Текст книги "Лучшее место на земле. Книга 1-2"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Вы считаете…

– Мы уверены. – Скрипач вздохнул. – Он Контролирующий, Берта. Это его работа, на каком бы инструменте он ни играл и в каком бы состоянии ни находился. Возможно, ему потребуется какое-то время, чтобы найти ответ… но он его найдет.

– Ребята… – начала несмело Роберта. Ит и Скрипач посмотрели на нее с удивлением – раньше она так к ним никогда не обращалась. – Ребята, это… это ужасно на самом деле.

– Что именно? – не понял Ит.

– То что все… вот так.

– Конкретнее, – приказал Скрипач.

– Я же вижу… как вы к себе относитесь в результате. И как он относится к вам…

– А как он относится к нам?

– С презрением, наверное. Или снисходительно. Или… он объяснял, я пыталась говорить о том, что делали вы, а он… он сказал, что это – мышиная возня. Что все проще.

– Ну и правильно, – пожал плечами Ит. – Для него это и есть мышиная возня. Роберта, поймите… это несоизмеримо. Они устроены не так, как мы, и то, что Ири так отозвался… Это нормально. Честно.

– Но он мог хотя бы относиться к вам с уважением!.. – выкрикнула Ольшанская.

– Он и относится. Настолько, насколько молодой и амбициозный Безумный Бард может относиться к простым рядовым агентам, – с кривой улыбкой сказал Скрипач. – Я помню случай, когда спасали один экипаж Сэфес, расы когни. Таких, как мы, легло шестьдесят человек. Мы бы тоже легли, наверное, если бы Фэб нас не отмазал… мы были после полугодового задания и просто не прошли по здоровью. Это – норма.

– Да и потом, не все такие, как Ири, – усмехнулся Ит. – Он порой действительно слишком резок, но вы сделайте скидку на его состояние и возраст, Берта. Если он придет в себя в достаточной степени, он еще и извиняться будет. Увидите. Он мальчишка, и… признаться, я даже не знаю, из какого сектора Вселенной. Названной им галактики в нашем реестре нет. Видимо, где-то очень далеко. Может, там к официалам так относятся… не знаю. У нас это несколько иначе.

– Берта, наши друзья Сэфес меня спасли. Из-за того, что получилось, когда он ушел сюда… Я пытался повеситься, – тихо сказал Скрипач. – Они прилетели… Леон сказал, что почувствовали, они это умеют. Вынули из петли, реанимировали до того, как пришли медики… понимаете? Не надо равнять всех по Ири. Он… не показатель.

– Может быть, вы и правы, но все равно, мне это неприятно. – Ольшанская явно сдалась.

– Придется потерпеть, – развел руками Ит. Сел на диван и тут же вскочил. – Черт! Кто-нибудь, уберите от меня эти булавки!!!

– Уберите булавки и принесите ежа, – подсказал Скрипач. – У ежа площадь больше.

– Это ты делаешь? – зло спросил Ит.

– Конечно, я, – подтвердил Скрипач. – Вот мне заняться больше нечем, угу. Совсем дурак?

– Ладно, проехали…

– Идите спать, – грустно сказала Роберта. Взяла коробочку с булавками, поставила на стол. – Вот уж не думала никогда, что буду расстраиваться из-за таких вещей.

– Из-за булавок? – ехидно поинтересовался Скрипач.

– Точно. Из-за них самых, – подтвердила она.

* * *

На практике все оказалось, конечно, сложнее.

До того, как дать более или менее точный ответ, Ири думал дней десять. Потом объяснил, что у него получается, а потом ему потребовались новые данные.

Ольшанская, глядя на его старания, сначала злорадствовала (что, деточка, затормозил? а как же мышиная возня?), а потом устыдилась – его подход к решению оказался изящным и совершенно для нее неожиданным.

Ири и в самом деле пошел от обратного. Полностью от обратного. Если Роберта и ее группа исходили из расположения точек на земной поверхности и их чередования – статика, волна, пульс, – то Бард исходил исключительно из волновых характеристик каждого объекта, сначала вообще не привязывая его ни к местности, ни к появлению гостей.

– Это вторично, – объяснил он. – Для вас и данной ситуации – вторично. Вам нужно совершенно не это… то есть это тоже нужно, но это понадобится позже, уже при отладке.

– Отладке чего? – поинтересовался Ит.

– Отладке системы…

Увлекшись задачей, молодой Бард в буквальном смысле ожил – насколько это было для него возможно. Он полностью прекратил амбизиозничать и показывать свое превосходство над агентами или Робертой, он постоянно сокрушался, что не может хотя бы сесть, он попросил, чтобы его отвезли на каталке в кабинет Роберты, и долго вместе с ней изучал большую карту с флажками… Ит и Скрипач понимающе переглядывались и улыбались – ага, проняло. Давай, парень, давай. Выбирайся. Работа для таких, как ты, – самое лучшее лекарство.

А глаз и спину тебе сделают… если все получится.

Конечно же, без тех сведений, которые собрали Ит и Скрипач, и без той систематизации, которую провела Ольшанская, работа была бы обречена на провал – уже спустя три дня Бард это понял. Агенты оказались правы, Бард и в самом деле вскорости начал извиняться… а потом Роберта ему еще добавила, втихую рассказав о том, кем эти двое были в прошлой инкарнации. После этого Ири каждый раз при их появлении начинал с просьбы простить его за то, что вел себя недостойно, – кончилось тем, что Ит напрямую сказал ему, что, если он извинится еще раз, они больше не придут, потому что им надоело.

– Ты лучше о другом думай, – говорил он чуть позже. – Да, по твоей вине погибла твоя наставница. Но если ты сейчас поможешь нам, ты спасешь от смерти огромное число Контролирующих, которые сюда попадают. По-моему, это более чем достойное искупление вины. Спасешь, кстати, не только Контролирующих, но и Встречающих, и Связующих, и официалов…

– Я постараюсь, мастер. – Теперь Ири называл их только так – и в этом был непоколебим. – Жалко, что не на чем играть. Я бы хотел послушать этот сиур, но…

– Подожди! – хлопнул себя по лбу Ит. – В институте есть три гитары! Настоящие гитары со световыми струнами!..

– Откуда они здесь?

– В России гибли Барды, это их инструменты, – пояснил Ит. – Активировать сумеешь?

– Инструменты погибших? – с сомнением спросил Ири. – Попробовать можно, но гитары… они ведь живые, и если хозяин погибает, то инструмент чаще всего гибнет вместе с ним.

– Но не всегда?

– Не всегда, – согласился Ири. – Барды обычно не говорят об этом, не принято.

– Ты сможешь использовать такую гитару?

– Надо посмотреть, – осторожно ответил Бард. – Будет трудно… ведь придется играть лежа.

Ит только и смог, что грустно вздохнуть в ответ. Он понимал несчастного Барда, как никто другой, – и мог лишь искренне надеяться, что его мучения закончатся быстрее и лучше, что не придется страдать столь долго, как страдал Пятый. Ит открывал эти считки и после каждой по неделе не мог прийти в себя, настолько это было ужасно. Скрипачу он тех считок не показывал – жалел рыжего, не хотел, чтобы тот видел. Нет, Ит знал, что рано или поздно придется показать, но он все-таки старался максимально отсрочить этот момент.

* * *

Сначала Федор Васильевич инструменты давать не хотел. Он, несмотря на то, что Бард начал сотрудничать с группой, все еще относился к нему с легким недоверием. Но потом, под напором Данилы, Ванечки, Ольшанской и Скрипача с Итом, сдался.

– Ай, да делайте вы что хотите!.. – в сердцах воскликнул он. – Ит, вот вы сами подняли эту проблему, а теперь, вместо того чтобы разбираться с «Транзитом», в бирюльки играете…

Две гитары оказались мертвы окончательно и бесповоротно. Ири, едва только взглянув на них, молча отрицательно покачал головой. А вот третий инструмент был живым. Мало того, в нем имелся достаточный энергетический заряд. Когда гитара оказалась у Барда в руках, он первым делом провел пальцем по обечайке – и она тут же начала слабо светиться переливчатым синим светом.

– Отойдите на всякий случай, – попросил Ири.

– Не вздумай сунуться в Сеть, – нервно предупредил Скрипач.

– Я что, похож на сумасшедшего? – Ири недоуменно посмотрел на него.

– По мне, так очень похож.

Ири лежал, прижав гитару к груди и закрыв единственный глаз. Вторую глазницу, пустую и сморщенную, прикрывала сшитая сердобольной Робертой повязка из мягкой байки.

– Отойдите, – повторил Ири. Снова провел пальцем по обечайке. – Так… вес убрать. Лады убрать… струны «ля» и «ми» не активировать… перенастройка… новый строй: до, соль, ре, ля…

Голос его вдруг зазвучал мягко, обволакивающе, и гитара в его руках стала постепенно оживать. Начала светиться верхняя дека, по грифу словно прошла легкая, еле заметная волна. Ири улыбнулся и ласково погладил гриф.

– Что он делает? – спросила Роберта.

– Адаптирует инструмент под себя, – объяснил Ит.

– А полгорода без стекол не останется? – Федор Васильевич с сомнением смотрел на Барда. – Ит, вы тогда предупреждали, что такое возможно.

– Не останется, – заверил Ит. – Он знает, что делает. И потом, у него после перелома плохо работает левая рука. Максимум, что он сможет, это…

Ит не договорил, потому что гитара в руках Ири… запела. Федор Васильевич подался вперед, остальные тоже невольно сделали шаг по направлению к кровати, на которой лежал Бард.

…Женщина пела. Низким, печальным голосом она вела какую-то незамысловатую, но в то же время пронзительно-грустную мелодию. Пальцы Барда скользили по грифу, еле заметно касаясь четырех световых струн, которые при прикосновениях вспыхивали серебряными и синими сполохами. Глаз Ири по-прежнему был закрыт, но Ит видел, как из-под века выкатилась слеза и медленно поползла по щеке вниз.

– Что… – начал было Федор Васильевич, но Ит взял его за локоть и прошептал:

– Он прощается. Дайте ему проститься. Он все сделает, но сначала дайте ему проститься. Пожалуйста.

Федор Васильевич кивнул с легким сомнением и снова уставился на Барда.

Вскоре женский голос стал затихать и через минуту исчез, осталось только легкое послезвучие. Ит обернулся – Роберта тихо плакала, вытирая глаза платочком, Скрипач стоял понурясь, опустив голову.

Ири полежал еще немного неподвижно, а затем вновь коснулся струн.

Комнату заполнил низкий тяжелый гул, от которого Федор Васильевич вздрогнул и отшатнулся. Внезапно в гуле появился какой-то ритм, такой же темный и тяжелый. Ритм, пульсация, направление. Гул не стоял на месте, он словно куда-то двигался, но потом стало понятно, что двигается он по кругу, вернее…

– Шесть фаз, – негромко сказал Скрипач. – Это сиур.

– А что он сейчас делает? – Томанов нахмурился.

– Он разговаривает с гексом. Или показывает, как выглядит этот гекс с его точки зрения, – объяснил Ит. – Подождите.

Гул начал расслаиваться. Сначала в нем появился отрезок, в котором явно чувствовалась пульсация – не особенно знакомый с музой, Ит подумал, что это что-то типа тридцать вторых, звуки были отрывистыми, короткими, ритмичными, с явно выраженной атакой. Потом появился еще один слой, чередовавшийся с первым, – плавные легатированые ноты, прямая противоположность тем, что шли перед ними. Затем внезапно возник третий слой – его рисунок шел с запаздыванием, минимум на четверть такта, а то и вообще по слабым долям, но в то же время в нем присутствовала все та же упругая ритмичность.

Внезапно, словно бы в центре этого идущего в никуда построения, возник совершенно новый звук, на который, как бусины на нитку, стали нанизываться все три предыдущих рисунка. Пространство вокруг рук Барда засияло, завибрировало, гитара и тело вдруг стали одеваться прозрачным опаловым ореолом… все, как зачарованные, смотрели на эту невероятную картину, а сияние становилось между тем все сильнее и ярче, и звуки стали расширяться, как круги на воде, делаясь объемнее, глубже, больше…

Ит опомнился первым. Он подскочил к кровати, выхватил у Ири гитару и отбросил в сторону. Сияние погасло, звук исчез – и тут все словно очнулись. Ит в этот момент уже изо всех сил прижимал голову Барда к подушке – того колотило, из глаза, из носа, из ушей стекали струйки алой крови.

– Рыжий, сюда! – рявкнул Ит. – Смени!

Скрипач кинулся к нему, прижал ладони к вискам Барда.

– Кажется, не успел, – пробормотал он. – Но до чего шустрый. Вот это скорость…

– Роберта, вызовите врача, – приказал Ит. – Федор Васильевич, уберите отсюда гитару, и побыстрее!

– Что произошло? – спросил Томанов.

– Он… начал выходить в Сеть. В тот ее фрагмент, к которому принадлежит этот сиур, – объяснил Скрипач, все еще прижимая голову Барда к подушке. – Не тот, в котором мы находимся, а тот, который он анализировал. Ит его перехватил… судя по всему, вовремя.

– И что было бы, если бы он вышел?

– Он бы погиб, конечно. – Скрипач наконец отпустил руки. Похлопал Барда по щекам. – Эй, псих, давай, приходи в себя, – позвал он.

– Что… – Голос Ири звучал неуверенно, слабо. – Я не… успел…

– Зато тебя успели, – парировал Скрипач. – Берта, вы уже здесь?

– Здесь, – отозвалась та. – Врач подойдет через десять минут.

– Хорошо. Принесите этому придурку крепкого сладкого кофе, – попросил Скрипач. – А мне – ремень с железной пряжкой. Потяжелее. Потому что как только он выпьет кофе, я его выдеру этим ремнем. Ты мне что обещал, мерзавец? – Он взял Ири за плечи и сделал вид, что собирается встряхнуть.

– Что я не пойду в Сеть, – виновато пробормотал тот. Кровь из носа уже не шла, начала подсыхать.

– А что ты сделал?!

– Я… увлекся, наверное…

– В поднадзорную палату, привязать за руки и за ноги, рот заткнуть и кормить через трубочку до возвращения домой, – зло сказал Ит. – Вот вернемся, отдам тебя Таенну. Тебе в наставники нужен мужик, который тебя раз в десять сильнее и который в таких вот случаях сумеет дать тебе по мозгам так, чтобы мало не показалось. Все понял?

Ири кивнул. А потом улыбнулся – и они оба, секунду помедлив, улыбнулись ему в ответ.

Они – понимали. И он это знал.

Единожды там оказавшись, будешь рваться туда снова… в любом состоянии.

Сеть – всегда Сеть.

Для некоторых она даже больше любви.

12

Москва/Домодедово, НИИ БВФЖ

Поющие камни

Любая удача, большая или малая, воодушевляет. Близость победы так и вообще способна дать ощущения крыльев за спиной, и крылья эти поднимают и несут – прямо в небо.

Где-то через неделю после эксперимента с гитарой у них на руках оказались новые характеристики каждой точки. Вернее, те характеристики, которые позволяли эти точки «включить».

– Вот тут-то все как раз очень просто, – объяснял Ири. – Каждая точка, которую мы рассматриваем, имеет свои волновые характеристики, которые нужно взять за основу…

– То есть немцы все-таки правы? – уточнила Ольшанская.

– Отчасти да, – согласился Ири. Он уже познакомился с доступными им материалами по точке в Хайдельберге, и с тем, что выяснили Ит и Скрипач, – а потом несколько дней его трясло от ужаса и возмущения. – Отчасти правы. Только они подбирают аккорд… из… Берта, я не хочу еще раз говорить это вслух, – жалобно попросил он.

– И не говори. – Ольшанская успокаивающе погладила его по руке. – Продолжай.

– Ну так вот. Ответный аккорд, который нужен для активации, – это гармоническая противофаза посылу точки…

– Ири, а если бы на твоем месте был Сэфес, как бы он решил задачу? – с интересом спросил Ит.

– Примерно так же, только вместо звука он бы использовал свет, – пожал плечами Бард. – Если исходить из того, что гекс равен сиуру, то он должен одинаково ответить и на одно воздействие, и на другое.

– Я так и думал, – кивнул Ит. – Давай дальше.

– Даю, – хихикнул Ири. – Для активации, собственно, не нужно задействовать все точки. Скорее всего не нужно. Достаточно «включить» нужную для выхода, ее противофазу и… логический узел, который в данном случае сработает, как ключ.

– Ири, а последовательность включения значима? – спросила Роберта.

– В принципе нет, но лучше, как мне кажется, активировать сначала противофазу, затем узел, а только потом – точку выхода. – Бард задумался. – Для гарантии я бы все-таки заставил звучать весь сиур. Так надежнее. А что, с этим есть какие-то проблемы?

– Еще какие, – мрачно ответил Скрипач. – Понимаешь, нам сейчас доступны две точки. И вторая – ни фига не противофаза.

– Противофаза находится в Ливии, – пояснил Ит. – Нет, я думаю, что мы туда сумеем попасть, но… с этим есть определенные трудности.

– Вот тут-то вы и ошибаетесь, товарищи. – Ольшанская встала, прошлась по комнате. – Трудностей у нас гораздо больше. Вы почту сегодня получали?

– Получали, но еще не вскрыли, – ответил Ит. Ему не хотелось уточнять из-за чего – утром он снова поймал приступ, не особенно сильный, но ни ему, ни Скрипачу с полчаса было не до почты.

– А зря. Нам с вами пришли отчеты из Министерства иностранных дел. Информация по владению участками земли, на которой расположены точки в Польше и Сирии. Оба участка являются собственностью «Транзита», оба – через подставных лиц, но… там отметились все. Немцы в том числе. Точка в Сирии… Она рядом с Тадмором, это, по сути дела, руины древнего города, и маленькая деревня неподалеку… Ну так вот, этот участок выкуплен «Транзитом» лет пятнадцать назад и сдается в аренду для киносъемок – там снимают всякие приключенческие фильмы, чаще всего – немцы или штатники. Куплены не руины, конечно, а просто кусок пустыни, на котором площадка. Для киношников оборудовано место под трейлеры, под жилье. Проведен свет, есть вода. По сути там пустыня. Пустыня и развалины. На точку, что интересно, даже пускали несколько раз ученых, но дело в том, что оплатить такую поездку для своих сотрудников может далеко не каждый институт.

– Что верно, то верно, – подтвердил Ит. – Рыжий, у нас от цепочек что-то осталось?

– От полутора килограммов осталась граммов двести. От камней уже почти ничего, – отрапортовал Скрипач. – Ири, для справки – половину того, что мы делаем, мы делаем на свои деньги. С помощью страны, но… на свои. Например, часть твоего лечения в США оплатили мы.

– А вторую часть, не зная этого, оплатил Доусон – Найф весьма удачно подрезала у него две тысячи долларов, – засмеялся Ит.

– Найф молодец… В общем, там, где расположен этот Тадмор, бегает тьма народу, и делать можно все, что душе угодно, – подытожил Скрипач. – Ясно. А Польша?

– Завод. В двадцати километрах находится Черск, город совсем небольшой, всего пятнадцать тысяч населения. Десять лет назад немцы поставили там небольшой деревообрабатывающий завод, – сказала Ольшанская. – Современное оборудование, все чисто, все качественно. Работают местные, им прилично платят. Томанов был в Польше, рассказывает, что страна очень бедная и…

– Можете не продолжать, Берта. – Ит вздохнул. – Завод, как мне кажется, охраняется неплохо… не сказать, хорошо. Точнее, очень хорошо.

– Значит, получается, что они… – Ири на секунду задумался. – Они тоже хотят активировать этот гекс? Вы говорили, что они хотели практически забрать себе ту дамбу, так? Выходит, они знают.

– Ты прав, – кивнул Ит. – Судя по всему, знают.

– Активировать они захотят площадку под Черском, – уверенно сказала вдруг Ольшанская.

– Почему? – спросил Скрипач.

– Да потому, что от Польши до Германии – рукой подать, – Она невесело усмехнулась. – Наверняка там уже есть и маршруты, и связи, и быстрый доступ… черт! Как бы нам не опоздать.

– Постараемся не опоздать, – пожал плечами Ит. – У нас есть одно неоспоримое преимущество. Одноглазое.

Ири тихо засмеялся. Скрипач выразительно показал Иту кулак.

– Слушайте, так вы мне обычную гитару принесете или нет? – спросил Бард. – Рыжий, ты говорил, что тут у кого-то есть…

– Гармошку мы тебе принесем. Детскую. Игрушечную, – сварливо ответила Ольшанская. – После того, что ты нам устроил, никакой гитары тебе никто не даст. Ни обычной, ни этой, вашей, световой.

– А как я буду частоты подбирать? – Ири лукаво прищурил глаз.

– Что-нибудь придумаем, но это будет что-то, с чем невозможно членовредительство, – отозвался Скрипач.

* * *

Ири, конечно, лукавил – никакая гитара ему для того, что нужно было сделать, не требовалась. И времени тоже не требовалось, все частоты для активации гекса он подобрал еще тогда, когда «слушал» этот гекс с помощью инструмента какого-то погибшего Барда. Видимо, ему просто нравилось, что рядом с ним постоянно кто-то есть, что к его мнению прислушиваются, что он востребован и нужен.

Томанов к новому повороту событий отнесся прохладно и без энтузиазма. Несмотря на демонстрацию с гитарой, доверия к Ири у него не появилось, видимо, из-за недопонимания, возникшего в первый же день, когда Бард оказался в высотке. Денег на дальнейшие разработки он не дал, разумеется, но Скрипач продал некоторое количество цепочек, и приунывшая было Ольшанская ободрилась: суммы, вырученной за золото, с лихвой должно было хватить на все.

– Если будет нужно, еще заложим, – успокоил ее Скрипач. – Осталось, конечно, мало, но, по идее, должно хватить. Тем более что этап последний, мы, считай, уже на финишной прямой. Метод проникновения в страну известен и отработан, дело только за оборудованием.

С оборудованием пришлось основательно повозиться. Примитивная техническая база не позволяла сделать генераторы маленькими, все, что имелось, получалось слишком объемным – по крайней мере, для их задачи. Месяц Ит и Скрипач сидели над схемами, месяц ломали себе голову над источниками питания – и все равно, несмотря на все усилия, собрать что-то меньшее, чем прибор размером с треть «шельмаха», не получалось. Хоть ты тресни.

Основной проблемой стали, разумеется, аккумуляторы. Если схема еще туда-сюда, то батарейка, способная в течение довольно длительного времени поддерживать прибор в рабочем состоянии, занимала весьма много места. И это невзирая на то, что прибор работал импульсно – четыре раза в сутки он включался на долю секунды, а потом снова переходил в режим ожидания.

– Тут-то все как раз просто, – пояснял Ит, когда они оговаривали этот вопрос. – Все генераторы будут синхронизированы. И те, что пойдут на площадки, и тот, что отправится под воду. Последний мы выключим, а когда надо будет активировать точку, по контрольному времени он включится.

– Логично, – покивала Ольшанская. – А если что-то выйдет из строя?

– Про это мы тоже думали, – отозвался Скрипач. – Придется дублировать. На каждую площадку надо будет забросить по два генератора.

– А денег у нас на это хватит? – приподняла брови Роберта.

– Должно, – усмехнулся Ит.

За полтора месяца они собрали четыре комплекта, для трех точек и для узла. Оставалось еще три, но с ними решили немного повременить. Открытым пока что был вопрос, каким образом замаскировать приборы так, чтобы они длительное время находились на площадках и при этом не привлекали ничьего внимания.

Неожиданно на помощь снова пришел Ири.

– Слушайте, а может быть, сделать их похожими на что-то, чего на площадках много? – предложил он, когда Ольшанская, Скрипач и Ит снова сидели у него вечером.

– На что именно? – заинтересовалась Роберта.

– На камни, – усмехнулся Бард. – Вы ведь можете сделать… ну, что-то типа коробки, которая будет выглядеть, как камень, верно? Камень, только полый, и прибор внутри. Поющий камень.

Ольшанская засмеялась.

– А что тут смешного? – не понял Ит.

– Просто это уже было, – пояснила Роберта. – Не так давно случился шпионский скандал, у нас кто-то рассказывал – американцы пытались прослушать наше посольство…

– Это не после нашего заезда? – невинно поинтересовался Скрипач.

– После, как раз после. Ну вот, и ничего умнее не придумали, как забросить такой камень на лужайку перед зданием. – Она снова захихикала. – Камень из папье-маше, представляете?

Ит кивнул.

– В общем, очень глупо вышло, – закончила Роберта.

– Если бросить булыжник размером с человеческую голову на газон, это действительно будет глупо, – согласился Ит. – Но вот в случае с площадками, которые этими камнями усеяны практически полностью… смысл есть. Еще как есть. Только из чего сделать? Папье-маше явно не годится. Это же бумага, картон…

– Эпоксидная смола, – тут же предложил Скрипач. Ит задумался, кивнул. – А сверху облепить чем-нибудь…

– Хорошая идея! Спасибо, Ири. – Ольшанская улыбнулась Барду.

– Рад помочь, – просто сказал он. – Я ведь тоже заинтересован… чтобы домой… Ит, я попрошу еще раз – достаньте мне простую гитару. Пожалуйста. Клянусь, что не пойду в Сеть.

– Ири, зачем? – укоризненно спросил Скрипач.

– Я хочу кое-что написать… для вас, – признался Бард. – У меня ощущение, очень странное… вы тоже это чувствуете, а сказать не умеете. Я могу попробовать. Вы слишком долго с этим живете, это неправильно…

– Ладно, – сдался Ит. – Будет гитара. Завтра.

– Спасибо. – Ири пристально посмотрел на него. – Ты ведь знаешь, о чем я, официал.

– Кажется, знаю, – вздохнул Ит. – Хотя… да нет, Ири. Не знаю, конечно.

– Значит, поймешь потом.

* * *

Дальнейшие полторы недели прошли под девизом «Люди против эпоксидки». Эпоксидкой последовательно уделали все: руки, одежду, пол, пару лабораторных столов, некоторое количество документов. Проблема заключалась в том, что обращаться с материалом никто не умел, да и скульптурными талантами опять же никто не блистал. Иту, к примеру, пришлось даже слегка укоротить волосы – он, задумавшись о чем-то, поправил свой длинный хвост испачканной в смоле рукой.

В результате делать корпуса все же худо-бедно навострились. Сначала из папье-маше создавали каркас. Потом пропитывали этот каркас смолой. Дальше в несколько слоев набирали объем будущего «камня» с помощью тряпок, пропитанных опять же в смоле. Потом разрезали или распиливали «камень», устанавливали внутри замки. Ну а дальше уже начинали придавать корпусу естественный вид – наклеивали каменную крошку, песок, маскируя и придавая ему вид обычного затрапезного булыжника.

Скрипач злился – «камни» отнимали чертову уйму времени. Проклятые корпуса в результате заняли временного ресурса чуть ли не больше, чем сами приборы. Вместо того чтобы сидеть спокойно и заниматься «начинкой», они с утра до вечера нюхали эпоксидку и ходили все перемазанные. А ведь еще предстояло сделать два герметичных корпуса, предназначенных для узла, – да еще и утяжелить их так, чтобы утонули там, где требуется, а не там, где им вздумается. Проблема утяжеления кончилась тем, что они трое суток таскались по всему городу, скупая, где только возможно, свинцовые грузила, а потом лили свинец и заполняли им в корпусе «камня» все возможные полости.

– И вот на фиг надо, блин, делать эти два тоже в виде камней?! – вопрошал он.

– Не на фиг, – возражал Ит. – А если кто-нибудь туда нырнет и обнаружит на дне что-то интересное?

– Да никто там нырять не будет!

– А вот не скажи. Может статься, что и будет…

– Если они так интересуются дамбой, то еще как будет, – добавила Ольшанская.

– Ох… ну и фиг с вами, – обозлился Скрипач. – Клейте эту ерунду, а я все-таки позанимаюсь начинкой. У меня уже аллергия на эту эпоксидку.

Скрипач лукавил.

Никакой аллергии у него, конечно, не было.

Ему просто было лень.

* * *

Спустя неделю снова сидели у Ири – Бард в их отсутствие заскучал и теперь наверстывал. Он рассказал о том, что научился играть в шахматы (для этого ему потребовалось целых три минуты) и теперь учит играть врачей, которые при нем дежурят, – причем на доску ему для этого глядеть вовсе не нужно. Рассказал о новой музыке, которую успел «послушать» с партитур, посетовал, что ему тоскливо и что гитара, которую Ит достал, не строит, починить ее сам он не может, а вокруг нет никого, кто мог бы это сделать.

– Парень, ну потерпи, – просил Скрипач. – Нам остался последний рывок, и мы сможем, надеюсь, отправить тебя туда, где все будет хорошо. И тебя вылечат, и гитара… ну или виолончель, как захочешь, будет. Мастеров свободных сейчас очень много. А потом домой. Не кисни.

– Скрипач, я не кисну, мне просто скучно, – уныло отозвался он.

– Это и называется «киснуть», – пояснил тот. – Ири, не переживай.

– Я не переживаю. А вот вы оба – переживаете. – Бард посмотрел на Скрипача, а затем на Ита.

– С чего ты это взял? – удивился Ит.

– Вы… вы прячете это очень тщательно и даже наедине про это не думаете. Ну, стараетесь не думать, – пояснил Ири. – Но внутри ведь это у вас есть. Я прав?

– Что у нас есть внутри? – спросил Скрипач медленно.

– То же, что и у меня. Такая же дыра. Но… вы работаете и поэтому сумели сделать так, чтобы… – Бард замялся, подыскивая слова. – Чтобы ее было меньше видно. У вас ведь тоже кто-то погиб?

– Да, – помедлив ответил Ит.

– Если учесть, что вы оба гермо… Честно, я не читал мысли, – заверил Ири. – Или жена, или муж. Так?

Скрипач кивнул.

– Муж. Только он не погиб, он просто умер. От старости.

Ири потупился.

– Значит, я угадал, – пробормотал он.

– В смысле? – не понял Ит.

– Я написал песню… вам. Только играть ее на этой гитаре. – Бард поморщился.

– Если хочется, то сыграй, – предложила Ольшанская.

– И петь я нормально почти не могу, – грустно заключил Ири.

– А ты потихоньку, – улыбнулась она.

Роберта видела – парня так и подмывает, ему, несмотря на то, что момент, кажется, не совсем подходящий, просто очень хочется спеть. Или даже не просто очень хочется, а для чего-то необходимо. Словно… Она задумалась. Словно Ири для чего-то это и в самом деле требовалось, вот только для чего?

– А ты в Сеть не попробуешь снова сунуться? – с недоверием поинтересовался Ит.

Бард засмеялся.

– На этих дровах далеко не уедешь, – сквозь смех произнес он. Кивнул в угол, где стояла гитара: обычная, дешевая, местного производства. – Даже если бы и хотел, не смог бы. Говорю же, она не строит. Играть как-то можно, а в Сеть – нельзя. Ну что? Спеть?

– Спой. – Скрипач решил, что лучше не обижать Ири отказом.

– Она совсем простая и маленькая, эта песня, – извиняющимся голосом сказал тот, когда Роберта отдала ему гитару. – И она на русском. Ничего, что на русском?

– Почему бы и нет? – Ит удивился. Он чувствовал, что Бард явно чем-то смущен. Чем?.. Уж явно не качеством инструмента.

– Ладно…

Ири тронул струны.

Мелодия и впрямь оказалась незамысловатой, простенькой, но почему-то она впивалась в душу, как рыболовный крючок в ладонь – вроде бы неглубоко и несильно, а не вытащишь…

Распахнуты двери настежь,

И может, когда-нибудь станет иначе здесь.

Блестящие самолеты

Отправятся в свой полет туда,

Где ты есть.

И может, за горизонтом

Будет край земли, где трава по пояс,

И не надо сгорать мотыльком на свечке,

Можно просто остаться самим собою,

Можно просто любить

И бежать навстречу…

Короткий, всего на четыре такта, проигрыш. И снова…

Летят облака над нами,

Сгорают в огне заката, где ты.

И все мы отлично знаем,

Что так же уйдем когда-то в мечты.

И может, за горизонтом

Будет край земли, где трава по пояс…

Ит почувствовал, что его словно раздели донага и поставили перед огромной толпой – эта песня делала с ним что-то невообразимое. Словно у него не осталось внезапно ни одной, даже самой малой, тайны – все они сейчас были как на ладони…

Распахнуты двери настежь,

И гаснет в огне заката твой след.

Дай Боже тебе дороги,

Дай Боже тебе спасенья от бед.

И может, за горизонтом

Случится однажды чудо:

Ты вспомнишь сюда дорогу,

Захочешь обнять незримо,

Как шалый весенний ветер

Всех тех, что любил когда-то,

И может, хоть на минуту

Увидеться сможем снова…

После того как гитара смолкла, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми звуками откуда-то из коридора.