Текст книги "Тамерлан (начало пути)"
Автор книги: И. Ибрагимов
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
А между тем мальчишка по имени Хафиз останавливается у закутка, где торгуют пирожками и колбасками.
‑ Колбаски! Колбаски! Из самой лучшей конины! Налетай, народ! – призывает и этот продавец.
И вокруг него собираются будущие и настоящие едоки, и здесь происходит почти тоже, что только что мы видели у фруктового ряда. И здесь Хафиз просит:
‑ Уважаемый продавец, дайте кусочек колбаски, лучше которой нет ничего вкуснее на этом свете!
Сценку эту наблюдает двое воинов, среди которых мы узнаем и … Тимура в … обычном, явно с целью маскировки, воинском одеянии… и Саида…
‑ Смотри‑ка! Кусок колбаски! А может быть тебе дать целую колбасу!? – передразнивает Хафиза продавец, а затем рычит:
‑ Вон отсюда, паршивец!
Но и здесь мальчик Хафиз не теряется, сходу конструирует едкое двустишие:
‑ Люди, берегитесь, в колбасе упрятана
Лукавым поваром вонючая ослятина!
Продавец – в бешенстве; кто‑то из едоков со словами «О, ослятина!» выбрасывает колбасу оземь. Мальчик пытается бежать, на не успевает – его хватает цепко за ворот одежды продавец, норовит дать оплеуху, однако его вовремя удерживает за руку Тимур. Отстранив продавца, Тимур, удерживая мальчика, обращается к нему:
‑ По‑твоему, мы сейчас ели вонючую ослятину!? Отвечай!
‑ Нет! Нет! Это ум обманул мой пустой, несчастный желудок! Доблестный воин, разве я стал бы есть ослятину?
‑ А это мы сейчас узнаем. – говорит Тимур, затем обращается к продавцу:
‑ Колбасу ему за мой счет! – а затем мальчику. – Ешь!
Мальчик с большим аппетитом ест. А это рождает, как и в прошлый раз, веселое оживление.
‑ Откуда ты знаешь о моих доблестях?
‑ Здесь знания не нужны.
‑ ?
‑ Здесь нужны глаза. А мои глаза видят: вы – доблестный воин!
‑ Ты поэт?
‑ Пока нет, но буду им!
Протискивается сквозь массу людей, как в прошлый раз, второй мальчишка:
‑ Я скажу, кто он – дайте мне кусочек колбасы.
Но не таков Тимур.
‑ Тебя не спрашивают! Прочь отсюда! – и после небольшой паузы продолжает диалог с первым мальчиком: – Ты будешь им?
‑ Да… Но только после того, как откушаю когда‑нибудь… вонючей ослятины!...
Окружающие в недоумении.
Мальчик собирается уходить.
Продавец пытается снова задержать мальчика, но Тимур неумолим:
‑ Пусть идет. Пирожки ему от меня. Каждому – свое: кому конина, а кому – ослятина.
37
Примерно такого же рода базарная суета едва ли не на каждой улице Кеша. По одной из улочек с набитым ртом, то и дело оглядываясь вокруг себя, и останавливаясь, медленно шагают знакомые нам мальчишки…
‑ Почему тебя зовут Хафизом? Ты действительно знаешь коран наизусть? – спрашивает второй мальчик.
‑ Пока не весь коран. Только три первые суры – отвечает Хафиз.
Останавливаются на перекрестке двух узеньких улочек неподалеку от человека, который расположившись на коврике прямо на земле, выкрикивает:
‑ Предскажу будущее с помощью цветных камешков! Предскажу.
Перед человеком поверх кожаного коврика рассыпаны камешки‑кругляшки, из которых он машинально сооружает на коврике разноцветные кучи. Но вот перед ним останавливается незнакомец – интересуется:
‑ Сможете предсказать судьбу по расположению звезд?
‑ Чью судьбу?
‑ Моего брата.
После этого ответа, гадальщик показывает на человека напротив:
‑ Идите к тому человеку, он в состоянии предсказать по звездам.
Незнакомец идет к человеку напротив и после весьма короткой беседы скрывается тут же за воротами.
Мальчишки насторожились: к гадальщику подходит еще один незнакомец и между ними происходит диалог, аналогичный предыдущему и, что изумляет одного из мальчиков, и этот по знаку человека напротив исчезает в проеме тех же ворот…
Гадальщик только теперь замечает мальчиков, спрашивает:
‑ А вам что надо, дети? Погадать о будущем?
‑ Нет, у меня к вам вопрос, – осмеливается мальчик по имени Хафиз.
‑ Спрашивай.
‑ Как определяют расположение звезд днем? Где они, звезды?
‑ Днем звезды можно установить с помощью книг, – отвечает глубокомысленно гадальщик.
‑ Каких книг?
‑ Книги о звездах хранятся в библиотеке эмира – ясно?
Ученые книги! – уже нехотя не без раздражения бросает гадальщик. – А теперь ступайте! Ступайте!
Мальчик Хафиз в знак согласия кивает головой и со своим спутником идет дальше под знакомые выкрики гадальщика.
38
Неподалеку от ворот города, доедая пирожки, стоят знакомые нам мальчики. Но вот доеден очередной пирожок.
‑ А теперь прощай! – вдруг произносит Хафиз.
‑ Ты куда теперь? – несколько обескуражен “напарник”.
‑ Разве не говорил я тебе, куда? В Самарканд – вот куда!
‑ В Самарканд? Прямо сейчас!? – на этот раз действительно озадачен “напарник”.
‑ Слушай! Тебя как зовут? – как бы спохватившись, прямо таки по‑взрослому спрашивает Хафиз. – Мы с тобой незнакомы как следует.
‑ Х‑хамид, – шмыгая носом, говорит “напарник”
‑ Не нравится мне ваш город, Хамид. Меня всегда тянуло… в Самарканд, там замечательное медресе, – говорит мечтательно Хафиз.
‑ Ты хочешь поступить в медресе?
‑ А как ты думаешь!
‑ Тебя примут?
‑ У меня письмо.
‑ Кому письмо?
‑ “Кому‑кому” – тебе зачем это знать… Все! Я пошел. – Хафиз направляется к воротам. Исчезает за ними в толпе.
Немного постояв, следом бросается и Хамид.
39
Шагает по колдобистой дороге мальчик Хафиз. Но тут его нагоняет запыхавшийся Хамид. Хафиз останавливается; он не скрывает удивления.
‑ Я с тобой! – заявляет Хамид. Я тоже хочу в Самарканд!
‑ Ты? В Самарканд!? Что тебя гонит в Самарканд?
Хамид растерян.
‑ Ну, ладно, ладно, – приходит на помощь мальчик Хафиз. – Хочешь скажу еще что‑то…
‑ ?
‑ Еще я… хочу попроситься в… ученики к Джафари.
‑ Кто он, этот Д‑жа‑фа‑ри?
‑ Как, ты не знаешь Джафари? – удивляется мальчик Хафиз и окинув не без сожаления с ног до головы Хамида, добавляет. – Ты прав: откуда тебе знать Джафари, – и мечтательно произносит: – Джафари – лучший поэт Самарканда – вот кто он такой! Какие у него газели?
‑ Поэт? Газели?
‑ Я вижу, ты впервые слышишь эти слова?
‑ Впервые, – соглашается Хамид.
‑ Эх, ты! – вздыхает Хафиз и по‑отечески добавляет – ладно, пошли. На месте, в Самарканде, разберемся… Идут. Заворачивают за уступ глиняного оврага. Но за кадром еще слышится, затухая, голос Хафиза: “Слушай, что говорит Джафари” – и далее читает в слух отрывок газели…
40
В небольшом помещении, образовав кружок, на деревянной тахте сидят мужчины. Их сравнительно немного, среди них – и знакомые нам люди, которых мы перед этим видели у гадальщика, а раньше на охоте – товарищи Саллеха. Но главное здесь же и сам Саллех. Судя по лицам, здесь идет непростая дискуссия.
‑ Я согласен: да, южане топчут нас, северян! – говорит один из заговорщиков.
‑ А что Эмир Казанган делает с Мавераннахром: Афганистан отдал внуку, а этого… молокососа… – молвит третий
‑ Барласца Тимура... – подсказывают тому.
‑ Да, племянника Хаджи Барласа… сделал тысячником, отдал в жены внучку, а завтра – не приведи Аллах! – И темником… Помяните, мое слово.
‑ А Саллеху… наследнику почтенного… темника Боролдоя, отказывает во всем это противозаконно! – восклицает другой, – Саллех, разве я не прав? Скажи! Если не прав, пусть отсекут мне язык.
Все смолкают в ожидании выступления Саллеха и тот, не заставляет себя ждать – медленно, но, четко подчеркивая едва ли не каждое слово, произносит:
‑ Никто из нас не станет отрицать: эмир Казанган на этом не остановится – остановить его можем только мы…
‑ И только смерть! – поддерживает Саллеха его товарищ, – кто думает иначе, пусть выскажется сейчас. Здесь.
И снова воцаряется напряженное молчание.
С места поднимается в конце помещения человек, которого мы в предидущем эпизоде видели у ворот напротив гадальщика – хозяин жилища произносит:
‑ А сейчас высокочтимые гости, прошу сосредеточить внимание на нашей скромной пище.
В центр дастархана ставятся чаши с традиционным угощением – пловом.
41
Тимур и его друг Сардар продолжают проход по базару, идут вдоль мясного ряда, где выставлены туши животных, их внутренности… останавливаются перед необычной пирамидой из десятков опаленных бараньих голов. Продавец – мясник явно доволен.
‑ Ну, как нравится?
Тимур смотрит на осклабившегося в улыбке продавца, молча идет дальше, но какая‑то сила заставляет его обернутся и взглянуть на необычную пирамиду из опаленных бараньих голов, на самодовольное лицо мясника… – спрашивает у него:
‑ А тебе?
‑ Красиво, – откровенно любуется тот, продолжая улыбаться. – сам придумал!...
‑ Мы почти у цели, Сардар, – говорит Тимур и наконец‑то решительно идет вперед.
42
Мастерская кузнеца Гуляма. За работой кузнеца молча наблюдают, устроившись на лавке, Тимур и Сардар. Гулям кладет на наковальню раскаленное железо. Постучав по нему молотком, опускает его в корыто с холодной водой, отбрасывает заготовку и молоток и, вытерев пот, садится напротив визитеров.
‑ С чем пожаловал на этот раз сын Торгая – справиться о моем здоровье? А этот – твой приятель? Почему в таком одеянии? Тебя разжаловали? – начинает Гулям. – Ближе к делу!
‑ Это, – кладет Тимур руку на плечо Сардара, – наш человек.
‑ Я готов выслушать добрых людей.
‑ У меня к тебе дело, – берет из рук Сардара Тимур стрелу, протягивает ее Гуляму.
‑ Не понимаю.
‑ А ты подумай, дядя Гулям.
‑ А‑ а – а… Вот как!... Такие наконечники – не моя работа и…
‑ Что “и”?
‑ Пожалуй – что в Кеше и в окрестностях Кеша…
‑ Что “пожалуй – что”? – не терпится Тимуру.
‑ Я хочу сказать: у нас никто такие наконечники не изготавливает… Это так же ясно, как то, что сейчас перед вами сидит и говорит приятель твоего отца Торгая кузнец Гулям… Вот – смотрите, – Гулям подводит Тимура и Сардара к стене, на которой вывешена коллекция стрел, – это – моя работа… Это Абдуллы… Это – Латифа…
‑ Ни одной похожей?
Гулям отрицательно качает головой. Гости собираются уходить, но Гулям, почесав грудь, знаком останавливает их:
‑ Попробуйте заглянуть в карасуйские кузницы… Если, конечно, сочтете мой совет полезным.
Гости уходят, Гулям провожает их долгим взглядом… Затем, покачав головой, продолжает работу…
43
Разумеется, Тимур не мог игнорировать совет кузнеца Гуляма. Сардар побывал в маленьких мастерских далеко за пределами Кеша, беседуя с тамошними мастерами… С одним – этот что‑то говорит Сардару, не отрываясь от работы…; со вторым – а этот качает отрицательно головой, перед этим внимательно осмотрев стрелу…; со следующим – этот, прощаясь с Сардаром, тоже отрицательно качает головой…
44
Тимуру снится странный, в какой‑то степени, выдержанный в сюрреалистическом духе сон. Сначала привиделся… мясник, который… почему‑то размахивая саблей говорил: “Власть? Вот она! Власть! Власть!...” Тимур поворачивал голову – и перед ним откуда‑то возникала знакомая “пирамида” из опаленных бараньих голов… и снова – мясник, который на этот раз держал в руках не саблю, а голову… эмира!... А вокруг стояли… “охотники на газелей”… Тимур просыпается, видит: супружеское ложе… рядом сладко спящую Айджал… Вытирает со лба пот: слава Аллаху, что это был всего – на всего сон… Оставляет ложе и начинает лихорадочно одеваться. Просыпается встревоженная Айджал:
‑ Что случилось!? Куда в такую рань!?
‑ К твоему отцу! – бросает уже с порога Тимур.
45
Дворец эмира в Кеше – архитектурная предтеча в будущем замечательного тимуровского Ак‑Сарая («Купол науки и морали»), который и в этом виде впечатляет. Вот Тимур идет по двору, перед ним расступается стража, он ступает вдоль галереи перед ним открывают двери в сад. Под развесистым деревом на деревянной тахте, в окружении розария и слушая пение перепелки за чашечкой чая сидит Абдаллах.
‑ О, сын мой, добро пожаловать на утренний чай, – приветствует Абдаллах, указывая место рядом с собой.
Тимур усаживается.
‑ Вы здоровы?
‑ О, да.
‑ Здорова ли Айджал?
‑ Конечно.
‑ Но на лице у вас написана тревога.
‑ Отец, – начинает Тимур, но Абдаллах знаком руки просит воздержаться, с умилением прислушиваясь к пению перепелки. Заточенной, как и другие птахи, в ажурные клетки напротив.
‑ Слышите, она приветствует утро. Вот отчего я люблю это время. Ах, как замечательно! Т‑с‑с!...
Абдаллах действительно полностью во власти пения перепелки.
‑ Сейчас ей ответит другая – слушайте…
Через какое‑то мгновение откуда‑то из глубины сада за розарием доносится пение другой перепелки.
‑ Слышите? Ах, как прекрасно! Они говорят между собой! На своем языке! Одна здесь, другая там!
Тимур согласно, но на деле маскируя раздражение, кивает головой.
‑ А розы мои! Знаете откуда они завезены?
‑ Из Самарканда? – не очень умело подыгрывает Тимур.
‑ Нет! Нет! Розы из Хоросана – да! Да! Из Хоросана! Предлагаю подойти к ним и вы ощутите их аромат… любви.
Абдаллах подводит к одной из пышных клумб с розами, восторженно, почти шепотом произносит:
‑ Ощущаете?
‑ Да.
‑ Что?
‑ Запах – вы правы – любви…
‑ А эти шипы! Не кажется вам, что они. Как доблестные воины, оберегают изящные головки любимых женщин. А теперь, сын мой, я охотно выслушаю: что заставило придти в такой ранний час? Только, пожалуйста говорите… мягче… Не спугните музыку утра…
‑ Я слышал, что наш высокочтимый отец отцов – да, будет милостив к нему Аллах! – собирается на охоту.
‑ Да, конечно. В следующем месяце, а что?... Хотя догадываюсь: Хусеин рассказывал об этой… злополучной стреле – разве не так?
‑ Поражаюсь вашему умению читать чужие мысли: именно об этом я хотел напомнить. И дать совет…
‑ Совет? Кому? Мне?
‑ Пусть отложит эмир охоту.
‑ Но это невозможно.
‑ Почему?
‑ Я знаю отца, – нюхая розу, – говорит Абдаллах, – он никогда не отступится от своего решения. И к тому же… эта стрела – бог знает что. Отец знает об этом. Ему стало смешно. Он же терпеть не может… малодушия… и к тому же, как сказано в книгах, в одну реку невозможно войти дважды.
‑ Это сказал, кажется, греческий мыслитель, – говорит Тимур.
‑ Похвально, – в это время внимание Абдаллаха захватывает пение перепелки и, немного послушав пение птахи и возвращаясь на свое место, он добавляет: – Хорошо, я попрошу отца – он тебя примет, но ты сам скажешь о своих… тревогах… а сейчас послушаем… посидим рядом…
‑ О, прекрасно! – едва ли не полушепотом продолжает Абдаллах, отец Хусейна и Айджал.
46
И снова дворец эмира Казангана. Пышный интерьер помещений в восточном стиле с охраной у дверей. Тимур подходит к дверям.
‑ Тысячник Тимур сын Торгая, – представляет он себя стражникам.
Тотчас двери перед ним открываются. Тимур следует через проем в следующее помещение. Однако впереди его проходит глава стражников – подает знак следующей двойке стражников, застывших у следующей двери – те открывают двери. То же происходит во время прохода его в третье помещение, четвертое и т.д. Вот – тронный (назовем так) зал эмира Казангана.
‑ Тысячник Тимур сын Торгая, – докладывают эмиру.
Эмир Казанган – его застаем мы у окна в стороне от трона – в приветствии поворачивает голову.
‑ Верно, верно: ведь ты тысячник. Ну, конечно, тысячник! – будто запамятовав, а теперь “нечаянно вспомнив” произносит Казанган. В таком возрасте и уже тысячник! Наслышан о твоих подвигах! Ну, ладно – о подвигах поговорим в следующий раз…
Тимур пытается деликатно остановить монолог эмира, но тот, заметив, что визитер собирается говорить, “неумолимо” продолжает:
‑ Знаю! Знаю! Ни слова – о стреле! Неужели у меня нет ничего другого, над чем следует поломать голову!? Отложить охоту!? Ты представляешь какой переполох это вызовет у людей!? Что подумают люди, если я отменю охоту! Если догадаются о причинах отмены!? Что их эмир робок? Трус? Боится выйти из своих покоев? У владельцев злых языков слепые глаза и тонкие шеи. Это хорошо, что ты, Тимур сын Торгая, понял меня с полуслова. А сейчас о другом.
‑ Я весь – внимание, отец, властелин необьятного Мавераннахра.
‑ Ты верно сказал – “необъятного Мавераннахра”. Что по твоему значит Мавераннахр?
Тимур несколько озадачен.
‑ Что!?
‑ Мавераннахр – великая держава.
‑ Великая, но, ты прав, и необъятная – на юге, в … Кабуле… Кундузе… Хусейну удалось навести кое‑какой порядок. А на севере… тут пошаливают люди твоего дядюшки – не пойму, что не хватает… Хаджи Барласу!? Все у него есть, все ему дал!... Или… тот же Самарканд – кажется, вот он под рукой, а не обнимешь. – Печально заключает эмир Казанган, – а на востоке все это на руку монголам Туглук Тимур радуется нашим слабостям.
‑ Я сын Торгая, а не Хаджи Барласа. У тысячи моих воинов – тысяча сабель и тысяча щитов. Они готовы встать грудью за вас, отец! За Мавераннахр!
‑ Ты просил принять и я тебя принял, но не думай, что это делаю из желания выслушать советы любого. Твои тем более. Забудь о советах, которые ты мне собирался дать, а бери с собой надежных тебе людей и отправляйся в… Самарканд…
‑ В Самарканд? Зачем!? – невольно вырвалось у Тимура.
‑ Ты удивлен? Спокойнее… Не в ссылку – нет, Тимур сын Торгая, я тебя не ссылаю – Я тебя отправляю с поручением…
‑ С поручением? – старается сдержать изумление Тимур.
‑ Да, с поручением, – говорит эмир, – и с поручением важным для меня. Для нас. Для Мавераннахра.
‑ Я готов выполнить любую вашу волю.
‑ Верю, – продолжает эмир, – взгляни вон туда! – Он показывает столик, на котором высятся песочные часы. – Дела в Самарканде, подобны песку, – подходит к часам,‑ я хочу, чтобы песок этот сыпался, – переворачивает часы, – в ту сторону, которую пожелаю я, а не те, кто жирует в Самарканде.
‑ Что я должен сделать?
‑ Представь: завтра на Мавераннахр пойдут монголы – как мы их встретим? Сколько воинов выставит Самарканд? И как он думает их выставить? Меня интересует о Самарканде все.
‑ Но там Джамаль со своими людьми, – как бы вскользь, замечает Тимур.
‑ Этот кривой безглазый Джамаль! – говорит раздраженно Эмир. – Пусть крепко запомнит: твоими устами буду говорить с ним я! Твои действия – мои действия! – берет в руки свернутую в трубку бумагу, отдает ее Тимуру, – здесь все сказано… Кроме одного: Я имею ввиду вот что: у Джамаль очень длинный язык и очень, как точно сказано тобой, тонкая… шея. Самарканд должен выставить тысячу! Самарканд обязан содержать эту тысячу! – добавляет, хитро прищурив глаза.
47
Тимур возвращается через те же помещения, в одном из которых мы видим группу людей, видимо, очередных на аудиенцию к эмиру. Среди них – Абдаллах, который, увидев Тимура, окликает его:
– Тимур!
Абдаллах отводит зятя в сторонку, интересуется:
‑ Отец не принял твой совет – я был прав?
‑ У вас божий дар предвидения, отец.
‑ Ах, о каком даре речь! – игриво отмахивается Абдаллах, – Что впереди нас ждет вот – вопрос.
‑ Меня – Самарканд. Для вас у нас – никаких тайн. Великий эмир – и да дарует Аллах ему долгую жизнь! – отправляет меня с поручением в Самарканд, – делится новостью. Тимур.
‑ В Самарканд? Какое поручение? – заволновался Абдаллах.
Однако Тимур изобразил всем видом нечто, что говорило о желательности данную ситуацию держать в секрете, да так, что Абдалах невольно, забыв об осторожности, обернулся – действительно там, за спиной, «очередники», как по команде, прекратив беседы, «навострили уши» к его диалогу с зятем.
‑ О, Самарканд! Самарканд! – вздыхает Абдаллах, – Самарканд подобен сладостному сну! Закрою глаза и вижу: сады, сады!
‑ Какие сады в Самарканде! – явно реагируя на «диалог», – говорит один «очередник» другому.
‑ В окрестностях Самарканда! – вторит другой.
В приятную дискуссию включается третий и тогда Тимуру – к ужасу его! – становится ясно, что с этой минуты тайна о его предстоящей поездке в Самарканд рухнула. На лице его на этот раз написано нечто, что испытывает человек, только что осознавший свою оплошность. Немая сцена: «очередники» враз умолкают, надменно пытаясь скрыть противоположное чувствам Тимура.
48
Базарная площадь в Самарканде. Большие толпы зевак у аттракциона канатоходцев, образовавших живое кольцо.
‑ Маспоропосы из Хоросана. Впервые в Самрканде! Впервые в Самарканде! Маспоропосы из Хоросана! – выкрикивает один из канатоходцев.
‑ Кто сколько может! Кто сколько может! – выкрикивает другой, по‑видимому, ассистент главного канатоходца. На плечах у ассистента, обхватив ножками его шею и с шапкой в руках, устроился мальчик лет 5‑6. – Кто сколько может! Не скупитесь, господа! Что в нашей жизни – таньга!? Кусочек жалкого металла! А мы подарим радость на всю жизнь! Свидетель Аллах – никогда вы не видели такого прекрасного зрелища! Кто сколько может! Ай, молодец! – хвалит ассистент какого‑то мужчину. – Не пожалели две таньги – кто больше? Кто больше? Ассистент с мальчиком на плечах медленно, разжигая толпу, движется по кругу…
Среди зевак, в первом ряду, мы замечаем и… Чеку со своими дружками. Впрочем узнать его, загримированного в усатого и бородатого, нелегко, – Чеку весело бросает в шапку монеты – дружки смеются…
Но вот начинается аттракцион. Канатоходцы демонстрируют сое искусство. Зрители ахают и охают. И вот тут‑то в том месте, где стоит Чеку с дружками происходит вот что. Мальчик Хамид, видимо случайно оказавшись в толпе, за спинами взрослых людей, пытается протиснуться вперед, что вызывает неудовольствие зевак. Но вот наконец ему удалось, казалось, выбраться. Казалось… Но что это? Перед мальчиком Хамидом возникает стена из мощных спин сторонников Чеку – воинов. Мальчику Хамиду удается – таки протиснуться, но как? Он как бы ныряет между ног… Чеку – тот мгновенно реагирует, хватает мальчика и буквально за уши ставит его на ноги перед собой, изумленно замолкает:
‑ Едок колбасок и пирожков!? Ты!? – произносит Чеку, приходит в себя, Хохочет. – Конечно! Конечно, это ты! – говорит дружкам. – Взгляните! Вот он, сопляк! О нем я вам рассказывал. Маленький плутишка! Почему бежал из Кеша?
‑ От пустите уши, скажу! – умоляет, плача, мальчик Хамид. Чеку сжалился:
‑ Так, почему?
‑ Я и сам не знаю почему, дяденька.
‑ Смотрите, он не знает и сам, почему очутился в Самарканде! – хохочет Чеку и продолжает: – Где твой напарник – тот, с которым лопали пирожки?
‑ У… Джафари.
‑ Какого Джафари?
‑ Ну… этого… поэта Джафари…
‑ Кто он твой напарник – поэт?
‑ Да, поэт.
‑ Он маленький, жалкий плутишка, а не поэт…
‑ Вспомнил! Он в медресе!
‑ Медресе!?
Вдруг толпа взрывается громким «ох!». Это канатоходец, возможно, умышленно, едва не срывается с каната.
‑ Ладно, смотри, наслаждайся… Только вот… сопли у тебя – сейчас же вытри!
Мальчик Хамид рукавом вытирает нос, не отрывая взгляда от аттракциона. Глаза, вначале настороженные, медленно – медленно загораются в восторге.
49
Под развесистым деревом разместилась небольшая средневековая харчевня. В одном из закутков ее уютно пристроились Чеку и… мальчик Хамид. Последний смачно уплетает… пирожки…
‑ У тебя нет ни отца, ни матери? – спрашивает, отхлебывая чай, Чеку.
Мальчик, едва не давясь, кивает головой.
‑ И родственников?
Мальчик снова кивает головой.
Чеку довольно долго с хитрецой в глазах наблюдает за мальчиком и когда тот управился с пирожком, спрашивает:
‑ Так у тебя никого?
‑ Ни – кого, – выдавливает как бы из себя нечто тяжелое мальчик Хамид.
‑ Хорошо, – вдруг говорит Чеку, – я беру тебя к себе, согласен?
‑ Согласен.
‑ Какой – быстрый! Почему не спрашиваешь, зачем я беру тебя?
‑ ?
‑ Воином хочешь стать?
‑ Хочу.
‑ Я научу тебя натягивать тетиву, держать в руках саблю, я сделаю тебя настоящим воином…
Мальчик Хамид не скрывает восторга. Между тем Чеку резко меняет тон беседы, говорит, склонив голову, полушепотом:
‑ Тебя зовут как?
‑ Хамид.
‑ Слушай, Хамид.
‑ Слушаю, дяденька.
‑ Не дяденька, а господин Чеку сын Сарзака, лучший воин в тысяче, – хвастает Чеку, – я один стою сотни воинов! Понял?
‑ Понял, господин Чеку… э…
‑ А теперь взгляни по ту сторону улицы за моей спиной… Что видишь?
‑ Там такая же, как эта, харчевня…
‑ Еще?
‑ Перед харчевней – тандыр и два мангала…
‑ Еще?
‑ У мангала – шашлычник – горбун, а у тандыра – толстяк…
‑ С бородой?
‑ Да, с бородой…
‑ А сейчас?
‑ Горбун что‑то сказал толстяку…
‑ Мальчик ты, вижу, смышленый. Но это не все, – еще тише, вовлекая мальчика в тайную игру, говорит Чеку. – Мне нужно знать все… что там происходит… что делают… говорят… Понял?
Лицо мальчика преображается, принимает озабоченный вид.
Чеку подмигивает ему.
50
Довольно обширный двор у сестры Тимура в Самарканде. Дом частное средневековое строение с длинной летней террасой, в конце которой флигель, совмещающей кухню, столовую, а также хозяйственные постройки, которые включают, в свою очередь, жилые помещения для обслуживающего персонала, конюшню с сеновалом. Перед домом – клумба с традиционными розами. Двор окаймляют высокие глиняные стены с мощными деревянными воротами. У ворот на дощатой тахте сидят вооруженные охранники, играя в кости.
В воротах по обе стороны вмонтированы сигнальные с кольцом устройства.
К воротам подходят Чеку и мальчик Хамид. Чеку дергает за кольцо в воротах, рядом с кольцом открывается щелеобразный глазок. В глазке – настороженные глаза охранника. Затем грохот по ту сторону – «ворота» (типа глухой калитки) открываются. Чеку с мальчиком проходят во двор. Идут по двору, следуют мимо охранников вглубь двора, останавливаются у кухни‑столовой. Входят в кухню. Навстречу, оторвавшись от котла, вытирая руки, выходит мужчина средних лет. Это – повар. Повар приветствует Чеку, не без любопытства, как бы интересуясь: «А это кто?», – рассматривает мальчика – тот растерянно шмыгает носом.
‑ Привел тебе помощника, – говорит повару Чеку, шепчет откровенно что‑то тому на ухо, отчего повар расплывается понимающе в улыбке, – и будущего воина, – и наклонившись к мальчику Хамиду продолжает: – слушайся господина Акрама… и меня… Не забыл уговор?
Чеку, оставив мальчика, идет в угол двора, ту4да, где еще двое воинов отрабатывают фехтовальные приемы на саблях…
Повар Акрам увлекает мальчика Хамида, усаживает на сидение, садится на против и внимательно (и как бы играючи) вглядываясь тому в глаза, произносит:
‑ Говорят, любишь пирожки? Это хорошо. Но пирожки надо отрабатывать… – показывает взглядом на кучу хвороста, протягивает топор, – что это?
‑ Дрова.
‑ Правильно… соображаешь…
51
Чеку, между тем, входит в дом сестры Тимура.
Одна из довольно просторных комнат, в которой чеку застает пожилого мужчину, углубившегося в какую‑то книгу. Это муж Туркан, сестры Тимура Мухамад. Перед ним – чаша с фруктами.
Чеку уважительно приветствует хозяина дома – он в свою очередь отвечает приветствием на приветствие:
‑ А‑а, это вы, дружище? – произносит рассеянно, откладывая в сторону книгу и приглашая Чеку присесть.
Чеку присаживается, сложив ноги салазкой, снова, демонстрируя свое уважение. Говорит:
‑ какие глубокие мысли почерпнули из мудрой книги, апенди?
‑ Да, глубокие мысли, – вздыхает Мухамад, – но боюсь моего разумения недостаточно, чтобы вникнуть в их глубину.
‑ Ваша мудрость общеизвестна. Не скромничайте, апенди.
‑ Ах, бросьте, – отмахивается как от назойливой мухи тот, спохватывается: – Но вы, сын мой, пришли не затем, чтобы почерпнуть серебро знания из золотого колодца мудрости.
‑ Да, да, – поспешно поправляется Чеку.
‑ Вы заглянули затем, чтобы исполнить свои ежедневные обязанности – так, – усмехается Мухамад.
‑ Да, именно так. Вы прозорливы, апенди. Мне надо спросить многоуважаемую госпожу.
Мухамад хлопает в ладоши. Является в проеме соседней двери служанка.
‑ Госпожу, – вяло, сохраняя изо всех сил позу ученого, произносит Мухамад, – ее просит человек.
Служанка исчезает, но тут же появляется:
‑ Госпожа ждет.
Чеку вопросительно смотрит на Мухамада, как бы прося разрешения, и поняв, что тот не возражает, следует вслед за служанкой.
‑ Чеку, это вы? – приложив к губам палец, встречает Туркан – женщина средних лет, сестра Тимура, – следуйте за мной – я вам покажу…
Туркан подводит Чеку к дощатой стене, к потаенному глазку:
‑ Взгляните…
По ту сторону – большое помещение в пышном восточном убранстве, в проеме дверей в противоположной стороне помещения виден фрагмент великолепного сада. Однако, внимание Чеку привлекли двое девушек, занятых рукоделием. Девушки веселы, казалось, вполне довольны и собой, и обстоятельствами своего заточения. Нетрудно нам догадаться: одна из девушек… и есть наша знакомая Жамбы. Она великолепна. Игриво что‑то напевая, она ловко орудует иглой…
‑ Не плачет? – шепчет Чеку.
‑ Уже не плачет.
‑ Не жалуется?
‑ Уже не жалуется…
Чеку, опускает задвижку злазка:
‑ Отчего, госпожа?
‑ Видишь, руки заняты – глазам покойно. Жамбы привычна к работе…
Чеку как бы машинально отодвигает в сторону защелку. В это время Жамбы надевает на голову изделие, которое оказывается конусообразным женским головным убором.
‑ Смотри, Фатима на кого я похожа? – говорит громко и весело Жамбы девушке.
‑ Ой! – восхищенно, всплескивает руками девушка Фатима, вы похожи на будущую супругу великого эмира!
Жамбы смеется. А между тем взгляд Чеку медленно задерживается на девушке Фатиме. Чеку вдоволь насмотревшись, спрашивает:
‑ Госпожа, надеюсь, довольна… посылкой… своего брата?
‑ Была бы довольна Жамбы – мне что! – а через секунду‑другую в свою очередь интересуется Туркан: – Где ее раздобыл мой брат Тимур?
Чеку смущенно мнется. Туркан озаряет догадка:
‑ Фатима – твоя родственница?
Чеку по‑прежнему мнется.
‑ …Твоя… добыча?
На этот раз Чеку приосанивается – Туркан видит перед собой настоящего воина – сотника, которому Тимуром было доверено столь деликатное предприятие – спрашивает:
‑ Жамбы знает кто вы?
‑ Нет, не знает…
‑ Что она здесь по воле вашего брата Тимура, госпожа?
‑ Нет.
‑ Ничего этого и не следует знать! Пока… не следует знать.
52
Повар Акрам и мальчик Хамид следуют по многолюдной улице. Останавливаются у харчевни. У мальчика хватило сообразительности подавить в себе удивление: они стояли перед харчевней, на которую его недавно просил обратить внимание Чеку… – Вот он и сейчас, уютно устроившись с одним из своих, незаметно следит за Акрамом и мальчиком Хамидом… Оба они облачены в гражданское. Между тем Акрам здоровается с человеком, ловко извлекающим из тандыра румяные аппетитные лепешки… К ним подходит хозяин харчевни.
‑ Чего тебе? – вытирая со лба пот, интересуется он.
‑ А ты забыл о своем намерении нанять мальчишку?
‑ Верно – было такое намерение.
‑ Не раздумал?
‑ Уж не этого ли молокососа хочешь мне подсунуть?
Акрам изображает всем видом человека, обиженного до глубины души.
‑ Понятно – раздумал… Ну, и язык у тебя, братец. Осталось его отрезать и прилепить к стенке тандыра! – обиженно молвит Акрам и, махнув рукой, собирается уходить, командует Хамиду: – Пошли!...
‑ Ладно! Ладжно! – сдается хозяин харчевни. – Что умеет этот… мальчик?
‑ Вот это вопрос настоящего мужчины! Что? Да все! Дрова колоть – раз плюнуть. Воду таскать – два! Работать посыльным – три!... Э‑э‑э… Я предлагаю золото, а ты… Видать, в печной жаре изжарились твои мозги!...
