Текст книги "Жизнь в потусторонье (СИ)"
Автор книги: Игорь Трухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Европейскую бытовую дисциплинированность, чистоту, аккуратность, вежливость и законопослушание славянофилы пытались представить как проявление нетворческого европейского характера, чуть ли не примитивизма и бездуховности. Ей противопоставлялась то славянское "творческое" начало, которое выражалось в импульсивности и бесшабашности. Проявление "особенной стати" видели в крестьянской общине, которая якобы воплощала мудрый народный порядок, справедливость и была зародышем будущего славянского величия, превосходящего западноевропейское. На самом деле община была историческим пережитком и имела тот существенный недостаток, что сдерживала развитие сельскохозяйственного производства.
Что касается распространенного воровства и взяточничества, то славянофилы осознавали и клеймили этот национальный порок, так же как и недемократичность политической системы, но как – то неохотно признавали, что нечестность растет из той же социальной неразвитости, что и все иные "творческие" особенности. Было немало противостоящих славянофилам "западников", понимавших, что "особенная стать" – это просто – напросто цивилизационная отсталость, но славянофилы стояли на своем и обвиняли западников в недостатке патриотизма.
Этот спор рассудили уже социал – демократы конца Х1Х века, принявшие ориентацию на индустриальную цивилизацию. ХХ век полностью разрушил миф об "особенной стати" России и других слабоиндустриализованных стран. Все они жадно тянулись к передовым технологиям и современному стилю жизни. Технический прогресс и мировая мода оказалась сильнее ностальгии по почвенным устоям. Тем не менее идея национального своеобразия порой продолжала привлекать романтиков, вдохновляя их на приписывание своему этносу особых достоинств.
Еще более ярким примером влияния патриотизма служит гитлеровский фашизм. Недовольство немецких граждан экономическими трудностями после Первой мировой войны можно понять и оправдать, но все это не привело бы к ужасающим событиям Второй мировой войны, если бы не была использована патриотическая идея особых достоинств и особой исторической роли Германии. В этом случае пагубная роль патриотизма выступила особенно очевидной, поскольку шовинистическим дурманом оказался отравленным один из самых культурно развитых европейских народов, выдвинувший немало великих философов, ученых, композиторов и поэтов.
Таким образом, как показывает история, современный патриотизм способен стать одним из основных или даже ведущим фактором серьезных и кровопролитных конфликтов, в то время как его конструктивный потенциал очень незначителен. Могучий ход глобализации убедительно показывает перспективность интернационализма, но некоторые представители второго цивилизационного эшелона еще упорно держатся за продолжающую, как им кажется, сверкать идею патриотизма, проявляющуюся либо в светском, либо в религиозном обличье.
Традиции расселения.
Вновьприбывшие эквы сначала попадали в приемную службу потустороннего мира, а потом с помощью справочного бюро, расспросов и поисков им удавалось находить родственников и знакомых. Никто не регулировал порядок расселения и вообще было мало начальства, но действовали традиции, которым все с готовностью подчинялись, устав в земной жизни от сопротивления и борьбы. Места хватало всем.
Стихийно получалось так, что люди тянулись к представителям своей эпохи в рамках двух – трех поколений. Это приводило к тому, что поселения выстраивались приблизительно в хронологическом порядке. Для посещения, скажем, современников Людовика 14-го нужно было шагать много дней. Современный транспорт существовал, но многие для экзотичности ездили на лошадях, верблюдах, ослах, ходили пешком. Спешить было некуда. Никто не знал истинных размеров потустороннего мира, и об этом даже не спорили, привыкшие к понятию бесконечности. Говорили, что после двухтысячного срока пребывания эквы становятся менее заметными и постепенно вовсе увядают, становясь недоступными для восприятия. Так что историки, исследующие доцивилизационный перид, вынуждены были пользоваться привычными для них археологическими источниками.
Вообще, находилось огромное количество желающих увидеть персонажи других эпох, так что подобные путешествия во времени были самым популярным занятием. Большие и малые группы путешественников шли по обочинам дорог, обгоняемые конными экипажами. Ночевали в палатках на живописных полянах. Здесь всегда было умеренное лето, никто не страдал от холода и зноя.
Число идущих в прошлое всегда превосходило число идущих в будущие века, так что, например, эквов 17 века, желающих посетить 20 век, было явно меньше, чем визитеров противоположного направления. Это явление уже неоднократно обсуждалось, и все пришли к выводу, что чувствовать себя дикарями в непонятном и высокомерном будущем было малоприятным занятием. Оно и понятно. В земной жизни люди любой эпохи считали себя вершиной человеческого развития, а тут, видя далекое будущее, они осознавали свое скромное место в истории. Куда утешительнее выглядело противоположное зрелище.
Одним из наибольших достижений потустороннего сообщества было преодоление побуждений к мести. Естественно, что у каждого землянина были обиды и враги, а многие, как известно, вообще погибали насильственной смертью. Вновьпоступившие были переполнены идеологическими и политическими страстями своего времени, так что дальше следовало бы бесконечное сведение счетов. Но с незапамятных времен на это было наложено вето, поэтому страсти, хоть и не остывали совсем, все же не приводили к насилию. Конфликты материальных интересов отсутствовали, потому что все удовлетворялось воображением, но столкновение идеологий и философий продолжалось.
Безразличия к крупным преступникам не было. Осуждение выражалось в том, что с ними старались не общаться, так что они жили в кругу ближайших родственников и сторонников. Моральные уроды и изверги сами поселялись в лесной глуши, чтобы не сталкиваться с веобщим презрением. Великие злодеи международного масштаба, безусловно, вызывали любопытство и познавательный интерес. Так, возле дома Гитлера нередко собирались толпы людей, но он никогда к ним не выходил. Говорили, что он пишет 52-ой том "Майн кампф". Великие лидеры, ученые, философы, писатели, композиторы, исполнители не страдали от недостатка популярности. Они постоянно выступали перед поклонниками и совершали с ними прогулки.
В потусторонье существовал небольшой штат полиции, но дел у нее было мало, поскольку серьезных преступлений не было, а мелкие стычки чаще всего улаживались мирно. Наказаний со стороны власти почти не было, зато существовало одно поощрение, к которому многие эквы очень стремились. Дело в том, что большинство из них прибывали в потусторонье старыми и больными и, конечно, хотели бы выглядеть получше. В распоряжении власти было средство омоложения, и она использовала его как поощрение. Чтобы получить его, нужно было пройти специальное собеседование, на котором следовало покаяться в земных грехах и, что особенно важно, проявить правильную мировоззренческую позицию. Она включала ряд убеждений, которые противоречили распространенным на земле идеям, таким как гендерный шовинизм, национализм, мстительность, стремление к наказаниям, допустимость употребления вульгарной лексики, пренебрежение к законопослушанию. Никакое притворство здесь не проходило.
Многие эквы по нескольку раз обращались в Квалификационную комиссию. Все они искренне каялись в грехах, но когда дело доходило до убеждений, часто срывались. Вырвать из сердца закоренелую ненависть к кому – либо, т.е. изменить самому себе было очень трудно. В конце концов многие оставляли эти попытки, предпочитая ненавидеть и материться.
Срок потусторонней жизни каждого эква зависел от психической подпитки, выражавшейся в воспоминаниях о нем земных жителей. Если в течение года о нем никто ни разу не вспоминал в положительном плане, экв навсегда исчезал из потустороннего мира.
О предательстве последователей.
Это стало довольно известным явлением жизни потусторонья. Авангардистские поиски в период земного существования подхватывались их последователями, что сначала радовало зачинателей, но со временем движение принимало такие формы, которые воспринимались пионерами, находившимися уже в другом мире, как извращение и даже предательство. Леонид решил убедиться в этом лично, посетив эквов Х1Х века.
Получилась увлекательное путешествие. Люди этого века жили в красивых собняках классического, готического и барочного стиля, что могли позволить себе даже те, кто в реальном прошлом жил очень скромно. Радовали глаз парки с изящными статуями, беседками, гротами, мостиками и шумящими фонтанами. Часто встречались гуляющие мужчины в белых костюмах и шляпах и женщины в легких изящных одеяниях с зонтиками от солнца. Зная о нравах этой эпохи и не желая встречать осуждающие взгляды, Леонид и его товарищ сменили привычные джинсы и футболки своего времени на нечто близкое к моде Х1Х века и не привлекающее внимание.
После нескольких расспросов они нашли компанию французских живописцев, ставших некогда известными как импрессионисты. Некоторые из них сразу узнавались по литературным описаниям, например бородатый Ван Гог с отрезанным ухом или Тулуз – Лотрек. Не встретив возражений, гости присели на траву и стали вслушиваться в разговор. Обитатели потусторонья могли силой воображения создавать автоматический перевод на нужный им язык.
Это был довольно горячий спор о живописи родоначальников и последователей. Импрессионисты успели не раз побывать в поселениях ХХ века и имели полное представление о потомках – авангардистах. Отношение к ним находилось в диапазоне от снисходительного сочувствия до яростного негодования. При этом родоначальников не смягчало даже то почтение, которым были окружены их имена. Они считали, что потомки, руководствуясь пустым тщеславием, исказили глубину их стремления к художественной истине и довели идею до абсурда. Абстракционизм и сюрреализм, по их мнению, не обогащал восприятие и фантазию, а уводил в сторону от эстетики. Авангардисты ХХ века не развили живопись, а свели ее к трюкачеству и шарлатанству. Сошлись во мнении, что, если бы импрессионисты знали, к чему приведут их новаторские поиски, то стояли бы только на позиции реализма. Находились среди эквов и защитники абстракционизма, но они были в меньшинстве. Чувствовалось, что такие споры ведутся постоянно, и страсти только накаляются. С юмором и виноватым видом рассказывали о том,что встреча с Сальвадором Дали закончилась дракой, якобы вызванной его наглым высокомерием. Виноватость объяснялась тем,что все были согласны со строгим запретом на подобное выяснение отношений.
Насладившись этой встречей, Леонид с товарищем
пошли искать музыкантов Х1Х века, чтобы узнать их реакцию на позднейшую музыкальную моду, которая также контрастировала со вкусами предшественников. Композиторы занимались своими делами, но, узнав о гостях из будущего, некоторые из них собрались в одной гостиной. Здесь были Бородин, Мусоргский, Чайковский, Римский – Корсаков, Танеев и некоторые другие. Их реакция на атональную музыку ХХ века оказалась не менее бурной и негодующей, чем у живописцев. Красота мелодии и классической гармонии, с их точки зрения, не поддавалась пересмотру. Оппонентов этой позиции среди них не было. Подвыпивший Мусоргский не стеснялся в выражениях: "выродки", "ублюдки" и "деграданты" были не самыми сильными. Отношение к классическому джазу было иным, диссонансные аккорды и синкопированные ритмы многим нравились. Встреча вылилась в прекрасное музицирование.
Поэты и писатели.
На следующий день пошли к поэтам. Здесь жизнь кипела, бурлила и напоминала поэтически – критический марафон. Тютчев, Фет и другие лирики с презрением отзывались о стиле Маяковского, Вознесенского и их последователей. Пушкину нравилось озорство новаторов, и он сам охотно импровизировал в этом стиле, но с нарочито старомодной лексикой, что вызывало всеобщее веселье. Лермонтов прочитал резкое обличительное стихотворение «Четырежды герой нашего времени» о Брежневе. Некрасов продолжил свою поэму «Русские женщины», в которой показал новый героизм женщин, покрывающих свое тело модными татуировками, делающих себе пирсинг, курящих, пьющих и принимающих наркотики. Блок написал о том, как валютная проститутка романтично «в туманном движется окне».
Личная жизнь известных поэтов также была очень интересна для Леонида, и он набрался смелости напроситься в гости к семье Пушкина. Александр Сергеевич не чинился. Семья оказалась очень большой. Ее центром была красавица Наталья – жена Пушкина, а после его смерти – генерала Ланского. Возле них жили все семь детей от этих двух браков со своими семьями, так что компания была шумной и веселой. Немало было друзей Пушкина, среди них его секундант Данзас, рисковавший за свою миссию даже жизнью. Пушкин много шутил, поддразнивал праправнуков и затеял соревнование по стрельбе. Праправнуки тоже подшучивали над ним, говоря, что, видимо, их прапрадед ждет в гости Дантеса.
Леонид спросил у Пушкина, как он оценивает всю последующую историю России. Пушкин нахмурился и помолчал, было видно, что отвечать ему непросто. С одной стороны, сказал он, наши мечты о свободе и равенстве сбылись, а улучшение условий жизни даже превзошло все ожидания. Но с другой стороны, свобода и равенство не избавили людей от вражды, ненависти, корыстолюбия и нечестности. Могли ли мы предположить, что технический прогресс, который так радовал нас, когда мы видели первые пароходы и паровозы, приведет к гибели миллионов в войнах и будет угрожать существованию человечества? Могли ли мы думать, что появятся партийные лидеры, которые жестокостью превзойдут царей? И все же наша борьба не была напрасной хотя бы потому, что давала надежду нашим современникам и последующим поколениям.Они верили что борьба ведет к лучшему.
Леонид долго колебался, но потом все – таки решился задать Пушкину коварный вопрос: "Как вы оцениваете теперь роль своих строк из оды "Вольность":
Самовластительный злодей!
Тебя,твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу. " ?
Это был неприятный вопрос для поэта, безусловно знавшего о судьбе семьи Николая Второго.
– Я написал это в восемнадцать лет, и что я тогда мог понимать своим мальчишеским умом? К сожалению, неисповедимы последствия наших поступков.
Погостив пару дней, пошли в поселок писателей, где встретили И.А.Гончарова. По мнению Леонида, его "Обломов" сыграл в развитии российского самосознания чрезвычайно важную роль, о чем он и сказал писателю.
– Я думаю, что это один из самых ярких случаев влияния художественной литературы на общество.Это было поистине попадание в десятку, и оно несомненно стало одной из существенных причин возросшей активности молодежи во второй половине Х1Х века.
– Да, мне об этом уже не раз говорили, ответил Гончаров, и мне, конечно, приятно это слышать. Хотелось бы думать, что я не являюсь главным виновником того, что эта активность вылилась в террористические акции народовольцев. При всех сложившихся в тот период обстоятельствах жизни русского общества, этого, видимо, просто невозможно было избежать.
Потом погостили у И.С.Тургенева.Он больше расспрашивал, чем отвечал на вопросы, хотя и без того был хорошо информирован. Ход истории в ХХ веке еще больше укрепил его западнические убеждения, но постмодернистские философские теории он не одобрял.
Большим везением было увидеть Льва Николаевича Толстого. Леонид не сразу узнал его в сухоньком старичке, пропалывающем огород. Увидев недоуменные взгляды, Толстой объснил, что овощи ему, конечно, не нужны, но он просто не привык жить без крестьянского труда. У него бывало много гостей и Софья Андреевна умудрялась быть радушной со всеми. У Толстого было довольно сложное отношение к цивилизации будущего. Ему не нравилось индустриальное общество, хотя по логике вещей он должен был бы радоваться исчезновению помещичьего паразитизма и крайней нужды крестьянского населения. Больше всего его раздражала откровенная женская одежда и малодетность семьи. Он признался, что пытается бороться со своим консерватизмом и замечать хорошее, например, возросшую сознательность мужчин в семейном поведении. Что касается политических перемен, то он твердо убежден, что без революции общество достигло бы того же самого, но быстрее и с меньшими потерями. Когда Леонид напомнил ему о его критическом отношении к фундаментальной науке, Толстой виновато улыбнулся и признал свою прошлую недальновидность.
Погостили у Горького. Было бы жестоким впоминать ему о его невольной роли защитника сталинского тоталитаризма, да он и сам прекрасно понимал это. Более того, он сожалел о воспевании революционной романтики, видя, что она внесла свой вклад в формирование позднейшей психологии бунтарства и терроризма.
В гостях у философов.
Погостив довольно долго у писателей, пошли к философам. Те гуляли, в основном, небольшими группами с явными лидерами, но сначала обратила на себя внимание компания из четырех человек, расположившаяся у костра. Это были А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, М.Штирнер и А.Шпенглер. Они весьма мрачно выпивали и закусывали едва прожаренным мясом. Философы угрюмо ответили на приветствие Леонида и его товарища, но не стали возражать против их присутствия.
Ницше первый вступил в разговор, буквально накинувшись на Леонида.
– Я уже наслушался ваших обвинений в том, что создал теорию, удобную для Гитлера. Я не виноват в том, что немцы поддались на демагогию этого изверга. Я не пропагандировал, выражаясь вашим языком, ненависть к евреям и не призывал уничтожать другие народы. Если идиоты не способны понять философскую идею, то при чем тут я?
– Но как же можно было понимать призыв к выращиванию сверхчеловека, у которого главным достоинством выступает воля к власти? Развивать у детей волюнтаризм поведения? Но он ведет к власти решительных и беспощадных, а ими в жизни чаще всего оказываются не интеллектуалы, у которых интеллект как раз умеряет порывы жестокости.Ведь вы везде клеймили серость и глупость. Вы воспевали несовместимые вещи – биологические инстинкты и разум, т.е. создали противоречивую теорию, вот фашисты и взяли из вашей теории то, что им было выгодно.
Ницше вскочил и швырнул в кусты кусок мяса, которым он был до этого занят.
– Вот еще один безмозглый олух царя небесного! Вам непонятен метафорический, образный язык нормально мыслящего человека, вам нужно овечье блеяние и коровье жевание!
Леонида возмутила эта грубая выходка, хотя, давно интересуясь личностью Ницше, он прекрасно понимал, что это был человек с параноидной психопатией и каким – то психическим заболеванием, которое психиатрия того времени еще не умела правильно диагностировать. Ницше продолжал с прежним возбуждением.
– А почему вы все не напуститесь на вашего Маркса? Вытащив из его рассуждений идею необходимости смены формаций, русские устроили грандиозную резню.
– Его теория содержала зародыш оправдания насилия, но она не была столь очевидно ложной. В России ее применили на фоне цивилизационной отсталости,что и было причиной разгула жестокости. В странах Запада из нее сделали более правильные выводы: о необходимости смягчения классовых противоречий путем активизации профсоюзного движения, увеличения налогов на богатство, введения пособий по безработице.
Ваша теория сильной личности и воли к власти была изначально нелепой. Власть сильных в вашем варианте, несмотря на якобы непременном присутствие у них выдающегося интеллекта, принципиально не могла бы дать ничего иного, кроме тирании. Вся культурная эволюция, которую вы так презираете, идет именно по пути замены силы равенством прав для всех, т.е. она в первую очередь защищает слабых. Сильные же индивиды и при равенстве прав всегда реализуют свои преимущества, если они заключатся не только в грубой и наглой физической силе. Ваше воспевание сильных – это психологическая защита своего высокомерия, неумеренных притязаний на признание вашего величия и на обожание.
Этого Ницше не выдержал. Он схватил железную клюку, которой ворошили костер, и кинулся на Леонида. Все остальные набросились на него, отобрали клюку и усадили на место. Леонид с товарищем хотели уйти, но Шпенглер попросил их остаться, уверив, что Ницше скоро успокоится и все будет в порядке. При этом Шопенгауэр также посматривал на гостей враждебно. Леонид вспомнил, что Артур сам был весьма агрессивным и много лет выплачивал штраф за то, что сбросил с лестницы соседку, мешавшую ему работать.
Теперь объектом внимания стал Шпенглер с его "Закатом Европы". Как известно, он считал наступление цивилизации концом тех девяти истинных культур, которые существовали на земном шаре в доцивилизационный период. Они якобы обладали "душой", которой по определению не было у цивилизации. Леонид спросил, продолжает ли Шпенглер пророчить Европе закат, либо он, по его мнению, уже состоялся Как и ожидалось, Шпенглер начал в пафосной манере доказывать,что нынешняя Европа уже не играет прежнюю роль лидера мировой цивилизации, что и является его сбывшимся пророчеством. У Леонида была другая точка зрения.
– Действительно, сейчас происходит быстрое сближение культур всех континентов, что называют глобализацией. Нет уже той Азии и Латинской Америки в старом значении отсталой части мира, подтягиваются страны Африки. Но это не закат Европы, а то, что сейчас, образно говоря, весь мир становится Европой благодаря современным средствам связи. Что касается души, которая якобы была в древних культурах, то этой душой, если принять эту категорию, была тоталитарность и фанатизм слепой веры вследствие ограниченности представлений и абсолютной внушаемости населения. Подобная душа еще остается в странах мусульманского фундаментализма.
В странах развитого мира, как их теперь называют, что близко к понятию стран западной цивилизации, предметом основных устремлений служит бытовой и психологический комфорт. Он достигается преимущественно не погружением в религию, а самоутверждением в роли современного, т.е. достаточно модного человека. Для этого нужно иметь определенную внешность, современный автомобиль и жилище, владеть модным сленгом, увлекаться модной музыкой, модно танцевать, иметь модные привычки. Говоря обобщенно, душой современной цивилизации, если уж ее искать, является мода.
Эти суждения Леонида погрузили всю четверку в угрюмо – раздраженное настроение. Чтобы не обострять обстановку, перешли на более нейтральную тему свежих земных новостей и наиболее известных лидеров. Разозленный Ницше в разговор больше не вступал.
Посидев еще немного, решили не портить аппетит "людоедам", как Леонид про себя называл эту группу, и пошли дальше. Вскоре увидели оживленное движение возле одного из особняков – дома К. Маркса. Среди прочих заметили Плеханова, Ленина и Троцкого, которые зашли в дом раньше, чем удалось к ним обратиться. Аудиенция у Маркса состоялась только на следующий день.
Маркс был бодр, деятелен и, судя по всему полон оптимизма. Он считал, что акцент, сделанный им на классовой борьбе и эксплуатации, был абсолютно уместным в Х1Х веке и что его теория выполнила свою миссию. Революция в отсталой России выбивалась из
его исторической схемы, о чем он предупреждал еще при жизни, но вследствие Первой мировой войны она оказалась неизбежной. Сталинский террор был закономерным следствием культурной отсталости, но даже при таком драматическом воплощении социалистическая идея сумела изменить ход истории. Советский Союз даже при всех его недостатках показал миру, что социалистический переворот возможен, он заставил предпринимателей остерегаться резких имущественных контрастов и недовольства населения.
В ХХ веке вследствие грандиозного технического прогресса, возможности которого, по собственному признанию, Маркс недооценивал, классовый конфликт отошел на второй план, уступив место противоречию между наиболее развитой и отстающей частями современного мира. Нынешняя так называемая борьба цивилизаций является на самом деле столкновением не религий, а пережитков патриархальной и, с другой стороны, постиндустриальной бытовой морали. Для мусульманских фундаменталистов невыносима вызывающая распущенность, как они это понимают, женщин западного мира и то, что мусульманские устои на Западе считают отсталыми. Различия не особенно бросались в глаза в дотелевизионную эпоху, но сейчас это у всех на глазах. Ислам освящает борьбу против "неверных", что и довершает картину.
Беседа проходила в большой гостиной, и в ней участвовали многие известные коммунистические лидеры. В целом, они были согласны со своим кумиром.
Самым великим достижением советской эпохи считали то, что не допустили вооруженного столкновения между идеологическими системами, т.е. ядерной войны.
Сталина в это сообщество никогда не приглашали. Он жил на окраине поселения, причем так боялся мести,что был единственным, кто огородил свой дом высокой стеной. Говорили, что он выращивает на своем участке табак и винные сорта винограда. Никого из родственников с ним не было, а рядом жили Берия, Ворошилов и другие соратники.
В начале прогулки следующего дня увидели П.Я. Чаадаева, который задумчиво прогуливался по берегу пруда. Вопреки своему замкнутому виду он охотно вступил в разговор. Его резкий приговор современной ему России, за который, как известно, Николай Первый, взяв на себя роль психиатра, объявил его сумасшедшим, сыграл значительную роль в дальнейшей полемике историков и в развитии российского общественного сознания. Леонид спросил его, заняла ли Россия в последующие десятилетия более заметное место в мировой цивилизации.
– Извините за нескромность, но мои "Философические письма" несомненно сыграли в этом не последнюю роль. Как раз в эти годы в России стало появляться то, что позже стали называть гражданским обществом. Стало издаваться больше журналов и их стали читать, выросло влияние общественного мнения.
– Но вот вы писали,что в России не было своих заметных научных, технических, культурных достижений. Появились ли они в дальнейшем?
– Ну разумеется. Опять – таки, как и во всем, помог Запад. Этот позитивизм, развиваемый Контом, Спенсером, Марксом и другими, имел, как вы знаете, огромное влияние на молодежь, она ринулась учиться на биологов, врачей, инженеров. Отсюда вышли Лобачевский, Сеченов, Докучаев, Мечников, Павлов, Бехтерев, Циолковский. Ну и, конечно, наши великие писатели и композиторы. Россия стала европейской страной, скажем, второго эшелона, но уже не просто огромной варварской территорией. Я считаю себя причастным к этому сдвигу.
– В этом нет никакого сомнения. Это, пожалуй один из самых ярких исторических случаев воздействия критики.
– Но, дальше опять пошло торможение и спад, связанный со сталинщиной. Наше продвижение все время идет рывками. Самым могучим из них были реформы Петра Первого, потом был тот, о котором мы только что говорили.
– А восшествие Советской власти? Рывок или нет?
– Очень противоречивое явление. Это, конечно, мощный рывок как попытка, но не как результат.В плане преодоления массовой безграмотности советская власть сделала многое, этого не отнимешь. Гонка вооружения тоже сделала свое дело. В результате Россия, пардон, СССР, вышла вперед в освоении космоса, что делает ей большую честь. Теперь уже никакой критик не упрекнет ее в полной цивилизационной несостоятельности, как это в свое время сделал я. Но в остальных отношениях СССР продолжил традицию отставания от Запада.
– А как Вы считаете, сделан ли рывок после распада Союза ?
– Продвижение, конечно, будет, но вряд ли это рывок именно России. Она еще долго будет барахтаться в своих проблемах, связанных с новым экономическим и политическим укладом и с разборками со своими бывшими республиками, но потом неизбежно станет частью объединенной Европы и будет прогрессировать вместе с ними. Это уже будут достижения мирового сообщества, а вклад России можно будет определять только по числу выдающихся деятелей – выходцев из нее.
Следующая беседа состоялась с группой известных русских философов начала ХХ века, среди которых были Бердяев, Мережковский, Розанов, Шестов, Булгаков, Флоренский и некоторые другие. Их лидером, судя по всему, был Бердяев. Его пафосные высказывания о приоритете личности над обществом всегда казались Леониду проявлением романтической экзальтации. С ним Леонид и начал разговор.
– В своей книге "О назначении человека" Вы говорите о необходимости вести борьбу против полной социализации человека,которая подавляет свободу духа и совести. Вы упрекаете современного человека том, что он готов отречься от "первородства и независимости человеческого духа и совести". Дух и совесть должны быть независимы от чего? От родительского влияния и образования? Вы за "свободное воспитание"? Но оно никому не удавалось. От этих попыток все давно отказались.
– Не искажайте мою идею. Я имею ввиду тот насильственный коллективизм, который российские и прочие коммунисты внедрили в своих странах,чем и вызвали формирование человека – винтика или, выражаясь нынешним языком, человека – робота.
– Значит, по – вашему, жители "нормальных" стран в отличие от них обладают независимым духом и совестью. Ну, независимый дух – это нечто неопределенное, скорее всего просто красивость. А вот независимая совесть – это интересно.Совесть, как известно, это совокупность наиболее прочно усвоенных моральных норм, например, честности, милосердия, долга. Разве у "нормальных" людей эти нормы возникают сами по себе, без постороннего влияния? Откуда это "первородство" совести? Если Вы имеете в виду его религиозное происхождение, так ведь это тоже постороннее для человека влияние.
– Но можно ли считать случайным совпадение тотального коммунистического коллективизма и массовых репрессий сталинского периода?
– Фашистская идеология с ее культом индивидуализма и сильной личности привела к не менее массовым репрессиям. Коллективизм тут совершенно не при чем. Сталинские репрессии были естественным следствием озлобленности, враждебности и подозрительности, порожденных революцией и гражданской войной. Такие настроения неизбежны в ситуациях насильственных переворотов, а в данном случае они были еще усилены общей культурной отсталостью России и параноидным характером Сталина.
Что касается внимания к личности, то оно является больше следствием демократической экзальтации, чем
действительной актуальности этой проблемы. Коммунистическая идея в изложении ее теоретиков как раз провозглашает внимание к каждому члену общества, т. е. к этой самой личности в противовес социальному статусу человека. Однако в реальном обществе любого типа человека всегда оценивают в первую очередь по его социальному функционированию, включающему выполнение им своих общественно значимых обязанностей (производственных, семейных, общественных), а также социальных норм поведения. Это является наиболее важным для общественного благополучия, и от этого никуда не денешься. Оценка же других личностных качеств человека, например, остроумия, чувствительности, нежности, впечатлительности и т. п., важна в его ближайшем окружении, и она также осуществляется в обществе любого типа.
