Текст книги "Эвтаназия, или Последний парад"

Автор книги: Игорь Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Игорь Афанасьев
ЭВТАНАЗИЯ или Последний парад

Зимняя Одесса напоминала серую кошку под проливным дождём…

Промозглый февральский ветер хлопнул массивной дверью старой гостиницы. Двое лощёных евроидов в длинных пальто бизнес-класса прошествовали к стойке администратора, где некто невразумительный в потёртой кожанке клянчил «место под солнцем».

– Но вы понимаете, что я провёл двадцать часов в дороге? Неужели так трудно поселить меня сейчас? Я устал, я спать хочу!

– Мужчина, – невозмутимо перекладывала бумажки с места на место молодая, но уже строгая барышня с шикарными признаками женского пола, – я вам русским языком повторяю: – Щас мы сменимся – и вас положат! Пересменка!

– Алекс Гурин и Майкл Риесма, – положил два голландских паспорта на стойку Алекс и добавил, – у нас зарезервирован «люкс».

– Заполните бланки, плиз, – протянула бумажки Алексу девушка и вся, как бы взбодрилась, все её формы напряглись в ожидании иностранного вмешательства.

Оно последовало незамедлительно.

Алекс протянул барышне десять «евро» и ласковым голосом пропел:

– Заполни сама, солнышко! Я и в школе писал с оши – п – ками, а теперь своё имя по-русски не напишу. Отвык…

– Привыкайте, – стрельнула глазками администратор, – мы ж к вашему английскому приспосабливаемся!

Она открыла паспорта приезжих и стала выписывать оттуда необходимую информацию.

– Я вам дам за это урок английского, – хитро прищурился Алекс, – новая система: – «Ленгвидж он зе пиллоу!»

– Это, как? – напряглась в надежде барышня. – Вы на что намекаете?

– Я не намекаю, я настаиваю! – облизнул глазами выступающие прелести барышни Алекс, – Как у вас кормят в ресторане, вкусно?

– В Париже вкуснее, – незамысловато обозначила правила игры барышня.

– Вы часто бываете в Париже? – игриво вскинул брови Алекс.

– О, – вмешался в разговор Майкл, – у фас замешательний укус, тефушка! Я тоше люблю Парис! Мы можим тута ехать на уик-энд!

– Шо туда ездить? – шевельнула могучим бюстом красавица-одесситка. – Кафе за углом!

Кожаный страдалец возмущенно запыхтел и придвинулся к стойке.

– Девушка, – просипел он, – так вы дадите мне номер?

– Мужчина, – потемнела глазами дива, – номера дают у цирке! Вы что, не видите, я же занятая!? Дам людям, потом дам и вам!

– Так я же был раньше! – возопил несчастный, взывая к справедливости.

– А ещё раньше – был Адам! – поправил мужику завернувшийся воротник курточки Алекс. – У нас резервейшен!

Под тяжестью иностранного слова мужик обмяк и отошёл в сторону.

Барышня сняла трубку и вызывала подмогу: – Галина Степановна! Сто пятый готов? Забирайте!

Она протянула иностранцам паспорта и игриво сообщила: – Вода будет в восемь.

– Ф каком смысле «путет ф осем»? – повернулся к Алексу Майкл. – Пошему в путущем фремени?

– А у нас всё – в будущем времени! – рассмеялась красавица. – Вы ж в Одессу приехали! Это ж, вам же ж, не Париж!

– Идём, идём, – потянул партнёра за рукав Алекс, – в восемь дадут, в восемь тридцать выключат!

Они двинулись по длинному коридору вдоль высоченных дверей, номерки на которых были замазаны той же белой краской, что и выкрашены двери.

– Почему в такой красивой гостинице – запах конюшни? – недоумённо втягивал воздух ноздрями Майкл. – И что она сказала про воду в будущем времени?

Алекс разглядел нужный номер и отворил двери.

Посреди огромного номера стояла пожилая горничная со шваброй в руках.

– Ой, какие красивые хлопчики! Вам кровати сдвинуть? – заботливо поинтересовалась она.

– Мы что, похожи на «голубых»? – поставил вопрос ребром Алекс.

– Ша, ша! – забеспокоилась горничная. – Я ничего про вас не сказала! Голубые, оранжевые, лишь бы в кармане были зелёные! Просто рядом спать теплее!

– А что, иначе теплее в Одессе не делают? – осмотрелся вокруг Алекс.

– В Одессе делают усё иначе, хлопчики! – мгновенно отреагировала одесситка. – Заказать вам грелку?

– О, мамочка, – передёрнулся от холода Алекс, – несите две! А то у меня уже насморк!

– А шо их носить – сами придут! – двинулась к выходу горничная, – Вам так шоб в теле, или как вобла, без икры?

– Мамаша, вы про что? – врубился Алекс. – Вы про девочек?

– Так вы ж сами сказали что вы – не «голубые»! – искренне возмутилась горничная. – Потом будете меня гонять туда-сюда за водкой и барышнями! Закажите на вечер всё сразу.

– Вау, – всплеснул руками Майкл, – какой сервис!

– А, – махнула рукой горничная, – с вами всё ясно! Порожняк! Я вам сейчас одеяла верблюжьи принесу.

Алекс отворил двери туалета и возопил: – Боже, что за вонь?

– А шо вас это беспокоит? – ласково улыбнулась горничная. – Вы же только что сами сказали, что у вас насморк! Так вам одеяла нести?

– И чай тоже! – протянул бумажку горничной Алекс. – Много чаю! Море чаю!

– Так шоб и помыться? – догадалась горничная и поспешила выполнять обещанное.

– Алекс, – улёгся на кровать в пальто Майкл, – куда ты меня привёз?

– В Одессу, – расправил плечи Алекс и проникновенно запел: – «Одесса – мой город родной…»

* * *

По одесским улицам гулял шестиметровый лимузин.

Майкл угрюмо посматривал за окно, и никак не разделял восторгов Алекса по поводу увиденного.

– Посмотри, оперный театр! – зазывал приятеля на экскурсию Алекс. – Лучше чем Большой!

– Алекс, – простонал Майкл, – твоя ностальгия доведёт меня до инсульта! Чем хуже Амстердам?

– Сравнил, – обиженно буркнул Алекс, – ты же там не родился!

– Именно там и родился Майкл Риесма! – многозначительно поднял палец Майкл. – Именно там мне пришла в голову идея нашего бизнеса!

– Врёшь, Мишка – ехидно улыбнулся Алекс, – ты ещё в Виннице у бомжей квартиры отнимал.

– Тихо, тихо! – прошипел Майкл. – Какая Винница? Я чистокровный голландец! У меня настоящая королевская родословная!

– Только хвост бубликом, – хохотнул Алекс.

Лимузин подкатил к ресторану «Дежавю Ле Мер» и промёрзшие «голландцы» окунулись в советское прошлое. Сочные пионерки с красными галстуками на груди четвёртого размера и юбками стартовой длины захлопотали вокруг иноземцев.

В это же время в ресторане появился важный господин в гражданском костюме, но с выправкой морского офицера.

Алекс шепнул несколько слов на ухо официанточке, при этом нежно погладив её пальчиком по ручке. Пионерка стремительно рванула к важному господину и указала ему правильный курс.

– Рад вас видеть, Пётр Иванович, – встал и протянул руку Алекс. – Мой партнёр, Майкл. Он тоже голландец, но по-русски говорит едва-едва.

– Приветствую, – ответил Пётр Иванович и ответил крепким рукопожатием обоим. – По-русски голландцев ещё Пётр Первый говорить учил.

– Фи бутете – Пьётр Фторой! – сострил Майкл.

– Что будем пить? – поинтересовалась официантка.

– Всё, – заказал Алекс и погладил её по выпуклой икре крепкой ножки. – Для начала: три «водки-мартини».

Пётр Иванович не проявил интереса к выпивке, а сразу перешёл к делу. Он достал бумаги и положил их перед голландскими гостями.

– Мы нашли подходящее судно. Старый крейсер, давно стоял на приколе. Соответствующее решение о передаче его благотворительному фонду в аренду – перед вами. Судно можно привести в порядок в течение полугода. Добавите денег – за два-три месяца.

– А побыстрее? – заёрзал Алекс. – Наш клиент – штука капризная. Того и гляди – сам окочуриться.

– Можно и побыстрее, – пожал плечами Пётр Иванович, – но скорость…

– Оплачивается! – завершил великий постулат Алекс и протянул собеседнику пластиковую карточку. – Вот карточка от вашего счёта в «Банко ди Италио», работает по всему миру. Вся сумма уже там.

– Отлично, – спрятал карточку в карман Пётр Иванович, – добавите на этот счёт сто тысяч. За ускорение.

– И перестройку! – поднял обе руки вверх Майкл.

– Что с экипажем? – продолжил деловую часть беседы Алекс.

– Есть у нас на примете кандидатура капитана, – как-то нерешительно произнёс Пётр Иванович, – он знает корабли этого класса. Конечно, он уже давно на пенсии. Но команду наберёт, если только…

– Что? Добавим денег? – насторожился Алекс.

– Если протрезвеет! – развёл руками Пётр Иванович.

– Да как же мы пойдём в море с алкоголиком? – забеспокоился Алекс. – Он же нас утопит.

– Он – не алкоголик, – возразил Пётр Иванович, – он цикличный пьяница. Входит в запой – и выходит. Важно поймать правильный цикл. Но мы постараемся. Разрешите откланяться? – вытянулся во весь свой рост Пётр Иванович. – Извините, много работы.

– Мы на связи! – вытянулся по-военному и Алекс.

– Вольно! – улыбнулся Пётр Иванович и удалился широким строевым шагом.

– Так вам три «водки-мартини», или две? – поинтересовалась пионерка, выставляя три бокала на стол.

– Нас же трое! – указал на себя, Майкла и саму официантку Алекс.

– Я на работе, – покачала головой пионерка.

– А после работы? – положил ей руку на попку Алекс. – Кстати, мне нужна секретарша в офис? Не хотите попробовать?

– Грудь солью мазать? – ухмыльнулась пионерка и упорхнула от навязчивого клиента.

– Что она сказала про грудь? – переспросил Майкл.

– Миша, не парь мозги! – поднял бокал и выудил оттуда оливки Алекс. – Этот анекдот вошёл в энциклопедию советского юмора. За нас! Одну сторону парохода мы уже покрасили!

* * *

Весеннее солнце выманило из одесских подворотен остатки коренных одесситов, которые вместе с котами и бездомными собаками грелись на скамейках парка, что на Дерибасовской.

– Маня, вы когда последний раз были в порту?

– Когда? Когда ещё Нёма не уехал.

– Нёма. А кто такой Нёма?

– Фаня, побойтесь Бога и соберите мозги! Нёма – это ваш третий муж!

– А шо вы кричите? Я сама знаю! А что он вам сдался, мой третий муж?

– Он не мне сдался, он сдался милиции.

– Шо вы такая злопамятная? Подумаешь, человеку дали два года.

– Нёме дали восемь. Два дали его двоюродному брату, – поправил Фаню интеллигент в очках с соседней скамейки.

– А как звали брата?

– Фаня, его брата звали Гоша, и это был ваш четвёртый муж!

– Так он же умер в прошлом году!

– Так при чём здесь порт?

– Какой порт? Моего Нёму посадили на восемь лет, Гоша умер, а меня должен её порт волновать!

– Фаня! – приподнялась со скамеечки Маня, – ваш Нёма отсидел и улетел в Нью-Йорк первым самолётом! И все нормальные люди тоже давно улетели! Только мы, две дуры, здесь остались.

– Я тоже остался, – заметил интеллигент.

– Витя, – покачала головой Маня, – и чем вы гордитесь? Я вам предлагала, женитесь на мне по-хорошему – я бы вас вывезла! А вы – ни себе, ни людям! Уже давно жили бы в приличной стране!

– О, я таки вспомнила! Там стоит крэйсэр!

– О чём вы говорите, Фаня? – подозрительно посмотрела на Фаню Маня. – Крэйсэры уехали вместе с Нёмой.

– А соседка говорит, – упорствовала Фаня, – что он стоит в порту!

– Говорите и вы!

Интеллигент оторвался от газетки и провёл разъяснительную работу.

– Девушки, слушайте сюда! Тут всё написано, я вам прочитаю!

– Витя, а вы что, ещё видите? – не удержалась Фаня.

– Говори громче, – подсказала Маня, – он плохо слышит.

– «Голландский благотворительный фонд ЭВТАНАЗИЯ готовит кругосветный круиз на специально оборудованном корабле для желающих увидеть мир и совершить процедуру эвтаназии. Бывший крейсер «Минск» прибыл в одесский порт и через два месяца отправится в первый рейс»

– Маня, а что это за процедура? – поинтересовалась Фаня. – «Эвта» – что? Это обрезание?

– Вы почти угадали, Фаня! – засмеялся Витя. – Обрезают все ваши болячки, делают укол – и вы тихо засыпаете. Тут есть цитата из голландского законодательства: – «Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом»

– По собственному желанию, – задумчиво поправила шляпку Маня, – эти голландцы, по-моему, правы. Кому нужна одинокая старость?

– О чём вы говорите? – недоумевала Фаня. – Кто делает уколы? Это бесплатно?

– Бесплатным бывает только сыр в мышеловке, – грустно улыбнулся Витя и поглядел на Маню.

Она смотрелась в маленькое зеркальце и подводила губы помадой. В контражуре весеннего солнца Вите показалось, что кожа Мани набухла вместе с почками деревьев, в глазах пропал тусклый свет старости, морщины расправились, и вся она задышала весной.

– Маня, – подсел к ней поближе Витя, – а вы действительно согласны выйти за меня замуж?

– А? – округлила глаза Маня и посмотрела на Виктора почти с ужасом.

– Я думаю, что в одиночку следующую зиму не переживу, – покачал головой Витя. – А так… Есть о ком заботиться, есть кому заботиться.

– Витя, – положила под язык таблетку нитроглицерина Маня, – в нашем возрасте такими вещами не шутят.

– А я и не шучу! – произнёс Виктор и взял Маню за руку. – Переезжай ко мне, у меня двухкомнатная. А твою сдадим… Будет на что лекарства покупать!

– Маня, – занервничала Фаня, – о чём вы там шепчетесь? Ты хочешь ехать, я знаю!

– Ша, – заплакала Маня счастливыми слезами, – я не еду, я переезжаю!

* * *

Бывший крейсер советских военно-морских сил «Минск» сиял на солнце свежевыкрашенными бортами и огромной надписью по борту «JEUTANAZIJA».

Старое имя корабля ушло в прошлое безвозвратно вместе с его военноморским стажем, а новое имя обещало жизнь загадочную.

Высокий седой капитан в ладно пригнанной форме обходил выстроившихся в шеренгу моряков. Огромный грушевидный нос алого цвета, испрещённый синими прожилками, намекал на пристрастие бравого капитана к алкоголю, но других признаков порока не наблюдалось: подтянут, строен, бодр.

Моряки в шеренге, в большинстве своём, выглядели как старые бомжи. Капитан внимательно вглядывался в лицо каждого из них. Вязкое облако перегара висело над шеренгой грозовой тучей и глаза капитана обещали гром и молнию ещё до первой майской грозы.

– Луценко? – вспомнил он фамилию одного из моряков.

– Так точно, товарищ капитан первого ранга! – встрепенулся Луценко. – А как вы меня узнали? Столько лет прошло…

– Разговорчики! – отрезал капитан. – Чтобы к вечеру был похож на первого помощника капитана, а не на хер собачий!

– Есть, товарищ капитан первого ранга! – попытался вытянуться в струнку Луценко и чуть не упал. Его поддержали двое других и он, всё же, вытянулся «во фрунт».

– Где Нечитайло? – громко спросил капитан.

Искомый моряк вышел из второй шеренги и совершенно по-граждански поздоровался:

– Здравствуйте, Николай Николаевич!

– Ну, здравствуй, Валера! – протянул ему руку Николай Николаевич. – Чем занимался на пенсии?

– Пока ходили «купцы» и «туристы» – водил их в Бургас, а потом – на паромах.

– Компьютер освоил?

– А куда денешься! Жизнь…

– Разве это жизнь, – кашлянул маленький кучерявый старикашка, – мусорная куча.

– Это кто? – прищурился капитан.

– По моему, Гузь, – присмотрелся Нечитайло.

– Помполит? – подошёл капитан поближе. – Что я слышу от комиссара?

– Кончились комиссары, – пожал протянутую руку Гузь, – остались деклассированные элементы.

– Отставить, – мягко похлопал его по плечу капитан, – мы ещё живы. Давай, помполит, наводи порядок в умах. Слушай мою команду! – громко пробасил капитан. – Все в длительной завязке!

Он тяжело вздохнул и добавил: – Я тоже.

Строй моряков недоверчиво загудел.

Отставить! – рявкнул Николай Николаевич. – Всем привести себя в порядок! Приступить к своим обязанностям согласно штатного расписания с двадцати четырёх часов сегодняшнего дня! Предупреждаю: судно теперь гражданское, но дисциплина – военная! За употребление спиртного – сразу на берег. По местам!

* * *

В кают-компании, переоборудованной под офис, непрерывно срабатывали факс-машины, трезвонили телефоны, и бойкие барышни отвечали на вопросы желающих попасть в число участников первого круиза.

– Слушаю вас, да, пожалуйста, ещё остались каюты первого класса. Нет, извините, второй класс уже разобрали. Только если кто-то откажется. Записываю…

– Какая шутка, девушка? Всё абсолютно законно! Корабль принадлежит голландскому фонду и в нейтральных водах на нём действуют законы Голландии! Нет, вы не можете – несовершеннолетних мы не принимаем!

– Я ничем вам не могу помочь! Если у вас квартира не приватизирована, то вы не можете её завещать фонду.

– Мужчина, я вам ещё раз объясняю – вы не можете отправить в круиз жену, если она не напишет заявление по собственному желанию! И тёщу не можете! Тогда записать вас? Хорошо.

Майкл, сидя за центральным компьютером, вводил в программу имена тех, кто соответствовал условиям контракта. Когда на экране выскочила цифра «10.000» он откинулся на спинку кресла и тихо произнёс: – Десять тысяч… Фантастика! И третья мировая не нужна.

* * *

– Термин «эвтаназия», – восторженно докладывал Алекс группе посетителей, – впервые употреблен Френсисом Бейконом в XVII столетии для определения «легкой смерти», а с XIX века стал означать «умертвить кого-либо из жалости».

– Значит, речь идет о преднамеренном убийстве? – вопрошала экскурсовода очкастая, но очень длинноногая зануда.

– Речь идёт об облегчении ненужных страданий! – томно улыбнулся барышне Алекс. – Мы поможем положить конец невыносимым страданиям тем, кто живёт "нечеловеческой" жизнью, или жизнью "не достойной самого человека".

– Следовательно, – упорствовала длинноногая, – эвтаназия является прямым нарушением Божьего закона. У Бога есть план в отношении каждого человека, он выражается в понятии Божественного Провидения. Если человек вторгается в этот план, хочет присвоить себе роль Бога, то тем самым он посягает на Его власть.

– Вы из какой газеты? – проворковал Алекс, подойдя поближе к очкастой.

– Я независимый журналист! – приняла вызывающую позу журналистка.

– Девушка, – отодвинула умницу в сторону полная старушка, – вы тут не одна! У нас есть вопросы и поважнее! Комнаты отдельные?

– Все каюты будут оборудованы под гостиничные номера в три – четыре звёздочки, – не отрывал взгляда от журналистки Алекс, – в каждом порту прибытия предусмотрены экскурсии, дегустация национальных блюд и напитков.

– Извините, – поинтересовалась старушка, – а для диабетиков будет отдельное меню?

– Для диабетиков? – улыбнулся Алекс. – А у нас не будет диабетиков. Главная цель нашего круиза – забыть обо всех болячках, получить максимум удовольствия – и достойно, и безболезненно умереть!

– То есть, – упорствовала старушка, – если мне станет совсем плохо…

– Сначала, – взял её за руку Алекс и улыбнулся ослепительной улыбкой, – сначала, вам станет очень хорошо! Ну, а потом – ещё лучше!

Алекс подтолкнул старушку в каюту и все увидели загадочное кресло, вокруг которого стояли огромные ёмкости с жидкостью.

– Вы садитесь в это кресло, – уселся в кресло Алекс, – нажимаете вот эту кнопочку.

Он потянулся к кнопочке и нажал её.

Раздалась чарующая музыка, замигали огни светомузыки, вокруг головы Алекса появилось облачко дыма.

– И так, до самого конца, – произнёс Алекс, с искренним восхищением глядя на журналистку.

Экскурсанты зажали носы и рванули из каюты прочь.

Не шелохнулась только длинноногая очкастая журналистка.

– А вы, почему не убежали? – выключил подачу газа и встал с кресла Алекс. – Вы не боитесь смерти?

– Мне кажется, – поправила очки длинноногая, – это всё наглый прикол!

– А если я вам докажу, что это очень серьезно? – закрыл двери каюты Алекс и нажал кнопку подачи газа. Прозрачный дымок стал заполнять каюту.

– Ну, и что вы чувствуете? – проворковал Алекс. – Страшно?

– Ничуть! – сняла очки журналистка. – Близость смерти, где-то, даже возбуждает!

– Значит, всё работает правильно! – Алекс усадил журналистку на колени и сделал музыку громче.

* * *

Людмила Геннадиевна Рудина, преподаватель русского языка и литературы сто первой школы города Санкт-Петербурга (на пенсии), встала по обычаю в пять утра. Она прошлёпала войлочными тапочками по длинному коридору огромной питерской квартиры, оставшейся от покойного мужа-академика, зашла в огромную кухню, поставила огромный старинный чайник на плиту и зажгла конфорку.

В кухне стало как-то сразу теплее.

За окном проявлялось серое апрельское утро, по Неве шёл серый ладожский лёд, у ларька под окном мелькали серые тени страждущих, которым синюю жидкость для мойки стёкол отпускали всенощно посиневшие от холода тётки.

Один из мужиков поднял глаза то ли к Богу, то ли к окну Людмилы Геннадиевны, его губы зашевелились, и она словно услышала и увидела покойного мужа:

– Кое-кто предпочитает похмеляться водкой, но пить «палёнку» дело дорогое и рискованное! А жидкость – производства фабричного! И шибает крепче, и дешевле.

– Петя, – увещевала мужа Людмила Геннадиевна, – ты же академик, Герой Соцтруда, Лауреат Государственной премии СССР, человек, чьими мозгами были построены секретные объекты страны!

– Секреты проданы, страна разворована.

Петя проглотил стакан суррогата и закончил мысль:

– Почему смерть изображают с косой? Она должна являться с нашей пенсией в руках!

Людмила Геннадиевна вздохнула и задёрнула занавесочку.

Ленивый таракан на стене презрительно шевельнул усами и вальяжно двинулся к щели в кухонном шкафу, минуя хитроумные тараканоловки, висящие во всех углах.

Людмила Геннадиевна вздохнула ещё тяжелее, взяла со стола газету и свернула её в орудие убийства.

Но таракан оказался счастливчиком.

В процессе свёртывания бумаги в трубочку, профессиональный глаз учительницы выхватил из множества газетных заголовков странное иностранное слово, выписанное огромными буквами – «эвтаназия».

Забыв про таракана, Людмила Геннадиевна развернула газету, достала из кармана очки и постаралась понять, в каком контексте употребили газетчики очередное чужеродное словечко. Её, как и всякого русского интеллигента, просто убивала вопиющая безграмотность, воцарившаяся в русском языке, а более всего – нашествие иностранщины.

Она пробежала глазами статью и села на табурет у стола.

Прочитала ещё раз.

Потянулась к телефонному аппарату, но взгляд её упал на старинные настенные часы, и она поняла, что звонить ещё рано.

Людмила Геннадиевна прошла по коридору в кабинет мужа, подошла к старинному письменному столу и взяла со стола его фотографию.

– Это выход, Петя, – сказала она ему, – сама я никогда не смогу этого сделать. Да и грех это великий. А это – выход.

Она поцеловала Петю в глаза и заскользила войлочными тапочками по дубовому паркету в кухню, где засвистал Соловьём-разбойником облезлый чайник.

* * *

Весть о необычном круизе заполонила все средства массовой информации и стала предметом обсуждения всех популярных телешоу.

Андрей Малахов орал срывающимся голосом о безнравственности затеи, а вслед за ним зрители в студии орали на Андрея, друг на друга, совершенно позабыв, о чём они орут.

Лена Ханга философски вопрошала покупателей путёвок на необычный круиз о мотивах их решения, а кошковидная Дана Борисова намекала известному бизнесмену на то, что он напрасно решил сменить радости грешной жизни на вечный покой.

– Ну, почему, ну, почему, такой ещё не старый, ещё не совсем лысый, такой богатенький миллионщик, вы решили уйти из жизни?

– Устал, – грустно признался бизнесмен, – надоело. Сначала в тебя стреляют, ты стреляешь. Потом тебя сажают, или ты сажаешь… Деньги в России приносят только несчастье.

– И что же вы решили делать с этими проклятыми деньгами? – насторожилась Дана.

– Я решил отдать их тому, кто ответит мне на два вопроса: – «Что делать?» и «Кто виноват?».

– Я знаю, что делать! – оживилась томная Дана.

Прагматичная Лена мудро посмотрела в камеру и заметила: – После рекламной паузы мы узнаем, как с помощью больших денег ответить на два вечных вопроса русской интеллигенции.

Не обошлось и без политики. Тут же, у «соловьёвского барьера» сошлись Новодворская и Жириновский. Новодворская отстаивала свободу выбора личности в России, Жириновский усмотрел в происходящем попытку НАТО уменьшить численность населения в бывших советских республиках и предложил: желающих совершить процесс эвтаназии расстреливать на месте. Новодворская, в полемическом задоре, заявила, что и сама бы отправилась в столь экзотический последний путь, но не нажила достойной квартиры. Жириновский тут же предложил ей деньги на билет или любую из многочисленных квартир ЛДПР.

Лолита, совершенно без комплексов, предложила всем женщинам отправить в круиз своих опостылевших мужей, а самим пойти в гарем к братьям Запашным, братьям Пономаренко, и вообще – к любым братьям.

Всех ведущих украинских шоу-вумен-менов интересовали другие аспекты: насколько подобные акции снизят потребление газа в стране, повлияют они, или нет на очередные выборы, и можно ли отправить в круиз весь российский Черноморский флот.

– Великолепно, – перескочил с одного канала на другой Майкл, – лучшей рекламы и не придумаешь. Так где же этот миллионщик из передачи?

– Ты в своём уме? – пожал плечами Алекс. – Передача в записи. Даночка знает, что нужно делать с проклятыми деньгами! Классный пиар мужик себе соорудил! И всё – благодаря нам!

– Надо бы с него за это денег получить? – пробурчал Майкл.

– Послушай, – закончил пересматривать очередную пачку документов Алекс, – а может, мы не только центровые квартиры брать будем? Вот, смотри, звезда эстрады, Гала просится в поход – предлагает дачу на Рублёвке.

– Гала? – широко открыл глаза Майкл. – Что это ей приспичило?

– Неудачную пластическую операцию сделали, у неё теперь не только глаза, но и рот не закрывается! Вынуждена ходить под паранджой.

– Почему? – удивился Майкл. – Ходила бы себе с открытым ртом.

– Миша, – укоризненно покачал головой Алекс, – ты пошляк! Ты представляешь, что её ждёт на московских улицах?

– Гут, гут, – рассмеялся Майкл, – берём дачу! Она на пару лимонов потянет.

– Так, – перечитывал бумаги Алекс, – завтра у нас встреча с депутатом Госдумы.

– А при чём здесь Госдума России? Порт украинский, флаг голландский!

– Ты не понял! – он просит принять на борт жителей двух деревенек. Захотел себе именье построить, а они там ещё не все повымерли – болтаются у него под ногами. Схема такая: они передают свои земельные участки благотворительному фонду, а мы передаём ему оперативное управление участками. Он строит жилой комплекс для ветеранов Чернобыля и спокойненько вселяется туда с женой, детьми и любовницами. Затем приватизирует комплекс, а вместе с ним – и землю.

– У него что, и любовницы – удостоверения ветеранов имеют? – ехидно заметил Майкл.

– У него не родившиеся внуки удостоверения имеют, – цинично подтвердил надёжность схемы Алекс.

– А куда мы его народ денем? Всё забито!

– А грузовой трюм? – выложил козырную мысль Алекс.

– Ну, эта схема ему будет дорого стоить! – потёр руки Майкл.

– Ничего, денег в Москве немеряно. – Алекс набрал номер телефона и клацнул зубами. – Ну, где же ты ходишь, моя тигрица? Ты уже в джакузи? Лечу, лечу, моя птичка!

– Орёл, – покачал головой Майкл и добавил, – стервятник!

* * *

На экстренном совещании в штаб-квартире Интерпола в Брюсселе собрались руководители Бюро всех стран Восточной Европы и руководитель Особой группы по городу Одесса, комиссар Георгис Константидис.

– Что у вас там происходит, комиссар? – строго поинтересовался Начальник отдела Стран Восточной Европы, – По нашим сведениям, в Одессе намечается массовая эвтаназия?

– Нечто в этом роде, – доложил Константидис, – но не в самой Одессе. Клиенты едут из всех больших городов. Два голландских гражданина советского происхождения взяли в аренду крейсер и предложили желающим совершить на нём кругосветное путешествие.

– А при чём здесь эвтаназия? – поинтересовался чешский комиссар.

– Над судном поднят голландский флаг, и оно автоматически подчиняется голландским законам, – пояснил Георгис, – и каждый желающий может в нейтральных водах совершить эту небезызвестную вам процедуру ухода из жизни.

– И много желающих? – поправил очки польский комиссар. – Откуда деньги у людей на такой круиз?

– Вот тут-то и начинается схема! – гордо поднял палец вверх Константидис. – В качестве платы за кругосветный круиз, законную эвтаназию и похороны по морскому обряду, они принимают завещания на квартиры и земельные участки в пользу благотворительного фонда от старых, одиноких, больных и просто ненормальных. Квартиры все в хороших районах, в больших городах. По условиям договора, в случае смерти владельца квартиры – она становится собственностью фонда.

– А если владелец не захочет умирать? – спросил венгерский комиссар.

– Если владельцы квартир изменят своё решение и захотят вернуться домой, то возникнет проблема, которую фонду нужно будет решать. И решить её законным способом будет очень трудно.

– Нашего человека внедрили? – поинтересовался Начальник отдела.

– Ищем кандидатуру, – доложил Константидис.

* * *

В порту собирались толпы одесситов. Они любовались давно забытым зрелищем военного корабля на рейде и комментировали всё происходящее с одесской точки зрения.

– И шо, они пойдут в кругосветку на этом корыте? Де стоко солярки наберут?

– Ай, бросьте мне говорить! Какая кругосветка? Выйдут в нейтральные воды, сделают всем харакири и вернутся за следующей партией!

– А с какой они партии начали?

– А с какой у нас теперь начинают? С коммунистической!

– Вход по партбилетам? Так я тебе свой дам!

– Не, я таки да думаю, шо это новый фильм: «Броненосец Потёмкин – 2»!

– Ага, а на мостике стоит Эзейнштейн!

– Почему на мостике? Я здесь стою!

– Люсик, вы шо, его родственник?

– Здрасьте! Троюродный внук!

Отец Евлампий вторгся в толпу зевак и заговорил страстно и искренне:

– Люди! Побойтесь Бога! Жизнь христианина есть жизнь сына, который принимает все, что посылает ему Отец. Для христиан смерть такова, какой ее посылает им Бог, в тот момент и таким образом, как это Ему угодно! Остановите грешников и сами спаситесь от греха смертного!

Он истово перекрестил высокого чеченца с большой бородой.

– Что делаешь? – отодвинулся тот. – Не видишь – я мусульманин! Или тебе справку показать?

Чеченец сделал выразительное движение к своим штанам и Евлампий отвернулся от него в сторону.

– На меня, батюшка, тоже не смотрите! – предусмотрительно поднял руки Эйзенштейн. – У меня такой же документ!

– Бог один! – возразил Евлампий. – Мы, грешные, можем не углядеть истину, а Бог – он всё видит!

Заметив некоторый интерес в глазах публики, отец Евлампий достал из-под рясы кружку и протянул мирянам.

– Жертвуйте на Храм Господен, ибо только молитва истинно поможет душе вашей!

Неблагодарные миряне поспешили отвернуться, и отец Евлампий удвоил свои усилия:

– Эвтаназия от Сатаны! И она есть прямым посягательством на понятие всего святого, она оскверняет и жизнь, и смерть, она отвергает самого Бога!

– Уважаемый, – остановил его один из зевак, – вам с таким голосом нужно работать пароходной сиреной!

– А что ты думаешь? – поддержал его второй. – Думаешь до Бога легко докричаться?

* * *

Зычный баритон Евлампия доносился до палубы корабля, где покачивались в шезлонгах Алекс, Майкл и три топ-модели.