Текст книги "100 великих путешественников"

Автор книги: Игорь Муромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Ла Саль Рене Робер Кавелье де

(1643 – 1687)

Французский исследователь Северной Америки. Первым спустился по Миссисипи до Мексиканского залива (1681-1682). Объявил весь бассейн реки Миссисипи владением французского короля Людовика (Луи) XIV и назвал его Луизианой. Исследовал Огайо и Большие озера. Убит одним из своих слуг.

После Шамплена наиболее заметным исследователем Северной Америки был Рене Робер Кавелье де Ла Саль, приехавший в Канаду в конце шестидесятых годов XVII века. "Он родился в Руане, – говорит его биограф Шарльвуа, – в богатой купеческой семье. Несколько лет он воспитывался в школе иезуитов, был человеком образованным и одаренным, честолюбивым и настойчивым. У него не было недостатка ни в решимости, чтобы отважиться на рискованное предприятие, ни в постоянстве, чтобы довести любое дело до конца, ни в твердости духа, чтобы противостоять препятствиям, ни в средствах, чтобы осуществить свои замыслы. Однако он не сумел снискать любовь и приобрести расположение тех людей, в чьих услугах он больше всего нуждался, а достигнув власти, пользовался ею с жестокостью и высокомерием..."

Именно Ла Саль сделал открытие, которое, может быть, не уступает по своему значению открытию Амазонки Франсиско де Орельяной в XVI веке и открытию Генри Мортоном Стэнли реки Конго в XIX веке.

Приехав в Канаду, Ла Саль начал посещать индейские селения, прилежно изучать туземные наречия, знакомиться с нравами и обычаями местных жителей. В то же время он старался собрать у охотников как можно больше сведений о реках и озерах. Ла Саль мечтал открыть короткий и удобный путь из Атлантического в Тихий океан и совершил для этой цели ряд путешествий.

В 1669 году, продвигаясь в юго-западном направлении от озера Онтарио, он открыл реку Огайо, мощный левый приток Миссисипи. Тогда он еще думал, что Миссисипи впадает либо непосредственно в "Западный" (Тихий) океан, либо в обширный залив, который, по фантастическому представлению картографов XVII – первой половины XVIII века (главным образом французских), глубоко вдавался в материк Северной Америки в умеренных широтах либо даже в "Багряное море" (Калифорнийский залив).

Сообщив графу Фронтенаку план своих будущих исследований, он не только заручился его поддержкой, но и был назначен начальником одного отдаленного форта, построенного при выходе реки Святого Лаврентия из озера Онтарио. Там Ла Саль встретил "лесного разведчика", скупщика пушнины Луи Жолье, который рассказал ему о своем путешествии вместе с патером Маркеттом по великим озерам и большой реке Миссисипи. Жолье и Маркетт лично убедились, что река продолжает течь на юг, по направлению к Мексиканскому заливу, и ниже устья Арканзаса.

Ла Саль сразу же оценил выгоду, какую можно будет извлечь из такого важного пути, в особенности если, как он предполагал, Миссисипи впадает в Мексиканский залив, и в уме его тотчас же созрел план путешествия от истоков до устья Миссисипи. «В таком случае, – рассуждал Ла Саль, – через великие озера и приток Миссисипи, Иллинойс, можно будет установить сообщение между рекою Святого Лаврентия и Антильскими островами. Какую неоценимую пользу извлечет Франция из этого открытия!»

Ла Саль поделился с графом Фронтенаком своим грандиозным замыслом исследования Миссисипи и расширения французских владений до Мексиканского залива и, получив от него рекомендательные письма к морскому министру и другим влиятельным лицам, отправился во Францию, чтобы выхлопотать королевский патент на открытия в Новом Свете и монопольную торговлю буйволовыми шкурами. Всесильный Кольбер представил Ла Саля королю, который даровал ему дворянство, ввел во владение землями в Новом Свете и назначил губернатором тех стран, которые он откроет в будущем.

Ла Саль построил форт у Ниагары и снарядил судно для плавания по внутренним водам от Ниагары до устья Миссисипи. Для этого он вошел в долги, и кредиторы описали его канадские имения.

Современники считали Ла Саля гордым, холодным, беспощадным человеком. Торговцы мехами предполагали, что он хочет получить для себя монополию на пушной промысел в Северной Америке. Иезуиты ненавидели его и пытались даже отравить. Не оправившись еще от последствий отравления, больной Ла Саль пустился в путь.

14 июля 1678 года Ла Саль выехал из Ла-Рошели в Канаду. С ним отправились человек тридцать солдат, рыцарь Анри де Тонти, потерявший руку в одном из сражений, и францисканский монах Луи Аннепен, сопровождавший затем Ла Саля во всех путешествиях. Из Франции были захвачены якоря, паруса и снасти для постройки на озере Эри речного судна.

Пока сооружался корабль, Ла Саль продолжал исследовать окрестные области, изучал быт индейцев и скупал у них меха, устроив большой склад в основанной им крепости на берегу Ниагары. Одновременно скупкой мехов занимался и Анри де Тонти, но только в других районах, а патер Аннепен проповедовал среди индейцев христианскую веру и составил первое из известных нам описаний Ниагарского водопада.

К середине августа 1679 года корабль "Грифон" был готов к отплытию. Ла Саль, присоединив к экипажу еще двух францисканских монахов, отправился из озера Эри в озеро Гурон, а оттуда в озеро Мичиган. По дороге "Грифон" выдержал страшную бурю, заставившую отложить путешествие по Миссисипи. Пока рыцарь Тонти собирал разбежавшийся экипаж, кредиторы распродали в Квебеке имущество Ла Саля, и теперь вся надежда у него была на меха, сложенные в Ниагарской крепости. Однако "Грифон", отправленный туда за пушниной, на обратном пути бесследно исчез; потонул он или был разграблен индейцами – так и не удалось установить. Несмотря на все эти неприятности, Ла Саль все же решил приступить к осуществлению своего плана.

Он перешел со своим отрядом линию, отделяющую великие озера от бассейна Миссисипи, и достиг Иллинойса. Здесь Ла Саль попал в очень трудное положение, так как на своих людей он не мог положиться, а иллинойсские индейцы, бывшие до этого союзниками французов, перешли на сторону ирокезов и не скрывали своих враждебных чувств.

Ла Саль должен был во что бы то ни стало вернуть доверие индейцев. Терять ему уже было нечего, и он с двадцатью солдатами неожиданно явился в индейский лагерь, в котором было более трех тысяч воинов, и спокойно проехал через все селение. Индейцы, пораженные такой храбростью, сразу же изменили свое отношение к Ла Салю и перестали чинить ему препятствия. Тогда Ла Саль, не теряя времени, построил на берегу озера Пеория форт Кревкер (Огорчение), назвав его так в память о перенесенных невзгодах. Форт Кревкер должен был служить базой для дальнейших исследований.

Оставив здесь Тонти во главе небольшого гарнизона, Ла Саль, все еще надеясь на возвращение "Грифона", отправился с тремя индейцами и одним французом в форт Катарокуа, отстоящий от Кревкера на пятьсот лье. В то же время он снарядил в путь патера Аннепена, поручив ему подняться по реке Миссисипи и, если удастся, дойти до ее истоков. "Оба путешественника, – пишет Шарльвуа, – выехали из форта Кревкер 28 февраля 1680 года и, достигнув Миссисипи, поднялись на пироге вверх по реке до 46° с. ш., пока не были остановлены большим водопадом. Аннепен дал ему имя в честь святого Антония Падуанского (Сен-Антуан). Потом они угодили в руки индейцев из племени сиу, которые долго держали их в плену".

Перезимовав на берегу Иллинойса, Ла Саль с пятью спутниками ранней весной, в распутицу, пешком вернулся в Катарокуа.

В Катарокуа его ждали печальные вести: сгинул без следа "Грифон" с грузом пушнины на десять тысяч экю, потерпел крушение корабль, везший Ла Салю из Франции много ценных товаров. Враги тем временем распустили слух, будто его давно уже нет в живых. Единственно, что сумел сделать Ла Саль, – опровергнуть слух о своей мнимой смерти. С огромными трудностями он проделал обратный путь в форт Кревкер, где, к его удивлению, не оказалось ни одного француза. Выяснилось, что люди, оставленные в Кревкере, восстали против Тонти, растащили продукты и разбежались. Тонти, оставшись с пятью солдатами среди иллинойсских индейцев, возмущенных грабежами французов, вынужден был 11 сентября 1680 года покинуть форт. Направился он к озеру Мичиган, в селение Макинако.

Ла Саль снова занял полуразрушенный форт Кревкер и, доверив его небольшому гарнизону, пошел на поиски Тонти. Ла Саль искал его на восточном берегу Мичигана, а Тонти в это время был на западном. Только в мае 1681 года встретились они в Макинако, в том месте, где теперь стоит Чикаго.

Потеряв свои средства, Ла Саль уже не мог построить новое судно и приобрел несколько обыкновенных пирог. В декабре 1681 года во главе отряда из пятидесяти четырех человек он, пройдя через Великие озера, спустился на санях с привязанными к ним пирогами по Иллинойсу и в феврале следующего года добрался до Миссисипи. Достигнув Миссисипи, он отправил двух человек на север для исследования верхнего участка реки. Сам же, когда закончился ледоход, поплыл вниз по великой реке, останавливаясь для осмотра берегов и притоков. Ла Саль исследовал устье Миссури, устье Огайо, где построил небольшой форт, проник в Арканзас и объявил его владением Франции, углубился в страну, населенную индейцами, и заключил с ними союз; наконец, 9 апреля, пройдя на пироге триста пятьдесят лье, он достиг Мексиканского залива. Так Ла Саль добился своей цели.

Все открытые им земли, орошаемые Миссисипи и ее притоками, Ла Саль объявил владением французского короля Людовика (Луи) XIV, дав им название Луизиана.

Затем он поднялся вверх по течению Миссисипи и через Великие озера вернулся в реку Святого Лаврентия.

Возвращение в Канаду отняло у Ла Саля больше года. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что на обратном пути путешественникам приходилось бороться с быстрым течением Миссисипи и страдать от голода. Но несокрушимая энергия и сильная воля Ла Саля помогли ему преодолеть все трудности.

Тем временем в Квебеке вместо отозванного Фронтенака пост губернатора занял Лефевр де ла Барр, который отнесся к Ла Салю с предубеждением и в своем отчете Людовику XIV так оценил его открытие: «Этот путешественник с двумя десятками французских и туземных бродяг действительно достиг Мексиканского залива, где он корчил из себя монарха и творил всякие бесчинства, прикрывая насилия над народами дарованным ему вашим величеством правом вести монопольную торговлю в тех странах, какие ему удастся открыть».

Чтобы оправдаться перед королем и восстановить свою репутацию, Ла Саль поехал во Францию. Он привез своему королю весть о присоединении к его владениям гигантской страны, во много раз больше Франции (впрочем, точных размеров Луизианы он и сам не знал). Король Людовик XIV, конечно, милостиво принял такой подарок. Ла Саль сумел заинтересовать морского министра планом исследования устья Миссисипи со стороны моря, предложив ему построить там крепость и основать колонию. Король, одобрив это предложение, назначил Ла Саля губернатором Луизианы. Под его власть должна была перейти огромная территория от озера Мичиган до Мексиканского залива.

24 июня 1684 года Ла Саль отплыл из порта Ла-Рошель на четырех кораблях с экипажем из четырехсот человек. Командиром флотилии был назначен морской офицер капитан Божо. Наспех подобранные солдаты и ремесленники оказались несведущими в своем деле. Между обоими командирами с самого начала возникли разногласия, которые скоро перешли в непримиримую вражду.

Через пять месяцев флотилия Ла Саля достигла полуострова Флорида и вступила в Мексиканский залив Следуя в западном направлении вдоль побережья, Ла Саль и Божо прошли, не заметив, дельту Миссисипи и стали спорить, куда плыть дальше – на запад или на восток.

Наконец путешественники высадились на безлюдный остров Матагорда (у побережья Техаса), раскинули лагерь и отправили в обе стороны отряды на поиски Миссисипи. Но великая река "пропала" Ла Саль никак не мог узнать знакомых ему мест, так как высадился западнее Миссисипи, на побережье Техаса, в бухте Галвестон.

Весной 1685 года Ла Саль перешел на материк к заливу Матагорда и в устье реки Лавака построил форт.

После каждого похода в глубь страны Ла Саль возвращался в лагерь все более мрачный и суровый, и это внушало еще большую тревогу его ожесточившимся спутникам. И в самом деле, положение было отчаянным. Один корабль затонул, второй был захвачен испанцами, а с двумя последними Божо отправился обратно во Францию, бросив Ла Саля с отрядом на произвол судьбы. Чтобы не умереть голодной смертью, колонисты вспахали участок и посеяли хлеба, но проливные дожди погубили весь посев. Вскоре среди французов вспыхнули болезни. Число колонистов стало катастрофически уменьшаться и через несколько месяцев дошло до тридцати человек. Осенью 1686 года Ла Саль решил вернуться сухим путем к Великим озерам – иначе говоря, пересечь материк с юго-запада на северо-восток. Он намеревался достичь Миссисипи и затем подняться вверх по течению – к индейцам, с которыми он когда-то заключил союз.

12 января 1687 года Ла Саль с горсткой измученных, голодных людей вышел на лодках в море. Во время плавания, когда французы были уже недалеко от населенной страны, матросы и солдаты решили покончить со своим начальником и спустя несколько дней убили его выстрелом из мушкета. Так погиб Рене Робер Кавелье де Ла Саль, отважный путешественник, который совершил великое географическое открытие, впервые исследовав Миссисипи, центральную водную артерию Северной Америки.

В конце XVII века в устье Миссисипи все же была основана французская колония. Но этот поселок служил складочным пунктом для торговцев мехами и в конце концов пришел в запущение. В 1718 году в дельте Миссисипи возник город Новый Орлеан, в котором в середине XVIII века насчитывалось всего лишь несколько сот жителей. В 1803 году Новый Орлеан вместе со всей Луизианой был продан правительству Соединенных Штатов, и, таким образом, Франция окончательно рассталась со своими владениями, которые были приобретены благодаря энергии Ла Саля.

Москвитин Иван Юрьевич

Русский землепроходец. В 1639 году с отрядом казаков первым достиг Охотского моря: открыл его побережье и Сахалинский залив.

Из Якутска в 30-х годах XVII века русские двигались в поисках «новых землиц» не только на юг и на север – вверх и вниз по Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием смутных слухов, что там, на востоке, простирается Теплое море. Кратчайший путь через горы от Якутска к Тихому океану нашла группа казаков из отряда томского атамана Дмитрия Епифановича Копылова.

В 1637 году он проследовал из Томска через Якутск на восток речным путем, уже разведанным землепроходцами, его отряд весной 1638 года спустился по Лене до Алдана и пять недель на шестах и бечевою поднимался по этой реке – на сто верст выше устья Май, правого притока Алдана. От шамана с верхнего Алдана через переводчика Семена Петрова по кличке Чистой, взятого из Якутска, Копылов узнал об огромной реке «Чиркол, или Шилкор», протекающей южнее, недалеко за хребтом, на этой реке живет-де много «сиделых» (оседлых) людей, занимающихся хлебопашеством и животноводством. Речь, несомненно, шла о реке Амур.

В мае 1639 года на разведку пути к «морю-океану» Копылов снарядил, но уже с проводниками-эвенами, другую партию – 30 человек во главе с томским казаком Иваном Юрьевичем Москвитиным. Среди них был якутский казак Нехорошко Иванович Колобов, который, как и Москвитин, представил в январе 1646 года «скаску» о своей службе в отряде Москвитина. Эти «скаски» являются важнейшими документами об открытии Охотского моря. В поход пошел и толмач Семен Петров Чистой.

Откуда взялся Москвитин в Томске, неизвестно. Разве что сама фамилия Москвитина дает возможность домыслить немногое: не исключено, что либо он, либо отец его или дед были родом из Московской земли.

Восемь дней Москвитин спускался по Алдану до устья Май. Далее, приблизительно 200 километров, казаки шли по Мае на плоскодонном дощанике – где на веслах или шестах, а где бечевой: миновали устье реки Юдомы и продолжали двигаться к верховьям. (В найденной отписке Москвитина "Роспись рекам..." перечислены все крупные притоки Май, включая Юдому: последней упоминается «...река подволошная Нюдма» (Нюдыми)).

По истечении шести недель пути проводники указали устье небольшой и мелкой реки Нюдыми, впадающей в реку Маю слева. Здесь казаки бросили дощаник, вероятно, из-за его большой осадки, построили два струга и за шесть дней поднялись до истоков реки. Короткий и легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур, отделяющий реки системы Лены от рек, текущих к «морю-окияну», Москвитин и его спутники преодолели за день налегке, без стругов.

В верховьях речки, делающей большую петлю на север, прежде чем "пасть" в Улью (бассейн Охотского моря), они построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов, о которых их, несомненно, предупреждали проводники. Здесь вновь пришлось оставить судно; казаки обошли опасный участок левым берегом и построили байдару, транспортную лодку, вмещавшую 20-30 человек. Казаки «до Ламы идучи, кормились деревом, травою и кореньем, на Ламе же по рекам можно рыбы много добыть и можно сытым быть».

Через пять дней, в августе 1639 года, Москвитин впервые вышел в «Ламское море» (получившее впоследствии название Охотского). Весь путь от устья Май до «моря-окияна» через совершенно еще неизвестную область отряд прошел немногим более чем в два месяца с остановками. Так русские на крайнем востоке Азии достигли северо-западной части Тихого океана – Охотского моря.

На Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье. От местных жителей он узнал о сравнительно густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, выслал 1 октября на речной "посудине" группу казаков (20 человек); через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота – так русские переиначили эвенкское слово "акат", т. е река. Оттуда казаки прошли морем дальше на восток, обнаружили устья нескольких небольших рек, осмотрев более 500 километров северного берега Охотского моря, и открыли Тауйскую губу. В "Росписи рекам..." за Ульей перечислены (названия слегка искажены) реки Урак, Охота, Кухтуй, Ульбея, Иня и Тауй. Поход на утлом суденышке показал необходимость строительства морского коча. Зимой 1639/40 года в устье Ульи началась история русского тихоокеанского флота. Казаки построили два крепких коча с мачтами, чтобы можно было ходить по морю. Казаки отбили нападения эвенков, не желавших платить ясак "государю всея Руси" – причем сражались умело, отчаянно. Да и что могли сделать эвенки со своими костяными стрелами, копьями и рогатинами против кремневых пищалей казаков, засевших в острожке за толстыми стенами...

От одного пленника Москвитин узнал о существовании на юге «реки Мамур» (Амур), в устье которой и на островах живут «гиляки сидячие» – нивхи. В конце апреля – начале мая 1640 года Москвитин отправился морем на юг, захватив с собой пленника в качестве проводника. Они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывали в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские острова, проникли в Сахалинский залив.

Таким образом, казаки Москвитина открыли и ознакомились, конечно, в самых общих чертах, с большей частью материкового побережья Охотского моря на протяжении 1700 километров.

В устье Уды от местных жителей Москвитин получил дополнительные сведения об Амуре и его притоках Чие (Зее) и Омути (Амгуни), о низовых и островных народах – «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с русского». В своей «скаске» Колобов сообщает, что незадолго до русских к устью Уды приходили в стругах бородатые дауры и убили человек пятьсот гиляков: «...а побили их обманом; были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и осьмьюдесят лежали меж тех баб и как пригребли к тем гилякам и вышед из судов, а тех гиляков так и побили...» Удские эвенки рассказывали, что «от них морем до тех бородатых людей недалече». Казаки были на месте побоища, видели брошенные там суда – «струги однодеревные» – и сожгли их.

Где-то на западном берегу Сахалинского залива проводник исчез, но казаки двинулись дальше «подле берег» и дошли до островов «сидячих гиляк» – можно утверждать, что Москвитин видел небольшие острова у северного входа в Амурский лиман (нынешние острова Чкалова и Байдукова), а также часть северо-западного берега острова Сахалин: «И гиляцкая земля объявилась, и дымы оказались, и они [русские] без вожей в нее итти не смели...», не без основания считая, что горстке пришельцев не справиться с многочисленным населением этого края. Москвитин, очевидно, проник и в район устья Амура. Однако до самого устья Амура дойти не удалось – голод заставил повернуть вспять. Нехорошко Колобов записал в своей «скаске», что «то-де Амурское устье они видели через кошку. .» – т. е. через косу на взморье, но навряд ли так было: спутать широкое, свободное устье Амура с устьем небольшой реки они не могли. Значит, они видели другое устье – наверное, Уды, также впадающей в Охотское море.

Начались осенние штормы, и в ноябре казаки стали на зимовку в маленьком заливе, в устье реки Алдомы. А весной 1641 года, вторично перевалив хребет Джугджур, Москвитин вышел на один из левых притоков Май и в середине июля уже был в Якутске.

Добычу взяли большую. Много сороков мягкой рухляди – собольих животов, добытых в охоте и собранных в ясак, пошло в казну государству, но кое-что, конечно, осталось и самим.

На побережье Охотского моря люди Москвитина жили «с проходом два года».

Колобов сообщает, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет... столько-де ее множество – только невод запустить и с рыбою никак не выволочь…» Власти в Якутске достаточно высоко оценили заслуги участников похода. Москвитин был произведен в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей наградных, а некоторые – по куску сукна. Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее 1000 хорошо вооруженных и экипированных стрельцов с десятью пушками. Географические данные, собранные Москвитиным, использовал К. Иванов при составлении первой карты Дальнего Востока (март 1642 года).

Дальнейшие следы Ивана Москвитина бесследно теряются. Известно только, что Дмитрия Копылова, отправившего его на поиски новых землиц и Теплого моря, Москвитин в атаманах уже не застал. И еще известно, что обоих отправили в Томск.

Поход Ивана Москвитина стал одним из самых значительных в русской истории. Ведь именно этот поход позволил реально оценить пределы Российской земли. Было открыто Охотское море, пройдено чуть ли не две тысячи верст его побережья. Москвитин первым увидел Шантарские острова и Удскую губу, отделяющую их от материкового берега, и вернулся в Якутск, по существу, с первыми достоверными сведениями об Амуре. Он открыл дорогу многим другим русским землепроходцам.