Текст книги "На суше и на море"
Автор книги: Игорь Подгурский
Соавторы: Дмитрий Романтовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 3
ГЕНЕРАЛЫ ПЕСОЧНИЦ
В отряде появился вор. Стали пропадать бритвы: электрические, опасные, безопасные, дешевые одноразовые пластмассовые станочки – всякие. Похититель не делал исключения; все начали обрастать щетиной. Те, кто никогда не брился, посмеивались себе в бороды и приговаривали: «Нашего полку прибыло. Хватит ходить с голыми лицами! Совсем обабились витязи».
Последней каплей, переполнившей чашу командирского терпения, стала пропажа командирской же бритвы. Ее подарил Владимирову дедушка, на присягу. С тех пор хищная полоска стали была с ним и в курсантской казарме, и в горах Афганистана – везде, куда забрасывала его служба-судьба. Владимирову нравилось править опасное лезвие о ремень и рассматривать тусклый блеск клиновидного лезвия.
Итак, привычно взбив помазком пену в серебряном стаканчике, командир обильно намазал себе щеки и сразу стал похож на Деда Мороза в тельняшке. Когда же он протянул руку к полке за бритвой, то ничего не обнаружил. Затем было лазанье по шкафчикам, ползание на четвереньках по полу… На всякий случай Владимиров заглянул даже в мыльницу. Бритвы не было и там.
Немедленно, волевым командирским решением, был назначен ответственный за поимку злоумышленника. Выбор пал на заместителя по высокому моральному духу, как на самого не загруженного службой. Баранов поскреб трехдневную щетину на подбородке и с ходу выдал решение, что было ему несвойственно.
Он под любым предлогом избегал инициативы, тем более не любил принимать решение и брать ответственность на себя, но в сложившейся ситуации жесткая матрица приспособленца и лодыря дала сбой. Баранов выдал решение моментально. Оказывается, Дуров выписывал через библиотеку научные журналы, чтобы быть в курсе последних научных достижений, В одном из них рассказывалось," что совсем недавно ученые открыли четвертое отличие человека от животного.
До сих пор известно было три: прямохождение, приспособленность к очень сложным движениям рук, а также чрезвычайно развитый мозг. Новым существенным отличием оказалась кожа. Лишенная шерсти, кожа стала гигантским рецепторным полем, приносящим в мозг массу дополнительной информации. Это и послужило, по мнению исследователей, фактором интенсивного развития мозга. Они считали, что «полысение» – последняя биологическая предпосылка для становления человека как творческого социального существа.
«Возможно, подобное можно проделать со снежным человеком», – решил директор зверинца и неутомимый экспериментатор Дуров. Оставалось только обрить его шерсть во имя торжества научной истины.
У Дурова, надо сказать, была привычка рассуждать вслух. Скорее всего, рассуждения об окончательном очеловечивании снежного человека услышала Снежинка, всегда крутившаяся неподалеку от доброго дрессировщика. Говорить она не умела, но все понимала превосходно. Снежная женщина своей шкурой была довольна и даже в глубине души по-женски гордилась ей. У нее был специальный гребень с редкими зубьями, которым она расчесывала свою густую шерсть. Снежинка обладала также даром «отводить глаза». Скромность Снежинки граничила с патологической робостью и стеснительностью. Она в совершенстве развила свои способности к маскировке и оставалась незаметной среди людей, когда хотела и сколько хотела. В нужный ей момент она снимала чары, и ее сразу замечали и давали требуемое лакомство или симпатичную вещицу.
Снежная женщина совершенно не желала идти по пути прогресса, особенно голой до неприличия. Вот и вся причина загадочных исчезновений бритвенных принадлежностей, да-с…
Владимиров проникновенно обратился к Баранову: «Поговорите с ней по душам и лично от меня передайте, что никто ее брить не будет. Под мои гарантии! Да, если хочет, пусть побреет Дурова налысо. Да хоть всего с ног До головы, только пусть бритвы вернет!»
История умалчивает о том, что из командирских слов передал Баранов снежной даме. Достучался ли он до снежного сознания путем длинных уговоров или выбрал более короткий и эффективный путь через удары по печени, но результат был налицо. Все бритвы вернулись к своим хозяевам. Как их подбросили, осталось загадкой. Снежный человек очень стеснительное существо. И умеет быть невидимым. Осторожно оглянитесь: может быть, он где-то рядом?
История с бритвами быстро забылась. В отряде обсуждалась теперь одна новость: начальник штаба барон Маннергейм пригласил всех желающих на торжественное открытие дота (долговременной огневой точки). Он многозначительно подчеркивал в приватных беседах: «Это только первый шаг. Но он уже сделан!»
Барон давно перестал засыпать командира отряда рапортами и чертежами будущего укрепрайона, и случилась эта перемена сразу после принудительного визита к доктору. Барон решил зайти с другой стороны, справедливо рассудив, что путь в обход будет короче. Промежуточной целью Маннергейм выбрал Муромца: все знали о его давней богатырской дружбе с мэром Лукоморья Святогором. Безграничное упорство барона, переходящее в занудство, мог выдержать только командир отряда, и очень скоро Илья начал избегать Карла Густавовича. Долгие и нудные лекции по военно-инженерному делу вызывали у него откровенную скуку, а от рассматривания бледных чертежей начиналась мигрень. После очередного разговора, когда Маннергейм с пеной у рта доказывал жизненную необходимость заглубленной позиции, Муромец сдался и побрел к Святогору в гости. Итогом его капитуляции стал договор о шефской помощи Лукоморья по возведению одной долговременной огневой точки на берегу.
Было выделено несколько десятков мешков с цементом, который привезли на телегах, запряженных огромными гривастыми быками. Дерево для опалубки притащили лешие, используя медведей как грузчиков. На земляные работы определили бригаду гномов. Накануне они повредили городскую канализацию – прорубали подземную штольню в поисках золота. От золотарей-золотоискателей ужасно смердело. Пользуясь случаем, их отправили из города на берег, в надежде что запах побыстрее выветрится. Месить бетон в добровольно-принудительном порядке отправили городских дебоширов из числа мелкой и вредной нечисти. Тачки для них оборудовали пристежными кандалами.
Владимиров радовался, что его оставили в покое, и строительству не препятствовал. Первый кирпичик в стену будущего берегового укрепрайона был положен.
Всяк входящий в кабинет Маннергейма мог увидеть его склонившимся над топографической картой берега и набрасывающим на ней знаки разноцветными карандашами. Барон был так увлечен, что не замечал, как летело время, и даже забывал ходить в столовую. Еду приносили в кабинет и, как правило, уносили нетронутой под тихий шепот старого офицера: «Сектор обстрела… мертвая зона… а вот и место для наблюдательного пункта».
Воодушевленный поддержкой Святогора, военный инженер тут же предложил: на случай отхода в глубь острова необходимо заминировать дорогу от причала к штабу, а по обе стороны от обочин вырыть танковые ловушки. На месте беседки-курилки оборудовать закрытую позицию для орудийной батареи.
Вот тут барон допустил промах. Отряд зароптал. Начальник штаба покусился на святое. Мысль Маннергейма залетела слишком далеко, и рикошет мог быть непредсказуемым. В курилке, обвитой диким виноградом, военный народ любил обсудить последние новости, позубоскалить и поточить лясы. Курилка – это одна из немногих вещей, которых нельзя лишать военных ни под каким видом.
Командир случайно оказался в курсе зреющего конфликта и коротко, но доходчиво убедил барона ограничиться только огневой точкой на берегу, определив ему участок подальше от мест отдыха. Тот сник, но ненадолго.
Первый день строительства выдался особенно знойным и безветренным. Но уже к полудню на пляже вырыли котлован-язву под фундамент. Главным подрядчиком от Лукоморья неожиданно для всех, в том числе и для Святогора, оказался Соловей-разбойник. Во главе строительных бригад он поставил специалистов из своей бригады. Гномы и нечисть поначалу зароптали, но быстро смолкли. Соловушка обладал даром убеждать.
Работы развернулись быстро. С такой же быстротой возникли и проблемы. Стояла несусветная жара, и первой из проблем стала питьевая вода, второй – взаимоотношения между рабочими. Гномы недолюбливали леших. Те отвечали лютой взаимностью. Мелкая нечисть ненавидела всех и старательно и упорно выливала бетон на головы рудокопов, работающих в котловане. В ответ на их вопли шпанята демонстративно морщили носы и говорили, что от них воняет. Потом эта шушера, прикованная к тачкам с бетоном, вообще отказалась работать. На угрозы узники плевали в прямом смысле слова. То тут, то там стали возникать ссоры, переходящие в стычки. Назревала буза, готовая перерасти в откровенный бунт.
Маннергейм в растерянности озирал гудящую стройку. Технология бетонных работ должна быть соблюдена, а без дисциплины об этом можно было забыть. Ситуацию с ходу разрулил Соловей. Проблему с водой он решил, организовав подвоз вина; вторую решил не менее радикально. Бригадирам раздали трехвершковые кнуты из кожи бешеных бегемотов, и работа закипела в ускоренном темпе, а главное, слаженно. Теперь тяжелая земляная работа под палящими лучами солнца вызывала у мобилизованной нечисти только трудовой энтузиазм. Периодически был слышен свист бичей и громкие вопли. Один гном-рудокоп был в восторге от плетки. Он кричал бригадиру: «Бей меня! Я плохой гном! Хлещи сильней, начальник!» В конце концов бригадир махнул на него рукой и перестал обращать внимание. Гном стал работать как все.
Бетонирование фундамента и стен шло полным ходом. Отсутствие квалификации бетонщиков с лихвой восполнялось бдительностью надсмотрщиков-бригадиров. Через несколько дней уже можно было видеть могучие стены крошечной крепости.
Дот строили почти у самого уреза воды. По замыслу Маннергейма, кинжальный пулеметный огонь должен был вестись как непосредственно по водной поверхности, прилегающей к береговой линии, так и по самому пляжу.
Барон попытался заложить в смету строительства устройство коллективной противохимической защиты, отопление и искусственную вентиляцию. Аппетит великого военного инженера рос пропорционально масштабу стройки. Святогор, однако, возразил, что бой с морским десантом двухамбразурный дот долго вести не сможет, и закупку оборудования не утвердил. Маннергейм скрепя сердце был вынужден согласиться.
Командир отряда на стройке появился лишь однажды. При этом Владимиров молча обошел будущую позицию, а на обратном пути негромко произнес: «Неплохо! Совсем неплохо!»
Все проблемы, возникающие в процессе строительства, барон решал с генеральным подрядчиком. Соловей записывал его просьбы в блокнот и тотчас принимал все необходимые меры. Дело спорилось. Святогор только успевал подписывать счета. Он уже был не рад, что поддался на уговоры Ильи Муромца. Стройка проделала ощутимую брешь в городской казне.
На амбразуры поставили защитные противопульные заслонки. Сталь для них Соловей выписал из далекого заморского государства, о котором никто раньше не слышал. Это тоже влетело бюджету Лукоморья в копеечку. Илья старался реже попадаться на глаза Святогору.
Построенный дот замаскировали под рыбачью избушку, но только с двумя дверьми, скрывавшими за собою амбразуры.
Из бункера было отлично видно море и пляж. Внутри были установлены два пулемета. Патронов к ним принесли столько, что хватило бы на небольшую войну. В специальную нишу уложили неприкосновенный запас: ящик тушенки, канистру спирта и флягу с водой. Маннергейм запер клепаную броневую дверь на замок, ключ бережно повесил на шею и громогласно объявил, что приглашает завтра всех желающих на торжественное открытие и фуршет. А также добавил, что столы для гномов будут накрыты отдельно.
Народу на торжественное мероприятие в честь открытия дота собралось не очень много. Стоять на солнцепеке – удовольствие не из приятных. Мало кто верил, что бережливый финн расщедрится на застолье, и как в воду глядели. Про фуршет барон попросту забыл. Накануне он всю ночь ворочался в кровати и никак не мог уснуть, пытаясь придумать имя своему творению.
В собравшейся на пляже толпе присутствовали практически все члены отряда, праздные зеваки из Лукоморья и кое-кто из строителей. Гномы-золотари стояли отдельной группой. Запах от них так до конца и не выветрился. Расконвоированная же нечисть исчезла сразу после того, как их освободили от тачек.
Рядом с дотом стоял Маннергейм с кавалерийской шашкой на боку и бутылкой якутского шампанского в руке. По старой традиции он собирался разбить ее о бетонную стену. На счастье.
Барон произнес короткую речь. Изрядно волнуясь, он объявил, что худшие времена позади, средств пока не хватает, но прогресс не остановить, и что эта огневая точка – залог уверенности в будущем. Последовали жидкие аплодисменты. Маннергейм поискал в толпе Святогора и командира отряда, но не обнаружил. Они предусмотрительно не пришли, потому что опасались, что гениальный инженер, используя настроения толпы и величие момента, уговорит их продолжить строительство. Отсутствовал и генеральный подрядчик Соловей со своими подручными бригадирами.
– Хорошо бы рабочим дать премию! – выкрикнул кто-то из гномов. Эти слова вызвали оживление среди собратьев по запаху.
– Обратитесь к Соловью, – сухо ответил барон и поджал губы. В такой момент думать о деньгах! Дикость. Гномы заметно приуныли при упоминании о Соловье.
Барон перевел дух, еще раз гордо оглядел собравшихся и, громко выкрикнув; «Нарекаю тебя «Упорным!» – запустил в открытую дверь якобы рыбачьего домика бутылку полусладкого. Бутылка темного стекла, вращаясь в воздухе, попала точно в амбразуру. Не останавливаясь ни на миг, она легко пробила стальную противопульную заслонку и с громким хлопком разбилась внутри каземата.
Толпа ахнула и подалась вперед. Один из строителей подбежал к амбразуре и потрогал броневой лист. «Кора! Натуральная липовая кора!» – громко объявил он собравшимся.
Народ загудел и начал расходиться. На Маннергейма было жалко смотреть; его плечи поникли, усы обвисли. Триумф не состоялся из-за ворюги Соловья. Святогор немедленно распорядился установить броню попроще, отечественную так сказать. Праздник был безнадежно испорчен. Гости расходились. Барона под ручку увел Дуров, уговаривая так не убиваться. Соловья объявили во вселукоморский розыск.
После торжественного открытия Маннергейма часто стали видеть в Лукоморье. Отправляясь в пешие прогулки по городу, он всегда вешал на поясную портупею кобуру с наганом. Барон ходил по городу, пристально вглядываясь в лица прохожих. Все знали, кого он ищет, и деликатно сочувствовали ему про себя.
После этих событий жизнь в отряде пошла как-то очень уж буднично и размеренно. Давно замечено, что такие затишья предвещают серьезные и бурные события. Именно об этом рассуждали в курилке свободные от дежурства Батыр, Нестеров, Кузнецов и примкнувший к ним Задов, когда вихрем вдруг завертелась карусель, снижая обороты. Грянула песня:
Наша служба и опасна и трудна,
и на первый взгляд как будто не видна…
Голос замолк, последний слог отозвался троекратным отрывистым эхом: «На!.. на!.. на!..»
Из крашенного серебрянкой макета летающей тарелки выбрались двое мужчин в черных костюмах. Черна была и кожа одного из прибывших. Второй был белокожим. Спрыгнувшие с карусели одеты были до мелочей одинаково. Разговоры в курилке разом смолкли. Все с интересом разглядывали визитеров. Прибывшие твердым шагом направились к штабу отряда, причем так уверенно и непринужденно, как будто все им было здесь знакомо.
Когда люди в черном проходили мимо курилки, Задов громко спросил: «Вы из главка?»
Белый быстро глянул на него через непрозрачные черные очки: «Из библиотеки». Батыр моментально спрятался за спины. Давным-давно он взял в библиотеке памятку ОСВОДа «Спасение на водах» и подшивку газеты «Ищу работу», да так и не вернул. Пару раз ему напомнили, но он только пожимал плечами. В конце концов на него махнули рукой и больше не беспокоили, а тут объявились сразу двое. Стоило карусель заводить из-за килограмма макулатуры…
Незнакомцы вошли в здание и плотно закрыли дверь. Так люди в черном появились на территории отряда.
Никто толком не успел переварить увиденное, как карусель заработала вновь. На этот раз неуверенный детский голос с дрожью пропел: «Умножать и вычитать учат в школе, учат в школе, у-у-учат в школе». На этот раз с карусели слезла женщина бальзаковского возраста. Под мышкой она держала объемистую кожаную папку, в руке сжимала длинную указку из дерева. Женщина, в отличие от людей в черном, не знала, куда идти. Она растерянно озиралась по сторонам. Несмотря на удивленное выражение лица, ее глаза за толстыми линзами очков в золотой оправе смотрели твердо и зло, волосы были забраны сзади в тугой пучок.
– Какой-то слет у нас сегодня, – удивленно произнес Кузнецов.
Штабс-капитан Нестеров пристально рассматривал незнакомку. Она как две капли воды походила на его учительницу, преподававшую в гимназии латынь и немилосердно терзавшую школяров. За неправильное склонение имени императора Нерона легко можно было схлопотать единицу.
Любопытный Задов мигом оказался рядом с дамой и галантно предложил: «Вам в штаб? Позвольте я вас провожу!» Держа ее под локоток, Лева вместе с дамой прошел в здание штаба, куда недавно вошли люди в черном.
Никто не расходился; народ в отряде был тертый, и все ждали продолжения. Ни для кого не стало неожиданностью, когда на крыльцо выскочил дежурный по отряду и громко проорал общий сбор в штабной палате. Всех без исключения, кроме прикомандированных подводников. Стало понятно, что задание предстояло экстраординарное: сбор был объявлен не через хриплые громкоговорители – на прогрев лампового усилителя просто не было времени.
Когда все расселись и перестали двигать стульями, командир откашлялся и предоставил слово одному из людей в черном: «Товарищ, э-э-э… введет вас в курс дела». Троица новоприбывших сидела в первом ряду. Белый встал, одернул пиджак и повернулся лицом к собравшимся.
– Когда все началось? Намного раньше, чем вы думаете. Мы ждали удара откуда угодно и от кого угодно… даже из космоса. Но только не отсюда… – Он выдержал паузу и продолжил: – Мы создали школу-интернат для одаренных детей. Своеобразный садок для гениев. Была разработана специальная система по выявлению таких детей. Спектр одаренности ребятишек распространялся на все области: начиная от спорта и литературы до квантовой физики с астрономией. Был создан и военный класс. В нем собирались выращивать будущих стратегов и полководцев. Цель этой закрытой школы – воспитание будущей элиты. За несколько лет существования интерната учащиеся совершили множество открытий, и с некоторыми мы до сих пор не можем разобраться. В процессе обучения упор делался на развитие пространственного воображения.
За истекшие десять лет на нашей Земле стали рождаться люди, обладающие принципиально иными способностями по сравнению с обычными. Это зафиксировано на всех континентах. Наши ученые называют таких малышей «дети индиго». У них изменена спираль ДНК, что дает их организму иммунитет невероятной силы. У них обостренная чувствительность к фальши. Мы считаем, что они обладают «глубинной памятью». Эти уникумы черпают информацию из единого информационного поля Вселенной. Мы хотели нащупать эту связь и при помощи детей изменить будущее цивилизации. Но они решили построить свой мир, без взрослых.
– Но ведь и они когда-нибудь вырастут? – робко спросил Петька.
– Да! Но без нас! – обиженно ответил человек в черном. – Философская секция подготовила и передала нам «Хартию детей». В ней черным по белому написано, что «взрослый мир» прозябает в грехе, и «младший мир» должен развиваться без его влияния. У кого детство не кончается, у того и творчество длится вечно. Взрослые придумывают все новые и новые ухищрения, чтобы отравить жизнь детям. Зло накапливается в человеке в течение прожитых лет. Они допускают, что могут встречаться «хорошие» взрослые и «плохие» дети. Но это только гипотеза.
– Что значит «передали хартию?» – удивился штабс-капитан Нестеров.
– За одну ночь члены детского военно-спортивного клуба «Зарница» депортировали учителей и обслуживающий персонал из учебного городка и жилой зоны. Всех взрослых. Потом они отгородились силовым полем. Мастерская «Золотые ручки» не теряла времени даром. Невидимое поле пропускает детей и задерживает взрослых. В переговоры, после передачи хартии, они больше не вступают.
– Пороть надо было больше! Пороть! – поделился педагогическим опытом Баранов, всегда отличавшийся скудостью сострадания.
Владимиров сделал страшные глаза, и его заместитель по высокому моральному духу умолк, недосказав, что еще нужно было сотворить с детишками.
– Долго они собираются сидеть за силовым полем? – поинтересовался Дуров.
– У них за науку отвечает десятилетний Бориска. Он самостоятельно доказал существование других реальностей, в том числе и потерянной, а также вычислил способы проникновения. Сейчас они пытаются открыть проход в потерянную реальность и уйти. Другие их не интересуют, потому что в них есть взрослые.
– Потерянная реальность, или, как ее еще называют здравомыслящие люди, «несуществующая», – это миф. Ее нет и быть не может! – безапелляционно заявил Дзержинский и задрал бородку. Немного подумал и добавил: – Это верно, потому что вечно!
– А как быть с силовым полем? – осторожно заметил Кузнецов. – Это миф или уже реальность?
– Ты сказал, у них есть правительство? Кто у них министр обороны? – в свою очередь поинтересовался Скуратов. – Имеет смысл внести раскол. Присвойте ему звание генерала или произведите в князья. Чтобы все было чин чином. С формой, грамотой с печатями.
– Не ему, а ей! – вступил в разговор второй. – Командует военно-спортивным клубом девчонка, изучавшая лингвистику животных. На наше подобное, и, поверьте, более чем щедрое, предложение она ответила очень грубо. Некоторые ругательства мы даже не поняли, а многие слова услышали впервые.
– Мы-то вам чем можем помочь? Там же силовое поле! – в сердцах сказал командир. С детьми он связываться не хотел.
– Есть лазейка в их o6opoнe. В лабораторию, где ведутся исследования по открытию прохода в потерянную реальность, можно проникнуть. Правда, они учитывают такую возможность. В этом здании они создали лабиринт. Дети никого убивать не хотят. Пока не доросли до нас. Мы послали в лабораторию крыс-киборгов. Животным вшивали в мозг микрочипы, их обучили поиску людей под завалами и в запутанных переходах зданий. Предварительно крыс научили определять запах ребенка. Микрочип отслеживает работу частей мозга, отвечающих за запах, ориентацию и поощрение. Сигналы с прибора поступают на компьютер. При обнаружении человека в мозгу натренированной крысы происходит «особый эмоциональный всплеск», что и регистрируется. При этом операторы посылают киборгу «поощрительный» сигнал, который еще больше стимулирует животных на поиск. Мы надеялись, что небольшие размеры крыс, их способность передвигаться в любых по сложности пространствах, а также великолепный нюх помогут выполнить такую сложную задачу, как выход из лабиринта и поиск детей. Было отправлено несколько команд киборгов. Приборы показывают: все крысы живы, здоровы и испытывают максимально возможное удовольствие. Операторы не могут ими управлять. Ни одна крыса не вернулась с задания. Очередь за вами.
Командир отряда громко хмыкнул, но сдержался. В штабной палате недовольно зашумели. Если крысы не справились, то что о людях говорить!..
– Прямо в мозг вшивали! Надо же! – заволновался Дуров, поглаживая рукой обритую наголо голову.
Его бесцеремонно перебил Скуратов, любивший ясность:
– Если их цель – построить свой мир в потерянной реальности, то они могут спокойно туда уйти, когда откроют проход. Но что или кто спровоцировал бунт? Проясните обстановку.
– Слово предоставляется заслуженному педагогу континента Седовой Елене Викторовне, – официально произнес Владимиров.
Женщина встала со стула. Папку и указку она не выпускала из рук.
– Я директор школы для особо одаренных детей. По специальности учитель немецкого, – коротко представилась она.
– Ага. Так я и знал, – еле слышно прошептал Нестеров. Авиатор потер левую сторону груди. От нахлынувших воспоминаний заныло сердце.
– Тихо, когда я говорю! – рявкнула директриса и с неженской силой грохнула указкой по столу. – Я вижу, дисциплина у вас хромает! – Учительница остервенело смотрела на вжавшего голову в плечи штабс-капитана. Тот старался стать незаметным и лихорадочно вспоминал латинские спряжения имен собственных. В штабной палатке установилась гробовая тишина.
– Только в нашем учебном заведении одаренные дети могли достичь настоящего расцвета. Их развитию мы посвятили лучшие методические разработки. Незадолго до бунта Педагогический Совет страны выразил озабоченность тем, что у наших самых младших детей основные игрушки – батальоны оловянных солдатиков, игрушечные артиллерийские батареи, танки, эскадры кораблей, макеты крепостей и даже действующие модели боевых звездолетов. – Тут она сделала паузу и посмотрела в сторону людей в черном. – Мальчики по своей природе любят сражения и все военное… и некоторые девочки. Совет выступил против укрепления природной агрессии. Итак, старые игрушки я у них отобрала. Точнее, заменила их на «игрушки мира». Это миниатюрные оловянные человечки не с ружьями, а с метлами, лопатами и портфелями.
В полной тишине она достала из папки несколько маленьких фигурок.
– Этот, – пояснила она, по очереди указывая на игрушки, – выдающийся гражданин Совета страны, это менеджер страховой компании, это работник коммунальной службы, это вот судья…
– Вы думали, что вот это может заменить оловянных солдатиков? Что дети будут в них играть? – удивленно вытаращил глаза на директора школы командир отряда.
– Конечно, – твердо ответила учительница. – Это же игрушки, и они предназначены для того, чтобы с ними играли.
– А наследственность? – с жаром возразил командир. – Наследственность! Ее учитывать надо… – в этом месте он запнулся. Один его дедушка весьма решительно начал воевать под Москвой и остановился только в Берлине; прадед командовал казачьей сотней в ограниченном Туркестанском контингенте генерала Петрачкова; прапрадед в шеренгах суворовских чудо-богатырей принимал на штык янычаров среди пылающих домов Измаила. – Как вы могли поднять руку на оловянных солдатиков? Я могу еще понять, что звездолеты не нужны… – продолжал возмущаться командир отряда.
– А чем вам звездолетики не нравятся? Их тоже можно прекрасно разрисовывать! – взвился чернолицый, перебивая Владимирова, но осекся и замолк на полуфразе, наткнувшись взглядом на указку, поднявшуюся в воздухе.
В зале откровенно заржали. Все знали о тайном хобби Владимирова раскрашивать миниатюрные фигурки военных. А теперь выходило, что об этом известно далеко за пределами отряда.
– Тихо! – Указка с треском сломалась от удара по столу. – Я не закончила. Мы им предложили еще много Других восхитительных игрушек. – Седова вытащила из бездонной папки лист плотной бумаги с нарисованным серым, невыразительным сооружением.
– Это форт! – воскликнул Маннергейм.
– Нет, не форт, это дворец Педагогического Совета страны, – сказала директор школы. – Видите, здесь нет окон, чтобы дети не могли бросать в них камни.
Следующий рисунок изображал игрушечный мусорный ящик для отходов. Потом шла картинка избирательной урны, куда надо опускать бюллетени во время игры в выборы. Она достала последний рисунок и сказала:
– Это еще один вариант городского ящика для мусора. Хотя нет, это здание милиции… Видите, здесь тоже нет окон. Еще мы разработали новый курс истории, – с жаром продолжала она. – В нем не будет места сражениям с кровавой резней. Тем более хроники военных лет ненадежны. Тогда не было никаких военных журналистов. Полководцы, особенно победители, могли раздувать любые незначительные перестрелки, в которых принимали участие, пока эти стычки не достигали в пересказе размеров решающих сражений. Как бы вы закончили в новом учебнике главу об убийстве послов в Византии? – обратилась она с вопросом к сидевшим.
– Очень просто, – произнес Малюта Скуратов и сжал пудовые кулаки. – Солдаты мчатся в город и мстят за смерть послов с предельной жестокостью. Все убиты. Город горит, подожженный с четырех сторон. Попавшие в плен завидуют мертвым…
– Все ясно, – произнес командир. – Эксперимент провалился.
– Да, провалился, – тяжело вздохнув, согласилась Седова. – …Провалился. Мы начали слишком поздно.
– Вы хотели обмануть детей! – с грустью сказал отрядный священник. – Прискорбно.
– Я не могу ждать, пока они вырастут! – огрызнулась учительница.
– Есть желающие пообщаться с ребятишками? Вспомнить детство золотое? – спросил командир отряда.
– Я согласен! – вызвался Баранов и выпятил грудь вперед. Раньше он всегда избегал предложений поучаствовать в командировках. Сейчас заместитель по высокому моральному духу был готов сразиться с учениками спецшколы и усмирить взбунтовавшихся детишек. Если будет необходимо для общего блага, готов рвать их на куски.
Кандидатуру Баранова отклонили сразу.
Командир раздумывал долго – секунд пять-шесть. На задание к вундеркиндам он определил Дурова, Батыра, Задова, Петьку и Ермака. Отправлялись они без оружия. Леву на всякий случай обыскали. При личном досмотре у него отобрали дамский браунинг и засапожный нож. С шеи сняли цепочку с кастетом. Задов кипятился и с жаром доказывал, что это вовсе не оружие, а талисманы-обереги, не раз его спасавшие. А кастет вообще папенька подарил ему во младенчестве. С оберегами нельзя расставаться, тем более что предстоит встреча с детишками. Многим последний аргумент показался весомым, но оружие все равно не вернули. Отрядный священник Латын Игаркович взамен вручил ему гнутую пивную пробку и сказал, что это будет покруче любого кастета. Главное в любом деле – вера. Задов громко выругался, но пробку спрятал в задний карман бриджей.
Карусель тормозила в огромном холле учебного корпуса. В поисках выхода, а заодно и детей десантники пошли бродить по зданию. Дом представлял из себя лабиринт с коридорами, переходами, стенами, лестницами и потайными дверьми. Одну такую случайно обнаружил Задов, облокотившись о стену. Еще попадались ложные двери, которые не вели никуда, стены, бывшие входом в пустые комнаты и двери, которые не открывались. Все это предназначалось для непрошеных гостей, вторгшихся на территорию детей. Молодые строители постарались на славу. Руки у них росли откуда надо.
