Текст книги "Светлые очи мага Ормана (СИ)"

Автор книги: Игорь Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Иван посидел немного в тени горы, ожидая, чтобы жар спал. Он любил такие мгновения. Если хочешь быстро остыть, надо делать минимум движений. Еще лучше поспать. Но даже если на сон нет времени, как сейчас, можно погрузиться в приятные мысли. Вспомнить детство.

Солнечный зайчик падает ему на глаза, мешает спать. Он жмурится, но не пытается спрятать голову под одеяло. Больше всего на свете он любил просыпаться именно так: от солнечного луча. Тогда в сердце появлялась уверенность, что день будет великолепный. Все получится. Он подставляет лицо солнцу и тихо завидует рыжему Даньке, на котором солнце оставило следы в виде веснушек. Как бы ему хотелось иметь такие. Лучше этих веснушек только рыжие волосы. А его солнце просто выбелило, сделав почти снежно-белым.

Потом приходила мама. Ее голос сквозь прикрытые веки, освещенные солнечными лучами, казался хрустальным родником.

– Ванечка, просыпайся. Не встанешь немедленно, защекочу до судорог!

С мамой у него всегда были загадочные отношения. Их в семье трое. Ни на кого она не жаловалась столько, сколько на старшего. И никого так сильно не любила. Когда он стал подростком, они могли спорить на весь дом, так что стекла оконные позванивали. Потом он шел в ванну, умывался. А через минуту возвращался в комнату, чтобы как собака ткнутся ей в плечо:

– Мам, прости, я погорячился.

– Я тебя всегда прощаю, родной, – говорила она, и целовала его в щеку.

Только с ней он делился мечтами и планами. Только она понимала его с полуслова. Кажется, это было так давно! Просто сто лет назад. Это оттого, что последние шесть лет жизни очень насыщенные. Сейчас, когда он не мог рассказать все о том, чем занимается, недосказанность тяготила его. Но она не должна ничего знать, ради ее же безопасности.

Наконец Иван почувствовал, что вполне отдохнул. Можно продолжить путь. Он открыл глаза, и, порывшись в кармане, достал небольшой металлический цилиндр, запаянный с обеих сторон. Свирфа нельзя пронести иначе, как и всех остальных его собратьев. Поискал глазами острый камень, потом взял его в руку и примерился, чтобы вскрыть цилиндр. Учитывая, что сегодня тридцать пятое Дождливого месяца, задание для Свирфа будет очень простое.

16 июня, около полудня. По дороге к перевалу.

Наверно, никто лучше Сергея не понимал фразу классика: “Вся жизнь театр, а люди в нем актеры”. Сколько он себя помнил, он играл. Играл со вкусом, с душой, полностью вживаясь в роль. Только глубоко в душе понимал, что это все же роль. Иногда думал с любопытством: “А вот если не играть, то я какой?” Но это настроение мимолетно. Актерствование помогало выжить. И страх, и боль, и отчаяние сыгранное как на сцене становились не такими мучительными, переносились легче. Когда он играл, отчаяние становилось не его, а чье-то чужое. Павки Корчагина какого-нибудь, которого он так удачно изобразил. А раз не его, то стоит ли волноваться? Может, именно из-за такого отношения к жизни он легко адаптировался к Флелану. Конечно, не хватает теплой ванны и мужского одеколона. Нет никакой возможности поиграть на компе или зависнуть в чате. Но зато вот эта степь с горами на горизонте, чем не игра жанра стратегии? Жаль он не программист. Вернулся бы домой, непременно создал что-то подобное. Цель игры – выжить и вернуться домой. Надо вообще-то этот момент хорошо продумать. Ну и что, что не программист. За границей, говорят, за одну идею всю жизнь тебе платят. Вот здорово! А пока можно самому во всем поучаствовать. Покататься на волке. Не на какой-то заморенной кобыле, что катает детишек возле цирка. Ей хвост подпалишь, она и то побежать не сможет. А тут такой скакун – аж ветер в ушах! Вот бы игру такую сделать, чтобы сразу и запахи чувствовать и ветер в лицо.

От избытка эмоций, Сергей снова поднял руку вверх и открыл рот. Так хотелось спеть что-нибудь героическое, но ничего в голову не приходило, кроме уже исполненных “мыслей-скакунов”. Наконец, нужная строчка всплыла в памяти, и он заорал во всю дурь:

– Смело мы в бой пойдем, за власть советов.

И как один умрем в борьбе за это!

Представил, как Влад матерится, глядя на него, и рассмеялся. Уж что ему больше всего нравилось, так это доводить мента до комы. Такой он нежно организованный. Не только большой и сильный как носорог, но и дурной как он же. Нет, шутки он, конечно, понимает, но на несоблюдение субординации реагирует мгновенно – другой бы посмеялся и все. Только вот чувствовал Серый печенками, что на Владе пахать можно. Сесть на шею и ножки свесить. Например, прикинуться беззащитным, погибающим. Так он тебя грудью прикроет и на руках из боя вынесет.

Наконец, почувствовал, что для одного дня верховой езды более чем достаточно. Припал к загривку вольфа.

– Родненький, сколько же можно, мы же не железные.

Стремительный его слова проигнорировал, продолжал скакать. Сергей бы изобразил бездыханно слабого, да боялся свалиться на такой скорости. Вот тогда игра закончится мгновенно!

Однако его состояние не осталось незамеченным. Позади рыкнул Свирепый, впереди услышали отклик и бег замедлился. Потом и вовсе остановились. Серый наскоро оценил землю (где б помягче) и картинной упал с вольфа, раскинув руки.

– Ты, конечно, можешь так лежать, – почти сразу услышал он над головой голос эльфа, – но мы остановились, чтобы пообедать. И времени на это немного.

Куда только слабость делась? Он вскочил на ноги:

– Опять жареная на вертеле тушка?

– Некогда нам охотиться и готовить. Съедим, то, что взяли с собой. Для таких как ты есть вяленое мясо.

– И что? – удивился Сергей. – Даже не разогреем?

– Некогда, – отрезал Асуэл. В отсутствии Каона главным стал он, поскольку приказы Тораста никто бы не понял кроме Ута. Никто не умалял талантов хоббита к переводу, но как часто жизнь подкидывает ситуации, когда все решают не секунды, мгновения. А тут пока дождешься понятного приказа… – Нам надо до заката быть в Башне стражей.

– Да куда спешить-то? – возмутился вор, но его слова прозвучали в пустоту – эльф уже ушел. Ут старательно делил и разносил всем пищу. Сначала вольфам, потом остальным.

– И почему сначала вольфам, – тихо бурчал Сергей, наблюдая за его действиями. – Это все равно, что сначала машину бензином заправить, а потом только самому есть.

– Ты бы, конечно, сделал наоборот? – мент сидел на земле в невообразимой позе: опершись позади руками, а длинные ноги раскинув в стороны. Болело у него там наверно. У него вообще-то тоже болело, но так вот сидеть…

– Я бы многое сделал наоборот, – заверил его Серый. – Я бы не гонялся по улице за малолетками. И не сидел так на земле.

– Вот поэтому я работаю в милиции, а ты…

Серый нутром почувствовал, сейчас скажет: вор. А ведь все его поймут. Так и подумают, что он вор. Не будешь же каждому объяснять, что он что-то вроде Робин Гуда. Они про такого и не слышали даже. Поэтому он быстро перебил мента:

– А я студент экономического факультета, между прочим!

– Из неблагополучной семьи, – хмыкнул Влад.

– Да тебе какое дело до моей семьи, – взвился Сергей. И мент замолчал.

“Вот только так с ними и можно, – подумал вор про себя. – Как начинаешь истерики закатывать, так они шелковые становятся. И жены у таких сплошь красивые истерички. Видно по себе людей судят: у них-то истерика только перед тем как вены вскрыть”.

Вскоре все бодро жевали лепешки с мясом. Серый так есть не любил. Еда – это ведь как опера. Ее нельзя слушать, то и дело перематывая пленку магнитофона, потому что очень спешишь и надо срочно узнать, чем дело закончилось. Вот и есть на скаку нельзя. Нет, вы как хотите, но он так не может. Он начал с чувством и расстановкой жевать мясо. Вернее попробовал. Мясо было настолько жестким, что казалось, жуешь не плоть живого существа, а веник из-под лестницы. Если попадалась курица такой жесткости, бабушка обычно говорила: “Сдохла своей смертью”. А это несчастное животное, наверно, просто было диким. Не паслось спокойно на лужку, нагуливая жирок. Не ело биодобавки, от которых мясо готовится минут за пять и становится на вкус нежным, до того, что во рту тает. Эта тварь травинку жевала, а глазом за кустами следило: не спрятался ли там дружище Асуэл с верным луком. И чуть малейший шорох – она несется по Флелану, пока копыта не отбросит. А теперь ему, студенту экономического факультета третьего курса, выросшему на колбасе и домашних пельменях надо это прожевать, не повредив свой желудок. За этими печальными мыслями он не заметил, что все ждут только его. Открытие не заставило поторопиться. Он был уверен, что делает благое дело. Вон Влад смотрит на него чуть ли не с благодарностью: лишних пять минут на твердой земле, а не на Лютом волке.

Асуэл наоборот скрипел зубами и старательно давал понять, что обед закончен. Сергей жевал с невинным видом: мол, на что ты мне намекаешь, не врублюсь.

Терпение эльфа иссякло:

– Доешь в пути, – бросил он и дал знак всем садиться на вольфов.

– Как это в пути? – возмутился парень.

– А вот так: в руку, которую к небесам поднимал, возьмешь лепешку и будешь есть.

– Не буду! – топнул ногой Серый. – Вы нарушаете конвенцию красного креста о пленных. Их просто обязаны кормить, поить и купать, между прочим. Я весь чешуся!

Никто на его вопли внимания не обратил. Даже любопытный Ут не поинтересовался что такое “конвенция красного креста”. Стремительный напряженно пригнулся к земле:

– Если сейчас же не сядешь, уедем без тебя, – раздался утробный голос. Как-то так было сказано, что Сергей понял: действительно уедут. Он бросился к вольфу и путь продолжился.

Весь день на вольфе! Одна маленькая остановка, чтобы перекусить. Людям, не привыкшим к длительной верховой езде, пришлось несладко. К постоянно ноющим синякам у Влада прибавилась боль в ногах, спине и, извините, заднице. Когда вольфы остановились, Влад даже спуститься толком не смог – сполз с мохнатой спины как мешок с картошкой. Утешило только то, что все внимание обращено на Сергея, свалившегося с седла, как смертельно раненый. Если бы через несколько секунд он не вскочил, услышав о еде, он никогда и не догадался бы, что это было притворство. Пожалуй, по этой части вор переплюнул даже его жену.

Дорога казалась бесконечной. Солнце крутилось по небу. Если бы постоянно следил за ним глазами, голова б закружилась. С надеждой он измерял глазами расстояние до горизонта, но оно сокращалось медленно. Был бы собеседник, может, не так трудно было перенести это все. Но вольф Лютый угрюмо молчал.

Влад на мгновение оторвался от мохнатой спины. Где там Ут? Может, хоть он подъедет поближе. Хоббит будто услышал его мысли. Через несколько минут он нагнал Влада, и поскакал рядом.

– Может, хочешь поговорить? – дружелюбно спросил Ут. На этот раз басовитый голос дрожал, поскольку хоббит то и дело подскакивал на вольфе. – Во Флелане есть поговорка. Хороший попутчик – короткая дорога.

Вопросы у Влада мигом выветрились, поэтому он попросил:

– Расскажи немного о Флелане.

Ут не заставил повторить просьбу дважды. Правда, решил, что начать надо прямо от сотворения. Влад не стал его переубеждать, пусть говорит, о чем хочет, главное, чтобы не умолкал. Полилась неспешная речь.

– Первое, что сотворил Ланселот – это землю, похожую на половину яблока. И назвал он землю Флеланом. Небо над планетой было темным и мрачным. И тогда сотворил Ланселот Саеру, которая освещает Флелан днем, обходя планету по гигантской спирали. Когда же Саера заходила за край горизонта, небо по-прежнему оставалось темным. И тогда сотворил Ланселот зеленую Арасу и раскрасил ее черными пятнами, чтобы она была красива. Араса освещает Флелан ночью. Потом он наполнил небо звездами, чтобы они как блестки на темном полотне украшали небо и радовали глаз. Затем, сотворил Ланселот Великие Пески. Они ободом окружили полушарие, чтобы никто не смог перейти их и упасть в бездонную пропасть, находящуюся за пределами планеты. В Великих песках Ланселот поставил четыре пика: Юджин напротив Сивера, а Вась, – Влад хмыкнул, – напротив Зэпа. Для того чтобы путешественникам легко можно было определить в какую сторону идти. Устроив все красиво и мудро, Ланселот, стал творить природу Флелана. Он сотворил два больших моря: Слезы Ланселота и Кровь Ланселота, и одно большое озеро Надежд. А если ты спросишь, чем отличается озеро от моря, то я скажу тебе: вода в морях соленая. Ее нельзя пить, если ты хочешь жить. В озере Надежд вода такая же, как в ручьях и реках. Оно поит многих живущих. А море кровь Ланселота – вода багряная, как кровь.

После этого Ланселот создал Аксельскую горную гряду, разделившую Флелан почти на две части. Недалеко от центра мира гряда разделяется, на три ветви: Сальбийскую – она ведет на Сивер, Вирамскую – она ведет на Вась, и Юлукскую – она ведет на Юджин. Примерно через дневной переход ветви переходят в пологие холмы. Вот они, – Ут показал вдаль справа и слева от их дороги. – Третью ветвь отсюда не видно. В горах добываются полезные ископаемые, необходимые для изготовления плугов, мечей и других полезных вещей. Так же в горах находят драгоценные металлы: серебро, золото и мифрилл. Множество драгоценных камней добывается гномами, для ожерелий и корон, украшения жилища правителей, и просто магии. В горах же добывается горный хрусталь – из нее делают красивую дорогую посуду, а некоторые богачи вставляют его в окна. Если изделие из хрусталя весь день впитывало лучи Саеры, то всю ночь будет светиться голубоватым светом. Поэтому часто из него делают светильники…

В речи хоббита постоянно чередовались сказочные мотивы о неведомом боге Ланселоте и проза жизни: что и для чего используется и сколько это стоит. Он неспешно продолжил лекцию:

– Вокруг воды: рек, морей и озер, Ланселот насадил различные деревья. Одни из них кормят нас, другие дают шерсть – но она стоит дорого, потому что пифитти часто усыпляют того, кто приходит за шерстью. Приходится договариваться с ними, давать им подарки. Третьи деревья служат для строительства домов и изготовления мебели. Так же Ланселот сотворил множество прекрасных цветов. Некоторые полезны: они освещают нам дорогу в ночи, лечат от различных болезней и ран или служат для изготовления магических напитков. Другие же служат только для радости, чтобы приятно было смотреть на цветущий Флелан. Когда природа была сотворена, она была совершенна и прекрасна. Можно было поселить сюда живущих. Первыми Ланселот сотворил разумных зверей: сиоси, которые живут в воде, мьяутти и вольфов, которые живут на земле и воробьев и драконов, которые живут в воздухе. Легенды говорят, что существовали еще тигрисы, кентавры и оборотни, днем ходящие в виде хуманов, а ночью в виде больших лис. Но теперь невозможно доказать или опровергнуть это утверждение. Никаких документов не сохранилось, – Ут несколько сник.

Влад мельком подумал, что это напоминает научный доклад. Впрочем, для темных жителей все наука. Может, и на земле в средние века находились ученые, пытавшиеся найти трех легендарных китов, на которых покоится планета. Погрустив немного, хоббит продолжил:

– После сотворения разумных зверей были сотворены прочие неразумные твари. Сейчас их не так много осталось: крупные собаки, лошади, вороны, орлы, янцы – почти все, кто пережил апокалипсис. Тех же, кто погиб, я не буду перечислять, – хоббит тяжело вздохнул. – Когда леса были наполнены животными, а небо птицами. Когда в воде стала плескаться рыба и другие пресмыкающиеся, настало время заселить мир разумными существами. Первыми были созданы рикмасы: существа, чем-то похожие на эльфов или… вас. Но у них есть и что-то от животных, что дает им преимущество в выживании. Потом на землю ступили эльфы. Если в рикмасах много от животных, то в эльфах от природы. Каждая из трех ветвей – горные, морские и лесные эльфы настолько близки к своей среде, что могут полностью слиться с ней. Затем на планете появились хоббиты, гномы и некоторые другие разумные существа. Так началась история моей прекрасной родины – Флелана. Долгие годы жила она в мире и покое. Каждый занял свое место в мире. Хоббиты обрабатывали землю. В Сеющий месяц они распахивают почву и засевают ее тремя видами семян: теми, что дают хлеб, теми, что насыщают и теми, что радуют. В Дождливый месяц, который сегодня заканчивается, обильные дожди проливаются на Флелан, чтобы не приходилось хоббитам поливать поля. В Синем месяце поля полны плодов, но нужен еще один месяц – Зрелый, чтобы все это приобрело наилучший вкус и самый большой размер который только возможен. Когда же наступает Жатвенный месяц…

Мерный басок хоббита звучал так приятно, что Влад забыл о боли в ногах, а уж когда легенда плавно перешла в лекцию по сельскому хозяйству, веки мало помалу начали смыкаться. И окончание вдохновенной речи он не услышал. Когда от толчка снова открыл глаза, увидел, что хоббита рядом нет, а непомерно длинный день, насыщенный столькими приключениями заканчивается. Горы, которые ему показывали издали, теперь находились рядом, так, что даже закрыли Саеру. Вот когда порадуешься, что солнце крутится. Потерпи полчасика – и оно выскочит слева. А пока казалось, что за горами пожар. Причем глобальный: километров на двадцать, не меньше. Жара спала. Дорога поднималась вверх. Чем выше, тем прохладнее становилось, и бешеная скорость вольфа еще сильнее остужала его, даже то, что он прижимался к зверю, не помогало.

– Долго еще ехать? – решился он еще раз спросить у Лютого.

– Около двух дагрунов. Потом Башня стражей.

– А дагрун – это что? – не понял Влад.

– Об этом даже младенцы знают, – фыркнул вольф, но все же пояснил. – Дагрун – это мясной суп. Один дагрун – это время пока варится мясной суп.

Влад понял, что это вся информация, которую он получит, и снова приник к загривку. Жаль, хоббита обидел невниманием, он бы подробнее рассказал. А теперь Влад не мог рассмотреть, где тот едет, чтобы извиниться. Он не был силен в приготовлении пищи, но судя по всему, дагрун длится около часа. Не так быстро, как хотелось бы.

Не смотря на холод, Влад не стал пытаться опустить рукава на рубашке – на такой скорости не получится. Чуть приподнял голову. Увидел, что Серый припал к Звонкому, и вид у него такой, будто вот-вот упадет. У Влада тоже пальцы окоченели от холода и напряжения.

Впереди раздалось короткое подвывание, которое эхом прокатилось по всем вольфам и замерло позади. Вскоре вольфы собрались вместе. Асуэл быстро накинул темно зеленый плащ с рукавами. Он стащил Сергея на землю, над ним склонился Ут закутанный до такой степени, что напоминал круглого и пушистого колобка с красным носом. Из под полы шубки торчали голые ступни, покрытые темными волосами. Влад с трудом разжал пальцы и тоже упал бы, если бы Тораст не подхватил его. Сам орк продолжал щеголять открытой кожаной безрукавкой и от него только что пар не валил. Все утепление ему похоже заменил островерхий меховой колпак.

– Здесь для вас холодно, – Асуэл обратился к Владу. – Но у нас нет запасной одежды. Надо подняться на перевал, в Башню стражей. У них найдется что-нибудь. А пока выпейте это, чтобы согреться.

Он протянул Владу крышечку, прикрывавшую пробку металлической фляги – чуть больше наперстка. Влад с сомнением понюхал алую жидкость, запах как знакомый не опознал и, закрыв глаза, опрокинул в себя. Вкуса у жидкости тоже не почувствовал – видимо, слишком мало ее было, но вот эффект проявился сразу. Словно кипяток помчался от горла к рукам, в живот и в ноги. Владу даже захотелось рубашку снять, чтобы охладиться.

Жидкость оживила и Сергея. Он вытаращил глаза, но не вскочил, только водил глазами вокруг, как безумный. Наконец снова прикрыл их, простонав:

– Я так надеялся, что это был сон!

– По вольфам! – скомандовал Асуэл.

– Может, отдохнем маленько? – Серый посмотрел на эльфа снизу вверх так жалобно, что и каменное сердце растаяло бы. Но десятник не поддался:

– Нам надо быть в Башне стражей до того, как последний луч солнца погаснет. Если не успеем – погибнем.

Снова оседлали вольфов и продолжили путь. Теперь скачка замедлилась – горная дорога утомила и вольфов. Вскоре справа земля закончилась – там зияла пропасть. Слева наоборот взвилась за облака безжизненная скала. Дорога сузилась до двух метров. При объемах вольфа, Владу казалось, что его вот-вот уронят, он увидел, что Серый отвернул голову к стене, чтобы не видеть опасно близкую бездну. Мент заставлял себя смотреть вниз, на деревья, казавшиеся отсюда густой травой, на желтую дорогу, которая вела в небольшое селение. Владу нравилось балансирование на грани. Так он и работу выбрал.

Саера светила в спину. Прошло еще какое-то время и, посмотрев влево, мент увидел, что стена стала рукотворной, сложенной из камней, скрепленных то ли смолой, то ли глиной. Поднял голову вверх – в высоте темные провалы бойниц. “Вот и до Башни добрались!”

Вольфы перешли на шаг, а потом остановились. Асуэл спешился. Темно зеленый плащ красиво колыхнулся.

– Что случилось? – спросил его Влад, тоже сползая с вольфа. Действие напитка уже заканчивалось, и он, размяв пальцы, расстегнул пуговицу на рукавах и опустил их, застегнув манжеты. Серый растирал себя, пытаясь согреться.

– Не знаю, – Асуэл тревожно дернул плечом. – Здесь нас должны были проверить, но стражи молчат.

Позади захрипел орк.

– Он говорит, надо все равно идти вперед, – перевел Ут. – В горах сегодня ночью не выжить. И люди плохо одеты.

– Пойдем медленно, – решил эльф. Он приготовил лук, прижался к стене и ступил на каменные ступени, которые сузились до метра и стали понемногу спускаться вниз. Башня полностью скрывала солнце. В голубых сумерках было видно лишь темно-серую тень эльфа, скользившую вдоль стены.

Над пропастью появилась редкая деревянная ограда – жалкое подобие защиты от падения. Влад, с сомнением посмотрев на каменные ступени, решил, что вольфы здесь не пройдут. Однако Свирепый, словно подобравшись, двинулся вслед за Асуэлом. Мент оглянулся и увидел, что Тораст тоже приготовил меч. Даже маленький Ут откуда-то достал клинок.

– Дай мне тоже оружие, – обратился Влад к орку, но тот только ухмыляясь, прохрипел что-то. Ут с готовность перевел:

– Он говорит, оружие надо заслужить, – и продолжил как ни в чем ни бывало. – Сейчас идет Тораст с вольфом, а потом ты с Лютым, – показал он на Влада, – и ты со Звонким, – кивнул он Серому. – Я последний. Постарайтесь идти тихо.

“Блин, без имени, без оружия… И надо умудриться выжить”, – Влад прижался к стене и стал бесшумно двигаться за остальными. Вольфы двигались, не задевая деревянную ограду. Влад удивился, как эти огромные животные могут становиться незаметными и уменьшаться в размерах.

Каменная стена становилась все ниже. Асуэл пригнулся, Свирепый за ним полз. Вот и последний поворот. Асуэл тенью скользнул за него. Следом исчез вождь вольфов. Когда настала очередь Влада, он обогнул каменную ограду и увидел, что эльф, орк и вольфы стоят, прижавшись к створкам распахнутых ворот, за которыми виден пустой каменный двор. Лишь справа у самой горы рос раскидистый тополь с серебристыми листьями. Как он сюда попал? Во дворе лежали длинные тени.

– Здесь словно и нет ни кого. Куда они пропали? – прошептал позади него Ут.

Орк что-то сказал командным тоном, а Асуэл перевел:

– Оставайтесь здесь, люди. Мы проверим башню.

Трое двуногих и вольфы проскользнули в ворота и исчезли в глубине двора. Влад и Сергей остались в одиночестве. Мент тут же повернулся к вору:

– Идем. Наш единственный шанс.

Сергей не торопился:

– Думаешь, Тораст пошутил, когда сказал, что ночью не выжить?

– А нам с тобой, что в лоб, что по лбу, – успокоил его Влад. – Или в горах умрем, или маг-дятел нас в каких-нибудь остроухих и клыкастых превратит.

– С чего ты взял? – засомневался Серый.

– А ты разве не видишь, кто ему служит? Одни мутанты.

– Тораст, вроде бы ничего…

– Это потому что он тебя еще съесть не собирался. А с правой рукой мага, вампиром, не хочешь еще раз встретиться?

– Нет! – воскликнул Сергей испуганно.

– Вот-вот. Я тоже. Так что идем, пока они не вернулись, – Влад решительно отодвинул Сергея с дороги и шагнул на каменные ступени. В самый раз, чтобы поймать головой летящий сверху камень.

Раныд. Поединок сильных. Битва вторая

Мар-ди вспомнился волнующий момент – его посвящали в диригенса. Старик Бадиол-Джамал тогда был жив. Мар-ди стало жаль его: наставник не смог добиться высокого звания. Но когда Бадиол-Джамал подошел к бывшему ученику и со радостными слезами на глазах поздравил – жалость ушла. Разве в звании дело? Разве не радует просто тот факт, что служителей Света стало больше, поэтому еще немного – и орден сможет изгнать тьму из каждого уголка вселенной, не будет силы, способной им противостоять…

Пока Мар-ди был минарсом, он путешествовал по мирам, вербовал минервалсов, как когда-то обратили его. После повышения обосновался при храме, воспитывал минарсов. Он присутствовал на погребении праха Бадиол-Джамала – его сожгли в одном из миров. Славная жизнь, славная смерть… Теперь он понимал чувства старика так хорошо, как никогда. Если бы его ученики смогли сделать больше, чем он – это было бы самым большим счастьем. Ведь главное не в том, чего добился именно ты, а чего добились они вместе. Сколько света принесли во вселенную.

Диригенс осознал, что зар остановился. Как много успел он вспомнить и передумать, пока бриллианты крутились! Отдохнул душой, сбросил лет десять. Не иначе, как ареопагит помог. Спасибо, что не оставляет своего смиренного слугу.

Зар и теперь благоволил к нему: Дерд-чар. Сразу два рыцаря устремились вперед, плечом к плечу. Лучше этого зара может быть только… Джют-се! Зар, который чуть не уничтожил его в первой битве, теперь сыграл на руку противнику. У него тоже с места сорвались два рыцаря, но заняли более выгодные позиции: один прикрывал переход остальных, а другой устремился вперед.

Еще один бросок зара и Мар-ди замер от ужаса: белый воин присоединился к первым двум, а черные заняли ключевые позиции, не позволяя его отряду сделать ни одного шага по полю, конечно, не все еще потеряно, но…

Не может быть! Ек-эк. А черный рыцарь надменно усмехается – наверняка так же, как его повелитель. Никому из отряда нельзя сделать ни шага, только тройка первых рыцарей уходит все дальше и дальше. Черные встали стеной. Один шанс из шести, что ему удастся выбраться из этой ловушки. Нет. Ни одного шанса.

Диригенс потеряно смотрел на поле. Потом на зар. Потом мимо бриллиантов, не обращая внимания на точки-глаза зара, потемневшие в предвестии беды. Где ты, Ланселот? Как бы я хотел увидеть тебя. Впрочем, зачем? Этот управитель не знает пощады. Он не может щадить, ведь проигрыш означает для него потерю мира. “А как бы поступил ты?” – услышал он внутри себя. О да, он поступил бы так же – сражался бы до конца. Только… Только он никогда не стал бы Управителем. Не потому что не способен на это, а потому что уверен: те, кто берет на себя смелость творить миры, подлежат осуждению. Есть только один Творец, а все остальные – жалкие подобия, лишь оскверняющие вселенную.

“Ты ошибся, Ланселот, – сказал он внутри себя. – Ты ошибся в тот момент, когда взял на себя смелость сотворить мир. Ты не должен был этого делать. И мы это исправим”.

“Вам придется постараться”, – это уже не могло почудиться. Ланселот действительно с ним разговаривал. И он не насмехался. Не был самоуверенным болваном, недооценивающим врага. Он сказал это спокойно и веско, как воин, готовый к сражению.

Мар-ди понял – им действительно придется постараться.

16 июня (35 Дождливого), около восьми вечера

Второе перемещение Ивана прошло не так удачно, как первое. Видимо, сказывалась усталость. Он пытался выполнить две задачи: попасть ближе к замку, но так, чтобы стражи его не заметили. Для этого минарс выбрал небольшую расселину рядом с дорогой, ведущей в замок. Стражи не могли увидеть, что творится внутри. Позже, когда он отдохнет, для дальнейшего пути наложит на себя заклинание невидимости и сможет прямиком попасть к Иситио. Все рассчитано правильно, только…

Пещера оказалась не с плоским дном. Она полого уходила вниз. Так что, переместившись чуть дальше от входа, ноги, попав на наклонную поверхность, поползли в пропасть. Он едва успел выбросить наружу посох и, срывая ногти, вцепился в камни. Падение прекратилось, но Иван боялся пошевелиться. Это надо же так влипнуть? Все тело пылало от использования магии, из-под пальцев сочилась кровь. Посох валяется где-то на дороге. Кто-нибудь пройдет – и прости-прощай верный друг. Так и этого мало, сегодня тридцать пятое Дождливого, значит, надо быть в замке до заката. А осталось не больше получаса. Или как там местные говорят? Десять песен. Минарс попытался успокоиться, не делать лишних движений. Первым делом надо остыть. Когда кожа не будет так пылать, силы появятся, чтобы выбраться. Он прижался к скале щекой. Камень прохладный, значит, его союзник. Так в детстве он прижимался щекой к ледышке, после разгоряченных боев за снежную крепость. Только ледышку выбирал гладкую, а камень – неприятно шершавый.

Он перебрал в памяти события, которые помогут успокоиться и остыть… Блины! Они горячие, но это неважно. Главное – приятное воспоминание. Мама пекла рано утром. Иван просыпался от сладко-жареного аромата и пулей летел в кухню, а на столе, покрытом скатертью (красные полоски на белом фоне), стояла большое плоское блюдо (самое большое в доме). На нем лежали огромные желто-коричневые, блестящие от масла блины. Если сесть в тень, можно увидеть, как от них подымается светлый парок. Рядом на столе глубокая тарелка. В ней яйца. Мама варила их чуть жиже, чем в мешочек. Ломала сверху скорлупу, вычищала чайной ложечкой содержимое в тарелку, солила и тщательно перемешивала. Поскольку яйца недоваренные, желток жидкий, в нем плавают кусочки вареного белка. Берешь гигантский блин, сворачиваешь треугольником и макаешь в жидкое яйцо. Пока мама отвернется, чайной ложкой кладешь начинку в рот. Если мама заметит – не страшно. Усмехнется и великодушно скажет:

– На таких едоков и пять яиц мало. Не блины с яйцом едят, а яйца с блинами.

По малолетству он не ощущал в чем разница. Да и сейчас понимал смутно. Он хорошо понимал только одно: блины с такой начинкой – это потрясающе. А вот Яна этого не понимала. Чуть не в первый день совместной жизни заявила:

– Если любишь такое – вари сам и ешь без меня. Мне смотреть противно.

Зачем он вспомнил про Яну? Он же про блины вспоминал.

Блины – это солнечная погода круглый год. Не мог он вспомнить, чтобы они ели блины в грозу или снегопад. Может, тут действовала какая-то магия? Начинает мама замешивать тесто на блины и погода меняется: тучи развеиваются, выходит солнце…