Текст книги "Не на жизнь, а на смерть"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ребус молча кивнул, но Флайт, похоже, оседлал своего конька.

– С одной стороны, Лондон слишком велик для того, чтобы его контролировать. Но с другой стороны, он ничтожно мал. Все друг друга знают. Река делит город на северную и южную части, а они, конечно, словно две совершенно разные страны. Каждая часть живет обособленно – разные представления и идеалы, разные люди. В своем районе всех знаешь. Иногда я чувствую себя деревенским бобби на велосипеде… – Флайт взглянул на Ребуса, и тот снова кивнул. А про себя подумал: ну вот, опять эта старая песня о том, что Лондон больше, лучше, круче и важнее, чем все остальные города. Он уже сталкивался с подобным отношением, посещая курсы вместе с ребятами из Скотленд-Ярда или слыша рассказы тех, кто побывал в Лондоне. Флайт производил впечатление человека непредвзятого, а на деле оказался таким же, как все. Ребус и сам в свое время преувеличивал проблемы, с которыми сталкивается полиция в Эдинбурге, чтобы выглядеть более значительным и крутым.

И все же надо смотреть правде в глаза: работа в полиции – это прежде всего бумажная рутина и компьютеры. И только у одного смельчака хватит решимости прямо заявить об этом.

– Уже почти приехали, – сказал Флайт, – Килмор-роуд – третий поворот налево.

Килмор-роуд была частью промышленной зоны: ночью жизнь здесь полностью замирала. Затерянная в лабиринте маленьких улочек, она была расположена в двухстах метрах от станции метро. Ребусу всегда казалось, что станции метро можно встретить в оживленных местах в густонаселенных районах, но эта находилась на узенькой заброшенной улочке, вдали от автострады, автобусов или железнодорожного вокзала.

– Ничего не понимаю, – сказал Ребус.

Флайт в ответ лишь пожал плечами и покачал головой.

Одинокий прохожий, выходящий ночью из метро, непременно должен был миновать ряд пустынных улиц с завешанными окнами, из-за которых доносился вопль телевизоров. Флайт показал Ребусу другой маршрут, пролегающий через промышленную зону и раскинувшийся за ней пустырь – плоский и безжизненный, с одной стойкой ворот и парой оранжевых дорожных знаков, заменяющих недостающую стойку. С другой стороны пустыря высились три многоэтажных и несколько малоэтажных домов. Мэй Джессоп направлялась к одному из этих домов, в котором жили ее родители. Ей было девятнадцать, и у нее была неплохая работа, из-за которой ей частенько приходилось задерживаться в офисе; так что было уже десять часов вечера, когда родители по-настоящему заволновались. А еще через час в дверь постучали. Отец облегченно вздохнул и заторопился к двери. На пороге стоял детектив, который явился, чтобы сообщить им, что только что нашли тело Мэй.

Дальше в том же духе. Казалось, не было никакой связи ни между жертвами, ни между местом преступления, если не считать того, подчеркивал Флайт, что все убийства были совершены к северу от реки, подразумевая под «рекой» Темзу. Но что общего могло быть между проституткой, служащей и помощницей продавца в винном магазине? Ума не приложу, будь я трижды проклят, думал Ребус.

Третье убийство произошло в западной части района Северный Кенсингтон. Поскольку тело было найдено у железнодорожных путей, изначально расследование преступления взяла на себя транспортная полиция. Тело принадлежало Шелли Ричардс, сорока одного года, незамужней и безработной; на данный момент она была единственной цветной жертвой. Проезжая Ноттинг Хилл, Ладброук-Гроув [9]9
  Ноттинг Хилл, Ладброук-Гроув – районы Лондона


[Закрыть] и Северный Кен (так Флайт называл Северный Кенсингтон), Ребус отметил одну бросающуюся в глаза деталь: улица, застроенная великолепными респектабельными особняками, вдруг уступала место трущобам – убогим, усеянным мусором дорожкам, домам с забитыми досками окнами и ютящимися на скамейках бродягами. Богачи и бедняки существуют бок о бок. В Эдинбурге – там все-таки соблюдается определенная дистанция. Но это… Просто немыслимо. Как сказал Флайт, «с одной стороны расовые мятежи, а с другой – дипломаты».

Место, где погибла Шелли Ричардс, было самым заброшенным и унылым. Ребус неловко сбежал вниз по железнодорожной насыпи, перевалился через кирпичную стену и спрыгнул на землю, перепачкав брюки зеленым мхом. Он попытался почистить их, но без особого успеха. Чтобы вернуться к машине, где его ждал Флайт, нужно было пройти под железнодорожным мостом. Шаги Ребуса отзывались гулким эхом, в то время как он старательно огибал лужи и кучи мусора. Внезапно он остановился и прислушался. Странный шум, похожий на чье-то тяжелое дыхание, словно мост над его головой испускает дух. Взглянув наверх, он увидел темные силуэты голубей, примостившихся на опорных балках и негромко воркующих. Так вот, значит, что это был за шум: воркование, а вовсе не дыхание. До него донесся внезапный раскат грома – по мосту промчался поезд, и голуби спорхнули со своего места, забив крыльями прямо над его головой. Ребус поежился и вышел на свет.

Затем они вернулись в Отдел по расследованию убийств, занимавший несколько комнат на верхнем этаже здания. Когда они с Флайтом зашли в самую большую комнату, Ребус подсчитал, что там суетилось никак не меньше двадцати мужчин и женщин. То, что он увидел, было типично для любого полицейского отдела, – офицеры говорили по телефонам или работали за компьютерами, клерки сновали от стола к столу с кипами бумаг. Копировальный аппарат в углу комнаты выплевывал новые порции бумаги, и двое грузчиков втискивали только что доставленный шкаф для документов рядом с тремя другими, уже стоявшими у стены. На другой стене висела подробная карта Лондона с отмеченными местами преступлений, соединенными полосками цветного скотча с пришпиленными рядом фотографиями и детальными описаниями. Оставшееся место на стене занимали график дежурств и диаграмма продвижения хода расследования. Казалось бы, все очень эффективно, но окружавшие Ребуса лица говорили ему об ином: каждый в этой комнате, как бы добросовестно он ни работал, втайне надеялся на Счастливый Случай.

Флайт сразу же настроился на деловую волну и забросал всех вопросами. Как прошло совещание? Что сказал Ламбет? Полицейская лаборатория расположена здесь, в здании, пояснил Флайт Ребусу. Есть какие-нибудь новости по поводу прошлой ночи? Что показал опрос жильцов? Интересно, здесь вообще кто-нибудь хоть что-нибудь знает?

В ответ они только пожимали плечами и качали головами. Они выполняли свою работу, не задумываясь, уповая на Счастливый Случай. А что, если его не будет? Ребус в случай не верил: каждый человек – кузнец собственного счастья.

Небольшой кабинет, примыкавший к главному офису, использовался как коммуникационный центр, откуда в Отдел убийств поступала свежая информация о расследовании. За этим кабинетом были расположены еще два, поменьше. В каждый кабинетик было втиснуто по три стола. Там работали старшие детективы. Оба кабинета были пусты.

– Садитесь, – сказал Флайт, снял трубку и начал набирать номер. В ожидании ответа он хмуро оглядывал стопку бумаг на лотке для входящих документов толщиной сантиметров в десять, которая появилась на его столе за это утро.

– Джино? Привет, – сказал он в трубку, – это Джордж Флайт. Не пришлешь ли мне сэндвичи? С салями и салатом. – Он взглянул на Ребуса, чтобы тот подтвердил его выбор. – С серым хлебом, пожалуйста, Джино. Лучше сделай четыре порции. Спасибо. – Он повесил трубку и набрал новый номер, на этот раз только две цифры, внутренний звонок. – У Джино тут кафе за углом, – объяснил он Ребусу, – он готовит потрясающие сэндвичи и к тому же организует доставку… О, привет. Это инспектор Флайт. Можно нам чаю? Средних размеров чайничек будет то, что надо. Мы в офисе. Сегодня нормальное молоко или опять это сухое дерьмо? Замечательно, спасибо. – Он положил трубку и раскинул руки, как верующий, узревший чудо. – Сегодня ваш счастливый день, Джон. Сегодня у нас в порядке исключения настоящее молоко.

– Так что теперь?

Флайт пожал плечами, потом похлопал ладонью по разбухшему лотку с входящими документами:

– Вы в любой момент можете почитать что-нибудь отсюда, чтобы быть в курсе дела.

– Боюсь, что чтение не принесет мне пользы.

– Напротив, – возразил Флайт, – оно поможет вам ответить на любой из нелепых вопросов, которые так любит задавать начальство. Какого роста была жертва? Какого цвета волосы? Кто нашел ее? Все ответы здесь.

– Ее рост был метр шестьдесят восемь, волосы каштановые. А что касается того, кто нашел ее, меня это волнует как прошлогодний снег.

Флайт рассмеялся, но Ребус даже не улыбнулся.

– Убийцы не появляются из воздуха, – продолжал он, – они вырастают… медленно, как хороший газон. А на это требуется время. Годы ушли на то, чтобы этот парень сделался таким, каков он сейчас. Чем он занимался все эти годы? Скорее всего, он холостяк, но у него наверняка есть работа. А может, даже он живет с женой и детьми. Кому-то наверняка должно быть хоть что-то известно. Может, его жена недоумевает по поводу того, куда он исчезает по ночам, или откуда на носках его ботинок появляется кровь, или куда исчезает ее кухонный нож…

– Ладно, Джон. – Флайт снова раскинул руки, на этот раз миролюбивым жестом. Ребус понял, что, увлекшись, заговорил слишком громко. – Не нервничайте, успокойтесь. Начнем с того, что, когда вы начинаете так болтать, я ни слова не могу разобрать, но мне кажется, я понял вашу мысль. Так что же нам делать?

– Обратиться за помощью к общественности. Нам необходима любая информация, которой располагают люди.

– К нам и так ежедневно поступают десятки телефонных звонков. Анонимные доброжелатели, психи, желающие излить душу; другие хотят настучать на соседа или на кого-то имеют зуб; возможно, у кого-то из них есть небезосновательные подозрения. У старшего суперинтенданта возьмут дюжину интервью в течение дня. Газеты, журналы, радио, телевидение… Мы сообщаем прессе все, что можем, а уж они несут наше слово в народ. У нас, черт возьми, самый лучший пресс-секретарь в стране, который работает не покладая рук, чтобы общественность знала, чем мы тут занимаемся.

В приотворенную дверь постучали, и в кабинет вошла женщина-констебль с подносом в руках. Она поставила поднос на стол Флайта и вышла.

– Разрешите за вами поухаживать? – спросил он, наливая чай в простые белые кружки.

– А как зовут вашего пресс-секретаря? – спросил Ребус. Он тоже знал одного пресс-секретаря, и она тоже была лучшей на своем месте; только не в Лондоне, разумеется, а там, в Эдинбурге…

– Кэт Фаррадэй, – отвечал Флайт, – инспектор Кэт Фаррадэй. – Он понюхал пакет с молоком, прежде чем налить себе в чашку. – Если вы побудете здесь еще какое-то время, то непременно с ней встретитесь. Она просто красотка, наша Кэт. Имейте в виду, если она услышит, что я так о ней говорю, она с меня голову снимет. – Флайт подавился смешком.

– …и на куски разрежет, – раздался чей-то голос из-за двери. Флайт вздрогнул и, пролив чай на рубашку, вскочил на ноги. Теперь дверь была открыта нараспашку и на пороге, опираясь на косяк, стояла платиновая блондинка со сложенными на груди руками и небрежно скрещенными ногами. Взгляд Ребуса был прикован к ее глазам, раскосым, как у кошки; из-за приподнятых уголков глаз лицо казалось уже, чем было на самом деле. У нее были тонкие губы, слегка тронутые ярко-красной помадой. Тяжелый металлический оттенок волос будто отражал внутреннюю суть этой женщины. Она была старше обоих присутствующих мужчин на несколько лет, и если не годы состарили ее, то, вероятно, злоупотребление косметикой. Ее лицо было морщинистым и одутловатым. Ребусу не нравились сильно накрашенные женщины, но большинство мужчин придерживалось иного мнения на этот счет.

– Привет, Кэт, – проговорил Флайт, пытаясь сохранить хотя бы видимость самообладания, – мы тут просто…

– …говорили обо мне. Понятно. – Она выпрямилась и прошла в комнату, протягивая Ребусу руку. – Вы, должно быть, инспектор Ребус, – сказала она, – я все о вас знаю.

– Неужели? – Ребус бросил вопросительный взгляд в сторону Флайта, однако тот не сводил глаз с Кэт Фаррадэй.

– Надеюсь, Джордж не слишком к вам придирается.

Ребус пожал плечами:

– Бывало и похуже.

Ее глаза сверкнули совсем уж по-кошачьи.

– Не сомневаюсь, – сказала она. А затем добавила, слегка понизив голос: – Будьте осторожны, инспектор. Далеко не все здесь так милы, как Джордж. А как бы вы себя чувствовали, если бы какой-нибудь лондонец начал совать нос в ваши дела, а?

– Кэт… – начал Джордж, – вовсе ни к чему…

Она подняла руку, призывая его к тишине:

– Это просто дружеский совет, Джордж. Как инспектор инспектору. Наши проблемы – это наши проблемы, не так ли? – Она взглянула на часы. – Я должна идти. У меня встреча с Пирсоном через пять минут. Было приятно познакомиться, инспектор. Пока, Джордж.

И она вышла из кабинета, не затворив за собой дверь и оставив в воздухе тяжелое облако духов. Несколько минут мужчины молчали. Ребус первым решился нарушить тишину:

– Если мне не изменяет память, вы сказали «красотка», Джордж? Напомните мне, чтобы отныне я никогда не позволял вам устраивать для меня свиданий вслепую.

Был самый разгар рабочего дня. Ребус сидел один в кабинете Флайта, глядя в блокнот, лежавший перед ним на столе. Держа ручку как барабанную палочку, он постукивал ею по краю стола, изучая имена, которые только что написал. Доктор Энтони Моррисон. Томми Уоткис.

Этих людей ему хотелось увидеть. Он провел жирную черту под каждым именем и написал еще два: Рона. Саманта. Их обеих ему тоже хотелось увидеть, но только по другой причине.

Флайт отбыл на нижний этаж, чтобы встретиться со старшим инспектором Лейном. Ребус на встречу приглашен не был. Он взял оставшийся кусочек сэндвича с салями, но после минутного размышления швырнул его в мусорное ведро. Слишком много соли. И вообще, из какого мяса делают эту самую салями? Ему захотелось еще чаю. Флайт вроде набирал один-восемь, чтобы заказать чай, но Ребус решил не рисковать, боясь невзначай выставить себя на посмешище. Будет здорово, если ему удастся пробиться к старшему суперинтенданту Пирсону.

Просто дружеский совет. От Ребуса не ускользнул смысл намека. Он скомкал свой список, бросил его в мусорное ведро следом за сэндвичем. Потом поднялся со стула и направился в главный офис. Он понимал, что должен действовать или хотя бы создавать видимость напряженной деятельности. Его заставили проехать четыреста миль в надежде, что он поможет в расследовании. Но чем? На данный момент он, хоть убей, не видел никаких пробелов в ходе расследования. Они делали все, что могли, но пока безрезультатно. Он был очередной соломинкой, за которую им пришло в голову ухватиться. Еще один шанс приблизить долгожданный Счастливый Случай.

Ребус изучал карту на стене, как вдруг кто-то окликнул его:

– Сэр?

Он обернулся и увидел одного из офицеров отдела.

– Да?

– К вам посетитель, сэр.

– Ко мне?

– Ну… Видите ли, вы сейчас единственный старший детектив в отделе, сэр.

Ребус немного подумал:

– Как его зовут?

Офицер заглянул в бумажку:

– Доктор Фрейзер, сэр.

Ребус еще немного подумал.

– Ладно, – сказал он наконец, направляясь в сторону своего крошечного офиса. – Можете впустить его через пару минут. – Он остановился. – Да, и принесите мне чаю, хорошо?

– Хорошо, – ответил офицер. Он подождал, пока Ребус не вышел из комнаты, потом повернулся к остальным, застывшим за своими столами с улыбками на лицах. – Этот Джок – просто придурок долбанутый, – во всеуслышание объявил он. – Напомните мне, чтобы я пописал в чайник перед тем, как подать ему.

Доктор Фрейзер оказалась женщиной. Более того, женщиной привлекательной. Когда она вошла в кабинет, Ребус даже привстал со своего места, приветствуя ее.

– Инспектор Ребус?

– Верно. А вы, должно быть, доктор Фрейзер?

– Да. – Она улыбнулась, обнажив ряд безупречных зубов, когда Ребус предложил ей присесть. – Но я должна кое-что объяснить.

Ребус кивнул. Он смотрел ей в глаза, опасаясь, что иначе его взгляд непроизвольно скользнет вниз, к ее изящным загорелым ногам – чулками она пренебрегала, – к краю кремовой юбки чуть выше колен, соблазнительно обтягивающей бедра. Одного взгляда было достаточно, чтобы по достоинству оценить ее гибкое тело. Высокая, почти с него ростом, с длинными голыми ногами. На ней был пиджак, подобранный в тон юбке, и простая белая блузка, оттененная ниткой жемчуга. На горле, прямо над жемчугом, был заметен небольшой тоненький шрам. Загорелое лицо, правильно очерченный рот, черные прямые волосы собраны сбоку и пышной волной падают на плечо. На коленях она держала небольшой изящный портфель из мягкой черной кожи и перебирала пальцами ручки, рассказывая Ребусу о себе.

– Вообще-то я не врач. – Ребус выразил легкое удивление. – Я доктор философии, преподаю психологию в колледже.

– И вы – американка, – сказал Ребус.

– На самом деле – канадка.

Да, он должен был догадаться. B ee акценте была слышна мягкая певучесть, отсутствовавшая у большинства американцев, и не было американской гнусавости, столь характерной для туристов, которые останавливаются на Принсес-стрит, чтобы сфотографироваться на фоне памятника Вальтеру Скотту.

– Простите, – сказал он, – так чем я могу быть вам полезен, доктор Фрейзер?

– Понимаете, утром я уже звонила в ваш отдел и объяснила, что меня заинтересовало дело Оборотня.

Теперь Ребус все понял. Еще одна чокнутая с какой-нибудь безумной идеей по поводу Оборотня. В Отделе убийств сразу смекнули, что к чему, и решили подшутить над ним, организовав эту встречу и заранее предупредив Флайта, чтобы тот вовремя смылся. Что ж, шутка удалась. У Ребуса всегда нашлось бы время для привлекательной женщины; и не важно, чокнутая она или нет. В конце концов, ему все равно нечем заняться, не так ли?

– Продолжайте, – сказал он.

– Я хочу попытаться составить портрет Оборотня.

– Портрет?

– Психологический портрет. Наподобие фоторобота, только он скорее будет отражать духовный облик, а не внешний. Мне приходилось заниматься исследованиями в этой области, и я думаю, что, используя ту же методику, смогу помочь вам лучше понять убийцу. – Она помедлила. – Что вы об этом думаете?

– Ума не приложу, зачем вам это надо, доктор Фрейзер.

– Может, я просто представитель вдохновленной общественности. – Она опустила глаза и улыбнулась. – Честно говоря, мне просто хотелось применить свои методы на практике. Пока мне удавалось экспериментировать только со старыми уголовными делами. Теперь я хочу взяться за текущее происшествие.

Ребус откинулся на стуле; вертя в пальцах ручку, сделал вид, что внимательно изучает ее. Когда он поднял глаза, то увидел, что доктор Фрейзер внимательно изучает его. Как-никак, она все-таки психолог. Он положил ручку на место.

– Это не игрушки, – проговорил он, – и здесь не лекционный зал. Четыре женщины мертвы, а маньяк бродит где-то на свободе, и мы сейчас заняты тем, что пытаемся отличить реальные следы убийцы от ложных. С какой стати мы должны уделять вам время, доктор Фрейзер?

Она зарделась, а ее скулы покрылись густым румянцем. Похоже, он застал ее своим вопросом врасплох. Ребусу тоже было нечего добавить, так что на какое-то время в комнате воцарилась тишина. У него пересохло во рту, а горло словно залили смолой. Где же чай?

И вдруг она заговорила:

– Все, что я хочу, это ознакомиться с материалами по делу.

Ребус не смог удержаться от сарказма:

– Всего-то навсего?! – Он похлопал рукой по внушительной стопке бумаг на лотке «для входящих». – Тогда нет проблем, это займет всего пару месяцев.

Она проигнорировала его слова, роясь в портфеле, а затем достала оттуда тоненькую оранжевую папку.

– Вот, – сухо проговорила она, – просто прочтите это. Это займет у вас всего двадцать минут. Это один из составленных мной портретов… Американский серийный убийца. Если вы скажете, что это не поможет вам ни идентифицировать преступника, ни попытаться понять, когда он нанесет очередной удар, будь по-вашему, я сразу же уйду.

Ребус взял папку. О, боже, подумал он, только не психология! Отношение… Подключение… Мотивация. Ребус был сыт по горло этой ерундой еще со времен учебного семинара для старших офицеров. И все-таки он не хотел, чтобы она уходила, не хотел, чтобы весь Отдел убийств потешался над ним за его спиной, не хотел оставаться один в этой комнате. Ребус взял папку, достал аккуратно переплетенный реферат объемом страниц в двадцать пять и начал читать. Она внимательно наблюдала за тем, как он читает. Может, ждала какого-нибудь вопроса? Ребус читал, высоко задрав подбородок, чтобы она не заметила складок обвисшей кожи на шее, и широко расправив плечи, чтобы его не слишком мощная грудь казалась хоть чуточку шире, поминая недобрым словом родителей за то, что не кормили его как следует, когда он был ребенком. Он вырос тощим как щепка, и когда в один прекрасный день начал набирать вес, то за счет жира на животе и ягодицах, а не за счет мускулатуры на руках и на груди.

Ягодицы. Грудь. Руки. Ему стоило больших усилий разбирать написанное, сознавая, что ее тело находится в поле его зрения, прямо над верхней кромкой листа. Он даже не знает, как ее зовут, а возможно, никогда и не узнает. Он нахмурил брови, сделав вид, что погружен в глубокие раздумья, и прочел первую страницу до самого конца.

К пятой странице он заинтересовался, а к десятой пришел к выводу, что, безусловно, здесь что-то есть. Конечно, много умозрительного, сознайся, Джон, все построено на догадках, но все же из некоторых моментов она смогла сделать весьма впечатляющие выводы. И он догадывался почему: она мыслила иначе, нежели детектив. И все же, как ни крути, они плыли в одной лодке и иногда их идеи соприкасались. В худшем случае это будет еще один тупик. А в лучшем… Он сможет в полной мере насладиться обществом приятной женщины во время своего пребывания в Лондоне. Да, именно, обществом приятной женщины! Это напомнило ему о необходимости позвонить своей бывшей жене и договориться о встрече. Он быстро пробежал глазами последние страницы.

– Хорошо, – проговорил он, закрыв реферат, – очень интересно.

Она оживилась:

– И полезно?

Он помедлил с ответом:

– Возможно.

Но она, видимо, ожидала услышать нечто большее.

– Этого достаточно для того, чтобы разрешить мне поохотиться на Оборотня?

Он медленно, раздумчиво кивнул, и ее лицо осветилось улыбкой. Ребус не мог не улыбнуться в ответ. В тот самый момент раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал Ребус.

Это был Флайт. В руках он держал поднос, залитый чаем.

– Кажется, вы заказывали напитки, – сказал он. Потом бросил взгляд на доктора Фрейзер и остолбенел. Выражение его лица привело Ребуса в восторг. – Боже мой, – произнес Флайт, переводя глаза с женщины на Ребуса, а потом снова на женщину. Он явно не сразу сообразил, что должен как-то объяснить свое поведение. – Они сказали мне, что ты тут не один, но они не… То есть я не… Я не знал… – Он запнулся и застыл с открытым ртом, потом поставил поднос на стол и только тогда повернулся к доктору Фрейзер. – Я инспектор Джордж Флайт, – представился он, протягивая руку.

– Доктор Фрейзер, – отвечала она, – Лиза Фрейзер.

Когда их руки встретились, Флайт бросил многозначительный взгляд в сторону Ребуса. Ребус, чувствуя, что постепенно осваивается в столице, весело, не спеша ему подмигнул:

– Вот вам и «боже мой».

Уходя, она оставила ему две книги. Одна, «Мышление серийного убийцы», представляла собой сборник статей нескольких ученых. Туда входила работа под названием «Скрепляя сделку: варианты мотивации поведения серийного убийцы». Автор – Лиза Фрейзер, Лондонский университет. Лиза. Очень милое имя. Хотя никакого упоминания о докторской степени. Другая книга, написанная гораздо более тяжелым языком, была перенасыщена картами, графиками и диаграммами. Называлась она «Случаи массовых убийств». Автор – Джеральд Кью Макноти.

Макноти? Это, должно быть, какая-то шутка. Но на обложке было написано, что профессор Макноти, будучи канадцем по происхождению, преподает в Колумбийском университете. Ребус никак не мог взять в толк, какое имя могло скрываться за инициалом «Кью». Остаток рабочего дня он провел в офисе, листая книги, уделив особое внимание эссе Лизы Фрейзер (которое он прочел дважды) и главе в книге Макноти, называвшейся «Виды увечий». Он выпил кофе, чаю и две банки апельсиновой шипучки, но, несмотря на это, когда он начал читать, у него пересохло во рту. Погружаясь с головой в эти ужасы, он чувствовал себя перепачканным грязью, от которой будет не так-то просто отмыться. Когда он вышел в туалет в четыре пятнадцать, в главном офисе уже никого не было. Но Ребус этого не заметил. Его мысли бродили где-то далеко-далеко.

Флайт, оставивший его наедине с самим собой практически на весь день, вернулся к шести часам.

– Как насчет того, чтобы пропустить стаканчик? – Ребус покачал головой. Флайт присел на краешек стула. – Что-то случилось?

Ребус махнул рукой в сторону книг. Флайт прочел название той, что лежала сверху.

– Да уж, – сказал он, – не самое приятное в мире чтение, как я погляжу, верно?

– Дело не в этом. Просто это… Зло.

Флайт кивнул:

– Не вешайте нос, Джон. Иначе им все сойдет с рук. Если все так ужасно, мы станем бояться взглянуть правде в глаза, и тогда он будет уверен, что убийство сойдет ему с рук. Или кое-что похуже…

Ребус поднял голову:

– Что может быть хуже убийства?

– Много чего… Что скажете о парне, который пытает и насилует шестимесячного ребенка, снимая все это на видео, чтобы потом продемонстрировать таким же извращенцам?

– Вы шутите, – едва слышно выдавил Ребус, сознавая, что Флайт говорит серьезно.

– Это случилось три месяца назад, – продолжал тот, – мы не поймали ублюдка, но в Скотленд-Ярде осталась кассета – и другие интересные вещицы. Вы когда-нибудь видели порнофильм с педофилами в главных ролях? – Ребус устало покачал головой. Флайт наклонился к нему так, что их головы почти соприкасались. – Не обижайтесь на меня, Джон, – тихо проговорил он, – это делу не поможет. Вы в Лондоне, а не у себя в Шотландии. Здесь даже на втором этаже автобуса средь бела дня небезопасно, не говоря уж о тропе у берега реки, когда стемнеет. И никто этого не видит. Лондон одаривает нас шкурой носорога и временной слепотой. Но мы – вы и я – не можем позволить себе оставаться слепыми. Однако вполне можем позволить себе пропустить стаканчик время от времени. Так вы идете?

Он уже был на ногах и нетерпеливо потирал руки. Лекция закончена. Ребус кивнул и медленно встал.

– Только недолго, ладно? – сказал он. – У меня встреча сегодня вечером.

На встречу пришлось добираться в переполненном метро. Он посмотрел на часы: половина восьмого. Неужели час пик никогда не кончится? В вагоне пахло уксусом и чем-то затхлым. Трое юношей слушали музыку в стереонаушниках; однако это персональное развлечение превратилось в общественное: рев музыки перекрывал грохот несущегося поезда. Ребуса окружали абсолютно пустые лица. Флайт был прав, говоря о временной слепоте. Они закрывают глаза, чтобы не видеть то, что их окружает, чтобы избежать столкновения с монотонностью, клаустрофобией, невыносимой агонией происходящего.

Ребус был изнурен и подавлен. И все же он был туристом, и поэтому даже эти чувства следовало смаковать. Вояж в подземке вместо скучной поездки в такси. К тому же его предупреждали, что таксисты дерут безбожно, и он, сверившись с путеводителем, выяснил, что искомая улица находится в двух шагах от станции метро.

Так Ребус путешествовал по подземелью, изо всех сил стараясь не выглядеть полным идиотом, не глазеть на музыкантов и попрошаек, не задерживаться в битком набитом туннеле, чтобы разглядеть рекламный плакат. Какой-то бродяга вошел в вагон и, когда двери закрылись и поезд тронулся, начал что-то бессвязно бормотать, но его аудитория застыла в немом оцепенении, не видя его в упор, пока на следующей остановке он, обескураженный, не вывалился на платформу. Сквозь шум двигателя Ребус услышал его голос из соседнего вагона. Жутковатая это была пьеса; и актером в ней был не бродяга, а пассажиры – погруженные в себя, равнодушные, безучастные. Интересно, а что они сделают, если на их глазах начнется драка? Или если какой-нибудь здоровяк стащит кошелек у туриста? Скорее всего, ничего. В этой среде не было ни добра, ни зла; здесь был абсолютный духовный вакуум, а для Ребуса это было страшнее всего.

Но он утешал себя тем, что каждая красивая женщина напоминала ему о Лизе Фрейзер. В переполненном вагоне на Центральной линии толпа прижала его к молоденькой блондинке. Ее блузка была расстегнута до самых грудей, и Ребус, глядя на нее сверху вниз, не мог отвести глаз от соблазнительных выпуклостей. Она оторвалась от своей книжки и поймала его взгляд. Ребус отвернулся, смутившись, чувствуя ее испепеляющий взор на своей щеке.

Каждый мужчина – насильник: кто-то уже говорил об этом. Следы соли… следы зубов на… Поезд замедлил ход, а затем остановился: Майл-энд, его остановка.

Блондинка вышла вместе с ним. Он подождал на платформе, пропуская ее вперед (сам не зная, зачем он это делает), а потом заторопился наверх, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Глотнуть выхлопных газов, если быть точным. Три ряда машин застыли в пробке: результат неудачной попытки тягача с полуприцепом выехать задом из ворот какого-то здания. Два раздраженных констебля пытались распутать этот гордиев узел. Ребуса впервые поразило то, как нелепо выглядят их высокие круглые форменные фуражки (служащие отличной мишенью на футбольных матчах). Плоские шотландские фуражки куда более практичны.

Ребус мысленно пожелал констеблям удачи и направился в Гидеон-парк, бывший на самом деле не парком, а улицей, в поисках номера семьдесят восемь – трехэтажного здания, в котором, согласно количеству звонков у входа, каким-то непостижимым образом помещалось четыре квартиры. Он нажал на второй снизу звонок и подождал ответа. Дверь открыла высокая худенькая девочка-подросток с выкрашенными в черный цвет волосами и тремя сережками в каждом ухе. Она улыбнулась и неожиданно обняла его.

– Привет, пап, – сказала она.

Саманта Ребус провела отца по узенькой лестнице на второй этаж в квартиру, где жила с матерью. Если, увидев дочь, Ребус был поражен тем, как она изменилась, то, увидев бывшую жену, он просто не узнал ее. Она никогда не выглядела так хорошо. И хотя в ее волосах были заметны седые пряди, они были коротко, по-современному острижены. Ее лицо было покрыто легким загаром, а глаза молодо блестели. Они посмотрели друг на друга – молча, без слов, а затем быстро обнялись.

– Джон.

– Рона.

В ожидании его прихода она читала книгу. Он взглянул на обложку: «На маяк» Вирджинии Вульф. «Хотя мне больше по душе Том Вулф», – сказала она. Гостиная была маленькой, даже тесной, но благодаря умело развешанным полкам и настенным зеркалам создавался эффект пространства. Ребус испытывал странное чувство, видя знакомые вещи (стул, чехол для диванной подушки, лампу), вещи из его жизни с Роной, в этой крошечной каморке, в то же время воздавая должное внутреннему убранству и уюту жилища. Потом они сели пить чай. Ребус пришел не с пустыми руками: он принес пластинки Саманте и шоколад Роне. Женщины приняли подарки, обменявшись многозначительными взглядами.