Текст книги "Тени старого мира (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

День 10. Великая битва

Винник сгибался под весом наполненного льдом контейнера. В нем под свинцовой крышкой прятались, как грибы в лукошке, винтовочные патроны, каждый размером с добрую мужскую пядь. Если бы Любава вышла на охоту одна, ей бы пришлось брать намного меньше боезапаса.

Утро холодило кожу, дарило свежесть и радость того мгновения жизни, когда не хочется думать ни о прошлом, ни о будущем. Трава шелестела под ногами, обнимала сапоги, покрывала слоем мелкой светло-зелёной пыльцы.

За долгие годы скитаний старик пережил тысячи таких вот часов, когда в голове ничего, кроме звенящей пустоты глубокого чистого неба и радости от каждого вздоха. Вот и сегодня хотелось продлить это чувство как можно дольше, но патроны с ядерным зарядом внутри контейнера со льдом и перекинутая через спину Любавы снайперская винтовка навевали тревожные мысли и тяжелые воспоминания.

Последний раз старик участвовал в Большой битве семнадцать лет назад. Вот так же – наводчиком у бывшей жены. Да и сама Любава ходила на позицию далеко не каждый год. И вот снова: далеко выдающаяся из пологого склона скала, прозванная Плеткой, внутри которой находился опорник Сынов, до боли знакомые овраги, валуны и редкие перелески.В двухстах метрах от опорника на Плетке проходила условная граница гарнизона. Ровно возле нее, на краю глубокого оврага, почти тридцать лет назад Винник по просьбе жены оборудовал несколько утопленных в скалу снайперских позиций.

Представляли они из себя по два лежачих места, для стрелка и наводчика. Сверху позиции накрывались толстым листом теплоизоляционного пластика и с «задней» стороны имели лазы на дно оврага, а оттуда – в небольшую карстовую пещеру. Не слишком большая надежда на спасение, но расчёт всегда был на то, что всесильный противник будет слишком занят гарнизоном и не сможет тратить много сил на поиск таинственного снайпера. От издалека брошенных молний и огненных шаров пещера спасала, а на большее Любава и не рассчитывала.

До сих пор везло. Прежде мать командира гарнизона приходила на каждую Большую битву, но после того, как Сыны два раза подряд ее проиграли, погибнув все и сразу, стала делать большие перерывы.

Винник спустился в овраг и со вздохом облегчения опустил контейнер на землю. Взрыв сапогом грунт, он докопался до угла спрятанных от случайных глаз пластиковых листов.

– Сколько позиций накрываем? И какие?

Любава присела на край склона, устало вздохнула и, прищурившись, осмотрелась.

– Пятую и восьмую.

– Может, первую и шестую?

– Нет. Руки уже не те, чтобы бить в лоб, издалека. Да и в последнее время демонов прилетает слишком много. Обнаружим себя раньше времени – нас в порошок сотрут.

Винник разворошил землю, открывая нишу, и вытащил два листа.

– Как думаешь, справятся на этот раз ребята?

Любава равнодушно покачала головой.

– Мне все равно. Я думала последнее время, уж лучше бы не справились. Я бы тогда пошла и прекратила это навсегда.

– Навсегда?

– Навсегда. Хватит бедным мальчишкам мучиться. Жизнь за жизнью, смерть за смертью – быть игрушками в чужих руках, даже не осознавая этого.

– Ты и прежде это знала.

– Прежде жила надежда. Я думала, что-то изменится. Люди ведь не тараканы и даже не летающие волки. Я надеялась, что человеческая природа пробьется наружу, как живой росток сквозь асфальт, как дерево раскалывает камень.

– Надежда еще есть.

Любава горько вздохнула и поднялась на ноги.

– Пойдем.

Винник взвалил листы на спину, чтобы не тащить их волоком и не оставлять след. Маскировка не заняла много времени. Устелив сухую траву и одеяла, старик достал из контейнера патрон и указал на валун в полутора километрах от опорника.

Несмотря на невероятные размеры, винтовка издала лишь негромкий хлопок. В нескольких метрах слева от камня земля взметнулась в воздух пыльным серым облаком.

Любава протянула руку за вторым патроном и подкрутила одно из колесиков прицела.

От второго выстрела валун прыснул кварцевыми брызгами и раскололся пополам.

* * *

Рина разобрала на части и методично смазывала части выданной ей Сынами штурмовой винтовки. Лицо ее отражало максимальную собранность.

Босой сидел на кровати напротив, пытаясь сконцентрироваться на интерфейсе. Стремительно развивающиеся события так и не дали ему возможность полноценно разобраться в уже достигнутом прогрессе и в том, куда развиваться дальше.

Для тихой охоты на чудищ инструментов стало хоть отбавляй. Сейчас он смело бы взял в руки ядовитого тритона и пошел в атаку на четвертый уровень логовища крыс, но ни стойкость к ядам третьего уровня, ни калькулятор вероятностей, ни четвертый уровень стойкости не давал преимущества в схватке с новыми хозяевами планеты, особенно матерыми и готовыми к серьезному бою.

Две недели назад, впервые вступив в прямое противоборство с гррахом, ловчий воспользовался эффектом неожиданности и способностями Ласки, но и тогда проиграл, лишь чудом оставшись в живых.

Решение не приходило. Даже если прямо сейчас распределить все запасенные параметры, понадобятся недели тренировок, проб и размышлений, чтобы освоить новые возможности.

Устав таращиться внутрь себя, Босой искоса взглянул на Рину. С момента разлада они почти не разговаривали, хотя девушка и не проявляла как-то своей обиды.

Охотница заметила взгляд, как будто ждала его с момента, когда они вместе заставили Зою с Лаской уйти из гарнизона на ферму к Бурому и остались в комнате одни.

– Что смотришь? Я знаю, что ты скажешь. Что я могу и должна уйти? Что обычном человеку нет места среди титанов? И по-твоему, я должна струсить? Или поставить свою жизнь выше общей цели?

– Смазку.

– Что смазку?

– Я жду, когда ты закончишь, чтобы попросить у тебя немного оружейной смазки. Мне-то ни огнестрела, ни смазки так и не выдали.

Рина бросила в него масленкой и некоторое время раздраженно молчала.

– Вот этой рукой, – она показала правую раскрытую ладонь, – в пятнадцать лет я впервые зарубила взрослого мужчину. Нам дали бой несколько поселков сразу. Их воины не могли сравниться с нашими, но были хорошо вооружены и мотивированы. Их вел мудрый командир. Несколько врагов зашли во фланг и смяла его внезапным ударом. Я находилась в группе стрелков, в основном женщин и подростков. Мы оказались лицом к лицу со смертью. У меня единственной был меч.

Последняя деталь автомата, сухо щелкнув, встала на место. Рина вставила магазин, сняла и отставила оружие в сторону, к стене. Из вещмешка она выудила громоздкий пистолет, для ближнего боя, и начала его разбирать.

– Думаешь, я девчонка вроде Зойки или потаскухи Ирмы? Что я, сидя у печки, по вечерам вышивала крестиком, а потом на сеновале с подружками обсуждала, как вчера на берегу реки целовалась с горячим красавчиком из соседнего села, и как он запустил мне руки под подол, а я влепила ему пощечину и убежала, хотя саму едва держали ноги, так хотелось остаться?

– Посмотрел бы я на того храбреца, что задрал бы тебе подол.

– Ну ты же задрал.

– Я уже извинился.

– Ладно, забудь. Даже если бы и нашелся такой храбрец, я бы может и с радостью его поцеловала. Вот только вместо шитья у печки я по вечерам учила северные диалекты казахского и китайского, а по ночам училась стрелять из лука на звук или отсыпалась перед ранним выходом на охоту.

Босой понимающе хмыкнул.

– Чтобы глупые девчонки могли обсуждать на сеновале горячие поцелуи, кто-то должен ходить на охоту. И учить северные диалекты.

Уже пару минут боровшаяся с затвором пистолета Рина наконец отсоединила его и подняла взгляд на ловчего:

– Вот поэтому я и останусь драться. Потому что кто-то должен.

* * *

Ключ от Зала Истины хранился в столе разводящего на опорнике на Плетке. Под прикрытием рыси Зоя без труда добыла его и проскользнула в холл здешней лаборатории, а потом и в сам Зал, благо, дверь всегда хорошо смазывали, и она не скрипела.

Темнота не мешала Ласке видеть и передавать картинку хозяйке. Они двигались осторожно, стараясь не произвести ни звука, чтобы не побеспокоить хозяев Зала и не разрушить невидимость.

«Туда», – Зоя мысленно показала на ближний к двери угол, где не было ни одного чудища.

Рысь выбор не одобрила. Возле стены пролегала тропинка, по которой время от времени проходили живущие в Зале кляксы. Зачем и почему они бродили вдоль стен и насколько часто, Ласка не знала, и все же рисковать не стоило.

Пришлось пройти к единственной свободной от куч переплетенных друг с другом чудищ колонне почти в самом центре. Зоя постелила на унавоженный пол запасенное одеяло, прижалась спиной к холодному бетону колонны и зажала ладошками нос и рот.

Пахло падалью и гнилью. Не помогала даже специальная ароматическая мазь, которую Сыны наносили внутрь носа, когда заходили в глубины логовищ, и все же она позволяла сдерживать отвращение и тошноту.

Благо, просидеть в Зале предстояло недолго. Если верить рассказам Суркова и Березкина, гррахи нападали в начале дня.

Когда снаружи начнется бой, Ласка услышит и подаст знак.

Нужно было только дождаться.

Зое очень хотелось закрыть глаза и заснуть, чтобы не пялиться широко открытыми от страха глазами в темноту, не слышать, как возятся, шелестя грязной склизкой шерстью уродливые пучеглазые чудища, как они еле слышно посвистывают и тявкают, когда ссорятся и затевают свары.

Босой рассказывал, как проводил в логовищах множество часов, и приходилось как-то даже зарываться в кучу навоза, но и ему не приходилось сидеть вот так, прямо в центре наполненного чудищами зала.

Ласка почувствовала тревогу и страх Хозяйки, и сделала то, что использовала уже не раз, когда Зое становилось грустно и плохо. Она достала из памяти все самые лучшие воспоминания, и отправила их Хозяйке в голову, как передавала всегда обычную зрительную картинку.

Перед глазами Зои замелькали образы ранней весны, подснежников в проталинах и пробивавшихся на поверхность у каждой нагретой солнцем кочки звенящих ручьев. Она вспомнила те бесконечно счастливые летние дни, когда с самого утра удавалось ускользнуть из дома, и они бродили по душистым цветущим лугам, купались в речке, прятались ото всех на полянках глухих темных сосняков и играли, играли, играли.

В один из таких дней Зоя и встретила ЕГО.

* * *

– Не бойся меня, – он остановился в отдалении, чтобы не пугать девочку, и развел в стороны ладони, показывая, что они пустые.

Он выглядел лет на двадцать, но уставшие глубокие глаза тянули на все восемьдесят.

Зоя играла с Лаской на опушке взбиравшегося на склон холма осинника, в закрытом со всех сторон от посторонних глаз закутке. Никто не мог подобраться к ней незамеченным, минуя чуткий слух и обоняние рыси. А он смог.

А еще он смотрел прямо на Ласку.

– Это твоя кошка? Никогда не видел столь красивую и одновременно пугающую киску. Она слушается тебя? Попроси ее не скалить на меня зубы, иначе я умру со страха. Вот так, спасибо. Удивительно, насколько сильный у вас контакт. А она разрешит себя погладить? Или хотя бы потрогать?

Зоя растерянно посмотрела на находящуюся в невидимости питомицу, а потом на незнакомца. Никто не мог сейчас видеть Ласку, даже Хозяйка лишь ощущала ее присутствие.

А он видел.

Зое очень хотелось развернуться и убежать, сломя голову, не чувствуя под собой ног, но играть в салки со взрослым мужчиной смысла не было никакого. Ласка или сможет защитить хозяйку, или нет.

Удерживало от бегства еще и поведение рыси. Обычно она чувствовала агрессию, особенно со стороны людей.

Незнакомец же Ласку не пугал.

– Не бойся меня, – повторил он, – видишь же, кошка твоя не боится, и ты не пугайся. У нее есть имя?

– Ласка, – неожиданно для себя ответила накрепко решившая молчать Зоя.

– Давно она у тебя?

– Полтора года.

– Совсем взрослая кошечка. Тебе кто-то помог ее приручить? Сама⁈ Знаешь, у меня тоже есть секрет. Я кое что тебе покажу. Тебе понравится.

И незнакомец исчез, без подготовки и хоть какого-то перехода. Как всегда исчезала Ласка.

* * *

Он назвался Барсуком. В тот день они играли с Лаской до самого вечера, и Зоя впервые осознала, как не хватало ей возможности поделиться с кем-то своим сокровенным секретом.

Барсук оказался ловчим. В поисках новых логовищ для охоты он шел к местному мусорному полигону и случайно увидел девочку с ручной рысью. Увидел и не смог пройти мимо.

Пришел он и на следующий день, и на следующий, и каждый раз рассказывал множество удивительных историй. И самая странная из них была о том, что однажды во время охоты на горных чудищ-козлов он попался в руки самому настоящему грраху, матерому, с громадными черными крыльями и темно-синими зрачками глаз. На голове его между ушами красовался венец из темно-золотой шерсти.

Встреча, как ни странно, закончилась не смертью ловчего, а кое-чем невероятным. Гррах издалека заколдовал Барсука, приблизился и посмотрел ему прямо в глаза, словно заглянул в самую душу. А потом сделал надрезы на венах, на своей и Барсука, и перелил из крови в кровь светящуюся капельку чуда.

Два дня провалялся Барсук без памяти на горе, прямо на снегу. Температура поднималась так высоко, что снег под ним растаял до самой земли, а пить хотелось так, что он глотал снег целыми пригоршнями и не мог насытиться.

А на третий день начал видеть перед глазами странные картинки.

– И ты научился быть невидимым?

– Прошло много лет, пока я научился делать разные штуки. И становиться невидимым тоже.

Барсук и вправду временами походил на фокусника. Умел попасть камнем точно в дерево за сто шагов, ловил налету мух и даже зажигал между пальцев огонек, как будто держал лучину.

Долгих десять дней они встречались на одном и том же месте, хотя Зое казалось, что она знает его всю жизнь. И перед тем, как уйти, Барсук сказал ей странные слова.

– Сохрани свою кошку. Она не будет стареть и проживет с тобой сколько угодно лет. А когда вы обе повзрослеете, я вернусь и найду вас. И покажу тебе, на что на самом деле способен ваш с ней союз.

Он и правда вернулся, но намного раньше, чем обещал. И то, что он рассказал ей, и привело к тому, что сейчас Зоя сидела в загаженном чудищами Зале, до дрожи боялась, морщилась от отвращения, но точно знала, что ее место здесь, и делает она именно то, что нужно.

* * *

– Они близко.

Когда-то наводчики снайперов пользовались специальными устройствами, объединяющими оптику, тепловизоры и радиолокацию, позволявшими «видеть» объекты хоть за грозовыми облаками, хоть в гуще леса. После того, как приказали долго жить все элементы питания, приходилось пользоваться обычными биноклями, а еще интуицией. Именно способность предугадывать еще невидимую, но уже нависающую опасность, помогала Виннику в путешествиях. Она же подсказала и о приближении врага.

Из-за облака выплыли пять выстроившихся в боевой порядок крылатых силуэтов. Изредка взмахивая крыльями, они планировали в сторону Плетки.

– Впереди два «танка», – старик шептал, как будто его могли услышать, – по краям молодняк, как обычно. Лидер в центре. Матерый, падла. Собьем ему щит?

– Тогда мы слишком быстро умрем, – отмела предложение Любава, – тебе-то все равно. Тебя-то «сердце» оживит сразу после штурма, а мне такое не светит. Мне умирать однажды и навсегда.

– Не ворчи, – Винник недовольно поежился.

На тему перерождений среди Сынов всегда накладывалось табу. Все знали, что существует «сердце», и что оно помогает гарнизону никогда не опустеть. И каждый переживал это по-своему, потому что однажды сделанный выбор стать Сыном Гранитного отменить становилось невозможно. Способ заглушить мысли был только один – сходить к «сердцу», приложить к его прохладным серебристым бокам ладони, и память очищалась. Из нее вымывалось, вычищалось все, что мешало главной цели – защите и развитию Гранитного.

Сыны не лгали. Они просто не помнили правды, а те, кто вспоминал – шли к сердцу и успокаивали растревоженную память.

На Плетке заговорил пулемет. Оборона всегда начиналась с ударов из автоматических турелей – заставить врага дергаться, маневрировать, сбивать боевой порядок.

Гррахи ответили ударами молний, но стоило замолчать одному пулемету, как заговорил второй, а за ним – третий. Автоматические целеулавливатели соревновались в скорости с реакцией гррахов, и далеко не всегда проигрывали. Возле то одного, то другого летуна вспыхивали огоньки погашенной защитным полем энергии пуль, но серьезного ущерба это не приносило.

Едва смолкли турели, в воздух взвились ракеты. Гррахи сбили их молниями почти сразу после вылета и, не дожидаясь, когда развеются ореолы взрывов, устремились в опорник.

Любава выстрелила в крайнего. Маленький ядерный взрыв продавил защитное поле и сбросил молодого грраха на землю. Второй выстрел «догнал» одного из «танков» почти на входе. В ответ центральный гррах бросил огненный шар. Снайперскую позицию залило оплавлявшимся пластиком.

Любава и Винник уже скатывались в пещеру, прикрывая головы от протекшей по всему оврагу волны жара.Поэтому они не видели, как четыре оставшихся в воздухе грраха, не встречая сопротивления, через окна и дверь ворвались в опорник, и как их вышибло оттуда взрывом заранее заложенной бомбы. Бетонную крышу караульного помещения приподняло в воздух вместе с насыпанными для маскировки валунами. Она рухнула обратно и, потеряв прежнюю надежную опору, разломилась и завалила опорник.

* * *

Босой в отчаянии ударил кулаком по столу. Экраны в командном пункте успели зафиксировать, как за мгновение до взрыва гррахи сообразили, что попали в ловушку, и бросились к ближайшим выходам из помещения. И если разложить момент подрыва по миллисекундам, то станет ясно, что нападавшие успели выбраться из опорника до того, как их ударило взрывной волной. Сработала интуиция, которая у прокачанных особей наверняка граничила с пророчествами.

Простая и эффективная задумка с подрывом опорника, никогда прежде Сынами не использованная, могла поставить точку в едва начавшейся битве, но не поставила.

Кремнев с Погожиным без малейших эмоций отдавали приказы следующему рубежу обороны. Он проходил в самом конце тоннеля, по которому бойцы с опорника на Плетке попадали в основной корпус. Взорвать его вместе с противником стало бы для гарнизона «пирровой» победой, но вот небольшие мины и ловушки устраивали там перед каждой Большой битвой.Босой дождался паузы в переговорах Кремнева с постами и кинул на дверь. Смысла находиться во время боя в командном пункте он не видел.

Командир махнул рукой, отпуская, и ловчий сорвался с места.

* * *

Обороной в идущем от Плетки тоннеле руководил командир одного из взводов второй роты. Под его командованием два квада бойцов оборудовали два рубежа – перед изгибом тоннеля и в самом конце.

Основной баррикад служили мешки с песком и бетонные блоки, между которыми оставались узкие бойницы и смотровые щели. Но гораздо больше Сыны рассчитывали на расставленные по коридору ловушки. Установленные в нишах кумулятивные мины подрывались при пересечении контрольного луча или при касании щупа. Ловушки в основном работали от фотоэлементов или выставленных через весь коридор тончайших щупов. Различных мелких индикаторов движения на складах хранилось миллионы, и Сыны не гнушались усыпать ими перед Большой битвой все возможные пути, по которым могут пойти штурмующие.

Босой поискал взглядом знакомые лица и увидел Березкина, командовавшего одним из квадов.

– Они точно пойдут здесь?

Березкин прислушался. Со стороны опорника доносился грохот и скрип бетона о бетон.

– Куда они денутся? Сейчас им лететь к другому опорнику – это снова проходить первую линию обороны, да еще и от нас в спину удар получать. Да и разобрать завал для них – раз плюнуть.

– А потом?

– А потом мы будем стрелять. Ты бы ушел отсюда и Рину увел. Для вас здесь будет слишком горячо.

– Жар костей не ломит.

– Этот жар может и расплавить. Говорят, девчонку вы отослали к Бурому на ферму? Это хорошо. Нечего ей здесь делать.

Ни сейчас, ни потом. Знаешь, ловчий, у меня к тебе есть одна большая просьба. Если выживем, сделай так, чтобы она никогда больше здесь не появилась. А лучше – уходите все.

Босой руку бы дал на отсечение, что он видит в глазах Березкина тот же самый страх, что и во время рейда на оружейные склады. Даже показалось, что за спиной его стоит в черной ауре Кремнев.

На языке вертелся вопрос, множество вопросов, но они никак не превращались в слова.

Мысли прервали отдаленные звуки взрывов снаружи.

– Наши! Со спины зашли! – улыбнулся Березкин, и фигура Кремнева за его плечами отступила и рассеялась.

– Есть! – пронеслось по рубежу после второго разрыва.

Привыкший слух Сынов уловил, что одна из ракет нашла цель.

– Убили? – Босой с надеждой посмотрел на Березкина.

– Вряд ли, – не стал питать лишнюю надежду сержант, – только если прямой наводкой, да по тому же молодому, которому пониже спины уже засадила Любава.

Взрывы утихли.

– А как они обычно проходили тоннель?

Березкин поднял глаза в потолок, вспоминая.

– Первое время ходили со щитами. Настоящими, из прозрачного бронепластика. В ответ мы установили на стенах и потолке стальные плиты с угловатым профилем для рикошетов. Потом пробовали молниеносными рывками, как вы с Кремневым на складах дрались, и как Ласка умеет. Против рывков мы устанавливаем упреждающие щупы. Два датчика стоят в одном месте, они фиксируют прорыв и его скорость, а подрыв происходит в другом, на нужном расстоянии. Мы так приловчились, знаешь, что только и молимся, чтобы они скакать начали. На любую, знаешь, гайку, находится свой винт.

– А если они огнем? Или молниями?

– Для молний нужна прямая видимость. Пока они наши мешки растребушат, мы их щиты пулеметами собьем, а потом самих свинцом намаринуем. Огненные шары – проблема, но против них у нас вот что, – сержант надел на лицо кислородную маску и накрылся термостойким одеялом, – главное – уберечь оружие. А ожоги сойдут. Огонь медленный. Пока долетит – мы готовы.

– А что они там готовят?

– Вот сейчас и увидим…

Из-за ведущей наружу двери показался прямоугольный точно по размеру коридора кусок бетонной плиты. Он плыл по воздуху, прикрывая нападавших от пуль, и заодно срывал со стен датчики и щупы, активируя мины.

Взрыв следовал за взрывом, но они были слишком слабые, чтобы повредить бетон, так как в них изначально закладывали небольшие заряды, чтобы не разрушить тоннель.

Сыны целились в щели, но толщина плиты не позволял задеть врага даже рикошетом. Да и случайная пуля не могла нанести им существенного урона.

Босой смотрел на приближающийся громадный кусок бетона, вырезанный подручными средствами в точности по размеру тоннеля, поднятый над землей и спокойно сдерживающий огонь из мощного огнестрельного оружия, и невольно подпустил к себе мысль, которую гнал все эти дни.

Мощь, которую несли в себе гррахи и которой люди пытались противостоять, сложно было даже осознать, не то что победить. В памяти всплыл тот самый день, когда еще маленький Босой увидел летящий корабль гррахов вблизи, да еще и стал свидетелем произошедшего на нем сражения. Только лишь усилиями одного интерфейса новые хозяева планеты рвали на части металлическую обшивку, и сами выдерживали такой же силы удары. Можно ли вообще их убить?

– Отходим! – скомандовал лейтенант, когда плита подплыла слишком близко.

Сыны покинули баррикады на изгибе коридора, и скоро оттуда раздался скрежет.

– Не пройдет, – неуверенно предположил Березкин, – им придется вылезти из-за укрытия.

– Кто не пройдет?

– Плита в поворот не пройдет. Она же впритык к стенам, а значит, застрянет в углу. Да и как они через наши баррикады пройдут?

Плита медленно подплыла к повороту и застряла. По рядам Сынов прошелестел вздох облегчения.

И тут бетон треснул, расколотый неведомой силой. Отколовшая часть отклонилась, позволяя основной развернуться, и «приклеилась» обратно. Вслед за ней откололась и «убралась» назад нижняя часть стены. В образовавшуюся щель словно пылесосом втянуло сначала все мешки с песком, а потом и строительные блоки. Сыны пытались открыть огонь, но щель хоть и была достаточно крупной, но ее все время прикрывала баррикада.

Пять минут – и проход оказался очищен. Бетонная стена снова двинулась вперед.

Положение казалось безвыходным, но теперь в обороне гррахов появилась трещина. Самая настоящая, разделявшая плиту на три части. И Сыны бросили все силы на то, чтобы ее расширить. Бронебойные пулеметные пули уверенно выгрызали в бетоне сантиметр за сантиметром.

– Гранаты! – скомандовал лейтенант.

Сыны изготовились бросать, как только в плите появится хотя бы небольшая дырка. Только чтобы пролезла граната – и еще пара миллиметров. Были среди бойцов Гранитного умельцы, способные на такую точность.

Вот только гррахи не питали иллюзий насчет способностей Сынов. Плита дрогнула и немного ускорилась.

У Босого в груди тревожно заныло. Надежно защищенный оборонительный рубеж в его глазах вдруг превратился в смертельно опасную западню.

– Надо уходить! – выкрикнул он, но его голос поглотил треск пулеметных очередей.

Да и если бы его услышали, никто не нарушил бы приказа и не стал отступать.

Боль в груди усилилась. Западня стремительно схлопывалась.

Еще не зная, что произойдет, Босой схватил Рину и Березкина за руки и потянул, назад, подальше от рубежа, в нижние помещения основного корпуса.

Сержант без труда вырвал руку. В его глазах ловчий увидел, что он и без его помощи понимает, что сейчас произойдет.

Понимает, но не отступит с рубежа ни на шаг.

Удерживаемая гррахами бетонная плита дрогнула, пошла быстрее и вдруг разогналась до скорости несущейся лошади. Всей своей огромной массой она врезалась в баррикаду и снесла мешки с песком вместе с бетонными блоками.

Босой успел отскочить сам и вытащить из-под удара Рину, и перед тем как скрыться за массивной металлической дверью увидел Березкина. Он оказался завален почти по шею, жизнь уходила из него, но глаза еще жили.

«Уходите!» – он произнес это одними губами, но Босой понял, хотя предпочел бы не понимать, – «Уходите отсюда. Навсегда».

* * *

Штурм Горы Людей обещал Унаграорнату блестящие перспективы. До сих пор ему удавалось совершать вылазки только в небольшие гнезда слабых монстров, от которых ни развития, ни чести, ни богатства. Да и в них ему не всегда сопутствовала удача.

Дважды он едва не погиб, и выбрался только на автоматических аптечках, каждая из которых стояла месяца работы в подмастерьях или на побегушках у настоящих удачливых воинов. Среди которых были и те, что родились с Унаграорнатом в одном планетарном цикле.

Почти все его одногодки носили гордое окончание «-тан» в имени. И лишь он и еще несколько таких же неудачников до сих пор именовали «-нат», чем мало отличались от едва оперившихся юношей. Еще несколько планетарных циклов, и Унаграор-нат станет желанной целью для молодых да ранних, чья задача в эволюции – сжирать слабых.

И тут такая удача. Слаженная боевая тройка вербует не знавших еще серьезных боев новичков на настоящее дело, на прикрытие флангов, да еще и за плату. Унаграорнат схватился за это предложение как за шанс, который выпадает раз в несколько планетарных циклов, вложил в снаряжение все имевшиеся ресурсы…

Но неудача снова настигла его, в самом начале штурма.

Подошли хорошо, скрытно, за облаками. Открыли себя только на самом подлете. Лидер мигом разобрался со стрелковыми турелями и отбил атаку ракет. Группа вплотную приблизилась к первому защитному бункеру людей, который они использовали его как наблюдательный пункт.

Казалось, все идет по плану и осталось только вступить в прямое противоборство с защитниками Горы Людей, но едва самые отожранные и защищенные бойцы вошли в него, Унаграорнат получил страшнейший удар в бок, сбросивший его на землю.

Интерфейс взвыл предупреждающими уведомлениями.

Энергия щита – 0%

Жизнь – 70%

Активирован навык «Глухая защита»

Выносливость – 205%

Зафиксировано радиационное заражение – 3.7 единицы

Активирован навык «Полная очистка»

Выносливость – 155%

Радиационное заражение – 0 единиц

Зафиксировано термическое поражение кожи – 0.3%

Запрос на активацию навыка «Восстановление»

Унаграорнат пошевелил пальцами ног. Ожог беспокоил, но двигаться не мешал. Запрос на активацию «Восстановления» пришлось отложить до лучших времен. «Глухая защита» и «Полная очистка» и без того сожрали 90% выносливости, а оставшиеся 155% нужно было растянуть на весь штурм. Уведомления он смахнул в архив группового канала штурма – потом пригодятся доказывать свою полезность. Все-таки принять на себя столь мощный удар, оградив от него команду – дорогого стоит.

«Унаграорнат, Торгратаргнат, на круговую охрану!» – пришла в групповой канал команда лидера.

Пришлось срочно подниматься в воздух вместе со вторым молодым участником. Он во время обстрела ядерными пулями находился с другой стороны и не получил даже капли излучения. Вся его выносливость, жизнь и почти вся энергия щита остались на месте, и теперь Торгратаргнат посматривал на Унаграорната пренебрежительно.

И что самое обидное, юнец, лишь пару годовых циклов назад покинувший ясли, имел на это полное право. Да, его запас выносливости вряд ли превышает 200%, а уничижительное «-тарг-» в его коротком варианте имени показывало, что он еще не освоил ни одного навыка мастерского уровня, и все же главное для воина – это удача.

Торгратаргнату повезло оказаться с обратной стороны от снайпера, а Унаграорнату – нет.

Лидер с толстяками, имевшими как минимум по 300% выносливости, по 200% здоровья и 120% энергии щита, откапывали вход в тоннель, по которому можно попасть в основной человеческий бастион. Торгратаргнат и Унаграорнат летали по кругу. Торгратаргнат преисполнялся превосходством, Унаграорнат злился. Наверное, поэтому они и проглядели, как со стороны ущелья подобрались диверсанты.

Знали ведь, что Гора вся пронизана ходами и выходами, и лидер знал, поэтому и назначил их в охрану, но не усмотрели и позволили врагу подобраться слишком близко.

Активирован навык Сверхреакция

Выносливость 125%

Активирован Скоростной рывок

Выносливость 105%

Время приостановилось. Выпущенные диверсантами реактивные снаряды летели медленно-медленно.Унаграорнат метнулся к разрушенному бункеру, защищать отряд. Одну из ракет он сбил молнией, вторую попытался сбить с курса лапами, не рассчитал, и подставился под нее сам. Восстановившую энергию щита снова сбило в ноль.

Энергия щита – 0%

Жизнь 40%

Запрос на активацию навыка «Восстановление»

Снова сбитый на землю Унаграорнат активировал малую аптечку.

Жизнь 85%

Он огляделся, опасаясь увидеть перед собой горящие ненавистью глаза лидера отряда, но увидел лишь горделиво расправившего крылья Торгратаргната. Он снова оказался с противоположной стороны от нападения, и хотя виноват был не меньше, сохранил и щит, и здоровье, и большую часть выносливости, а значит был полезен для отряда.