Текст книги "Лучшее место на земле. Книга 1-2"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Простите. Давайте поговорим завтра, – попросил Ит. – Мне… немного не по себе. Понимаете ли, я сегодня убил человека.

– А раньше вам приходилось убивать? – тихо спросила она.

– Неоднократно. – Скрипач поднял голову. – Но не Сэфес… и не вот так.

* * *

Той ночью приступ впервые настиг Ита не во сне, как обычно, а в полном сознании, и был он едва ли не сильнее, чем случившийся в караване. Скрипач начал помогать – ничего не выходило, становилось все хуже и хуже. Через полчаса пришла Ольшанская, увидевшая, что у них горит свет, – перепугалась, побежала вызывать «Скорую» и звонить Федору Васильевичу, не слушая Скрипача, начавшего было убеждать ее, что делать этого не нужно.

А дальше до самого утра были часы какого-то дерганого нервного кошмара, с врачами, уколами, руганью, разбуженными шумом соседями по коридору. Приехавшая «Скорая» стала настаивать на немедленной госпитализации, Ит, которому в тот момент стало немного легче, отказался – «Скорая» наколола всего подряд и уехала, но через полтора часа, вызванная уже Скрипачом, снова вернулась, одновременно с примчавшимся через полгорода Федором Васильевичем.

Всю эту ночь Ит провел словно бы на грани сознания, то и дело срывавшегося в темный, вязкий кошмар, то выплывая на берег, где была комната, горел свет, резко и неприятно пахло нашатырем и камфарой, то уходя снова в глубь вязкой черноты, заливавшей легкие, не дававшей дышать, отнимающей все силы. Что-то происходило вокруг, временами он даже, кажется, понимал, что именно, но происходящее вдруг снова прорастало тьмой, с которой уже не было сил бороться…

Отпустило только под утро. В шестом часу, очнувшись, он обнаружил, что полулежит на кровати, поставленной вплотную к настежь распахнутому окну. Комната имела вид разоренный и жалкий. Книги и вещи поспешно сброшены на вторую кровать, стол завален использованными ампулами, на полу грязь, обрывки картонных упаковок от коробок с лекарствами… Скрипач сидел рядом, на стуле. Выглядел он плохо: покрасневшие, воспаленные глаза, искусанные до крови губы, бледный, а на лице – совершенно незнакомое выражение растерянности и страха.

– Рыжий, ты чего? – Ит удивился, насколько слабо прозвучал его голос. Скрипач сел рядом с ним и принялся гладить по голове, не произнося в ответ ни слова. Ит заметил, что его ладонь трясется, как под током.

Скрипач всхлипнул.

– Боже мой… – прошептал он. – Что же это такое… что нам делать… Господи, что же нам делать…

Ит протянул руку, положил Скрипачу на плечо.

– Обойдется, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал по возможности уверенно. – Увидишь. Обойдется.

– Ты ночью чуть не умер… Боже, какой я придурок, что вообще позволил тебе… где мои глаза были… – Скрипач, казалось, был готов разрыдаться. – Тебе только этого не хватало… и вообще, нельзя было тебе туда ехать… сами бы съездили… Господи… да что же это такое…

В комнату вошла Ольшанская. Посмотрела на Ита, на Скрипача, села на краешек второй кровати. Осуждающе покачала головой.

– Ит, вы никогда не пробовали думать о последствиях своих поступков? – поинтересовалась она.

– Пробовал, – честно ответил Ит. – Иногда даже получается.

– Плохо пробовали. Ваше счастье, что «Скорая» во второй раз быстро приехала. Опоздай они на пятнадцать минут, им бы осталось только время смерти зафиксировать.

Скрипач, зажав уши руками, бросился прочь из комнаты. Ольшанская проводила его недоуменным взглядом.

– Я что-то не так сделала? – удивилась она.

– Нет, все так. Просто совпало. – Ит попробовал вздохнуть поглубже, это удалось, и он слегка приободрился. – Берта, у вас нет валерьянки?

– Для вас?

– Для рыжего. Мне кажется, он что-то… слишком перенервничал.

– На его месте любой бы перенервничал, – отрезала Ольшанская. – Полюбуйтесь на свои руки! Живого места нет.

Ит опустил глаза и присвистнул.

– Ого, – произнес он. – Да, действительно…

– Вот и «ого», – поддела его Роберта. – После того, что вы нам тут устроили… В общем, можно было меня вчера и не прогонять из операционной. Мне кажется, там все было гораздо спокойнее.

– Вы правы, – вздохнул Ит. – Это действительно так.

– Вы хотите что-нибудь? Чаю, воды? Вставать вам сегодня нельзя, – предупредила Ольшанская. – Так что придется нам со Скрипачом за вами поухаживать.

Ит подумал, что при всем своем желании встать он, наверное, не смог бы – сил не было совершенно. Может, ближе к вечеру, но не раньше…

– Роберта, если можно, дайте воды и таблетку анальгина, голова болит, – попросил он.

– Воду можно, конечно, а на счет анальгина не уверена, вдруг нельзя. – Она встала. – Ладно. Сейчас попьете, а потом я схожу, позвоню, узнаю про таблетки и заодно поищу Скрипача.

Искать Скрипача не пришлось – оказывается, все время, пока они говорили, он просидел в коридоре, под дверью, беззвучно плача. Успокоился он не сразу – видимо, нервы стали сдавать и возвращаться в состояние душевного равновесия ему с каждым разом становилось все труднее.

Днем, когда стало окончательно ясно, что проблем больше не предвидится, все наконец решили попробовать хотя бы немного поспать. Ит был уверен, что заснуть ему не удастся, но заснул неожиданно легко – и во сне видел что-то странное, но удивительно, это что-то было пусть и печальным, но совершенно спокойным, отрешенно-прекрасным. Проснувшись, он подумал, что впервые в жизни, наверное, сумел увидеть во сне не нечто вещественное, не событие, а ощущение, словно мысль, возможно даже и не его собственная, обрела невиданную доныне форму…

К вечеру все более или менее устаканилось. Отдохнувший Скрипач прибрал в комнате, Роберта принесла из столовой ужин (готовить, конечно, сил не было ни у кого), потом зашел Федор Васильевич, отругал Ита, но как-то конфузливо, словно стесняясь, а затем решили, что можно в принципе устроить небольшое совещание – происшедшие события требовали детального разбора.

* * *

– Мы пока что видели два случая. Всего лишь два. – Скрипач сидел на подоконнике, упираясь в него руками, наклонившись вперед. – Оба этих случая – иллюстрация чудовищной жестокости. Шоу в Америке, доморощенный садист в Домодедове… У меня нет слов! Вы понимаете, что происходит в результате? Что люди…

– Контроль, – поправил Ит.

– В данном случае это не важно, – отмахнулся Скрипач. – Что люди, тысячи людей, которые попадают сюда, лишены элементарной помощи и даже не могут оставить информацию для близких, попрощаться, уйти достойно и без боли, в конце концов!

– Если я правильно понял, система площадок и непосредственно гости появились здесь больше тысячи лет назад. – Ит говорил тихо, но голос его уже обрел твердость. – Предполагаю, что нам известно событие, с которым это связано.

– Тысяча триста лет назад произошла глобальная катастрофа. – Федор Васильевич нахмурился. – Катастрофа, отбросившая нашу цивилизацию на сотни лет в прошлое, изменившая облик планеты. По сути дела, мир был вынужден начинать все заново. Изменилось все, от донного ландшафта до магнитных полюсов. Даже небо стало другим.

– У нас эта катастрофа называлась «реакцией блэки», – объяснил Ит. – Собственно, мы оба принимали в разрешении этой ситуации непосредственное участие. Обобщенно говоря, во Вселенной возникла сила, послужившая катализатором ее глобальной перестройки. Когда разобрались с антуражем… антураж там был отвратительный, псевдорелигиозная секта… и вникли в суть проблемы, схватились за головы, но… было уже поздно События описаны в книгах И.Эльтерруса и Е.Белецкой цикла «Время черных звезд»..

– И чем это кончилось? – В глазах Ольшанской появилась заинтересованность.

– Сложно объяснить. – Ит сел повыше. – Можно сказать, что ничем. Реорганизация Сети, перестройка миллиардов связей, разрешение массы конфликтов, возникающих до сих пор. Контроль тогда понес очень большие потери, до сих пор количество Контролирующих еще не достигло прежнего уровня. Да и у нас… практически во всех разработках, во всех делах, которые мы ведем, рано или поздно появляется маркер «черные звезды». Как сказал когда-то Фэб – этой работы вам на всю жизнь хватит и еще останется.

Скрипач кивнул.

– Мне кажется, что ваш мир каким-то образом оказался встроен сразу в несколько кластеров глобальной Сети, – осторожно заметил он. – Как жаль, что здесь нет Ри и его научной группы. Мы – всего лишь агенты, нас, как говорится, Господь мозгами обделил, а вот Ри действительно голова, они бы разобрались. Вам, Роберта, было бы очень интересно с ним познакомиться, вы похоже мыслите. Структурно, я имею в виду.

Ольшанская пожала плечами.

– Возможно, – отозвалась она. – Но как бы то ни было, что вы предлагаете? Лирика и альтруизм – это хорошо, но сейчас нам нужно определиться, как действовать дальше.

– Верно, – кивнул Ит. – Но у нас опять возникает старая проблема.

– Какая же? – спросил Федор Васильевич.

– Не хватает информации, – вздохнул Скрипач. – А если нет информации, нет и зацепок и непонятно, как действовать.

– Информацию какого рода вы имеете в виду? – Федор Васильевич встал, подошел к окну.

– От теории – к практике, – ответил Ит.

– Может быть, стоит для начала проверить хотя бы пару гексов, чтобы убедиться, что мы движемся в правильном направлении? – задумчиво произнесла Ольшанская.

– Деточка, опомнитесь! «Пару гексов»!.. Один из рассчитанных вами находится на территории США, второй – в пяти странах одновременно, а третий имеет одну вершину в Мировом океане, а другую – на Южном полюсе! Роберта Михайловна, вы в своем уме?

Ольшанская молчала. Федор Васильевич, гневно раздувая ноздри, пристально смотрел на нее.

– Роберта, а вы сумеете рассчитать гекс, к которому относится площадка в Домодедове? – вдруг спросил Ит.

– Думаю, да. – Ольшанская потерла переносицу. – Где-то за месяц. А для чего?

– Интуиция. – Ит задумался. – Скрипач?

– Я – за. Что же касается проверок… Федор Васильевич, расскажите нам, пожалуйста, то, о чем вы отказались говорить вчера. Вы сказали о каких-то совпадениях. Что за совпадения? О чем вы говорили?

– Есть гипотеза, согласно которой площадки можно активировать, используя для этого… фрагменты тел гостей. Они даже после смерти создают слабые волновые колебания, это давно установленный факт. Ну а дальше идет недоказуемое. Якобы гости способны открыть проход в какую-то иную реальность. С теорией о гексах это вроде бы не связано, но теперь я понимаю, что связь есть.

– Какая? – жестко спросил Ит.

– Немцы ищут точки-противофазы и точки с синтонными характеристиками, это всем давно известно. Они ориентируются на гармонические частоты, считая все другие показатели побочными. И подбирают пары – точка/тело. Самой перспективной они считают площадку в Хайдельберге. Несмотря на то, что гостей там нет, площадка очень богато «звучит»… они убеждены, что это – обратный портал, выход, тогда как остальные площадки – входы.

Ит со Скрипачом переглянулись.

– Вот что, – решительно сказал Ит. – У меня возникло предложение. Даже, точнее, приблизительный план. Роберта с группой делают расчет гекса, один из углов которого – точка тысяча восемнадцать. Мы попробуем организовать проверку американского гекса, подтвердить теорию и разобраться с немцами…

– Каким образом? – В глазах Федора Васильевича появилось недоумение. – И зачем?

– Затем, что на моих глазах еще живому человеку отрезали голову и сунули ее в банку с формалином, – жестко ответил Скрипач. Ольшанская непроизвольно закрыла рот ладонью и сдавленно охнула. – Ит, продолжай.

– После этого, уже обладая большим количеством информации, чем сейчас, будем думать, как ее использовать и поможет ли это найти выход. Мне кажется, что поможет. Вообще, – он почесал подбородок, – создается впечатление, что разгадка совсем рядом, но мы ее не видим.

– Может быть площадка в Хайдельберге выходом? – с интересом спросил Федор Васильевич.

– Возможно, – согласился Ит. – Но без проверки ничего нельзя сказать.

– И как вы собираетесь проверять США? – спросила Ольшанская. – Вы ведь уже были там в качестве водителей, если я правильно поняла. Если вы куда-то там пойдете и во что-то влезете, вас немедленно арестуют, и…

– А мы и не пойдем. Пойдут огонь и нож, – усмехнулся Ит.

– Только сначала ты себя в порядок приведи, – тяжело вздохнув, сказал Скрипач. – Вообще мысль дельная. Светиться там своими рожами ну совершенно не с руки. Особенно с учетом немцев.

– Я не понял, кто пойдет? – удивился Федор Васильевич.

– Рыжий, покажи, – попросил Ит.

Скрипач вышел на середину комнаты, с минуту постоял, опустив голову, затем выпрямился. Сначала никто не сообразил, что происходит, а потом у Роберты и Федора Васильевича глаза медленно полезли на лоб.

Лицо Скрипача менялось. Сначала почти неуловимо, но затем изменения начали проявляться все явственнее – разрез глаз сделался иным, линии скул и подбородка смягчились, губы стали ярче и полнее, несколько прядок медных волос закрутились в изящные тонкие спиральки. Одновременно стало меняться тело и руки – утончились запястья, пальцы, линия плеч обрела плавность… и вот посреди комнаты стоял уже не Скрипач, а красивая девушка лет двадцати пяти. Девушка чуть наклонила голову и внезапно лукаво подмигнула Федору Васильевичу. Тот изумленно захлопал глазами.

– Мы метаморфы, – невозмутимо пояснил Ит. – Это одна из метаморфоз. Разрешите представить – Файри, она же Огненная Бестия, она же Саламандра, она же Лайт. Метаморфоза «огонь», проще говоря. Практика доказывает, что женщина иной раз способна запросто попасть туда, куда мужчину в жизни никто не пустит, причем без всяких для себя последствий. Файри и Найф в этом неоднократно убеждались.

– Волосы и сиськи делать не буду, мне лень, – томно произнесла девушка чуть хриплым глубоким меццо. – Жаль, что моя лучшая подружка Найф сейчас не при делах. Но ничего, это поправимо, верно?

Ит кивнул.

– Это как? – обрел дар речи Федор Васильевич.

– Это-то как раз не сложно. – Ит задумался. – Сложно другое. Нужна техника, с помощью которой можно за неделю проскочить все шесть точек. Способ, чтобы протащить эту технику через границу. И что-то, с помощью чего колонну, с которой мы пойдем, можно будет задержать в Нью-Йорке до нашего возвращения.

Ольшанская вдруг встала, подошла к Скрипачу. Задумчиво и внимательно осмотрела его с головы до ног, недоверчиво хмыкнула.

– Какие-то вопросы? – с вызовом уставилась на нее Файри.

– Это… имитация или вы сейчас действительно женщина? – спросила Ольшанская.

– Я сейчас действительно женщина, – подтвердила Файри. – Причем полностью. И даже на генетическом тесте я буду женщиной. Роберта, мы обычно работаем в мирах, которые сильно обогнали ваш, и как вы думаете, мы хотим в один прекрасный момент проколоться на метаморфозе?

– Вопросов нет, – развела руками Ольшанская.

– Тогда я – обратно, – сказал Скрипач уже обычным своим голосом. Через минуту лицо его стало прежним. – Слушай, а я по ней, оказывается, соскучился, – обратился он к Иту. – Лет десять, по-моему, не использовали… я прав?

– Если не больше. – Ит задумался. – Как бы не все пятнадцать.

– Способ, способ, способ… – пробормотала Ольшанская. – Нашла!

– Что вы нашли? – не понял Федор Васильевич.

– Гуманитарная миссия. Можно устроить образцово-показательный скандал в Центральном парке, а заодно и немного помочь тому несчастному, который там окажется… в смысле, гостю.

– Хорошая мысль, – одобрил Ит и улыбнулся Ольшанской. – Теперь дело за всем остальным…

09

Москва, НИИ БВФЖ

Подготовка

На колонну, идущую из Москвы в Нью-Йорк, напали «санди».

И пока у первых трех машин шла ленивая неспешная перестрелка, «санди» под шумок порезали кузов последней машины. И поперли оттуда несколько деревянных ящиков, в которых (английская таможня это может подтвердить под присягой) находились запчасти для антикварных русских машин, находящихся в государственном Техническом музее США. Видимо, подумали, что это оружие.

Сволочи.

И колонна пошла дальше, причем последняя машина шла с раскуроченным кузовом, наспех затянутым брезентом, кое-как прихваченным парашютными стропами.

На этом неприятности колонны не кончились, они, по сути, только начинались. Когда колонна подходила к территории США и собиралась уже покинуть нейтральную зону и пройти таможню, у головного «БЛЗ» лопнуло переднее колесо, и машина чуть не ушла в воду. Ее перекосило, занесло, и она, вдобавок к покрышке, разлетевшейся буквально в лохмотья, еще и встала так, что перегородила собой всю дамбу.

С американской стороны вышли на скутерах пограничники. Они застали следующую картину – отчаянно матерящиеся русские резали гигантскую покрышку, и, по всей видимости, собирались монтировать новое колесо – по крайней мере, на машину уже установили лебедки.

По международным законам кидать резину в море было нельзя. Ее полагалось сжечь на дамбе.

Русские жечь резину не хотели, а хотели они благополучно кинуть в воду то, что осталось от покрышки, поставить колесо и дойти наконец до города.

Погранцы объяснили русским, что они не правы.

Русские ответили, где они погранцов и законы видели. И не хотят они нюхать всю ночь эту пакость, потому что им жить еще не надоело.

Препирались с час, не меньше, но потом караванный все-таки отдал приказ – покрышку сжечь.

И русские стали жечь резину.

И жгли ее всю ночь.

Погранцы, понюхав часик, сели на скутеры и, подбадриваемые едким дымом и не менее едким русским матом, отбыли обратно.

Наступила ночь.

С последней машины, той, что с порезанным кузовом, четверо русских сноровисто сгрузили пять деревянных ящиков. За три минуты распаковали. Двое из них потащили деревяшки к резиновому костру, а двое, еще за три минуты, соединили содержимое и швырнули в воду.

Металл булькнул и, как и положено металлу, пошел ко дну.

Деревяшки быстро сгорели, через час от них не осталось ни следа.

К утру колонна была уже на таможне Нью-Йорка.

А через сутки караванный повел своих людей на экскурсию по городу. Видимо, чтобы продемонстрировать самый правильный в мире «русский стиль жизни». Сначала посетили музей авангардного искусства, потом – галерею классической живописи, а потом отправились на Манхэттен, в музей Естественной истории.

И после музея решили прогуляться в Центральном парке.

* * *

Исходить, конечно, пришлось из местных условий. Это всей операции очарования не добавило, потому что условия оставляли желать лучшего. Кроме того, операция требовала некой нарочитости, в некотором смысле это был фарс, наполовину состоящий из тщательным образом продуманного плана, а на вторую половину – из серии экспромтов и провокаций.

На подготовку ушло пять месяцев: рекордно короткий срок для поставленной цели. Первоначальная задача (проверка американского гекса, рассчитанного Ольшанской) обросла рядом новых. Совершенно неожиданно к операции присоединился Ространс, а затем Министерство иностранных дел.

Оказывается, «Глобал транзит» перешел дорогу многим. Слишком многим. Пол Эрменхильдо Теодуло, основатель, директор и единственный владелец «Транзита», за последние двадцать пять лет хорошо напакостил мировому сообществу – но сделать с ним ничего не получалось. В чем он только не был замечен!.. И перехват заказов. И незаконные перевозки. И демпинг, причем как внутренний, по США, так и международный. И монополизация – уже не только на территории своей страны. И вызывающе наглое, хамское поведение его водителей и колонн – те же «Хаммеры», которых пришлось три часа уговаривать пройти километр задним ходом… Было еще много чего, но поймать Эрменхильдо Теодуло не удалось ни разу. Ни на чем. Он благополучно каждый раз выходил сухим из воды. Да еще и прикрывал часть своей деятельности благотворительностью. Нарочитой. Кричащей. Но это имело успех…

…Попав впервые на закрытое совещание в МИД и послушав доклад о «Транзите», Ит и Скрипач с ходу, не сговариваясь, повернулись друг к другу и шепотом сказали одно-единственное слово – Стовер. Микаэль Стовер, давно уже покойный, действуя примерно таким же образом, как Эрменхильдо Теодуло, сумел за сто лет прибрать к рукам всю планету. Принцип был прост: используя слабину, любую слабину, заставить мир от тебя зависеть. Любое явление подходило для этого. Любой вид деятельности.

В данном случае Теодуло старался (и это они тоже поняли сразу, как только начали разбираться) подгрести под себя, вернее, под «Транзит», все международные перевозки. Мир пока что сопротивлялся, но, судя по тому, насколько сильно проблема волновала МИД, практически всех уже заставили начать прогибаться.

– Не совсем понятно, где он берет столько денег и столько времени подряд, ведь такой демпинг дорогое удовольствие. – После совещания Ит со Скрипачом сидели в министерстве и читали отчеты, коих оказалось великое множество. – По сути дела, он работает или в ноль, или даже в убыток. – Ит рассеянно полистал очередную папку. – Причем использует технику, которая, мягко говоря, не экономична…

– «Хаммер» жрет, как полтора «БЛЗ», – подтвердил Скрипач, вытаскивая лист со спецификацией. – Зарплата водителей – в два раза выше, чем, к примеру, у русских или итальянцев. А стоимость услуг – чуть не в три раза ниже. Удивительно, что наша почта до сих пор не пересела на «Хаммеры». Там, правда, есть договор с Ространсом, и…

Наша почта…

Наша почта, наши машины, наши люди, наши…

«Русские гермо. – Ит засмеялся про себя. – Добро пожаловать в театр абсурда».

– Странно еще то, что он, выжив кого-то с рынка, не поднимает цены, а удерживает прежнюю планку. – Скрипач отложил спецификацию, потер виски. – Для чего? В общем, на это в любом случае надо посмотреть изнутри. Время, несомненно, упущено, местные задергались слишком поздно…

– У них не было вариантов. – Ит задумался. – А для чего?.. Есть у меня одна мысль.

– Какая?

– Ему не нужны деньги. В общем и целом «Транзит» находится в нуле – этого он и добивается. Прибыли нет, потерь нет, а мир охвачен…

Ит запнулся.

– Ну, договаривай. – Скрипач склонил голову к плечу.

– У него есть быстрый доступ в любую страну, практически к любой точке… и к любой площадке.

– Ты думаешь, что деятельность «Глобала» – это способ…

– Способ держать под контролем, – Ит сделал ударение на слове «контроль», – практически всю планету. Или, по меньшей мере, ту ее часть, которая его интересует. Это такая вот Транспортная сеть, в некотором смысле.

Скрипач задумался.

– Транспортники, конечно, монополисты еще те, но они никогда не будут возражать, если мир пользуется теми же межпространственными коридорами или порталами. Умеешь – делай, они не возражают. Да и денег они берут, мягко говоря, немало. Себя, в отличие от «Глобала», они не обижают.

– Это да, – согласился Ит. – Но все равно суть проблемы именно такая, как я сказал. Кому-то – возможно, самому Эрменхильдо Теодуло, а возможно, тому, кто стоит за ним, – требуется для чего-то то, что мы сейчас наблюдаем.

– Остается открытым вопрос – для чего, – подытожил Скрипач.

– Возможно, им известно нечто неизвестное нам, – задумчиво проговорил Ит.

* * *

Министр, конечно, дальше монополизации перевозок не думал. И деятельность «Глобала» с площадками прибытия не связывал. Гостей и площадки он считал каким-то никчемным баловством (несмотря на то, что двое гостей сейчас сидели напротив), интересовало его, по сути дела, только одно: что будет с Ространсом, если «Глобал» займет рынок полностью. Впрочем, его тоже можно было понять – не в интересах страны гибель целой отрасли и, в связи с ней, потеря средств. Слишком много на перевозки завязано. Да и границы, опять же…

Через час разговора с министром оба поняли – во-первых, говорить с ним дальше бесполезно, это не Ольшанская и не Томанов, с которыми можно обсуждать подобные вопросы, во-вторых, придется собирать сведения еще и для него, и, в-третьих, кое в чем министр может оказаться полезен. Например, в переброске через три границы нужной техники.

* * *

С техникой получилось еще интереснее.

Перебрали множество вариантов и остановились на единственном приемлемом – «старая машина». Двухместная, маленькая, сильно потрепанная старая машина… на которой можно при желании выжать под сто пятьдесят километров в час, а то и больше. В которой будут оборудованы необходимые тайники. Которая не сломается в неподходящий момент. Которую можно заправить любым бензином – используя присадки, разумеется. Присадки, которые очень быстро убьют двигатель, но позволят сделать то, что нужно.

А нужно…

Нужно за неделю проскочить и отработать три точки, кроме уже имеющейся в Нью-Йорке. Те, которые, как уже точно известно, тем или иным образом связаны с «Глобал транзит». И которые разбросаны по территории всей страны, потому что гекс замечательным образом захватил шесть штатов одновременно.

Площадки выхода, которые требовали проверки, оказались расположены в следующих местах:

Первая – в Северной Каролине. Она находилась под вопросом, потому что по ней, как выяснилось, уже имелись кое-какие данные, их просто надо было найти. Точка считалась статичной, то есть гости на ней не появлялись, но «звучала» она, в отличие от точки в Хайдельберге, не «богато».

Вторая точка располагалась в Миссисипи.

Третья – в Оклахоме.

Четвертая – в Айове.

Пятая – в Мичигане, но Мичиган решили не смотреть. Там в свое время побывал Федор Васильевич, да и точка была известная. Тоже статичная и потому интереса ни для кого не представлявшая.

И шестая – в Нью-Джерси, но с ней и так все было понятно.

Хотя бы: Миссисипи, Оклахому и Айову.

Хотя бы…

Кроме машины, требовалась, конечно, аппаратура, и громоздкий «шельмах» для поставленной задачи совершенно не годился. Практически ничего из того, что имелось, не годилось – занимало слишком много места, работало слишком долго, было слишком неудобным.

Пришлось повозиться.

Но за три с половиной месяца успели все.

И сделали машину – спасибо, Ространс помог с мастерскими, а министерство – со списанным давным-давно «Бьюиком», аналог которого имелся при посольстве с США, и который удалось превратить в такой агрегат, что на испытаниях приемка не поверила, что подобное в принципе возможно. Особенно после того, как «Бьюик» после контрольного заезда разобрали на запчасти за пятнадцать минут и разложили по ящикам – Ит сам придумал эту блочную систему, вот только с нужным сплавом едва не прокололся, две недели подбирал металл, ничего не подходило…

И буквально на коленке собрали три анализатора и с десяток «маячков-маркеров», при одном взгляде на которые Федор Васильевич чуть в обморок не упал – о таком он и мечтать никогда не мог.

И провесили приблизительные маршруты.

И… и сделали еще кучу всякой мелкой работы вроде инструктажа колонны, тренировок с составом, инсценировки разрыва покрышки «БЛЗ» (Николай брал это на себя, и в результате справился мастерски), и…

…И потом Ольшанская закатила им грандиозный скандал – она до сих пор не могла забыть той кошмарной ночи, и теперь ни один приступ без нее не обходился.

* * *

Роберта оказалась еще умнее, наблюдательнее и дальновиднее, чем они оба предполагали. И дальнейшее развитие событий в связи с этими обстоятельствами стало для всех, включая и ее саму, несколько неожиданным.

Скандал, о котором уже было сказано ранее, произошел где-то за десять дней до выхода каравана, после того, как Ит в очередной раз переработал и получил в результате приступ, не такой сильный, конечно, как в тот раз, но тоже весьма существенный. Справились сами, без «Скорой», однако поволноваться все-таки пришлось. Примерно час Скрипач просидел рядом с Итом, массируя ему грудную клетку и спину, стараясь снять спазм, – этот способ оказался более эффективным, чем все остальные. Роберта в это время то держала ватку с нашатырем, когда это требовалось, то делала какие-то уколы, то приносила, если Скрипач просил, воды… В общем, за час справились. А еще через полчаса…

– Знаете что? – Ольшанская, сидя за столом, смотрела на Ита с такой злостью, что он, едва пришедший в себя, даже немного испугался. – Нет, вы знаете что?!

– Не знаем, – честно ответил Скрипач. – Так – что?

– То, что вы, видимо, решили, что у меня нет глаз, – отчеканила она. – Или что я – идиотка. Я отлично вижу, что происходит. Когда вы, – кивок в сторону Ита, – нормально отдыхали, приступы, гораздо более легкие, случались максимум раз в две недели. И проходили за десять минут. Сейчас вы спите по три часа в сутки, и за эту неделю вы второй раз уже…

– Роберта, альтернатив нет, – тихо сказал Скрипач. Ит кивнул. – Если мы этого не сделаем, то никто не сделает.

– Сделает! На этом этапе – все уже сделают без вас, и вы оба про это отлично знаете! Вы думаете, я это все говорю из бабской жалости? И не надейтесь! Просто если все пойдет и дальше в таком же темпе, вы провалите операцию, которую сами же и придумали.

Ит беспомощно посмотрел на Скрипача. Тот ответил грустным и недоуменным взглядом.

– Я не слепая. – Ольшанская, не замечая их немого диалога, не разбирая дороги, неслась дальше. – Ит, вы в курсе, что по вам отлично видно, будет приступ или нет? Даже мне видно, а у меня всего-то фельдшерское образование, да и то было двадцать лет назад, причем неоконченное! Если вы днем ходите зеленый, если не обедаете и не ужинаете, если начинаете есть анальгин горстями – значит, на вечер можно планов не строить. Развлечение вы нам обеспечите. – Тычок пальцем в сторону стола, на блюдце с использованными ампулами. – И чем дальше вы ведете такой вот образ жизни, – кивок в угол, где в беспорядке свалены детали, запчасти, чертежи, – тем хуже вам становится.

– Берта, караван будет идти до США три недели, – робко возразил Ит. – У меня будет полно времени, чтобы вернуться в норму. Обещаю, что большую часть дороги буду спать.

– Врач уже сказал, что у вас налицо отрицательная динамика. Вы плохо выглядите, стали гораздо быстрее уставать, у вас участились приступы, – парировала Ольшанская. – И совсем не факт, что за время пути вы сумеете отдохнуть. А если вы устроите такое же в Штатах, когда будете… работать? Вы про это думали?

– И что вы предлагаете? – поинтересовался Скрипач.

– Я предлагаю с завтрашнего дня устроить отпуск, – решительно заявила Ольшанская. – И чтобы у меня не было сомнений в том, что вы отдыхаете, я буду контролировать это все самостоятельно. Олеся и Миша работают, если что, они найдут меня и уточнят то, что будет нужно.

– Берта, мы вообще-то взрослые люди, причем уже очень давно, и никакой необходимости водить нас за руку нет. – Ит нахмурился.

– Да что вы говорите, – сардонически усмехнулась она. – А по-моему, есть. И еще какая. Можно быть трижды взрослым человеком, но при этом оставаться записным идиотом.

– Зачем вы так? – Скрипач нахмурился.

– Затем, что это все надо каким-то образом приводить в порядок.