Текст книги "Тайные войны спецслужб"

Автор книги: Игорь Атаманенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Мистер «Миллион»

В конце августа 1985 года заместитель командира «Альфы» подполковник Владимир Зайцев был срочно отозван из отпуска и получил приказ подобрать и подготовить бойцов для «съема» Геннадия Сметанина, резидента ГРУ в Лиссабоне.

От нашего особо ценного агента Олдрича Эймса, возглавлявшего контрразведывательное подразделение в ЦРУ, стало известно, что Сметанин и его жена Светлана занимаются шпионажем в пользу США с 1983 года.

Резидент инициативно предложил свои услуги ЦРУ. Вызвавшись сотрудничать, он на первой же встрече за свои услуги запросил миллион долларов, за что получил оперативный псевдоним «Миллион», под которым и проходил в секретных платежных ведомостях ЦРУ.

Получив решительный отказ, Сметанин умерил свои аппетиты до 360 тысяч долларов. Пояснил, что именно такая сумма ему нужна, чтобы покрыть растрату казенных денег. ЦРУ заплатило ему, но к его истории отнеслось с подозрением, решив, что полковник просто хочет продать себя подороже. Действительно, верилось с трудом, что в такой крошечной оперативной точке, каким являлся Лиссабон, могли крутиться такие огромные деньги.

Однако псевдоним агенту оставили прежний – «Миллион».

…В августе Сметанин получил очередной отпуск и вместе с женой-подельницей прибыл в Москву.

Силами «наружки» и «слухачами» из Двенадцатого отдела КГБ СССР (прослушивание телефонов и внедрение микрофонов) за супругами велось круглосуточное наблюдение. Тотальный контроль принес результаты: были получены данные, свидетельствовавшие не только о том, что Сметанины по возвращении за границу собираются остаться там навсегда, но и прямо указывавшие на сбор ими дополнительных сведений для американских работодателей.

К примеру, полковник, неожиданно воспылав любовью ко всем своим сотоварищам по службе в ГРУ, стал активно посещать их на дому и во время застолий делать «фотографии на память». Ясно, что эти снимки значительно пополнили бы картотеки американских спецслужб, затруднив впоследствии работу наших военных разведчиков при выезде в заграничные спецкомандировки. Пробыв в Москве около трех недель, супруги-шпионы отправились в Казань, чтобы навестить и, как небезосновательно считали в КГБ, попрощаться с родителями и близкими.

«Лучшего места для негласного задержания шпионской парочки не придумать», – решил Зайцев и с группой захвата немедленно вылетел в Татарию.

Через три дня он понял, что скрытно «снять» супругов не удастся: они все время окружены многочисленными родственниками и друзьями. Тем не менее Зайцев не отказался от мысли провести «съем» именно в Казани, на вокзале или в аэропорту – в зависимости от того, какую обратную дорогу предпочтут Сметанины.

Свои соображения альфовец доложил в Центр и получил «добро».

12 сентября казанские сыщики наружного наблюдения, на которых возлагался контроль за шпионами, доложили Зайцеву, что объекты взяли билеты на самолет и 14 сентября должны вылететь в Москву. Одновременно слуховым контролем за телефонными разговорами брата Сметанина удалось установить, что объект конспиративно, с помощью своих родственников приобрел два билета на скорый поезд № 37 Казань – Москва.

Эти маневры «подопечного» насторожили Зайцева. На память пришли события пятилетней давности – обстоятельства побега за границу начальника отдела Восьмого главного управления (связь и шифровальная служба) Виктора Шеймова, который вместе с семьей был вывезен американцами на самолете прямо из аэропорта Внуково. Накануне побега Шеймов, чтобы иметь выигрыш во времени, в пятницу сообщил начальству, что на выходные дни уезжает на дачу к своему приятелю в Подмосковье. Поэтому его хватились лишь в понедельник, когда он уже был недосягаем.

«Уж не хотят ли американцы повторить шеймовский вариант со Сметаниными? Если да, то становится понятным демонстративное приобретение супругами билетов на самолет – это отвлекающий маневр. Значит, – продолжал анализировать ситуацию Зайцев, – в аэропорту они не появятся, там же надо проходить регистрацию, то есть светиться!»

Как назло утром того дня, когда супруги-шпионы должны были покинуть Казань, местная «наружка» их потеряла!

Не веря до конца в возможность побега Сметаниных, Зайцев начал лихорадочно листать сводки наружного наблюдения и слухового контроля, пытаясь найти в них какую-нибудь зацепку, ранее не замеченную деталь, которая могла бы указать на возможное место пребывания объектов… Нашел!

В день приезда Сметаниных в Казань им кто-то позвонил по межгороду. Услышав голос звонившего, Геннадий не стал с ним разговаривать, ограничился короткой репликой: «Я тебе перезвоню позже, извини, мы только что с дороги».

Казанские технари быстро установили, что звонок поступил от двоюродного брата объекта, проживавшего в поселке Козловка. Однако в дальнейшем Сметанин попыток связаться с ним не предпринимал, Но полной уверенности в этом не было, так как шпион мог позвонить брату с телефона своих многочисленных родственников и друзей.

Зайцев развернул карту Татарии. Так и есть! Козловка находится в непосредственной близости от железнодорожной магистрали Казань – Москва.

…До вылета самолета в Москву оставалось два часа, до отправления поезда – три, когда Зайцеву удалось убедить свое руководство в Центре, что ему с группой захвата необходимо выехать в Козловку.

Действительно, что оставалось делать? Ясно было, что приобретение билетов на самолет – блеф.

Билеты на поезд? Но Сметаниным не обязательно погружаться в поезд именно в пункте отправления – Казани, они спокойно могут сесть и в Козловке, что всего в сорока километрах. Если, конечно, они еще там!

На всякий случай Зайцев решил выждать еще час, оставаясь в Казани. В Козловку он выслал разведдозор во главе со своим заместителем Виталием Демидкиным.

Учитывая скорость, с которой привыкли передвигаться альфовцы во время выполнения боевых заданий, нет ничего удивительного, что уже через сорок минут Демидкин вышел на связь и доложил, что супруги-шпионы гуляют «по-черному» в обществе двоюродного брата Геннадия и его приятелей. У Зайцева отлегло от сердца – «крот» найден!

Обнаружение «крота» отнюдь не решало проблем – брать шпионскую парочку на станции все равно нельзя: их наверняка будут провожать родственники и собутыльники. Может завариться такая каша! Значит, «съем» придется проводить непосредственно в поезде во время движения. Легко сказать! А если объект начнет отстреливаться? При этом, не дай бог, кого-то из пассажиров ранит или убьет?! Ведь до конца службы не отмоешься… И все-таки другого выхода нет – надо брать только в поезде…

После захвата Сметаниных от их имени казанским родственникам была послана телеграмма, что они досрочно улетели за границу – отозвали из отпуска.

Столичные знакомые шпионской парочки пребывали в неведении, думая, что они задержались в Казани.

Разумеется, истинное место пребывания супругов скрыть нужно было не столько от их родственников и знакомых, сколько от заокеанских операторов. Чем позднее они узнают о провале своих агентов, тем лучше для нас. И для безопасности человека, который вывел Комитет на шпионскую парочку.

…Геннадия и Светлану «сняли» через пятнадцать минут после того, как поезд отошел от перрона Козловки.

Задержание произошло бы гораздо позже, если бы резидент-отступник ехал без жены. Надев парик и очки, он настолько изменил внешность, что идентифицировать его по имевшимся фотографиям не представлялось возможным.

Туг же в купе экс-резидента переодели в заранее приготовленный спортивный костюм и отобрали личные вещи – правило, которому неукоснительно следуют группы захвата. Делается это исключительно с одной целью: обнаружить предметы, в которых могут находиться капсулы со смертельным ядом.

Во время осмотра вещей Сметанина альфовцев насторожило то, как он настойчиво пытался вернуть себе отобранные очки. Странно, тем более что стекла в очках были без диоптрий… Как выяснилось в дальнейшем, в дужках очков находились ампулы с сильнейшим ядом из семейства курареподобных. Сметанину достаточно было посильнее сжать пальцами дужки, чтобы из микрорезервуаров вытекла смертоносная жидкость. Ее даже глотать не надо было! Попав на кожу, капля яда гарантировала уход в мир иной в течение 20 секунд Единственное, что могли бы при вскрытии констатировать патологоанатомы – смерть от острой сердечной недостаточности.

..Личный обыск Светланы Сметаниной не проводили до самой Москвы – в группе захвата отсутствовали женщины. Исходя из мер предосторожности, ей надели наручники, а отдельные части туалета и аксессуары тщательно осмотрели и даже прощупали.

В богато расшитом поясе, инкрустированном черненым серебром, обнаружили сорок четыре ячейки с… крупными алмазами! В ходе допросов выяснили, что алмазы были переданы супругам для продажи за границей двоюродным братом Геннадия, ранее работавшим на алмазных приисках Якутии.

Мистер «Миллион» был, как никогда ранее, близок к реализации своей мечты стать миллионером. Не на словах…

«Кротовый» лаз длиною в двадцать лет

6 июля 1986 года Дмитрию Федоровичу Полякову, генерал-лейтенанту Главного разведывательного управления Генштаба МО СССР в отставке, исполнялось 65 лет.

На праздничное застолье в подмосковный поселок Архангельское съехались самые близкие родственники: жена, старший сын, невестки, внуки и внучки. Собравшиеся выразительно посматривали на настенные часы и переводили взгляд на именинника – не пора ли приступать к уничтожению разносолов? По заведенному главой семейства обычаю только после его сигнала можно было занимать места за столом. Однако юбиляр делал вид, что не замечает нетерпеливости домочадцев. Он твердо решил не начинать ужина в отсутствие своего любимца, младшего сына, который пошел по его стопам и тоже служил в ГРУ.

Поляков-старший вышел на веранду. По стеклам стекали потоки воды – невесть откуда взявшаяся туча разразилась ливнем. «Вообще-то странно, – рассуждал генерал, – Петр, всегда такой пунктуальный и обязательный – и вот те раз! Опаздывает уже на целых полчаса… Мог бы и позвонить, сказать, что задержится… Впрочем, а что, собственно, случилось? В нашей системе чего только не бывает… Ты уже опечатываешь сейф или запираешь дверь служебного кабинета, как вдруг тебя срочно требует к себе самое высокое начальство, будто только и ждало этого момента! Кроме того, Петру неделю назад присвоили майора, вот и дергают, чтоб служба медом не казалась… А может, сойдя с электрички, он попал под дождь и сейчас стоит где-то, пережидает? Ничего, сегодня появится!»

Глухо ударила калитка, и на дорожке, ведущей к даче, появился промокший насквозь Петр. По его взволнованному лицу старый разведчик понял: что-то случилось. Повинуясь внутреннему импульсу, генерал вышел на крыльцо.

Завидев отца, Петр прибавил шагу, и как только они поравнялись, он, не здороваясь, схватил Полякова-старшего под руку и с силой увлек в гущу кустов сирени.

– Папа, – вплотную приблизившись к отцу, горячо зашептал Петр, – по-моему, у нас в поселке какое-то ЧП!

– Окстись, Петр, какое еще чрезвычайное происшествие может произойти в нашем дачном урочище, разве что дождь… – отшутился Поляков-старший.

– Папа, – настаивал сын, – тебе не кажется странным, что в начале и в конце нашей улицы стоят две машины «скорой помощи»?

– Сынок, а что здесь странного? В нашем поселке сплошь пенсионеры, генералы, ученые… Мало ли, у кого-то сердечный приступ приключился… Короче, выбрось все это из головы и пойдем к столу, тебя уже заждались!

– Папа, ты, конечно, скажешь, что я перетрудился, что все это – нервы и мнительность, но посуди сам, что могут делать сразу две машины-«неотложки» в нашем маленьком дачном поселке? Тем более что стоят они не у каких-то конкретных дач… Они расположились так, будто блокируют нашу улицу… Я решил, что может быть, они заблудились, и подошел к одной из них… Знаешь, что я увидел? У нее московские номера!

– Ну и что? – с напускным безразличием спросил генерал.

– Да как ты не поймешь, папа! – все более распаляясь, Петр заговорил в полный голос. – Машины-то – не местные, иначе бы у них были номера Московской области, эти же прибыли из Москвы!!

Папа, мы же с тобой профессионалы… Ты не хуже меня знаешь, что и КГБ, и ГРУ для ареста объектов зачастую используют в качестве прикрытия машины «скорой помощи», так как их вид вызывает у окружения гораздо меньше беспокойства, чем милицейские «уазики». Кроме того, в их кабинах можно свободно разместить группу захвата… Разве не так? Одного в толк не возьму: кто из наших соседей может быть объектом заинтересованности органов, если в поселке, кроме генералов спецслужб и ученых с мировыми именами, некого более караулить или… арестовывать?!

– Ладно, сынок, не нашего ума это дело… Пойдем в дом!

Выслушав несколько здравиц в свой адрес, Поляков-старший вдруг похлопал себя по карманам:

– Я сейчас, сигареты оставил… – скороговоркой произнес генерал и опрометью бросился в свой кабинет.

Собравшиеся недоуменно переглянулись – хозяин никогда не позволял себе курить в помещении. Впрочем, сегодня его юбилей, мало ли, решил сделать исключение!

Заперев дверь кабинета изнутри, генерал скользнул к стеллажу с грампластинками. Здесь находилась единственная улика – белый конверт, в который был. вложен Первый концерт Чайковского, служивший копиркой для нанесения тайнописи. Трясущимися руками Поляков выдрал белый конверт, чиркнул зажигалкой и объятую пламенем бумагу выбросил в форточку…

«Все! Теперь ничего не найдете, хоть весь дом переройте!» В волнении генерал забыл про дождь. О сохранении улики позаботилась природа…

…На следующее утро 7 июля отставной генерал был задержан бойцами «Альфы» на тихой поселковой улочке, когда он в парадном мундире при всех регалиях направлялся в Военно-дипломатическую академию, чтобы произнести напутственное слово очередным выпускникам, будущим военным разведчикам.

В микроавтобусе «скорой помощи» его переодели в спортивный костюм и доставили в Лефортово…

…В тридцатые-сороковые годы прошлого столетия основным мотивом сотрудничества с советскими спецслужбами являлся антифашизм, и люди охотно шли на вербовку за одну лишь идею.

Эпоха романтизма закончилась, и сегодня на ниве добывания и защиты секретов правит бал меркантилизм, а агентами спецслужб – не важно, наших или иностранных – становятся, как правило, люди ущербные и закомплексованные, одержимые страстями или наделенные какими-то пороками; страдающие непомерным самомнением и, как им кажется, невостребованные; корыстолюбивые, ставящие превыше всего личную выгоду и собственное благополучие; злобные и мстительные, не умеющие прощать нанесенные им обиды; беспринципные азартные игроки, готовые ради сомнительного удовольствия поставить на карту собственную судьбу и судьбу своих близких.

Дмитрий Поляков оказался на службе у американцев не потому, что стал жертвой шантажа и собственного малодушия, как это было в случае с Моториным. Отнюдь нет. Генерал изначально был предателем по убеждению.

Отвергая политические ориентиры советского руководства времен хрущевской «оттепели», Поляков считал, что новые правители СССР, пришедшие на смену Вождю, незаслуженно попирают и предают забвению идеалы сталинской эпохи.

Были и другие, более тривиальные причины, побудившие подполковника, а со временем – генерал-лейтенанта, верно служить сначала американской контрразведке, ФБР, а затем Центральному разведывательному управлению.

Меркантилизм, неуемная жажда денег все двадцать два года, что он работал на американцев, подпитывали его рвение на шпионском поприще. К этому добавлялись обида и зависть, которые ядовитыми червями буравили ему душу. Обида на то, что его «выдающиеся способности» не замечают и по достоинству не оценивают. Зависть по отношению к «незаслуженно» продвинутым начальством и осыпанным наградами коллегам.

Однако самым главным побудительным мотивом, толкнувшим Дмитрия Полякова в объятия американских вербовщиков, была месть. Месть за погибшего младенца-сына.

В 1961 году, когда Поляков начал работать в нью-йоркской резидентуре ГРУ, в Соединенных Штатах свирепствовала эпидемия гриппа. Ребенок простудился, получил осложнение на сердце, спасти его могла только срочная операция. Поляков попросил руководство резидентуры оказать материальную помощь, чтобы прооперировать сына в дорогой нью-йоркской клинике, но ГРУ ответило отказом, и младенец умер.

Этим не преминули воспользоваться американские «охотники за скальпами» – вербовщики ФБР, ищущие потенциальных изменников из числа сотрудников КГБ и ГРУ. Буквально на следующий день после смерти ребенка они сделали обезумевшему от несправедливости судьбы разведчику предложение о сотрудничестве. Поляков принял его безоговорочно.

За время, которое «Топхэт» (оперативный псевдоним Полякова, присвоенный американцами) состоял на службе у ЦРУ, СССР понес ущерб в десятки миллионов долларов. Питомцы Аллена Даллеса обоснованно считали Полякова своим самым продуктивным источником. В недрах ЦРУ для анализа материалов, поступавших от Полякова, даже было создано специальное подразделение, едва успевавшее их обрабатывать.

Топхэт передал ЦРУ более ста засекреченных выпусков журнала «Военная мысль», в которых излагались стратегия, тактика и планы Верховного командования СССР. Он добыл и переправил за океан тысячи страниц документов, в которых были даны технические характеристики самого секретного советского оружия.

Работая в резидентурах ГРУ в Бирме, Индии, в Центральном аппарате Генштаба, в Военно-дипломатической академии советских Вооруженных Сил, «крот» раскрыл своим американским хозяевам принадлежность к внешней и военной разведке около 1500 советских офицеров и около двухсот агентов из числа иностранных граждан.

Во время войны во Вьетнаме Поляков предоставил США информацию, имевшую стратегическое значение, о численности, структуре и возможностях северовьетнамских войск.

В начале семидесятых он передал в ЦРУ информацию, что Китай находится на грани прекращения военно-экономического сотрудничества с Советским Союзом. Эти сведения помогли Соединенным Штатам «прорубить окно» в Китай. Президент Никсон и его помощник по национальной безопасности Киссинджер тут же вылетели туда с государственным визитом.

Даже в 1991 году, когда Поляков был уже давно расстрелян, американцы во время войны в Персидском заливе с успехом использовали поставленные им сведения, уничтожая иракские противотанковые ракеты советского производства. А они ведь считались недосягаемыми для средств подавления противника…

За годы сотрудничества с ЦРУ Поляков помог западным контрразведкам разоблачить семь «кротов», сотрудников спецслужб Великобритании и США, работавших в пользу СССР.

Несмотря на то, что «британское дело» было закрыто в конце шестидесятых, в США и двадцать лет спустя не смолкали разговоры о том, как безупречно красиво оно тогда было проведено. А события развивались по следующему сценарию:

Поляков передал ЦРУ копии, сделанные нашим британским «кротом» с фотографий, которые тот, в свою очередь, переснял с секретных документов, описывающих системы управляемых ракет, состоявших на вооружении армии США.

Изучив снимки Топхэта, в ЦРУ проследили путь этих документов и выяснили, на каком этапе они попали в руки нашего агента. ЦРУ вышло на отдел управляемых ракет британского министерства авиации. Там и работал наш человек – Фрэнк Боссарт. Его арестовали и приговорили к 21 году тюремного заключения.

Уже будучи на пенсии, Поляков помог американской контрразведке, ФБР, раскрыть нескольких наших разведчиков-нелегалов, заброшенных в США на оседание под видом иммигрантов и уже сумевших устроиться на работу в американские госучреждения. Этому способствовала не дьявольская всепроницаемость Полякова, а косность партийно-бюрократической советской системы.

Выйдя в 1981 году в отставку, Поляков продолжал работать в Главном разведывательном управлении освобожденным секретарем парткома. Убывшие в длительные загранкомандировки разведчики-нелегалы оставались на партийном учете по прежнему месту работы, то есть косвенно были подотчетны предателю. Ну, там, учетные карточки, партвзносы, вопросы отсутствия на партсобраниях и тому подобное. Так что вычислить их как нелегалов для изменника, имевшего к тому же богатый опыт разведывательной работы, труда не составляло. Остальное – дело техники: сигнал работодателям в Штаты, и наши парни, на подготовку которых были затрачены многие годы и мешки денег, попросту «сгорали».

На одном из допросов Топхэта сотрудники Следственного управления КГБ СССР Александр Духанин и Юрий Колесников поинтересовались, не жалко ли ему преданных им нелегалов, которых он сначала готовил на специальных курсах, а затем отправил на электрический стул? Ответ был обескураживающе циничен:

– В этом и заключалась моя работа. Можно еще чашечку кофе?

Вообще, надо сказать, что казус генерала Полякова во всех отношениях не имел прецедентов в истории отечественных спецслужб. Топхэт не только поставил своеобразный рекорд по длительности работы в пользу противника и объема переданной им секретной информации. Рекорд еще и в другом – все это время «кроту» удавалось не попасть в поле зрения нашей контрразведки. Впрочем, последнее обстоятельство вполне объяснимо.

Во-первых, Поляков долгие годы являлся кадровым офицером советских спецслужб и хотя бы поэтому был досконально осведомлен обо всех методах и приемах, используемых КГБ в своей деятельности по выявлению агентуры противника. Причем был он не рядовым оперативным сотрудником – старшим офицером, а затем и генералом. Отсюда – беспрерывный приток информации, который в итоге помогал Топхэту не совершать ошибок, а когда надо было, то и «лечь на дно». До лучших времен, разумеется.

Во-вторых, американцы тоже не благодушествовали, а оберегали своего сверхценного источника самыми изощренными способами, начиная от мероприятий по дезинформации, призванных отвести от Тойхэта любые подозрения в проведении им враждебных СССР акций, и кончая применением самой совершенной радиоэлектронной аппаратуры.

С 1980 года, когда Топхэт после заграничных вояжей окончательно «стал на якорь» в Москве, американцы для поддержания с ним связи использовали только бесконтактные способы – тайники и радиосредства. Последним отводилась основная роль, для чего агенту было выдано устройство, размером с пачку «Беломора», из которого он производил «радиовыстрел» – передачу сведений, длившуюся не более 3–4 секунд.

Предварительно закодировав информацию (не больше страницы машинописного текста), Топхэт засовывал в карман пиджака или плаща пачку «Беломора», садился в «букашку» или «десятку» – номера троллейбусных маршрутов, проходящих мимо американского посольства на улице Чайковского. Стоило троллейбусу поравняться со зданием дипломатической миссии США, агент нажимал нужную кнопку и… Игра сделана! Поди попробуй запеленгуй – да ни в жисть!

Лишь в редчайших случаях Топхэт производил тайниковые закладки. При этом магнитные контейнеры он не только изготавливал собственноручно, но и лично закладывал их на маршрутах передвижения своих операторов из ЦРУ.

Что касается выемки контейнеров, то эти операции никогда не были для агента в тягость. За контейнерами он не шел – летел на крыльях: деньги-то по радио не примешь! И хотя ох и не генеральское это дело, изымать тайники, но разве можно отказаться от валюты?

Бывший американский разведчик Пит Эрли в одной своей публикации утверждает, что Топхэт, будучи задержанным, попросил доставить его на прием к председателю КГБ СССР Виктору Чебрикову которому предатель якобы в беседе с глазу на глаз поставил условие: он чистосердечно рассказывает в с е о своих «деяниях», а Комитет не преследует его семью…

Можно смело утверждать, что версия Эрли – не более чем трогательная святочная сказочка, ибо изменнику путь заказан везде, кроме, разумеется, следственного изолятора в Лефортово и расстрельной камеры.

Да и сам ультиматум Полякова смахивает на торг, что совершенно исключено: спецслужбы договариваются, выручая лишь своих кадровых сотрудников. Предателей никто никогда не пытается выручить. Дорога им одна – в тюрьму или на эшафот.