будто хотел что-то сообщить, но, увлекаемый конвоиром, вышел из кабинета…

На следующий день он сам попросил вызова на допрос. Выглядел он совсем плохо. «Ломки» начали приближаться к пику.

– Гражданин начальник! Я все расскажу. Зачем мне брать на себя чужое убийство? Только давайте договоримся; я расскажу, а Вы потом позволите сделать мне укол?

– Раньше надо было договариваться, – жестко ответил сыскарь Володя. – А теперь паровоз, как говориться, ушел. И уколоться я тебе не дам. У Нукзара лет через десять-пятнадцать  будешь колоться.

– Информация очень для вас важная! Она стоит укола. Да и мне не нужно убийство, которое я не совершал! – почти умоляющим голосом проговорил Короед.

– Ладно, говори. Только не мельтеши, чтобы я успевал записывать, – милостиво разрешил сыскарь.

– Гражданин начальник! Вы были правы, когда намекнули, что астраханские кражи я совершал не один. Действительно, практически все хаты мы брали втроем с моими астраханскими знакомыми братьями Георгадзе, Ираклием и Гиви. На последней краже мы с Гиви засыпались, и я все взял на себе. Ведь за «скок» в составе группы срок дали бы больше. Во время суда братья Георгадзе почему-то решили, что на одной из краж я «затарил» от них полторы штуки баксов.

Когда я «откинулся» с зоны, они стали требовать с меня этот «долг». Светиться в Астрахани я уже не мог, поэтому мы приехали втроем в Элисту провернуть какое-нибудь дельце.

– А ты, действительно скрысятничал? – спросил сыскарь.

– Не брал я, век свободы не видать! – горячо запротестовал Короед. – Просто они предупредили, что пустят такой слух, а это не по понятиям. Мне тогда бы непросто пришлось.

– С коллегами – ворами?

– Ну, да!

– Продолжай, Короед, – предложил Володя.

– На этот раз я, то есть, мы остановились не в доме моих родственников, а в одной «норе» (жилье, убежище – блатное), никому не известной. У нас был приличный запас опия сырца, уксусный ангидрид, деньги, поэтому в «кельдымы» мы ходили только вначале, когда я выяснял, где можно снять крупный куш, чтобы отделаться от братьев Георгадзе. В дальнейшем я собирался работать без них.

– Откуда такое богатство? – иронически поинтересовался Володя.

– Так, из старых «нычек, – неопределенно ответил Короед.

– Дальше?

– Где-то в конце ноября мы зашли в «кельдым» Нукзара. Там я встретил молодую «шировую», Эльзой ее зовут. Она была пустая, я заплатил Нукзару за дозу для  нее, как чувствовал, что прок будет. Под кайфом начал расспрашивать про местных богатеев, и она неожиданно выдала мне такой расклад. Живет, дескать, на окраине города одинокий, пожилой старик, страшно богатый. Держит магазин во дворе дома, имеет овощную лавку, а на чабанской точке разводит каких-то диковинных овец. Мне даже не пришлось задавать дополнительные вопросы; все выложила, как на исповеди, и адрес, и фамилию».

– Хорошая, однако, девушка! Наводку замечательную дала. Не зря потратился, Короед!? – съязвил сыскарь.

Короедов тактично промолчал.

– Ну, давай, излагай далее, – распорядился Володя.

– Где-то в декабре я под предлогом устройства на работу зашел в магазин; он во дворе дома стоит. Мне надо было своими глазами увидеть обстановку. Какая высота забора, подходы и отходы, видна ли входная дверь в дом со стороны окон магазина. Странно, но и, очень кстати, старик не держал во дворе собак.

– Да, отсутствие собачек здорово облегчило вашу задачу! А потом что? – уже с заметным интересом спросил оперативник.

– Я рассказал все братьям Георгадзе, и мы начали готовиться. Я вообще не хотел ехать на дело, но Георгадзе настояли на том, чтобы я был с ними рядом.

19 декабря, ближе к вечеру, мы приняли для храбрости дозу «ханки» и ночью вышли в город. Я прихватил с собой «фомку», если придется вскрывать дверь. У «Элисты» взяли такси, назвали адрес. Попросили водилу подождать минут тридцать и направились к забору дома Кокуева. Когда оказались во дворе, я сказал, что буду стоять на «васере» (блатное), а в дом не пойду. Проверил только входную дверь, вдруг надо будет взламывать. Но она оказалась незапертой. Георгадзе надели перчатки и вошли в дом, а я стал на «стреме» в месте, откуда хорошо просматривались калитка во двор, магазин и входная дверь в хату.

«Вот они, парадоксы человеческой натуры! – отметил про себя сыскарь. – С одной стороны, очень закрытый человек, в сарае припрятаны большие деньги, а собак во дворе не держал. Наверное, чтобы не отпугивать покупателей, приходящих в магазин за покупками! Но входную дверь в дом можно ведь закрыть на ночь! Время неспокойное, смутное и темное, а тут такая беспечность на фоне сверхосторожности и крайней подозрительности! Истинно говорят, что чужая душа – потемки».

Между тем, Короед продолжал свое повествование:

– Ждал я их долго, больше часа. Даже заколотунел на морозе. За это время во двор и в магазин никто не заходил. Продавец из магазина тоже не выходила. Шума и криков из дома не слышал. Наконец появились Георгадзе, злые, как черти. Гиви набросился на меня:

«Плохого старика нашель, Короед, е… твою мать! Питали и били его,  мольчит, где бабки спряталь, бляд! Ираклий рассердился, задушиль шарфом! Валить надо отсюда, на х…!».

Когда мы вышли на улицу, то такси уже не было. Добирались до своей «норы» пешком. Недели три не выходили из нее, только за продуктами. «Ханку» варили сами. Вот только сегодня решили сходить к Нукзару.

– Скажи, Короед, а Ираклий и Гиви не рассказывали тебе подробно, как убивали старика Кокуева? – задал вопрос сыскарь.

– В подробностях нет, все больше винили меня, что дал неудачную наводку. И все время напоминали о «долге», – сказал Короедов.

– Ну, что ж, на первый раз достаточно, – умозаключил Володя. – Прочитай внимательно и распишись.

Короедов расписался в положенных местах протокола и вопросительно посмотрел на сыскаря.

– Чего зенки пялишь? – осведомился тот.

– А укол? Я ведь все вам рассказал.

Володя жестко, будто плетью, хлестанул допрошенного:

– Неужели, Короед,  ты думаешь, что для такой твари, как ты, я буду держать настоящий наркотик? В шприце обыкновенный чай.

– А-а-а-а! – неожиданно забился в истерике Короедов. – Обманул, как последнего фраера! Ментяра поганый, волк позорный! Дай ширнуться, ну, пожалуйста! Иначе отказываюсь от своих показаний! Ну, д-а-ай, невмоготу терпеть!

Сыскарь Володя вызвал конвой, который чуть ли не на руках вынес колотящегося в припадке Короедова из кабинета оперативника. А в след обронил брезгливо:

– Потерпишь, сучара! Старик Кокуев перед смертью от вас больше претерпел! …

В эти же дни в двух кабинетах оперчасти ГОВД одновременно проводились допросы Гиви и Ираклия Георгадзе. Те вели себя по-разному. Если Ираклий угрюмо отмалчивался, то младший, Гиви, начал давать показания, совсем, под конец, запутавшись в них. Их тоже «ломало» из-за вынужденного перерыва в приеме наркоты. Гиви винил во всем Короедова, отчаянно ругаясь:

– Короед, айсор, во всем виноват! Ми с Ираклием не при чем!

Оперативник Ока поинтересовался:

– Гиви, ты все время называешь Короеда «айсором». Что это означает на грузинском?

Гиви почти без раздумья выпалил:

–Сами х…еви человек!

Вообще-то, на грузинском языке слово «айсор» в буквальном переводе  означает – «ассириец», но, учитывая «теплые» чувства, имевшиеся у большинства грузин к немногочисленным ассирийцам, проживавшим в Тбилиси, толкование, данное Гиви Георгадзе, очень даже соответствовало общепринятому в Грузии… Уж, чем ассирийцы умудрились так разгневать грузин, неведомо?

Постепенно, изнуренные наркотическими «ломками», придавленные грузом улик, опознаний, очных ставок, показаниями свидетелей и подельника Короедова, а также заключениями экспертиз, братья-мокрушники стали «колоться» (давать показания – блатное).

Картина, составленная из их признательных показаний, очертилась жуткая в своем мерзком, уродливом, кровавом безумии. Георгадзе ворвались в зал, когда Кокуев Максим Сергеевич, сидя на  диване, читал газету. В эту ночь непонятная бессонница одолела его. Увидев непрошенных гостей, с удивлением сняв очки, приподнялся, и тут же получил сокрушительный удар в нижнюю челюсть, нанесенный волосатым кулаком Ираклия; только хруст сломанной кости раздался явственный. От полученного удара старик упал на пол, прокушенным языком косноязычно выплюнул вместе с кровью:

– Что-о, что вам н-а-адо?

Громилы, матерясь по-русски и по-грузински, орали:

– Где бабки спряталь, падла?

– Нет в доме ден-е-ег. Все… в банке.

Разъяренные мордовороты стали избивать лежащего пожилого человека, нанося беспорядочные удары ногами: в лицо, голову, грудь, спину. Кокуев только стонал, пытаясь вначале прикрывать лицо руками, но криков или мольбы о пощаде бандюки от него не дождались. Даже когда под ударами  затрещали ребра и у него горлом пошла кровь.

Озверевшие от вида крови подонки еще несколько минут молотили свою жертву ногами, без всякого разбора, не соизмеряя силу ударов.

Притомившись от своего палаческого дела, Георгадзе усадили старика на диван, найденным скотчем залепили рот и обмотали запястья, после чего стали рыться в шкафу и комоде, выбрасывая находящиеся там вещи на пол. Время от времени один из них подходил к Кокуеву, который не мог уже сидеть, а полулежал, завалившись на бок, и спрашивал о спрятанных в доме деньгах. Получив в ответ булькающий хрип и отрицательное движение головы, продолжали избиение и поиск денег.

Наконец, Ираклий, видя бесплодность тупой бойни, предложил брату попытать жертву огнем. Гиви придерживал скрепленные скотчем руки старика, а Ираклий огнем зажигалки стал прижигать сухие, морщинистые кисти. Запахло паленой кожей.

Но Максим Сергеевич Кокуев оказался настоящим кремнем. Не для того он полтора десятка лет трудился от зари до зари, добивался поставленной цели, экономил каждую копейку, чтобы вот так, запросто, отдать кровные деньги залетным полночным грабителям.

Когда стало ясно, что им не сломить «железного» старика, взбешенный Ираклий, бегло осмотрев комнату, увидел валяющийся на полу среди прочих предметов одежды красный мохеровый шарф. Сказав брату по-грузински:

– Облом полный! Кончать его надо! – подобрал с пола шарф и, накинув его на худую, жилистую шею изуродованной жертвы, туго стянул концы, некоторое время удерживая их в натянутом положении. В глазах Максима Кокуева померкло. Его физические муки на этом свете прекратились.

Ираклий отбросил шарф в сторону, грязно выругавшись. Зачем-то братья Георгадзе уложили мертвого старика на диван и, запаниковав от незапланированного финала, выбежали из проклятого дома.

Глава VII
ЭПИЛОГ

Массивная, тяжелая дверь камеры приоткрылась, и голос контролера громко объявил:

– Кокуев! С вещами на выход!

Хонгор оторопело посмотрел на сокамерников. Бембя кивнул головой, прикрыв глаза; мол, хороший признак. Собраться Хонгору было недолго. Как говорят в народе: голому одеться – подпоясаться…

Оказавшись в прокуратуре в кабинете Волшебникова, Хонгор с минуту переминался с ноги на ногу у входа, в ожидании, когда следователь, погруженный в документы, обратит на него внимание. Хотя, сопровождавший его сотрудник милиции объявил о доставке обвиняемого. Хонгор даже тихо кашлянул, обозначая свое присутствие в кабинете.

Наконец Волшебников оторвался от бумаг и поднял голову:

– А, Кокуев! У меня для тебя очень приятное сообщение. Уголовное дело в отношении тебя прекращено за отсутствием состава преступления.

Хонгор стоял, как вкопанный. Прилива радости он не ощутил; скорее, растерянность, смешанная с чувством попранной справедливости.

Волшебников уловил его состояние и менторским тоном произнес:

– Все-таки, бессовестный ты человек, Кокуев! Никакой от тебя благодарности! Я отложил все текущие дела, чуть выговор по ним не схлопотал, занимался только убийством твоего отца. Ночами, можно сказать, не спал, пока не вышел на след настоящих преступников.

А ведь улики против тебя в начале были ломовые. Но, мы, следователи, как правозащитники, всегда ищем истину, невиновного человека понапрасну не обидим, а отстоим его!

Хонгор недоверчиво смотрел на следователя, но выдавил из себя:

– Спасибо, гражданин следователь!

– Ну, вот, подпиши протокол. Ты свободный человек, можешь продолжать дело своего отца. Поздравляю тебя!

Стоя на крыльце прокуратуры, вдыхая февральский сыроватый воздух, он почувствовал, что глаза увлажнились, наверное, от ветра. Хонгор дотронулся до глаз рукой; это были слезы…

В один из вечеров, в тесной кабинке известного всем “Elephant”,а состоялось заседание «редакционного совета», членами которого были доктор Гарик и сыскарь Володя. Накануне Олег Зеленский вручил каждому по распечатке «произведения», и те внимательно с ним ознакомились. Сегодня члены «редакционного совета» должны были обсудить прочитанное

и вынести вердикт: отдавать ли «продукт» в типографию в представленном виде или материал нуждается в основательной доработке.

Олег был слегка напряжен, трезвый Сыскарь серьезен, уже захмеленный доктор Гарик – вальяжен и преисполнен сознанием важности миссии вершителя человеческой судьбы, в данном случае – рукописи приятеля. Он и начал дискуссию:

– Олег, я не понял, что ты нам принес?

– Как что? Повесть, – стушевался Зеленский.

– Ясное дело, что не салат «оливье» с графином беленькой. Но я не вижу детектива! То, что я прочитал – огрызок, заурядная история раскрытия убийства. А где лихо закрученный сюжет, захватывающая интрига, многовариантность, при которой подозревать надо каждого, включая следователя, ложные ходы оперативников, отрабатывающих десяток версий, чтобы в итоге выйти на путь истинный? А у тебя с самого  начала даже дефективному ребенку понятно, что Хонгор не при делах, – куражливо вопросил Гарик и закурил сигарету.

Олег ответил:

– Но именно так происходит в жизни.

Доктор запальчиво воскликнул:

– Кому на хрен нужна твоя постылая, серая жизнь!? Читатель сыт ею по горло. С утра до вечера у него эта самая собачья жизнь. Перед сном ему хочется отвлечься, почитать что-нибудь необычайное, диковинное, невероятное!».

– Брехню, одним словом, – занял оборону Зеленский. – Мы не договаривались, что я буду писать всякую околесицу. Вы дали мне конкретную уголовную историю, я ее художественно обработал. Что ты еще от меня хочешь?

– Но, ведь есть законы жанра, Олег, как ты не понимаешь? Ка-но-ны! А в твоей повести они полностью отсутствуют, – терпеливо начал вразумлять доктор Зеленского.

Тот ответил:

– Видишь ли, Гарик. Я и не собирался писать классический детектив в стиле Артура Конан Дойля или Агаты Кристи, а уж, тем более, в духе современных авторов детективной продукции. Что касается правды жизни, так не любимой тобой в беллетристике, то, на мой взгляд, в современной литературе ее как раз и не хватает. Что поделаешь, но по части «выдумать из головы что-нибудь эдакое» или, как сейчас модно выражаться, «выдать от балды» – я не специалист. Если повесть не годится для публикации, как вы считаете, то поставим не ней крест, всех делов-то!

Тут в разговор вступил сыскарь Володя. Говорил он вдумчиво, не спеша, взвешивая каждое слово:

– Гарик, ты напрасно наезжаешь на Олега! Мне повесть не показалась примитивной и расследование уголовного преступления не выглядит в ней, как такое уж простое, плевое дело. А то, что она максимально приближена к жизненным реалиям, лично мне даже нравиться. Меньше фантазий – меньше фальши. Как говорил один известный человек, это стул, на котором сидят, а не стул, выставленный для обозрения в музее, чтобы им любовались. Ведь, в конечном счете, стулья предназначены для того, чтобы на них сидели.

И насчет заурядности я могу с тобой поспорить. Заурядно – это, когда сидели два товарища, пили себе водку, а потом на почве пьянки один зарезал другого. И только потому, что вспомнил: десять лет назад собутыльник незаслуженно назвал его «козлом».

Олег подхватил мысль товарища:

– Володя правильно уловил мою идею. Если реально существует большой контингент читателей, которым нравятся небылицы, то они нисколько не ущемлены. Имеется громадное количество литераторов, которые удовлетворяют их потребность по полной программе, вы кончаете на каждой второй странице. Но, когда есть, пусть небольшая, группа читающих людей, предпочитающих другое, почему бы ни дать им возможность это, другое, получить?

Зеленский решил выложить все оставшиеся козыри на стол:

– А, знаете, почему вы тогда «уговорили» меня написать детективную историю? Просто я накануне начал от нечего делать читать бездарную книжонку в этом «жанре», написанную безликим автором, фамилию которого запоминать не обязательно, даже вредно. Просмотрев первые страницы, я только плевался и беззвучно матерился, но когда добрался до перла – «следователь уголовного розыска», – то захлопнул эту галиматью окончательно и бесповоротно.

Олег после этих слов взглянул на приятелей. Володя скривил губы в снисходительно-презрительной ухмылке, а подвижную физиономию доктора Гарика исказила гримаса, будто он по ошибке выпил вместо водки «крем-соду».

Олег продолжал:

– Не мне вам объяснять, что в голове этого бестолкового «писателя» отсутствует даже отдаленное представление о структуре правоохранительной системы. В уголовном розыске нет следователей, там служат сыщики вроде нашего Володи, они занимаются розыском преступников и улик. А следователь расследует уголовное дело, процессуально закрепляет доказательства вины. И функции того и другого четко определены законом.

Беда в том, что таких «детективщиков»-верхоглядов – хоть пруд пруди! Они ведь «воздух» (деньги) качают, а не литературным творчеством заняты. Я понимаю, что «пипл» все схавает», как предельно цинично выразился один наш телевизионный магнат, но готовить собственными руками отравленное пойло-хавку для несчастного «пипл,а» я не имею ни малейшего желания! И, вот, я тогда подумал, а почему бы ни попробовать написать простой, честный детектив? Без обязательных «наворотов» – страстей-мордастей, вызывающих учащенное сердцебиение и дрожь на клеточном уровне, но конкретно стерилизующих мозги.

Гарик развел руками:

– Согласен, согласен! Но тогда это все равно не детектив!

– Да, что ты зацепился – «детектив», «не детектив!», – почти раздраженно проговорил сыскарь. – Если это так принципиально, то давайте под названием сделаем дописку – «не детективная повесть». Чтобы всем было понятно.

     Июнь 2009 г.– январь 2010 г.