Текст книги "Красный Стревнятник: Три царя"

Автор книги: Игорь Маревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Согласен, – улыбнулся Балдур.

– У нас встреча по расписанию, нужно последнего члена отряда забрать, затем по местным обычаям отдать дань Матери, чтобы она благословила наш постой на чужих землях, и уж потом можно думать о гигиене и ночлеге.

– Я до сих пор не понимаю, Дэйна, как ты в полной броне и при такой погоде умудряешься не думать о бадье розовой воды и расслабляющих травах? У меня при одной только мысли начинает везде зудеть.

– Потому что задание в первую очередь, а потом можно окунуться хоть в океан розовой воды и трав.

Меридинка промолчала в ответ, однако глубоко внутри она рассмеялась. Мира вспомнила как в один из их давних походов, когда Балдур еще не носил своего прозвища, полувеликанша с головой окунулась в розовые воды купальни, в попытках смыть с себя дорожную пыль, перед встречей с близкой её сердцу особой.

Они миновали несколько изб и оказались на центральной площади села, коей её можно было назвать с большой натяжкой. Под ногами хрустели подсохшие листья и цветы, говорящие о вчерашнем празднестве.

На всеобщее удивление площадь была пуста, а скота было больше, чем мужчин. Дэйна сразу обратила внимание, что взгляды вокруг, которые они ощущали на себе, были либо от детей, либо от женщин. Все мужчины словно испарились, а может и просто ушли на охоту.

В центре возле крепкого дуба находился столбец Матери земли, а у её ног располагался жертвенный камень. Чаша с овсяной кашей, что уже успела покрыться корочкой, пирог из отрубей, завернутый в цветастый платок и, накрытый сверху венком из ромашек, свежеиспеченный хлеб, что все еще пах любовью женщины, которая его испекла, а с края покоился мешочек зерна. Подобные дары богине Матери Земли можно было найти на каждом камне под столбцом великой богини.

Балдур вместе с остальными подошел к алтарю и достал из мешочка гость зерна. Он осыпал камень, и склонившись произнес восславление Матери.

«

Славна и Триславна будь Мать всего живого.

Богиня жизни и носительница Света Родового.

Видим, как сходишь в лучах и славы Перуна,

входишь в источники телес наших и наполняешь здоровьем, силой и благом.

Без тебя нет жизни в человеке, а лишь пустота, мрак, коим мы называем её,

и что вествует о конце жизни Явной.

Ныне молим, да славим свет твой.

В том свете вся жизнь существует и вне её – ничто.

Да накормимся мы дарами твоими и найдем приют во владении твоём.

Льется Слава тебе стоголосая Прародительница жизни – Матушка Земля».

Докончив последние слова восславления, он встал первый, и окинув последним взглядом столбец божества, услышал быстро приближающиеся шаги. Слишком быстрые для человека, взрослого. Частые, глухие шаги, шуршащие по сельскому гравию, становились всё ближе.

– Дяденька, господин, что у столбца! – послышался детский голос.

Мужчина обернулся. Перед ним стоял обычный сельский паренек в белой рубахе и красным узорным воротом. Он слегка запыхался, а в одной руке держал плеть для скота. Местные жители тут же обратили внимание на него, так как он начал окрикивать Балдура еще с дальнего расстояния.

– Дяденька господин, вы ведь полисовский да? С Велпоса пришли?

– С чего ты так решил? – ответил Балдур, слыша, как за спиной закончили свои восславления Дэйна и Мира.

– Ну как с чего-то? Ясен же, как день светлый, одежку такую только полисовские носят, мечи вон какие красивые, да и острые как язык кабачника пади. Ко всему восславляете вы неправильно, на запад надо смотреть, а вы лбом уперлись, не гоже так.

– А ты знаешь, где запад? —ухмыльнулся Балдур.

– А то! Конечно, знаю! – гордо заявил мальчик, а затем поднял голову к небу. Он покрутил ею ориентируясь на солнце и проводя невидимые линии в разные стороны, почесывая кудрявую светлую голову. – Там! – выпалил он через мгновение. – Говорю же, неправильно вы восславляете, не по-нашему, вот и полисовские.

– У тебя к нам какое-то послание, юноша? – вклинилась в разговор Дэйна.

– Что? А да! Вы разом одного такого мужика не ищете? Волосы огненно-красные, худой как щепка, да и богами проклят на разум и совесть. Он у нас уже десять ночей гостит, всё талдычит, что ждет спутников своих и друзей, якобы полисовских, что, когда соизволите появиться, он сначала вас расцелует, а потом содержимым ямы окатит. Именно в таком порядке, потому что обратно будет невкусно.

– Не вкусно? – переспросил Балдур.

– Ну целовать не вкусно, яма наша сельская общая, пользуемся, когда приспичит, а иногда и гнильцу сбрасываем туда.

Мира вздрогнула и отвела глаза в сторону.

– Ищем, юноша. Он у вас дома гостит?

– Сначала у кузнеца Кулы был, они пили три дня. Потом, когда водка кончилась, он к нашему волхву пытался на постой набиться, но тот его даже на порог не пустил, хотя и продал травы какие. Спал он там то сям, от комнаты в кабаке отказывался, хоть и мог себе позволить. Вечно говорил с каким-то отцом, но никто его так и не видел.

– А сейчас он где? – спросила воительница. – Ты знаешь?

– А как же не знать?! – мальчик взмахнул плетью и с важным видом ответил. – У избы нашей с мамкою, он давеча проходил мимо и упал, прошло две луны, всё еще лежит. Дух не испустил вроде, так как ругается по-чёрному. Пойдемте я покажу, если это он, вы заберите его скорее, а то батя вернется с ристалища, заругает нас обоих, что мужик какой-то живет.

Без лишних слов и взглядом было понятно, что все трое узнали в словах юноши своего специфического товарища и, к сожалению, или счастью, неотъемлемого члена отряда. Они перешли на быстрый шаг и вскоре оказались возле избы, о которой говорил мальчик.

Дэйна, нахмурившись и явно чувствуя неловкость за поведение представителя отряда, сразу направилась ко входу в избу, однако мальчик тут же указал в сторону небольшого стойла. Там в грязи, в чём мать родила, среди лениво валяющихся свиней, в полный голос храпел мужчина.

– Ярик, – раздраженно пробормотала Дэйна.

– Он самый, – заключил Балдур.

– Я его тащить не буду, – заявила Мира, отходя на пару шагов назад.

– Две ночи говоришь здесь лежит? Даже в нужник не ходил и не просыпался воды попить, хлеба не просил? – удивился Балдур.

– Ну ходит он под себя, поэтому матушка и перетащила его к свиньям, воды и хлеба не просил. Целых два дня. Я уж канаву думал рыть или к волхву идти, но я еще не мужчина, меня не послушают.

– В следующий раз иди, – произнесла Мира, крутя головой по сторонам и что-то выискивая. – Отец раз на ристалище ушел, значит пока мужчина в доме ты, в следующий раз может попасться не такой сонный. Тебя убьет, а мамку… – она остановилась, когда увидела широко раскрытые глаза юноши.

– Хватит разговоров, поможешь нам юноша? Есть у вас ведро какое или… Балдур нет!

Дэйна резко отошла в сторону, но было уже поздно. Мужчина держал в руках кривое ведро из потемневших досок и торчащих в разные стороны кусков смолы. Холодная речная вода, окатила человека с ног до головы, и он резко сев, прокричал.

– Шлюха твоя мать!

– А вот за это я тебе позже выбью зуб.

Ярик скорчившись в отвращении протирал глаза от стекающей жидкости, и сморкнувшись в сторону посмотрел на тех, кто прервал его сон. На его лице засверкала довольная улыбка, и он, вскочив на ноги, побежал к мужчине широко раскинув руки.

– Балдур!

Резкий удар в челюсть заставил его вновь оказаться на земле. На удивление, он, будто не почувствовав поставленного удара мужчины, резко оправился и вновь был на ногах.

– В речку, Ярик. В речку, что на окраине деревни, и пока все местные щуки и окуни не всплывут, не смей вылезать оттуда. Нас с тобой в кабацкую не впустят в таком виде. Эй мальчик, есть кусок ткани какой ненужный, срамоту прикрыть?

Человек улыбнулся в окровавленной улыбке, и осмотрев потирающего кулак Балдура, закрывшую ладонью нос Миру и обозленную Дэйну ответил:

– Как же я рад всех вас видеть, всех нас, снова вместе, так куда направляемся?

– Ты в речку, потом встретишь нас у кабацкой, там всё и обсудим.

Глава 5

Дверь кабацкой заскрипела, и приветственно зазвенел колокольчик. Хозяин заведения краем глаза окинул новых посетителей, и заметив в них новые, незнакомые лица, на секунду прекратил протирать глиняную кружку серой тряпкой. Когда все трое оказались внутри, он сразу распознал в них гостей из полиса, и улыбнувшись в предвкушении наживы, окликнул молодую девушку, что мешала жаркое в огромном котле.

Внутри было пустовато, лишь несколько столиков были заняты, и то в основном детьми кабачника и служивыми ратниками, которые меланхолично облизывали сточенные до бела куриные кости. В воздухе пахло едой и хмелем, а если принюхаться, то можно было почуять смесь специй и свежесрезанных кустов можжевельника.

Балдур сразу заприметил столик в дальнем конце помещения у самого угла и направился к нему. Вряд ли кому есть дело до их путешествия, ведь все прекрасно знали, что сборщики лезут туда, куда любой бы в здравом уме и на спор не стал бы. Случались разбойничьи набеги на отряды, но они чаще всего происходили на обратном пути.

Балдур почувствовал на себе тяжелые взгляды сидевших неподалеку ратников. К тому моменту как они оказались у столика, молоденькая девушка в длинном сером кружевном платье и с завязанным под повойником ажурным платком уже дожидалась их у стола. Она жестом предложила гостям занять свои места.

Первым в дальний угол залез Балдур с Сырником, который внимательно осматривал узор на головном уборе девушки. Рядом с ним села Мира, позволив себе распустить пару завязочек на груди. Последней присела Дэйна, закрывая своим телом любую возможную угрозу. Девушка дождалась пока гости наконец усядутся, и подойдя к ним, поклонилась.

– Добро пожаловать господа. Что я могу вам предложить? Кровати у нас чистые, клопы выведены, яства домашние на любой вкус.

– Желаем мы многого, – ответила Мира. – Ты только скажи нам краса, Велпоскую валюту берете?

А как же не брать то! – оживилась девушка, сверкнув голубыми глазками. – Конечно берем, село у нас пограничное, часто принимаем господ из Велпоса. Только ежели вы путь дальше держите, глубже во владения царя нашего славного, то монетами местными обзавестись советую.

– В таком случае четыре комнаты. Отцу вели баньку затопить, только пожарче, чтобы кровь бурлила, да кости горели, – произнес Балдур. – Попробуем твоего жаркого, раз домашнее и уж больно аппетитно пахнет. Хлеб свежий?

– Свежее некуда, он еще в печи, но будет готов и глазом моргнуть не успеете, что-нибудь еще?

– Выпить.

– Есть на меду, на можжевельнике, на березовых бруньках, репе, хлебная да светоясная.

– Светоясная? – переспросила Дэйна.

– Ага, – ответила та. – Отец гонит. Клянется, что сам Хорс послал ему видения в почивальне. Рецепт никому не рассказывает. Бьет на ура, но на утро голова светлая и ясная, отсюда и название.

– Я заинтригован, но может в следующий раз, нам просто освежиться, – ответил человек.

– Тогда на меду?

– Пускай будет на меду.

– Аська! – раздался звонкий голос кабачника, – Хорош там возиться, обслужи господ и бегом обратно, я не нанимался кухарить.

На лице девушки появился легкий румянец, когда она услышала голос отца, и выкрикнув звонкое «Бегу», еще раз поклонилась. Балдур в след выкрикнул ей несколько дополнительных заказов, которые в основном состояли из солений и других закусок. Сырник, не спеша, слез с плеча стервятника и удобно уселся в изголовье стола.

– Ты уверен, что Ярик надежен? Он последнее время все больше и больше упивается до умопомрачения, – слова Дэйны прозвучали тревожной предпосылкой.

– Он в порядке, – поспешил успокоить её Балдур. – Пьет он от скуки, ты это и лучше меня знаешь, как только двинемся в путь, он придет в себя. Он нам нужен, да и я не забыл о вашем обещании, как только Ярик отмоется и присоединится к нам, я ожидаю подробного рассказа.

– Эй Кабачник! – выкрикнула Мира. – В баньку веников побольше накидай, да мяты с облепихой развесь.

– Веники, мята и облепиха, – подтвердил заказ мужчина с густой тёмной бородой.

Село казалось на удивление пустым, что даже кабацкая могла похвастаться лишь парой посетителей. За соседним столиком сидели двое мужчин облаченные в такие же одеяния, как стражники у моста. Она энергично спорили о чём-то, тыкая худыми и костлявыми пальцами в цветастые карты.

– Тройка! – разразился голос первого, и он указал на комбинацию, выложенную перед ним.

– Откуда тут тройка? – парировал другой, обводя карты словно невидимым кругом. – Только если еще одну меж ног у себя зажал, два с половой же.

– Тройка говорю, разуй глаза. Одна княжна и два Варяга же. Тройка! – словно в подтверждение правоты своих слов, он ударил кулаком о стол.

– Варяги по три четверти! – запротестовал собеседник и изобразил неприличный жест в воздухе.

– Кто тебя играть учил? Правила меняешь как тебе изволено.

– Батя учил, как учил, так и играю. У нас всё село так играет, а тебе ежели не нравится, опустошай кошель и вали отседова.

– Какое село? Сколько верст от Сварожьего камня?

– У красного побережья оно.

Игрок звонко расхохотался, но в его голосе не было радости, больше наслаждение от разгаданной тайны. Он хлопнул в ладони, и широко разведя руками, проговорил.

– Ах ты ж драть тебя, южанин что ли? Теперь всё понятно, у вас там всё через задницу делается, даже в Баламошку играете не по божьи, – второй ратник нахмурился от слов человека, но перебивать не стал. – Пёс с тобой, перехотелось мне играть. Эх, где же я так согрешил то, что среди царской рати, нашелся единственный мужик, что в Баламошку играет, и тот, сука, оказался южанин, – он указал пальцем в сторону кабачника. – Медовуху то жрешь?

– Жру.

– Кабачник!

Через несколько минут вернулась дочка хозяина заведения, и несмотря на свой невысокий рост и довольно худощавое телосложение, девушка несла широкий полный поднос блюд. Балдур довольно потирал руки в предвкушении трапезы, как заметил плетеную корзинку на сгибе локтя, содержимое которого слегка постукивало.

– Вот, пожалуйста, – слегка поклонилась она. – Вы останетесь на пляски?

– Пляски? – переспросила Мира, облизывая подушечку указательного пальца, на которую случайно упала капля соленья.

– Конечно, так ведь Осенины же. Урожай собран, мужчины в поле ушли на ристалище, как вернутся, будем гулять. Я пирогов напекла, сегодня будет шумно и весело, оставайтесь, пади в полисах так не гуляют как у нас на селе.

– Конечно останемся! – прогремел звонкий голос из-за спины служанки.

Ярик появился словно неоткуда, и стоял недалеко с широкой улыбкой на лице. Поверх голого тела, он носил светлый плащ до пят с изображением пылающих солнц, а также обычные тёмные поношенные штаны. Он подошел быстрым шагом, затем игриво приобнял девушку, на что кабачник ударил кулаком по столу, и она, вынырнув из его объятий, засеменила на кухню.

Мужчина проводил её взглядом, а потом, не теряя улыбки, сел за стол. Рыжие и кудрявые волосы всё еще были растрепаны, однако на кончиках свисали капли речной воды. Пахнуть он стал гораздо лучше, нежели во время первой встречи, однако Сырник, потянулся к своей тарелке, и отодвинул её подальше от человека.

– Нет, мы не останемся, у нас есть задание, или забыл? – возразила ему Дэйна, сидящая рядом с человеком.

Ярик забросил в рот маленький грибочек, и по его губам потек сок. Он вытер рот ладонью, на которой крест-накрест зарубцевался широкий шрам, а затем бросил:

– За селом ратники лагерем встали, на каждом ходу грамоты да бумаги требуют, говорят приказ местного сановника, так что мы здесь на несколько дней, я пока вас ждал, сумел разузнать, что грамоту такую можно либо подделать, либо выцыганить у писаря. Так что сначала поедим, а потом…

– Ничего потом не будет, – ответила Мира, меланхолично играясь с огромным хвостом Сырника, который вовсю вгрызался в жаркое. – Есть у нас уже грамота.

– Ах! Чтоб меня! Хороша местная! – выпалил Ярик, сделав глоток домашней медовухи. – Отменный самогон! Откуда взяли то?

– Да тут, за углом, – попытался съехидничать Балдур. – Тебе то что?

– Да я так, с целью разговор поддержать. Ну, тогда я полагаю, нас ничего здесь не держит, кроме грядущего веселья, теплой еды и постелей, бодрящей баньки и местных напитков. Кабачник их на чём только не гонит, и всегда получается превосходная, даже если шерсти с задницы Сырника нарвать. Он и из неё сделает напиток, от которого на внутри тепло и на душе весело. Одно можно сказать, прирожденный мастер своего дела.

Сырник, услышав упоминание о своем имени, отложил ложку в сторону, и скрестив руки на груди, бросил на рыжеволосого мужчину, угрожающий взгляд.

– Привет, Сырник! Давно это было, – с улыбкой на лице, засмеялся Ярик.

Маленький представитель гордой расы аури махнул в приветственном жесте в ответ, и потянулся к тарелке и нарезанными кольцами кабачками.

Балдур сделал небольшой глоток прохладного напитка, и отломив корочку хлеба, закинул себе в рот. Сырник молча посмотрел на человека, словно пытаясь понять, что тот от него хочет, и вернулся к своей тарелке.

– Оставьте вы его в покое, оба, – с ухмылкой произнесла Мира. – Уж на твоем месте, Балдур, я бы не стала злить Сырника. Это Ярику не привыкать просыпаться в чём мать родила, а я всё еще не могу забыть тот самый поход, – Балдур насупился, но несмотря на его молчаливый протест, она продолжила. – Когда мы мимо хутора проходили и недалеко встали ночлегом. Ты тогда Сырника с палатки выгнал, за то, что он ветра после репы с капустой пускал, – улыбка на лице меридинки стала шире. – Не скажу, что ему удалось полностью тебя скопировать, но баб и девок на хуторе он явно запугал, когда сам Балдур Красный Стервяник разгуливал с голым задом да частушки пошлые выкрикивал.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась Дэйна. – Я помню, как прятаться то прятались, но бабье любопытство скрыть не смогли. Выглядывали из-за углов да калиток.

– И ты туда же, Дэйна? – резко осушив чарку, бросил человек.

– Сырник может и не обладает острыми когтями и клыками, мечей не носит, но в каком-то смысле обладает самым смертоносным оружием, – заключила меридинка.

– То-то! – гордо заявил, прервав свое молчание, аури и, демонстративно откусывая кусок мяса, выстрелил. – Так что Ярик, не пошел бы…

– Копье Перунье, – резко послышался голос одного из ратников, что еще недавно играл в карты со своим сослуживцем. – Зверь! Паскуда! Прихвостень Чернобога!

– Кажется, тебе всё же удалось перепугать местных, – слова Балдура прозвучали с ноткой удовольствия.

– Гуль! Выпердень! Ерпыль нечистый! Гляди! Говорит же! Совсем оборзели твари, в сёла и кабаки лезут как к себе в норы.

– Думаю, это он снова про тебя.

Второй резко вскочил со своего места с такой скоростью, что оказался на ногах, прежде чем чарка с медовухой разбилась о пол. Он сразу выхватил булаву, и крепко сжимая, выставил её перед собой. В его глазах открыто читался страх, а губы едва заметно дергались.

– Уб… По… Хе… Сука! – единственное, что сорвалось с его уст. – Что это? Что эта тварь могет?

– Да чихать я хотел. Ни древолюд, ни чертяга, даже не хромоножка, а говорит. Значит тварина лесная, Личья, бей пока можешь, и не дай ему заговорить себя! – второй оказался не таким шустрым, однако в руках у него была пика, с наточенным и блестящим лезвием.

– Я не аука, – спокойно возразил Сырник. – Не стоит меня бить. Я Аури.

– Какая крыса? Не знаем таких, давай южанин, сначала саданем, потом спрашивать будем.

Его побратим поддерживающе кивнул.

Балдур понимал, что два ратника, даже если очень сильно захотят, вряд ли справятся с Сырником, поэтому откинулся на лавке, и закинув руки за голову, молча наблюдал. Сырник поджал уши, и оскалив маленькие и тоненькие зубки зашипел.

– Ну видать, Мира, у нас появился шанс поглазеть на самое грозное оружие Сырника, и как оно сработает против двух ратников.

– Балдур! – вдруг внезапно обратился к нему зверек. – Я тебя как человека прошу, по божьи, не надо сейчас обиженных из себя строить. Смотри, тот, что справа сейчас действительно саданет же, прям в меня метит, я вижу. Эта история быльём поросла уже, – он повернулся к Мире. – Ну вот зачем ты ему напомнила?

– Срисовывать меня еще будешь? – спокойным голосом поинтересовался стервятник.

– Буду, врать не стану, – не стал врать Сырник.

– Удачи, – мужчина улыбнулся и отпил из чарки. – Действительно, неплохо кабачник варит.

– Дэйна? Мира? Ярик? Ну вы то разумнее будете Балдура, угомоните этих двоих, пока на меня псов царских не спустили, а то сейчас холопы с вилами да факелами сбегутся, жечь «Клятого сына Чернобога». Прибегут же, как пить дать прибегут. Для них что Аури, что титька родной мамаши, такая же загадка.

Ситуация накаливалась всё больше с каждой секундой. Страх перед неизвестным разумным созданием пробуждал в ратниках инстинкт «бей или беги», но они всё больше склонялись к первому. Сырник, поняв, что шипение и зубы бесполезны против них, схватил пустую тарелку и выставил перед собой.

В какой-то момент его шерсть начала блестеть и переливаться всеми цветами радуги, и могло показаться что он меняется в размерах. Однако дальше свечения и небольшой вибрации не дошло.

– Ладно, хватит, – раздался голос полувеликанши. – Служивые, возвращайтесь к своему столу, никакое это не отродье Чернобога. Наглое может быть, да сквернословит часто, но в целом он безобидный. Я вам обещаю, что проблем он не доставит.

– А ну заткнись то, Дубо-баба, а то и супротив тебя силу применим. Вот как разберемся с паскудой Чернобожьей, так потом и вас к сановнику отведем. Пускай разбирается, на кой вы зверье чёрное таскаете в дома людей добрых.

Существовало не так много способов вывести из себя терпеливую полувеликаншу, однако были и выражения, простить которых не могла даже она. Балдур заметил, как лицо воительницы переменилось, однако её руки всё еще держали напиток.

– Я бы не советовала, с ней так разговаривать, – заговорила Мира и показала документ. – У нас есть грамота, что позволяет спокойно проходить через эти земли, и Сырник не представляет никакой угрозы. Однако тот факт, что царская рать не знает о существовании Аури, для меня не загадка. Вы и меридинцев порой считаете за…

– И ты заткнись, Рыбо-баба! Все заткнулись, мы здесь представляем закон… так что… так что, эт самое… заткнулись все!

Нелепая шутка начала перерастать в открытый конфликт. Конфликт с царской армией, который нужен был собравшемуся отряду, меньше всего. Последнее, что им хотелось, это устроить потасовку накануне праздников и разгневать богов. Судебная система Бролиска, отличалась от той, что действовала в Велпосе, и крайне негативно относилась к его жителям.

– Так! А ну эт самое, ежели он такой безвредный, так пускай ляжет ровно, мы его в мешок, потом в клетку, а там пущай разбираются. Все поняли?

Вдруг Балдур медленно взял тарелку, что держал в руках Сырник, и они встретились взглядами. Некоторое время, они молча смотрели друг на друга, а затем Сырник бросил неприличный жест ратникам, и оказался на плече у человека. Оба ахнули от удивления, проследовав взглядом за аури. В итоге их оружие было направленно на человека, который медленно достал свой револьвер, и щелкнув предохранителем, положил его на стол.

Это было стандартное оружие, которым владели более опытные сборщики. К длинному и широкому стволу был прикреплен боевой нож, с обмотанной вокруг рукояти кожей животного. По всей длине чёрного ствола можно было заметить несколько мастерски выполненных рун. Из барабана виднелось едва заметное свечение, что говорило о его содержимом. Рука человека плотно и удобно сжимала дубовую рукоять, в небольших щелях которой можно было заметить кристаллическую пыль.

Огнестрельное оружие сборщика было больше напоказ. Внешний вид и содержимое представляли собой опыт и пережитые вылазки владельца, так как использовали его по назначению крайне редко. Патроны, что выплевывал из своей пасти этот зверь, носили в себе духовную сердцевину, поэтому стоили достаточно дорого, даже на черном рынке. С другой стороны, в лесах и равнинах обитало достаточно созданий, ранить которых можно было выстрелом лишь с дальней дистанции, что в свою очередь требовало достаточной меткости.

Балдур всегда придерживался минимализма. Брать с собой лишь самое важное, а трата заработанных кровью денег на украшения, он считал божедурством и глупостью. Как бы то ни было, человеческая гордыня взяла над ним верх, будучи уставшим от постоянных вопросов, он решил иметь при себе один аргумент. Всего лишь один, которого будет достаточно положить на стол, даже не нажимая на курок.

В кабацкой настала тишина, а Мира и остальные краем глаза заметили поступок мужчины. Они знали, что Балдур, как и остальные сборщики касались своего револьвера только в случаях крайней нужды. К тому же они знали, что есть темы, которые лучше не затрагивать, и помнили почему он получил прозвище Красный Стервятник.

Лёд становился всё тоньше, и по холодной поверхности поползли первые трещины. Ратники, набравшись храбрости от домашней медовухи, либо оцепенев от страха перед неизведанным стояли на месте, и продолжали, заикаясь и спотыкаясь о слова, кричать оскорбления.

– Хватит с меня! – докончил ратник. – В кандалы его!

Шерсть Сырника вновь засветилась, а его глаза налились яростью. Шутка зашла слишком далеко, и Мира действительно начала переживать тогда, когда палец на руке человека едва заметно зашевелился. Она не могла поверить, что Балдур выстрелит. Только не этот Балдур, только не он: рассудительный, практичный, веселый и иногда молчаливый, но только не безрассудный.

Внезапно с лавки вскочил Ярик, и быстрым движением перепрыгнув через стол ударил ратника кулаком в зубы. Тот завыл от боли, и выплевывая порцию крови, упал на стол, за которым недавно играл в карты. Второй лишь успел вскрикнуть и от неожиданности взмахнул булавой в сторону человека. Ярик с легкостью пригнулся и занес ногу в ударе, который метил прямиком в челюсть ратника.

Звук, на который был похож его удар, был больше похож на скрип. Босая пятка человека прошлась по котелку противника, отправляя кривоватый шлем с множеством вмятин в полет. Сам же ратник по инерции попятился вперед и оказался на одном уровне глаз с Дэйной, которая долго не думала. Она схватила его за лысеющую голову и приложила её к ребру стола.

Ратник завопил от боли, и схватился за лицо. На удивление он остался в сознании, при том, что даже самый легкий удар полувеликанши награждал обычного человека сотрясением. Женщина встала и на фоне лежащих на полу людей казалась живым колоссом. Они, что-то несвязно бурча себе под нос, похватали оружие и выбежали из кабацкой.

– Уходим, – серьезным голосом произнесла Мира. – Балдур убери револьвер.

– Зачем ты на него напал? – негодующе спросил стервятник. – Они же царские, я их напугать только хотел.

– Потому что он видел, что ты собираешься сделать, – Дэйна не могла поверить, что собирается произнести следующие слова. – Ярик… верно поступил в этой ситуации, если бы он не опередил меня, я была бы первой. Я понимаю, что это для тебя больная тема, Балдур. Но не стоит хвататься за оружие, когда кто-то заводит разговор об этом. Уж лучше двое униженных бойцов пьяниц, чем два трупа членов армии царя. Кабачник! – окликнула она мужчину, что молча стоял за прилавком и потирал густую бороду. – Извини за беспорядок, внеси это в наш счет, и за баню тоже заплатим, только поспеши человече, чую нутром, что сейчас что-то начнется.

Мужчина с досадой осматривал разбитый стол и его содержимое в виде каши и луж на полу. Он махнул двум своим дочкам, чтобы они прибрались, а сам направился к компании. Мира полезла в карман, и достала плотную пачку полисовских купюр. Сырник всё еще сидел на плече у Балдура, и не произносил ни слова.

– Конечно начнется, – сдвинув брови, заявил кабачник, но отметив, что шутка удалась, с улыбкой, продолжил. – Осенины гуляем же, да вы садитесь обратно, сейчас вам остальное принесут, как и заказывали.

– Спасибо за щедрость, кабачник, – сказала Мира, перелистывая в руках купюры. – Но сейчас для нас всех лучше будет, если мы уйдем, пока сановники или отряд лагерный не наведался. Можешь всё валить на нас с чистой душой. Если будет для твоего дела полезно, то даю добро сказать, что это мы начали. Не хватало что бы еще доброму человеку ратники докучали.

– А с чего это армия нашего славного короля по вашу душу пойдет-то? Из-за тех двоих королобов чтоль? Так, тьфу на них, чтоб их урсолаки задрали, а свиночёрты кучи смардные в котелки навалили. Никто по их души не придет. Они клиенты завсегдатаи, каждый раз надираются до соплей и в драку лезут, а на следующий день снова знакомятся друг с другом, словно и не было ничего. Я не ведаю, толь уродились такими блаженными, толь котелки у них вместо мозгов то. Поначалу приходили следовики, расспрашивали, рыскали тут как крысы по всей кабацкой, народ добрый пугали, а потом и перестали вовсе. Каждый раз найдется, прошу простить, то рататоска басни сказущая, то волколак под забором.

– Это интересно, но нам всё же лучше уйти, это за проблемы, – Мира протянула человеку деньги.

– Да сидите вы, скоро гулянья начнем, – жестом отказавшись от денег продолжил человек. – Пропитые они насквозь, вот и кроме как за пьянчуг разумом тронувшимся, их ни за кого не воспринимают. Я много кого вижу каждый день, и смело, с позволения богов, могу заявить, что те двое похлеще вашего огненноволосого друга пьют, а я лично наблюдал как он давеча с кузнецом нашим по бочке Березки усосал.

– Похлеще Ярика? – откровенно удивился Балдур. – быть такого не может.

– Может, еще как может. Жизнь кабачника заставляет и ни на таких насмотреться. Присаживайтесь, – указал он на лавочки вокруг стола. – Гости из полиса нечасто к нам заходят, будем рады если останетесь на гулянья и песнопения. Богов ведь славите?

– Славим, – коротко ответил Балдур.

– Вот и радость! Каков бы ни был ваш путь, благословление богов понадобится, а отгулять осенины, выпить да хлеб разделить, удачу принесет.

– В чём-то он прав, – довольно потирая руки, добавил Ярик. – Богов славить нужно, и уж тем более гневить, это нездоровая привычка для организма.

– Да ты нажраться просто хочешь, – запротестовала Дэйна.

– Отрицать не стану, – признался человек, опуская взгляд вниз и поднимая руки вверх.

Мира переглянулась с Дэйной. Действительно, в нынешней ситуации лучше было бы уйти, однако изначально они планировали провести ночь в селе и пополнить запасы перед выходом. Следующее поселение было достаточно далеко, поэтому путь предстоял неблизкий.

– Мы… – Дэйна оторопела, а затем убедившись, что с улицы не доносятся крики солдат, продолжила. – Мы принимаем твоё предложение, но настаиваем оплатить поврежденную утварь.