Текст книги "Тени старого мира (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Пульсации Ласки были более частыми, но все же слабее, чем у людей. По сравнению с ними она выглядела ярким фонариком, которому, однако, не хватает сил разогнать окружающую его темноту. А еще Босой отметил, что рысь как источник вибраций легко замечалась на фоне других волн, а ведь она наверняка в этот момент находилась в невидимости. И как бы ни было ужасно положение ловчего, ему захотелось в будущем иметь возможность «включать» вибрационное «зрение».

Если оно будет, это будущее.

Дорогу, о которой говорила старуха можно было и не найти. По крайней мере пока ловчий не мог понять, где и что должен искать. И, главное, сколько у него на это есть времени.

* * *

– Он шевелится! – Зоя вскочила. – Он шевелится! Шевелится!

Голова Босого мелко подергивалась Он силился повернуть ее в сторону, но каждое движение доставляло нестерпимую боль. Рина положила ладонь ему на шею. Мышцы вразнобой сокращались и расслаблялись.

– Это судороги.

Она выпрямила, как смогла, шею Босого, поручила Зое навалиться на нее и держать. Сама же кольнула одну из мышц иглой.

Судороги с шеи переместились на плечо. Теперь подрагивала рука. Рине пришлось налечь на нее всем телом, чтобы разогнуть локоть.

– Принеси доски и веревку, – скомандовала она Зое.

– Не мешай ему, девка! Он ищет, – Любава потянулась, чтобы оттолкнуть охотницу, но отпрянула, наткнувшись на ее колючий взгляд.

– Он сломает себя. Мышцы порвутся, или переломят кость, – сил Рины едва хватало, чтобы удержать одну руку, и она с ужасом представила, что начнется, вздумай ловчий по-настоящему биться в припадке.

– Срастется за день. Он же меченый.

– Иди ты, старуха, к черту на куличи, – Рина ругнулась беззлобно, на эмоции не оставалось ни времени, ни сил.

Судороги дошли до пальцев, и Босой со всей силы сжал бедро охотницы. Рина вскрикнула от боли, но высвободиться смогла, только когда пальцы разжались сами собой.

– Оставьте его! Он ищет. Вы только мешаете!

Рина снова не послушала, и старуха плеснула воду из кружки на то место, где руки охотницы соприкасались с кожей Босого. Рина дернулась, как будто ее ударило током.

– Что это⁈ Что ты сделала, старуха⁈

– Я сказала – не трогай!

– Пошла к черту!

Рина осторожно потянулась к руке ловчего, и как только ее пальцы приблизились к каплям на его коже, между ними проскочила еще один маленький, но болезненный разряд. Рина отдернула обожжённые пальцы. На коже Босого в месте, где возникла молния, осталась черная подпаленная точка.

– Что это, старуха? Отвечай, черт тебя подери!

– Он ищет дорогу.

– Ты знала, что так будет? Поэтому сказала снять одежду?

– Я подозревала, что он достаточно силен, чтобы воспламенить ее на себе. Это еще только начало, наберитесь терпения.

По руке Босого побежали электрические искры, а за ними – одна за другой прошли едва видимые изогнутые молнии, дочерна сжигающие кожу там, где они касались тела. И как только разряды дошли до запястья, по венам от плеча к пальцам словно потек живой огонь, сжигающий тело изнутри.

– Сделай что-нибудь, старуха! Он же умрет! Какой человек выдержит это⁉

– А, он и не человек.

* * *

Интерфейс мог сделать из любого существа великого интеллектуала, машину для убийства и лучшего спортсмена всех времен и народов в одном флаконе. Мог, но не делал.

Сколько б ни были продвинуты наниты, за время пребывания в организме Босого они ни разу не проявили самостоятельность. Не дарили незаслуженных подарков, не подсказывали, не помогали, только лишь награждали за решения, которые носитель принимал сам. В особенности за работу, которая давалась кровью и потом.

Может и стояла за этим какая-то дьявольская задумка, но находилось это в области фантазий и догадок Любавы. Жизнь же диктовала иное. Интерфейс мог многое, но делал только то, что хотел сам носитель, и без его воли, без его стараний, не проявлял себя.

Босой чувствовал вибрации, знал, что где-то среди них кроется спасение, но нащупать путь к спасению никак не мог. Вибрации ни на что не указывали, лишь помогали видеть самую суть предметов и живых существ.

Босой сосредоточился на волновом силуэте Ласки, и фигурка ее словно приблизилась. Теперь удавалось рассмотреть детали: длинные сильные лапы, широкая спина, пушистый хвост, кисточки на ушах, мощные клыки – и пронизывающая все тело тонкая сеточка нанитов.

Ловчий перевел «взгляд» на стену, отыскивая возможность «всмотреться» во что-то неживое. Силуэты предметов исчезли, а на их месте возникла россыпь крупинок, каждая из которых реагировала на вибрации по-своему.

Наверняка получилось бы проникнуть и глубже, но ловчий уже нашел, что искал. Одна из россыпей крупинок выделилась на фоне остальных.

Интерфейс подсказывал, что поиск завершен. Его возможности привели носителя к цели, как обоняние ведет жаждущего к воде в пустыне. Как голодный тянется к любой пище, как бы мерзко и непривычно она не выглядела. Как повзрослевшие юноши без подсказки понимают, что делать, когда наступает время слиться с избранницей и повзрослеть.

Босой потянулся к крупинкам и понял, что найти цель недостаточно. Нужно еще до нее добраться. Казалось – протяни руку и возьми. Вот только руки не слушались, и ноги не слушались, и язык с губами, чтобы попросить друзей о помощи. Предстоял еще один бой – за возможность двигаться. Ловчий мысленно вернулся в наполненную энергией нанитов точку пространства, которую он сейчас из себя представлял, и поручил интерфейсу найти собственную руку. Найти и заставить ее шевелиться.

Любой ценой.

* * *

– Несите! Тащите все! – командовала Любава, и девушки носились от стены к Босому и обратно, подтаскивая то пучок сена, то грабли, то веревку, в общем, все что висело, стояло или лежало в сарае с той стороны, куда тянулся их обездвиженный командир.

Кожа его от плеча до пальцев покрылась ожогами, но сжигающая изнутри сила в конце концов договорилась с телом. Рука осмысленно двигалась, сжимала поднесенные предметы, отбрасывала их, и сжимала новые, но вскоре все предметы у стены закончились.

Девушки застыли в недоумении, тело же Босого задергалось в новых судорогах.

– Если ожоги, – Любава выглядела по-настоящему обеспокоенной, – дойдут до области сердца, он может сам себя убить. Тащите его туда, куда он тянется.

– Может, ему нужно наружу, на улицу? – предположила Зоя.

– Вряд ли. Скорее всего, он неплохо представляет, где находится дверь. Хотел бы туда – пытался бы добраться до нее.

Босого подняли и подтащили к стене, и в тот момент, когда его лоб коснулся одной из досок, судороги прекратились. Ловчий обмяк и повис на руках помощниц. И открыл глаза.

Интеллект 3/3

*неизвестно* 3/3

Стойкость +1

Стойкость к ядам 2 уровень

Восторженно приветствовали наниты восставшего из небытия носителя. В сфере-интерфейсе образовались сразу три новые иконки умений. Еще не до конца сообразив, что очнулся после длинной отключки, Босой полез разбираться с ними, но перед глазами замелькало что-то быстрое, юркое и весьма навязчивое.

– Ну и воняет от тебя, – резанул по ушам высокий девчачий голосок, – паленой шерстью и подгоревшим мясом с картошкой. Ты настоящий вонючка, командир, но Ласке почему-то очень нравится твой запах. Мне кажется, она хочет тебя сожрать.

* * *

Жизнь – 40%

Выносливость – 100%

*неизвестно* – 20%

Сила 3/3

Скорость ⅔

Реакция 3/3

Интеллект 3/3

*неизвестно* 3/3

Стойкость 4

Босой позволил девушкам всего себя замотать в бинты, и теперь внимательно наблюдал за действиями Любавы. Травница вытащила из стены сарая медный гвоздик, уложила его в стеклянную склянку и теперь соскабливала верхний зеленоватый слой с головки.

– Ты уверен, что видел только одну точку, которая показалась тебе спасительной? Я в прошлом году стены укрепляла и таких гвоздей вбила сотни полторы.

– Не видел. Почему так? – после пережитого Босой проникся к травнице неосознанным уважением.

Она все знала заранее, словно бы даже то, что Босой придет к ней и попросит о помощи. Не удивилась ни ему, ни Зое с Риной, хотя ловчему и приличествовало бы путешествовать в совсем другой компании.

При этом всезнающая Любава не кичилась, не смотрела свысока. Она была все той же сгорбленной заботами старушкой, добродушной и бесконечно упрямой. Правда, когда она начинала говорить, понять ее оказывалось непросто.

– Я могу предположить, почему из полутора сотен гвоздей только один оказался покрыт сверху слоем, оказывающим на яд патриарха дезактивирующее свойство. Случайные химические реакции происходят постоянно и везде. Вещества контактируют, преобразуются, взаимодействуют с другими веществами и снова преобразуются. Чаще всего это тихий и незаметный процесс. Муха посидела где-то в поле на шершавом камне, подцепила на лапку крошку, прилетела сюда, села на гвоздь, и крошка прилепилась к его головке. А через день я в сарае туда же смахнула с плаща каплю дождя. Произошла реакция, в следствии которой образовалось нужное тебе вещество.

– А если бы не села муха? Я бы погиб?

– Ты искал и нашел. Не было бы нужного дезактиватора здесь, вынесли бы тебя на улицу. Протащили бы через весь лес. Отвезли на карьеры. Где-то, но нашлось бы нужное вещество. Вы же притащили Суркова сюда через горы и лес?

Вопрос Босого удивил.

– Вы знаете Суркова? Мы ни разу не называли его фамилию при вас.

Любава осторожно, стараясь не дышать, закрыла склянку пробкой. Ее руки подрагивали.

– Я давно здесь живу.

– А если бы все-таки не нашли? Вот протащили бы везде – и не нашли?

– Скорее всего, наниты бы синтезировали нужное вещество внутри твоего тела. Не факт, что ты бы при этом остался жив, но они точно бы попытались.

– Вы же уже делали это? Знали, как все произойдет?

– Я ставила опыты с теми, кого отравил патриарх. Иногда они заканчивались смертью.

– То есть Сыны Гранитного знали, что вы можете спасти Суркова? Но почему они тогда смирились с его гибелью? И почему у вас нет запаса противоядия? Почему вы сразу не сказали, что мне делать, вместо того, чтобы ждать и гадать, справлюсь ли я, или наниты сожгут меня изнутри?

– Все не так просто, как может показаться, – Любава слово в слово повторила напутствие, с которым Кремнев отправлял к ней Босого, – Но сейчас ты все увидишь и узнаешь.

Она принесла из дома еще два когтя патриарха и две склянки. В обеих на дне лежало немного крошек.

– Универсального противоядия просто нет. Это когти и дезактиваторы с прошлых удачных экспериментов. Закрой глаза, – она поменяла местами склянки и когти, – а теперь определи, какие из них пары. Какое вещество нейтрализовало яд с какого когтя.

Босой долго пялился на пузырьки: медитировал с закрытыми глазами, нюхал, прислушивался, искал отголоски вибраций. Толку не было.

– А кому-то это удавалось?

– Для многих Сынов Гранитного это не составило бы труда.

– Один из их навыков?

– Они называют его «лечение». Попробуй еще раз.

Босой попробовал и снова потерпел неудачу. «Увидеть» вибрации не удавалось никак.

– Давайте-ка мне еще один укольчик, – он кивнул на коготь патриарха.

– Ты уверен?

– Боль не проходит сама по себе, и лечится только еще большим страданием. Я должен научиться. Я чувствую, что за этим стоит не просто спасение от яда. Это нечто большее.

* * *

– Почему Сурков не оживает?

Под глазами Босого темнели глубокие ямы,

Второй укол не вышиб из ловчего сознание полностью. Сказалось новое умение «Стойкость к ядам» аж второго уровня. Да и Босой теперь знал, чего ожидать. Мир померк, двигаться стало тяжело, но Босой даже умудрился устоять на ногах.

– Еще! – попросил он, и Любава уколола снова.

Теперь яда оказалось достаточно, чтобы ослепнуть и оглохнуть. Пульсации вернулись, и теперь они откликались на команды носителя намного охотнее.

Босой разложил на крупинки ближайший коготь, нашел среди них такие, что не встречались больше нигде вокруг и «облучил» их собственными вибрациями. Получилась волновая «фотография» вещества, которую можно было «вспомнить» и «представить» перед собой. А еще заставить ее взаимодействовать с пульсациями любых других веществ и объектов.

Благо, проблемы выбора не стояло. Перед Босым уже стояли склянки с противоядиями и нужно было лишь сопоставить мерцания яда и противоядий. Они «поглотили» друг друга, словно вода и огонь. Босой нашарил склянку, в которую Любава соскребла верхний слой шляпки медного гвоздя и «вышел» из тьмы на свет.

Сурков после контакта с дезактиватором порозовел, начал дышать ровно и спокойно, как будто спал. И все же не очнулся.

– Почему он не оживает?

– Не все в твоих руках, меченый, – ехидно ухмыльнулась Любава.

– В чьих же тогда?

– Например, в моих.

– И ты снова не захочешь помочь?

– Захочу, но при одном условии. Мне кое что нужно, и вам предстоит это добыть. Вы пойдете к местной работорговке, Ирме, и заберете у нее мою книгу.

День 4. Ирма

Лунная дорожка разрезала степное озеро надвое. Один из берегов густо порос камышом, на другом же темнели постройки бывшей свиноводческой фермы. Они казались руинами, но знающий человек легко бы подметил, что под щербатой от дыр крышей прячется еще один дощатый покрытый глиной слой, все двери на месте, а проемы окон почти не выделяются, потому что каждое чем-то заделано – досками, мешками с песком, а то и просто приставленной к стене колодой.

От строений к воде виднелось несколько сходов. По деревянной лесенке к узкой полоске насыпного пляжа ходила купаться госпожа Ирма. Чуть дальше, за откосом, с ведрами по нахоженной тропке пробирались поварихи с грязной посудой, служанки с ведрами перед уборкой и работники при скотном дворе – набирать воду в поилки. Третий самый широкий сход пещрел козьими, бараньими и коровьими следами. Там за широкой косой и притоком ручья на глинистом берегу никогда не просыхала топкая прилипчивая грязь.

На другую сторону озера, что тонула в поросли, ходили только на раннюю зорьку порыбачить карасей, или наоборот по темноте – посидеть у костра или уединиться с девушкой. Их на бывшей свиноводческой ферме всегда имелось в изобилии, и у каждой на шее виднелась татуировка рабыни.

– Слышал про песиголовцев?

– Враки это все.

Возле свободной от камыша заводи устроились у костра двое наемников. Тот, что помоложе, едва начал бриться, но уже имел кожаные наручи опытного бойца. Такие позволялось носить только тем, кто защищал хозяина от вооруженных разбойников и проявил себя отчаянным смельчаком. У старшего на груди красовалась толстая золотая цепочка с крестом и широкий перстень с голубоватым камнем.

Пламя костра разгоняло ночную темень. Пожарив на деревянных палочках мясо, они снова набросали на угли дров и степенно, с размеренностью много лет не знавших голода людей, поедали крупные слегка подгоревшие куски свинины, переложенные вареным картофелем и луком.

– С чего бы это песиголовцы – враки? – молодой от удивления перестал есть.

– Враки и все.

– Это Бес-то враки? И Бес, и его Дьявольская сука?

– Дьявольская сука? Это кто такая?

– Ты не слышал про Беса и его Дьявольскую суку?

– Не слышал. Соври, раз уж начал.

Молодой, насколько позволяла поза, приосанился. Рассказать что-то новое командиру, опытному наемнику и бойцу, казалось почетным и необычным. Он даже на миг призадумался. А вправду ли существовала та история, или может приснилась ему, а он теперь уважаемым людям ум за разум заводит? Но нет, история и вправду была, и уж если окажется в конце концов враками, то не его враками, а тех, кто ее ему рассказал.

– Я разное слышал. Люди говорят, что Бес по своей собакой явились прямо из преисподней, и что они – вестники апокалипсиса. Но больше верится в другое. Раньше Беса звали то ли Ржавым, то ли Косым, то ли еще каким Хромым или Кривым. Дело давнее и никто вспоминать не возьмется. Себе дороже выйдет, про Беса разное болтать. Хотя это сейчас его Бесом кличат, да боятся везде, где видели песиголовцев, а тогда…

– Короче, – скривился старший, – любишь ты, Кот, растекаться.

– Не серчай, Бурый, говорить я не умею. Вот дружок у меня был, Звенькой звали его, тот заливался соловьем. Начнет рассказывать, как с утра в лесу гнилую колоду нашел, да домой незнамо зачем притащил, а заслушаешься, словно сказку бает. Хоть записывай за ним, как красиво.

– Короче!

– Короче. Прежде Беса звали Ржавым. Или Косым. Был он парень простой, ничем не примечательный. Разве что рыжий. Так он и сейчас рыжий…

– Короче!

– Работал он у караванщиков в охране, вроде нас с тобой. И вот как-то во время перехода отошел он в лес по своим делам. А в лесу трясина. А в трясине – голова псиная. С ушами. Он за уши эти хвать – и тащит. Надо же псину спасать.

– А она вот так позволила себя за уши тащить?

– С понятием псина оказалась. Терпеливая. Тащит Ржавый, тащит, и чем дальше тащит, тем меньше дальше тащить ему хочется. Потому что под псиной головой совсем не псиное тельце, а целый монстр. Понял мужик, что влип по самые уши, уже по свои, не собачьи, и хотел бросить тянуть. Да только было уже поздно. Собачка его за куртку хвать, аккуратненько так, и смотрит. Отпусти, мол уши, и тащи так, за куртку. Делать нечего, вытащил. А там не собачка, а целый василиск.

– Перекати-поле? – заинтересованно уточнил Бурый.

– Какое перекати-поле? – удивился Кот, думавший, что уж он-то о монстрах знает все, ну или хотя бы больше других.

– Ты что, не знаешь про монстров среди монстров? Чудища, которые настолько страшны и уродливы, что их свои же выгоняют из логовищ. Они болтаются по миру и убивают все, что видят. И вот их в народе называют перекати-поле. Многие говорят, что враки это все. Да только потому, что мало кто встретившийся с перекати-поле выживает. А потому и историй про них рассказывают мало.

– Вот точно! Это про Дьявольскую суку. При виде нее кровь стынет в жилах. Она дышит огнем, и шкура вроде как из чешуек, и светится золотым. Вытащил Ржавый ее из болота, и все, думает, пропал. Будет, значит, собачьим кормом. А она посмотрела на него, обнюхала – и деру. Говорят, шагов по десять у нее прыжки. Раз – и нет. Думал Ржавый, что пронесло. Да только слышит – шум со стороны каравана. Крики, лошади ржут от страха, свиньи верещат.

– Они что, в караване свиней перевозили? – удивился Бурый.

– А то ж.

– Это кто их надоумил через лес свинью везти? Прямая ж дорога волкам в пасть.

– Не знаю. Да только мне рассказывали про свиней.

– И что за свиньи? Какой породы? Откуда и куда их везли?

– Об этом мне не рассказывали.

– Никакого от тебя толку. Ври дальше.

– Весь караван пожрала гадина. В один присест придушила пяток лошадей, три телеги, восемь мужиков и пару бабенок. Хотя кто их считает, этих баб, может и больше ехало. Придушила, наспех поужинала, и одну из лошадок притащила Ржавому, так сказать, в благодарность за спасение. Представляешь, как он обалдел? Псина взяла за холку целую лошадь и тащит ему на ужин.

– Я бы обалдел.

– Это еще что. С тех пор увязалась за ним Дьявольская сука, что та шавка. Будто не монстр она огнедышащий, а так, своя домашняя моська. И Ржавого с тех пор прозвали Бесом. Потому что обычный человек и дня рядом с его псиной не проведет – умрет от разрыва сердца. А Бес – живет, даром что рыжий.

– И что, слушается его дьявольская псина?

– Сейчас бы. Дьявол во плоти, дракон на ножках, и чтобы слушался? Ходит рядом, спит рядом, ест рядом. Иногда людей ест, если кто на Беса криво посмотрит или додумается руку поднять.

– И что народ? Терпит в поселках такое соседство?

– Не только терпит, но и всяческое уважение высказывает. Везде песиголовцам и стол, и почет, и уважение.

– Так что за песиголовцы? Ты так и не рассказал про них.

– Дьявольская сука, как у Беса пригрелась, начала потомство производить – только подол подставляй. Настрогала дьявольских сученышей полную корзинку, и еще туесок. Бес не будь дурак набрал людей себе в банду, раздал кутят, и ходят они теперь целой стаей. Псы огнедышащие и люди с ними, и еще вопрос, кто кем управляет, люди псами или псы людьми. Оттого и зовут их песиголовцами.

– Враки.

– Да с чего враки-то⁈

– Бес-то может быть и нет. И в Дьявольскую суку я с горем пополам поверить могу. Мутантам и не такое может прийти в голову. А вот стая песиголовцев – точно вранье. Не может быть у перекати-поле потомства. Не устроены они так, чтобы у них появлялись детишки. Да и кто будет папочкой? Сам Бес что ли ей сзади пристраивается? Не родился еще на земле такой пес, что на огнедышащую чешуйчатую тварь залезть сможет, да еще и дела свои сделать.

– Тебе-то откуда знать? Ты ж у Дьявольской суки между ног не щупал?

– Ты ври, да не завирайся. А то придется мне завтра искать нового бойца, а у рыб появится вкусный корм. Туши костер. Собираться пора, – остатки мяса Бурый без сожаления швырнул в воду, – ты помнишь, о чем мы давеча говорили?

Уже метнувшийся за водой, тушить костер, Кот остановился и с готовностью закивал.

– Помню.

– Пойдешь за мной? Не струсишь?

– Пойду, Бурый. Все сделаю. Как ты скажешь.

– Добро. Хватит нам под бабой ходить. Ирму надо убирать. И побыстрее.

* * *

Жизнь – 120%

Выносливость – 100%

*неизвестно* – 20%

Сила 3/3

Скорость ⅔

Реакция 3/3

Интеллект 3/3

*неизвестно* 3/3

Стойкость 4

Навыки:

Владение копьем 1 уровень

Сильный бросок 1 уровень

Точный бросок 1 уровень

Обнаружение слабого места 1 уровень

Ночное видение 1 уровень

Стойкость к визгам 1 уровень

Стойкость к ядам 2 уровень

Убеждение 2 уровень

Угрозы 1 уровень

Обман 1 уровень

Маскировка 1 уровень

Слежка 1 уровень

Жабье кольцо *неизвестно*: Жизнь +20%. Стойкость +1, Эффект – неуязвимость от первого урона

Кольцо патриарха: *неизвестно* +20%, Убеждение +1

Дорога к работорговке оказалась удивительно накатанной. Здесь торговцы с южных степей провозили вдоль гор пшеницу, арбузы, соль, соду и темную кровь земли, которую местами еще не разучились перегонять в спрятанных в подвалах и пещерах установках. С севера везли пушнину, уголь и драгоценные камни. А еще те, кто не чурался грязных дел, туда и обратно гоняли рабов. В древности люди попадали в неволю во время войн и грабительских набегов. Теперь же татуировки наносили в основном за долги, сиротам и просто женщинам, вовремя не нашедшим для себя хорошего дома или хотя бы поселка, что не выдавал работорговцам «лишних» людей.

Любава рассказывала, что есть с юга на север и с запада на восток дороги и короче, но редкий караван захочет пройти мимо Ирмы. Тут и отдых, и промежуточный торг, и Гранитный, и, главное, подземные склады.

Муж Ирмы рано понял, что скоро из конца в конец огромной бывшей страны потекут ручейки с товарами. Вот только посуху пройти сотни километров ради пары телег добра людям будет не особенно выгодно. Всем понадобится где-то посередке место, где товар можно оставить под присмотром. Сохранить до приезда караванов покупателей, а то и продать подешевле, зато намного быстрее.

Рабы, которых нужно было только кормить и давать крышу над головой, выкопали под свинарниками огромные погреба, устроили ледники и сухие склады. Мало чего там не было, чем торговали на сотни километров вокруг. Караваны стали чаще возить товары сразу сюда, чем ходить от поселка к поселку в поиске покупателей.

Наладив дело, муж Ирмы скоропостижно умер от горячки, оставив хозяйство на жену. Неподалеку тут же возникло еще два перевалочных склада, которые всерьез вознамерились составить конкуренцию оставшемуся без мужского пригляда бизнесу.

Новая хозяйка, понимая опасность, загрузила одну телегу копчёным мясом, еще одну бочками с нефтью с юга, и отправилась договариваться с Гранитным. Вернулась она с двумя старенькими автоматами и парой снаряженных магазинов.

На следующую же ночь проблема с конкурентами была решена. Торговые же отношения с военным форпостом навсегда разорваны. Конфликт состоял в том, что Ирма обещала только обороняться с помощью оружия, но не атаковать им людей. Узнав о ночной атаке Ирмы на конкурирующие склады, Кремнев потребовал вернуть автоматы и оставшийся боезапас, а в качестве компенсации гарантировать ежемесячные бесплатные поставки продовольствия. Ирма на требования вояк внимания просто не обратила, и запретила своим людям даже приближаться к Гранитному.

«Черт бы с ней, с компенсацией, – поделился Кремнев с Босым своей проблемой, – торговля с Ирмой нам нужна позарез. Но и оставить у нее оружие я не могу, иначе она окончательно обнаглеет. Забери у нее автоматы и договорись о поставках продуктов и нефти».

Схожая проблема сложилась с Ирмой и у Любавы. Когда-то травница помогла ей вылечить пораженных тяжелой болезнью рабов, в ответ же работорговка потребовала от нее постоянно приходить на ферму и лечить всех ее жильцов. Оплату обещала царскую, но Любава не захотела участвовать в грязном деле по торговле людьми даже в качестве штатного лекаря. В беседе при этом она наговорила Ирме такого, что хозяйка выгнала травницу, не вернув даже находившиеся по случаю на ферме ее вещи, и в переговоры по их возврату не вступала.

Лечебные порошки, мази и пару лекарских инструментов Любава не жалела, но вместе с ними на ферме осталась ее любимая книга, вещь редкая и нигде такую больше, как ни старайся, не достать. Старые люди берегут память, и вернуть книгу женщине казалось важнее всего.

– Может, я одна схожу? – предложила Рина, когда ферма Ирмы показалась на горизонте. – Вам с Зоей вряд ли приятно будет разговаривать с работорговкой.

– И не с такими приходилось мириться, – отмахнулся Босой, – да и завязано в округе на эту бабу слишком многое.

– Если что, – пообещала Зоя, – я попрошу Ласку, и она ее съест.

– Хорошая идея. Но Ирма нам нужна живая и довольная. – вздохнул ловчий. – Кремнев поручил мне наладить с ней отношения. Хотя дело явно проигрышное. Если Ирма обманула его, то обманет и еще раз.

Забор вокруг бывшей фермы обветшал и почти весь повалился. Со стороны могло показаться, что внутрь проберется любой мимохожий путник, но Рина без труда приметила все скрытые посты охраны.

– Они зачем-то делают вид, что здания и вправду ничьи. Хотя, от кого тут прятаться, кроме гррахов? Да и толковый наблюдатель вмиг все срисует. Два поста у окон. Один на крыше. С другой стороны, наверняка, еще двое. Пять человек в смене, это хотя бы десять человек в охране. Серьезная баба, это твоя Ирма.

– Она не моя.

– Но увидеться ты с ней прямо-таки рвешься. И скоро будешь вознагражден. Нас заметили, и кто-то идет.

Навстречу вышел охранник, явно намеревавшийся прогнать людей, не похожих ни на торговцев, ни на состоятельных господ. Однако, после короткого разговора согласился сообщить о визитерах хозяйке.

– Я все еще предлагаю скормить гадину Ласке, – напомнила Зоя, – а потом вы убьете охранников, мы заберем книгу и оружие, и… Ой, не смотрите на меня так. Я помню, что нельзя убивать людей. Но должны же быть исключения!

Ждать пришлось недолго. Радушно улыбаясь, навстречу вышла сама Ирма.

– Господин ловчий? Я же правильно понимаю, что вы – господин ловчий? Простите моих слуг, они грубы и неотёсаны. Пройдемте, – она повела гостей во двор, не переставая разливаться в приветствиях, – не знаю, что привело вас в наши глухие края, но я очень счастлива видеть вас.

– Мы по делу. И по делу именно к вам.

– Ко мне? – удивилась Ирма. – Еще никогда ко мне не имел дел ни один ловчий. Чудища нас не беспокоят, а товаров и без крысиных ушей у нас достаточно. Но я польщена, польщена, конечно же. И что же, вы останетесь на обед? О, я прошу вас! Будьте благосклонным, не откажите одинокой женщине в компании. Вы не представляете, господин ловчий, как скучно в наших краях. Вокруг одни козопасы, лодыри, да огородники. Вольные птицы, вроде вас, у нас редкие гости.

– Давайте сначала о деле.

– Я думаю, – не уступала хозяйка дома, – сегодня мы совместим обед с разговорами о ваших делах. Невежливо гостей держать на пороге.

– Боюсь, что вопросы, которые мы зададим, – перебила поток ее вежливости Рина, – могут вам не понравится. Как бы вы нас не выставили за порог совершенно без обеда.

Ирма непритворно нахмурилась.

– Хорошо, я вижу, что вы всерьез вознамерились ускользнуть их моих рук. Однако, давайте заключим сделку. Я выслушаю вас, от начала до конца. Все, что вы захотите сказать. Но если слова ваши, вопреки вашим ожиданиям, не огорчат меня и не испугают, вы останетесь несмотря ни на что.

Босому не понадобилось много времени, чтобы высказать просьбу Любавы. С разговорами о Гранитном он решил подождать.

– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, – неожиданно легко согласилась Ирма, – подумаешь, книга. У меня их пара сотен. Надеюсь их когда-нибудь все прочитать. Поищем и вашу. Я и в самом деле тогда погорячилась, хотя и Любаве бы стоило быть повежливее. Возраст, знаете, не для всего служит оправданием. Вы получите желаемое. Но тогда вы в свою очередь тоже выполните две моих просьбы. Не хмурьтесь, ловчий, вам это не идет. Вам не составит труда их выполнить.

Первая – пообедать со мной. Вторая… что ж, она окажется еще проще и приятнее первой, но о ней позже. Договорились?

– Мне кажется, или нас сейчас будут кормить? – привычно шепнула на ухо Рине Зоя.

Хозяйка дома услышала ее шепот.

– Обязательно, девочки. Но сначала мы хорошенько принарядимся.

* * *

По какой-то одной Ирме известной прихоти все гости перед обедом обязательно отправлялись в баню, коих в ее жилище топили две: отдельно для мужчин и для женщин. В услужение Босому назначили обнаженную беременную бабу, Парашку, с нечесаными волосами, огромным отвисшим животом и стеклянными невыразительными глазами. Она принесла чистую шайку, мочалку из липового лыка и кусок самодельного мыла. Вода грелась в металлическом баке, и ее хватило бы ее на пятерых человек.

Банные процедуры намечались царские, и первым делом Босой выставил за порог приставленную девку, чтобы не смущала взгляд. Не то чтобы он не любил отяжелевших ребенком, и потому выжатых как старая мочала баб. Наоборот, Босого умиляла и радовала зарождающаяся жизнь. Но уж больно у Парашки был несчастный вид и заплаканные глаза. Словно не приносил радости ребенок, или довлело над ней какое-то другое неизвестное пока горе.

Гадать, что случилось у беременной бабы не приходилось. На шее у нее виднелась татуировка рабыни, а значит ни своя, ни растущая в ней жизнь, Парашке не принадлежала. Сложно ли представить, какая ждала обоих судьба? Хорошо, если ребенка продадут в любящие руки и не нанесут рабскую татуировку при самом рождении.

Вид Парашки смущал и расстраивал мысли, Босому же предстояло хорошенько подумать над изменениями в интерфейсе. Он разбавил воду в шайке, ополоснулся, потер себя намыленной мочалкой, ополоснулся еще раз и плеснул на разогретую каменку. Пар поднялся столбом. Запахло сосновыми досками.

После отравления ядом патриарха в доме Любавы в интерфейсе произошли сразу несколько серьезных перемен.