Текст книги "Тайна, в которой война рождалась… (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну)"

Автор книги: Игорь Овсяный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

«Хакко Иццу» – «Восемь углов под одной крышей»

Незадолго до описанных событий начал дымиться горизонт и на Дальнем Востоке. Взрыв железнодорожного полотна поздно вечером 18 сентября 1931 г. в Лютяогоу, севернее Шэньяна (Мукдена), сначала не привлек к себе внимания. Южноманьчжурская железная дорога практически находилась во владении Японии и охранялась ее солдатами. Те, кто слышал взрыв, решили, что он связан с очередными маневрам» японских войск. Как позже установила международная комиссия, повреждение было незначительным и не помешало своевременному прибытию поезда, следовавшего в южном направлении со станции Чанчунь. Вряд ли кто мог тогда предположить, что взрыв послужит сигналом начала войны на Дальнем Востоке, которая продлится пятнадцать лет.

Развитие последующих событий приобретало стремительный характер. Японские власти заявили, будто взрыв произвели китайцы. В доказательство они предъявили английскому военному атташе трупы двух китайских солдат. В ту же ночь японские войска внезапно напали на китайские военные казармы в Мукдене, Чанчуне, Сыпингае, Гуичжулине и других городах. На следующий день над Мукденом уже развевался государственный флаг Японии. Ее войска приступили к оккупации северо-восточных провинций Китая.

Для оправдания своих агрессивных действий японское правительство заявило, будто они вызваны необходимостью «защиты Азии от коммунизма». Захват Маньчжурии и образование марионеточного государства Маньчжоу-Го изображались как создание плацдарма для обороны «цивилизации». Токио требовало, чтобы западные державы предоставили ему мандат на «восстановление порядка» в Китае.

«…Рост коммунизма в Китае, – говорилось в официальном заявлении правительства в связи с рассмотрением японо-китайского конфликта в Лиге наций, – представляет вопрос огромной важности для европейских государств и Соединенных Штатов; по сравнению с ним все другие проблемы теряют всякое значение. В то же время Маньчжурия, которая полностью порвала свои отношения с Китаем, становится барьером против коммунистической опасности на Дальнем Востоке, и каждому государственному деятелю должно быть ясно значение Маньчжурии с этой точки зрения».

Архиреакционный характер тогдашнего режима в Японии и его враждебность коммунизму, разумеется, ни у кого не вызывали сомнения. Стремясь обеспечить себе надежный тыл в подготавливаемой войне, токийское правительство предприняло в 1931 г. массовые репрессии против прогрессивных сил, и прежде всего против коммунистической партии, действовавшей в глубоком подполье. Тысячи патриотов были брошены за тюремную решетку. Что касается «спасения цивилизации» в Азии, то здесь коммунистическое пугало использовалось для маскировки агрессивных целей японского империализма.

Движущей силой внешней политики Японии являлись хищнические устремления ее монополий. «Дзайбацу» стремились к захвату чужих рынков и источников сырья, закабалению и порабощению других народов. Сохранение в общественном строе многочисленных элементов средневековья, сочетание развитых капиталистических отношений в промышленности, которая отличалась высокой концентрацией капитала, с полуфеодальной системой помещичьего землевладения придали политическому курсу страны специфические черты.

В основу идеологии милитаристов было положено два принципа: «Кадо» (императорского пути) и «Хакко Иццу» (восемь углов под одной крышей). Они были тесно связаны с полурелигиозным культом «Синто». Только раса Ямато (древнее название страны), которая происходит непосредственно от богини солнца Аматерасу, обладает нравственными качествами, необходимыми для установления на земле справедливости и порядка, – такова была суть положенной в его основу доктрины. Расе Яма-то, утверждали ее пропагандисты, в лице императора, имеющего божественное происхождение, предназначено владеть и править миром. И когда все «восемь углов» света будут объединены под одной крышей японской империи, в мире прекратятся войны и конфликты, наступит тишина и спокойствие.

Для пропаганды культа «Синто» и основанной на нем расовой теории широко использовались кино, радио, националистическая литература. Со школьных лет японцы воспитывались на примере «великого национального героя» Хидеёши, который три века назад вторгся со своим войском в Корею и попытался на практике осуществить «императорский путь». Памятником его похода являлся сохранявшийся на протяжении трехсот лет и упоминавшийся в туристических справочниках высокий холм в г. Киото. Как гласит предание, он состоит из носов и ушей, отрезанных у 38 000 корейских и китайских солдат.

Многолетняя пропаганда расовой исключительности и «особого призвания» Японии, систематически отравлявшая сознание народа, давала свои результаты.

«Каждый японский патриот, – отмечал английский исследователь Кроу, – был убежден, что Япония должна завоевать Корею в качестве первого шага к завоеванию Китая и завоевать Китай в качестве первого шага к завоеванию всей Азии и установлению господства над миром…»

Одним из главных элементов военной политики Японии была подготовка агрессии против СССР. Еще в начале XX века ее экспансия на Дальнем Востоке была направлена явно против русского государства. Милитаристы стремились отрезать нашу страну на востоке от всех выходов к океану, отторгнуть дальневосточные земли. В ходе войны 1904—1905 гг., которую японцы начали вероломным нападением на русский флот, они захватили южную часть Сахалина. В годы интервенции против Советской России японские империалисты оккупировали Дальний Восток и четыре года грабили наш народ и творили злодеяния. В конце 1922 г. интервенты и белогвардейские части вынуждены были под ударами Красной Армии убраться с Дальнего Востока. Однако японские милитаристы не отказались от своих замыслов.

Характерным документом, рождение которого связано с подготовкой Японией новой серии войн и захватов, является так называемый «меморандум Танака». По крайней агрессивности и авантюризму изложенных взглядов его можно с полным основанием поставить в один ряд с гитлеровской «Майн кампф». Опубликование этого секретного документа в китайском журнале в сентябре 1931 г. вызвало сенсацию.

Происхождение «меморандума» таково. В 1927 г. недолгий период временной стабилизации капитализма в Японии закончился острым финансовым кризисом. Перспектива экономического краха и социальных потрясений, а также размах революционных событий в Китае встревожили правящие круги Японии. Наиболее реакционная буржуазия приняла решение, наряду с усилением репрессий против трудящихся, начать интервенцию в Маньчжурии. Генерал Танака, возглавивший правительственный кабинет, летом 1927 г. созвал в Дайрене конференцию с участием японских дипломатов, аккредитованных в Китае, руководителей военного министерства, Квантунской армии и генерального штаба. Секретный меморандум, представленный им императору, излагал программу действий, которую выработали на конференции.

Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если, не будет проводить политику «крови и железа», утверждал Танака. Далее он излагал основы политики в отношении Маньчжурии и Монголии, причем исходил из задачи превратить их в плацдарм для дальнейшей агрессии против Китая и СССР.

«…Для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные малоазиатские страны, Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами. Мир тогда поймет, что Восточная Азия наша, и не осмелится оспаривать наши права.

…Под предлогом того, что красная Россия готовится к продвижению на юг, мы прежде всего, должны усилить наше постепенное продвижение в районы Северной Маньчжурии, захватить таким путем богатейшие ресурсы этого района страны… В программу нашего национального развития входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Южной Маньчжурии для овладения богатствами Северной Маньчжурии.

…Чтобы сохранить свою независимость, а также для того, чтобы предостеречь Китай и весь мир, мы должны будем когда-нибудь скрестить оружие с Америкой».

Японские официальные круги выступили с опровержением подлинности документа. Однако их последующие действия развивались в полном соответствии с «меморандумом Танака».

Захват дальневосточных территорий СССР рассматривался правящей кликой как главное условие для установления владычества Японии над всей Азией. С 1928 г. военные деятели и генеральный штаб уже начали планировать войну против Советского Союза, выжидая лишь подходящий момент для ее развязывания. Этот план (кодовое название «Оцу») предусматривал использование территорий Кореи и Маньчжурии в качестве плацдарма для операций по захвату Советского Приморья. Как показал на Токийском процессе[4]4
  Процесс проходил с 3 мая 1946 г. по 12 ноября 1948 г.


[Закрыть] генерал-лейтенант Мияке, бывший начальник штаба Квантунской армии в 1928—1932 гг., «план операций, которые должны были привести к оккупации Маньчжурии, являлся одной из важнейших составных частей общего плана операций японских войск против СССР».

В связи с напряженным положением на маньчжуро-советской границе, Советское правительство в конце 1931 г. предложило Японии заключить пакт о ненападении. Ее правительство целый год не отвечало, а затем сообщило о своем отказе[5]5
  Советское правительство несколько раз поднимало вопрос о заключении пакта, но Япония под различными предлогами уклонялась.


[Закрыть]. Вместе с тем после захвата Маньчжурии оно сразу же приступило к подготовке там плацдарма для вторжения на советскую территорию. В соответствии с планом «Оцу» намечалось нанести СССР два удара: первый – по направлению на Ворошиловск и Владивосток, второй – через Монгольскую Народную Республику в районе Читы. Строительство железных и шоссейных дорог, аэродромов и других военных объектов велось в точном соответствии с агрессивными замыслами.

Добиваясь отказа Советского Союза от своих прав на Китайско-Восточную железную дорогу[6]6
  Дорога была построена правительством России в 1897—1903 гг. в соответствии с русско-китайским договором 1896 г.


[Закрыть] и подготавливая почву для вооруженного конфликта, милитаристы организовывали на КВЖД акты саботажа и диверсий, применяли репрессии к советским рабочим и служащим. Граница между «Маньчжоу-Го» и СССР стала местом постоянных столкновений, провоцируемых японцами.

Советским обвинением на Токийском процессе была представлена запись беседы, имевшей место в Москве в 1931 г. между бывшим японским послом Хирота[7]7
  Один из 28 бывших государственных и военных деятелей Японии, преданных суду международного трибунала. Этот профессиональный дипломат несколько раз занимал пост министра иностранных дел, в 1936 г. был премьер-министром. В период его пребывания на этом посту Япония заключила «антикоминтерновский пакт» с фашистской Германией.


[Закрыть] и представителем генерального штаба генерал-майором Харада. Хирота просил собеседника передать начальнику генерального штаба, что «нужно занять твердую позицию по отношению к Советскому Союзу, приняв решение воевать с СССР в любое время, когда это окажется необходимым. Однако целью должна быть не столько защита против коммунизма, сколько оккупация Дальнего Востока и Сибири».

Японские милитаристы не собирались ограничиться планом отторжения соседних советских территорий. Превращение Японского моря в «японское озеро» должно было служить лишь началом дальнейших завоеваний.

«Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом, – заявил Араки[8]8
  Генерал Араки, один из главных военных японских преступников, активный участник интервенции на Советском Дальнем Востоке в 1918—1922 гг., в рассматриваемый период являлся военным министром.


[Закрыть] на совещании губернаторов префектур в 1933 г. – Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

Такова была «необходимость», ссылаясь на которую японские империалистические круги готовили войны против СССР и других государств.

Под влиянием мирового экономического кризиса 1929—1933 гг., воздействие которого на японскую экономику проявилось в особенно тяжелой форме, Япония первой из империалистических держав вступила на путь агрессии. Захват ею в конце 1931 г. Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) означал образование на Дальнем Востоке очага новой мировой войны.

* * *

Лозунг борьбы против «коммунистической опасности» агрессоры использовали для маскировки своих истинных целей. Шумиха по поводу «угрозы большевизма», раздувавшаяся буржуазной прессой, служила прикрытием гигантского заговора наиболее хищных и разбойничьих кругов международного монополистического капитала, стремившихся к установлению мировой гегемонии. Человечество дорого заплатило за то, что демагогия реакционеров и милитаристов всех мастей по поводу «коммунистической опасности» не была своевременно разоблачена и пресечена.

Суровым напоминанием об этом является летопись преступлений агрессоров, предъявленная обвинением на Нюрнбергском и Токийском процессах. Нельзя не отметить вывода, к которому пришел один из представителей обвинения от США в Нюрнберге доктор Р. Кемпнер: «В действительности эта фраза о коммунистической опасности была вымыслом, который в числе прочих вещей привел в конечном счете ко второй мировой войне» (4).

Глава II.
Кто вскормил хищников?

Германия – «антисоветская шпага» Запада

После нескольких дней пребывания в загородной резиденции Рокка делле Каминате Муссолини вернулся в Рим и вызвал 8 марта 1933 г. статс-секретаря по иностранным делам Сувича.

– Вот идея, которая пришла мне в голову между двумя партиями в кости, – деланно небрежно произнес «дуче» и бросил на стол подготовленный им проект «Пакта четырех», ставшего прообразом позорной мюнхенской сделки в 1938 г.

Еще за полгода до выдвижения проекта «Пакта четырех» Муссолини заявил в Турине, что «обремененная» большим количеством членов Лига наций неспособна обеспечить мир в Европе. Итальянский диктатор предлагал вернуться к практике XIX века, когда все вопросы в Европе решались «концертом великих держав». На этот раз в «концерте» должны были участвовать четыре державы – Италия, Германия, Англия и Франция. Они образуют своего рода «европейскую директорию» для проведения политики «сотрудничества и поддержания мира».

Бросалась в глаза антисоветская направленность пакта. Великую европейскую державу – СССР демонстративно отстраняли от какого-либо участия в решении европейских проблем. Итальянская печать не делала секрета из того, что было на уме у «дуче». «В плане Муссолини, – писала „Трибуна“ в передовой статье 9 апреля 1933 г., – есть элемент, о котором не говорят или говорят косвенно». Этим элементом, пояснила газета, являлось «активное освобождение мира от большевизма». Для обсуждения проекта пакта Муссолини пригласил в Рим премьер-министра Англии Макдональда и министра иностранных дел Саймона, находившихся в Женеве конференции по разоружению. Высокие английские гости горячо поддержали инициативу фашистского диктатора. Вскоре Макдональд использовал трибуну палаты общин для выступления в поддержку пакта.

Гитлеровцы с радостью восприняли предложение о «Пакте четырех». Их он устраивал как нельзя лучше. Фон Папен заявил, что идея Муссолини «гениальна». Немедленно был направлен ответ в Рим: Германия готова тотчас приступить к переговорам. Итальянский проект в силу ряда соображений поддержала и французская дипломатия. «Пакт четырех» стал одним из центральных вопросов международной жизни, на страницах буржуазных газет замелькала мясистая физиономия Муссолини с выдвинутой вперед нижней челюстью.

Какую сенсацию вызвала бы в те дни публикация некоторых секретных документов европейских дипломатических канцелярий, ставших известными позже! Инициатором пакта являлся вовсе не Муссолини. Демагог и позер, отличавшийся непомерным тщеславием, «дуче» присвоил себе «лавры», которые должны были принадлежать другому лицу, пожелавшему остаться в тени. Приведем один из документов.

«…Как выясняется, – сообщал из Рима американский посол Лонг 24 марта 1933 г., – идея создания группировки четырех держав обязана своим происхождением не Муссолини, а Макдональду. Перед своей поездкой в Рим последний доверительно обсуждал эту идею в Женеве, в частности с некоторыми польскими сотрудниками Секретариата Лиги, а они сообщили об этом м-ру Гибсону[9]9
  Исполнял обязанности руководителя делегации США на Конференции по разоружению.


[Закрыть].

По данным этих информаторов, главной заботой Макдональда было создание небольшого высшего совета из главных европейских держав, совет заседал бы почти непрерывно и принимал бы решения, которые исполнял бы обычный Совет Лиги…»

Добытая американцами информация оказалась достоверной. В полной мере одобряя замыслы Макдональда, правительство США хранило в тайне полученные сведения.

В те дни, когда проект «Пакта четырех» был представлен международному общественному мнению, мало кто сомневался, что по духу и целям он являлся чисто фашистским документом (это делает «честь» представителю «западной демократии» Макдональду, который нашел столь «хорошую» ширму для продвижения своей идеи)..

Ныне история рождения «Пакта четырех» полностью раскрыта в трудах зарубежных и советских исследователей. Американский автор Фарниа, опираясь на материалы секретных архивов госдепартамента и опубликованные дипломатические документы США и Англии, пришел к выводу: содержащиеся в этих источниках сведения «почти не оставляют места для сомнений, что происхождение „Пакта четырех“ связано первоначально с правительством Макдональда».

Проект пакта был положен Муссолини на стол переговоров в следующей редакции:

«Рокка делле Каминате, 4 марта 1933 г.

Политический пакт согласия и сотрудничества между четырьмя западными державами.

I

Четыре западные державы – Италия, Франция, Германия и Великобритания – принимают на себя обязательство во взаимоотношениях друг с другом осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира, в духе пакта Келлога и «Пакта о неприменении силы». В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами.

II

Четыре Державы подтверждают, в соответствии с положениями Устава Лиги наций, принцип пересмотра мирных договоров при наличии условий, которые могут повести к конфликту между государствами. Они заявляют, однако, что этот принцип может быть применим только в рамках Лиги наций и в духе согласия и солидарности в отношении взаимных интересов.

III

Италия, Франция и Великобритания заявляют, что в случае, если Конференция по разоружению приведет лишь к частичным результатам, равенство прав, признанное за Германией, должно получить эффективное применение…

IV

Четыре Державы берут на себя обязательство проводить, в тех пределах, в которых это окажется возможным, согласованный курс во всех политических и неполитических, европейских и внеевропейских вопросах, а также в области колониальных проблем…»

Совершенно очевидно, что выдвинутые на первый план фразы о мире и ссылка на пакт Келлога, предусматривавший отказ от войны как средства национальной политики, были призваны скрыть подлинные цели договора. Обращает на себя внимание прежде всего вторая часть статьи I. В полном противоречии со сказанным в первой части участники пакта, по существу, декларировали свое намерение навязать другим государствам угодную «четырем» политику (разумеется, о«а именуется „политикой мира“). Если учесть, что незадолго до появления на свет проекта „Пакта четырех“ агрессивные круги международной буржуазии усилили поиски выхода из „кризиса путем войны против СССР, а папа Пий XI объявил „крестовый поход“ против «безбожного большевизма“, то легко в статье I различить четырехгранное острие, направленное против Советского Союза.

Задуманная Форин оффисом дипломатическая комбинация сводилась к следующему: фашистские державы – участницы пакта возьмут на себя задачу спасти Европу от «большевистской опасности». Западные же демократии обязуются щедро вознаградить своих наемников. Статья II устанавливала фактически, что оплата должна производиться чужими землями и чужой свободой под предлогом «пересмотра» версальских границ. Правда, там содержалась ссылка на Устав Лиги наций. Но, поясняя подлинный смысл статьи статс-секретарю германского МИД Бюлову, итальянский посол в Берлине Черрути сообщил: идея пакта заключалась в том, чтобы «осуществить ревизию посредством соглашения между четырьмя державами, имея в виду, что затем это будет только подтверждено Лигой наций».

Статья III являлась наиболее одиозной и в свете дальнейших событий, нельзя не сказать, наиболее преступной. Она предусматривала «подарок» Гитлеру, о котором тот не смел тогда и мечтать. Западные державы соглашались на ликвидацию военных ограничений Версаля.

В беседе с германским послом в Риме Хасселем 15 марта 1933 г. Муссолини откровенно показал огромную выгоду, какую «Пакт четырех» предоставлял фашистской Германии:

«Благодаря обеспеченному таким путем спокойному периоду в 5—10 лет Германия сможет вооружаться на основе принципа равенства прав, причем Франция будет лишена предлога предпринять что-либо против этого. В то же время возможность ревизии будет впервые официально признана и будет сохраняться на протяжении упомянутого периода… Система мирных договоров будет, таким образом, практически ликвидирована…»

15 июля 1933 г. в римском дворце «Палаццо Венеция», где находился рабочий кабинет Муссолини, в подчеркнуто деловой обстановке состоялось подписание «Пакта четырех». Вслед за «дуче» послы Англии, Франции и Германии поставили свои подписи под текстом, отпечатанном на толстой дорогой бумаге с золотым обрезом.

Итальянская пресса поспешила придать событию «эпохальное значение»: «Миссия Рима благодаря дуче снова становится всемирной!» Макдональд, Даладье и Гитлер прислали поздравления. Особенно восторженной была телеграмма из Берлина. Полное одобрение нашел пакт и в Вашингтоне. В официальном заявлении, опубликованном 9 июня, он был охарактеризован как «доброе предзнаменование». Муссолини мог наконец наслаждаться успехом, которого так жаждал!

Вероятно, не менее доволен был в тот день и подлинный инициатор сговора «западных демократий» с фашистскими державами – английский премьер Макдональд. Правда, он не доверил своих мыслей, связанных с этим событием, бумаге. Но история, подобно океану, время от времени выбрасывает на поверхность удивительные вещи.

Такой неожиданной находкой можно считать текст интервью, данного в ноябре 1933 г. Бенешем (в ту пору министром иностранных дел Чехословакии). Излагая главному редактору французской газеты «Жур» Л. Томи свою оценку международной обстановки, Бенеш затронул вопрос о «Пакте четырех». Позиция Франции, подписавшей договор и тем самым предавшей интересы своих восточноевропейских союзников, вызвала глубокое недовольство правящих кругов в странах Малой Антанты. Это побудило чехословацкого министра произнести несколько фраз, которые нарушали молчаливый уговор буржуазных политических деятелей не затрагивать деликатных вопросов, связанных с антисоветскими замыслами Запада. Адресуя свои замечания Муссолини, Бенеш в действительности критиковал позицию французского правительства.

«Когда г. Муссолини предпринял дипломатическую акцию, связанную с „Пактом четырех“, – заявил Бенеш, – он имел в виду определенную идею, план, проект.

Мир, по его представлению, должен быть обеспечен путем раздела всего земного шара. Этот раздел предусматривал, что Европа и ее колонии образуют четыре зоны влияния.

Англия обладала империей, размеры которой огромны;

Франция сохраняла свои колониальные владения и мандаты;

Германия и Италия делили Восточную Европу на две большие зоны влияния:

Германия устанавливала свое господство в Бельгии и России,

Италия получала сферу, включающую дунайские страны и Балканы.

Италия и Германия полагали, что при этом большом разделе они легко договорятся с Польшей: она откажется от Коридора[10]10
  Имеется в виду часть территории послеверсальской Польши, предоставленной ей в качестве выхода к морю.


[Закрыть] в обмен на часть Украины… Вы наверное помните в связи с этим заявление г. Гугенберг в Лондоне[11]11
  Германский министр хозяйства выдвинул на международной экономической конференции в Лондоне (июнь 1933 г.) требование о передача Германии для колонизации земель на Востоке Европы.


[Закрыть]…

Если вы теперь спросите меня, каковы были бы последствия этого широкого плана раздела мира, я вам сказал бы прямо, что этот широкий план, прежде чем он был бы осуществлен, вызвал бы ряд войн»[12]12
  Интересно отметить, что Тома, интервьюировавший Бенеша, держал в тайне это заявление на протяжении пяти лет и опубликовал лишь в 1939 г.


[Закрыть].

Нетрудно видеть, что «Пакт четырех» представлял собой органическое продолжение политического курса США, Англии и Франции в отношении Германии, провозглашенного вскоре после окончания первой мировой войны. Его целью было создать сильную реакционную Германию и использовать ее в качестве «шпаги» для борьбы против Советской России, против демократического и революционного движения в Европе. Именно в этом заключался смысл колоссальных займов, преимущественно американских, предоставленных Германии в соответствии с «планом Дауэса» (1924 г.). Золотой дождь долларов дал возможность германским монополиям снова подняться на ноги, обновить тяжелую промышленность и военную индустрию, создать оружие для осуществления их реваншистских планов. Ту же цель – возрождение военно-промышленной мощи Германии – имел и «план Юнга», принятый в 1930 г. В годы мирового экономического кризиса, опасаясь «социального краха» в Германии, западные державы освободили ее от выплаты репараций и долгов по займам. После установления в стране фашистского режима английская дипломатия спешила объединить буржуазную Европу на общей платформе борьбы против СССР и повсеместного укрепления реакции. Таков был подлинный смысл «Пакта четырех».

Глубокие империалистические противоречия между участниками пакта, прежде всего между Францией и Германией, помешали его ратификации. Тем не менее он оказал чрезвычайно пагубное влияние на последующее развитие событий и явился заметной вехой, обозначившей сползание мира к новому военному конфликту. Поощрительная позиция Англии и Франции подтолкнула гитлеровцев на скорейшую реализацию планов вооружения Германии и подготовки захватнической войны. Прилив воинственных настроений почувствовал и Муссолини. Именно в то время у него возник замысел напасть на единственное тогда независимое государство в Африке – Эфиопию. «Поскольку ревизия не будет осуществлена посредством „Пакта четырех“, – заявил он, – теперь станет говорить ее величество пушка» (1).