Текст книги "Ральф 124С 41-"

Автор книги: Хьюго Гернсбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

На восходе все фотоэлементы стояли почти вертикально; в это время генераторы вырабатывали очень мало энергии. Но уже час спустя после восхода установка работала на полную мощность. Около полудня все батареи лежали в горизонтальной плоскости, а на закате опять становились почти вертикально, но уже были обращены в противоположную сторону. Установки работали на полную мощность весь день, и лишь за час до захода солнца их производительность начинала снижаться.

Почти все время, пока светило солнце, каждая батарея вырабатывала около ста двадцати киловатт энергии. Легко себе представить, какую огромную мощность развивал весь агрегат. Он снабжал Нью-Йорк энергией. Половина батарей работала для обслуживания дневных нужд города, тогда как другая заряжала химические газовые аккумуляторы на ночное время.

В 1909 году Ков из штата Массачусетс изобрел термо-электрический генератор солнечной энергии, вырабатывавший ток в шесть ампер при напряжении десять вольт, или одну шестнадцатую киловатта с поверхности в шестнадцать квадратных футов. С тех пор многие изобретатели занимались вопросом усовершенствования солнечных генераторов, но лишь в 2469 году итальянец 63А 1243 изобрел фотоэлемент, который произвел переворот в электротехнике. Этот итальянец обнаружил, что производные радия класса М в сочетании с теллуром и арктуром могут дать фотоэлектрический элемент, очень чувствительный к ультрафиолетовым лучам солнца и вследствие этого способный превращать излучение непосредственно в электрическую энергию без потерь.

Ознакомившись с агрегатом, Элис заметила своему спутнику, что у них за океаном имеются такие же установки, но только меньших масштабов.

– Это в самом деле колоссальное сооружение. Но что придает небу над нами этот черный оттенок?

– Чтобы избежать больших потерь из-за атмосферных явлений,-объяснил Ральф,-двенадцать гигантских башен, которые вы видите, работают с полной нагрузкой, пока генераторная установка находится в действии. Это создает над ней частичный вакуум. Так как именно воздух поглощает огромное количество лучей, само собой понятно, что гелиодинамофорная установка получает их гораздо больше, поскольку воздух над ней чист и разрежен. По утрам башни направляют свою энергию на восток, с тем чтобы очистить там, насколько возможно, атмосферу, и для этой же цели после полудня она вся обращается на запад. Все вместе взятое объясняет, почему эта установка производит на тридцать процентов больше энергии, чем те, которые работают в обычной атмосфере.

Смеркалось, и они возвратились в город, пролетев расстояние до башни Ральфа меньше чем за десять минут.

Спустя некоторое время возвратился отец Элис. Она поспешила ему рассказать, как чудесно провела день в обществе их знаменитого хозяина.

Вскоре после обеда Ральф повел гостей в свой телетеатр. В одном конце этой большой комнаты была устроена неглубокая авансцена с тяжелым занавесом, какие существовали во все времена для любых спектаклей. В глубине комнаты были расставлены мягкие кресла.

Когда все трое сели. Ральф передал Элис программу пьес и опер, которые шли в этот вечер.

– Взгляните!-воскликнула она.-Сегодня в Национальной опере идет французская оперетта "Нормандка". Я много читала и слышала о ней. Мне очень хотелось бы ее посмотреть.

– С большим удовольствием, – ответил Ральф. – Между прочим, я тоже не видел ее. Я был так занят в лаборатории, что уже не раз пропускал постановки: теперь дают только два представления в неделю.

С этими словами он подошел к большому распределительному щиту, с которого свисали провода и штепсельные вилки. Одну из них он вставил в гнездо с надписью "Национальная опера". Затем он повернул несколько рукояток и выключателей, после чего возвратился к своим гостям.

Через несколько мгновений послышались удары гонга и свет в комнате стал медленно гаснуть. Оркестр заиграл увертюру.

Возле сцены было установлено много громкоговорящих установок, причем акустика была очень хорошая – нельзя было подумать, что музыка передается из здания Национальной оперы, за четыре мили отсюда.

Как только смолкли звуки увертюры, поднялся занавес. За ним были установлены сотни телефотов специальной конструкции, заполняющие все пространство неглубокой сцены. Аппараты были соединены сериями и связаны так искусно, что на задней стороне сцены не видно было ни одной щели или трещины. В результате такого устройства все предметы со сцены оперного театра проектировались в натуральную величину на составных экранах телефотов на сцене телетеатра. Иллюзия была настолько полной, что трудно было догадаться, что актеры на телефотной сцене не были живыми людьми из плоти и крови. Голоса были слышны отчетливо и ясно, поскольку передатчики находились все время возле певцов.

В антракте Ральф рассказал своим гостям, что каждый театр в Нью-Йорке имеет до двухсот тысяч абонентов, причем зрители в Берлине или Лондоне слышат и видят представление не хуже, чем здешние жители. Ученый отметил, что театры Парижа, Берлина и Лондона также имеют большое количество абонентов как в своем городе, так и за границей, однако список абонентов нью-йоркских театров несравнимо обширнее.

– Трудно даже вообразить себе, – задумчиво проговорила Элис, – как нелегко было людям в прежние времена, когда им хотелось увидеть какое-либо представление. Недавно я где-то прочла, что наши предки готовились к поездке в театр чуть ли не за несколько часов до начала представления. Им приходилось надевать специальные костюмы, причем требования в этом отношения заходили так далеко, что одевались по-разному в оперу и в драму. Затем надо было добраться до самого театра – ехать туда, а может быть, даже идти пешком! Помимо этого, если представление им не нравилось, бедняги вынуждены были сидеть до конца спектакля или возвращаться домой не солоно хлебавши. Как бы они оценили удобства наших телефотов, быстроту и легкость, с какою мы можем переключаться с одного представления на другое, пока не найдем то, которое понравится нам больше всех. Тем, кому нездоровилось или нельзя было выходить из дому, не удавалось посмотреть спектакль. Год назад я повредила себе ногу и во время болезни буквально не выходила из телетеатра. Просто не представляю себе, как могла бы я пролежать шесть скучнейших недель в постели, если бы не новый спектакль каждый вечер... Жизнь в старину, должно быть, была ужасной!

– Вы совершенно правы, – сказал Ральф. – Никто раньше даже во сне не мог увидеть то, что мне пришлось наблюдать на днях. Случайно я проходил мимо этой комнаты, когда мое внимание привлек неистово громкий смех, и я захотел узнать, чем он вызван. Заглянув незаметно в дверь, я увидел своего десятилетнего племянника, решившего повеселить своих приятелей. Маленький сорванец включил дневное представление – "Ромео и Джульетта" в театре Бродвея – на английском языке, конечно. Одновременно он включил "Озорника" – фарс, передававшийся из Берлина, и в довершение всего добавил оперу "Риголетто", передававшуюся из "Гала-театра" в Милане на итальянском языке. Результат был, конечно, ужасающий. Это была какая-то какофония поющих голосов и музыки, но иногда из этого хаоса вдруг вырывался отдельный голос, потом слышался второй, поющий уже на другом языке. Получилось очень забавно, когда Джульетта с Бродвея позвала: "Ромео, Ромео, где ты?", а в ответ ей какой-то грубый немецкий голос завопил: "Сделайте из него котлету, бейте до смерти!" Изображения на экранах мелькали как в тумане, иногда в передачу спектакля из одного театра врывалась передача из другого, при этом возникали самые забавные ситуации, вызывавшие новый взрыв хохота ребят.

Ральф едва успел кончить свой рассказ, вызвавший дружный смех, как занавес поднялся. Все трое зрителей снова расположились в своих креслах, чтобы насладиться вторым актом оперы.

После окончания ее гости по предложению Ральфа спустились в нижний этаж, надели роллеры и отправились на прогулку по ночному Нью-Йорку.

Компания покатила по Бродвею – историческому проспекту Нью-Йорка. Несмотря на то что было уже около одиннадцати часов вечера, на улицах было почти также светло, как в полдень. Их ярко освещали иридиевые спирали, подвешенные высоко над перекрестками улиц. Эти спирали излучали чистый, ослепительно белый свет, по своей природе близкий к солнечному. Этот свет был, кроме того, совершенно холодный, поскольку вся электрическая энергия превращалась в свет и не было потерь на тепло. Все улицы до одной, даже самые далекие переулки, пользовались этим освещением.

Джемс 212В 422 и его дочь заглядывались на роскошные витрины и заходили в некоторые магазины, чтобы сделать покупки. На Элис произвели большое впечатление электрические упаковочные машины.

Поодавец положил купленные вещи на металлическую площадку, затем с помощью нескольких кнопок на небольшом распределительном щитке настроил машину на габариты покупки. После того как он нажал последнюю кнопку, площадка поднялась на два фута, потом исчезла под большим, похожим на металлическую коробку колпаком. Через десять-пятнадцать секунд площадка опустилась с цельной, аккуратной белой коробкой, снабженной сверху ручкой. Коробка не была перевязана, но сложена таким остроумным способом, что не могла открыться сама. Эта коробка была сделана из алогидролия – легчайшего сплава, весящего в восемь раз меньше алюминия.

Машина могла упаковывать как самые мелкие пакеты, размером в несколько дюймов, так и более громоздкие вещи – в два фута высотой и в три фута длиной. Автомат делал пакеты нужных размеров, укладывал вместе разрозненные покупки, складывал коробку так, что снаружи оставалась ручка, штамповал название магазина на двух сторонах и выдавал коробку совсем готовой за десять-пятнадцать секунд.

Покупатель мог взять пакет с собой, либо продавец надписывал его имя и адрес на ручке пакета, наклеивал треугольную почтовую марку и опускал пакет в лоток позади прилавка. Пакет попадал на почтовый конвейер для посылок, устроенный на глубине от семидесяти пяти до ста футов ниже уровня улицы. Здесь пакет переходил на бесконечную ленту, двигавшуюся со скоростью пяти миль в час. Все операции производились автоматически. Особые автоматы закрывали лоток если в этот момент на движущейся ленте оказывался другой пакет; это исключало возможность закупорки туннеля, по которому двигалась лента.

Попавший на ленту пакет транспортировался до ближайшего распределительного пункта; здесь почтовый служащий снимал его, чтобы проверить, правильно ли он надписан. После проверки автомат гасил марку штемпелем и чиновник направлял посылку на подстанцию, расположенную поблизости от места жительства адресата. Здесь на посылке укреплялся автоматический металлический рейтер, достигавший определенной высоты независимо от размера пакета.

Пакет с рейтером переходил на экспрессную конвейерную ленту, двигавшуюся со скоростью 25 миль в час. Лента шла ровно и безостановочно мимо многочисленных подстанций. На нужной подстанции рейтер задевал контактное приспособление, установленное под прямым углом поперек ленты на определенной высоте. Это контактное устройство замыкало ток мощного электромагнита, установленного на одной линии с ним в нескольких футах от транспортерной ленты. Электромагнит тотчас же воздействовал на металлическую упаковку (алогидролий обладает магнитными свойствами) и моментально притягивал пакет к себе на подстанцию. Если позади на ленте находился другой пакет, механизм срабатывал точно так же.

С этой подстанции пакет направлялся уже к месту назначения. К нему прикреплялся другой рейтер, и с ним он помещался на местный конвейер, проложенный возле дома адресата. У места назначения рейтер снова задевал контакт, находящийся над лентой, включался электромагнит, который подавал пакет в подвальный этаж дома, где он падал на полку электрического подъемного ящика. Тот автоматически включался и тотчас доставлял пакет по назначению.

Благодаря этой системе покупка доставлялась на дом в среднем через сорок минут после того, как она была сделана в магазине. Некоторые доставлялись даже быстрее, но те, которые были адресованы на окраины города, шли значительно дольше.

– Как чудесно! – воскликнула Элис, которой Ральф объяснил устройство этой системы. – Вероятно, понадобились десятилетия, чтобы построить такую сеть.

– Не совсем так,-ответил ученый.-Строительство велось постепенно большим числом рабочих. Туннели прокладываются и сейчас, чтобы развитие сети не отставало от роста города.

Из магазинов Ральф повел своих гостей на крышу со стоянкой аэротакси. Они уселись в скоростной аппарат.

– Поднимите нас на десять тысяч футов, – сказал

Ральф водителю.

– У вас маловато времени, – ответил тот. – В двенадцать часов все такси должны быть на месте.

– Почему?

– Сегодня пятнадцатое сентября, ночь воздушного карнавала, а по существующим правилам нельзя летать над Нью-Йорком, пока праздник не окончится. Но как бы то ни было, если вы все же хотите подняться, в вашем распоряжении двадцать пять минут.

– Я совсем упустил из виду карнавал, – сказал Ральф, – но если мы поспешим, нам хватит этого времени.

Воздухолет поднялся быстро и бесшумно. Предметы внизу точно съеживались, становились меньше, и уже через три минуты свет города стал слабеть.

За десять минут они поднялись на высоту 12 тысяч футов. Сильно похолодало, и Ральф сделал водителю знак не подниматься выше.

Сверху им открылся великолепный вид. Насколько хватал глаз, видна была россыпь огней, сверкавшая, как ковер, расшитый алмазами. Тысячи воздухолетов бороздили небо своими мощными прожекторами, бесшумно проносясь в ночи; изредка с огромной скоростью пролетал мимо воздушный гигантский лайнер. Живописнее и сказочнее всего выглядели сигнализаторы.

Указав на них своим спутникам, Ральф стал рассказывать:

– В первый период развития воздухоплавания на открытых полях и крышах домов зажигались мощные электрические огни, расположенные в виде букв и разных фигур и указывавшие аэронавигаторам их путь. Однако для воздушного транспорта на высоте свыше пяти тысяч футов подобная сигнализация была бесполезной, оттуда ее попросту нельзя было разобрать. Это привело к изобретению сигнализаторов. Это мощные прожекторы самого современного типа, установленные на специальных сооружениях. Сигнализаторы обращены к небу и посылают вверх мощный поток света. Ни один воздухолет не имеет права пересечь эти световые столбы. Каждый сигнализатор подает определенный сигнал. Так, сигнализатор Геральд-Сквера сначала посылает белый луч, а через десять секунд меняет его на красный, затем, еще через десять, на желтый. Даже подлетающий со стороны моря воздушный лайнер может узнать сигнал Геральд-Сквера и направиться прямо в порт, вместо того чтобы разыскивать его, кружа над городом. Другие сигнализаторы имеют одноцветный луч, который вспыхивает через определенные промежутки времени. Важнейшие сигнализаторы, как, например, на Сэнди Хук, снабжены двумя прожекторами: один из них пускает зеленый, другой-красный луч. Они горят непрерывно и не меняют своего цвета.

Гости Ральфа могли с этой высоты вдоволь налюбоваться сигнализаторами, пронизывавшими темноту своими мощными лучами. Это было великолепное зрелище. Волшебная красота цветных лучей заставляла Элис трепетать от восторга.

– Мы словно в сказочном царстве, – восклицала она. – Я могла бы любоваться ими вечно.

Но воздушное такси стремительно снижалось, и через несколько минут сильный свет с земли затмил сияние цветных прожекторов. По мере того как аппарат снижался, яснее различались улицы, протянувшиеся на целые мили и напоминавшие светящиеся ленты; отчетливо выступали роскошно иллюминованные площади.

Они приземлились в момент, когда часы били полночь, и Ральф быстро отыскал три свободных места на одном из общественных зданий. Вокруг них сидели сотни зрителей, глаза их были устремлены в небо.

При последнем ударе часов в городе сразу погасли огни а за ними и прожекторы сигнализаторов. Все вокруг погрузилось в полную темноту.

Внезапно над ними, на огромной высоте, возник гигантских размеров флаг планеты. Он был составлен из 6 тысяч воздухолетов, выстроившихся в одной плоскости. На каждом из них была мощная лампа – у одних белая, у других красная или синяя. Так составился огромный цветной флаг, причем полет машин был так хорошо согласован, что, хотя минимальное расстояние между ними было не меньше 50 футов, зрителям с земли казалось, что они видят сплошное шелковое полотнище. Этот громадный флаг двинулся с места и медленно поплыл в темном небе, описывая обширный круг, так что все население города прекрасно его видело.

Зрители рукоплескали этой демонстрации. Затем флаг исчез так же внезапно, как и появился, и мрак снова окутал все вокруг. Ральф объяснил, что на всех воздухолетах одновременно погасили свет и готовится следующий номер программы.

Вдруг в -небе появился огромный разноцветный диск; он вращался с большой скоростью и становился при этом все меньше и меньше, точно съеживался. Продолжая вращаться вокруг своей оси, диск вспыхнул ослепительным светом. Через несколько секунд от кромки диска отделилась прямая линия, удлинявшаяся по мере того, как диск сматывался наподобие рулетки. Еще через несколько минут диск растаял, превратившись в прямую разноцветную линию в несколько миль длиной. Затем свет снова погас и перед зрителями возникла солнечная система. В центре неподвижно висело Солнце. Ближе всех вокруг него крутился маленький красный шарик, изображавший планету Меркурий. Вокруг солнца и Меркурия описывал круги другой шар-голубого цвета: это была Венера. Далее следовала белая планета – Земля, с вращавшейся вокруг нее Луной. Далее шел красный Марс с двумя лунами, зеленый "Юпитер со своими спутниками и желтый Сатурн. Уран был оранжевого цвета, а последний спутник Солнца, Нептун, – розового. Все эти шары и их спутники вращались по своим орбитам вокруг Солнца. Пока развертывалось это зрелище, через орбиты планет прошла белая хвостатая комета и повернулась под острым углом к Солнцу, так что ее хвост все время был направлен в противоположную от него сторону; затем она снова пересекла орбиты планет и исчезла в темноте.

Одно представление сменялось другим, причем каждое последующее было великолепнее предыдущего. Карнавал закончился показом светового портрета правителя планеты. В течение пяти минут, пока он висел в небе, не смолкали аплодисменты зрителей.

– Мы никогда не видели такого восхитительного зрелища,-объявил Джемс 212В 422.

Они вернулись домой во втором часу ночи, и Ральф предложил слегка закусить перед сном. Гости согласились, и он повел их в бациллаторий.

Бациллаторий, изобретенный в 2509 году шведом 1А 299, представлял собой небольшую комнату, стены и пол которой были выложены свинцом. Возле стен стояли на подставках большие пустые колбы высотой в один фут, толщиной около шести дюймов и диаметром в два фута. В каждую из них был вставлен большой вогнутый катод радиоарктурия. Трубка перед катодом имела двойную стеклянную стенку, заполненную гелием.

При включении тока высокой частоты от катода в трубке исходили так называемые лучи арктурия. Они обладали свойством в течение нескольких секунд уничтожать любые бактерии. Арктуриевые лучи, как и рентгеновские, проходили сквозь твердые тела и, примененные в чистом виде, сжигали ткани человеческого тела. Было, однако, установлено, что эти же лучи, пропущенные через пары гелия, не дают ожогов, но мгновенно убивают бактерии и микробы в организме.

Закон обязывал всех граждан пользоваться бациллаторием не реже, чем через день: эта мера исключала распространение инфекционных заболеваний. Вплоть до двадцатого века высокая смертность более чем наполовину обусловливалась болезнями, распространяемыми бациллами и микробами.

Бациллаторий полностью ликвидировали эти болезни. Арктуриевые лучи имели также благотворное влияние на человеческий организм, и усиленное пользование бациллаториями приводило к удлинению человеческой жизни: человеческий возраст колебался теперь между ста двадцатью и ста сорока годами, тогда как прежде он не достигал и семидесяти лет.

Накорми нас

Следующий день был посвящен поездке на фермы ускоренного роста растений. Уже в глубокой древности люди знали, что некоторые растения, например грибы, достигают полного развития в течение нескольких дней. Растения и овощи, выращенные под стеклом и при повышенной температуре, растут быстрее и созревают раньше, чем выращенные в открытом грунте.

Но лишь недавно, объяснил Ральф Элис, стало возможным организовать это в широких масштабах. Правда, некоторые овощи, вроде спаржи, салата, горошка и других, уже выращивались в теплицах столетия назад, но их нельзя рассматривать как продукты первой необходимости – они скорее относятся к разряду деликатесов.

К началу XXVII столетия население земного шара настолько увеличилось, что во многих странах мира свирепствовал голод, вызванный недостатком таких основных продуктов питания, как пшеница и картофель. Было признано жизненно необходимым значительно увеличить производство этих продуктов и обеспечить устойчивость урожаев. Во всех частях света были учреждены сельскохозяйственные предприятия, известные ныне под названием ферм ускоренного выращивания растений. Первые такие фермы в Европе и Африке– ныне устаревшие – были построены по образцу старых теплиц. В Европе это были попросту горизонтальные крыши с металлическим переплетом и обыкновенными застекленными рамами, позволявшими лучам солнца проникать внутрь. Такие фермы занимали огромную площадь, но не имели искусственного отопления, и для ускорения роста растений в них использовалось только солнечное тепло. Если в природных условиях можно было собрать в год один урожай пшеницы или кукурузы, то эти супертеплицы позволяли вырастить за сезон два урожая.

В "Америке существовали такие же фермы, пока Ральф не принялся изучать это дело с научной точки зрения. На первых порах ученый попытался добиться большего нагрева этих гигантских теплиц; одна из них, например, имела три мили в длину и столько же в ширину. Ральф воспользовался этими теплицами, представлявшими собой продолговатые здания из стекла и железа с двойными стенками, недоступные воздействию внешнего воздуха, и заключил каждую из них как бы в футляр из того же материала. Расстояние между стеклянными стенками (внутренней и внешней) составляло около двух футов. В результате образовалась воздушная прослойка между стенками, а так как воздух – плохой проводник тепла, оно теперь удерживалось в теплице дольше, что имело особенно важное значение в холодные ночи.

Ральф и Элис вылетели из дома рано утром и направились на север от Нью-Йорка, где было сосредоточено большинство ферм ускоренного выращивания растений. Когда они показались на горизонте, местность под воздухолетом приобрела необычный вид: насколько хватал глаз, вся земля была покрыта стеклянными крышами ферм, отражавшими солнечные лучи. Элис была поражена этим зрелищем, потому что в Европе, где ей также доводилось их видеть, не было скопления таких огромных ферм. Через несколько минут они приземлились у одной из гигантских теплиц. Управляющий провел их внутрь фермы, обозначенной номером Д1569.

На этой ферме выращивалась исключительно пшеница. Там, где мать-природа давала всего один урожай в год, стали получать четыре, а иногда даже пять благодаря новейшему, изобретенному Ральфом, ускорителю. Насколько знала Элис, на старых европейских фермах получали всего два урожая в год.

– Расскажите, как вы сумели добиться получения на три урожая больше, чем у нас в Европе?

– Во-первых, – начал Ральф, – можно принять за аксиому, что чем больше тепла дается растениям, тем быстрее они растут. Холод и студеные ветры задерживают их рост, а электричество и некоторые химические вещества, наоборот, его ускоряют. Это факт, известный науке уже много веков. Однако только научное применение этих знаний позволяет вырастить пять урожаев в год. Для ускорения роста растений европейские фермы используют только солнечное тепло, поэтому ночью, когда температура падает, рост фактически прекращается. Заметьте, наши теплицы имеют двойные стенки и крыши. Иными словами, у нас теплица как бы заключена в другую теплицу. Воздух, заключенный между стенками, представляет превосходный теплоизолятор, так что к четырем часам утра, когда солнце стоит над горизонтом низко, температура в теплице остается почти такой же, какой она была в восемь или девять часов вечера. Даже зимой, когда солнце садится около четырех часов пополудни и стоят холода, мы успеваем за день накопить достаточно тепла, чтобы сохранить высокую температуру до семи или восьми часов вечера. Если бы мы не предприняли специальных мер, то между восьмью часами вечера и восьмью часами утра температура продолжала бы падать до уровня, при котором рост растений прекращается.

Чтобы прокормить огромное население Америки, мы были вынуждены добиваться очень высокой производительности ферм. Нас подгоняла необходимость. Она заставила нас прибегнуть к искусственному обогреву в ночное время. Известно, что, когда копают шахту, температура по мере углубления в землю очень быстро повышается. В некоторых частях нашей планеты она повышается быстрее, в других медленнее, но в среднем через каждые сто футов температура поднимается на 0,5 С. Мы сочли экономически целесообразным использовать тепло самой земли для обогревания почвы.

Скоростные буры позволяют нам меньше чем за месяц делать скважины в 3 тысячи футов глубиной и

3 фута диаметром. Мы углублялись до горизонта с температурой от 40 до 50 С. В скважину опускаются стальные резервуары, от которых отведены трубы на поверхность земли. Резервуары наполняются водой, и от каждого из них идет по две трубы большого диаметра к сети трубопроводов, проложенной вдоль и поперек наших ферм по нижней стенке теплиц. Скважины сверху закрываются. Получается дешевая и эффективная отопительная система. Горячая вода сама поднимается по трубам, а по мере охлаждения стекает обратно в подземные резервуары, где снова подогревается и поднимается вверх. Таким образом, на наших фермах круглый год поддерживается одна и та же температура и рост растений продолжается круглые сутки.

Однако одного тепла недостаточно. Оно, в конце концов, обусловливает всего лишь нормальный темп роста растений. Нам же нужно было получать пять урожаев в год. Я направил все усилия на изучение свойств удобрений. Прежние азотные удобрения, при всех их превосходных качествах, непригодны для высокопроизводительных и скоростных методов выращивания. Мы искали химические вещества, которые были бы одновременно дешевы и легко применимы. Оказалось, что слабый раствор термидона в воде вызывает значительное ускорение роста растений. Мы его разбрызгиваем по полю при помощи распылителей, которые, как видите, проложены вдоль крыши.

Площадь поля до сева поливается раствором термидона, пока земля им как следует не пропитается. Это мгновенно придает почве все свойства чернозема, как известно, наиболее пригодного для пшеницы, картофеля и кукурузы. Благодаря термидону земля становится плодородной, и если применять его после каждого урожая, то никакие другие удобрения не нужны.

Они находились в поле, когда Элис вдруг спросила:

– Я ощущаю в подошвах покалывание. Уж не используете ли вы электрические разряды?

– Вы угадали, – ответил Ральф. – Всех принятых нами искусственных мер оказалось недостаточно, чтобы добиться желаемого ускорения роста растений. Тогда я прибегнул к изоляции внутренней теплицы от грунта. Внутренняя теплица поставлена на стеклянные опоры и наэлектризована токами высокой частоты. Вся площадь внутренней теплицы день и ночь подвергается действию токов высокой частоты, и в этом оказался подлинный секрет стимулирования быстрого роста растений. Между прочим, этот метод отнюдь не нов, о нем знали уже несколько веков назад. Новшество заключается лишь в способе его применения. Решающее значение приобретают такие факторы, как плотность тока его характер постоянный или переменный, как он применяется и много других особенностей. Мне удалось установить, что наиболее эффективный способ ускорения роста растений с помощью электричества заключается в том, чтобы направлять ток от растения к потолку, причем ток должен быть постоянным, пульсирующим, но не переменным.

Ральф попросил одного из служителей дать ему разрядник. Это был металлический шест около семи футов длиной со стеклянной рукояткой посередине. Ральф взялся за нее и поставил шест вертикально: верхний конец шеста не доставал до стеклянной крыши примерно на шесть дюймов. Тотчас поток мелких искр устремился от железного переплета крыши к концу шеста.

– Вот, – сказал Ральф, – ток, которым мы пользуемся для ускорения роста растений.

Затем, вернув шест служителю, он продолжал:

– Плотность электрического тока на квадратный фут невелика, так что за сутки пшеница получает не очень большое количество электричества. Главное это чтобы ток поступал беспрерывно.

После завтрака, за которым им подали хлеб, испеченный из местной пшеницы, они отправились на соседнюю ферму, где шла полным ходом уборка. Машины, подвешенные к рельсам, быстро срезали пшеницу циркулярными серпами. Поскольку все стебли были одинакового роста, машина срезала их у самого колоса. Колосья тут же сбрасывались на конвейер, который транспортировал их на центральный распределительный пункт. За жнейкой непосредственно следовала другая машина, которая выдергивала из земли обезглавленные стебли вместе с корнями. Благодаря этому почва взрыхлялась и отпадала надобность в пахоте. Жатва заняла немного времени – через несколько часов последний стебель пшеницы был выдернут из земли. Землю тут же полили раствором термидона. Уже через три часа после уборки урожая поле начали засевать снова. Семена поступали из проложенных под крышей труб.

Соседнее поле оказалось уже подготовленным к севу: голая земля выглядела почти черной. По просьбе Ральфа служитель повернул выключатель, и Элис увидела, как из труб под крышей дождем полились зерна.

– Семена подаются в трубы сжатым воздухом, – пояснил Ральф. – В трубах имеются отверстия; когда пускается воздух под давлением, он гонит по трубам семена и выбрасывает их наружу через эти отверстия, расположенные так, что на определенную площадь равномерно рассеивается нужное количество зерен. Как только высеялось нужное количество семян, отверстия автоматически закрываются. Как видите, сев организован на научной базе. Это позволяет выращивать столько пшеницы, сколько нам нужно.