Текст книги "Громов"

Автор книги: Игорь Цыбульский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

После ухода Ограниченного контингента гражданская война вспыхнула с утроенной яростью и в итоге привела к нашествию талибов, которых по варварству и жестокости нельзя сравнить даже с ордами Чингисхана.

Во все время своего визита я отлично чувствовал: с нами рядом как бы присутствовал дух Бориса Громова, который сумел сберечь не только жизни своих солдат, но и множества афганцев. Они понимали это.

Тогда уже было известно, что в плане вывода войск, предложенном Громову из Центра, рекомендовалось проведение предварительной авиационной и артиллерийской обработки территорий, через которые будет выводиться армия. То есть по обеим сторонам дорог на 30–40 километров должна быть оставлена безжизненная пустыня. После этого следовало выходить (убегать) быстро, пока афганцы не успели очухаться.

По военно-техническим возможностям 40-й армии проведение такой жуткой акции было вполне возможно. И если бы Громов был просто исполнительным генералом и не пошел своим путем, заменив массированные обстрелы и ковровые бомбардировки дипломатией, то к сотням тысяч погибших афганцев прибавились бы еще десятки тысяч. Но и к четырнадцати тысячам наших убитых, я думаю, пришлось бы приписать немало. Афганцы всегда умели мстить. И уж, конечно, никто теперь не крикнул бы нам – шурави!

Чтобы организовать этот бескровный выход, Громов провел бесчисленное количество встреч. Он говорил озлобленным людям: «Мы уходим. Вы, конечно, можете стрелять нам вслед и многих убить. Но и я обещаю вам, что те места, откуда будут стрелять, превратятся в пустыню. Подумайте о будущем страны и о сохранении жизни своих людей».

Не знаю, что ответили бы моджахеды другому генералу и стали бы они вообще с кем-то другим разговаривать. Но к Громову было особенное отношение.

Он был Великим врагом, и его уважали, ему верили!

Моджахеды сражались непримиримо. Бойцы Ахмад-шаха Масуда дрались яростно, но по-рыцарски. Каким образом возникли эти особые отношения, мне неизвестно, но возникли они именно на основе взаимного уважения, которое негласно существовало между двумя этими большими военачальниками. И я думаю, что обе эти очень крупные личности, безусловно, во многом формировали друг друга. Они были достойными врагами. Тут вполне можно сказать: «Скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, кто ты».

В декабре 1999 года в газете «Московский комсомолец» было опубликовано обращение Громова к ветеранам Афганской войны, из которого становится понятно, что взгляд генерала на это историческое событие не изменился.

«Двадцать лет назад советские войска вошли в Афганистан. Никто из нас тогда не мог предположить, что это решение руководства СССР положило начало войне, которая длилась более девяти лет.

Сейчас, по прошествии двух десятилетий, мы понимаем, что участие Вооруженных Сил в решении проблем Афганистана было крупной политической ошибкой.

Нашей вины в этом нет. Мы честно выполнили свой долг! Непреходящая наша боль – почти четырнадцать тысяч погибших однополчан. Светлая им память. В наших сердцах и душах они будут жить всегда.

На нас, прошедших дорогами Афганистана, лежит особая ответственность. Хорошо зная цену войны и мира, жизни и смерти, мы обязаны заботиться о семьях тех, кто не вернулся с войны, у кого она забрала близких людей. А еще – сделать все, чтобы подобное не повторилось.

Главный урок, который преподнесла та война, заключается в том, что межнациональные, религиозные, политические противоречия невозможно решить силой оружия. Его игнорирование дорого обходится России.

Дорогие друзья!

Горжусь тем, что принадлежу к нашему «афганскому» братству. Честь и достоинство – для нас понятия святые. Так было, так есть и будет всегда.

Президент Всероссийского общественного движения ветеранов локальных войн и военных конфликтов «Боевое братство».

Герой Советского Союза, генерал-полковник Б. Громов».

Афганистан стал для Громова самым важным и определяющим периодом жизни. Опыт, полученный там, пригодился. Особенно он был полезен и эффективен в трудные времена. Это касается не только армии, военный опыт прекрасно работает и в условиях гражданской жизни. Штабной принцип работы, когда над выработкой решения трудится коллектив единомышленников, а власть и возможности концентрируются в одних руках, позволяет оперативно вырабатывать необходимые решения, своевременно перебрасывать силы на нужное направление, решать как оперативные, так и стратегические задачи.

Часть III
НА КРАЮ

Опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.

Вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови.

А. В. Суворов

Глава первая
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

Как порой однобоко оценивают в обществе больших людей, даже таких гениев, как Александр Васильевич Суворов. Даже умнейшие современники, сбитые с толку и оскорбленные вызывающим и нестандартным поведением Суворова (его рапортами в стихах, пробежками голышом по саду, утренним кукареканьем и прочими причудами), считали его шутом гороховым, которому просто необыкновенно везет на войне. К примеру, один из самых одаренных и ярких людей того времени – князь Потемкин – считал Суворова странным чудаком и не более чем удачливым «партизаном». Так он и докладывал императрице Екатерине II.

Однако императрица не довольствовалась рассказом своего знаменитого фаворита и, как только Суворов появился в Санкт-Петербурге, пригласила его на аудиенцию.

У них состоялся долгий разговор. Екатерина, бывшая одной из самых образованных и проницательных женщин своего времени, поразилась широтой знаний и глубиной суждений этого «партизана». Суворов ориентировался в самых передовых науках как университетский профессор, а в тонкостях политики – как природный дипломат.

Спустя какое-то время она пригласила Александра Васильевича вновь, только теперь спрятала в соседней комнате, из которой их разговор был прекрасно слышен, князя Потемкина.

Императрица завела с Суворовым беседу, касающуюся тогдашних, весьма запутанных, политических отношений в Европе. Ответы Александра Васильевича были столь основательны и мудры, что князь был совершенно восхищен и, не выдержав, вошел в кабинет со словами: «Ах, Александр Васильевич! Служа так долго с вами, я, оказывается, до сего времени совершенно не знал вас!»

Суворов нахмурился, пробормотал какой-то вздор и вышел вон. Однако с тех пор Потемкин возымел к Суворову отменное уважение.

А вот как Александр Васильевич оценивал себя сам. Удивительное признание сделано было во время позирования придворному художнику. Кстати, позирования для портретов Суворов всегда избегал, и этот случай едва ли не единственный, да и то сеансы состоялись лишь по строгому приказу императрицы.

«Ваша кисть изобразит черты лица моего, – они видны. Но внутреннее человечество мое сокрыто. Итак, скажу вам, что я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего. Во всю жизнь мою никого не сделал несчастным. Ни одного приговора на смертную казнь не подписал. Ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал. Был велик. При приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим».

Вспомнились это признание Суворова потому, что и Бориса Всеволодовича Громова многие считали, и по сей день считают, обыкновенным генералом, которому по стечению обстоятельств повезло оказаться во главе одной из крупнейших операций в современной военной истории.

Высокие начальники с раздражением наблюдают и за его нынешней политической карьерой, считая, что генералам нечего делать в строительстве далекой и непонятной для военных гражданской жизни. Думаю, что таким людям, я говорю об умных, конечно, не вредно было бы услышать разговоры Громова в компании друзей и единомышленников. Не сомневаюсь, им пришлось бы покаяться и полностью переменить мнение об этом человеке, как в свое время пришлось это сделать князю Потемкину по отношению к Суворову.

Жизненный принцип Громова состоит в том, что необходимо трудиться всю жизнь, но, главное, не допускать, чтобы ленилась душа.

«Трудолюбивая душа должна быть занята своим ремеслом, и частые упражнения для нее столь же живительны, как обычные упражнения для тела», – говаривал А. В. Суворов.

Ну а если рассуждать о военном принципе Громова, то его следует определить не только как соответствующий высшим критериям современной военной науки, но и как щадящий прежде всего, именно в смысле сохранения жизней солдат и офицеров. Заметим, что при всех громких высказываниях современных генералов о любви к простому солдату, бережное отношение к человеку в солдатской форме бессовестно утрачено.

Многолетняя Афганская война, на которой Борис Громов стал, пожалуй, самым известным генералом за всю послевоенную историю Советского Союза, закончилась. Тысячам солдат и офицеров предстояло вступить в новую жизнь, где уже не было ежедневных обстрелов, проводки колонн и перехвата караванов с оружием. Многим это далось не просто.

Для генерала Громова переход к мирной жизни получился весьма необычным.

Борис Всеволодович был назначен командующим Киевским военным округом еще в то время, когда готовил выход 40-й армии из Афганистана. Такое вряд ли случалось с кем-то еще в послевоенной истории. Получилось прямо по старой пословице – Громов вынужден был сидеть сразу на двух стульях. И хотя смысл пословицы в том, что сидеть на двух стульях невозможно, Борис Всеволодович доказал, что для него эта проблема разрешима.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Совет Министров СССР от 5 января 1989 г. № 24 Москва, Кремль О командующих войсками военных округовСовет Министров СССР постановляет: 1. Назначить: генерал-лейтенанта Громова Б. В.командующим войсками Киевского военного округа, освободив от этих обязанностей генерал-полковника Осипова В. В. в связи с переходом на другую работу.

Председатель Совета Министров СССР Н. Рыжков Управляющий делами Совета Министров СССР М. Смиртюков

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Совет Министров СССР от 3 мая 1989 г. № 371 Москва, Кремль О присвоении воинских званий офицерам, генералам и адмиралам Советской Армии и Военно-Морского Флота Совет Министров СССР постановляет: Присвоить нижепоименованным лицам воинские звания: генерал-полковника Громову Борису ВсеволодовичуПредседатель Совета Министров СССР Н. Рыжков Управляющий делами Совета Министров СССР М. Смиртюков Б. В. Громов:

– Я был командующим 40-й армией и осуществлял ее вывод из Афганистана, а меня уже назначили командующим Киевским военным округом, одним из самых важных в стране. И мне приходилось в ходе самой сложной и напряженной в моей жизни операции по выводу войск заниматься делами крупнейшего военного округа.

Начальник штаба КВО, мой старый товарищ Виктор Петрович Дубынин, звонил мне каждый день и держал в курсе дела. Я попросил, чтобы мне в Афганистан привезли карту округа, хотел знать хотя бы, где там какие дивизии стоят.

Мне пришлось одновременно готовиться к докладу и по 40-й армии, и по Киевскому военному округу.

С точки зрения педагогики, министр обороны поступил правильно, так он заставлял меня быстрее войти в новую должность и даже в самый трудный период организации вывода уже думал о будущем. Трудно мне это далось, но не жалею.

Когда я приехал в Киев, то был вполне в курсе дела, да и в округе все шло нормально.

Принял меня Щербицкий – первый секретарь ЦК КПУ. С первой встречи сложились замечательные отношения. Он был прекрасный, честный, преданный делу человек, и я очень тяжело переживал его снятие и то, как его незаслуженно и жестоко позорили.

Горбачев пришел к власти И марта 1985 года. Почти сразу началась совершенно неподготовленная программа ускорения и перестройки, которая впоследствии совершенно естественно преобразовалась в перестрелку.

Той весной на Верховной раде Украины обсуждался какой-то военный вопрос и прилетел из Москвы Ахромеев (он был назначен советником Горбачева), и так как мы очень хорошо друг друга знали, я его встречал. Он прибыл с начальником Генштаба Моисеевым, с которым мы учились еще в академии Фрунзе.

Ахромеев при встрече шепнул мне на ухо: «Готовься, тебя Горбачев собирается забрать в Москву. Мне все это не нравится, потому что тебя хотят направить не в армию, а куда-то на сторону».

Я этому сообщению тоже не обрадовался. Меня нынешнее положение вполне устраивало, работа нравилась, шла хорошо, явно приносила пользу. И вот какой-то непонятный перевод. Причем такой, что даже старые товарищи мне о нем говорить не решаются.

Ну а что я могу сделать? Отказаться? Но как откажешься, если приказывает сам Верховный главнокомандующий и к тому же еще генеральный секретарь партии, в которой ты состоишь много десятков лет. Главный военный и партийный принципы – работать там, куда пошлют.

Примерно через неделю, это было в конце 1990 года, в воскресенье, мы с женой были в гостях. Звонит моя теща и, задыхаясь от волнения, говорит, что телефон непрерывно звонит, просто разрывается. Ну, понятно, ВЧ (звонит очень громко и противно). Быстро возвращаюсь домой. Действительно, главный телефон звонит через каждые пять минут.

Снимаю трубку. Телефонистка ворчливо спрашивает: «Сколько вас можно искать?!»

Я тоже на взводе и довольно жестко отвечаю, что, мол, занимайтесь своим делом и сообщайте, что вам положено передать.

«С вами будет говорить генеральный секретарь».

– Здравствуй! – слышу бодрый голос Горбачева. – Ну как ты там, не устал еще на Украине служить?

Он со всеми так – на «ты».

– Нет, – говорю, – не устал.

– Мною принято решение забрать тебя в Москву.

– В каком качестве?

– Министром внутренних дел я назначил Пуго, ты будешь его первым заместителем.

Вот так новость!!!

Я начал объяснять, что всю сознательную жизнь провел в армии, имею большой опыт и могу тут принести пользу. Что я буду делать в милиции, где совершенно другая работа и всему нужно учиться заново?

Он послушал и отвечает:

– Вечером смотри программу «Время», а указ я подписываю прямо сейчас. Слышишь?

Я действительно услышал, как перо зашуршало по бумаге.

Побыл я на должности первого заместителя министра МВД восемь месяцев. От привычной армейской новая работа, по правде говоря, не очень отличалась. Борис Карлович распределил мне те участки и направления, которые были мне ближе. В частности, в моем ведении оказались внутренние войска, ну а это та же армия.

Надо сказать, что разговор наш с Борисом Карловичем Пуго при первой встрече в министерстве получился напряженный, и прежде всего с моей стороны. Я сразу сказал министру, что по-прежнему не понимаю, зачем меня назначили на эту должность, я не только не знаю этой работы, но и не очень хочу здесь работать.

Борис Карлович, деликатный и чуткий человек, внимательно меня выслушал, сказал, что тоже не вполне понимает действия руководства. Тем не менее ясно видит мою роль и место в работе МВД и просит взять на себя ряд важных направлений.

Деликатность, с которой вел этот трудный разговор Борис Карлович, была совершенно искренней и очень к нему располагала. Я понял, что моя обида высказана не по адресу. Более того, почувствовал, что мне будет легко работать с этим умным человеком, который точно так же, как и я, был без подготовки брошен на новое дело.

В мое ведение кроме внутренних войск попали милиция общественной безопасности, пожарники и на какое-то время ГАИ.

Истинная подоплека событий нередко открывается спустя какое-то время. Совершенно случайно я узнал, что напрасно винил одного только М. С. Горбачева в этом непонятном и нежелательном для меня назначении.

Встретившись с Е. М. Примаковым, которого глубоко уважаю, я пожаловался на это волюнтаристское решение генсека. Евгений Максимович как-то смущенно улыбнулся и сказал, что за этот странный зигзаг в моей биографии я должен винить скорее его, так как это он посоветовал президенту укрепить МВД за счет включения в состав руководства популярного в стране боевого генерала.

– Простите меня, если я доставил вам такую неприятность, но мне и сейчас кажется, что это было правильное решение, – сказал Примаков.

Вот какие порой случаются неожиданности.

На Евгения Максимовича я просто не могу обижаться.

– С афганских времен внимательно слежу за судьбой этого, очень симпатичного мне человека, – размышляет бывший премьер-министр и министр иностранных дел России Евгений Максимович Примаков, – не удивляюсь тому, что он не затерялся, как многие другие хорошие люди, в нашей сложной и неоднозначной жизни.

Радуюсь, что он был избран, а затем с блеском переизбран на должность губернатора Подмосковья. Ведь столичная область – это сложнейший организм, один из наиболее значимых субъектов Российской Федерации, по всем параметрам сравнимый с крупным европейским государством. Я думаю, всем теперь видно, что область живет значительно лучше, чем раньше. Это результат напряженной, кропотливой работы, и во многом – заслуга губернатора.

Он из тех людей, которые не запятнали себя ничем. Наоборот, он утвердился в качестве человека беззаветно, мужественно и, что важно, не бездумно выполняющего свой долг.

Мне посчастливилось быть в Афганистане в то время, когда Борис Всеволодович Громов и Валентин Иванович Варенников были награждены золотыми звездами Героев Советского Союза. Я очень радовался тому, что эти замечательные люди и настоящие русские офицеры были удостоены заслуженных наград.

Позже я, как и все в СССР, с волнением следил за выходом советских войск из Афганистана. Слушал рассказы участников событий о том, как генерал Громов выводил свою 40-ю армию, своих солдат из этой страны. Как чудовищно велико было напряжение, как много пришлось сделать, чтобы в конце концов добиться такого блестящего результата. Ведь не было ни одной жертвы за все время этой беспримерной в современной военной истории операции.

Всем известно, что, когда после долгой и ожесточенной войны армия снимается и уходит с занимаемых позиций, случаются обычно самые ожесточенные столкновения и войска несут наибольшие потери. Ведь уходящая армия и в военном, и в психологическом смысле на какой-то срок становится менее защищенной и более уязвимой.

Генерал Громов доказал, что все может быть иначе. Армия может выйти из войны, не позволяя бросать себе в спину камни. Выйти достойно, не опуская головы и не сворачивая знамен.

Борис Всеволодович боролся не только за сохранение жизней солдат, но за их честь, а значит, за честь своей армии и страны в целом. В те годы, когда Советский Союз переживал большие трудности и люди были в некотором смысле деморализованы, достойный вывод советских войск из Афганистана был особенно необходим всем нам.

Не удивительно, что через несколько лет, когда к власти в стране пришел М. С. Горбачев и необходимо было укреплять сильно пошатнувшийся порядок, я вспомнил о Громове. Тогда и посоветовал Горбачеву назначить первым заместителем нового министра внутренних дел Б. К. Пуго прославленного генерала-«афганца».

Понимаю, что для Бориса Всеволодовича, всю жизнь отдавшего службе в армии, такой неожиданный поворот судьбы вряд ли мог быть желательным. Но я и сейчас убежден, что решение было правильным и принесло большую пользу нашей стране, переживавшей тогда тяжелейший период обострения межнациональных конфликтов. Приход в МВД Бориса Всеволодовича Громова, смелого, ответственного и очень популярного в народе генерала, реально поднял авторитет милиции. Думаю, что и самому Борису Всеволодовичу эта работа принесла пользу, прибавила к его солидному военному опыту нечто такое, что впоследствии ему пригодилось.

– Очень трудными для Советского Союза были те годы, – вспоминает Иван Федорович Шилов, бывший заместитель министра внутренних дел, ныне советник губернатора Московской области. – По всей стране полыхали межнациональные конфликты. Сначала Сумгаит в Азербайджане, потом Нагорный Карабах, и тут же вся Армения поднялась против азербайджанцев. Начали выдавливать их с обжитых мест, создавать невыносимые условия. Тысячи и тысячи всё потерявших беженцев в отчаянии старались перебраться через горы и уйти из зоны конфликта. В Азербайджане начались гонения на армян, и они стали уходить на родину через Нагорный Карабах и Шушу.

Вспыхнули конфликты и в других республиках. В Средней Азии они охватили Фергану и Ош, Душанбе и Наманган, здесь было особенно много трупов. Заволновалась Прибалтика.

Эффективно бороться с насилием мешала двойственная политика тогдашнего нашего руководства, которое пыталось все сгладить и замолчать, опасаясь негативной международной реакции. Первый секретарь компартии Узбекистана вообще выступил со смехотворным утверждением, что произошло простое недоразумение – на рынке несколько торговцев поссорились из-за клубники. На самом же деле произошло жестокое и кровавое столкновение между узбеками и турками-месхетинцами.

В тот период МВД пришлось переходить от обычных своих задач по борьбе с преступностью к нейтрализации межнациональных столкновений. Опыта такой работы не имелось, все пришлось осваивать, как говорится, с листа.

В общей сложности по Союзу образовалось одиннадцать горячих точек.

Эти конфликтные зоны отвлекали большое количество личного состава. У нас не имелось ни резерва, ни специально обученных подразделений, их тоже пришлось создавать на ходу. Прямая наша задача – охрана общественного порядка – как-то незаметно отошла на второй план. Все силы были брошены на гашение межнациональных столкновений. Я, например, побывал во всех этих горячих точках, начиная с Сумгаита, по нескольку раз. Обычная преступность, забытая и неконтролируемая, росла как на дрожжах.

Это был тот момент, когда Борис Всеволодович Громов пришел в Министерство внутренних дел.

По штатному расписанию он занял должность первого заместителя министра внутренних дел СССР, которую до этого занимал я. Кроме того, имелось еще восемь заместителей.

Земля слухами полнится. За несколько дней до назначения у нас уже обсуждали возможность прихода к нам Бориса Всеволодовича Громова. Скажу сразу, реакция была очень хорошая. Громова знала вся страна, и приход в МВД боевого прославленного генерала был для нас полезен во многих отношениях, и прежде всего это повышало авторитет милиции.

По поручению Б. К. Пуго я позвонил Борису Всеволодовичу в Киев, представился. Он сказал, что прекрасно меня помнит. Я спросил Бориса Всеволодовича, есть ли у него место в Москве, где он мог бы временно остановиться. Оказалось, что нет. Я предложил ему пожить первое время на даче в Серебряном Бору. Он согласился. Я дал распоряжение начальнику хозуправления, чтобы к его приезду приготовили дачу. Осень уже вошла в силу, и в Серебряном Бору было тогда очень красиво.

Надо сказать, что все наши разговоры получились хорошими и добрыми. Я догадывался, что он не доволен своим новым назначением. Понятно, армейский генерал хотел бы продолжать службу в войсках. Но мне он ни одним словом не дал этого понять. Наоборот, искренне поблагодарил. Так у нас уже при первом телефонном разговоре установились теплые отношения.

Лично встретить Громова мне не удалось. Так сложилась оперативная обстановка. Заполыхал Наманган, и я в ночь на самолете МВД вместе с оперативной группой вылетел туда. Пробыл я там не один день, обстановка была очень сложная. Главное, там страдали ни в чем не повинные женщины, старики, дети. Когда положение несколько стабилизировалось, я вернулся в Москву.

Двери наших с Борисом Всеволодовичем приемных располагались через коридор напротив друг друга. Его разместили в кабинете, который еще недавно занимал Чурбанов. Помещение, понятное дело, очень хорошее.

Сразу зашел к нему и доложил, что я, генерал-полковник Шилов, с задания прибыл и по этому случаю представляюсь вам. (Конечно, все это было сделано с долей шутки, никому тут официальное представление не требовалось.) Борис Всеволодович улыбнулся, быстро вышел из-за стола, мы обнялись.

– Хорошо, что сразу зашли. У меня несколько вопросов, которые лучше вас никто не растолкует.

Мне действительно было проще, чем кому-либо, ввести его в круг наших проблем. В МВД я с самых низов, а начинал службу солдатом внутренних войск. Протопал по всем ступенькам до генерал-полковника. Служил в разных концах Союза от Дальнего Востока до Прибалтики.

Сели мы с ним рядышком, я ответил на его вопросы и рассказал обо всем, чем приходится сейчас заниматься. Потом задал ему свой главный вопрос: «Как начали работать, какие первые впечатления?»

– Вот, – говорит, – сразу и приступил. Министр мне уже распределил службы, которыми придется заниматься. Даже ОБХСС. В книжках и кино все просто, а на деле…

Поговорили о главных нынешних бедах, о горячих точках, тут мне было что рассказать.

Сейчас порой удивительно видеть, какая разнообразная и удобная у солдат экипировка. А в то время даже шлемов не было, не говоря уже о бронежилетах. Только эти игрушечные целлулоидные щиты, которые десятки лет без дела валялись на складах. Кстати, выяснилось, что если даже небольшой камешек попадет в ребро, щит разлетается на куски. В те дни милиционерам и солдатам внутренних войск приходилось практически незащищенными выходить против разъяренной толпы.

Громов внимательно меня слушал, это была новая для него информация. Всего несколько минут продолжалась наша беседа, но за это время уже возникла атмосфера доверия и доброжелательности, которая впоследствии всегда сопровождала наши с ним разговоры. Трудно даже припомнить, с кем мне было так легко и приятно общаться. Как будто мы давным-давно друг друга знаем. Вот я приехал из командировки, и мы поспешили встретиться, чтобы поделиться новостями.

Из рассказа Бориса Всеволодовича я понял, что за несколько дней он успел многое понять в работе далекого для него ведомства. Получилось так, что нам интересно было обсудить новые для него и чисто профессиональные для меня вопросы. Тут я понял, как может быть полезен свежий взгляд умного и опытного человека. Многие вещи открылись для меня с совершенно непривычной стороны.

После знакомства с делами он отправился в горячие точки, показав тем самым, что не собирается отсиживаться в комфортабельном чурбановском кабинете.

Повторюсь, для системы МВД было очень здорово, что пришел известный боевой генерал, тем более в такой сложный период времени. Это был сильнейший моральный фактор для наших людей.

Назначение Громова было радостно воспринято на всех уровнях: от простых милиционеров и солдат внутренних войск до офицеров и руководителей.

Определенно ощущался психологический подъем.

Когда наши сотрудники узнавали, что Борис Всеволодович отправляется в командировку, то всеми правдами и неправдами старались попасть вместе с ним в эти горячие точки. По возвращении рассказывали, как надежно и уверенно ведет себя генерал Громов в экстремальных ситуациях. Как он спокойно работает с людьми, внимательно выслушивает доклады. Всегда просит сотрудников делать выводы и предложения.

В МВД тогда еще мало кто из офицеров был готов к такой инициативе. Выводы полагалось делать начальству. Это был новый для нас громовский военный принцип. Он приближал офицеров к процессу принятия решений. Большая и очень полезная для наших сотрудников наука. Работать стало труднее, но интереснее. Люди почувствовали, что к их размышлениям и догадкам, к их мнению относятся с уважением и принимают во внимание.

Появление Бориса Всеволодовича в горячих точках всегда становилось событием. Люди передавали друг другу: «Сам Громов здесь находится!» Они верили – раз знаменитый генерал взялся за дело, все пойдет на лад. Причем, как ни странно, такое мнение было у обеих противоборствующих сторон.

Он умел разговаривать с простыми людьми. Беседа получалась непринужденной, теплой, с пониманием житейских проблем и уверенностью, что любой конфликт может быть разрешен разумно, без кровопролития.

Сейчас все, кто работает с Громовым, прекрасно знают, что в его присутствии нельзя употреблять слова: «неразрешимо», «невыполнимо», «невозможно». Он сразу предупреждает, что люди, употребляющие их, ему не интересны. Неразрешимых проблем на свете не существует.

Громов умел вести переговоры таким образом, чтобы они не превращались в базар. Базар – это шум и крик, бесполезное сотрясание воздуха, чреватое ссорами и обострением обстановки. Он умел разговаривать даже с озлобленными, разъяренными, кажется, совершенно потерявшими облик человеческий, людьми.

Жалею, что мне не довелось присутствовать на переговорах с афганскими моджахедами, но совершенно ясно представляю, как он вел их. Даже враги уважали его. Как ни крути, а половина замечательного военного успеха операции по выводу советских войск из Афганистана – это блестяще проведенные переговоры, позволившие 40-й армии уйти на свою территорию без единого выстрела со стороны бесчисленных банд моджахедов, стоявших, как почетный караул, вдоль всей дороги.

Громова уважали потому, что чувствовали силу. А силу в нем чувствует каждый.

Он умеет говорить с людьми испуганными, страдающими. У него железная выдержка. Он не срывается. Держится исключительно просто и уверенно. При нем всем остальным просто неудобно мельтешить и метаться.

Офицеры рассказывали мне, что положение порой казалось совершенно неуправляемым и они готовились к самым крайним мерам. Однако уверенность и спокойствие Громова внушали, что кроме силовых вариантов, которые казались неизбежными, у него есть еще немало своих, позволяющих, не обостряя обстановки, постепенно снизить напряжение. Действительно, Громов всегда брал события под контроль, причем обходясь без силовых акций, арестов и стрельбы. Он всегда был убежденным противником крайних мер.

– Появление Громова в МВД прошло очень спокойно, я бы сказал, незаметно, – вспоминает начальник Главного управления кадров МВД России генерал-лейтенант И. В. Астапкин. – Сам он не делал ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание. Никаких эмоциональных заявлений, авральных сборов с объявлением программы и новых задач, никаких внезапных перемещений и назначений. Спокойно, постепенно, по-деловому знакомился он со своими подчиненными, вникал в работу и устанавливал связи.

Меня он пригласил примерно через неделю после своего назначения. Разговор наш по большей части касался подробностей моей работы в Афганистане, где я был в то время, когда Борис Всеволодович командовал дивизией в своей первой командировке. Как бывалым «афганцам», нам, конечно, было что вспомнить.

В конце разговора он сообщил, что нам предстоит вылет в Закавказье, где в то время резко обострилась обстановка. Наша задача изучить ситуацию в Грузии, Азербайджане, Карабахе, Северной и Южной Осетии и предложить меры по стабилизации обстановки. Он сказал, что командировка ответственная – поручение правительства и президента – и для него имеет значение, чтобы в нашей группе были люди, обладающие опытом Афганской войны.