Текст книги "100 великих афер"

Автор книги: Игорь Мусский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Грандиозная «Панама»

17 ноября 1869 года был торжественно открыт Суэцкий канал. Гениальный создатель первого международного канала граф Фердинанд де Лессепс был избран членом Французской академии наук и получил звание инженера, хотя и не учился в техническом вузе. Лессепс, родившийся в семье выдающегося французского дипломата, пошел по стопам отца, но дипломатическая карьера у него не сложилась. Выйдя на пенсию, Лессепс стал крупным землевладельцем, а на склоне лет, – героем Суэцкого канала.

Всемирная слава Лессепса докатилась и до далекой Колумбии. В 1878 го-ду в Боготе появились два французских морских офицера, Арман Реклю и Люсьен Наполеон-Бонапарт Виз. Они привезли заманчивое предложение от героя Суэца: построить через Панамский перешеек канал, соединяющий Атлантический и Тихий океаны. После бурных обсуждений колумбийское правительство именно французской компании поручило осуществить этот грандиозный проект.

В 1879 году Фердинанд Лессепс вместе с единомышленниками основал акционерное общество Международная компания по постройке межокеанского канала. В своей торжественной речи, посвященной вступлению в должность президента компании, Лессепс заверил инвесторов, что строительство займет не более двенадцати лет и обойдется в 600 миллионов золотых франков. Герой Суэца рассчитывал привлечь средства миллионов мелких вкладчиков – ремесленников, торговцев, лавочников, парикмахеров, офицеров, врачей и чиновников. И его расчет оправдался: благодаря блестящей рекламной кампании подписка на акции в течение короткого времени принесла вдвое больше ожидаемой суммы.

По настоянию Лессепса было решено строить канал на уровне моря, без шлюзов, с туннелем длиной от шести до девяти километров. Поскольку трасса канала в нескольких местах пересекалась с американской железной дорогой, французской компании пришлось ее выкупить со всем оборудованием, зданиями, строительными материалами, складами, причем по тройной цене.

В феврале 1881 года началось строительство канала. Почти сразу возникли непредвиденные трудности. Наибольшие бедствия приносила Крокодилья река – Чагрес. В сезон тропических дождей уничтожалось то, что в невероятно тяжелых условиях удавалось сделать в сухую погоду. Неудача следовала за неудачей. Работать приходилось в невероятно тяжелых условиях. На французской стройке погибло от желтой лихорадки и малярии более 25 тысяч человек.

Однако в Париже об этом не знали, и акции компании пользовались большим спросом. Подкупленная Лессепсом пресса скрывала истинное положение вещей и пророчески предсказывала панамскому проекту великое будущее.

Но так долго продолжаться не могло. С 1881 по 1884 год при строительстве канала было вынуто всего лишь 7 миллионов кубических метров грунта из 120 миллионов, а истрачено более половины подписанного капитала. В Париже акционерами овладело беспокойство. Спрос на ценные бумаги компании резко упал.

Лессепс, оказавшийся в отчаянном финансовом положении, решил поправить дела выпуском облигаций выигрышного займа, фактически лотереи. На это, однако, требовалось разрешение правительства и одобрение парламента.

Прекрасно понимая, что без крупных взяток подобные вопросы не решаются, руководители компании обратились за помощью к барону Жаку де Рейнаку. Подкуп министров, парламентариев, журналистов планировалось вести через него. Когда банкир Рейнак занялся делами Панамской компании, его самого шантажировал другой прожженный делец, также сыгравший большую роль в Панамском скандале, – Корнелиус Герц.

Авантюрист мирового масштаба Герц был вхож в самые высшие сферы, от него часто зависела карьера руководителей буржуазных партий, парламентариев и министров. Герц субсидировал нужных людей не бескорыстно: он знал, что в нужный момент сможет извлечь выгоду из их услуг. Политическая интрига шествовала под руку с финансовыми спекуляциями.

Рейнак и Герц поделили между собой тех политиков, которых следовало подкупить: одним давал деньги сам Рейнак, другим – Герц. Прямые контакты с компанией поддерживал Рейнак. Он получал деньги для подкупа непосредственно от Лессепса, Герц же знал только тех деятелей, которым он сам вручал деньги. Между ними часто возникали конфликты. Герц считал, что Рейнак присваивает часть выделенных для подкупа сумм. Стремясь вырвать побольше, он шантажировал барона, грозил разоблачениями, писал ему: «Лучше платите, иначе и вы, и ваши друзья взлетите на воздух».

В бумагах Рейнака после его смерти был обнаружен счет с припиской «шантаж Герца». Из него следует, что Герц изъял у него громадную сумму – 9 млн 382 тыс. 175 франков и настаивал на новых выплатах. Кстати, депутат Жорж Клемансо и премьер-министр Флоке в 1888 году убеждали Лессепса повлиять на Рейнака, чтобы тот удовлетворил требования Корнелиуса Герца.

Размеры взяток депутатам зависели от степени заслуг. Например, депутат Мишель получил 10 тысяч франков за то, что вторично выдвинул законопроект в парламенте. Бывший министр сельского хозяйства Барбье, предводитель группы депутатов, завалившей в 1886 году один из законов, получил полмиллиона. Чеки выписывались бароном Рейнаком на имена депутатов, иногда на их агентов. В общем списке значилось 104 фамилии.

В июне 1888 года необходимый Лессепсу законопроект был одобрен депутатами. Но победа оказалась пирровой. Вместо планируемых 720 миллионов франков лотерейные билеты принесли лишь 254 миллиона. К этому времени была прорыта едва ли четвертая часть Панамского канала. Уже давно была отвергнута идея построить канал без шлюзов и пропускных плотин. Лессепсу не помог даже инженер Гюстав Эйфель.

В 1889 году работы на Панамском перешейке были приостановлены. «Тысячи брошенных вагонов всех типов стоят на подъездных путях и строительных площадках, – описывал немецкий географ Полаковский трассу Колон – Панама. – Они гниют и ржавеют либо завалились, как и прочие механизмы, в песок и топь. Все здесь уже не дороже металлолома, продающегося по 12–15 франков за тонну. Рельсы утонули в песке и грязи…»

Международная компания по постройке межокеанского канала прекратила платежи, и Парижский трибунал, признав факт банкротства, 4 февраля 1889 года вынес постановление о ее ликвидации. Это известие вызвало панику среди держателей акций и облигаций. Ценные бумаги компании имели на руках 800 тысяч человек, преимущественно люди небогатые, для которых ее крах означал разорение.

Панамский канал

Ликвидационная комиссия установила, что из общей суммы 1 млрд 335 млн франков, истраченных компанией, непосредственно на работы по сооружению Панамского канала ушло всего 612 млн, а 718 млн осталось в Париже, и оправдательных документов на эту сумму в бухгалтерских книгах компании не оказалось. Всем было ясно, что речь идет о крупной афере. Акционеры требовали вернуть им деньги и наказать виновников банкротства. На улицах толпы вкладчиков кричали депутатам: «Долой жуликов!»

После краха Панамской компании в течение более чем двух лет проходила ликвидация ее дел под контролем лиц, назначенных правительством. Руководители компании во главе с Фердинандом Лессепсом объясняли свои «сомнительные» поступки желанием спасти от краха предприятие, столь важное не только для сотен тысяч акционеров, но и для национальных интересов страны, поэтому им приходилось тратиться на рекламу в печати и удовлетворять денежные аппетиты политиков.

В июне 1890 года палата депутатов приняло решение провести расследование скандала. Однако только через два года генеральный прокурор возбудил дело против ее руководителей – Фердинанда де Лессепса, его сына Шарля, Мариуса Фонтана, барона Коттю и инженера Гюстава Эйфеля, создателя знаменитой башни. Они обвинялись в мошенничестве, но и после этого формального обвинения власти не давали хода делу, что вызвало возмущение общественности, и прежде всего вкладчиков, пострадавших от банкротства.

6 сентября 1892 года газета «Либр пароль» («Свободное слово») начала печатать серию статей о Панамском деле, подписанных псевдонимом Микрос. Под этим псевдонимом, как выяснилось, скрывался банкир Фердинанд Мартен, обиженный на компанию Панамского канала за то, что не проявила к нему достаточной щедрости. Автор утверждал, что банкир Жак де Рейнак и его ближайший помощник Артон по поручению компании Панамского канала подкупили многих депутатов, проголосовавших потом за выпуск гарантированного государством займа. Сразу после публикации первых статей Артон сбежал за границу.

Разоблачения «Либр пароль» напугали Рейнака. В обмен на обещание, что его имя не появится на страницах этого издания, барон назвал редактору имена нескольких депутатов-республиканцев, чьи голоса он покупал по поручению компании. В начале ноября 1892 года «Либр пароль» опубликовала список коррумпированных чиновников без указания источника.

Не успел Рейнак перевести дух, как в разоблачительную кампанию включилась другая газета – буланжистская «Кокард». Ее редактор находился под влиянием бывшего министра внутренних дел Эрнеста Констана, уже ознакомившегося со списком 104 депутатов, замешанных в афере. По просьбе барона Рейнака, 19 ноября 1892 года министр финансов Рувье и лидер радикалов Клемансо нанесли визит Констану и умоляли его пощадить Рейнака, но тот на уступки не пошел. Добиться прекращения газетной травли вполне мог и Корнелиус Герц, однако он еще раньше ответил отказом. Прощаясь с Клемансо, поникший Рейнак произнес: «Я пропал». На следующее утро барон был найден мертвым в своей спальне. По официальной версии он умер от кровоизлияния в мозг.

Позже покончили жизнь самоубийством депутат Ришар, в свое время докладывавший Национальному собранию законопроект об издании лотерейных билетов, и несколько других депутатов.

Смерть Рейнака устранила последние сомнения, если они у кого-то еще оставались, относительно масштабов Панамской аферы. Теперь каждый старался обелить себя, разоблачения следовали одно за другим. Газета «Кокард» назвала в числе взяточников председателя палаты депутатов радикала Шарля Флоке, и даже указала полученную им сумму – 300 тысяч франков для покрытия расходов своих сторонников во время избирательной кампании.

21 ноября началось обсуждение этого обвинения в палате депутатов. Правый депутат Жюль Делаэ заявил с трибуны, что компания Панамского канала подкупила 150 депутатов, в том числе многих министров. На возгласы из зала: «Имена! Назовите имена!» – он ответил: «Назначьте следственную комиссию, а доказательства она найдет в бумагах Рейнака».

Ему поверили. Следственная комиссия потребовала широких полномочий, но правительство Эмиля Лубе не захотело их предоставить и поплатилось за это вотумом недоверия. Новый кабинет сформировал бывший министр иностранных дел Александр Рибо, а отставной премьер получил портфель министра внутренних дел. Комментируя эти перемены, германский посол в Париже граф Мюнстер докладывал своему начальству: «Правительство Лубе – Рибо, утонувшее в Панамском канале, немедленно воскресло в форме правительства Рибо – Лубе».

Следственная комиссия установила, что квартиру Рейнака «забыли» опечатать, а его труп похоронили без вскрытия. Министр юстиции Леон Буржуа распорядился провести судебно-медицинское исследование трупа банкира. Результат оказался неопределенным – нельзя было ни признать, ни отвергнуть предположение, что смерть последовала от отравления.

Сенсационные разоблачения продолжались. При обыске у банкира Тьерре обнаружили корешки чековой книжки, где были обозначены имена парламентариев, получивших взятки. Рейнак выписал 26 чеков на сумму 3,4 миллиона франков: два на 2 миллиона – на имя Корнелиуса Герца, два – на имя брата бывшего президента Франции Альбера Греви, один – на имя некоего Власто, человека близкого к Рувье; остальные чеки были помечены инициалами.

Следственная комиссия установила имена еще нескольких лиц, получивших чеки от Рейнака, и на заседании палаты 20 декабря 1892 года обратилась с просьбой лишить депутатской неприкосновенности пятерых депутатов и пятерых сенаторов, из которых один (Рувье) был в прошлом председателем Совета министров, а пятеро – министрами. В списке фигурировал также Альбер Греви.

Рувье своей вины не признал. Да, он получал деньги, но не от компании, а от «друзей финансистов», и ничего плохого в этом не видит. «Здесь все претворяются, – сказал он, – будто только теперь, в конце XIX века, впервые узнали, что для управления страной нужны деньги. Если же парламент не дает их в достаточном количестве, то политический деятель, который находит их благодаря своим личным связям, заслуживает всяческой похвалы». Все это, разумеется, делалось для зашиты Республики!

Депутат Арена, оказавшийся в числе пятерки, с юмором заметил: «Впервые я оказался в министерском списке». С трибуны же Арена допытывался депутатов, с каких это пор запись на корешке чека является юридическим доказательством.

Однако палата проголосовала за лишение неприкосновенности названных комиссией лиц. Председательствующий Флоке облегченно вздохнул – его имени в списках не оказалось.

Как сложилась судьба участников Панамского дела? Следствие велось крайне медленно. В начале 1893 года Шарль де Лессепс выдал очередную порцию разоблачений: он сообщил, что в 1885 году министр общественных работ Байо получил от компании 375 тыс. франков, а по настоянию председателя Совета министров Флоке 300 тыс. франков были выплачены пяти журналистам. Огласке эти факты преданы не были – Флоке лишился поста председателя палаты депутатов, – и все.

7 января 1893 года начался первый процесс над руководителями компании – Шарлем Лессепсом (Фердинанд Лессепс, которому было 88 лет, уже не мог отвечать за свои поступки), бароном Коттю, Фонтаном и инженером Эйфелем по обвинению в мошенничестве. Их защищали самые лучшие адвокаты. Один из них Барбу, прославляя планы компании как крестовый поход во имя цивилизации, уверял, что раздача взяток парламентариям при таком предприятии столь же неизбежна, как дань, которую купцы в Средние века вынуждены были платить пиратам и разбойникам с большой дороги. Барбу часто цитировал Катона, Вольтера, Гумбольта и Гёте. И, как едко заметил один из газетчиков, создавалось впечатление, будто эти великие чуть ли не лично благословляли финансовые махинации подсудимых.

Суд приговорил обвиняемых к различным срокам тюремного заключения и денежным штрафам. Однако кассационный суд отменил это решение, и все обвиняемые были освобождены.

Вскоре состоялся второй процесс, на этот раз по обвинению в коррупции. На скамье подсудимых – те же лица и пять членов парламента. Рувье среди них не оказалось: хотя он публично признал, что брал взятки, его дело было прекращено «за отсутствием улик». Четыре депутата из пяти виновными себя не признали, утверждая, что получали не взятки, а «гонорары за консультации и советы». Покаялся только Байо. Представители компании отрицали свою виновность в коррупции: они-де добивались законных вещей, но те люди, от которых зависело соблюдение законов, требовали за это денег, и компании приходилось платить. И вот, наконец, объявлен приговор: все оправданы кроме бедолаги Байо, который поплатился за свое признание пятилетним тюремным заключением и штрафом в 750 тысяч франков.

Комиссия по расследованию отправила Корнелиусу Герцу вызов приехать из Англии для дачи показаний, но он этот вызов просто проигнорировал. Артон в течение трех лет скрывался за границей. Остальных взяточников не трогали. Большинство из них в 1893 году были вновь избраны в палату депутатов. Из политических деятелей, замешанных в Панамском скандале, больше всех пострадал Клемансо: он потерял депутатский мандат, приобрел репутацию иностранного агента, подвергся жестокой травле. Позднее Клемансо скажет: «Надо признать, что Корнелиус Герц был законченным мошенником. К сожалению, это не было написано на кончике его носа».

Но и на этом дело не закончилось. В Лондоне был арестован Артон. В ноябре 1896 года он получил по окончательному приговору восемь лет тюрьмы. Артон сообщил новые подробности того, сколько было денег у Рейнака, сколько ушло на взятки, а сколько он получил в качестве комиссионных. Правда, сам он никого не подкупал, а просто раздавал подарки дружески настроенным лицам и просил их пропагандировать важность и полезность строительства Панамского канала. Артон даже создал для этой цели своего рода консультативный комитет депутатов.

В марте 1897 года палата депутатов и сенат лишила парламентской неприкосновенности группу членов парламента и привлекла к ответственности пятерых бывших депутатов. Впрочем, из 26 парламентариев, о которых говорил Артон, судили лишь шестерых, и в декабре 1897 года все они были оправданы (по этому обвинению на всякий случай оправдали и Артона).

Очередная парламентская комиссия ничего нового не выявила. Расследование продолжалось вплоть до смерти Корнелиуса Герца в июле 1898 года. Это было как бы концом Панамы. Деньги вкладчикам вернуть не удалось. Как отметил один из публицистов, изъять украденные сотни миллионов из пасти опытных хищников было столь же безнадежным делом, как искать их на дне котлована, который все же успели вырыть на Панамском перешейке.

Тиара скифского царя ювелира Рухомовского

В конце XIX века открытия российских археологов в области античной культуры Северного Причерноморья вызывали большой интерес научной общественности, любителей и коллекционеров древностей. Едва ли не каждый год совершались поразительные открытия новых городов и дворцов, богатейших погребений и кладов, чудесных скульптур и расписных ваз. Конечно, большинство находок оседало в музеях России, и тем более желанными казались они работникам европейских музеев.

Разумеется, тут же появилось множество фальшивок, якобы найденных при раскопках. Среди торговцев «древностями», славившихся на всю Россию, выделялись очаковские купцы братья Гохманы. Доверчивых любителей античных надписей они снабжали большими мраморными досками, украшенными пространными надписями.

К 1894 году Гохманы свернули эту торговлю по причине резкого падения спроса. Находчивые братья перешли на «античные» ожерелья, перстни, диадемы, серьги и другие украшения. Один из Гохманов делал рисунки будущих «древностей», по которым ювелиры изготавливали предметы из золота и серебра. Клиентами братьев были музеи России, Германии, Франции, Англии, Греции, Италии. Товар распространялся через подставных лиц. Гигантское количество «древностей» из золота и серебра продала музеям и коллекционерам крестьянка Анюта из села Перутино, расположенного на месте Ольвии. Предлагая «древности», Анюта обстоятельно излагала историю находок. Особо недоверчивым коллекционерам фирма Гохманов предоставляла возможность самим найти «древность» в якобы раскопанных при них могилах (это считалось аргументом несомненной подлинности находки).

Среди ювелиров на особым счету у Гохманов был одессит Израиль Рухомовский. Он являлся автором целой серии «античных» реликвий. Именно Рухомовский изготовил чудесную по красоте и изяществу тиару. Гохманы сказали ему, что собираются подарить тиару знаменитому харьковскому профессору. Форма тиары не была известна ни в греческих, ни в скифских древностях, поэтому в своей работе Рухомовский руководствовался атласом по истории культуры. Он постарался на славу. Красота и утонченность рисунка заставляли сравнивать тиару с классическими произведениями ювелирного искусства.

Тиара Сайтоферна

В начале 1896 года Шепсель Гохман предложил приобрести тиару скифского царя Сайтоферна директорам венского Императорского музея Бруно Бухеру и Гуго Лейшнингу. «Прошлым летом ученые работали в Ольвии и неподалеку от нее раскопали скифскую могилу с богатым кладом, – рассказывал Гохман. – Там были похоронены Сайтоферн и его жена. Вот откуда и тиара, и другие украшения. Достались они мне за большие деньги. Но ведь надо, чтобы хоть раз в жизни повезло бедному коммерсанту».

Дирекция Императорского музея пригласила в качестве экспертов крупнейших венских археологов и искусствоведов – Бенндорфа, Бормана, Шнейдера и других. Они подтвердили: да, это действительно тиара скифского царя Сайтоферна. Однако у Императорского музея не нашлось денег, чтобы купить шедевр.

Вскоре в доме венского антиквара Антона Фогеля состоялось секретное совещание, в котором помимо хозяина принимали участие венский маклер Шиманский и Шепсель Гохман. О характере совещания остается только догадываться, но наутро Гохман отбыл в родной Очаков.

В марте того же 1896 года Шиманский и Фогель объявились в Париже. Они показали тиару директору Лувра Кемпфену, руководителю отдела античного искусства Эрону де Вилльфоссу, авторитетным ученым. Казалось, восторгам не будет конца. Конечно, тиару нельзя упускать, она станет украшением коллекции Лувра!

За тиару Шиманский и Фогель запросили двести тысяч франков. По тем временам это были большие деньги, отпустить которые могла только палата депутатов. Продавцы ждать не хотели. На помощь дирекции Лувра пришли богатые меценаты Корройе и Теодор Рейнак.

Первого апреля 1896 года профессор Эрон де Вилльфосс публично объявил, что руководство музея приобрело «чудо греческого ювелирного искусства» – тиару царя Сайтоферна. Тиара была обнаружена при раскопках могильного кургана в Крыму и датируется третьим веком до Рождества Христова. Находка в «превосходной сохранности» и декорирована «неслыханно богатыми художественными мотивами». «Это само Искусство в своем наиболее тонком и чистом виде», – с восхищением заключил профессор.

Тиара Сайтоферна представляла собой куполообразный парадный шлем, разделенный на несколько горизонтальных поясов, чаще всего орнаментальных. Но главное место занимала широкая полоса с изображениями сцен из гомеровских «Илиады» и «Одиссеи». Красивой чеканкой был покрыт и нижний, второй по ширине фриз со сценами из повседневной жизни скифов – кочевников и скотоводов, населявших северные районы Причерноморья. А между этими фризами по кругу шла древнегреческая надпись, гласящая о том, что эту тиару преподносят в дар Сайтоферну жители Ольвии, крупнейшей греческой колонии на берегу Бугского лимана.

Ученые ликовали, не подозревая, что вскоре станут героями одного из самых крупных провалов в истории музеев мира, что «чудо ювелирного искусства древности» – всего лишь искусная подделка.

Итак, афера, начатая купцами из Очакова, увенчалось полным успехом. Шепсель Гохман получил 86 тыс. франков, посредники Шиманский и Антон Фогель – соответственно 40 и 74 тыс. комиссионных. Парламент задним числом утвердил ассигнование на покупку шедевра. А тиара Сайтоферна заняла почетное место в постоянной экспозиции Лувра, вызывая восхищение специалистов, знатоков и многочисленных посетителей крупнейшего в Западной Европе музея.

Правда, некоторые эксперты уже тогда считали, что тиара – подделка. Крупнейший исследователь того времени Адольф Фуртвенглер из Мюнхена нашел прототипы целого ряда персонажей тиары, они оказались на произведениях разных эпох и из разных мест: на ожерелье V века до Р.Х., найденном в Тамани, и на вазах из Южной Италии, изделиях из Керчи и так называемом щите Сципиона, хранящемся в Лувре, и других изделиях античных мастеров.

На X археологическом съезде директор Одесского археологического музея Э.Р. Штерн выступил с докладом «О подделках классических древностей на юге России» и подробно рассказал о деятельности Гохманов и других фальсификаторов.

Эти тревожные сигналы, конечно, доходили до Парижа. Однако в Лувре больше прислушивались к благоприятным высказываниям видных ученых Франции, Германии и других стран.

В марте 1903 года в парижской газете появилось короткое сообщение: художник с Монмартра Майянс, известный под именем Элина, утверждает, что именно он сотворил тиару Сайтоферна. Французская пресса тут же подхватила сенсацию.

23 марта в печати было опубликовано открытое письмо парижского ювелира Лифшица, в котором он называл автором тиары Сайтоферна одесского ювелира и чеканщика Израиля Рухомовского, получившего за восемь месяцев работы две тысячи рублей. Лифшицу не поверили, дескать, в России просто нет искусных ювелиров, способных сотворить такое чудо.

Толпы любопытных повалили в Лувр, но тиару Сайтоферна сотрудники музея успели убрать в запасник. Скандал набирал силу. Правительство назначило специальную комиссию для расследования всех обстоятельств дела. Возглавил ее Клермон-Гаммо, член Академии наук, профессор Колледж де Франс одного из старейших учебных заведений Франции.

Через два дня после появления письма Лифшица русский корреспондент парижской газеты телеграфировал из Одессы: «Гравер Израиль Рухомовский, проживающий в Одессе, Успенская, № 36, объявляет с полной уверенностью, что он творец тиары. Он сообщает, что выполнил ее по заказу одного человека из Керчи в 1896 году. Рухомовский готов приехать в Париж, чтобы доказать свои слова, если ему дадут средства на поездку в размере 1200 франков».

5 апреля 1903 года Рухомовский прибыл в Париж. Для того чтобы не нагнетать страсти, он остановился в скромной гостинице под вымышленным именем Бардеса. Но не тут-то было. Гостиницу взяли в осаду толпы репортеров, охотники за автографами и просто любопытные. Портреты одесского ювелира и фотографии тиары обошли все газеты. А какой-то богатый американский импресарио предложил двести тысяч франков за турне Рухомовского по Америке, конечно, вместе с тиарой Сайтоферна, но при условии, что это «настоящее фальшивое» произведение.

Правительственная комиссии пожелала убедиться в том, что тиару сделал именно Рухомовский. Ювелир продемонстрировал свои изделия, в частности ритон (рог для питья), золотую группу из двух фигур, Афины и Ахиллеса. Одесский мастер показал эскизы и рабочие чертежи, по которым он делал тиару, и подробно описал процесс ее производства. Но это не убедило работников Лувра. Тогда Рухомовский изготовил часть фигурного фриза, которая при сравнении с тиарой оказалась полностью ей идентичной. Дирекция Лувра признала свое поражение.

Рухомовского попросили назвать имя организаторов аферы. В ответ ювелир рассказал туманную и малоправдоподобную историю о неизвестном господине из Керчи, заказавшем ему тиару в качестве юбилейного подарка какому-то русскому ученому-археологу. Этот же заказчик приносил Рухомовскому в качестве образцов «Русские древности» И. Толстого и Н. Кондакова, атлас к «Древней истории» Вейссера, репродукции с щита Спициона и гравюры Джулио Романо с фресок Рафаэля.

Шепсель Гохман и его венские компаньоны Фогель и Шиманский скромно держались в тени.

Тиара была передана из Лувра в Музей декоративного искусства и там нашла свое место как прекрасный образец ювелирного искусства конца XIX столетия.